Конец Света не за горами...

- Ситуация сложилась критическая, - говорил начальник Генштаба, не вынимая изо рта дешевую сигарету, - По всем имеющимся у нас сведениям противник ведет активную подготовку к войне против нас. Я собрал вас на сегодняшнее совещание, чтобы постараться решить извечный русский вопрос «Что делать?»
Первым для доклада вышел главком ВВС. Он был весьма толстым человеком, и за глаза у него было прозвище «Геринг – 2».
- Превосходство противника по авиации где-то десятикратное, - начал он, - А наши самолеты, как вы все знаете, весьма старые, и противник может их щелкать в воздухе, как семечки. Впрочем, их самолеты, скорее всего, не войдут в наше воздушное пространство, а будут запускать крылатые ракеты со своей территории, с рубежей, надежно прикрытых ПВО. Конечно, самолеты, способные достать до тех рубежей у нас, конечно, есть, но их, увы, очень и очень мало, и изменить хода войны они не смогут. Наши же ПВО смогут перехватить где-то 40% их ракет, остальные, увы, достигнут цели.
- А как же ядерное оружие? – спросил начальник Генштаба.
- За последние годы противник создал надежную систему противоракетной обороны, и половина наших боеголовок будет уничтожена в воздухе…
- Но другая половина-то останется!
- Все наше ядерное оружие может быть накрыто одним ударом, прямо в базах. Поэтому, эффективным оно будет только в том случае, если мы применим его первыми. Если Вы покажете мне человека, способного на такое решение, я буду очень признателен, но под свою ответственность я его никогда не приму!
С авиацией все было ясно. Следующим выступил мой друг адмирал Ветров, главком ВМФ.
- К сожалению, старых тяжелых кораблей у нас не осталось. Начата программа строительства четырех ракетных крейсеров, двух авианесущих атомных крейсеров и десяти эсминцев. Но выполнена она будет не ранее, чем через пять лет. Есть у нас прорывная разработка – экраноплан, но экранопланы пока существуют только в виде опытных образцов. Реализация этой программы займет лет пять – семь. На данный момент у нас есть только подводные лодки, но без прикрытия они будут засечены сразу, как только пройдут гидроакустические рубежи противника. Поэтому, реально мы можем применить только стратегическое ядерное оружие, и тут весь вопрос опять-таки в решимости высшей власти.
Бодро шагая, в центр зала совещаний вышел генерал Дубов, главком Сухопутных войск, бывший десантник. Когда он шел, я про себя посмеивался над ним, мысленно отдавая ему команды «Ать – два - левой! Ать – два - левой».
- Я думаю, что мы сможем решить все поставленные задачи! – бодро отчеканил он, - Мои танковые армии готовы намотать на гусеницы всех супостатов, что к западу от наших границ. Мы, ясно дело, потеряем больше половины личного состава, но и врага побьем, и он, понеся тяжелые для него потери, из войны сразу выйдет!
- Не разделяю Ваш оптимизм! – ответил начальник Генштаба, - Сейчас уже не добьешься победы, залив мир нашей кровью. К тому же, главный наш противник - за океаном, туда на танке не доедешь! Теперь подведем итог. Выходит дело, единственное, что мы еще можем сделать – это первыми применить ядерное оружие! Все согласны?!
И тут я встал со своего места.
- Я не согласен! – заявил я, - Если мне будет дано все, о чем я попрошу, то мы справимся с задачей дней за пять. А войскам, что в подчинении генерала Дубова надо срочно осваивать конвойную службу!
- Это еще зачем?! Что мы – вертухаи?! – возмутился Дубов.
- А затем, что почти все потери противника будут пленными, - ответил я, - Правда, и убитые могут быть, но не от наших рук. Они сами друг друга перебьют. Но, на всякий случай, обучите пару саперных бригад похоронному делу.
- Я не согласен! – прогремел начгенштаба, - Как можно делать ставку в войне на оружие, которое даже не было ни разу испытано?! Мы даже не совсем знаем, как оно действует, это пресловутое «оружие возмездия»!
- А Вам и знать не надо, - резонно ответил я, - Во все детали предстоящей операции я посвятил лично Вождя, и он дал «добро». Что же до испытаний, то на ком Вы предлагаете его испытать?! Ведь не на своих же солдатах! Можно, конечно, было устроить маленькую войнушку со слабым противником, но теперь уже не до того…
Конечно, мой план был принят, и я спокойно проследовал в свой бронепоезд. Терпеть не могу самолетов, в которых не чувствуешь пути-дороженьки, да и страшновато мне в них летать, с детства боюсь! За окном купе проносились леса и поля, туман висел на нежных березовых листьях, а огненные кисти рябин добродушно махали мне на прощание. От этих пейзажей прямо-таки веяло миром, и совсем не верилось, что очень скоро все будет объято страшным словом «война», причем эта война будет совсем нового типа.
На станциях я наблюдал за веселыми людскими лицами, и они казались мне очень добрыми, прямо-таки ангельскими. Мне было жаль отправлять таких людей на войну, и я пообещал себе все проделать таким образом, чтобы черное крыло смерти и лишений никоим образом не задело мой народ, моих земляков.
С рассветом второго дня поезд въехал за ворота нашей базы. По все бумагам она проходила, как «132 отдельная мотострелковая дивизия», снабжение было флотским, а подчинялась она только лишь мне, да Вождю.
Адъютант растворил двери моего вагона.
- Полковник Семенов и генерал Зовов хотят с Вами поговорить, - доложил он.
- Пусть подходят ко мне в кабинет. Я сейчас там буду, - ответил я.
Генералов в нашей части было столько же, сколько во всей армии, а полковников и того больше. И были они не совсем обычными. Например, Иван Федорович Зовов – математик и физик Божьей милостью, решивший после революции отдать все свои силы защите молодого государства. Андриан Олегович Семенов – гениальнейший психолог нашего времени, который на пятом десятке лет решил стать воином и вошел в Воинское сословие.
Я уселся в кресло своего кабинета и выглянул в окно. Справа от меня красовалась огромная бетонная полусфера – наша цитадель, святая святых. Там располагалась главная Установка, которую мы по-простому называли «шайтан – труба» и пульты управления. Под этой новой крепостью во все стороны расползлась паутина бункеров и катакомб, способных выдержать десять ядерных ударов и имеющие запасы всего необходимого на целый год жизни. Слева торчало множество одноэтажных и двухэтажных домиков – лаборатории, склады, казармы солдат охранных подразделений. Дальше виднелись коттеджи нашего жилого городка, в одном из которых меня дожидались жена с дочерью.
Хлопнула дверь, и я обернулся.
- Мы к Вам, товарищ командующий, - сказал полковник Семенов.
Я уселся в кресло. На моем столе появилась целая кипа каких-то чертежей и расчетов.
- За время Вашего отсутствия мы открыли новые возможности нашего оружия. Оказалось, что оно способно не только вызывать у противника страх и тоску, но и передавать ему картины, порождаемые воображением оператора, вызывая у него галлюцинации. В зависимости от мощности можно добиваться разных эффектов, от мелькания перед глазами едва заметных картинок до полного перехода его сознания в искусственно созданный мир. А этот счет мы провели несколько экспериментов, - доложил полковник.
- На ком? – поинтересовался я.
- На мне, - улыбнулся Семенов, я был добровольцем.
- Еще мы смогли придумать, как этой штукой управлять, - стал рассказывать Зовов, - Оператор ложиться в специальное кресло у пульта управления, и начинает создавать своим воображением разные картины. Чтобы ему было проще, в его ухо вставляется наушник, по которому передается текст какой-нибудь книги. При помощи малой установки оператор сам частично перемещается в мир своих образов, наблюдая за тем, что происходит в данный момент внутри сознания противника. А «шайтан-труба» посылает эту же информацию прямо в головы врагов. При этом сигнал усиливается где-то в тысячу раз. Кстати, мы подметили один странный, еще не до конца объясненный эффект – мощность «шайтан – трубы» на порядок больше, чем энергия, которую она потребляет. Откуда она берет дополнительную энергию – нам не ведомо…
- И на каких образах вы производили эксперименты? – поинтересовался я.
- На книге Корнея Чуковского «Крокодил», - со смехом доложили генерал и полковник.
- Надо и мне попробовать, - предложил я.
Мы направились к главному пульту, где заметно прибавилось оборудования, и появилось полулежачее кресло. Я устроился в кресле, засунул в ухо наушник и скомандовал:
- Начали!
Тут же мне навстречу ринулась целая стая разномастных зверей со всех сторон света. Были там и слоны, и львы, и волки, и буйволы, и обезьяны. Впереди вышагивал крокодил, вставший на задние лапы и одетый в смешную жилетку. В своей руке я обнаружил детский пистолетик с пистонами.
Наблюдая за этой картиной, я понимал, что все это – плод моего воображения, следующего за словами книжки, которые льются сейчас через наушники. Поэтому мне стало очень весело, и я принялся хлопать пистонами из пистолетика. Звери разбежались врассыпную.
Я поднялся с кресла.
- Ха-ха-ха! – хохотал я, - Славно сработано! Когда-нибудь это перевернет все искусство, породит множество новых направлений. Кино после этого уж точно станет другим. А там, кто его знает, где еще сможет найти работу наше гениальное изобретение. Думаю, в педагогике уж точно, и дети, наконец, полюбят учебу. Но это все дело будущего, сейчас надо воевать…
В хорошем настроении я отправился домой.
- Что-нибудь случилось?! – спросила жена.
- Да нет, ничего.
- Что же ты так долго в столице делал?
- Да так, обсуждал наши дела. Знаешь, что война скоро будет?!
- Война?!! – жена схватилась за голову, - Это сколько же народу перебьет!
- Да успокойся ты! Эта ведь совсем не та война будет, что ты в кино видела. Тут все по-другому, никто из наших ее даже и не заметит, а противник сразу сдастся, потом только пехоте поработать придется, чтобы пленных собрать!
- Ну, если так… И все-таки мне как-то не очень верится, что так оно и будет…
- Что делать, придется поверить!
Следующую неделю мы доводили до ума нашу «шайтан – трубу».
- А по своим она заодно не может ударить? – спросил я у полковника Семенова.
- Нет. Ведь она наведена на противника, и будет «бить» только по нему. Вероятность того, что захватит своих – такая же, как у артиллерийского снаряда полететь в обратную сторону.
- А если нашим войскам придется идти прямо в зону облучения? Мало ли, что может случиться!
- На этот счет у нас специальные шлемы разработаны, полностью волны экранируют. Мы и для танков специальное покрытие придумали, и для самолетов, и для кораблей. Опытный танк у нас так и остался, и еще шлемами на всякий случай запаслись. Сама же Установка полностью экранирована и направляет волны только в заданные точки пространства.
- Отлично! – похвалил я, - Но какой текст взять за основу проведения операции, не Чуковского же?!
И мы стали размышлять, какая же книга самая страшная на белом свете. Перебрали целую библиотеку, но потом сообразили, что не может быть ничего страшнее, чем последняя часть Библии, Откровение Иоанна Богослова. На том и порешили.
 Я несколько раз перечитал Откровение и записал его на диктофон, думая о том, что будут чувствовать люди, когда окажутся перед Апокалипсисом. А каково им будет, когда Конец Света неожиданно прекратится, и они увидят Бытие целым и невредимым?! Что с ними будет потом? Хуже или лучше они станут?!
Но мои размышления прервал звонок аппарата Правительственной связи. Я всю жизнь любил мешать серьезное со смешным. Поэтому самый серьезный телефонный аппарат, когда звонил, всегда пел «Калинку-малинку».
- На связи! – бодро отозвался я.
- Вы там как, готовы?! – отозвался хриплый голос Вождя, - Дальше ждать нельзя, полчаса целый полк стратегических бомбардировщиков вышел на предполагаемый рубеж пуска. Пока они барражируют вдоль рубежа, но, кто его знает, что будет дальше. Выдвигают невыполнимые политические требования – отказаться от строительства военных баз в Иране, прекратить военное сотрудничество с Индией, и тому подобное. Есть даже и вовсе оригинальный пункт – открыть эфирное пространство для их телекомпаний. Одним словом, войны не избежать…
- Есть, - ответил я, - Мы готовы. Каковы дата и время начала операции?
- Сегодня в тринадцать ноль ноль. Еще раз спрашиваю про гарантию безопасности для нашей страны. Точно ваше излучение не подействует на наш народ?
- Голову даю на отсечение! – с долей высокопарности ответил я, Вождь даже усмехнулся.
- Тогда, до связи!
Я двинулся к главному командному пункту.
- Семьям офицерам укрыться в бункере! Личному составу собраться в цитадели! После сбора личного состава ворота задраить, включить системы автономного жизнеобеспечения! – командовал я.
Вскоре семьи и дети были размещены по благоустроенным подземным комнатам, а воины заняли свои места.
- Приготовиться! Оператором буду я лично, я – доброволец!
Часы показывали двенадцать часов сорок пять минут. Я надел наушники и лег в кресло.
- Привяжите на всякий случай меня ремнями, мало ли что. Докторов сюда, пускай смотрят на меня не отрываясь, и если им что-то не понравится, пусть сообщают генералу Зовову, чтобы он принял решение о прекращении операции. Командование временно передаю генералу Зовову.
- С Богом! – произнесли разом все высшие офицеры нашей части.
Послышалось гудение, замерцали многочисленные экраны мониторов. Тут же погасло освещение. Я нажал на красную кнопку на пульте, помещенном в мою правую руку.
На черном куполе появился всадник. Его конь был белым, как февральский иней, а голова воина сверкала солнечным венцом. Он промчался по сфере, и за ним появился второй всадник, конь которого походил на огненный язык. Воин взмахнул мечом, и купол озарил красный огонь ярости. Я тут же ощутил, что где-то творится лютое смертоубийство, и мои ноздри уловили пьяный запах крови.
Пока я разбирался в своих ощущениях, наши рукотворные небеса уже заполнил огромный черный конь, несущий на себе нового воина. Я ощутил голод и неимоверную слабость, и мне не удалось удержать чугунных век. Мир завертелся и уполз куда-то прочь от моего взгляда.
Не знаю, сколько времени я пролежал без сознания, но когда я очнулся, то увидел над собой коня бледного, с которого мне улыбнулся своей мертвой улыбкой жуткий скелет. Я задрожал от страха и закрыл глаза руками, но два ряда мертвых зубов все равно цокали перед моими глазами. Тошнотный запах мертвечины поплыл по залу, показалось, будто мое нутро разом высохло и развалилось в труху, оставив лишь сухую, похожую на паутину оболочку.
Небеса заполнились прозрачными облачками, легкими, как детские волосы. Было понятно, что это не просто облака, сотканные из водяного пара, но души убиенных. Мои уши заполнили воззвания к мести за проливаемую веками невинную кровь.
Я хотел о чем-то подумать, но не успел, ибо все окружающее пространство тут же заходило ходуном, подбрасывая мое несчастное тело едва ли не до самых небес и проваливая его чуть ли не к центру Земли. Голова отчаянно закружилась, а изо рта сам собой вырвался жуткий крик, смешавшийся с кровью от прокушенного языка. Кровь эта будто поднялась на небо, и луна тут же стала зловеще-красной, а солнце, наоборот, почернело и сделалось мрачным и неродным. Небеса разразились самым настоящим звездным ливнем, и по мере того, как он проливался, они становились все чернее и чернее, пока, наконец, не стали похожи на бездну.
То, что я переживал в тот момент, нельзя было назвать страхом, ибо всякий страх земной жизни – все равно, что булавочный укол в сравнении с вселенской мясорубкой. «Остановить! Немедленно остановить! Все зашло слишком далеко..." - промелькнуло где-то снаружи, но тело уже обратилось в громоздкий кусок мяса, способный только лишь дышать, да и то тихо и боязливо.
Тут я ощутил, что лежу будто бы на чьей-то ладони, и чье-то око проглядывает меня насквозь, созерцая всю прожитую жизнь. «Спрятаться! Бежать!» - шепнул кто-то снизу, и я до крови прикусил губу, но не смог даже пошевелиться.
Внезапно все прекратилось, и я провалился в пасть тишины. Мурашки продолжали бегать по телу, и все мое нутро чуяло, что тишина эта не пуста, что она таит в своих безмолвных лабиринтах нечто, что еще страшнее, чем все пережитое.
На небе выросло семь светящихся Ангелов с семью трубами, и не было никаких сомнений, что и в самом деле то были Ангелы. Я заморгал глазами, не совсем веря им. Но тут раздался трубный рев, и на меня устремился поток огня. Уже через мгновение я ощутил жаркую боль, и понял, что горю. Напрягая остатки сил, я заерзал в кресле, силясь освободиться, но лишь добавил себе мучений, содрав, подобно чулку, кожу почти что со всего своего тела. Сознание опять улетело, но вскоре вернулось, и я с удивлением почувствовал, что по-прежнему цел и почти невредим. Вокруг меня шелестели соленые волны, и я почувствовал, что лежу сейчас прямо посередине ни то моря, ни то океана.
Тут часть небес вспыхнуло каким-то особенно ярким огнем, какого я не видал даже на испытаниях ядерного оружия. Горящая частица небес обратилась в скалу, и с грохотом стала сползать в море. Мне показалось, будто я оглох, ибо так и не услышал ожидаемого грохота. Но тут набежавшая волна плеснула в мое лицо, и я встрепенулся, силясь выпрыгнуть из этого страшного моря. Вода оказалась не прозрачной, легкой и прохладной, а теплой и тягучей, очень красной, ведь то оказалась вовсе не водица, а, самая настоящая, живая кровь.
Море куда-то ушло, и я опять ощутил под собой твердь своего кресла. Мои глаза заполнились ослепляющим светом, который, казалось, подобно огненному жалу выедает мой мозг. От нестерпимой боли я завизжал, совсем неприлично, хуже, чем поросенок в заботливых руках мясника. Огонь зашевелился, сдвинулся с места, и поплыл вниз, расплескиваясь по всему кругу горизонта. Тут же я ощутил такую жажду, будто мне в рот и глотку через воронку затолкали целый костер горящих углей.
- Воды! – простонал я, и мне в рот полилась живительная струйка.
Но, едва струйка коснулась моего языка, как я понял, что она не живительная, а, наоборот, умерщвляющая. Нестерпимая горечь скрючила, свела челюсти, и сжала глотку, будто та была простым резиновым шлангом. Разом перехватило дыхание, и я подумал, что жить, наверное, мне осталось не долго.
Мрак поглотил всю округу, съев, как мне показалось, и само мое тело, которое я почему-то перестал ощущать, как живое.
Сознание само собой переплавилось в одну-единственную фразу: «Горе, горе, горе живущим на земле от остальных трубных голосов трех Ангелов, которые будут трубить!»
Пятый Ангел уже поднес трубу к своим устам.
- Прекращать! – прошептал я, - Довольно!
Плоть опять почувствовалась мне, правда показалась она чем-то вроде требухи, сползающей со стола мясоразделочного цеха. Собрав в кулак все силы, я сумел толкнуть эту требуху, и она рухнула на что-то твердое и холодное.
- Прекращать! Прекращать! – шевелил я деревянным языком.
Кто-то подбежал ко мне, послышалась уже ставшая непривычной земная суета.
- Выключено! Отключен! Отключен! – жестяным голосом говорил некто.
- Доктора сюда! – кричал кто-то другой.
Тут я стал потихоньку приходить в себя. Обе руки почувствовали боль уколов, которая, в сравнении с пережитой болью, казалась даже приятной. Еще один доктор вливал мне что-то в рот, но непослушная глотка не могла ничего в себя принять.
Наконец, усилиями врачей, я стал потихоньку приходить в себя, и увидел тот же белый зал с куполом, который, как мне показалось, в прошлый раз виделся давным-давно.
Блеснул своими погонами адъютант.
- Жду дальнейших приказаний!
- Первый этап операции завершен, - пошевелил я языком, к которому понемногу возвращалась жизнь, - Прежде всего, доложите Вождю. А потом готовьте приказы для армии, авиации и флота о начале вторжения. Если противник пережил то же, что и я, но в тысячу раз сильнее, то, должно быть, у него и отнимать оружие не придется. Они сами раскроют объятия и примут в них наших бойцов, как спасителей! Выполнять!
Адъютант бросился куда-то прочь, а я окончательно пришел в себя, пробудившись от кошмарного сна.
- Раньше надо было операцию завершать! Вы что, болваны, не видели, в каком я был состоянии?! Для противника бы и одной сотой, даже тысячной от всего этого бы хватило. А если бы я умер?!
- Мы ничего не заметили. Вы, товарищ генерал-полковник, лежали спокойно, будто спали. Только под конец стали шевелиться, вот мы и пришли на помощь.
- Похоже, что-то с машиной неладное случилось, - пробормотал полковник Ракитин, наш главный инженер, - Настройки мощности полетели, и все, что досталось противнику, досталось и Вам, товарищ командующий!
Я махнул рукой, понимая, что теперь уже все равно ничего не сделаешь, победителей, как известно, не судят.
Тем временем в зал влетела взволнованная фигура адъютанта.
- Товарищ командующий, я все штабы обзвонил, там полный молчок, будто вымерли все.
- Что за х…ня! – с досадой выругался я, - Спят они, что ли? Я за них, можно сказать, победу сделал, а им лень даже в решающий момент свои жопы поднять и к аппарату подойти!
- Но ведь и у Вождя тишина! Такого не может быть, чтобы Самого на месте не было…
- Да, и вправду не может, - растерянно пробормотал я, - Что-то тут не так. Неужели наша техника так хреново сработала, что противник смог понять, что мы атакуем, да еще таким невиданным способом, и в ответ произвел ядерный удар?! Выходит, все погибли…
- Вождь уж точно не мог погибнуть, - заметил генерал Зовов, - Мы с Вами ведь посвящены в устройство его бункера и отлично знаем, что ядерное оружие против него практически бессильно…
- Неужто «шайтан – труба» и Русь накрыла?! Но этого же не может быть, ведь все расчеты были безукоризненны! – схватившись за виски, волновался Зовов.
- Да… - протянул я, - Может, враги электромагнитным импульсом нас накрыли, и системы связи полетели, а наша «труба» тут и не при чем… Ладно, прежде всего надо выйти на поверхность и попробовать разобраться, что и к чему.
Два солдата принялись разгерметизировать ворота шлюза аварийного выхода. Для большей безопасности они были устроены так, что половина работы проводилась вручную, и потому бойцам пришлось хорошенько облиться потом.
- Думаю, стоит надеть противогазы и защитные костюмы. На всякий случай. Кто его знает, что там творится. И дозиметры бы взять неплохо, а, заодно, и прибор химической разведки, - посоветовал генерал Зовов.
- Верно! – заметил я и скомандовал: «Надеть противогазы и костюмы химзащиты!»
Мы протиснулись в главный шлюз, и, дождавшись, пока он заполнится «забортным» воздухом, принялись развинчивать главные ворота. Когда створки ворот со скрипом разъехались в стороны, нашим взорам открылась ужасающая картина. Солнце было таким, будто его облили черной краской, а по всему широкому полю стлался густой желтоватый дымок. «Хорошо, что надели защитку, а то кто его знает, что это за дым», подумал я.
- Не нравится мне все это… - услышал я в наушниках голос полковника Семенова, - Жди беды!
- Не каркай! – отозвался я.
И, не успел я закрыть рот, как дым принялся сгущаться, делаться все плотнее и плотнее. Мы застыли как вкопанные, наблюдая за этим невиданным явлением природы.
Внезапно в сгустках дымах закопошилось что-то живое, трепетное. Еще мгновение, и дым загудел так, что мы услышали этот жуткий гул даже сквозь наушники противогазов.
- Бежим! В базу! – услышал я жуткий вопль Семенова.
Обернувшись, я не поверил своим глазам. Со всех сторон к нам по воздуху неслись существа с женскими лицами и туловищами, похожими на тела насекомых. Хвост каждого из них ощетинился жалом, и по всему было заметно, что шутить они не собираются.
Всякая дисциплина рухнула, как карточный домик. Расталкивая друг друга, не взирая на чины и звания, люди ринулись в ворота, пролезая даже по головам друг друга. Некоторые ползли на четвереньках, корчась от боли, видать, их уже коснулось жало тварей.
Нерасторопный солдат замер на месте, прижав к ноге свой автомат.
- Эх, твою мать! – прокричал я ему, вырвал оружие, а самого бойца толкнул в сторону ворот. Тот опомнился и бросился наутек.
Я прицелился и дал несколько очередей по существам, летящим, почти что, у самой земли. Пули срикошетили от них, и ударились об землю, породив фонтанчики песчаных брызг.
- Ну, е – мое! – прошептал я сквозь зубы и выпустил гранату из подствольника.
Граната ударилась об одну из тварей и обратилась в облако пламени.
- Вот так-то лучше! – выдохнул я, но тут же осекся, ведь существо вылетело из огненного облака целым и невредимым. Пора было подумать и о себе.
В ворота я вскочил последним. Общими усилиями мы сдвинули тяжеленные створки, которые сейчас показались не такими уж тяжелыми. Под ногами корчились от боли три солдата и лейтенант, успевшие встретить своими телами страшные жала.
Когда мы оказались внутри нашей крепости, доктора тут же приняли пострадавших и поместили их в наш лазарет. Там были испробованы все известные средства унятия свирепой боли, но ничего не помогало, а, надо сказать, по оснащению наша медчасть была получше, чем самый лучший госпиталь.
- Убейте! Убейте нас! Застрелите! Раз – и готово! – стонали они, и их стоны доносились даже до большого зала. Разумеется, среди нас так и не нашлось людей, способных выполнить волю этих несчастных.
Мы сразу же собрались на совет.
- Происходит что-то непонятное, - высказал свою мысль генерал Зовов, - Такое чувство, что наша «Шайтан – труба» потеряла управление, вышла из-под контроля. Ее мощность оказалась на несколько порядков сильнее, чем мы предполагали, распространение волн оказалось тоже иным.
- Я думаю, - прервал его я, - О научных аспектах проблемы мы поговорим потом, в Академии Наук. Если, конечно, живы будем, и если сама Академия уцелеет. Но сейчас нам необходимо решить главное – что делать?!
- Что тут думать?! – по-кавалерийски бодро выговорил полковник Семенов, - Раз виновата машина, значит, с нее и надо начать. Сломать установку, да и дело с концом, все равно в ближайшие сто лет она уже не понадобится.
- Караульную роту сюда! – приказал я, согласившись с полковником.
Солдаты принялись расстреливать оборудование из автоматов, жечь из огнеметов и взрывать его гранатами. Сложнейшие машины отвечали писком и шипением, обращаясь в груды переломанного и оплавленного металла. Некоторые узлы отчаянно сопротивлялись, искрили, но все равно падали ниц перед пламенем, рвущимся из стволов огнеметов.
Я не стал досматривать гибель некогда любимого детища, и направился в бункер, к своей семье.
- Сколько время сейчас?! Тут ведь солнышка не видно! И что там у вас сейчас грохочет? – прямо с порога спросила жена.
- Да так, неисправности мелкие. Мы их сейчас исправим. А во всем остальном – все замечательно, война скоро кончится, и мы выйдем победителями! – успокоил я ее.
- Быстрее бы… - вздохнула она.
- Ты ложись спать. Смотри, Лена ведь уже спит, так и ты ложись.
- Она – невинное дите, ей бояться нечего. А мне вот страшно! – честно призналась супруга.
- Ничего, успокойся, тебе ведь тоже бояться нечего, - приободрил ее я.
Когда я поднялся обратно, то увидел, что вся наша техника безжизненным хламом сложена в центре зала. Восстановить ее теперь, пожалуй, не смогли бы даже Левша и Кулибин вместе взятые.
- Все хорошо! – бодро сказал я, - Теперь надо провести разведочку, узнать, что там снаружи твориться.
Но добровольцев в разведгруппу не нашлось, хотя люди у нас собрались и не робкого десятка. Потому набрали палочек и решили кинуть жребий.
Пока мы тащили палочки, свершилось нечто совершенно невероятное. Толстенные железобетонные стены нашей крепости, рассчитанные на четыре попадания термоядерных бомб, рухнули так быстро и аккуратно, будто сложены они были из игральных карт. Дикое поле открылось нам, и весь его горизонт был заполнен конным войскам, и всадникам не было числа. От этого войска к безмолвным небесам взлетали языки пламени, и слабенький ветерок уже доносил до наших ноздрей отвратительный серный запах.
- К оружию! Занять оборону! – вопил Семенов, и солдаты принялись кое-как сооружать оборону. Из обломков стен они мастерили баррикады, за которыми расположились автоматчики и гранатометчики. Вскоре, отплевываясь соляркой, подъехал единственный уцелевший танк.
Огненное войско приближалось гораздо быстрее, чем несутся даже самые резвые кони. Перепуганные солдаты принялись стрелять в разные стороны, им на помощь пришли и офицеры. Я сунул руку в карман камуфляжа и нащупал там твердую книжку. Так и есть, Новый Завет, который я захватил с собой. Я раскрыл его на последних страницах и быстро нашел нужное место. Меня как будто озарило, и, ни с того ни с сего, я ясно осознал, что и к чему. Сейчас происходит то, что и должно было случиться, мы только бросили последнюю каплю в переполненную чашу, рванули невидимый спусковой крючок…
- Нет, оружием их не возьмешь, ибо нет у человека такого оружия, которое побьет это войско! – прошептал я, - Эти воины – не люди!
- Оружие больше не поможет, можете его бросить! – крикнул я уже громко и первым отбросил свой автомат, - Молиться! Всем молиться, кто как умеет, и вспоминать все свои грехи! А на все дальнейшее – воля Божья, мы тут уже ничего не сделаем…
Прошло еще много-много времени. Наконец, все стихло, и мрак бури рассеялся. Стало неожиданно тихо и спокойно. Небо севера озарилось золотым светом, и, как будто спустилось на землю так, что граница между верхней синью и нижней чернотой растворилась. Там засияли врата Золотого Города. Пятая Мировая Война завершилась.

Товарищ Хальген
2007 год