Я никогда не разочаровываюсь!..

А.Г.ВЕКСЛЕР, ГЛАВНЫЙ АРХЕОЛОГ МОСКВЫ:
 «Я никогда не разочаровываюсь…»

«В науке не бывает неудач!», «Отрицательный результат – тоже результат!», «Главные открытия ещё впереди!» – это лишь немногие из повседневных жизненных и творческих девизов генерального директора Центра археологических исследований ГУОП Москвы, его создателя и бессменного руководителя, академика Российской академии архитектуры и строительных наук, почётного строителя России, профессора, и неисправимого оптимиста Александра Григорьевича ВЕКСЛЕРА.

Центр археологических исследований при Главном управлении охраны памятников создан в 1989 году. Казалось бы, конец восьмидесятых – время не самое благополучное для развития науки, да и для экономики нашей страны в целом. И вдруг создаётся такая серьёзная структура. Александр Григорьевич, наверняка, помимо общих предпосылок, был и некий особый толчок, который окончательно определил судьбу и дальнейшую деятельность ЦАИ?
– Безусловно. Необходимость создания такого центра вышла на уровень общественного понимания после ряда событий, происходивших в то время на Кузнецким Мосту. Когда при проведении работ на проезжей части одноименной улицы, помимо Старого Кузнецкого моста, был открыт целый комплекс замечательно сохранившихся сооружений и коммуникаций Старой Москвы, встал вопрос о тщательнейшем изучении и сохранении этого бесценного объекта. И тогда же стало ясно, что без создания специальной структуры, специального археологического научного центра, который бы и занимался разрешением подобных вопросов не обойтись. Кроме того, этого требовали и намечавшийся новый виток в реконструкции центра Москвы, гигантские объемы в перестройке городского хозяйства, широкомасштабные замены коммуникаций, строительство новых общественных зданий. Тогда множество людей осознали свою связь с историей, осознали важность тех самых вековых корней, которые ни в коем случае нельзя рубить, нельзя потерять. Произошел важный толчок в понимании москвичей, что нужно сохранять, открывать, исследовать и гордиться, наконец, тем сокровищами, которые лежат под ногами. Очень важную роль сыграли тогда СМИ, телевидение, и представители общественности, науки, творческой интеллигенции которые выступали с петициями и самыми серьёзными требованиями вплоть до отставки руководителей города. Так началось отстаивание Кузнецкого Моста, которое закончилось, как известно, консервацией и закрытием работ. Надо сказать, что объект был в блестящем состоянии. Великолепная кладка, прекрасно сохранившиеся перекрытия… Огромный материал для исследования. И я искренне надеюсь, что увижу всё это вновь, тщательная консервация не подведет, и это место сохранится до своего нового раскрытия. Причем, сделать это совсем несложно. Главная проблема здесь – автомобильное движение в центре, тем поле там такая узкая проезжая часть и большой транспортный узел, связка нескольких улиц. Это – первое. А второе – это отсутствие общего градостроительного решения. Как мне кажется, и это моя давняя мечта, вообще всё историческое ядро Москвы должно быть пешеходным. Это сложно, но, при всех условиях, при общем понимании, это возможно решить.
Мы часто слышим различные разговоры о развитии туризма в Москве, о том, что это приносит, что это дает и т.д. Но ведь главное – это необходимость экскурсионных баз, это – возможность показать сам город и его историческую часть. Открытую, изученную, сохраненную и специальным образом музеефицированную. А сами экскурсии и маршруты необходимо увязывать, в том числе и с открытыми объектами археологии. Да, и, в общем, что это такое, когда нельзя, например, спокойно прогуляться по набережной у Кремля, когда везде автомобильные пробки, гарь и шум! Всё забито транспортом. Нужно что-то решать. И если будет принято такое решение, а оно будет, я убежден, тогда и Кузнецкий Мост опять будет одной из жемчужин Москвы. А в тот момент, как я уже говорил, была проведена консервация, и сразу был составлен очень интересный проект музейфикации. Участок был огорожен, и зияла дыра. В центре Москвы. Так было около полугода. Всё решил случай. Мимо проезжал товарищ Сайкин, тогдашний глава города, и у него, естественно, возникли сложности с объездом. Не раздумывая, он, возмущенный приказал, чтобы завтра же здесь было ровное место. И никто ничего уже не стал предпринимать. Сейчас, например, такое невозможно. Но тогда это произошло. Взяли и засыпали.
Хотя нет, надо сказать, что и сегодня, порой, тоже приходится сталкиваться с похожими ситуациями. Иногда инспектора по строительству согласовывают те или иные проекты, совершенно забывая, что здесь еще не были археологи. Что обязательно, дабы не потерять навсегда тот пласт, что лежит ниже планируемой застройки. И, всё же, сейчас это, конечно, скорее исключение. Но и решение о создании нашего центра принималось долго и с невероятными трудностями. Не раз приходилось выслушивать от чиновников самого различного ранга невежественные утверждения «я строил в Москве без археологии, и буду строить», «я проектировал без вас, и буду проектировать» и т.д. Но, в конце концов, с января 1989 года мы начали работу.
НА ЯЗЫКЕ ЦИФР: Только за период 1999 – 2002 г.г. Центром археологических исследований проведены т.н. опережающие исследования и наблюдения в ходе строительства и реконструкции на 874 объектах Москвы.

– Александр Григорьевич, позади – 13 лет. Бурная реконструкция внутри Садового кольца, кажется дома, порой перестраиваются на глазах, изменяясь до неузнаваемости. Внешне – в лучшую сторону. Невероятные темпы строительства по всей Москве, в том числе, и в исторических районах. Успевает ли археология за такими гиперсовременными скоростями?
– Конечно. Надо отметить, что изначально в качестве главных задач ЦАИ ставилось выполнение сложного и многопланового комплекса охранных археологических работ. Куда входят: согласование проектов инженерных коммуникаций, строительства зданий и сооружений; охранные археологические работы, наблюдения, разведки, обработка полученных материалов, включая реставрацию и консервацию; обследование археологических объектов геофизическими и другими научно-техническими способами. Это – если говорить сугубо официальными терминами. Кроме того, центр составляет и банк данных по археологическим объектам в Москве для дальнейшей компьютерной информации и подготовкой предложений по дальнейшей музейфикации памятников археологии.
НА ЯЗЫКЕ ЦИФР: Среди объектов ЦАИ – Манежная площадь (3285 находок), ул. Арбат, 1/7 (1267 находок), Гончарная ул. и набережная (более 2520 находок), ул. Ильинка (более 1911 находок), Мякинино (1163 находки), Гостиный двор (4834 находки) и многие другие, менее крупные, но не менее значительные.

– Такой крупный строительный проект, как «Третье транспортное кольцо», тоже, наверное, не был обделён вашим вниманием?
– А как же. Все строительные и реконструктивные работы в Москве координируются нами, и мы тесно взаимодействуем со всеми строительными организациями. Так и при строительстве этой магистрали было произведено разделение на своеобразные зоны, в каждой из которых работали наши отряды.
– Не напрасно?
– Конечно, нет. Потрясающие открытия были сделаны, например, в Лефортовском парке. В 2000 году там проводился целый комплекс охранных работ, включавший в себя археологические, геофизические и почноведческие исследования, на общей площади более 2000 кв. м. Кстати, этот объект неоднократно посещало московское правительство во главе с Ю.М.Лужковым. Здесь самым подробным образом была изучена прибрежная зона Анненгофского канала, с его мостами и фрагментами облицовки из белого камня, разобранной еще при строительстве Екатерининского дворца. Исследования зоны канала и Гловинского пруда выявило комплексы построек общего дворцового ансамбля. Была собрана богатая коллекция находок, включавшая мелкие предметы быта, монеты, курительные трубки. Крупным успехом стало открытие хорошо сохранившихся белокаменных фрагментов дворцового декора. А ведь это не просто архитектура, это – Растрелли! Это потом будет Зимний дворец и другие его творения в Петербурге, а «начинался» великий зодчий в России именно здесь, в Москве. Не менее интересны зоны Нескучного Сада, Андреевский мост и другие.
– К очередному Дню Города был открыт Выставочный комплекс на Гостином дворе. Событие, вне всякого сомнения, чрезвычайной важности. Но почему так мало информации о работе этого комплекса, об его экспозиции.
– Это – вопрос, скорее, к СМИ, а значит, и к вам в том числе. Действительно, вы совершенно правы, информации о сегодняшнем дне Гостиного Двора критически мало. И это при тех крупнейших археологических и реконструкционных работ, проведенных там, это – годы исследований, невероятное количество крупнейших открытий, включая знаменитый «клад-гигант»... Кстати, в экспозиции Гостиного Двора отдельный зал полностью посвящен современной археологии, новейшим открытиям и находкам.
НА ЯЗЫКЕ ЦИФР: «Клад-гигант» был обнаружен сотрудниками ЦАИ во время археологических работ на территории Старого Гостиного двора 20 и 22 апреля 1996 г. на глубине более 6 метров. В двух больших сосудах (глиняном и металлическом) находились серебряная посуда (чарки, братины), 95429 русских серебряных монет и 335 талеров, чеканенных в нескольких странах Западной Европы. Клад датирован 1640 годом.
В целом, Гостиный Двор – важная и большая тема, в которой интересны самые мельчайшие подробности, которая требует дальнейшего, непрекращающегося изучения. И, тем не менее, мы рады, что проект создания здесь Выставочного комплекса состоялся. И важнейшее место в нём занимает именно археология. Ведь археология сегодня – это не просто предмет изучения истории, удовлетворения любопытства, не просто тема коллекций и собирательств. Археология должна демонстрироваться, тем более, сегодня, учитывая все её богатейшие возможности, в том числе информационные и научно-технические. И сегодня все те полученные и постоянно получаемые новые результаты не могут быть заперты в хранилищах и музейных фондах. Они должны быть открыты, доступны, и удостоены заслуживающего внимания. И я повторю, что считаю первейшей своей задачей и задачей всего Центра не просто исследование и сохранение археологии Москвы, а создание новых общедоступных экспозиций.
– Александр Григорьевич, последние два года особое место в археологии Москвы уделяется раскопкам, проводимым ЦАИ в Коломенском и в Дьякове. Можно ли сегодня говорить о предварительных итогах этих работ, и каковы дальнейшие перспективы этих объектов.
– Объекты, действительно, очень важные и крупные. Работы на Кормовом дворе в Коломенском постепенно перешли в стадию реставрации и музеефикации. По сохранившейся кладке сооружений, мы планируем восстановить их фундаментные контуры, выделить их для визуального осмотра посредством частичного восстановления. Опыт подобной открытой музеефикации у нас уже наработан. В частности, таким образом мы представили очертания церкви Св. Троицы в Старых Полях. В Коломенском же прекрасно сохранились Фряжские погреба, несколько подполов, печи… На месте Фряжских погребов будет создан крытый павильон в котором и будут экспонироваться находки, обнаруженные в процессе работ. Среди них серебряные женские украшения, кольца, серьги, монеты, пуговицы, предметы быта. Традиционно массово представлены керамические изделия и фрагменты изразцов. Конечно, особого внимания заслуживает совершенно уникальная находка – статуя Афины Паллады, единственная такая скульптура, обнаруженная в Москве.
– Вы долгие годы старательно внедряете идею создания своеобразных музеев под открытым небом и других способов максимально возможной демонстрации археологии непосредственно на месте проведения работ. А что ожидает нас по завершению раскопок на территории Дьякова Городища.
– Скажу сразу, с полной уверенностью, раскопки в Дьякове не завершатся.
– Что, никогда? Разве это возможно?
– Не только возможно, а так и будет. Дьяково – место уникальное. Уже первый род наших работ на территории городища дал интереснейшие материалы. Прежде всего, надо сказать, что мы открываем там большой комплекс объектов, которые как бы продолжают Дьяково. Собранная информация и самые первые результаты позволяют нам говорить о Дьякове, как о целом племенном центре в окружении ряда поселений. Мы рассматриваем сегодня не только Большой Дьяковский холм, но и его подножие, пойму Москвы-реки и, что особенно важно, ров и Дьяковский овраг, которые ранее никогда не исследовались. Мы обнаружили сооружения, постройки разного времени, в том числе – комплексы второй половины первого тысячелетия нашей эры. Есть и более древние находки, вплоть де первых веков нашей эры, чей возраст составляет два тысячелетия.
– Есть ли какие-либо результаты, изменяющие сложившиеся представления о Дьяковом городище.
– Само это место было выбрано для поселения не случайно. Оно во всех отношениях очень удобно для жизни и, в значительной степени защищено, благодаря своеобразному природному ландшафту. Ряд сооружений еще не достаточно изучены и я допускаю, что вопреки прежним представлениям, они могли быть созданы с производственной целью. Традиционно ведь считалось, что Дьяково – поселение скотоводов и земледельцев. Многочисленные индивидуальные находки, предметы быта, одежды, посуды, серьги, кольца и другие женские украшения, выполненные из бронзы, также представляют значительные интерес. Так что можно смело утверждать, что все те работы, которые велись в Дьякове в разное время, далеко не исчерпали себя. Более того, как показали наши расчёты, исследовано на сегодняшний день не более 5% (!) площади древнего городища. Представляете, каков потенциал этого объекта. Правда, надо отметить, что состояние его таково, что мы просто не можем себе позволить копать здесь так, как копали в XIХ – начале XX века. Вдоль и поперёк, небрежно, неаккуратно, скорее, с любопытством и ознакомительной целью, нежели с целью изучения и сохранения. Интерес, и нетерпение в ожидании результата преобладали над разумом и трезвым научным подходом. Сейчас же нужно предельная осторожность и тщательность. Особенно это касается раскопок внутри городища. Мы должны выявить те горизонты выбросов, которые остались от экспедиций прошлого и позапрошлого веков, ликвидировать старые раскопы и ямы, в том числе этнографические. Нужно разобраться и в стратиграфии городища, т.е. – в последовательности формирования слоёв почвы, их возраст, выстроить последовательность геологический и исторических событий, пересмотреть те объекты, которые были ранее раскрыты, а затем попросту засыпаны, довести их до кондиции, провести консервацию и дальнейшую музеефикацию.
– Проект очень интересный и, как я понимаю, он займёт не один год?
– А мы никуда и не торопимся. Массированный кавалерийский набег сегодня никому не нужен. В наших планах – создать у Дьякова городища научный археологический центр. Своего рода музей научных исследований под открытым небом, который бы вёл археологические работы по самым тонким, самым современным методикам непрерывно, учитывая малоизученность места. И, скажу белее, вёл их постоянно, всегда. И, что особенно важно, на виду у посетителей, у отдыхающих, у туристов, наконец, которых будут привозить сюда.
– А как же запланированное администрацией «Коломенского» создание «поселка народных промыслов», и предполагаемым наплывом тех самых туристов, не всегда, быть может, организованных и дисциплинированных? Не помешает это серьёзным научным работам?
– Это зависит от организации продуманных и утвержденных маршрутов для туристических групп и экскурсий. Ведь на место раскопок необязательно непременно всходить, снося культурные пласты, разводить кострища и устраивать здесь пикники. Предполагается создание специальных смотровых площадок, благо специфика местного ландшафта позволяет сделать это в самых фантастических объемах. Видовые точки позволят с разных мест осматривать панораму всего городища, да и сами раскопки становятся при этом предметом наблюдения. Вы знаете, мне всегда очень печально видеть на месте памятника археологии нечто застывшее, омертвелое. Так, например, будучи в прошлом году в Крыму, в Херсонесе, я был страшно огорчён его состоянием. Там не продолжаются работы в должном объёме, объект мало изучается и, что самое грустное, не сохраняется. Туристы осматривают разрушающийся, рассыпающийся у них на глазах уникальный памятник. А на других крупных памятниках, таких, таких как Римский Форум, Помпеи, археологические работы ведутся непрерывно. Очень в небольших объёмах, но они есть. Они видны, есть динамика, а значит – есть жизнь. Древние памятники живут. Очень хочется, чтобы и наши памятники никогда не выглядели умершими.
– Александр Григорьевич, изменяется ли с новым временем, с новыми тенденциями, прежде всего, экономическими, структура и стратегия археологии?
Стратегия для нас неизменна: обнаружение, фиксация, исследование, реставрация, и, непременно – музеефикация, т.е. специально подготовленная демонстрация. А вот структура, несомненно, изменилась. Когда-то едва ли не вся археология Москвы лежала на плечах лишь двух человек. Но и сейчас, располагая серьёзным штатом и замечательными специалистами, мы могли бы очень многое упустить, если бы полагались только на свои силы. Новые условия, вы совершенно правильно заметили, рождают и новые формы организации работы. И сейчас есть целый ряд археологических фирм, которые работают у нас на подряде. Кстати, и в Дьякове вместе с нами работает фирма ЦНТ (Центр новационных технологий), которую представляет мой ученик, сотрудник Института археологии, человек, беспредельно увлечённый Дьяковым, давно и старательно его изучающий, И.А.Бойцов. Когда-то, еще школьником, он занимался у меня в археологическом кружке, а теперь вместе с ним в Дьякове работают уже его ученики, закончившие МГУ и тоже ставшие археологами. Такая вот эстафета.
– А как администрация музея «Коломенское» относится к таким грандиозным планам археологов?
– Ну, во-первых, надо заметить, что и музей планирует свое будущее с не меньшим размахом. А, что касается администрации, то создается такое впечатление, что они только сейчас открыли для себя, что у них здесь вообще есть археология. Считалось ведь, что всё давно известно, давно открыто и изучено. А оказывается, вовсе нет. И этого нельзя не понимать. Ведь новые пласты Дьякова – это не только новое для Коломенского, это новое для Москвы и для истории всего мира в том числе. Это, в том числе, и история палеолита, история значительного периода жизни самой нашей планеты, её структуры и организации. Это и геология, и палеогеография, и много-много еще всего давнего и неизведанного.
– Коломенское, как и вы говорили, ведь неразрывно связано и с московской керамикой. Не так ли? И в минувшем году вы провели ещё и большой объем работ на бывшей Гончарной слободе. Каковы их результаты?
– Результаты – впечатляющие. Раскопки на Гончарной принесли немало интересных открытий. Было обнаружено, например, несколько хорошо сохранившихся горнов. Причём некоторые из них представляют собой сложные двухярусные сооружения, конструктивно для нас неожиданные. Была собрана очень большая коллекция предметов, характерных для гончарного производства. Вообще, московская керамика – тема бесконечно интересная. И каждое новое исследование её особенностей приводит к все новым и новым открытием. Такие работы никогда не становятся неким повторением, дублированием работ, проводимых ранее. За долгие годы ведь собраны изумительная коллекция керамики, которая ещё и постоянно пополняется. И я мечтаю, чтобы когда-нибудь был создан отдельный музей, посвященный московской керамике, может быть, именно в Гончарной слободе. Почему бы и нет?
– Александр Григорьевич, хочется коснуться одной очень специфической темы, затрагивающей не только исторические, но, в какой-то степени, и нравственные аспекты. Я имею ввиду курганы и другие древние захоронения, которые, как известно, есть и на территории Москвы. Проводятся ли сегодня исследования этих объектов, будут ли они вестись в дальнейшем, какова сама необходимость вскрытия древних захоронений, присутствует ли здесь некий этический момент и, вообще, где граница между этикой и научной информацией в этом вопросе, если такая граница существует?
– Вы знаете, вопрос, действительно, непростой. Когда-то А.В.Арциховский, классик нашей археологии назвал Москву и ближнее Подмосковье «страной курганов». Известно более ста курганных групп, расположенных, в основном к югу и к юго-западу от Москвы, в зоне традиционного земледелия и скотоводства. Из этих курганных групп сегодня сохранилось менее двух десятков. В их числе курганы в Чертанове, в Тёплом Стане, в Филёвском парке. Курганы эти в большинстве, к сожалению, разграблены. Главной причиной тому – варварские и хищнические самовольные раскопки, которые велись на них долгое время, вплоть до последнего десятилетия.
– А сейчас? В печати, к примеру, иногда появляются хвастливые высказывания некоторых деятелей о производимых ими раскопах, в частности, в районе Царицынских прудов, в том же Чертанове.
– Я считаю, что это на самом деле, не более чем хвастовство. Сейчас, если и производится самовольные вскрытия, то это происходит, скорее под Москвой, где сложно обеспечить должную охрану. А что касается наших действий в отношении курганов сегодня, то позиция такова: если курганам ничего не грозит, если организована их охрана, они включены в те или иные охранные зоны, введены в системы экспозиции, то раскопки на них мы не проводим. И не только потому, что они уже и без того достаточно исследованы и ничего нового в археологию не внесут, а просто потому, что нужно, как мне кажется, оставить что-то для изучения и следующим поколениям. И моя концепция заключается в том, что копать сегодня нужно только там, где не копать нельзя; и не копать там, где можно не копать. И разрабатывать только те объекты, которые так или иначе будут раскрыты в результате хозяйственной деятельности, застройки, реконструкции и т.д. и, которым вследствие этих действий грозит уничтожение. Пример тому – Манежная площадь, где проходили работы невиданных ранее масштабов.
НА ЯЗЫКЕ ЦИФР: Археологические работы на Манежной площади продолжались четыре года, с 1993 по 1997 г. В результате исследований было вскрыто более 30 000 кв. м. Площади. Раскопок подобного масштаба Москва еще не видела!

Там ведь тоже в XVII-XVIII веках был монастырь с церковью Моисея Боговидца, основанный в 1602 году. Был и большой погост. Нами было обнаружено более 600 захоронений. Конечно, я предпочёл бы их не трогать, но в данной ситуации от этого зависела дальнейшая судьба Манежной, большого реставрационного и строительного проекта. Это – место стыка громадного количества коммуникаций, как впоследствии выяснилось, значительная часть которых давно недействующая и бесхозная, это – зона современного метро. И захоронения оказались непосредственно в тех пластах, которые неизбежно были бы затронуты. Понимаете, одно дело, это тот же Херсонес, а другое – центр Москвы. И мы провели на месте монастыря (который, кстати, был снесён не большевиками, а ещё Екатериной Великой, построившей затем здесь казармы для солдат) раскрытие этих захоронений по всей соответствующей методике, зафиксировали и, после изучения, перенесли на кладбище в Ракитках, на место, выделенное нам правительством Москвы. Некоторые захоронения приняли на свои территории другие московские храмы. Конечно, в идеале было бы, там, где были кладбища никаких работ не производить, а наоборот, всячески способствовать организации охраны захоронений от разорения и осквернения. Но нужно реально смотреть на вещи. Ведь к семнадцатому веку в пределах современного Садового кольца существовало несколько десятков монастырей. И сегодня весь исторический центр, это – так или иначе, сплошные кладбища, порой, «напластованные друг на друга, и уже давно разорённые или уничтоженные. Естественно, что и с развитием строительства, при прокладке новых коммуникаций и проведении других работ, их невозможно было не затронуть. Так что в такой ситуации, мы, скорее спасаем то немногое уцелевшее, нежели нарушаем этические и нравственные устои.
Или вот ещё такой пример – реконструкция Большого театра. Перед зданием должна быть установлена специальная холодильная камера. И если этого не будет сделано, то под угрозой окажется фундамент театра. А прямо в этом месте – старое кладбище при церкви Св. Анастасии. И нигде больше эту камеру нельзя установить. Что делать? Приходится вскрывать и переносить захоронения. И это, надо сказать, очень большой труд, серьёзный и ответственный.
– Много легенд и самых различных версий существует сегодня, в том числе и в научных кругах, по поводу массовых захоронений в Симоновом монастыре. По воспоминаниям очевидцев, в 20-е – 30-е годы прошлого столетия при сносе большей части монастыря останки из некрополя вывозились грузовиками. Какова, по вашему мнению, их дальнейшая судьба?
– Во время сносы Симонова монастыря не было ведь такой практики перезахоронений, подобной сегодняшней. Не было специально отведенных мест, как в Ракитках. Да и политическое решение данных вопросов, сами понимаете, было соответствующее. Так что, судьба Симоновского некрополя, к сожалению, вероятнее всего самая трагичная.
– И конечный пункт – одна из подмосковных свалок?
– Это – в лучшем случае. Как бы то ни было, было перенесено, как известно, лишь несколько захоронений, в том числе С.Т. и К.С. Аксаковых, Д.В. Веневитинова и др.
– А что касается могилы Пересвета и Осляби в Старом Симонове, существует ли она в этом месте или это просто красивая легенда?
– Мнений на этот счет также много и неопровержимых свидетельств, позволяющих твердо сказать «да» или «нет», всё-таки недостаточно. Так что, относительно ставшего уже мемориальным места захоронения героев Куликовской битвы в церкви Рождества Богородицы в Старом Симонове, то я тоже не могу с уверенностью утверждать что-либо, кроме того, что эти люди действительно жили, и действительно участвовали в Донском походе Великого князя Дмитрия Ивановича. В остальном же – вопрос открыт. Оставим право разгадать и эту тайну нашим потомкам.
– Позвольте ещё один вопрос, касающийся теме раскопок в курганах. Были ли какие-либо мистические истории, подобные тем, что так распространены, в связи с исследованием других древних захоронений, египетских пирамид, например? Существуют ли у нас свои, славянские «проклятия» или предания о чём-то подобном?
– Нет, вы знаете, нет. Ничего подобного при раскопках в славянских курганах, во всяком случае, на моей памяти, не случалось. Видимо, наши далёкие предки более благосклонны к учёным и исследователям.
– Александр Григорьевич, не секрет, что сегодня специальная техника, даже самая новейшая, абсолютно доступна при определенных материальных возможностях. Самодеятельным археологом и кладоискателем теоретически может стать каждый. Допустима ли ситуация, когда эта сфера пока ещё теневого промысла станет легальной, и «чёрная археология» встанет на официальные рельсы? Иначе говоря, докатимся ли мы с нашей чудесной рыночной экономикой до выдачи лицензий на проведение «археологических» изыскательных работ частным лицам?

– Я надеюсь, даже нет, я искренне и твердо верю, что этого никогда не произойдет. Хотя, вы совершенно правы в том, абсолютно легально функционирует множество специализированных магазинов, где можно приобрести самую современную соответствующую технику и оборудование. Такая практика способствует не только популяризации промыла т.н. «черных археологов» и расширению спектра их деятельности, она неизбежно влечёт за собой увеличение числа трагических несчастных случаев при проведении нелегальных раскопок. Особенно это касается мест, где проходили бои Великой Отечественной войны. Современное техническое оснащение увеличивает степень доступности этих мест, но, к сожалению, не добавляет ни ума, ни элементарного чувство самосохранения «следопытам-самоучкам». Как следствие, на подпольные рынки попадает не только оружие, но и всё большее количество взрывчатки, уже оплаченной чьей-то кровью ещё до своего применения. А сколько ещё потенциальных её жертв? Вот это, конечно, страшно. И с эти необходимо самым серьёзным образом бороться. Не говоря уже о том, что в погоне за призрачными сокровищами и коммерческой прибылью, такие деятели, ввиду своей неграмотности и некомпетентности нещадно разрушают бесценные культурные слои, при этом необратимо теряются огромные объемы научно-исследовательского материала. Так что, и свободную продажу специализированного оборудования, мне думается, тоже необходимо как-то упорядочить, дабы она не попадала в посторонние, неквалифицированные руки.
НА ЯЗЫКЕ ЦИФР: При археологических работах найдено 2184 монеты, отмеченные, как индивидуальные находки. Обнаружено восемь монетных кладов. Общее число монет составляет 111258 русских серебряных копеек и 335 западноевропейских талеров.

– Александр Григорьевич, раз уж мы заговорили о сокровищах, у вас вышло немало научных трудов, посвященных именно кладам. А в детстве, как многие мальчишки, мечтали стать кладоискателем.
– А, вот, как ни покажется странным, нет. Интересы были всё-таки более широкого плана. Я мечтал больше о Помпеях…
– Однако! И, всё-таки, вы более полувека в археологии. Срок – фантастический. А что для вас стало в этой деятельности самой большой удачей, как специалиста, как археолога, как практического исследователя?
– Я думаю, самая большая удача – это Гостиный двор.
– А самое большое разочарование? В том плане, что чего-то ожидаемого во время работ в том или ином месте не получили, не оказалось?
– Я никогда не разочаровываюсь. Более того, скажу из принципа, как эта фраза не избита, что отрицательный результат – это тоже результат. И неудач в науке не бывает. Придет кто-то другой, и будет знать, что чего-то в этом-то месте, например, нет. И приложит свои усилия к другому направлению. И, непременно найдет это что-то! Значит, и мы потрудились не напрасно.
– Александр Григорьевич, понимаю, что вопрос – риторический, но не могу его не задать: много еще загадок хранит наша земля.
– Могу сказать одно: главные находки ещё впереди.
– Вы, действительно, неисправимый оптимист, и в этом вам можно только позавидовать и пожелать, чтобы все ваши проекты, все ваши задумки обязательно осуществились.

Андрей МАЛИНКИН

"Архитектура и строительство Москвы, 2007.