простая жизнь- 7 гл

 Глава 7.

 Ему некуда было идти, но обратно не было дороги. Выбежав на улицу, которая шла подальше от дома, не замечая спустившейся темноты, он быстро зашагал, оставляя после себя только звук не завязанной обуви. Он шёл в никуда, да и ему не было дела, куда он направлялся в эти минуты, только иногда он останавливался, чтобы оглядеться, чтобы понять, куда это он зашёл. Холод усиливался. Иногда произнося вслух имена ему близких людей, он не заметил, как упёрся в старую невысокую стену. Ему она показалась вначале незнакомой, но походя возле неё, и уткнувшись в зелёные ворота, вдруг стал припоминать знакомые силуэты. Солнце бросало первые лучи на примороженную землю.
- Куда это я зашёл, так далеко? - говорил он вслух, крутя в руках большое дверное кольцо, явно служившее вместо рукояти.
 Пройдя всю ночь, он даже не заметил, что прошагал два десятка километров и наткнулся в стену монастыря. Он позапрошлым летом поспорил, что не боится длинной дороги, в доказательство ушёл из дома и целый день находился в пути, а
к вечеру подошёл к монастырской стене.
Мать понимая, что сын не вернулся к вечеру, что он потерялся, подняла всех соседей на поиски сына и нашла его только за полночь, спящим, на пачке досок, возле монастыря.
-Так холодно, - говорил он вслух, припрыгивая на одном месте. - Может мне постучать, может, кто есть живой в этом доме, - вырывалось у него.
 Стоять пришлось не долго, за воротами послышались шаги и остановились, подойдя к воротам с другой стороны. Он замер, ожидая, что двери отворятся, и он в очередной раз услышит брань сторожа, но этого не случилось. Петли скрипнули, тяжёлый засов пополз в сторону, вызывая в душе подростка леденящий холод. Очень медленно ворота стали отворяться, кто-то тянул их с внутренней стороны, как бы предлагая ему войти. Напряжение росло в душе подростка и, не выдержав, он вдруг сам для себя того не предвидя, шагнул вперёд к образовавшемуся проёму. Перед ним стоял человек, как ему показалось среднего возраста, одежда и небольшая бородка указывали на принадлежность его жизни явно не к городу. Сделав жест рукой в сторону подростка, чтобы он не стоял в проёме ворот, он вдруг посмотрел на него, прикрывая за ним тяжелые двери, низким голосом сказал:
- Молодой человек, заходите быстрей.
 Лёше показалось это как-то смешно, он даже оглянулся назад, чтобы понять к чему такая спешка, и почему этот мужчина так торопится.
- Я бы никогда тебя не впустил в свой дом. Холодно сейчас, потому и пускаю, а то помрёшь возле святыни, а я грех на душу не хочу брать.
 Человек резким движением положил на ворота железный запор, также резко развернулся и ничего не говоря, пошагал в сторону старой каменной церкви стоящей внутри стен. Подростка никто не приглашал, но он знал, что надо идти за
ним. Человек остановился возле дверей церкви, три раза поклонился, затронул промёрзшую землю рукой, и, наложив крест, что-то шепча себе под нос, шагнул в низкие церковные двери. Подросток стоял, и как только монах зашёл, он сделал то же самое, последовав за ним следом. Он ожидал увидеть, знакомое ему убранство, роскошные иконы, которые он видел в других церквях, но этого не было, не было поблизости и человека, который его сюда привёл. В озябшее от холода лицо пахнуло влажным теплом и чем-то непонятно дымным. Перед
глазами простирался длинный высокий коридор с тусклой лампой еле-еле освещающей грязный потолок. Подросток стоял, не пытаясь даже дышать, какой - то непонятный шепот доносился откуда-то из-за стены, похожий на беспрерывный разговор. Подросток прислушался к словам, которые он слышал. Они не были похожи на то, что он когда-то слышал, они звучали, как песня, увлекая любого человека в это убранство звука. Он подошёл вплотную к стене и очень внимательно вслушивался в незнакомую ему речь. Завораживающий голос просил неведомого бога о здоровье и мире на земле, он повторял имена людей, упрашивая его не судить их, а помиловать. Подросток был захвачен этим представлением звука. Его левая щека коснулась холодной стены, и ухо стало вдруг узнавать знакомые ему слова. Что-то ёкнуло у него внутри, и необъяснимая жалость окутало его сердце, выдавливая из него всю скорбь. Он даже не заметил, как очень тихо в коридорную дверь вошёл человек, и, встав за его спиной, стал очень внимательно вслушиваться в шёпот подростка. Так продолжалось несколько минут, подросток вдруг ощутил на себе, чьё-то присутствие, непонятный страх окутал его, и он, развернувшись, увидел человека стоящего за его спиной буквально в метре. Губы человека еле-еле двигались, говоря что-то непонятное Лёше. Сквозь тусклую лампу можно было разглядеть этого человека, который явно был настроен вполне миролюбиво. Задранный вверх ворот, уже не новой куртки, скрывал его небольшую бороду, которую давно уже никто не подстригал, от утреннего холода. Борода старила хозяина, придавая ему не свои годы. Вдруг глаза его заблестели непонятным для подростка светом, и рот человека стал расползаться в широкой улыбке по всему лицу. Человек не знал подростка, но и не скрывал чувство радости, которое вдруг к нему пришло.
- Ты, как сюда попал?- спросил человек.
- Да, меня пустили погреться, вот я и стою здесь.
 Человек сделал несколько шагов к нему на встречу и, очень ловко обойдя его, взглянул ему в глаза.
- Ну, что пошли, коли зашёл. Давно же я не видел людей с мира, - ровным уверенным шагом человек пошёл по коридору, увлекая подростка следом.
 В конце коридора, находилась еле заметная дверь, слившаяся с цветом стены. Человек потянул за ручку двери. И поскрипывая петлями, дверь стала увлекать в образовавшееся пространство людей.
- Заходи, нечего в дверях стоять. А то, напустишь холод, а нас лечить некому. Человек плотно закрыл дверь, пропуская подростка вперёд.- Ну, что проходи, грейся, рассказывай, кто ты и зачем пришёл к нам.
 Подросток сделал несколько шагов по комнате человека и остановился. В углу комнаты висело много икон, он смотрел на них, и вдруг вспомнил икону, что была в центре. Он её уже видел, когда приходил в гости к Лизе. Человек заметил это, но ничего не говоря, подставил к нему старый стул. Подросток сел на него, мотнув в знак благодарности головой. Он чувствовал, приятный сладковатый запах. Человек встал, взял красную материю и, подойдя к одной из икон, наложил на себя крест, три раза поклонился и очень аккуратно прикоснулся материей к иконе. Почти незаметным движением руки как бы вытер с неё пыль, потом ещё раз перекрестился перед ней и поцеловал её в верхний угол. Лёша внимательно всматривался в человека, который, повернувшись лицом к иконам, крестился и
шептал еле понятные слова. Подросток, охваченный таким действием, только мог таращить глаза, да сглатывать подкативший комок к горлу. Человек развернулся, подошёл к кровати, которая стояла рядом, и тяжело на неё опустился. Подросток не поднимал глаз.
- Как же тебя зовут?- непринуждённо поинтересовался он у него.
- Лёша, Алексей, - перебирая слова, говорил он.- Я случайно к вам попал, просто зашёл в лес далеко и заблудился, - оправдывался он, отводя глаза от колючего взгляда человека.
- Ну, так, что ж, ничего просто так не бывает.
- Как мне к вам обращаться, - спрашивал он, набрав воздуху.
- Я Арсений, монах, живу уже здесь пять лет.
- А простите меня, за любопытство, вы ведь здесь не один,- спрашивал он Арсения.
- Да, не один, да и тяжело быть одному в такой глуши. Здесь ещё живёт один человек, тоже, как и я, монах этого монастыря.
 Не успел он договорить, как дверь скрипнула и очень тихо, переступая порог, появилось лицо, уже знакомое подростку. Человек зашёл, перекрестился. Лицо Арсения расплылось в добродушной улыбке.
- Заходи, заходи отец Дорофей, заходи, мы про тебя речь ведём.
- Мир тебе брат и добрый человек, - кланяясь, говорил Дорофей. Монах присел возле Арсения. Хозяева явно не спешили, раздеваться.
- Ты брат, если будешь обедать, так будь добр, пригласи и нас к столу. Вот и гость с дороги голоден.
- Я не забуду про наши немощи, позову и гостя.
 Подросток засмущался, да он и не ожидал, такого тёплого приёма, думая, что его должны прогнать, как ненужную собаку. Он почувствовал тепло от их слов и силу людей знающих жизнь, ему так не хотелось оставлять этих добрых и сильных людей, где-то там, внутри своего сердца, он увидел в них, что-то родное и ему близкое.
- Алексей, - с ударением на первую букву е, протянул Дорофей, - так зачем ты к нам пришёл.
 Подросток замешкался.
- Я ведь уже говорил Арсению.
- Ну, мне ведь тоже интересно знать. Сдаётся мне, что ты из дома ушёл.
 Подросток вспыхнул яркой краской, щёки налились алым цветом, и в душе заскребло от непонятной жалости. Видя, что Дорофей говорит не совсем приятное гостю, Арсений, вдруг приподнявшись, говорил:
-Ты бы, брат Дорофей, шёл бы к себе в келью, глядишь, мне наш гость больше мог бы пояснить про себя, а то два взрослых человека набросились на юношу, - монах вдруг заулыбался, привставая с потёртой кровати.
 Дорофей покорно встал, поклонился и, накладывая на себя крест, вышел.
- Ты только не подумай плохо, мы ведь тоже люди, жили какое-то время в миру. А Дорофей, брат смиренный и умный, любопытный только бывает.
 Он чувствовал неловкость за Дорофея, подросток видел это и, понимая, что он ни в чём не виновен за своего брата по вере, решил разбавить сложившееся напряжение.
-Арсений, а чего это вы постоянно подходите и вытираете тряпицей одну икону, да и запах видно от неё такой идёт, что я нигде не встречал.
 Монах задумался, покусывая нижнюю губу, встал и подошёл к иконе.
- Это слёзы Господа, - монах заулыбался, очередной раз, протирая образ.
- А, я подумал, что вы чем-то её мажете, ну, чтобы приятней было на неё смотреть или ещё чего там.
 Монах посмотрел на подростка очень внимательно, улыбнулся как-то по - родному и, перекрестив Лёшу, вышел, плотно закрыв за собой дверь.
 Подросток сидел уже более часа один, ему было как-то не по себе от того одиночества, которое пришло к нему. Мысли стали искать оправдание своим проступкам и цепляться за приятные воспоминания, но он не решался встать и уйти, не попрощавшись с этими людьми.
-Поздно уже молиться, время на покой, а то завтра рано вставать,- услышал подросток за своей спиной голос Арсения.
- А где ложится?
- Да здесь и будем провожать этот день.
 Лёша встал, как бы пропуская идущего к дощатой постели монаха, который нёс чистое бельё.
- Да, ты раздевайся, только всю одежду не снимай, а то озябнешь.
 Подросток сел, на край кровати.
- А вы, где ляжете?- поинтересовался он у монаха.
-Да я рядом прилягу, сейчас только полати принесу.
- Да нет, как же так.
-Ты гость мой, потому куда тебя положит хозяин дома, там и прибывай.
 Лёша явно был смущён таким поворотом событий, но выбора не было, он только мотнул головой. Арсений принёс длинных струганных, уже обтёсанных досок, положил под них небольшие деревянные поленья, которые явно служили для растопки печи, сверху набросил ватный, старый матрац, несколько раз наложил на себя крест, повернулся к иконе, прошептал молитву, еле двигая губами, и опустился на колени возле своего нового места.
 В душе подростка пробежал холодок.
- Мне не совсем удобно, оставлять вас без места.
- Почему ты так думаешь, что у меня нет места, его даже слишком много. Вот у Бога нашего его и впрямь не было, а у меня вон сколько, да и не один я сегодня, - Арсений заулыбался, глаза блеснули радостью.
-Да, ты ложись, чего сидеть то, если хочешь, давай пообщаемся. Ты учишься или работаешь?
-Да, я в этот год школу должен закончить.
 Монах опустил глаза и внимательно разглядывал свои огрубевшие от работы руки. Что-то в его взгляде было тревожным и уставшим.
- А после куда пойдёшь?
-Даже не знаю.
-Я вот смотрю на тебя и, мне кажется, что у тебя скрыто нечто, большее, чем у других. Мы ведь все в этот мир пришли не по своему желанию, нас взяли за руку и привели сюда. Я вот много лет нахожусь в поиске своего предназначения. Ты должен понять, что последние песчинки сыплются в воронку в вечности, и мы

 устремляемся вместе с ними, иногда мне кажется, что мы дети этой воронки, иначе, зачем всё это.
 Монах опять опустил глаза и несколько секунд, вглядываясь куда-то в себя.
- Ты живёшь в этом мире, в правилах этого мира. Ты уверен, что тебе дают это лекарство, которое нам открывает глаза и делает нас счастливыми, но ещё не один человек не испытал полного счастья находясь в нём. Я смотрю ты ведь знаешь, как умирал наш Бог? - спрашивал Арсений, устремляя свой взгляд где-то рядом.
-Да, мне много раз рассказывала эту историю моя бабушка.
- Это мир кричал: «Распни его, распни». Они уверены, что, делая зло, они правы, потому я в мире и не живу, слишком много искушений. В этом мире уже много столетий идёт глупая пьеса и маски забыли сменить, всё так и играют со старыми декорациями.
 Взгляд Арсения стал ещё более задумчивым. Подросток смотрел на него с некоторым удивлением и восхищением, он и представить не мог, что так можно говорить и мыслить, слова монаха разрезали воздух своей чистотой звука, и в игре этих слов он вдруг проникся каким-то пониманием этого человека.
- А ты как думаешь?- услышал подросток к себе вопрос.
-Не знаю, - пытаясь слукавить, говорил он.
- Да, я спросил тебя про школу и твоё отношение к той науки, которая тебя окружает.
- Да, я и впрямь не знаю. Иногда мне кажется, что всё то, что говорят учителя это правда, вот и мама меня учит, чтобы я внимательно слушал учителей.
 Монах засмеялся.
- Мать твоя правильно говорит, учителей надо слушать, на то они, и поставлены, чтобы передать свой опыт вам. Ты должен знать, - продолжал Арсений, - что любая наука это фабрика по истиранию души и как только человек попадает в её сети, как только он даёт возможность владеть собой, она не оставляет ему не малейшего шанса. Божья же благодать в силе принять наше несовершенство, но в этом мы теряем себя, мы просто учимся любить и быть похожими на Него. Не переоценивай этот мир, он есть, как всё остальное, и люди которые есть рядом, без бога похожи на растения стоящие без влаги.
 Лёша смотрел на него в изумлении в понимании всех его слов, где-то внутри своей души он был готов согласиться и разделить все мысли, которые он слышал от монаха.
- Вы вот говорите, что наша жизнь зависит от Бога, да я согласен, но где же место человеку в этом мире, разве оно зависит только от него. У меня мама, когда испытывает трудности, она сомневается в Его величие и Его силе. Почему он на смерть посылает любимых друзей?
 Монах сидел погружённый в раздумье от тех слов, которые говорил подросток, этот ещё совсем молодой человек, но понимающий так много.
-Ты, наверное, прав, он не всегда делает то, что угодно нам, и нам кажется иногда, что Он делает зло, но это не так, это его умысел, который мы до конца не знаем.
- Арсений, скажите,- смотря на него, как на близкого человека, спрашивал Лёша, - зачем всё это, зачем всё то, что я вижу, так приятно мне и противно, почему я,
 всегда нахожусь один, - подросток замолчал, давая монаху собраться с мыслями.
- Ты, я смотрю, уже натерпелся разного. Просто говорить может так только человек, которого жизнь уже поломала.
- Да я не думаю, что мне досталось больше, нежели другим людям. Нет, я хочу спросить вас, почему же, тогда Бог даёт всем по-разному. Моя мать говорит сначала одно про него, потом другое. Мои соседи ругаются богом.
 Арсений посмотрел куда-то в сторону.
- То, что они ругаются Богом, это очень плохо. Плохо, что они вообще ругаются. Ведь вначале так не было, человек был создан для любви Божьей, это после он сам так захотел, любовь дала ему эту свободу, вот и пьём мы её через край. - Монах сел на корточки, поправляя волосы своей седой бороды. – Я, когда-то не захотел раствориться в этом мире, просто хотел найти своё место, и судьба меня привела в эти края. Я думаю, что своей жизнью, я противопоставил себя этому миру и миру, который существует вне нас. Я, конечно, слабее его и очень сложно, знаешь, может быть глупо, жить так, как я живу. Но это, как мне кажется, более честно.
 Монах вдруг напомнил ему знакомого по больнице Николая Ивановича, рассуждения о жизни и судьбе России были так же глубоки и понятны подростку, но он чётко видел разницу в этих людях. Монах для него был человеком примером его мыслей, знакомый Николай Иванович напоминал ему его отца притягивающий своей простотой и суровостью.
- Нет, ты меня не слышишь, - услышал он обращение к себе, - нас Дорофей зовёт к столу, на вечернюю трапезу, так что пошли.
- А куда идти? - спрашивал подросток, привставая с постели.
 Но не успел он встать, как в дверь постучали, и в проём просунулась уже знакомая шевелюра Дорофея.
- Брат, бери гостя, и пошли ужинать, надо же нам с тобой и трапезничать, - говорил Дорофей, смотря на Лёшу.
- Мы идём, идём.
 Монах поднялся на ноги, несколько раз поклонился иконе, затронул пол рукой, и круто развернувшись, вышел в приоткрытые двери.
 Стол был явно не на троих, большой напоминающий огромный квадрат, из только что выструганных и плотно сбитых досок. Он стоял в центре большой комнаты на массивных деревянных поперечинах, из угла в угол идущих пересекая
столешницу. Монахи сидели и ждали, пока Лёша усядется на свободное место расположенное напротив Дорофея. Арсений встал, приглашая всех, кто сидел за столом последовать его примеру. Монахи читали молитву, изредка наклоняясь и трогая руками пол. Подросток уже привык к частым молитвам монахов и стоя возле таких людей, он, сам того не подозревая, стал накладывать на себя крест.
- Садитесь, братья, за стол, - говорил Арсений, после прочитанных с божьей воли молитв. Подросток сидел и смотрел на свою тарелку, наполненную картофелем и серыми овощами. Он не мог есть эту вкусно пахнущую еду, что-то не давало ему. Сердце вспомнило мать и Лизу, ту одноклассницу Олю, которая часами ждала его, сидя напротив его дома на соседской скамье. Он уже знал, что мать обыскалась его и выревела все глаза. Он теперь понимал, что зря ушёл из дома, наказывая близких ему людей. Монахи сидели молча, каждый поедал свою порцию еды,
 
только изредка Дорофей немного причмокивал губами, нарушая тишину.
- Аль, не вкусно тебе? - отвлекшись от еды, спросил Арсений, немного привставая со своего места.
- Да, как же не вкусно, даже очень, - говорил подросток, взяв ложку и окунув её в тарелку.
 Дорофей посмотрел на него, как-то вопросительно и Лёше ничего не оставалось, как только набраться сил и вычерпать всю тарелку приготовленной для него еды, которая и впрямь показалась ему очень вкусной. Монахи встали и, поблагодарив невиданного Бога, которого они словами Арсения знали, направились к выходу.
- А ты чего не идёшь, мы закончили, - Дорофей посмотрел на Лёшу,
 Он встал, так и не доев, последовал следом. Подросток шёл последним, низко опустив голову. Арсений, немного сбавив шаг, подождал его. Так вместе они и зашли в келью, впереди шёл хозяин, сзади гость. Ничего не говоря, подросток сел на выделенную ему кровать. Монах уже стоял перед иконой тихо, тихо говоря молитву, благодаря Бога за день, прося у него прощение за всех людей. Подросток сидел на своей кровати, всё чётче осознавая некую невиданную связь с чем-то ему ещё непонятным. Он чувствовал, как холодок бежал по его спине после очередной молитвы и наложения креста монахом.
-О чём ты думаешь?- садясь на колени возле подростка, спросил монах.
- Я думаю, что сделал много нехорошего для людей, которые мне дороги.
- Так ты раскаиваешься?
 Подросток только пожал плечами и ещё сильнее опустил голову.
- Я не знаю, как это сказать.
- Говори, как есть, душа должна быть чиста, а с нею и совесть.
 Подростка от этих слов охватило жаром, лицо налилось красным цветом и на глазах проступили слёзы.
- Мне почему-то тяжело.
- Это он, вытягивает из тебя покаяние, ты должен послушать теперь своё сердце.
 Несколько раз, вытерев глаза, Лёша вдруг с заиканием сказал:
- Я, хочу покаяться перед ним. Меня моя бабушка учила и говорила, что человек должен каяться, тогда он настоящий человек.
 Монах ничего не сказал, только вышел на несколько минут из кельи. Подросток слышал, как читалась молитва в отдаленной комнате. Арсений зашёл за ним в другой одежде, теперь он был похож на священника, которого он видел в детстве.
- Вставай, пошли, у нас нет времени на долгие сборы. Теперь пора.
 Они шли быстро. Длинный коридор с серым потолком заставил подростка несколько раз оглянуться. Келья, где стоял алтарь, была большая и красивая. Монах подвёл подростка к одной из икон.
 - Целуй и крестись, кланяйся преподобной, - говорил шёпотом монах.
 Лёша крестился и целовал икону. Что-то для него было в этом понятное, знакомое и ожидаемое. Монах молчал, только смотрел на него, всё сильнее сжимая свой большой золоченый крест. Странное чувство окутало его сознание, голос его осел и, сдерживая слёзы, он выдавил:
- Мне стыдно называться человеком, я виноват перед своей мамой и людьми,
которых обидел, - вдруг подросток замолчал, также резко, как и начал говорить. Монах положил свои руки ему на голову, проговорил быстро молитву, поцеловал икону.
- Бог прощает тебе твои грехи, впредь бойся Его и люби людей.
 Вдруг тепло пробежало по телу подростка, странное тепло с лёгким пощипыванием по краю кожи спины, и как что-то нежное притронулось к его губам. Он замер в оцепенении, понимая, что жизнь очередной раз свела его с неизвестным. Монах стоял не шевелясь, только внимательно смотрел на какую-то точку, расположенную на иконе.
 - Ты, наверное, думаешь, что ты в Бога веруешь? - говорил он, как бы спрашивая сам у себя. - Нет, ты в Него не веришь, тебе только кажется и нам только кажется. Если бы мы с тобой веровали, то не было бы стольких страданий у нас, мы бы и не думали о них, только блаженство было бы в нашей душе, мир и покой, так бы и жил человек счастливо и с любовью, - монах остановил свою речь, взгляд его переместился с иконы на подростка. - Много в тебе твоего я, оно слишком сильно, избавься от него во спасение своей души. Пойдём, я тебе уже всё сказал.
- Я хотел бы спросить вас, - прибавляя за уходящим монахом свой шаг, говорил подросток.
- Говори.
- Что надо сделать, чтобы стать другим, ну изменится что ли, а то мне не по себе от разных мыслей.
 Арсений остановился, бросил на подростка пронзительный взгляд, как бы вглядываясь в его сознание.
- Надо немного, пару раз умереть и ты изменишься.
Монах всматривался, куда-то вдаль, не отрываясь от своего взгляда, он продолжал.- Приходит человек после своей жизни к богу, и стучится в его ворота. «Кто ты?»- слышит он голос из дверей. - « Это я» - « Здесь один я»,- говорит голос. Человека опять отправляют в его жизнь, и во второй раз приходит человек к воротам и опять стучится.- «Кто ты?»,- спрашивают его,- «это я»- «здесь один я». И в этот раз покидает человек божье место, и вот в третий раз подходит он к воротам после очередных мытарств на земле и стучится в ворота. Голос его спрашивает,- «кто ты?»- « это ты»,- « теперь я знаю, что ты узнал меня»- и только после того, как человек понял, что есть, только тот к кому он должен прийти, ворота открылись. Монах привстал. « Пора»- говорил он, выходя из дверей кельи.