Закон - это справедливость?

1
Я стоял в вестибюле метро, около выхода наружу. Мимо меня проходили люди, двери качались как маятники то в одну сторону, то в другую. Часто дул холодный ветер с улицы.
Слева от меня, облокотившись на стену, стоял Лёха и дремал. Передо мной находились внутренний киоск с газетами и театральная касса. Справа же сидели на полу в углу двое людей, работающих живой рекламой – через их плечи были перекинуты на веревках куски картона с какими-то надписями.
Я опёрся на стену и запрокинул голову, смотря на лампы. Мы ждали друга.
Слушая музыку и смотря на лампы, я начал медленно погружаться в сон. Внезапно моё внимание привлекла невысокая рыжеволосая девушка, которая подбежала к одному из мужчин-реклам. Она что-то кричала, послышался мат. Я лениво скосил глаза в их сторону и вытащил наушник.
- Да пошёл ты нахуй! Сволочь! Мне ехать надо! – кричала девушка. На вид ей было лет пятнадцать, не больше.
- Да дай жопу-то потрогать! – был ответ мужчины.
- Отстань! Мне ехать надо! Скотина!
- Девушка, ну что вы кричите! – подала голос женщина из киоска.
- Да пошла ты! – развернувшись к ней, прокричала рыжеволосая и побежала к дверям, ведущим во внутренний вестибюль.
- Юлька! – крикнул ей вслед мужчина. – Вот дура. Ну ничё, вечером поймаю, отдеру. – подмигнул он с ухмылкой своему другу-чурке сбоку. Чурка понимающе улыбнулся. Меня скривило от отвращения.
«Не моё дело.» - подумал я. Но тут что-то щелкнуло в голове.
Я быстро оттолкнулся от стены и побежал за девушкой.
- Стой! Да стой же! Кто он тебе? Отец?
- НЕТ! Папа ушел, а мама умерла! А это отчим! – сквозь всхлипы и слёзы смог разобрать я.
- Да тихо ты. Что он делает-то с тобой? ****? Бля, а что в милицию не заявить?
- У него брат милиционер! – чуть не закричала она. - Он такой же…
- Дык уйди куда глаза глядят просто!
- Не могу! У него мой паспорт!
Я на минуту замолчал.
- А друзья? Что, помочь не могут?
Она попыталась вытереть слёзы, но они только полились еще сильнее.
- Они боятся все милиции…
Тут медленно подошёл Лёша:
- Чё с ней?
Девушка заплакала еще сильнее и, развернувшись, побежала к турникетам. Достав из кармана куртки жетон, она быстро опустила его и, пройдя турникет, побежала по эскалатору.
- Слышь, чё с ней?
Я медленно перевёл на него взгляд. Сжав зубы, я тихо сказал, что её отчим с ней делает. Лицо Лёхи побагровело, он посмотрел в сторону.
- Сука. – сплюнул он. – Да Толик, стой! – закричал он мне, но было поздно.
С дикой скоростью я проскочил сквозь дверь и ринулся к сидящим.
Я вспомнил, как в детстве играл в футбол. Было всего два удара мяча – «пыром» и «щечкой».
Стальной нос «гада» с размаху проехался ублюдку по челюсти. Раздался хруст, брызнула кровь и осколки зубов. Он завопил диким голосом, вскочил и вцепился в меня руками. Быстро повалив, он хотел, было, меня начать душить, но тут подбежал Лёха, в его правой руке была зажата свинчатка. «Отчим» получил страшный удар по сломанной челюсти. Взвыв от боли, он схватился руками за скулы. Его дружок к этому времени уже куда-то исчез.
Били молча, ногами. Тётка в киоске молчала, видимо не решалась ничего говорить. Подошвы моих ботинок стали липкими и мокрыми. Внезапно сзади раздался окрик: «Стой, бля! Отошёл!»
- Да пошёл нахуй! – заорал я мусору и тут же получил удар по виску. Упав на пол, я увидел, как мусора мудохают Лёху дубинками. В глазах потемнело.
2
- Подсудимые, встать!
Мы не двинулись с места.
- Подсудимые, Николаев Алексей…
- Идите нахуй!
- … и Чалов Анатолий Викторович, вы приговариваетесь к трём годам тюремного заключения по статье УК РФ «тяжкие телесные повреждения», за жестокое избиение Павлищева Ивана Дмитриевича. Приговор обжалованию не подлежит.
Суд окончен.