Рогнеда Глава 7

Глава 7

В середине березня 979 года в селе Предславино у Рогнеды родился сын. Отец мальчика, князь Владимир поспешил к жене из Киева, чтобы лично провести обряд имянаречения младенца и посвящения его богам. Имя наследнику он выбрал звучное, но еще не встречавшееся в роду Рюрика – Изяслав, что означает «добывший славу».

Погожим утром Владимир взял сына на руки, вышел из дома.

- Здравствуй, светлый Даждьбог! – с порога обратился к солнцу князь. – Не отврати от нас лика своего!

Сегодня князь собирался свершить над Изяславом древний обряд посвящения небу, земле и воде, поэтому благословение Даждьбога в этот день было особенно важным.

Ни одного облачка не набежало на солнце. Князь поблагодарил могущественного бога и неторопливо спустился к реке. Мальчик прильнул к отцу. Длинный, едва не до плеча, ус Владимира попал ему на лицо, малыш забавно скуксился и чихнул.

Князь рассмеялся:

- Глазом моргнуть не успеешь, как у самого такие же усищи вырастут!

Придя на берег реки, Владимир снял с себя одежду, потом распеленал сына. Перед силами природы человек наг и беспомощен, поэтому должен смиренно просить их покровительства.
Князь сперва поднял Изяслава над головой, показывая его Сварогу, Яриле, Перуну, Стрибогу – владыкам небесным, и призывая их любовь.

Потом приложил мальчика к матери-земле, чтобы она услышала биение сердечка и запомнила прикосновение крохотного тельца. Если вдруг случится беда, Изяслав отныне сможет прижаться к земле, и она не откажет в помощи: или силушки придаст, или укроет от напасти.

Наконец, князь опустил сына в воду. Прохладные волны Лыбеди нежно обняли малыша, принимая его под свою защиту. Через миг он снова сидел на руках у отца, а князь, счастливый тем, что обряд прошел хорошо и, значит, боги пообещали хранить Изяслава, гладил его по плечу, приговаривая:

- Вот и славно. А исполнится тебе три года, препояшу мечом, станешь настоящим мужчиной!

******

По обыкновению, когда дружина находилась в Киеве, в княжеском тереме шумел развеселый пир. Эти пиры воспеты в летописях и былинах, и, пожалуй, не крести Владимир Русь, он все равно остался бы в нашей истории благодаря своей фантастической хлебосольности. Это ведь ему принадлежит пророческая фраза: «Руси есть веселие пити, не можем без того быти!»

А выпить и поесть на княжеских пирах всего было вдоволь. «Множество мяса и дичи, и всего в изобилии. Меды варили сотнями бочек, и хлебов не жалели, и рыбы драгоценной, и овоща разноличного, и всякого ухищрения рук человеческих», - так описал пир Владимира безымянный инок.

Сегодня гуляла дружина на очередной свадьбе неутомимого князя, поднимала серебряные чаши за здоровье Владимира и его молодой супруги. Сам князь, изрядно захмелевший, от души смеялся шуткам скоморохов и приятелей. Радовалось сердце Владимира от того, что третий год держал он под своею рукой всю Русь, и не знал неудач в делах. Любили его боги, а за это – слушались люди.

Вот, например, захотел он взять в жены дочь одного из князей богемских – пожалуйста. Уже сидит Мальфрида рядом с ним за трапезой, смущаясь от нескромных мужских взглядов, которые устремляют на новую жену Владимира его кмети. Позволив им вдоволь налюбоваться новой избранницей, князь поднялся с кубком в руке.

- Пью за славу дружины моей!

- Слава, слава! – Хором подхватили кмети. – Слава князю Владимиру!

После этого князь, взяв жену за руку, почти твердой походкой удалился в свои покои.
Пир продолжался. Добрыня подхватил гусли и завел печальную песню, но Ставр прервал его меланхолию.

- Воевода Добрыня, не пристало гостям на свадьбе грустить! – Ставр поднес ему братину, но хоробр отказался от угощения.

- Смилуйся, боярин, я и так погреба княжеские уполовинил, - рассмеялся он. – А все равно невесело мне на этой свадьбе. Князь наш, пошли ему сил Ярило, ненасытен в любви женской.

- Ну, беды большой в том нет. Не один князь таков, - Ставр лукаво прищурил глаз.

- Верно, только посмотри, кого он женами своими делает. Юлия – христианка, Мальфрида – христианка, чехиня Аделья, которая полгода тому назад приехала, тоже христианка. Разве можно таких женщин выбирать в матери русских княжичей? Какие сыновья от этих браков родятся? Я на свете пожил немало, доводилось и христиан встречать. Вот что скажу тебе, боярин. Не хотел бы я служить христианскому князю.

Ставр почесал бритый затылок, опустил могучую руку на плечо воеводы.

- Не печалься, хоробр. Пока дети князя подрастут, мы с тобой семь раз помереть успеем. Да и среди христиан не только ромеи, порази их Перун, но честные люди иногда попадаются. К тому же, есть у князя жены нашей веры от отцов и дедов заповеданной. Рогнеда Полоцкая, например.

- Рогнеда! – Добрыня даже протрезвел от ярости. – Ее-то я первую не хочу видеть ни среди жен, ни среди наложниц моего племянника, курощупа бестолкового. Змея подколодная. Раздавить надо гадину, пока она беду на нас не накликала.

- Что ты, воевода, остынь! – вступился за полочанку Ставр.

- Ты парень молодой, тоже, небось, утонул в ее глазах огневых. Так послушай старика. На меня ее чары не действуют, - тут Добрыня покривил душой. Вспомнилось ему на мгновение, как загорелось сердце, стоило раз увидеть полоцкую княжну. – В тот день, когда Рогволоду голову срубили, надо было и эту пыню вслед за ним…Так нет же, - крикнул Добрыня, и все присутствовавшие обернулись в его сторону. – Девка ему понравилась, - продолжал воевода гораздо тише, обращаясь к одному Ставру. – А я бы ее за одно только «не хочу розути робичича», - Добрыня досадливо сплюнул на пол, - за одно это на мечи. Ты посмотри, - он схватил Ставра за локоть, - как она себя держит! Владимир из Предславина словно щенок побитый возвращается. И несмотря ни на что, снова едет к ней, как будто там медом намазано. А ведь она ему и всем нам ничего не забыла и ничего не простила. И змееныша своего воспитывает в ненависти. Представь, умрет Владимир рано или поздно. У него сыновей – в каждом городе, да сколько еще будет! Какая грызня начнется за первенство? И самым лютым псом вырастет этот вымесок, Изяслав Рогнедич. Я бы его своими руками удавил, да с князем не хочу ссоры. Однако если Владимир не научится дальше своего носа смотреть, придется мне змею и змееныша с дороги убирать.

Ставр, послушав хмельные речи Добрыни, не на шутку испугался за Рогнеду. Что у пьяного на языке, то у трезвого давно продумано и готово к исполнению. Еле дождался он окончания пира, и с восходом солнца помчался в Предславино, чтобы предупредить княгиню о нависшей над ней угрозе.

Рогнеда восприняла эту новость спокойно и серьезно. На собственном горьком опыте она знала, что воевода попусту словами не бросается. Значит, ее жизнь и жизнь Изяслава теперь в опасности, и остается либо покорно ждать, когда Добрыня решит нанести удар, либо искать защиты от его мести. Ставр посоветовал княгине обратиться за помощью к мужу, но Рогнеда возразила:

- Добрыня скажет, что я на него наговариваю, а князь скорее поверит своему дядьке, чем мне. Я по-другому хочу поступить. Живет в селе Будутине близ Новгорода Малуша, мать князя Владимира и родная сестра Добрыни, бабушка моего Изяслава. Если к ней обратиться за заступничеством, она не откажет. Может, ей удастся отговорить Добрыню от кровожадных замыслов.

Речь княгини была разумна, и Ставр в очередной раз восхитился про себя: «Боги пресветлые, какая удивительная женщина!»

- Только путь до Новгорода неблизкий, как мне его преодолеть? Пожалуй, коней нужно раздобыть? – обратилась Рогнеда к боярину.

- Княгиня, - расцвел Ставр. – Ладья моя в твоем распоряжении. Прикажи – в шесть переходов одолеем путь до Нового города! Как только приготовим все необходимое, тронемся в плавание.

На подготовку боярин отвел себе два дня, а на третий ладья с Рогнедой и Изяславом на борту уже легко бежала по волнам Лыбеди.

******

Малуша жила в Будутино с рождения Владимира. Таково было повеление княгини Ольги. После первого вокняжения Владимира в Новгороде перебралась она в терем сына, да ненадолго. С началом княжеской усобицы, в которой сын ее так рьяно участвовал, пришлось ей возвратиться в свое село.
 
А с тех пор, как утвердился Владимир на киевском столе и мать к себе не позвал, Малуша поняла, что сын ее видеть не хочет. Князю не нужна мать – ключница. И она смирилась. Велика материнская любовь, всепрощающая и вечнотерпеливая. Понимала Малуша, что многие неправды творит сын ее, но ни разу не осудила. Лишь просила у Рожаницы, чтобы дала ему сил и здоровья, у Перуна – удачи для него в войнах, а у мудрого Сварога – чтобы отвратил Владимира от беззакония и научил справедливости. В народе говорили про Малушу, что она колдунья. Якобы Святослава опоила зельем чародейским да к себе приворожила, отчего прогневалась на нее христианка Ольга и сослала в Будутино подальше с глаз своих.

Только если случалась какая беда, забывали люди речи злые и шли к Малуше: авось поможет. Малуша вправду знала секреты ведовства, от болезней исцеляла, иногда просто советом помогала. Никогда мзды не принимала. Говорила: «Мне от благодарности на душе светло становится, а больше ничего не нужно». Действительно, помогая людям, она и себя спасала от черной тоски, от горя матери, от которой отвернулся сын, поэтому с такой радостью привечала она в своем доме нуждающихся.

Однажды на двор к Малуше пришла молодая женщина с младенцем на руках. Поднялась на высокое крыльцо, постучала в дверь, а когда Малуша открыла, склонилась в поясном поклоне.

- Здравствуй, матушка – княгиня! Дозволь войти?

- Милости прошу, - Малуша пригласила ее в дом.

Женщина устало оперлась о дверной косяк, но в светелку не прошла.

Малуша задержала внимательный взгляд на бледном лице странницы.

- Что же ты не идешь? – спросила Малуша.

Вдруг незнакомка упала перед ней на колени и, протягивая к Малуше ребенка, запричитала:

- Прости меня, матушка – княгиня! Жестоко обидела я тебя, винюсь ныне…Прости меня, неразумную! Прости, ради внука своего!

- Доченька, Рогнеда! – Догадалась Малуша и заплакала от нечаянной радости. – Встань, дай же я поцелую тебя.

Рогнеда поднялась с колен, Малуша прижала ее к груди, и так стояли они, обнявшись и плача.

А потом счастливая бабушка принялась хлопотать вокруг долгожданных гостей. Время было вечернее, поэтому Изяслав то и дело позевывал. Малуша тотчас расстелила свою постель, предложила Рогнеде провести ночь здесь, вместе с сыном.

- А ты как же, матушка-княгиня?

- Ой, - всплеснула руками Малуша, - мне нынче до зари глаз не сомкнуть.

Пока Рогнеда укладывала сына спать, Малуша все приговаривала умиленно:

- До чего наш княжич лицом пригож, нравом спокоен!

Потом она обратилась к невестке:

- Отдохни после дальней дороги, доченька. Завтра расскажешь мне, что за нужда у тебя. Утро вечера мудренее.

- Будь по-твоему, матушка – княгиня, - согласилась Рогнеда.

Она действительно очень устала. Стоило ее голове прикоснуться к мягкой подушке, как крепкий сон смежил веки. А Малуша еще долго сидела около невестки, охраняя ее покой. Она разглядывала юное лицо с правильными, чеканными чертами: ровные темные дуги бровей, пушистые ресницы, прямой нос, тонкие яркие губы. Боги наделили Рогнеду поистине потрясающей красотой, а судьба таких женщин часто бывает необыкновенной. Или очень печальной, или очень счастливой.

«Ах ты, сиротинушка бедолашная, раскрасавица горемычная», - вздохнула Малуша. Она знала о страшной полоцкой свадьбе сына, и бесконечно жаль было ей эту несчастную девочку, так неосмотрительно дерзко отказавшей Владимиру и с лихвой расплатившейся за свой гордый ответ.

Утром, когда Рогнеда поведала, что ищет у нее защиты от Добрыни, Малуша ужаснулась.

- Воевода обещал за обиду рода своего кровно мстить Рогволоду и его потомкам. Нас осталось-то всего двое. Изяслава Добрыня прилюдно змеенышем называл. Меня один боярин верный упредил, - Рогнеда мысленно поблагодарила Ставра, - чтобы я от воеводы стереглась, а пуще – не допускала к сыну, ибо похвалялся Добрыня придушить вымеска. Матушка-княгиня, к тебе прибегаю, ибо нет у нас на земле других защитников. Упроси брата своего от мести отказаться. Ведь Изяслав ему не чужой, внук! – взмолилась Рогнеда.

- Доченька! – ахнула Малуша. – Коли смогу помочь, помогу. Да больно крут брат Добрыня. Послушает ли меня, не знаю.

- Матушка-княгиня, спаси!

- Я постараюсь, - пообещала свекровь. – А тебе нужно к князю вернуться.

- Нет, - запротестовала Рогнеда.

- Ведь он отыщет тебя, как бы тогда беды не случилось. – Малуша слишком хорошо знала безжалостный и гневливый норов Владимира.

- Если Изяслав у тебя останется, матушка-княгиня, я за сына спокойна. Он здесь будет окружен любовью и заботой. А за себя я не страшусь. Что князь может со мной сделать?

- Ой, доченька, не играй с огнем. Сама изведала – каменное сердце у князя.

- Пусть даже Владимир убьет меня, я смерти не боюсь.

Малуша вздрогнула, а Рогнеда равнодушно заключила:

- Лучше смерть, чем такая жизнь.

******

Малуша не переставала уговаривать Рогнеду возвратиться к Владимиру.

- Доченька, повинись перед князем. Ради Изяслава. Может ли птица лететь на одном крыле? Так и дитя должно расти при отце-матери. Вернись к князю.

В конце концов, полочанка послушалась Малушу и в ее сопровождении отправилась в Киев.

Владимир был взбешен, узнав об исчезновении жены из Предславина. Сперва сурово наказал ее сторожей, потом поклялся проучить строптивую полочанку, да так, чтобы и думать впредь не смела ослушаться мужа.

Но когда однажды утром, спустя несколько седмиц после побега, Рогнеда явилась пред его грозные очи, Владимир забыл про свою ярость. Горислава пришла не одна. Чуть позади нее стояла немолодая женщина, державшая на руках крохотного Изяслава.

Святославич узнал спутницу жены. А Малуша, памятуя о княжеской воле, запрещавшей ей появляться в Киеве, ни словом, ни вздохом не выдала своих чувств. Со спокойствием царицы выдержала устремленный на нее тяжелый взгляд, подошла к сыну, молча передала ему на руки малютку Изяслава и ответила Владимиру столь же долгим, только добрым, прощающим и неисчерпаемо грустным взором зеленых глаз.

Князь вспомнил, как часто видел эти глаза в детских снах, как просыпался и плакал, потому что наяву матери рядом не было. Тогда он стряхивал с ресниц непрошенные слезы, с головой накрывался одеялом и снова пытался представить родное лицо.

Он подумал, что мог бы сейчас рассказать матери о том, как тосковал по ней, обещал себе вырасти и построить для нее дом, в котором она бы жила как хозяйка, окруженная любовью и почетом, с сыном, невестками и внуками. Но Владимир молчал. Женщина повернулась к Рогнеде, ласково обняла ее на прощание и ушла, не оглядываясь.

******

В эти сумбурные дни Владимир едва ли не впервые задумался о своей запутанной семейной жизни.

Поводом к сему послужило внезапное исчезновение и столь же непредвиденное возвращение Рогнеды, но еще большую роль сыграла его встреча с матерью. Они не виделись три года. Князь давным-давно запрятал в самый потаенный уголочек души мальчишеские грезы – и вдруг он ясно и отчетливо, до пустоты в животе, вспомнил свою заветную мечту – мечту о большой дружной семье, в которой каждый чувствует заботливое внимание другого.

В детстве Владимир был лишен этого, в юности он пытался создать такую семью, но безуспешно. Видимо, что-то было неправильно в нем или в окружающем мире.

Его первая жена Олава...Он уже имел от нее двух сыновей, первенца Вышеслава и Всеволода, но чувств к холодной свеонке давно не испытывал. Да полно, были ли они в семнадцать лет, или это кровь молодая разыгралась, сердце забилось пойманной птицей, а он подумал, что пришла любовь?

Рогнеда...О, здесь все совершенно иначе. Страсти бьют через край, эмоций так много, что, кажется, еще чуть-чуть – и разорвешься под их напором. Полочанка ненавидела его. В каждом жесте, в каждой складке ее одежды, в каждом завитке ее опьяняющих золотых волос Владимир ощущал эту с трудом сдерживаемую яростную ненависть. Хотя в таком отношении к мужу не было ничего странного, если вспомнить, что творилось в Полоцке в день захвата города. Рогнеду люди прозвали Гориславою – поистине прославилась она своими горестями, виновником которых являлся князь.

После Рогнеды Владимир взял в жены Юлию, беременную вдову брата Ярополка. Не по любви, по пустой прихоти. Только для того, чтобы лишить брата всего: жизни, княжества, жены и ребенка. От этого брака родился сын Святополк, но Владимир никак не мог решить, считать ли его своим. Он никогда не навещал мальчика и все реже приходил к его матери. Она наскучила князю, и когда однажды Юлия робко попросила отпустить ее на родину, Владимир, давно уже искавший повода расстаться с кроткой гречанкой, с легкостью исполнил ее желание. Святополк, правда, был оставлен в Киеве.

Пройдут года, много лет. Мальчик вырастет, станет князем киевским и обидное, с рождения закрепившееся за ним прозвище «двуотчич», заменит на устрашающее и трагическое имя Святополка Окаянного.

Потом были у Владимира и другие женщины. Некоторые становились его женами, прочих он делал наложницами и селил в любимых городках – Василеве, Берестове, Вышгороде. Все искал ненасытный князь ту единственную, которая взглядом, словом, прикосновением успокоит мятущуюся душу, вылечит истосковавшееся сердце.

И вот сегодня показалось Владимиру, что на миг, на один только миг обрел он настоящую семью. Его мать пришла к нему в сопровождении его жены и сына. А он, он, грозный князь, секунду назад намеревавшийся примерно наказать обеих нарушительниц его воли, едва удержался от слез. От счастливых слез воплотившейся мечты.

Рогнеда! Это наваждение, дурман, колдовство. Каждого свидания с ней Владимир жаждал, как изголодавшийся бедняк - краюхи ржаного хлеба, как поле в летнюю засуху - благодатного дождя. И в то же время князя выводила из себя ее высокородная гордость, и он придумывал все новые испытания, которые должны были заставить полочанку согнуть-таки перед ним спину.

Да, он страстно, безумно любил Рогнеду, но сколько к этой любви примешивалось ненависти, обид, дерзких насмешек и откровенных издевательств.

И все же Рогнеда... Князь прислушался к своему сердцу и понял, что оно выстукивает только это звонкое имя.
Чем приворожила его полоцкая княжна. Красотой? О да, она красива! Рогнеда столь же необъяснимо хороша, как звездное небо, как ароматный цветок розы, как закатный луч солнца, догорающий над летней дубравой.

Ее глаза подобно непредсказуемому морю меняли свой оттенок от холодного голубовато-стального до нежно-лазоревого и василькового. Ее тонкие руки были невесомы и белы, словно лебяжье перо.

Но не только во внешности таились ее чары. Князь не мог разгадать этой несравненной женщины, и только чувствовал, что в целом свете не отыщет он более достойной жены.
Рогнеда не уступала ему ни умом, ни бесстрашием, ни твердостью характера. Они стоили друг друга! Владимир испытывал ее гордость, она проверяла терпение мужа. Он наносил Гориславе жестокие удары по самолюбию, она отвечала тем же.

Первый, ужасный и кровавый день их супружества, наложил слишком глубокий отпечаток на их дальнейшую совместную жизнь. Его нельзя было забыть, поэтому даже в самые жаркие их ночи Рогнеда видела в князе не мужа, но убийцу и насильника, а в ушах у Владимира звучал ее высокомерный, никогда не слышанный наяву, но многократно пересказанный на все лады ответ: «Не хочу розути робичича!».

Князь с отчаянием подумал, что он собственными руками возвел колоссальную стену отчуждения между собой и любимой женщиной. Какие же усилия придется приложить ему, чтобы они оба смогли сделать шаг от ненависти до любви, и не окажутся ли они в итоге тщетными? Простит ли его Рогнеда, и простит ли его Изяслав, родившийся ровно через девять месяцев после гибели Рогволода и падения Полоцка?

******

Прежде, чем вернуться в Будутино, Малуша выполнила просьбу Рогнеды и поговорила с Добрыней. Ох, и удивился же воевода, увидев сестру в своем киевском тереме. Обрадовался ей несказанно. В отличие от племянника, Добрыня Малуши не сторонился, напротив, приглашал сестру жить в его доме в Новгороде иль в Киеве, но она предпочла остаться в Будутине.

После обычных приветствий настал черед для застольной беседы.

- Брат, пора тебе в Новгород возвращаться. Семья скучает по тебе, новгородцы хотят своего посадника видеть.

- Да если б ты знала, сестра, как я сам по Новгороду истосковался! Неужто тебя новгородцы потревожили, чтобы посадника на берега Волхова позвать? – поразился Добрыня.

- Нет, - призналась Малуша. – К Волхову тебя сердце приведет. Как услышишь гул колокола Вечевого, соколом на зов прилетишь. Не для этого нарушила я княжеское повеление.

У Добрыни побледнели от гнева скулы, очень он злился на племянника за его приказ не допускать Малушу в Киев.

- Не повеление, а блажь это княжеская. Не поверишь, сестра, до чего сын твой упрямый. Если что засело в его голове, это ни уговорами, ни угрозами не выдернешь. А голова у него, прямо скажу, иногда совсем бывает дурная.

- Поэтому не к нему, а к тебе обращаюсь за милостью.

- Говори, сестра, для тебя все сделаю, - Добрыня поспешил с обещанием, только сказанного не воротишь.

- Прошу за Рогнеду и Изяслава. Отступись от мести, брат!

Насупился Добрыня.

- Напрасно ты ко мне пришла. Не искупила полочанка вины перед тобой и всем родом нашим.

- Поверь мне, Добрыня, - Малуша понизила голос, так что воевода должен был вслушиваться в каждое ее слово, - сполна расплатилась эта несчастная девочка и за свои, и за отцовские ошибки, да еще за три поколения вперед настрадалась. Она была у меня в Будутине, просила прощения, умоляла не помнить зла.

- И ты, конечно, простила, - сквозь зубы процедил Добрыня.

Малуша утвердительно кивнула:

- Не только простила, обязалась защитить от твоего гнева. Прошу тебя о милосердии, брат.

- Кровь за кровь, обиды за обиду, - напомнил ей Добрыня древнее правило.

- Рогнеда крови не проливала, - возразила Малуша. – Брат, разве часто я прошу тебя о чем-либо?

- Нет, - вымолвил Добрыня.

- Ты сам только что пообещал выполнить любое мое пожелание. Разве слово новгородского посадника и воеводы не тверже Алатыря-камня? Откажись от мести потомкам Рогволода. Пощади Рогнеду и Изяслава.

Добрыня встал из-за стола, долго мерил комнату широкими шагами.

- Хорошо, сестра, - наконец согласился он. – Пусть будет так.

Примечания к главе 7

березень - март

пыня - (ругат.) - гордая, высокомерная женщина

вымесок - (ругат.) - выродок