Господи, помоги! Часть 2. Глава 3

Глава 3
Америка, Северная Каролина, весна 1703 года

Наступило утро нового дня. Индейская деревня просыпалась, стряхивая остатки тяжелых сновидений. Вчерашний день вместе с прошлой жизнью остался позади. Впереди людей ждало расставание с домом, новая дорога и неизвестность. На совете племени было решено оставить родные места и уходить на юг. Туда, куда еще не дошли бледнолицые, и где еще была свободная земля, которая могла прокормить людей. Оставаться было слишком опасно. Со дня на день, в деревню нагрянут белые поселенцы. Сожгут дома и уничтожат жителей. Поэтому вождь и принял такое трудное, но единственно правильное решение.

Прошедший ночью дождь под лучами теплого солнышка начал испаряться с крыш, превращаясь в серую дымку. Дым струился в потоке воздуха, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз, закручиваясь в спираль и стелясь вдоль по крышам. А рядом стоял, переливаясь на солнце, волшебный лес. На голых ветках деревьев висели сотни, тысячи капель воды и в каждой сияло солнце, превращая обыкновенную каплю дождя в ослепительный бриллиант. Скоро крыши высохли, а капли на деревьях еще долго блестели на солнце, завораживая и рассеивая страх и боль чудесным явлением божественной красоты.

Но угрюмые и сосредоточенные люди не замечали этой красоты. Горечь расставания блестела слезами в глазах женщин и грустью в глазах мужчин. Свой нехитрый скарб они связывали и грузили на лошадей, взятых вчера на плантации. Когда сборы были почти закончены, на порогах хижин начали появляться дети. Они все еще были в сказочной власти снов, и не хотели покидать эту чудесную страну. Дети не понимали, зачем их родители покидают эту прекрасную землю, их родную деревню. Они были так счастливы и беззаботны здесь. Но солнце поднималось все выше и выше, а дорога звала все дальше и дальше.

Из большого дома вождя, где он жил со своими детьми и внуками, тоже высыпало несколько черных лохматых голов, как горошины из переспелого стручка. Но среди них была одна горошина совсем не похожая на других. Её цвет был бледным и недоспелым. Это была голова Энди. Он все еще тер глаза кулачками и ничего не понимал. Но вдруг глаза его широко распахнулись, и в них появилось выражение страха и отчаяния. Следом за широко распахнутыми глазами, открылся его рот и тишину утра разорвал вопль: «Мэри и и и…..» Мгновение спустя он бросился к маленькой хижине стоявшей на краю индейской деревни. Он подбежал к ней и начал стучать в запертую дверь. Энди не заметил, как рядом с ним появился индеец, не говоря ни слова, взял его за руку и жестом приказал отойти от двери. Затем он открыл ее и скрылся в хижине. Мальчик, не двигаясь, остался стоять у двери. Даже индейцы, минуту назад занятые сборами, замерли в ожидании, и только детские голоса, да пение птиц слышалось в гнетущей тишине.

***

Мэри очнулась от холода, пробирающего все её тело. Открыв глаза, она не увидела ничего, кроме темноты. Она лежала на подстилке из веток, накрытой тканью. Сначала она подумала, что умерла и попала в ад. Смертельная тоска сжала её сердце. Но вдруг она услышала шум моросящего дождя и поняла, что она снова в «хижине для гостей». С трудом поднявшись с ложа, она доползла до стены хижины. В щелях между ветками стояла кромешная тьма. Только где-то вдалеке сверкало пламя огня, изредка высвечивая неясный силуэт индейца, стоящего на страже.

При виде огня, воспоминания жаркой и удушающей волной нахлынули на неё. Она села, опершись спиной о стену, и закрыла руками лицо, пряча его от воображаемого жара, который все еще сжигал её кожу, волосы и сердце.

Почему они оставили её в живых? Она помнила их единодушное желание отомстить за жизнь молодого воина. Что случилось? Почему они передумали?

Поняв, что она никогда не сможет ответить на этот вопрос, она возблагодарила Господа за свое спасение.

- Неисповедимы пути Твои, Господи! И если Тебе будет угодно, завтра я увижу детей Виолы живых и здоровых.

Воспоминания о прошедшем дне, как туманом окутало девушку. Она снова оказалась в комнате, рядом с кроватью, на которой лежала её любимая хозяйка, обнимая руками-крыльями своих детей. Вдруг она обернулась белой голубкой, покружила над детьми, над комнатой, над Мэри и вылетела в окно. А в руки девушке медленно упало белое перо, как последняя просьба позаботиться о детях.

Второй раз в жизни она испытывала боль и страдания от потери близкого человека. Первой была её мать – добрая и несчастная женщина, второй была Виола – госпожа, подруга, сестра.

- Догорая Виола, где бы ты ни была, я спасу твоих детей, чего бы мне это не стоило!

С этими словами она легла на свою постель и постаралась уснуть под шелест дождя. Сегодня она была слишком слаба и измучена. Завтра наступит новый день, и её нужны будут силы, чтобы спасти детей. Завтра…

***

Казалось, минута длилась вечно. Люди замерли, как в детской игре, напряженно вглядываясь во мрак открытой двери. Но вот в темном проеме появилась Мэри, и как будто неслышный вздох облегчения ветерком пронесся над деревней. Но лица индейцев остались непроницаемыми, они просто продолжили работу. А Мэри, увидев у двери Энди, упала перед ним на колени, и слезы градом полились из её глаз. Весь страх и тревога, весь ужас пережитого покидали её душу вместе со слезами, очищая и освежая её. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла взять себя в руки, и, обнимая мальчика шепотом напомнила о их договоренности называть её мамой. Она с трудом поднялась и только тогда обратила внимание на сборы индейцев. Спросив Энди, что происходит, и не получив ответа, она так и продолжала стоять и недоуменно смотреть на молчаливых людей, сгребающих свои пожитки.

Вскоре к ним подошел молодой индеец, который накануне вечером увел из хижины Энди. Мэри узнала его только после того, как он заговорил с ней по-английски. Вечером в сумраке хижины она плохо разглядела его. Увидев его при свете дня, она удивилась тому, как сильно он отличался от других индейцев. Его кожа была светлее, чем у всех, а его глаза были не черными, а голубыми. Во всем остальном он был настоящий сын своего отца и очень походил на своего брата, которого племя проводило вчера вечером в последний путь. Он был немного выше девушки, строен и силен. Сегодня его прямые и черные волосы украшала корона из перьев. Вероятно, теперь, после смерти брата, он будет вождем племени.

- Мы покидаем деревню, и вы пойдете с нами, – сказал он негромко тоном, не терпящим возражения.

- Где моя дочь? Где Саманта? – перебила его Мэри, не дав договорить. Конечно, она хотела знать, что происходит, и почему индейцы уходят, но пока девочка была в опасности, она не могла думать ни о чем другом.

Индеец не ответил, а только взглядом указал на женщину, вышедшую из хижины вождя. На руках она держала ребенка, но Мэри не могла разглядеть, была ли это Саманта. Она хотела подойти и взять свою девочку, но индеец остановил её, удержав за руку. Женщина подошла к лошади и положила ребенка в корзину, висевшую сбоку. Затем она вернулась в хижину и вынесла еще одного ребенка, которого она положила в другую корзину, висящую с другой стороны лошади.

Все были готовы, и грустная процессия начала свой путь. Лошади везли нехитрый скарб, а иногда на них садили уставших детей. Мужчины и женщины шли пешком, ловко продираясь через заросли. Энди и Мэри плелись в хвосте процессии. С непривычки она сбила себе ноги, а её туфли совсем развалились. Она постоянно боролась с искушением отстать от индейцев, спрятаться в лесу, а затем вернуться назад на плантацию. Но сделать это было практически невозможно. Во-первых, потому что рядом с ними всегда был кто-то из индейцев, а во-вторых, она не могла уйти без Саманты. А подойти к ней и взять девочку ей не позволяли. Несколько раз она слышала плачь ребенка, но он скоро утихал. Наверное, индейская женщина кормила её, а это пока было самое главное для ребенка. Чем дальше уходили индейцы от своей деревни, тем все сильнее таяла надежда Мэри вернуться домой.

Ближе к обеду Энди совсем выбился из сил. Он то и дело запинался и падал. Увидев это, шедший рядом с ними индеец взял его на руки и посадил на лошадь. Мальчик обрадовался и замахал Мэри сверху.

С одной стороны она была благодарна этим суровым и неразговорчивым людям за их заботу о детях, а с другой стороны она не верила в их доброту и боялась того, что ждало их впереди.

В полдень процессия остановилась на большой поляне. Нужно было напоить и накормить лошадей, да и людям было необходимо подкрепиться и отдохнуть.

К Мэри подбежал веселый и отдохнувший Энди и протянул ей горсть тонко помолотой муки. Перед едой её надо было развести водой, чтобы получилась кашица. У каждого индейца был с собой мешочек из кожи с такой мукой. А еще в таком же мешочке они хранили другой продукт, который был бесценным продовольственным запасом. Индейские дети, с которыми Энди подружился довольно быстро, рассказали ему, что эта еда называется пемикан, что она готовиться из сушеного оленьего мяса. Она очень вкусна и питательна и может храниться несколько лет. Каждый настоящий индеец берет её с собой в дорогу.

Мэри была рада отдыху. Подкрепившись, она с грустью посмотрела на свою вышедшую из строя обувь. Скоро ей придется идти босиком. Но вдруг она заметила, что сидевшая невдалеке индейская женщина поймала её взгляд и, посмотрев на её туфли, покачала головой. Затем, достав что-то из своих вещей, встала и направилась к Мэри. Подойдя, она снова посмотрела на ноги Мэри, покачала головой и жестом дала понять, что продолжать путь в этой обуви нельзя. Затем она протянула ей пару мокасин, сшитых из оленьей кожи. Эту обуви носили все индейцы. Она была теплой и удобной. Слезы благодарности навернулись на глаза Мэри. Кивнув женщине в знак благодарности, она взяла обувь и прижала её к груди.

Мэри не была готова к таким добрым человеческим отношениям этого «страшного» народа. Все пять лет, которые она прожила в Америке, она слышала только о жестоком и безжалостном отношении индейцев к белым поселенцам. Она никогда не думала о том, что они такие же люди, которые испытывают те же самые чувства. А мысль, что «бледнолицые» сами виноваты в таком отношении к себе, показалась ей настолько крамольной, что она, опустив лицо, начала быстро надевать подаренные ей мокасины, чтобы скрыть от окружающих выражение растерянности, появившееся на её лице при этой мысли.

И снова дорога. Они шли и шли и шли до самого позднего вечера. Колонна остановилась только однажды. Мэри не знала, что случилось, но была рада передохнуть. Исчезнувший Энди, появился внезапно и рассказал, что индейцы – разведчики, которые всегда идут впереди колонны, увидели небольшой отряд вооруженных белых поселенцев. Естественно они подали знак племени, и вождь приказал всем остановиться и спрятаться в лесу. Вести себя в такие минуты нужно было как можно тише, чтобы не раскрыть местонахождение племени.

И тут Мэри поняла, что это её, может быть, единственный шанс спастись и вернуться домой. Какое-то время в её душе боролись два чувства: благодарность этим людям, не причинившим им пока никакого вреда, и нестерпимое желание оказаться дома вместе с детьми. Желание спастись победило, и она встала, напрягшись, чтобы крикнуть изо всех сил. Её обязательно услышат, их освободят, и ужас последних двух дней закончится. Но вдруг она почувствовала, как кто-то сзади сильно обхватил её за талию одной рукой, а другой зажал ей рот. И тихий голос по-английски прошептал ей:

- Не делай этого!

Она стояла, не шелохнувшись, зажатая в тисках сильных мужских рук. Ей стало трудно дышать, но какое-то незнакомое чувство заставило её не двигаться и даже не пытаться вырваться из этих тисков.

Поняв, что девушка не собирается ничего предпринимать, мужчина ослабил хватку. Но не разжал рук. И вдруг её сознание опалила мысль, которая, казалось, не принадлежала ей.

«Боже, прости! Но я не хочу, чтобы он отпускал меня! В этих сильных объятьях так хорошо и спокойно».

Краска мгновенно залила её лицо, а потом ей стало страшно.

Как она могла почувствовать такое к человеку, который похитил её и беззащитных детей, брат которого хотел хладнокровно убить их и слабую больную женщину? Она не смеет поддаваться этому чувству. У неё есть обещание перед умершей госпожой – спасти детей.

Краска схлынула с её лица, а тело напряглось как струна. Она не сопротивлялась, и немного выждав, индеец тихо прошептал ей на ухо:

- Если не будешь делать глупости, я отпущу тебя.

Ответом ему было молчание. Спустя минуту, он отпустил её, но краем глаза Мэри видела, что в любой момент он был готов предотвратить любую её попытку поднять шум. Поняв, что это не только бесполезно, но и опасно, она смирилась, уповая на Господа и надеясь, что Он спасет их.

Наступил вечер. Индейцы остановились в чаще леса, чтобы отдохнуть, а с рассветом снова продолжить свой путь. Наскоро перекусив, взрослые и дети, постелив на еще холодную землю оленьи шкуры, быстро засыпали, устав от похода и тревог. Мэри тоже улеглась на шкуру, свернувшись калачиком и прижав к себе Энди. Ночью, когда они уже крепко спали, кто-то накрыл их одеялом.

***

Дни сменяли друг друга, а они все шли и шли. Мэри давно потеряла ориентиры, которые могли привести их домой. Теперь она даже не знала, в какой стороне находился их дом. Весна вступала в свои права. На деревьях набухали почки, и распускались крохотные липкие листочки. Идти в мокасинах было жарко, и иногда она снимала их и с удовольствием шла босиком по мягкой нежной траве. Люди очень устали, но ни один ребенок, не говоря уж о взрослых, не показывали этого. Энди, глядя на своих сверстников, тоже старался молчать, но Мэри–то видела, как ему было иногда трудно. Тогда она, не говоря ни слова, прижимала его к себе, желая поделиться с ним своими силами, которых у неё было совсем немного. О доме они старались не говорить, понимая, что грусть и отчаяние могут только ослабить их.

Мэри никогда не теряла из виду Саманту. Иногда ей позволяли подойти, и тогда, в короткие минуты отдыха, она брала её на руки, баюкала или играла с ней. В один из дней Саманта заболела. Она, не переставая, плакала, разрывая сердце Мэри. Ей не позволили взять девочку, и она вынуждена была наблюдать за происходящим со стороны. Она ничем не могла помочь. Она могла только молиться. Женщины племени осмотрели малышку. Одна из них развела костер и вскипятила воду, остальные разбрелись по лесу в поисках кореньев и трав. Затем они сделали отвар, напоили Саманту, и она вскоре успокоилась и уснула.

Иногда на их пути попадались индейские деревни. Но они очень редко встречались с жителями. Не всегда это были дружественные племена, поэтому вождь предпочитал не вступать в контакт, во избежание проблем на пути.

Однажды ближе к вечеру они подошли к большому болоту. Процессия остановилась, пока передовой отряд индейцев искал дорогу в обход. Люди радовались, что у них появилась возможность передохнуть. Было решено перекусить, а затем до наступления ночи перейти болото.

Казалось, детей совсем не утомил трудный путь. Они играли и резвились, не смотря на запреты взрослых. Мэри смотрела на веселье детей и невольно заразилась их жизнерадостностью. Впервые за долгое путешествие, грустные мысли о потере дома сменились надеждой на счастливый конец их мытарств. Она видела, как вместе с индейскими детьми веселится Энди. Сейчас он практически не отличался от них: загорелый, грязный и счастливый. Он даже научился их понимать и иногда отвечал им на их языке, таком трудном для понимания Мэри. Дети играли, а она прикрыла глаза, навалившись на дерево спиной, и ловила ласковые солнечные лучики на своем лице.

Но вдруг что-то случилась. Она скорее это почувствовала, чем услышала. А точнее, она перестала слышать детские голоса. Открыв глаза, она увидела стоящих детей, с ужасом глядевших в сторону болота. А там, в болоте, она увидела девочку, которая барахталась в воде, стараясь вылезти, но все больше и больше уходя под воду. Девчушка молчала, не кричала, и только в глазах застыл страх.

Не раздумывая ни минуты, Мэри бросилась в воду. Схватила девочку, прижала её к себе и вдруг почувствовала, что уходит под воду вместе с ней. С помощью одной руки она пыталась вырваться из смертельного объятья болота, а другой крепко прижимала к себе ребенка. Когда вода начала попадать ей в рот и нос она обеими руками начала поднимать девочку над водой.

Все, что происходило дальше, она видела как в замедленной съемке. Подоспели мужчины и бросили им толстые ветки деревьев, чтобы они могли схватиться за них. Периодически показываясь на поверхности воды, она видела, что девочка крепко держится за ветку. Вдруг она почувствовала, что ей стало легче, и, вынырнув, как она думала, в последний раз, все-таки смогла схватиться за спасительную «соломинку». Но грязная, вонючая вода заливалась в рот и нос. Казалось, еще мгновенье и пучина уже никогда не отпустит её. Но Мэри изо всех сил держалась за ветку. И внезапно она поняла, что движется не вниз, а вперед, и, наконец, она вынырнула из воды и оказалась на твердом берегу.

Мокрая, грязная и отупевшая от ужаса, она выбралась на твердую землю, упала на неё и зарыдала. Слезы бежали у неё по лицу, оставляя светлые дорожки на грязной коже. Женщины, подошедшие к ней, начали снимать с неё мокрую и грязную одежду, а она все не могла остановиться. Она плакала от горя, бессилия и отчаяния. А еще от незнакомого чувства, которое никак не могла объяснить себе.

***

- Ты совершила благородный, но совершенно бесполезный поступок. Тебя вытаскивать из болота было гораздо труднее, чем девочку.

Мэри сидела недалеко от костра, опершись спиной на то же дерево и закрыв глаза, как будто и не было холодного и вонючего болота, страха смерти и слез спасения. Казалось, она задремала, так как даже не пошевелилась, когда подошел индеец, сел рядом с ней и произнес эти слова. Немного подождав, он продолжил.

- Но я пришел передать тебе благодарность от родителей «Поющей птички». Так зовут девочку. Они передали тебе вот это, – и он протянул девушке предмет, засверкавший разноцветными огоньками при свете костра.

Мэри открыла глаза и взглянула на подарок. Это был пояс с прикрепленными к нему нитями разноцветных бусинок.

- Это вампум. Но это не простой пояс. На нем написано важное сообщение.

- И что же здесь написано? – тихо спросила девушка.

- Здесь написано, что хозяин этого вампума – друг индейцев.

Мэри бережно взяла пояс и начала рассматривать его, как будто хотела понять, где же это все написано. Но, так и не поняв, сказала:

- Передайте им, пожалуйста, что он очень красивый, и я их благодарю.

Она положила пояс на колени и снова закрыла глаза. Но индеец совсем не собирался уходить. Он перевел взгляд на огонь, тело его застыло, а мысли понеслись куда-то вдаль. Так они и сидели, каждый, погрузившись в свои мысли. Затем, не отрывая глаз от огня, индеец спросил:

- О чем ты думаешь?

- О доме, - тихо ответила Мэри и, открыв глаза, посмотрела на огонь.

И вдруг, резко выпрямившись и взглянув в упор на сидящего человека, она нервно спросила, - Что вы хотите с нами сделать? Почему вы нас тут держите? Мы ни в чем не виноваты!

В отличие от Мэри, индеец продолжал спокойно сидеть, только смотрел он уже не на огонь, а в глаза девушке, и его взгляд стал холодным и колючим.

- Мать этих детей убила моего брата. Он был самым мужественным и храбрым воином в нашем племени.

От неожиданности, что ей так и не удалось скрыть правду, она замерла, хватая воздух открытым ртом, а затем выпалила.

- Она только защищала своих детей! Это он хотел их убить!

- А что нам остается делать, когда нам уже нет места на своей собственной земле?

Теперь в его глазах было столько боли, что Мэри остановилась, поняв, что этот путь ведет в никуда.

Они снова замолчали, глядя на огонь и думая о своем. Успокоившись, Мэри уже более дружелюбно спросила:

- Как тебя зовут?

- Мое имя – «Человек с голубыми глазами, который умеет читать».

- Почему у вас такие длинные имена? Я никогда не смогу произнести его.

- Тогда зови меня Джон, Джонни. Так меня звала бабушка в детстве.

- А откуда ты знаешь английский?

- Этому меня тоже научила бабушка. А бабушку научила моя прабабушка. Она была белой – англичанкой.

- Англичанкой? – Мэри застыла в изумлении, глядя на юношу и постепенно понимая, откуда у этого индейца такая светлая кожа и голубые глаза.

- Как англичанка оказалась в вашем племени?

- Когда-то очень давно, когда наше племя жило на островах, к ним пристал английский корабль с первыми переселенцами. Люди высадились на берег. Среди них были женщины, мужчины и дети. Индейцы радостно приняли гостей. Вскоре корабль уплыл за новыми поселенцами, а англичане остались жить в племени. Возвращения корабля они так и не дождались. Со временем племя перекочевало на другой остров, а затем переселилось на материк. Так моя прабабушка осталась жить с индейцами. Она вышла замуж за индейца, родила детей. Моя бабушка была самой младшей из детей. Она была самой красивой девушкой в деревне. Её мать разговаривала с ней по-английски. Затем она стала женой вождя племени и родила трех сыновей. Старший – мой отец и вождь – очень сердился, что бабушка учила меня английскому языку. Он считает, что все беды нашего народа от белых поселенцев. Мой старший брат «Меткий глаз» был настоящим индейским воином. Отец уже стар, и он должен был стать вождем нашего племени.

Индеец замолчал и долго с грустью глядел на огонь. Казалось, он забыл о Мэри и перенёсся в воспоминаниях в свое детство, где они с братом были детьми – счастливыми и беззаботными.

Мэри, не выдержав, прервала молчание.

- Прости, я очень сожалею. Я не хотела, чтобы он умер.

- Да, что теперь говорить! После смерти брата отец хочет, чтобы я стал вождем.

- А ты не хочешь? – спросила девушка, уловив в словах нотку разочарования.

- Я никогда не хотел быть вождем. С детства брат знал, что будет вождем. Он был храбрым, смелым, сильным. Ему не было равных в стрельбе из лука и метании томагавка. А я всегда предпочитал уйти подальше в лес или спрятаться где-нибудь и читать единственную книгу, доставшуюся мне от бабушки.

- Что это за книга?

- Библия. Но однажды отец нашел её и сжег.

- А я научилась читать совсем недавно. Меня научила моя хозяйка. Она мне даже подарила тетрадь, чтобы я записывала туда стихи.

- Ты сочиняешь стихи? – удивился индеец и посмотрел на неё странным взглядом, как будь-то увидел впервые.

- Уже нет. После того, как умерла Виола, они перестали появляться у меня в голове. Господь наказал меня. Я не уберегла ни свою хозяйку, ни её детей.

- Неужели ваш Бог такой жестокий?

- Да нет, что ты! Он очень добрый и всепрощающий. Ведь дети живы и здоровы. А я рядом сними. И у нас все будет хорошо! – Мэри говорила это твердо, как будто хотела заставить себя поверить в это.

- Я все выдержу, ведь Господь не посылает человеку испытаний, которых он не смог бы перенести. А когда Он посылает испытания, Он сам помогает преодолеть их. Сегодня я была на волоске от смерти. Я даже чувствовала ее холодное дыхание. Но Господь послал вас, и вы спасли меня. Значит, Господь простил меня и не хочет, чтобы я умерла. Я благодарна Ему и вам за помощь.

Мэри замолчала. Она подняла глаза к черному бездонному небу и увидела множество сияющих звезд.

- Посмотри, сколько звезд на небе. Их посылает нам Господь, чтобы мы не заблудились в темноте ночи. Моя мама часто говорила, что звезда это фонарь, зажженный Богом, чтобы человек смог найти свою дорогу. А куда направляетесь вы? Ваше племя так спешно покинуло свою деревню. Вы знаете, что вас ждет впереди?

- Мы идем на юг. Несколько лет назад брат моего отца и часть племени ушли в глубь страны подальше от белых поселенцев, захватывающих наши земли. Отец же с моим старшим братом решили бороться за землю своих предков. Но после смерти брата совет племени решил оставить деревню. Нас слишком мало. Мы должны объединить свои силы, чтобы начать войну с бледнолицыми.

- Но, неужели, нельзя избежать этого? Ведь можно же договориться. В этой огромной, чудесной стране места хватит всем! – в отчаянии воскликнула Мэри.

- Я думаю, что этого никогда не будет. В начале, индейцы гостеприимно и радушно встречали первых белых поселенцев. И что с нами стало теперь? – с горечью возразил юноша.

В ответ Мэри нежно коснулась его руки своей. Он понял этот трогательный жест примирения и взял ее ладошку в свои крепкие мужские руки. Она не противилась, и ее рука осталась в его сильных и надежных объятиях. Так они и сидели, дети разных богов и народов, не в силах решить проблему, которая поставила их по разные стороны баррикады.

***
Утром Мэри проснулась от огромного чувства счастья и любви ко всему окружающему миру, как будто в ее сердце расцвел доселе невиданный прекрасный цветок. Он был частичкой огромного пылающего шара, медленно выходящего из-за горизонта. Лесные птицы пели гимны восходящему солнцу. Начинался новый чудесный день. Оглядевшись вокруг, девушка увидела нежную зелень вновь распустившихся листочков. Шелковистая трава щекотала ступни ног. Она была мягкой и влажной от росы, а в каждой росинке сверкала капелька солнца. То тут, то там из травы выглядывали разноцветные цветочные личики, улыбающиеся солнцу и небу.

«Весна! Пришла весна! А я и не заметила» - подумала Мэри, оглядывая всю эту красоту и подставляя лицо нежному теплому ветерку. Ее сердце таяло от любви.

Ласковым поцелуем она разбудила Энди. Взяла из корзинки Саманту и с наслаждением стала наблюдать, как начали вздрагивать ее крохотные реснички. Затем крошечный ангелочек приоткрыл глазки, но сон, не желающий выпускать ее из своих объятий, снова сомкнул ее веки. И только уже проснувшиеся губки начали причмокивать, ища грудь. Не найдя ее, Саманта уже была готова криком потребовать своё, но вовремя подоспевшая кормилица успокоила ее, прижав к себе.

Мэри хотелось, одновременно, и плакать, и петь от внезапно обрушившегося на нее чувства счастья. «Что же это, Боже?» - мысленно спрашивала она. И вдруг ее сердце замерло, а затем бешено забилось. Казалось, вся кровь прилила к лицу. Опустившись на колени, она спрятала в них свое лицо и начала собирать вещи, стараясь не глядеть на приближающегося человека. А Энди, помогавший ей, вскочил и бросился ему навстречу.

- Доброе утро! Вижу, вы уже собрались. Давайте я уложу ваши вещи на лошадь.

- Спасибо, - прошептала Мэри, так и не посмев поднять голову и посмотреть в лицо голубоглазому индейцу.

Весь день она избегала встречи с ним. А когда во время отдыха он подошел к тому месту, где устроились Энди и Мэри, она произнесла всего несколько слов. Разговор поддерживал Энди. Это была мужская беседа о войне, охоте и оружии. Мэри была рада возможности не участвовать в разговоре. Она боялась быть невежливой, но еще сильней боялась взглянуть ему в глаза. Она была уверена, что он сразу поймет, что с ней происходит. А этого нельзя было допустить. Это было как наваждение или болезнь, и она надеялась вскоре излечиться. У неё не было другого выбора. Она должна была думать о детях.

Мэри не сразу поняла, что это то чувство, о котором она мечтала столько дней и ночей. Сколько раз она мысленно представляла себе человека, который как волшебник сможет подобрать ключик к её сердцу и выпустить на свободу великолепную жар-птицу, живущую в нем. И вот пришло это время, и жар-птица по имени Любовь вырвалась на свободу, как ураган сметающий все вокруг. Но она не могла бездумно броситься в океан этой всепоглощающей любви, внезапно нахлынувшей на неё. И чем сильнее её бедное сердечко рвалось к этому странному бледнолицему индейцу, тем холоднее и рассудочнее становился её мучитель-разум. И только в своих мечтах она могла не слышать его голос.

«Господи! Что же мне делать? Как поступить? Это сильней меня! Я так страстно молила Тебя, чтобы Ты даровал мне любовь! И вот когда я получила этот дар, я боюсь, я не могу его принять. Прости меня, Господи! Почему это случилось именно здесь и сейчас? Здесь, среди чужих мне людей. Сейчас, когда мы в беде и не знаем, что нас ждет завтра. Я полюбила человека, с которым у меня нет ничего общего. Мое бедное сердце разрывается на части. Одна его часть рвется домой, другая - к любимому, такому чужому и одновременно родному человеку. Мне кажется, я знаю его всю мою жизнь. Он – самый лучший, самый добрый и благородный человек в мире. Он такое сильный, что может защитить и меня и детей. Он нужен мне, а я нужна ему. Я это чувствую. Это моя вторая половинка. Пусть мы говорим на разных языках, живем в разных мирах. Мы встретились в этой жизни и это моя судьба. Я буду с ним счастлива, куда бы жизнь нас не забросила. Я выучу его язык, полюблю его народ. Я рожу ему сильных и мужественных сыновей и прекрасных дочерей. Я сделаю его самым счастливым.

При этих мыслях лицо Мэри озарилось сиянием. Девушка стояла на коленях, молитвенно сложив руки и беззвучно шевеля губами. Казалась молитва дошла до Господа, и он подтверждал правильность принятого решения. Но вдруг сияние исчезло, глаза потухли, плечи опустились.

«А что же будет с Энди и Самантой? Я не могу с ними так поступить! У них есть семья: отец, люди, которые их любят и ждут их возвращения. Я не могу за них решить, как и где им жить дальше. Я обещала Виоле спасти их».

Мэри страдала оттого, что в ней, казалось, жили два человека. У каждого была своя правда. Они никогда не смогут договориться, а она не знала, чью сторону принять и молила Господа помочь ей.

В очередной раз, не найдя выхода, она легла и забылась тревожным сном. Но даже во сне она снова и снова безуспешно пыталась решить эту задачу.

***
Утро следующего дня было серым и пасмурным. Моросил мелкий противный дождик. Было холодно и сыро. И на душе у Мэри, после ночи, не принесшей облегчения и отдыха, было также тоскливо. Головная боль сверлила висок, а глаза не хотели видеть белый свет.

Когда подошел Джон и увидел её в таком состоянии, его сердце болезненно сжалось. После того ночного разговора у болота, девушку как будто подменили. Они не перемолвились и парой слов за несколько прошедших дней. Казалась, она избегала его. А он не мог понять, что же такого он сказал, что её так обидело. Он снова и снова мысленно возвращался к тому разговору. И каждый раз испытывал чувство тепла и нежности к этой слабой и беззащитной девушке, которая изо всех сил старалась казаться сильной. Он видел, как ей приходится трудно, как она страдает. Иногда ему хотелось взять её на руки и защитить её от одной ей известной опасности. Он мечтал, однажды, увидеть её счастливую улыбку и ради этого он готов был сразиться со всем миром, если это будет нужно. Но она не позволяла ей помочь. А сегодня она вообще была сама не своя. Она выглядела такой больной и беспомощной, что он твердо решил выяснить, что же происходит.

Почувствовав его решительное настроение, Мэри поняла, что у неё просто нет сил сопротивляться. Она созналась, что у неё очень сильно болит голова. Через несколько минут он принес горячий травяной отвар и заставил её выпить, сложил вещи на лошадь и набросил ей на плечи одеяло, чтобы одежда не промокла под моросящим дождем. Весь день он был рядом, готовый в любую минуту прийти на помощь. Его забота и внимание ещё больше усугубляли безвыходность её положения. В конце концов, вечером, когда уставшие люди заснули, её нервы сдали и слезы полились из её глаз. Она плакала, всхлипывая, так безутешно, как плачут маленькие беззащитные дети. И, когда Джон, найдя её в таком состоянии, обнял и прижал её к себе, она не сопротивлялась. Она увидела себя маленькой слабой девочкой, которая плачет, уткнувшись в подол маминого платья, а её милая добрая мамочка ласково гладит её по головке. Она что-то шепчет ей, целуя её мокрые и соленые от слез щечки, и маленькое страдающее сердечко ребенка тихо и сладко тает от любви и нежности.

Выплакав все свои слезы, Мэри почувствовала, что душа стала пустой и безжизненной как выжженная солнцем пустыня. Одновременно с исчезновением ощущения любви и счастья ушло и отчаяние от безвыходности положения, в которое она попала, сама того не желая.

- Спасибо тебе, - сказала Мэри, подняв голову и посмотрев прямо в глаза юноше. Её лицо было красным от слез, но голос звучал спокойно. – Прости, что доставила тебе столько беспокойства.

- Прощу, но только при одном условии.

- При каком условии? – в глазах девушки промелькнуло удивление.

- Ты должна сказать, что случилось.

Какое-то время Мэри внимательно смотрела на него, стараясь что-то понять. Затем опустила голову и тихо произнесла.

- Ничего не случилось, я просто устала.
- Я тебе не верю.

- Что ты хочешь от меня услышать? И зачем это тебе нужно? – спросила она безучастно.

- Я хочу быть твоим другом и помочь тебе.

- А теперь я тебе не верю. Мы пленники, и о какой дружбе может идти речь?

- Разве к вам плохо относятся? Или у вас чего-то не хватает?

- Да, нам не хватает свободы, чтобы вернуться домой! – резко ответила она.

- Решение о том, чтобы вас оставить в племени, решалось на совете племени, и я не в силах его изменить, - спокойно и твердо произнес индеец. А затем, подумав, добавил – Значит, причина в этом?

-А разве этого мало? – быстро произнесла Мэри, хватаясь за этот вывод, как за спасательную соломинку, боясь дальнейших расспросов.

-Наше путешествие подходит к концу. Скоро мы будем на месте. Потерпите немного, - произнес он уже мягче, стараясь успокоить её.

«Странный человек! Он совсем не похож на своего брата, жестокого и страшного. Наверно в его крови больше от англичан, чем от индейцев» - подумала Мэри, а вслух спросила. – А что с нами будет, когда поход закончится? Нас оставят в живых, или мы умрем по решению племени?

- Обычно мы не убиваем пленников. Они живут с нами и становятся нашими соплеменниками.

- Но я не умею жить, как живете вы. Я не знаю вашего языка. Я не смогу построить дом для себя и детей. А детям позволят быть всегда со мной?

- Конечно. Сначала ты с детьми будешь жить в одной из семей. Будешь помогать женщинам вести хозяйство. Дети будут расти вместе с нашими детьми. Они могут многому научиться у индейцев. А потом ты сможешь выбрать себе мужа.

- Мужа!? – воскликнула девушка. - Я не хочу выходить замуж!
Ее реакция была такой неожиданной, что индеец удивился.
- А разве женщины из племени бледнолицых не выходят замуж и не рожают детей?

Мэри залилась краской и, опустив голову, молила Бога, чтобы ее собеседник этого не заметил. Мысль о том, что она может стать его женой и родить ему детей, вывела ее из равновесия, достигнутого такими огромными усилиями, и заставила сердце затрепетать от необъяснимого томления.

Конечно же, он ничего не заметил. Над уснувшим лагерем опустилась ночь. Дождь перестал, но звезд не было видно. Все небо было затянуто тучами, и только горящий костер, потрескивая и рассыпая искры, освещал спящих людей.

- А может быть, у тебя уже есть муж или любимый человек? – донеслось до Мэри из темноты. И если бы она не боролась так отчаянно с нахлынувшими на нее чувствами, она бы заметила, с каким напряжением были произнесены эти слова, и как он замер, с волнением ожидая ответа.

- У меня никого нет, - бросила она и добавила, желая прекратить эту пытку. – Я очень устала и хочу спать.

- Спокойной ночи, - произнес юноша, стараясь скрыть вздох облегчения.

Он испытал разочарование от неожиданного окончания разговора. Ему хотелось еще немного побыть рядом с Мэри, нечаянно коснуться ее руки и снова погладить ее непокорные вьющиеся волосы, как это было, когда она, забыв обо всем, плакала в его объятиях. Он знал, что в эту ночь не сомкнет глаз. Скорее бы она закончилась! А утром он снова будет рядом с ней, готовый в любую минуту помочь и спасти.

«Дом, милый дом! Какое счастье оказаться под твоей крышей! Какое счастье очутиться среди родных и любимых лиц! Какое блаженство ощутить тепло горящих в камине дров! Какое несчастье понять это, потеряв все! Боже, помоги мне перенести все несчастья, обрушившиеся на мою голову.

Два дома – две жизни, таких не похожих друг на друга. Жуткие трущобы Лондона и роскошь и богатство поместья сера Чарльза. Их сходство состоит только в том, что там жили люди любимые мною и любившие меня. Да и какая разница, какие стены у этого дома, есть ли, что есть, и где спать. И даже не огонь камина согревает его, а любовь, которая живет в нем.

Когда-нибудь и у меня будет мой собственный дом, где я буду хозяйкой. Он будет не большим, но светлым и уютным. Вокруг него будет расти много деревьев и цветов. С цветов пчелы будут собирать нектар, а бабочки кружиться над ними. Мой дом будет полон любви и счастья. В нем будут слышны песни и детский смех. А построят этот дом сильные и ловкие руки любимого. И я, кажется, знаю этого человека!»

Это был последнее, о чем думала Мэри в этот день. Сон постепенно гасил её мысли одну за другой. И вот её сознание, полностью очистившееся, погрузилось в другой невиданный мир, где, как по мановению волшебной палочки, дневные мысли человека могли обрести реальность и продолжать свою жизнь, не завися от сознания, или навсегда исчезнуть.

***

И вот, наконец, ближе к обеду уставшие и измученные длинным переходом люди достигли своей цели. Движущийся впереди отряд разведчиков доложил о большом поселении индейцев. Спустя какое-то время вождь, сопровождаемый сыном и своим народом, ступил на землю своих братьев. Ему на встречу вышли торжественно одетые члены совета племени. Торжественность и величие происходящего заставило Мэри затрепетать от восхищения перед этими суровыми и благородными людьми, в облике которых было что-то величественное и даже священное.

Оглядываясь по сторонам, Мэри заметила, что эта деревня была гораздо больше оставленной, но порядок и традиции жизни племени остались неизменными. Различия ограничивались лишь более теплым климатом и, вследствие этого, более ранними сроками посадки огородов. Во время прибытия гостей, все женское население племени как раз этим и занималось.

Уставшие, но счастливые путники, преодолевшие сотни миль, снова были дома. С теплотой и радостью они были встречены своими родственниками, которые, забыв о своих повседневных делах, собрались на большой площадке в центре деревни. Люди были охвачены всеобщим возбуждением. Хотя женщины оживленно разговаривали, а дети открыто радовались встрече со своими сверстниками, лица мужчин оставались суровыми и невозмутимыми.

К Мэри подбежал восторженный Энди и сообщил, что вечером состоится большой праздник в честь прибывших. А еще он узнал, что недалеко от деревни есть озеро, где жители ловят рыбу, охотятся на дичь, а в лесу по берегам озера живут олени.

Мэри с грустью осознала, что в течение длительного путешествия даже Энди стал своим в племени. И только она была чужой на этом празднике, стоя в стороне от людей, одинокая и никому не нужная. Она повернулась и медленно побрела в ту сторону, куда указал Энди, рассказывая о чудесном озере.

Найти его, оказалось совсем не трудно, к нему вела тропинка, хорошо заметная среди деревьев и кустарника.

- Боже, какая красота! – воскликнула Мэри, не в силах сдержаться при виде чуда, открывшегося её взору. Озеро появилось внезапно, оно было похоже на бриллиант, спрятанный в лесной чаще. Чистая прозрачная вода позволяла видеть даже мельчайшие камешки на его дне. Между камнями мелькали стайки маленьких рыбок. Казалось, они играют в прятки, то появляясь, то исчезая в зеленых водорослях. Иногда какая-то большая рыба тенью мелькала в зеленой растительности озера. И тогда стайки маленьких рыбешек, как горох, высыпались из водорослей на открытое пространство. Легкий ветерок, играя, пробегал над поверхностью воды, вызывая мелкую рябь. В этот момент, озеро покрывалось сотнями тысяч мельчайших блестящих зеркал, отражающих золотистые лучи солнца. И тогда озеро становилось золотым, ослепляя и завораживая. Весеннее светило бережно и ласково согревало еще прохладную воду и, невозможно было поверить, что в середине лета оно превратиться в раскаленного монстра, посылающего свои раскаленные лучи на эту прекрасную землю.

Воздух был наполнен ароматом цветущих деревьев. Небольшая поляна перед озером, на которую вышла Мэри, была покрыта великолепным разноцветным ковром, над которым слышалось жужжание собирающих нектар пчел. Птицы заливались на разные голоса, как будто соревновались в своем мастерстве.

При виде этого Божественного творения, Мэри подумала, что ради этого стоило пройти такой длинный и трудный путь. Случилось чудо – она забыла о похищении, произошедшем несколько недель назад, о безвыходной ситуации, в которую попала. Она снова была счастлива! Одно чудо последовало за другим – из её груди вырвались звуки неизвестной великолепной мелодии, которые легко и просто переплетались со словами. Озеро, расстилающееся перед ней, вернуло ей Божественный поэтический дар. Все вокруг: вода, воздух, земля, деревья и цветы, рыбы, птицы и человек слились в едином гимне любви!

Нежная и прекрасная песня разливалась над голубой гладью озера, а затем взмывала высоко вверх, достигая Божественных чертогов. Даже разноголосые летающие пташки замолкли, завороженные человеческим голосом. Песня исходила из самого сердца, согретая и озаренная любовью ко всему вокруг, от самой малой букашки и до Всемогущего Отца Небесного.

Но вдруг эта песня оборвалась, так же внезапно, как и началась. Мэри почувствовала, что к завороженной её пением аудитории, прибавился еще один слушатель. Она обернулась и увидела позади себя человека. Это был Джон. Он стоял не шелохнувшись, стараясь даже не дышать, чтобы не спугнуть песню, которая казалась прекрасной незнакомкой, заблудившейся в этих густых девственных лесах. Они стояли и молча смотрели друг на друга. Мэри растерянная и смущенная, застигнутая врасплох, а Джон все еще завороженный чудесным пением.

- К тебе вернулся твой дар! – он первым вышел из оцепенения.

- Тебе, правда, понравилось? – спросила девушка, зардевшись.

- Это было чудесно!

Он подошел к ней и взял её за руки. Затем, собравшись с силами, он выпалил:

- Мэри, я люблю тебя!

Девушка, еще больше покраснев, выдернула руки и отвернулась. За мгновение, пока Джон осознал, что произошло, на его лице отразились все чувства, которые он пережил, падая с райских высот в ад. Его взгляд потух, плечи опустились, и, казалось, даже голос, произнесший последние слова, принадлежал умирающему человеку.

- Ты меня не любишь!? - в его голосе прозвучало скорее утверждение, чем вопрос. Он молил своих богов только об одном, чтобы она не обернулась и не увидела его таким.

И девушка, не поворачиваясь, боясь взглянуть ему в глаза, тихо прошептала:

- Люблю!

Этот шепот прозвучал как гром, возвращая юношу к жизни. Он подошел к Мэри, обнял её за плечи, повернул к себе и нежно поцеловал в губы. Случилось то, чего она так боялась и ждала.