В милиции

 
 Взрослые ужасались. "Как (?!), зверски избить мальчика?" "И кто бы подумал - Зухра (?!)".

 Разъяренная Нина Васильевна требовала объяснений, Зухра мол¬чала.

- Вот так тихоня! Вот так примерная! Вот так отличница! Ты хуже мальчишки! Теперь в тюрьму угодишь, ты знаешь об этом? Сейчас за тобой милиция едет! Как так могла, Алимова, отвечай, я тебя спрашиваю!

- Нина Васильевна, я сейчас Вам все объясню - вмешалась Зоя Никифоровна.

- Мне не нужны Ваши объяснения, Вы директору объясняйте, где Вы были в это время и почему "Ваши" расправу учиняют. А еще пед¬совету будете объяснять!

- Зухра, выйди за дверь, подожди в коридоре! - сказала Зоя Ни¬кифоровна. Дождавшись, когда та вышла:

- Вы, Нина Васильевна, не знаете всего, что произошло.

- За то я знаю, что произошло "ЧП", из- ряда вон выходящее! Ни Вас, ни меня теперь никто не пожалует! Гороно теперь нас затас¬кает, милиция затаскает! "Спасибо" Вам за такой вот сюрприз! За детьми надо смотреть, а не болтологией заниматься !

- Да выслушайте же Вы меня! Если по ком тюрьма и плачет так это по Хакиму! Он знаете, что сделал? Сестренку Ахмедовой в яму с кипящей известью толкнул. Ее тоже "скорая" забрала... поэтому Ахмедова и пошла на...

- По Вашему выходит, теперь надо поощрять самосуд?

- Она и меня укусила в ярости, когда я разнимала...

 В дверь постучали. Вошел сотрудник милиции.

 -Меня из детской комнаты милиции прислали, что здесь случилось?

В двух словах Зоя Никифоровна рассказала о случившемся.

- Надо мне взять письменное объяснительное у Вас, у очевид¬цев происшедшего. Дайте характеристику заверенную печатью на правонаршителя. От потерпевшего объяснительную возъмем позже, а нарушителя надо доставить в детскую комнату милиции.

- Она стоит за дверью в коридоре, пригласить ее? - спросила Нина Васильевна.

- Лучше я доставлю ее в детскую комнату милиции, детский инспектор Саркисов сам будет разбираться, я пока еще стажер,- от¬ветил сотрудник милиции.

-Кто-то из педагогов обязательно должен пойти с нами.

Зухра стояла в коридоре, прислушиваясь к разговорам, происходящим в кабинете старшей воспитательницы.
 
Что же теперь будет с ней? Тюрьма... милиция... что-то зловещее и страшное крылось в этих словах и ее пугала эта страшная неизвестность...

 Как там Хаким? Хоть бы он был живой, хоть бы с ним ничего страшного не случилось....Как я могла укусить Зою Никифоровну, она же мне ничего плохого не сделала? Проклятый камень, почему в тот самый момент попался мне под руку этот острый камень... Но ведь в тот момент попадись ей хоть острый нож, в своей ярости она бы и не заметила как это сделала... Как же там моя Лайлохон? Когда они теперь смогут увидеться...- эти мысли её терзали.

Зухра теперь и сожалела о случившемся, и жалела мысленно Ха-
кима, раскаиваясь в содеянном, и жалко было ей сестренку и страшно было за то, что " попадет в тюрьму"… Теперь она превратилась в гадкую, плохую девочку. Хуже даже воришек Галкиных (неоднократно они "попадали в милицию" за мелкие кражи, учились плохо, убегали из детского до¬ма), хуже даже "Нюрки-мальчишницы"! Вот будет теперь радоваться мачеха, если узнает об этом. А как будет горевать аммашка, а па¬па... Ей было ужасно стыдно за себя...


…Десятки детских глаз провожали сочувственно Зухру, молча гля¬дя в сторону уводящих ее сотрудника милиции и воспиаттельницы.

 Большинство детей, считавшие, что правильно поступила Зух¬ра, по-детски одобряли ее, сопереживали и сочувственно глядели ей в след. А сторонники Хакима злорадствовали.

Всю дорогу до детской комнаты милиции Зухра молча потупив взгляд ковыляла рядом с воспитательницей и сотрудником милиции, который "читал нравоучения" Зухре и Зое Никифоровне.

- Зоя Никифоровна, я не хотела Вас укусить, простите меня- вымолвила она, когда почти было дошли до места.

- Я знаю, - сказала она.

Саркисова не было в детской комнате милиции, поэтому пока он отсутствовал, сотрудник милиции, который "доставил" Зухру "отбирал" у нее объяснительную под диктовку.

Через некоторое время пришел грозный Саркисов (!), сотрудник милиции доложил ему о происшедшем.

 "Начальнику милиции от ученицы 6 "Б" класса детского дома N 9
 города Коканда Алимовой З.Т.


 Объяснительное


 Я, Алимова З.Т. действительно избила мальчика по имени Хаким

Соткинов, который попал в больницу. Вину свою приз¬наю.

 Подпись, число" - вслух прочитал Саркисов и положил лист

бу¬маги на стол…

 Затем подошел к Зухре и... врезал (?!) ей по лицу... со

словами " в колонию таких надо отправить!"

 Никто этого не ожидал. Зухра отлетела в сторону, только что она мысленно раскаивалась в содеянном, коря себя и стыдясь за свой поступок...

После затрещины детского инспектора вместо бурлевших в душе искренних раскаиваний и переживаний, вспыхнул детский протест…

Неожиданно для самой себя она в истерике закричала:
 - Теперь хоть кто-нибудь… хоть пальцем тронет мою сестру… убивать буду… резать буду!

- Вы, что, с ума сошли?! Бить ребёнка! Она никогда плохого поступка не совершала до этого случая, отличница была! Вы б сначала разобрались в причинах! - подбежав и поднимая отлетевшую в сторону от силы удара ра¬ботника милиции Зухру, говорила Зоя Никифоровна.

Даже когда бьют ни за что сверстники или старшеклассники не бывает так больно и обидно, чем когда это делает взрослый чело¬век!...

 Зухра рыдала в истерике. Между воспитательницей и сотрудниками милиции началась перепалка. Зухру вывели в другую комнату, чтобы та не слышала их перебранку.

- Попробуйте, мы это еще посмотрим кто-кого уволит, а я к вашему начальству тоже пойду - были слышны слова Зои Никифоровны в ответ на претензии и угрозы Саркисова.

 Они долго спорили, Зоя Ни¬кифоровна куда-то звонила, приходил в детскую комнату милиции еще один сотрудник милиции в форме и тоже была какая-то перепалка.
 
Затем Зухру (к великому её удивлению) отпустили… «под расписку» и они со своей воспитатель¬ницей вернулись в детский дом.
До этого дня почему-то Зою Никифоровну Зухрахон, считавшая ее чёрствой, безразличной, недолюбливала, и как она зауважала её теперь.

 Для нее она была В Е Л И К О Й . Самой справедливой и самой хоро¬шей, понимающей! Совсем родной!

В детском доме ее обступили одноклассники с расспросами, что и как там. Зухра попросила их оставить ее в покое.

Уже прозвучал сигнал "строиться на ужин" и она вместе со всеми вошла в зал сто¬ловой, села за свой стол, ужин уже был накрыт, но есть не хотелось, тяжко было на сердце…

Во время ужина к ней подошел "Жихрь" (одноклассник, приближенный «босса»), и как змея прошипел ей в ухо:

- На "темной" тебя сегодня "Парамоха" уделает "с..."

- Сам ты "с...", трусы несчастные. Ты один на один выходи за дом, я сама уделаю и тебя и твоего «парамоху» - сказала зло и громко Зухра.

- Жихарев, займи свое место,- крикнула воспитательница.

- Это мы еще посмотрим там на «тёмной» - ответил он, проходя на свое место.

В четвёртом ряду за третьим столом сидел "Парамоха", ехидно улыбаясь, поглядывая угрожающе на Зухру, что-то говорил, сидящим рядом за столом, те тоже посматривали в ее сторону и зло посмеивались.

"Значит они решили всерьез сделать мне «темную». Нет этого нельзя допустить....Теперь... мне все равно... сегодня ли, завтра ли все рав¬но "заберут" в милицию. В колонию, в тюрьму говорили там в мили¬ции...(Она еще не до конца осмысливала что это такое. И какая раз¬ница между тюрьмой и колонией, тоже не понимала, но всерьез верила, что это… непременно ее ждет за то, что произошло сегодня).

Надо выйти один на один с кем - нибудь из них на драку. Если получу серьезную травму, попаду в изолятор или ещё лучше увезут в «скорую», до завтра "они" не достанут меня, а там ... уже "заберут"… куда обещали в милиции.

Чем целая группа ребят (неизвестно из скольких человек), накрыв одеялом испинают, это не только и больно наверное, но и унизительно!...когда ты не можешь знать кто тебя пинал и не можешь ответный дать удар. Лучше вызвать на драку один на один…, хоть сколько-то смогу надавать "сдачи", я же смогла побить Хакима..."- рассуждала про себя Зухра.

"С "Жихарем" справлюсь наверное, а с "Парамохой"... наврядли, он очень сильный... А, была ни была, теперь все равно, чем "темную", лучше драться один на один" - решила она.

Ничего не поев, встала и выходя из столовой специально прошла мимо стола "Парамохи".

- Вы сами «с…», трусы, несчастные, только трусы делают "темную".- Сказала она.

-Скажи с кем, с любым из вас выйду за дом драться один на один "с..." - выругалась она ( раньше не только не произносила "нецензурные" слова, но и даже слушать стеснялась, а сегодня она уже произносила их как все ребята из «кодлы»)
- Посмотрим как ты запоешь "там", я сам выйду с тобой и ... так уделаю - ответил он добавляя "матершинные" слова.

- А ты не захлюздишь, - подхватил "Косой" (так называли мальчика по фамилии Косов)

- Не наябедничаешь? - спросил Мэлс, присоединяясь к выходящим из столовой.

- От ябеды слышу! - дерзко ответила Зухра. Хотя ей как раз ему и не хотелось дерзить, потому что он слыл среди них "честным" (был более справедливым), но ведь он был с "ними" и "за них"…

- Смотри "там" правила жесткие, - сказал Игорь, готовый хоть сейчасже, прямо в столовой двинуть дерзкой девчёнке по физиономии!

- Знаю, - сказала Зухра.

Но "правил" конечно она толком не знала.

Все разборки, неведомые "взрослым" происходили за длинным спальным корпусом, причем в таких случаях, чтоб педагоги их не заметили "рабирающиеся" собирались не толпой, а по два-три человека потихоньку, оглядываясь вокруг промелькали туда. Уж там обязательно кто-то стоял "на атасе" - значит охранял. Если кто-нибудь из "взрослых" появлялся на горизонте, давал сигнал "атасы".

Дойдя "за дом" Мэлс как бы уточнил "правила":

 -Дерутся обычно до первой крови, знаешь? - спросил, обращаясь к Зухре. Судя по интонации он не держал на нее зла за дерзость.

Более того, как показалось Зухре, он был не просто даже "нейтральным", а отнесся к ней с чувством признания достоинства, как к "своему парню". В этот момент уже подошли и другие вместе с "Парамохой".

- До первой крови дерутся трусы, будем драться до последнего…пока кто-то из нас "пощады" не попросит, идет? - спросила она, обращаясь к Парамонову (это его кликуха была "Парамоха"), убежденная, что с ним ей предстоит сейчас драться.

- Еще как идет!...-сказав заматерился тот.

С двух сторон откуда можно было подходить к месту раборки двое встали на «атасу", несколько человек наблюдателей встали вокруг приготовившихся драться.

- Ну давай не тяни, начинай! - говорил "Парамоша"

- Нет ты начинай! - говорила Зухра, и никто из них первым не решался начинать.

Зухра как бы не настраивалась на драку никак не могла настроиться. Она вдруг почувствовала, что не сможет драться вообще...

Как же было там, когда дралась с Хакимом... там она чувствовала такой прилив силы, уверенности, все получалось само собой, а сей¬час ... ну никак ни шло…

 " Чтобы не произошло надо стиснуть зубы и ни в коем случае не просить "пощады", даже если буду умирать. Надо выдержать, ни в коем случае не просить пощады… ни пикнуть, молчать..." - настраивала она себя, но силы не шли...

Ни грубый мат "Парамохи", ни его оскорбления и ни требования окружающих "пусть баба" первой начнёт, не могли побудить Зухру начинать драку первой.

В конце концов "Парамоха" так заехал по лицу Зухры, задев при этом нос, что та отлетела в сторону и из носа потекла кровь, а к глазам подступили слезы...
 Сила удара такой была, что аж в ушах зазвенело.

 Приподнявшись с места, куда она упала, вытерла рукавом нос…

- Ну "с...", теперь держись, я тебя убивать буду,- промолвила она и понеслась на него.

Откуда силы взялись! Она колотила его со всей отчаянностью и получала ответные. Сначала чувствовала боль ударов, затем перестала их чувствовать. Они оба то били друг друга вцепившись и руками и ногами, то отходили по очередно по мере натиска одного из них...

Во рту пересохло, силы Зухры иссякали, одежда и ее, и противника выпачкалась кровью , они этого да¬же не замечали…

 В какой-то момент Зухра вспомнила, что схватив мертвой хваткой за горло Хакима смогла его одолеть.

Надо его свалить и за горло схватить!

Она пыталась добраться до горла хотябы одной рукой... но не удавалось. Они очень долго дрались казалось вечность…
Улучив момент Зухре удалось ударить ногой по некоторому месту противника так, что тот взвизгнул, затем "дала подножку" и сумела свалить его.

Вот тут-то, когда руки дошли до горла… она схватила его одной рукой крепко-крепко, а другой стала колотить по голове.

"Парамоха" пытался двумя руками отцепить ее руку с горла, но ему не удавалось...

 Пока двое дрались, никто не вмешивался.

- Отпусти, ты его задушишь! - крикнул кто-то, когда изо рта «Парамохи» пошла пена, а глаза были навыкате…

- Пусть просит пощады!

- Он просит пощады, отпусти,- услышала она голос Мэлса, выполнявшего роль "честного судьи".

Слегка расслабив руку, "дав кислород" противнику, Зухра сказала:

- Проси пощады, "с.."

Тот попытался воспользоваться моментом и увернуться, но Зухра еще пуще прежнего уже двумя руками начала его душить.

- Убью тварь, будешь еще "темную делать", вот так это делается, вот так! - приговаривала она время от времени второй рукой колотя его.

- У него глаза на выкате, отпусти!

- Уже пена у него изо рта пошла...
- Он уже просил пощады я слышал!- вступился Миша, до селе молча наблюдавший за всем.

- Пусть он сам скажет! Еще одного тваря уделаю… убью потом пойду в тюрьму… вот так ему… вот так! - не унималась Зухра.

Затем ещё чуть чуть "дала кислород" противнику.

-"Пощ-щ-ады" - еле прошипел тот...

-Признаёшь меня «боссом» «с…» а то убью гад…я теперь твой «босс»… скажи громко, что я твой «босс»… - кричала Зухра ещё больше сжимая руки.
-Д-д-д-а-а… б-о-с-с-с …- еле выдавил «Парамоха»…


Тут же двое подбежали и разняли их.

- Каждого уделаю, поотрываю всё…, кто если посмеет еще мечтать о "темном"! Только трусы способны на "темное", понял тварь! - не унималась, вошедшая в раж Зухра…

-Мне теперь всё-равно, что за одного гада сяду в тюрьму или за двоих… Кто ёщё хочет драться я буду драться на смерь…- орала она.



Проходили дни, но никто Зухру "не забирал" в милицию. Она с переживанием ожидала этого со дня на день.

 Особенно тяжелым было ожидание "наказания" в первые дни.

В ту ночь, по возвращении из детской комнаты милиции, когда "за домом" прошли разборки с " Парамохой", Зухра не сомкнула глаз.

 И не только потому, что можно было ожидать "подлянки" со стороны сторонников Хакима и "Парамоши", но и от физической боли… Только после "отбоя" она ощутила как все тело ноет от полученных ударов (на следующее утро она удивится сама, увидев как украшена синяками, отвечая на вопросы педагогов, что упала с лестницы).

Тяжело переворачиваясь то на один бок, то на другой бок, она вспоминала события сегодняшнего дня. Вновь и вновь как в кинолен¬те промелькало все происшедшее...

При всей сложности событий сегодняшнего дня, особенно больно
было вспоминать то, что произошло в детской комнате милиции.

Что-что (!), но от детского инспектора (!), в спра¬ведливость и правильность которого она верила, никак не ожидала физического уда¬ра...

 Он ведь даже не вник в суть происшедшего, не спросил о при¬чинах, почему Зухра "пошла на такое", ведь и в самом деле до се¬годняшнего дня она была "хорошим, правильным ребенком". Была доброй, готовой поделиться последним с любым из своих детдомовских, относясь к ним как к своим близким родным. Никогда никому не желала зла. И в один день, в один миг… превратилась в "преступника".

 А почему? Неужели его не интересует такой вопрос? Как может такой человек работать там… Там должен быть такой человек, как наша Зоя Никифоровна! Вот она за Зухру "воевала" с ним!

 " Как вы смеете бить ребенка - говорила она.
-Сначала выясните причину, она никогда раньше даже муху не обидела!"

 Вот она молодец! А ведь действительно разве бы Зухра пошла сама первой с кем–нибудь драться, разве когда-нибудь она об этом думала, мечтала?

 Училась себе спокойно, ни с кем не связывалась, зачем Хакиму надо было ее сестренку толкнуть в кипящую известку. Он же сам "заставил" ее пойти на это.
 
 А Саркисов не прав. Как она разочаровалась в сотруднике милиции... Там вообще не должен такой человек работать, там должен быть такой, который понимает все, разберётся во всем, что почему происходит. И что в это время происходит в душе пусть даже самого плохого "задержанного". Ведь, до того как Саркисов ударил Зухру, она стояла краснела за себя, что "попала" в милицию, переживала и раскаивалась за то, "что натворила" и жалела даже Хакима, который изувечил ее сестренку...
 
 При этих мыслях вся эта картина в изоляторе опять промелькнула в памяти, и сердце жалостью сжималось при мысли о сестренке.


Вот еслиб Зухра была детским инспектором, она бы точно во всем справедливо разобралась. Может быть когда она вырастет стать ей самой детским инспектором промелькнула мысль.

 Представив себя вместо Саркисова, размышляла, что она бы ни за что Зухру, если бы на ее месте была другая, не ударила бы, а выяснила бы почему такое произошло, какая причина побудила её так поступить, разобралась бы во внутренней жизни детского дома, и никто бы тогда "разборки за домом" не делал, никто бы "темные" не устраивал, и никто бы не хотел на "котенка паренного глазеть", и никто бы тогда ее сестренку в кипящую известку не толкнул и такая девочка, как Зухра никогда бы тогда "в милицию не попадала", и ее бы не собирались теперь отправлять в "колонию", "в тюрьму"...

Как же теперь она будет "там"... страшно становилось ей от этой мысли...

 продолжение следует