В оккупированном фашистами Армавире... 27

Город был разгромлен. Здания – разбиты, сгорели. Все завалено обломками. По улицам с трудом можно было пройти. Поперек всей улицы Красноармейской была огромная воронка, все перепутано телеграфными проводами. Решили пойти за железную дорогу к знакомым – может быть, пожить у них.

Шли и старались не смотреть на немцев, находящихся на улицах. Возле двора наших знакомых, за железной дорогой, услышали выстрелы. Хозяйка выбежала нам навстречу и сказала, что к ней идти нельзя. В ее хате расположились бендеровцы. Сейчас они в саду стреляют по банкам и бутылкам, пьяные, разгоряченные, злые. Действительно, между яблонями в саду толпой стояли толпой молодые, гогочущие парни в немецкой форме. Стреляли из винтовок, после каждого выстрела шумно реагировали. Можно было понять, что стреляли не слишком метко.

Хозяйка дала нам яблок, посоветовала поскорее уходить. И не оставаться в Армавире. Ведь отец – врач, красный командир, и все это знают. Ведь у нас даже порожек перед дверью отодвигали, искали что-то – возможно уже кто-то доложил немцам, что ночью что-то прятали туда! Ведь не зря приходил переводчик! Нельзя возвращаться к бабке! Надо как-то ехать в Краснодар, к бабушке.
 
Нам ничего не оставалось, как снова вернуться в город. Решили зайти к Валентине, жене Тимощенко – отдать справку. Мы принесли ей весточку о муже, что он жив. Валя сказала, что в ее квартире поселились 2 немца, офицеры. Едва Валентина спрятала справку в карман (что у нее квартира разрушена, и она едет к родственникам), как из другой комнаты вышли эти два офицера.
 
Молодые, веселые, «бравые», в отличном настроении. В необычной серой форме, начищенных блестящих сапогах, с пистолетами на поясе. Они сразу заявили, что они – чехи, что они сочувствуют русским и что Гитлер проиграет войну. Спросили, согласны ли мы с ними? Мама осторожно ответила, что о военных вопросах не имеет никакого понятия. Офицеры начали настаивать – что нам их нечего бояться, и что они дружелюбно настроены к русским! Потом они начали допытываться у мамы – в Красной Армии ваш муж?! Командир ли он?! С трудом удалось прекратить этот провокационный разговор, сказав, что мы скоро придем снова.
 
В дверях, на улице Валентина тоже посоветовала нам уехать в Краснодар, к бабушке. «Вы же видите, что немцы допытываются до всего! А здесь вас все знают!» Мама посоветовала ей тоже поскорее уйти в станицу к тетке. Мы поскорее ушли.

Решили все же навестить знакомых за Кубанью. Мост был восстановлен, по нему люди шли, документы пока не проверяли. Вот и знакомый двор. Хата, как не странно, уцелела, но во дворе и огороде больше 10 воронок от бомб. Я ходил по двору, огороду и собирал осколки от снарядов, бомб. Их было множество! Валялись засохшие стебли помидор, картошки. Через станицу, и этот двор немцы наступали на Армавир. Это наши, русские снаряды разорвались в этом дворе. Но ни один не задел хату наших друзей.

В других дворах по-над Кубанью во дворах и огородах было множество воронок от снарядов, бомб.
Дядька сказал, что в период бомбежек Армавира он с женой уходил в лес, там и прятались. После окончания боев вернулись домой, закрыли фанерками выбитые окна. Стены хаты были изрыты осколками снарядов.
В станице полно немцев, они устанавливают свои порядки - ходили по дворам, искали беженцев, приезжих. Не сегодня–завтра немцы закроют проход по мосту, будут проверять у всех документы. Об этом уже объявили. Поэтому лучше к нему, за Кубань – не ходить, что бы не попасть в такую проверку.
 
Мама сказала дядьке: «Не сможете ли вы нам продать или дать кусок сала, у вас в коридорчике стоит бочка его. У нас нет никакой еды!» Дядька ответил: «Ни дать, ни продать я боюсь! Вдруг попадешь к немцам! Спросят – кто дал сало?! Можешь сама взять – украсть… Я скажу – не видел, украла…»
Мама так и сделала. Вышла в коридорчик, взяла из бочки кусок сала, завернула в полотенце и спрятала в сумке. А что же оставалось делать?! Дядька тут же сказал – ничего не видел, ничего не знаю! Он тоже не советовал нам оставаться в Армавире, а поехать к бабушке.
Мы поспешили перейти мост, вернулись в Армавир и отправились искать адрес, указанный отцом.

Вечерело… К бабке нельзя было возвращаться - слишком опасно, да и смысла нет. Все вещи были при нас – только что одето на нас. Надо уходить из города – но как? Решили отправиться в сторону вокзала, поискать адрес, указанный отцом.
 
Все дома вдоль улиц были разбиты - стояли обгорелые руины стен, из которых тянуло трупным запахом и дымом. Улицы были завалены обломками, телеграфные столбы валялись, перегораживая дорогу, все перепутано проводами…
 Увидели нужный нам многоэтажный дом, часть его была разбита бомбой, сгорела, а один подъезд полуразрушен, но он нам и нужен. Решили войти и посмотреть – может быть удастся там переночевать?
Действительно, пожара там не было. Окна выбиты, двери сорваны с петель взрывной волной, кругом лежали груды обломков, битый кирпич, остатки мебели, обрывки бумаги, книги…
 
Лестница завалена обломками, кирпичом. Валялись грязные, разодранные книги, растоптанные, со следами сапог на них. Я подобрал разорванный географический атлас. Было много книг, кто-то их швырнул по ступенькам… Но мама не разрешила их брать: «Надо скорее в квартиру, и не высовывайся, не подходи к окнам… Что бы нас не видели… Уже темнеет… Завтра с утра попробуем уехать…»
 
Вот и нужная квартира. Дверь сорвана, в коридоре валяются в обломках штукатурки, в пыли, грязи какие-то вещи, книги.
Никакой пищи на кухне не было, ни даже старого заплесневелого сухаря. Воды в кране тоже не было. Хорошо, что она оказалась в ведре на кухне, и мы смогли напиться. Квартира была на 4 или 5 этаже. С него в наступающей темноте были видны дымящиеся развалины города. Кое-где еще пылал пожар, были видны языки пламени. В воздухе носился дым, сажа, стоял запах тления, резкий запах взрывчатки. Много жителей погибло прямо в подвалах, в которых они прятались. Целые кварталы, весь центр были разрушены, сметены, превращены в горы обломков.
 
 Кроватей в квартире не было – видно, их куда-то забрали. Мы разложили на полу ровным слоем валявшиеся повсюду книги и на них легли спать. Было тихо. Иногда где-то в городе раздавались одиночные выстрелы.

Среди ночи раздались тихие шаги на лестничной площадке, потом в квартире. Мы с мамой очень испугались. В полутьме мы поняли, то это был отец - в потрепанном гражданском костюме, карман пиджака оттопыривал наган, и с ним пришел еще один человек в гражданском.
«Приходится переодеваться, прятаться!» - сказал отец. «Вот справка на русском и немецком языке. Хороший человек помог сделать …С ней, надеюсь, проскочите…» - сказал он. «Держитесь подальше от немцев! Показывайте эту справку, если потребуют…».
Он продолжал: - «Немцы восстанавливают железнодорожный путь - утром пойдет товарняк на Тихорецк, и вам надо попытаться сесть на него!».
 «Помнишь Уруп? - спросил меня отец, - рыбалка не получилась, но разведали дорогу в горы. Тимощенко увел туда персонал госпиталя и ходячих раненых… Тяжелых оставим в станицах…».
 «А как же ты?» - спросила мама. «Шел через город! Везде немцы! Ты цел? Не ранило?»
«В последнюю бомбежку контузило немного. Немцы этой ночью еще не контролируют город, мы их миновали... Нам сумели сделать надежные документы. Ну, и есть наган! Этой ночью уходим в горы с последней группой сотрудников и раненых!»
«В крайнем случае, если не сумеете добраться к бабушке - уходите вдоль Урупа, в горы…»- сказал отец. Он очень торопился. Попрощался с нами и ушел… Остатки ночи мы не смогли заснуть… Что ждет отца? Что будет с нами?