Кроме имени

Кроме имени

Был туман, густой, как молоко, которое выкипело из кастрюли и растеклось по всему городу. Гур подумал, что для возвращения это самая подходящая погода.

Место он выбирал долго и придирчиво. Наконец ему приглянулся большой камень, невесть зачем оставленный в углу газона. По форме он напоминал голову дракона, а если подождать ещё сотню-другую лет, зачем-то подумал Гур, камень окончательно зарастёт мхом и станет похож и по цвету.

Было позднее утро, но вокруг не было ни души, кому охота выходить из дома в такую погоду, тут можно и в своём районе заблудиться, в такой-то туман.

Вот и Гуру сейчас предстояло искать дорогу домой.


Он пришёл в этот мир, повинуясь воле своего племени. Каждый год кто-то уходил искать дорогу, но они не возвращались, никто.

Все они чувствовали, что создать связь между мирами - это их призвание и долг, их вера и надежда. Другой мир жил в их легендах, но в них не говорилось о тех, кто вернулся, ничего.

Они всегда завидовали тому, на кого в очередной раз пал жребий: а вдруг он вернётся, и будет для всех героем, и его путь будет подобен нити, что прочно соединит миры, будто два куска ткани...

Разумеется, Гур радовался, когда жребий этого года пал на него.

И когда два лучших колдуна племени открыли дверь, душа его была полна предчувствием нового мира. Он шагнул в серебристый туман, и дверь закрылась за ним.


Первое, что он должен был сделать, ступив на землю чужого города - поймать себе имя. Как его и учили, как и говорилось в легендах, это оказалось несложно. Здесь, на окраинах города, бродило так много бездомных имён, что от этого становилось даже неуютно.

Здесь были имена убитых и убийц, потерявших своё имя и забывших прошлое, и даже имена, просто сбежавшие от хозяев.

Он и не выбирал особо, поймал первое попавшееся,серый котёнок с жёлтыми глазами. Ми-тя.

Но к себе - не пустил, а котёнок и так был рад, показать мир, провести по городу, поделиться знанием.

Если бы Гур оказался здесь один, он бы, наверное, сошёл с ума. Всё-таки легенды порядком устарели, думал он, глядя на высокие дома со множеством окон.

Была ночь, и люди попадались лишь изредка, да он и не слишком боялся их. А вот котёнок - пугался, и бросался под ноги Гуру, но никогда не касался, чувствуя, что старшее имя не пустит его.

Гур бродил по городу и смотрел по сторонам, и для всего находились названия, а если сразу было не понять, имя подсказывало ему.

К утру он уже привык к новому миру, и пожалуй, даже смог бы остаться здесь и чувствовать себя довольно уютно, но он ещё должен был вернуться.

Гур боялся, что он не сможет найти дорогу домой, и пойманное здесь имя, которое знало все дороги города, ничем не могло помочь ему.


Теперь он стоял рядом с камнем и в растерянности оглядывал тысячи путей, в тумане расстилающиеся перед ним. А потом он вдруг понял, что нужно сделать.

Он заглянул внутрь себя, этому его тоже учили и он умел видеть ясные картины своей души. То, что он увидел на этот раз, не отличалось от того, что было снаружи: туман и тысячи неведомых путей. Но он отыскал в этом пространстве своё имя, похожее на маленького степного зверька из тех, что выходят из нор только перед дождём.

Осторожно погладил его по спине, взял на руки и отпустил.

В следующее мгновение он ощутил себя безлюдной степью, пустошью, в которой нет ни одного живого существа. Он ещё успел подумать, что так чувствуют перед смертью, а потом в его ногу острыми коготками вцепился котёнок.

И городское бродячее имя заняло место, о котором мечтало всю долгую ночь.

Степной зверёк Гур уже почуял дорогу домой и, с нетерпением оглядываясь на хозяина, устремился вперёд.

Митрий вышел в свой мир неподалёку от поселения, и его заметили почти сразу же. Он стоял и смотрел, как бегут к нему те, кто верил в его возвращение и те, кто уже не надеялись.

Он видел своих родных, он смотрел на свою степь, и уже знал, что когда ему предложат стать проводником, а это случится скоро, он согласится почти с радостью.

Он по прежнему был частью этого мира, но уже не мог бы обойтись без поводыря - степного зверя Гура.

Он смотрел на степные травы, и вспоминал их имена, и чувствовал, что этот мир - его родина, принимает его всего.

Кроме имени.