священник

Все случается неожиданно. Стремительно и дико, как в фильме со слабым сюжетом. Главный герой эгоистично гибнет в первые полчаса, игнорируя основы кинематографии. Я долго не могу поверить – так невозможно. Я не верю в это ни когда Ты звонишь мне из другого города, ни когда мокрая земля по краям прямоугольной ямы осыпается на полированную крышку, ни когда меня развозит наконец с водки и я поспешно отстраняюсь от Подруги, а соленая капля падает на джинсы.
Ты всхлипывая говоришь, что Он потерял управление *Он идеально водит машину!*, Ты шмыгаешь носом, когда рассказываешь, что Он лежит в реанимации *Он выбирался и не из таких передряг!!* и я успеваю напугаться, что Ты разрыдаешься, когда закончишь фразу, состоящую из Его имени в винительном падеже и словосочетания «больше нет» *так не бывает!!!*. Ты не плачешь. Ты также как и я не веришь.
Сарафанное радио по-прежнему работает с зашкаливающим КПД. Не проходит и десяти минут, как телефон начинает трезвонить – все хотят знать, что с Ним произошло. Все ждут, что я рассмеюсь и признаюсь, что это шутка, но я с каждым звонком все уверенней произношу 4 фразы: «не справился с управлением», «реанимация», «больше нет» и «послезавтра в 12», удивляясь спокойствию своего голоса. Люди долго молчат в трубку и, я не хочу задумываться о том, что в данный момент их мир изрядно покосился. Всех интересует судьба трех человек: Его, меня и Тебя. Он – Герой, я – старый Друг Героя, Ты – Героя новый Друг. Приказывая себе собраться, я набираю твой номер, но Ты благоразумно выключила телефон.
Я встречаю Тебя в аэропорту, еле держась на ногах от усталости и совершенно не представляя, как себя с Тобой вести. Нам о многом надо поговорить, но меня настолько вымотали звонки всех остальных, что именно на Тебя слов не осталось. К счастью, Ты уже пьяна, алкоголь защитил Твое сознание, и нужды в моих экспромтах не предвидится. Мы, болтая о ерунде, типа перелетов и булочек с сыром «аэрофлота», приезжаем ко мне и проваливаемся без сновидений до будильника.
Похоронная процессия пестрит цветами. Мы по очереди здороваемся с Его родственниками, приятелями, знакомыми и поклонниками. Почти всех я знаю в лицо, а они знают в лицо меня. По цепким взглядам я понимаю, что общение на сегодня еще не закончилось и ограничивается только висящей у меня на локте Тобой. Тебя знают мало, Ты – Его новый Друг, совсем недавний, а значит Ты в сравнительной безопасности.
Ты чуть не падаешь, но я крепко держу тебя за ремешок джинсов, пока чьи-то руки заботливо тычут Тебе в лицо нашатырем. Ты не отрываясь смотришь на Него, но не плачешь.
Как и предполагалась, паломничество начинается на поминках. В зависимости от количества алкоголя, кто-то раньше, кто-то позже, но неизменно каждый подтягивается за наш стол. Я почти не вылезаю из курилки, я – Его Друг, Его уполномоченное лицо, а значит лишь мне вправе отпускать грехи вместо Него. Каждый, кто любил Его несет мне свой вопрос: «а мог ли я что-нибудь изменить?» Я стараюсь изо всех сил - направо и налево избавляя людей от ответственности, которую они покачиваясь силятся на себя взвалить. Чувство вины – деструктивно и бессмысленно, Его этим по-крайней мере вернуть уже никак не удастся. Людей очень много, я незаметно напиваюсь, и в аэропорт тебя везет такси.
Только на девятый день, когда последний человек обнимает меня с напутствием «береги себя», а Подруга отлучается в туалет, на меня наваливается тоска. Мозг чуть размыт вином, и ужас от потери с энтузиазмом набрасывается на меня. Господи боже, это ведь одиночество. Он был мне больше чем Другом, он был мне Равным. С нашим извечным соревнованием, беззлобным, кто кого сделает на повороте, но с обязательным условием порадоваться за соперника. Как это безысходно вдруг оказаться одним Героем, в то время, когда по условиям существования их – Героев – должно быть как минимум Двое. В голове звучат Его слова: «Одному трудно, а ты как думал?», я понимаю, что мне это не вынести в одиночку. И я вспоминаю про Тебя.
Ты встречаешь меня в Шереметьево, нисколько не удивившись. Твои глаза чуть припухши, а обкусанные губы говорят о том, что Тебе тоже есть что сказать. Мы берем вина и едем к тебе. Серьезные разговоры всегда сложно начинать первым.
Какое-то время мы исправно вспоминаем Его, еще какое-то - утверждаемся и укрепляем друг друга в мысли, что все произошедшее случайность, а пути господни, как известно, человеку – цель неясная. Ты мало ешь, и вино быстро дает о себе знать. Я, как назло, ни в одном глазу, но мне необходимо довериться, распахнуть эту пустоту внутри, да и Тебе, думаю, тоже. Размышляя, как начать, я подливаю в не успевшие опустеть фужеры. Но тут Ты меня опережаешь и, улыбаясь сквозь алкогольный румянец, рассказываешь о своих недавних достижениях – последнее время Ты только и занимаешься тем, что отпускаешь всем грехи…
До этих слов мне и не приходило в голову, что полтора года это приличный срок. Глупо было предполагать, что за это время Он не заведет себе и здесь столько знакомых, с Его-то харизмой. Эти люди слышали обо мне из Его уст, но воочию знакомы с Тобой, а здесь Твой город и головы уместно склонять к Твоим ногам. Выходит, монополия нарушена.
Я тут же забываю цель своего приезда. Меня душит ревность, и самым уместным было бы стереть Тебя, выцарапать из Его жизни по крупице, как будто Тебя никогда и не существовало. Я залпом выпиваю вино и сквозь зубы прошу мне постелить. А завтра я тихо, чтоб не разбудить Тебя уеду в аэропорт на такси, чтобы никогда Тебя больше не видеть.

20.09.2007