Летние дороги

«…Вся земля твоим теплом согрета
Лето – это хорошо…» - цежу я сквозь зубы весёленькую песенку из мультика, безбожно перевирая и мотив, и текст, в остервенении закуриваю очередную сигарету. Какого чёрта меня понесло на дачу в семь вечера в пятницу? Этот бессмысленный вопрос я задаю себе уже в сотый раз за последние полтора часа, что парюсь в пробке и в сотый раз сам себе отвечаю задорное, а думал, что проскочу. Фиг тут куда проскочишь, таких скакальщиков тысячи и больше и имя им легион.
О блин, завернул.
 Вот что мне не сиделось на работе? Поиграл бы в игрушку часиков до одиннадцати, поехал бы, не спеша, по холодку. Нет, мы самые умные, вот и торчу посреди асфальтового ада, и торчать буду ещё минимум час. Минералка в бутылке стремительно убывает, сигареты в пачке тоже. Волнами накатывает состояние озверения. Мучают фантазии о персональном танке.
 «Балда» жарит вовсю, не смотря на приближающийся вечер.
Из магнитолы жахнуло «Smoke on the water», и меня захлестнула nostalgie, и понесла по волнам моей памяти.
«Балда» - словечко из далёкого прошлого, сейчас уж и не вспомню, кто первый так назвал солнце, даже не вспомню, когда это было летом в Карелии или весной под Апатитами. Скорее в Апатитах, зело оно нас на перевалах слепило, но приклеилось надолго.
А Карелия. Ах, Карелия. В тот год мы сплавлялись по Воньге к Белому морю, Шура взял вторым инструктором Кирилыча и напоролся на конкретные грабли. Кирилыч, альпинист и скалолаз, к водникам относился немного свысока, а потому отправился с нами с одной целью, оттянуться и побездельничать. Его апофигизм упал на благодатную почву, а мы радостно восприняли призыв к разложению на третий день похода после, ставшей крылатой, среди знающих, фразы - «Шура, какого барсика, народ праздника хочет».
И народ возжелал праздника - днёвки, двухднёвки, трёхднёвки.
Место было красивейшее. Отделённую от воды полосой жёлтого песка, чистую, с мелкой как специально засеянной травкой, поляну полукругом охватывали сосны с неописуемой янтарной корой, а за ними, загородившись от несерьёзности этого места, беспорядочностью кустов, грозно возвышались мрачные ели, уходя вдаль, вдаль до бесконечности. Скальный язык полого спускался в большую заводь, и резко обрывался в глубь. На «языке» удобно было загорать, с него здорово было нырять в прозрачную с лёгкой зеленцой воду, тёплую и мягкую. Ниже по течению небольшой порог. Но мы его игнорировали, всё равно потом через него идти. Куда он денется. Небо, кажется, все дни было бездонной голубизны, даже маленькое облачко не нарушало его чистоты.
А какая там была рыбалка! Мы с упоением и диким азартом забрасывали удочки и таскали из воды чёрти кого в нереальном количестве. Рыба не кончалась и клевала, клевала….
Такой ухи я не ел с тех пор ни разу, даже не тройная. Пятерная или семерная. Кирилыч что-то наколдовал со специями, придав вкусу изумительный оттенок, бульон получился густой как желе, рыба нежная, просто тает во рту.
Ой, как рыбки захотелось. Магнитола выдала что-то незнакомое, возвращая меня к реальности. Колонна страждущих медленно подползала к посту ГАИ, где поток разделится на три части и процесс пойдёт веселее. Уф, поехали. Жаркий, но всё же ветер, обдувает раскалённое лицо. Вот и мой поворот, сваливаюсь с трассы, бросаю руль, запускаю руку в карман за сиденьем, вынимаю бутылку пива. Кто-то, может, не поймёт, как можно пить тёплое пиво за рулём едущей машины. Да ну и пусть. Я настолько раскалён, что и тёплое для меня уже холодное. Полтора километра по просёлку, как раз на одну бутылку, и я на месте.
Глушу двигатель, открываю дверцу.
 «Вся земля теплом согрета
И по ней я бегу босиком…»
Сбрасываю к чёртовой бабушке ботинки и иду прямо по траве к домику.