Егор Стрелков

Митропольский Николай Данилович

Егор Стрелков. Роман. – СПб.: Издательство Русь, 2006. – 108 с.

Произведение Н.Д. Митропольского посвящено жизни и дея
тельности активного предпринимателя Егора Стрелкова, который
на приисках Сибири приобрел значительный капитал.
Трагически потеряв в аварии жену и двух сыновей Егор Стрел
ков взял на воспитание и полное содержание семь ленинградских
беспризорников. И жизнь пошла своим чередом, если бы не...

Уже несколько дней подряд Егор Стрелков ходил за деньга
ми. Все, что имел на золотых россыпях, сдавал в московс
кий Сбербанк, и теперь ждал перевода их в Питер. Немало
накопилось валюты, иметь ее при себе опасно, можно потерять в
дороге или "приятели" нагрянут и останешься, если останешься,
на бобах. Уже стал волноваться длительной задержкой – вдруг
банк лопнул, вдруг его ограбили и нет валюты. Подошел к око
шечку с надписью "контролер" и попросил посмотреть – пришел
ли перевод, на что симпатичная девушка кудато посмотрела и
ответила, что перевод есть.
Вот и хорошо, наконецто, он с деньгами. Написал сумму сей
час на выдачу, остальное на вклад, где они будут не только целы,
но и приумножатся. Нет Марины с мальчишками, как бы они
радовались, приехав в свою обжитую квартиру. Прошло почти
два года, как схоронил в Сибири попавшую в аварию семью. Еха
ли они в машине и пьяный водитель грузовика врезался в них и
все насмерть. И теперь он, закончив на прииске работу, приехал
домой и живет один, одинешенький.
Поесть надо. Утром наскоро проглотил стакан кофе с ломти
ком колбаски, ломтиком сыра, что оказалось совсем мало. Вот и
столовая.
Салат из свежих овощей уже съеден, официантка несет укра
инский борщ, а тут к столу прилипли глаза мальчишки. "Дядень
ка, можно кусочек хлебца". Ну, в точности глазенки как у млад
шенького.
– Покажи руки, – сказал Егор, осматривая худенького маль
чика.
Тот вытащил из кармана рваной штанины ладошки, показал
улыбчивому дяде и быстро сунул их на прежнее место.
– Зватьто как? – Услыхал "Петя", поднялся, "пойдем, помо
емся, дружок". На ходу попросил официантку: "Еще, полный обед".
4
Вымыл не только руки, но и грязное, личико и усадил его за стол.
Серенькие шустрые глазки все бегают, осматриваются, нет ли тут
какого "подвоха", такого дядю он еще не встречал. Егор улыбает
ся тому, как пацан быстро ест, словно боится – отнимут такую
вкусную еду, чавкает, даже не прожевывает, стараясь поскорее
все проглотить.
– Не спеши, потихоньку ешь, – Петя наклонил белесую голо
ву, с торчащими в разные стороны жиденькими волосиками, при
утих, исподлобья посмотрел на чужого дядю. Егор ждал, пока
закончится обед – надо сводить в парикмахерскую, неудобно даже
сидеть рядом с таким оборванцем.
Женщинапарикмахер с улыбкой отнеслась к маленькому кли
енту. С остриженным наголо мальчиком в магазин спортивных
товаров – и вот Петя уже в новеньких брючках и рубашке.
Посидели на скамеечке под кленовыми деревьями и выясни
лась неприглядная жизнь этого пацана.
– Папаню не помню. Маманя говорила: от горячки утек, да
может и не так. Она хорошая, только мужик завелся и все меня
за уши таскал. Мама в слезы ударялась, вот я и смылся, зачем
терпеть злость этого хахаля.
– Где же проживаешь?
– Известное дело. Вон там, дом не достроен, и мы в подвале
табунимся. А ты дядя хороший, другие все руку поднимают и
дерутся, а ты и накормил и одел... Ты будешь еще приходить?.. –
непрерывно гладил голую голову. Услыхав "обязательно приду",
довольная улыбка расцвела на бледном личике, и он побежал.
Егор шел по Невскому и росло у него чувство обиды, будто
обжегся о горячие угли только что прогоревшего костра. Сколько
вот таких бездомных мотаются по грязным подвалам? А город
стал совсем другим. Всегото четыре года прошло, как отправил
ся на север, а улицы стали совсем другими: вымытые тротуары,
красочные витрины на новых магазинах, толпы народа, и беспре
рывный поток легковых машин. Вывеска, приглашающая в тури
стический поход, его задержала. Он свободен, почему не объехать
Европу, или махнуть в Турцию, Таиланд, Америку... Так все ин
тересно. Совсем зачах, надо размяться, отвлечься от глубокой раны,
потери всей семьи. Если купить недалеко от города приличный
дом, жениться и заняться чемто интересным, хотя бы описать
свою жизнь в таежных дебрях, на золотых приисках. Но, пока
зайдем в агентство по туризму.
Каких только маршрутов ему не предлагала симпатичная де
вица. Ей непонятно, чего хочет будущий турист, все листает про
5
спекты, все чтото изучает, может, у него и денегто нет, костюм
какойто изношенный, но на руке, правда, очень дорогие часы.
– Ну что, выбрали маршрут? У нас все на отлично, берите пу
тевку и на самолет в любой конец света. Может возьмете две путе
вки? Семейные тоже есть, только их редко покупают.
– Я подумаю.
Битых сорок минут сидел, чтото изучал. Видать скряга – и
хочется, и колется. "Знаем таких", – подумала девица.
Конечно, поехать, посмотреть другие страны неплохо, но, по
чемуто не тянет длинная дорога. Все не то... А мальчишкато
какой. Сколько в его глазах было радости, когда одевал брючки и
рубашечку. Такой забавный, а ютится в подвале голодный и гряз
ный. Мысль снова вернулась "к домику", который надо купить
среди вековых сосен и там жить.
Он едет в такси, смотрит на улицы, где бывал раньше и не
узнавал. Преобразился пригород. Халупы под серыми, мрачны
ми крышами, шестисотками и разными сколоченными из старья
сараюшками сменились кирпичными домами с красными, зеле
ными крышами и каменными заборами. Остановился около ажур
ных ворот, вделанных в бетонные столбы, позвонил, вот и хозя
ин появился. Ему за пятьдесят, но в хорошей форме, идет
вразвалку, полосатая куртка распахнута, синие брюки на широ
ких подтяжках поддерживают небольшой животик. Он посмот
рел в глазок, спросил "что надо" и, получив ответ "по рекламе",
открыл калитку. Таксист не удивился, когда услыхал "ждите",
привык к таким пассажирам, это раньше считали копейки на
счетчике, теперь совсем другой седок. Правда, еще мало "бога
теньких", больше рядовые дачники – хуже нет, возить их, все
по счетчику, все без "благодарностей". Этот, видать, делец, пусть
походит, а он детектив почитает. Здорово там жулики орудуют,
да и менты начеку.
– Ну, что, нравится? – спросил хозяин Егора.
– Дом, как дом, сделан ладно.
– Ну, не скажи. Дворец! На славу возвел. Думал поживу в этих
хоромах, да незадача вышла.
– Что так?
– Молодежь, с них гладки взятки. Сынка потянуло на юг, к
морю, там поменьше домик стоит, загляденье на море. Вот и при
ходится этот продавать. Через день обвенчаем и с Богом, поез
жай. Дешево продаю, почти задаром.
"Ничего себе даром, заломил, дай Боже, какую сумму", – поду
мал Егор.
6
– А деньги есть, или будешь по знакомым ходить, просить?
Лучше в банке взять, только там зверские проценты, начисто мо
гут разорить.
– Думаю, хватит. Думать надо прежде, чем бумагу подписы
вать.
– Да уж, это конечно.
"Три таких усадьбы куплю, если понадобится. Только, зачем
они мне? Вот сюда, человек тридцать ребятни вытащить из подва
лов и поселить в эти хоромы". Эта, внезапно пришедшая мысль
так засела, что не давала покоя всю дорогу, пока ехал в город.
Пришло решение посоветоваться с людьми, ведающими делами
беспризорников.
Перед уходом с дачного участка, хозяин долго жал ему руку и
пригласил на свадебный обед.
– Я же чужой...
– Гостем будешь.
Он сидит напротив миловидной, молоденькой женщины в по
гонах лейтенанта и слушает исповедь плачущей, расплывшейся
на стуле просительницы. У нее на правой руке два золотых пер
стня, на левой золотистое кольцо, а с шеи свисает золотая це
почка с маленьким крестиком, лежавшим в глубине декольте.
"Мы все делали, чтобы ему жилось вольготно. Провожу в школу
и встречу, посажу за стол и накормлю вкусным обедом. Уроки
готовит, я сижу рядом. На ночь теплой водичкой вымою ножки,
одеяло раскрою и перед сном почитаю, особливо любил слушать
про путешественников. Не оценил. Ночью выпрыгнул в окно и
скрылся. Дядя расстроился донельзя. Я, говорит, этого супоста
та больше видеть не желаю. Но, мнето он сын. Уж я так наде
юсь на вас. Поищите. Слыхала, многих ловите. У меня и фото
графия есть".
– Пожалуйста, оставьте ее, размножим и пошлем кому надо.
С поклонами и уверениями в любви к лейтенанту она ушла,
оставив в комнате сиреневый запах, смешанный с потом.
– Слушаю вас, – обратилась Нина к Егору.
– У меня никто не убежал и никто не прибежал. Совсем по
другому делу пришел посоветоваться. – Передохнул, словно сей
час надо прыгать в холодную воду.
– Есть твердое желание взять на полное содержание тридцать
бегунковбеспризорников, от десяти до пятнадцати лет. Куплю
дом на десять комнат с бассейном, большой при нем участок, не
далеко лес, отличный воздух и рыбалка рядом.
– Тридцать бегунков? – громко засмеялась.
7
Почему смеется эта пигалица? Впору встать и уйти. Нет, надо
продолжить беседу. Не привык отступать от нерешенного дела.
– Подробно расскажите – кто вы, какое образование, занима
лись детьми раньше или нет, на какие средства вы собираетесь
содержать детский дом? – подавив смех, серьезным тоном задала
она вопросы, всматриваясь в лицо необычного посетителя.
Бронзовые скулы сжаты, на плоском лице широкий нос и мяг
кие губы. Серые глубоко сидящие глаза уж очень внимательно
разглядывают ее и голос с приятным низким тембром. Но совсем
в запростетской истертой одежде, хотя на руке богатейшие часы.
Из его рассказа поняла, что этот тип – либо авантюрист, либо
начинающий меценат. У него нет педагогического образования,
видел детей только своих, да и то редко, совершенно не знает
психологии ребят, тех кто бегает из дома и кочует по поездам,
ночует в подвалах или на скамейках в парке. Определенно захо
тел пофорсить, и совсем неизвестно откуда у него такие деньги,
что захотел сорить ими. Не представляет себе, какие трудности
ожидают руководителя такого общежития. Взять тридцать бегле
цов, спаять в одну семью, дело архисложное и не каждому по
сильна эта задача. Если не разбегутся в первую же ночь, будут
драки, склоки. Сам окажется в нервном шоке. Нравилось его пред
ложение, но, к сожалению, оно не осуществимо.
Посетитель не унимался.
– Найму знающих помощников. Все трудности перешагнем.
– Нет, вы не понимаете, какую кутерьму затеяли. Представьте
себе – привели в дом тридцать уличных мальчишек, одели, обули,
накормили и уложили спать в чистые постели. Все, кажется лад
но. Но слышен писк пилы – раcпиливается решетка на окне, и рвется
простыня на ленты, чтобы связать жгуты. Вскоре они вылезли через
окно и очутились на заборе, а вы в одних трусах стоите и кричите:
Куда побежали? Умора! – и залилась громким смехом.
– И совсем не смешно, – насупился Егор. – Я буду настаивать
на своем предложении. Вас прошу подготовить мне ребят.
– Да вы, настоящий мастодонт. Не понимаете, что разрешение
на организацию этого дома может дать только специальная ко
миссия городской власти. И не меньше пяти месяцев пройдет,
пока вы получите бумагу с печатью, в чем я сомневаюсь.
До Егора дошло, что он ввязался в совершенно незнакомое дело
и выхода у него нет, но и отступать не хочет.
– Что же, мне крест на этом деле поставить? Но я не могу
чувствовать себя нормальным человеком, когда вижу на улице
бегающих оборванцев.
8
Нине стало понятно волнение посетителя. У него сильный внут
ренний зов сострадания к детям, попавшим в беду. Чемто надо
ему помочь.
– Я понимаю вас. И хочу предложить, – она задумалась, обду
мывая свое предложение, – этих бегунков надо чемто особенным
заинтересовать. Они от разных походов, бесед и гимнастики либо
убегают, либо избивают слабых и малых. Но они все строители,
путешественники и гимнасты. Надо найти общее, что их свяжет.
Мой совет – не тридцать бегунков взять в опеку, а человек шесть
– семь. Постройте с ними лодку – и по реке. Сейчас лето, они на
своей лодке с вами с удовольствием двинутся в поход. Пройдет
лето, с ребятами пообживетесь, вот тогда будем говорить и о дет
ском доме. На такую маленькую бригаду мы дадим разрешение и
будем отслеживать их жизнь с вами. Соглашайтесь.
Егор согласился. Совсем этот лейтенант не пигалица, а умная,
рассудительная женщина. И, когда говорила, забавные бесенята иг
рали в ее глазах. Настроение хорошее, светит в окно солнышко.
Сегодня вечер у него свободен, тянет побывать в театре, послу
шать оперу, окунуться в среду нарядной публики, подышать воз
духом культуры.
Но так не хочется одному там быть. Что, если пригласить вот
эту девицу?
– У меня свободный вечер, есть желание побывать в театре,
может, составите компанию?
От неожиданного предложения Нина вспыхнула, часто замор
гала. Утром дала слово Валентину пойти с ним в кино, после на
полчасика забежать к нему в комнату, а вот тут видный мужчи
на, старше ее лет на десять, предлагает пойти с ним в театр, где
не была давнымдавно. Уже спрашивает: "куда за ней приехать".
Делать нечего, придется ответить, а тому чтонибудь скажу.
Не пойдешь же в театр в затрапезном виде? И Егор в магазине
готовой одежды. Как были рады продавщицы – нашелся такой
дорогой покупатель – отложил модный костюм из Бельгии, купил
сорочку из Франции, галстук из Испании, а туфли и носки из Ита
лии. Все хорошо упаковали, с благодарностью передали в руки.
Кажется, все сделано. Он купил с рук за тройную плату два
билета в театр и стоит у машины, ждет лейтенанта. Вот и она
выпорхнула из подъезда. В светлом платье, облегающем плотную
с нормальным бюстом фигуру, с завитыми темными волосами, с
блестящими простенькими сережками, чуть раскосыми вишенка
ми и яркими полными губками она улыбнулась и шмыгнула в
салон. Егор всего ждал, но что бы вот так перемениться, из невзрач
9
ненькой девушки стать интересной, привлекательной – не ожидал.
Она, увидев шикарно одетого представительного мужчину с присталь
ным оценивающим взглядом, почувствовала, что понравилась ему.
И везде он был внимателен. Открыв дверь театра, пропустил ее, в
антракте взял под руку – а рука у него жесткая – прохаживался с
ней по кругу. В буфете усадил за столиком, принес кофе с пирожны
ми, бутербродами с икрой и ветчиной – наелась так, как никогда.
Опера "Кармен" ее захватила, бушующие там страсти оглушили и
под этим впечатлением она довольная едет из театра домой. Но ма
шина почемуто остановилась совсем у другого дома. Дверка салона
открыта и протянутая рука ждет ее руку. Она не помнит, как шла на
второй этаж, голой очутилась на широкой кровати и совсем не по
мнит, как млела в его жестких руках, что терзали всю ночь с пере
рывами ее тело, от жгучей благодати чтото шептала и даже вскри
кивала, и только под утро обессиленная забылась тревожным сном.
Утром услыхала: "Позвони начальнику, попроси освободить на
денек".
– Тебе что, мало?
– Нет, достаточно... Вполне. У меня другие заботы, приглашен
на свадебный обед в ресторан, хочу, чтобы ты была рядом, а для
этого надо подготовиться.
Что за "подготовкой" – промолчал. Только в ювелирном ма
газине у большого прилавка с золотыми изделиями поняла, зачем
просил быть с ним днем. Заставил примерить перстень с большим
зеленоватым камнем и серьги с вкрапленными маленькими изум
рудами. "Что он делает, зачем?" Может уйти? Не нужны они ей.
Но изделия такие нарядные, так ей идут, да и все уже оплачено,
и коробочки с изделиями в ее сумочке. Думала – сейчас поедут
"домой", но очутились в Пассаже, где он опять заставил приме
рить шикарное платье из Франции, туфли итальянской фирмы и
разноцветный платочек из Индии. Она в растерянности, не знает,
как вести себя. Ведь уйму денег истратил, а знакомы всегото
одну ночь. Что он за человек, если так ведет себя? Неужели влю
бился, или другая у него цель? С Валентином проводит вечера не
один месяц и только один раз были в кафе, а тут... Егор, такой
необычный, внимательный... "Вот бы с ним в дорогу". Боится вы
молвить "на всю жизнь". Внезапно пришедшая мечта взволновала.
Вечером, на свадьбе она появилась во всей своей молодой красоте,
была ярким, только что распустившимся цветком. Хозяин банкета
не утерпел с вопросом к Егору: "Где такую красавицу приобрел?"
Егор был доволен веселым настроением Нины. Да, она немного
выпила за "счастливую жизнь молодоженов" и еще за несколько здра
10
виц в честь их новой жизни. Много танцевала не только с ним, но и
другие, стоявшие в очереди, испрашивали у "хозяина" на один тур
пройтись с его "дамочкой". Все шло хорошо, но остановила ее жен
щина, та, которая только вчера ревела у нее перед столом, вымали
вая – поскорее найти сбежавшего мальчика.
– Молодой человек, – обратилась к Егору разукрашенная, в
телесах дама, – разрешите на минуточку вашу подружку.
Потянула Нину в коридор.
– Ой, милочка... Да, тебя и не узнать. Смотрю и глазам не
верю, значится, будто лейтенант милицейский, или ошибочка.
– Нет, не ошибочка.
– Ну, впрямь Клеопатра. Всято разукрашена красавица. Дош
ло до меня. Когда сидела там, около тебя и невдомек дурехе, ска
зать – коли найдешь моего пацана, уж отблагодарю по знатному
– пятьсот баксов в ручку положу.
– Мне ничего не надо. У нас долг есть.
– Глупость не городи. Ежели мало, прибавлю. Только поскорее
приведи этого паршивца. Тоска грызет. Как найдешь, звони в
любой час, приеду и благодарность привезу.
– Сказала, копейки не возьму, – резко повернулась и ушла.
"Точно, копейку не возьмет, а пятьсот баксов сунет в карман".
На милицейский паек такую дороговизну не напялишь", – об
махиваясь японским веером, поплыла в зал, доложить братцу,
хозяину банкета о своем разговоре с этим лейтенантом. "Без это
го, зеленого змия ни в какую не проживешь, милочка".
Нина нашла Егора: "Не хочу здесь быть. Уйдем".
Увидел идущую вслед женщину понял, кто расстроил ее.
Антонина раздражена, эта Клеопатра вся извилась в танцах, а
вот ее, небось, никто не пригласил, а плясать она не в силах.
Выпила стопку коньяку, закурила кубинскую сигару – таких
ни у кого нет, по особому заказу привез из Гаваны близкий муж
чина, правда чтото перестал ночевать у нее, – и, пуская табач
ный дым, вышла в коридор. "Каковский братец. На крючке у
меня, а не слухает. Беседкато в садике тепленькая, умненькая.
Кругом акация, малинник и елки посажены так, что и летом, и
зимой она в загородке. Чуть крыша виднеется. В полу дверца в
подвал, где целая фабрика по спирту. Да, у нас все чинчинарем.
вода из колодца чистейшая, спирт из сахара, ну совсем малость
добавляем синенький, что везут на химзавод. Был случай, да он
не в счет, когда плеснули с избытком, и один мужичек окочурил
ся, дознаватели шибко дули в нашу сторону, да в ларьке нашего
розлива не оказалось, впридачу пятьсот баксов сунула лопоухому,
11
так все шитокрыто. Братец не понимает мою судьбу. Дрожи тут, а
ему хоть бы хны. Говорила, смотри, чтобы на праздник кто чужой
не затесался. Так ведь сам добреньким оказался. Зачем эта, совсем
незнакомая парочка тут пасется? Милицейская ищейка, вон как
выхваляется, небось, все держит в голове – одной икры два кило
уплели и других деликатесов уйма на столе. Спрашивается, откель
деньги недюжинные, – вон, из магазинчика. Конечно, он совсем
синюшный, никакого прибытку нет, а все же отдушина славная.
Не пойму, почему братец не взлюбил племяша. "Мне бы, гово
рит, пусть совсем сгинул с глаз. Везде шныряет, узрел что в под
вале деется, еще чего доброго комулибо брякнет, попадет на зу
бок ищейке и капут нам. Это промеж нас говорено, ни в коем
случае ему ни слова. Ни за что угодишь на двухъярусные нары".
А мне сынка жалко. Зачем убежал, не поймет моя бедная голова.
Кажется, Клеопатра с хахалем движется".
Антонина расплылась Нине в улыбке, помахала японским вее
ром, громко.
– До свидания, дорогая, очень жалко, что рано уходите.
Всю дорогу от ресторана до квартиры они молчали. Поздний вечер
в городе был торжественно светел, шуршащие шины пели свою песню,
еще не разведены пролеты мостов, Нева мирно дремала, шевеля блед
ными язычками темные береговые устои. Редкие светились в домах
окна, и серая каменная стена Петропавловской крепости, упираясь в
воду, могучим стражем, стояла на охране спящего города.
Войдя в квартиру, Нина разразилась несусветной тирадой.
– Ну что, доволен? Сделал меня Клеопатрой, женщиной легко
го поведения, взяточницей. Золотого кольца нет, значит, не за
мужняя, а перстень сногсшибательный, понятно как все зарабо
тано, содержанкой стала. Шепчут на ухо "может, встретимся?"
"Скажи номер телефона – позвоню, встретимся"... "Когда работа
кончается – приду, буду ждать". И эта толстуха – "Найди сыноч
ка – пятьсот баксов в сумочку положу". "Без этого змия не про
живешь?"... Зачем тебе понадобился этот спектакль. Покрасоваться
перед жирующей публикой – смотрите, какая у меня наложни
ца... Всех переплюнул. Я думала: ты хороший, а ты себялюбец,
эгоистичный до мозга костей, неизвестно, как обогатился, вот и
шикуешь. А я попалась на твою удочку. Не хочу больше носить
все это, – и она снимала серьги, перстень и хотела снять платье,
но Егор обхватил ее, усадил на диван, сел рядом.
Он был ошарашен. Ему так хотелось услужить ей, одарив золо
том и дорогой одеждой, сделать для нее праздник, однако все
пошло прахом. Вместо радости – обида.
12
– Нина... Послушай... Ты, колючка. Успокойся, прошу, – сжатая
ладонь вызвала гримасу на лице Нины. – Если нанес обиду, прости.
Ну, не хотел я этого. Я не бандит и не вымогатель, а вот этими рука
ми четыре года в тайге, в комарином царстве зарабатывал на жизнь.
Посмотри на мои пальцы, – он протянул ей толстые, в глубоких мор
щинах коротышки. – В прошлом году потерял семью, заболел цин
гой, умирал. Спасли друзья. Привезли ящики лимонов. В первый
день неотрывно съел три лимона, на другой день два, а в последую
щие пять дней по лимону. Вскоре черемша пошла, и я ожил. Я один.
Порой тоска съедала, но вышел на свет и увидал твои глаза. Дай мне
руки.
Нина молчала, от объятий отстранилась.
– Надень хоть сережки или перстень.
– Сейчас, ни за что. Я устала, отвези домой. – Ушла в ванную
и вернулась в своей милицейской одежде.
– Это что, разрыв? – жестко спросил, указывая на снятые Ни
ной вещи.
– Не знаю, пойдем.
Когда Нина вышла перед своей парадной. – Егор, прошу, на
службе о наших отношениях ни звука.
– Да, конечно. Через день уеду. Может завтра придешь. – По
целовал протянутую руку, открыл дверь, и она, не оглядываясь,
скрылась в подъезде...
Нина ждала прихода Егора, – должен интересоваться подбо
ром будущих питомцев, – но совсем смутилась, увидев его в ком
нате. На приветствие "Добрый вечер", заплетающимся языком от
ветила: "Здравствуйте", и пока он присаживался к столу, опустила
голову, перебирала бумаги, лежавшие на столе.
– Как живут мои подопечные? – спросил с усмешкой.
Услыхав вопрос, подняла голову, и глаза встретили мгновенно
ушедшую его улыбку.
Какие сейчас подопечные, когда его "колючка", под завитыми
на голове волосами сидит рядом, лицо в румянце, полные губки
чуть подкрашены и такие теплые, будто только вымытые темные
камешки блестят на лице.
– Подбираю. Любого вам не передашь.
– Да, конечно. Договорился с магазином спортивной одежды –
всех оденут и обуют, чего не хватит, привезут с базы. Очень вни
мательные.
– Я сегодня уезжаю.
Нина встрепенулась.
– Как так? Говорили завтра.
13
– Не резон сидеть тут. Еду через Москву. Слыхал, коммерчес
кий банк лопнул и мой вклад исчез, поеду и выясню... Хотя, на
дежды очень мало.
– Когда поезд уходит. – Ведь не хотела задавать этот вопрос,
но чтото заставило спросить. Ей просто интересно – вечером или
ночью надо садиться в вагон.
– В двадцать три.
Кажется, все узнал, ее увидел и понял: не напрасно узнавала
об отходе поезда. Поднялся, в раздумье, что сказать – "До свида
ния" или "Жду", но лучше безразличное "Пока".
Ответа не было, но уходил под тем же теплым взглядом, с тай
ной надеждой на встречу.
Егор в нетерпении – придет Нина или нет. Не напрасно ин
тересовалась, когда отходит поезд. Время бежит, уже совсем
его мало осталось, а ее все нет и нет, значит, не придет. Вклю
чал цветной телевизор, но передачи не интересные и телевизор
выключался. Перебирал уложенные в сумку вещи – не забыл
ли нужную вещь? Любовался золотыми изделиями, лежат бес
цельно на столе. Не может понять, почему они забракованы.
Могла бы носить, ведь не прошлое время, когда за пустячный
перстенек увольняли из "органов", исключали из комсомола и
выносили выговоры в партии ЛенинаСталина. Они ей очень
шли и радовалась бы иметь их на руках и в ушах. Бездумная
враждебность к нему подвигла ее на этот поступок. Наверное,
продолжает обвинять его во всех смертных грехах, если не при
ходит. Придется забыть такие ласковые вишенки... Ходит око
ло двери, чутко прислушивается – нет ли шагов на лестнице.
Кажется, стучат каблучки по ступенькам. Да, все громче и гром
че их мелодичный стук. Остановились, как остановилось его
сердце. Громкий звонок.
Улыбка во все лицо. Не дав закрыть дверь, кинулась обни
мать, повисла на шее, дрыгала ногами, целовала, – отстранилась.
– Виноваты ноги, сами привели сюда. А ты ждал меня, ждал?
– и снова повисла на шее.
Очень хотел тебя видеть.–
– Я так и знала. Ты добрый... Не сердишься на колючку?
– Нет.
– Спасибо.
Села на диван и его потянула присесть рядом.
Время бежало. Все, что положено, было совершено в эти короткие
минуты. Незаметно, их души скипались и маячила перед ними одна
судьба. Он снова предложил Нине взять украшения, на что ответила
14
"Отложим для другого времени"... Предложил взять ключи от кварти
ры и пожить здесь – "Здесь будет жить только жена".
Надо уходить. Егор, прежде чем открыть дверь.
– Нина, слушай. Там буду помнить, что здесь осталась очень
близкая, самая дорогая мне женщина.
– Не знаешь, как я рада... Звони... Хочу слушать родной мне
голос. И еще хочу сказать. Если забеременею, это будет твой ребе
нок, и будем жить вместе или не будем, мне все равно, значение
это не имеет, я мать, и он на всю жизнь со мной.
Нина не сказала Егору, почему так припоздала.
В конце рабочего дня, улучив момент, когда она освободилась
от посетителей, ввалился Валентин.
– Звоню домой, звоню, а тебя все нет. Запретила сюда прихо
дить и звонить, а что я поделаю, раз молчишь. Что случилось?
– Успокойся. Встречай на улице.
– Правда! О кей! – выскочил на улицу, хлопнув дверью.
Радуется встрече, а не знает, что его ждет длительная разлука.
Много раз он ждал ее здесь, затем шли по набережной, держа руку в
руке, заходили в коммунальную квартиру, где была его комнатенка. Пили
чай, уминали бутерброды с дешевой колбасой, иногда ели вареный кар
тофель с тощей, донельзя соленой селедкой, обживали односпальную,
жесткую кровать, и не однажды он заводил речь о "свадьбе", но получал
жесткий отказ. Наверное, думает и сейчас пойдут тем же путем, и будет
все попрежнему. Не знает и не будет знать о перемене в ее жизни. Что
будет с ней дальше – никто не знает. Новый мужчина покорил ее своей
необычно сильной страстью, вежливостью, русской души добротой –
тридцать беспризорников захотел воспитывать и одаривал дорогими ве
щичками. Два вечера с ним, на всю жизнь память. В глубине своего су
щества маячила возможность совместного бытия. Даже заходилось серд
це от этой мысли... Твердо решила – с Валентином расстаться.
Зашли в кафе, нагруженные разной снедью, уселись за столик и
Нина молчавшему другу.
– Валя, хочу сказать... Мы должны расстаться. Ты, молодой,
интересный мужчина с завидным будущим на заводе, быстро най
дешь замену.
– Может, свадьбу.
– Нет, нет. Должен понять – у меня в душе холод. Зачем с
заморозкой тебе жить. Для тебя у меня нет больше открытости.
Не сердись, останемся друзьями. Буду помнить хорошие, вместе
проведенные дни, и тебе советую не забывать их.
Вскоре она побежала на автобус, чтобы окунуться в лучистые
глаза Егора.
15
Нина поднималась к начальству на второй этаж, и, вдруг, жел
тые ботинки преградили путь. Шагнула в сторону, ноги опять не
дают прохода. Подняла голову, увидела смеющееся широкое с зо
лотым зубом лицо майора.
– Смотрю, такой интересный лейтенант идет, значит, надо по
знакомиться. Майор, Осипов Лева. А вас, как величать?
Куда денешься, приходится отвечать: "Нина".
– Вот и лады. Впервые вижу в знатных погончиках такую инте
ресную девицу. Обязательно вечером разыщу. Лады? – С тем же
смешком, пропустил ее и наблюдал, пока не скрылась.
Своим вторжением в ее жизнь Егор унес ее покой. Ей совсем не
интересен ни майор, ни ктото другой. Обещал позвонить из Моск
вы, да чтото сигнала не было, а ей так хочется услыхать его голос.
"Дурной, совсем не понимает, как без него скучно".
После работы – надо же, недалеко от подъезда часто встречал
ее Валентин, но с тем покончено, сейчас навязывается в ухажеры
новый мужчина.
– Нинуля, пошли смотреть сногсшибательный боевик, билеты
в кармане.
Хотела отказаться, да он уже под руку взял. Тараторил всю
дорогу, пока шли до кинотеатра.
– Слыхал, будто твоя милость занимается беспризорниками, –
руку так прижал, что не отдернуть.
– Да, занимаюсь.
– И тебе... "Уже на ты обращается, ну и нахал" – руку все же
выдернула, – не надоело возиться с этой шпаной?
– Представьте, не надоело.
– Я бы ни за что не согласился тратить нервы на эту шелуху.
– Это люди, а не шелуха.
– Не скажи. Жить в доме, под крышей папани и маняни нео
хота, бегут бродяжничать. Черт те что делают. Лазают, курочат
тачки. У меня приемник царапнули. Как ищейки рыскают где
то, чтото слямзить.
– Вы хозяин, закрывайте свою тачку.
– Убережешься от цепких рук, как же? Я бы, на месте высшего на
чальства, так определил. Резервация по ним скучает. Построить ба
раки, кругом в три яруса колючка, жесткие нары и постный обед. Ты
беглец, марш в эту загородку, будешь хорошо вести себя, дашь слово с
родителями жить, через три месяца выпустят, ежели вторично втю
рился, живи полгода, а попал в третий раз, поехал в колонию. Ишь,
разбегались, проходу не дают. Их все ублажают, кроватки с чистым
бельем, а они это белье рвут, режут. Согласны со мной?
16
– Ни в коем случае. Вы хотите воспитать не людей, а озлоблен
ных, будущих наркоманов, насильников, головорезов.
– Тебе не положено со мной соглашаться, а чую – одобряешь,
в душе наверняка поддерживаешь. Ну, лады. Черт с ними. – Ос
тановился, задымил сигарету. – Если посмотреть в корень, хлеб
ное у тебя местечко. Наверняка, глупенькие мамаши раскошели
ваются, когда за уши пацана ей приведешь.
– Таких не знаю.
– Не темни. Я тертый калач. Лафа была стоять с жезлом в
руке на знатной дороге. Видишь, тянет иномарка, или последней
модели жигуль, значит, навар едет. Точно. Остановишь и нагру
жаешь рулевого разными нарушениями. А уж если запашек тя
нет, тут не зевай, крути на всю катушку. Он, лопоухий заяц тря
сется, боится права потерять. Выкладывается, дай боже как, и
еще спасибо отвалит.
– Почему ушли с этого постоя?
– Какаято гнида накапала, вот Лева и погорел. Ничего... Схвачу
еще какуюнибудь хлебную работенку. Был выпивон с друзьями,
в обиду не дадут, это уж точно.
Смотрели картину в затемненном зале и Лева положил руку на
ногу Нине и получил шлепок, откинула руку, он снова ее поло
жил, прошептала: "Если не прекратите – уйду".
Выйдя из помещения, услыхала: "может, зайдем ко мне?"
– Еще чего надумал.
– Нинуль, ты же мне так нравишься, глазки уютные, губки
нежные. Сегодня нет, а завтра – да!?
– Завтра тоже нет, я занята.
– Решила отвязаться от себялюбцаговоруна и села в первый
подошедший к остановке автобус.
Она чувствовала себя совсем в неуютной, холодной обстановке.
Ей было жаль проведенного вечера, вместо радости, удовлетворе
ния она получила шлепок навозной жижи. "Может, сегодня он
позвонит..." и мысли, уже заботливые, уносили ее вдаль, к свое
му дорогому человеку. Заполночь был звонок и она босиком, в
одной ночной сорочке выбежала в коридор, схватила трубку и,
чуть не плача от радости.
– Егор... Дорогой... я сошла с ума... Здравствуй...
И пошли вопросы и ответы. Долго она не может уснуть, пере
бирает отложенные в памяти главные события. Конечно, жалко
отдать ни за что заработанные деньги. Но, какой же он молодец,
не хнычет, не унывает, сказал: "Что упало, то пропало. За учебу
платят, получил сильный подзатыльник, память на всю жизнь".
17
Подыскивает квартиру и "газель" на виду, будет на своей машине
разъезжать. Облюбовал место на берегу Волги и недалеко хочет
купить квартиру из четырех либо из пяти комнат. "Семья будет
большая, зачем тесниться". Спросил "Одобряешь?"... Разве она
могла сказать: "Не одобряю". Ну, и чудак. Зарылась лицом в по
душку и готова рассмеяться. Хочет пойти, поговорить с челове
ком знающим, как строить большие баркасы. На очереди еще уйма
разных нерешенных вопросов. Посетовал: жалко, моей Нинули
нет рядом". Эти слова бальзам на душу. Надо спать, а мысли все
теснее, все ярче высвечивают теплоту его речи. Она тоже отчита
лась – уже трех мальчиков занесла в список, четырех тоже подбе
рет. Обещал, через три дня позвонить. "Ох, как долго!" Целых три
дня не услышит его голос.
На проспекте, где помещался банк, толпа народа. Удрученные,
возмущенные люди кричали, стучали в ворота, двери лестничной
клетки, требовали – верните деньги! Но, под тяжелыми шторами
закрыты окна, двери на стальных замках, не видно человека и не
слышно звука из мертвого дома.
К Егору, примкнувшему на окраине толпы, подковыляла сгор
бленная женщина.
– Миленький. Такой несусветный обман сделали. Вот, – выта
щила из матерчатой сумки газету, развернула ее и, показывая на
цветную страницу с призывами, только в этот банк "сдавайте день
ги", – напечатала нашенская газета... Раз печатают, значится дело
верное, а оказался пшик. Все, все сбережения отдала, и еще спро
сила такую, всю в завитках зобатую начальницу: не пропадут день
ги, дак ответила "у нас, дорогая, все чинно, благородно. Ваш
взнос через год в два раза прирастет". Как же теперь быть? Гово
рят, и нет управы на них. Господи, помоги! По морщинистому
лицу катятся крупные слезы. – Я тут восьмой день. Ночью при
корнешь малость и опять на своих кривых ногах околачиваюсь
тут. Видать, они спьяна дрыхнут, может, с нашими деньгами утек
ли за границу, или в разбой ударились. По лицу вижу – ты гра
мотный, может, сделаешь подсказку, с деньгамито как, получим
или все пропадут?
Пришлось отвечать, что "надо ждать, может, они выкрутятся",
хотя в это не верил. Его вклад, год тяжелейшего труда, брошен на
потребу прохвостам, жирующим на впитанной в кровь вере в пе
чатное слово, непрерывные призывы с экранов телевизоров и ра
дио – сдавать сбережения только в этот банк. Все это напрочь
ушло. Осталась досада на свою беспомощность. Хорошо, что не
все деньги лежат здесь, а главное, что сумма в иностранной валю
18
те лежит в государственном банке. Осознал, что теперь не сможет он
купить дом на тридцать беспризорников и содержать их там, при
дется ограничиться семью мальчиками, все равно будет у него боль
шая семья.
В поезде, под стук колес мысли унесли его в детство, когда в
заводском поселке он жил с родителями: отец – мастер на заводе,
мать – медицинская сестра в больнице, на его плечиках и сест
ренки лежала забота кормить стайку гусей на жнивье скошенной
ржи и зеленях. Тогда, аж до слез кровянились голые ноги в ходь
бе по колкому полю. Зато гуси жирели, откормленные они попа
дали под нож отца и на столе появлялось такое вкусное, приго
товленное мамой жаркое и щи с гусиными потрохами. А зимой
мама натрет щеки гусиным жиром, никакие морозы не страшны.
Может, на берегу реки или озера построить дом, завести гуси
ную ферму, или заложить яблоневый сад с зимними сортами и
там обосноваться всей семьей? Согласится ли Нина жить в таком
доме, да еще с чужими пацанами? "Должна согласиться" – утвер
дительно заключил он.
Четвертый день с утра до вечера таксист – Денис, возит мужчи
ну по городу. За все восемь лет, что гоняет машину с пассажира
ми, такой появился впервые. Два дня крутились по берегам Вол
ги, то одну сторону исследует, то другую, и даже по колдобинам
пришлось вести его на протоку. Наконец, подобрал недалеко от
города, вниз по реке около леса песчаную отмель. "Тут, Денис, бу
дем с ребятами строить баркас. Поставим палатки и застучат мо
лотки и завизжат пилы. Теперь, надо найти квартиру". Снова ма
шина колесит по дорогам. Заехали в агентство по "квартирным"
вопросам, оттуда на осмотр то одного помещения, то другого. Каж
дый раз Денису ничего не остается делать, как услыхав "жди",
взять недочитанный наспех сколоченный боевик – когото убива
ют, когото ищут и все ожидают "что же дальше", поймают ли
убийцу, или он скроется. Вы, конечно, догадались, что этот непо
седа пассажир, хорошо знакомый нам, Егор. Его кипучая энергия
ищет хозяину не просто хомут на шею, а впридачу шлею и стяну
тые супонью клещи. Но, ничего. Ему не привыкать решать неиз
веданное. Когдато на прииски поехал, как в неизведанную даль.
Освоился, выжил и коечто приобрел. Авантюристы его малость
порастрясли, но в грязь не упал, и вот новый виток судьбы, нео
бычному только для души понятному делу он отдает сейчас все свои
недюжинные силы.
Кажется, найдена подходящая квартира. Пригласил посмотреть
ее Дениса. Четырехкомнатную в старом деревянном доме, отделыва
19
ли говорунуначальнику из областной власти, да чтото не по "нут
ру" пришлась – отказался. А Егору она кстати.
Егор прибыл на склад лесоматериалов, где раньше находилась
верфь по строительству судов из дерева, с одной целью – узнать,
есть ли среди бывших работников специалист по строительству
баркасов. Подсказали – за рекой есть отменный мастер, но "мает
ся ногами, далече не выходит".
Вечером, к закату солнца, такси заковыляло в поселке, выис
кивая нужный дом. Построить такое суденышко он и без подсказ
ки сумеет, но лучше, если рядом мастер, спец.
Машина остановилась около двухэтажного дома из толстых бре
вен, под железной крышей, окнами окаймленными узорчатыми
наличниками с видом на Волгу. Рядом большой двор с разными
постройками и на скамейке сидел старик, костистый с щербинка
ми и окладистой бородой.
– Вы, наверное, Лукич? – спросил Егор, всматриваясь в заго
релое с большими глазами лицо сидевшего.
– Так величают, – с любопытством смотрел на высокого, силь
ного мужчину.
– Вот и хорошо, я к вам.
Лукич, опираясь на крючковатую палку, подвинулся, освобож
дая место незнакомцу.
– Я хочу с ребятами, их семь беглецов, построить баркас и
по Волге до Астрахани. Слыхал, умелец вы знатный, когда ра
ботали на верфи, слава о вас далеко плыла. Может, окажете
помощь?
– Было дело, – громко вздохнул, очевидно вспоминая прежнее.
– Раз река рядом, знать рыба плавает и ловить сетями сподручнее
с баркаса. Зимой наделают столь много, весь берег в два яруса
ими запружается. Ледоход пройдет и поплывут они лебедями. Кра
сота, скажу я вам, неоглядная. Сердце возрадуется, твоими рука
ми сотворены эти птицы. Теперича их не строят. Маракуют раз
ные лодчонки для забавы, али для рыбалки с крючками. Чтобы
настоящие корабли пускать – нет, одни неумехи остались.
– Прошу подсобить. Хочу ребятню оторвать от подвальной жизни.
– Да уж видать задумка славная. Материал куплен, али нет?
– Пока нет, но обязательно привезем.
– Оно правильно. Токмо надобно выбирать с умом. Тут сучко
ватый лес никак не можно брать.
– Поедем вместе и отберем.
– Ноги плохо ходят, ломота в коленках.
– На машине поедем.
20
Было видно, что обрадовался. Засуетился, стал расспрашивать:
"откуда ребят привезет", и "есть ли свои детки" – услыхав, что
"погибли", очень жалел и ругал пьяниц шоферов, и "без хозяйки
такое дело вести очень затруднительно". Совсем неожиданно ска
зал, что живет с внуком, у которого своя грузовая машина. "Па
вел больно уважительный, весь лес перевезет и другую помощь
окажет".
В подвале дома на ящиках, на полу и стоя семь мальчиков
обросших, в замасленной рваной одежде с жадностью едят толсто
нарезанную жирную колбасу, твердый сыр, из алюминиевых ча
шек запивают хлебным квасом. Вся эта закуска только что куп
лена и принесена сюда Егором.
Он притулился к обшарпанной стене и наблюдает, как все бы
стро исчезает в пустых желудках этих, отобранных для него буду
щих подопечных.
Нина с грустной радостью смотрит на обиженных судьбой ре
бят, желает своему другу справиться с ватагой уже испытавших
свободную жизнь в походах по рынкам, в поисках остатков пищи
в мусорных ящиках и ночлежках на голых досках в подвалах,
либо на скамейках в парке.
Доедена пища и Егор громко: "Ребята, кто согласен со мной
уйти в путешествие до Астрахани, то завтра мы на поезде уедем
до города, что на берегу Волги, там сами построим баркас и на
нем поплывем. Обещаю, будете сыты, одеты и обуты, да и весело
проводить время. Только одно условие – слушаться меня. Кто не
согласен – отчаливай". Таких не оказалось и повел он их в парик
махерскую, откуда ребята вышли подстриженными, с маленьки
ми челками (снимать волосы под "ноль" поостерегся), в магазине
спортивной одежды подобрали шорты, майки, рубашки и кеды.
Всех он вымыл в бане и привез в свою квартиру.
Кончался день и наступила пора сесть не на ящики, а за стол,
где лежали на тарелках по два яйца, жаренных с ветчиной. Горячий
чай с необыкновенно вкусными булочками пришелся по душе.
Если сервировка стола и приготовление закусок было делом
хозяина, то уборку посуды он поручил самому старшему – Вовке.
К своему удивлению, тот быстро справился с поручением. "Навер
ное, не один раз в семье убирал посуду".
Клеенка вытерта, и Егор разложил на столе большую карту.
– Вот наш будущий маршрут, – и он говорил про города, где будет
долгая остановка, и в Астрахани они уже наедятся хорошей рыбы, да
и попробуют черной икорки, ну и поплавают в Каспийском море. Но,
главное – сами будут строить баркас с Нептуном на носу.
21
Прежде чем улечься на диване и на мягком ковре, разложен
ном на полу, были вытащены книги из шкафа, и все они будто
никогда не видели книг – перебирали, искали картинки, редко
задерживаясь на текстах.
В ожидании подхода поезда на перроне Московского вокзала с
рюкзаками на асфальте расположились отъезжающие с Егором
мальчики. Они втихую толкались, над чемто смеялись. Прохо
дившие на посадку пассажиры боязливо сторонились этой шум
ной компании, но глядя на молчаливого молодого мужчину, стояв
шего среди них, успокаивались.
Нина, приехав проводить отъезжающих ребят и Егора и уви
дев чистеньких в новенькой одежде, а не в грязных отрепьях,
была взволнована и обрадована уменьем своего друга с первых
шагов стать внимательным, добрым, заботливым человеком.
Разглядев плотненького, курносенького, обратилась к нему:
– Юра, приходила мама, просила тебя вернуться. Может, пой
дешь домой?
– Ни за что! – вскрикнул он. – Дядька зверюга, а мама боится
ему слово сказать. Сиди дома, под ручку иди с ней в школу, а
вечером нельзя с ребятами и побегать.
Отошел в сторону, рядом Сережа.
– Тетя Нина, а моя мама не приходила, – такими печальными
глазками смотрит на нее, что дух захватывает.
– Подожди, придет, обязательно сразу сообщу.
Посадив ребят, Егор долго держал пальчики любимой женщи
ны, в ответ неслись светлые, радостные вишенки, а на прощание
поцеловал ее руку.
Только вышел Егор из квартиры за продуктами, предупредив
ребят – сидеть смирно, как они пооткрывали дверцы шкафчиков
над плитой, осмотрели холодильник, где нашли зачерствелую кра
юшку хлеба, разбили ее о край стола и похрустели крошки в зу
бах. Проверили содержимое в платяном шкафу и принялись рас
крывать свернутые на постелях одеяла с простынями. Выпавшими
подушками развернулась в комнате битва. Быстро сказался ре
зультат – лопнула одна наволочка, и посыпались, полетели кури
ные перья, застилая пол, тумбочки, кровати, стены, да и сами
воины оказались в них.
Ктото крикнул: "Полундра! Сматывайся!" – и с прилипшими пе
рьями к выходу. Но убежать не удалось, дверь открыл хозяин и он,
увидев сгрудившихся в прихожей одномастных в перьях питомцев,
догадался – произошло сражение и, боясь возмездия, воины устре
мились в бега. Но, Егор улыбнулся, и будто ничего не было.
22
– Я купил колбасу, сыр, свиную тушенку, сахар, чай и хлеба две
буханки – пировать будем. Только надо собрать трофеи. Высмотрел
самого старшего, длинного, с худым лицом Володю.
– Вот тебе сумка, хозяйничай, и завари чай, а мы займемся
работой.
Он нагнулся к полу и вслед за ним шесть мальчиков, послюня
вив пальчики, принялись перья засовывать в разорванную по
крышку.
Володя, как заправский хозяин, вспомнил дом, где собира
лись гости, и он с мамой готовил на стол еду. Но мама умерла, а
мачеха стала измываться над ним и вынудила его драпануть из
дома. Кажется, дядя Егор добрый и поручил ему знакомую рабо
тешку. Все было приготовлено, прибрано в квартире и за боль
шим столом в большой комнате за несколько минут было все
съедено и выпито. Егор, прежде чем выйти изза стола, обратил
ся к ребятам:
– Послушайте, что скажу. С сегодняшнего дня эта квартира –
ваш дом. Берегите его. Здесь мы будем вместе жить и каждому
придется выполнять свои обязанности. Распорядок, как в армии
– вы ведь , солдаты, только маленькие, встаем в семь утра, запра
вили одеяло, потом умылись, следом зарядка, купание в реке,
завтрак и строительство баркаса. Перед обедом – мыть руки, пос
ле обеда опять стройка, в перерыве – бултых в воду. К ужину
снова вода на руках, после посмотрим телевизор. Перед сном по
едим простоквашки, вымоем ноги и в постель. До отплытия всем
ночевать в палатке и ходить босиком, как индейцы. А сейчас по
ехали на берег, посмотрим наше там жилище.
Поскакали, выбежали и – в машину.
Понимал Егор, что сказанного совсем мало для выполнения
распорядка, поэтому с утра и до вечера наблюдал, подсказывал,
что и как надо сделать. Не один раз заворачивал то Петю, то
Гришу с невымытыми руками вновь к умывальнику. Морщились,
но выполняли его указания.
Они приехали к берегу, долго купались. Правда, Егор совсем
немного был в воде, следил за подопечными, хотел узнать кто,
как плавает, ведь с сегодняшнего дня вся жизнь связана с рекой.
К вечеру перебрались в палатку, где были другие кровати, только
постельное белье привезли. Снова, уже в палатке было пиршество
– сварена большая кастрюля картошки, и с куском селедки она
вся была съедена. Прежде, чем улечься спать, еще раз осваивали
воду большой реки. С залихватской радостью плескались, плава
ли, ныряли и долго не выходили на сушу.
23
Егор и Лукич сидели на штабеле досок, и тихо текла беседа.
– Лукич, как думаешь, когда баркасик будет на воде?
– Как тебе молвить. Ну, не меньше денечков пятнадцать, да
еще может чуток поболе. Сколотить доски абы как, дело не муд
рящее, а надо сверстать крепкий ажур.
– Самое позднее отчалить числа двадцатого, месяц на воде, к
двадцатому августа быть здесь, время готовиться к учебе.
– Да, это уж, задумка у тебя верная. Ребяток учить надобно.
Смотрю и жалею, все они больно хилые, ты им побольше мясца,
яичек, макарончиков и кашки с маслицем. Быстро на поправку
пойдут. Еще сказ есть. Покуда строимся, пусть ребячьи руки по
прывыкают к веслам, поплавай с ними на лодке, сила в руках
будет, опосля легче одолеют длинную реку.
– Лодки нет.
Хмыкнул Лукич, сказал: "Павлуша пригонит нашу". И, дей
ствительно, на другой день появилась небольшая, юркая лодка.
Егор брал на нее двух мальчиков и так поочереди они стали наби
рать в руках силу.
Услыхал Егор далеко разносившийся визгливый голос женщи
ны, что с тяпкой в руке спускалась по тропинке с пологого берега.
– Да, что же это такое... Да, куда его глазищи смотрят! Пона
ехала шантрапа, все мои труды испохабили, под косяк пустили.
Нет, уж я этого так не оставлю, уж я ему сейчас задам жару! И
пусть выкладывает денежки за потраву, целую грядку слямзили.
Одни хвостики валяются.
Егор стоит, слушает. "Определенно, чтото ребята натворили".
С пылающими, загорелыми тонкими щеками и злыми глазами,
часто дыша, женщина подошла к Егору и вновь стала выливать
свою обиду.
– Что же это вы, начальник, дозволяете своим оборванцам ра
зорять меня? Да, как вам не стыдно насмехаться над одинокой
женщиной с двумя девочками несмышлеными?
– Прекратите тараторить. Что случилось?
Стушевалась женщина от твердого голоса сильного мужчины.
– Будто не знаете... Целую грядку морковки сегодня ночью
выдергали, только хвостики валяются и грядку со свеклой всю
истоптали. И отколь такая напасть свалилась на мою бедную го
ловушку. Настоящие вурдалаки!
– Значит, дело моих ребят.
– А чьих еще, только ваших. Вчера вечор была здесь, продергива
ла густоту, видала как они брызгались в воде. Только они, боле неко
му.
24
– Раз они, придется наказать.
– Само собой. Строжать, строжать надо, да крепенько.
– Чтобы не повадно было – каждого высечь хворостиной с ши
пами, порвать уши, да еще полпальца отрубить.
– Да, ты что, очумел?! Всю жизнь с культей ходить! Надо же,
придумал, а еще с вида благородный, так ребят истязать.
– Подскажите свое наказание.
– Нет, уж. На то вы и начальник, чтобы решать такие дела.
Слушая разговор старших, примолкшие, невдалеке стояли ре
бята. Он созвал их и все молча поднимались за впереди идущей
женщиной.
Зеленое поле в грядках с картофелем, капустой, свеклой, мор
ковкой ждало рук хозяев. Здесь на шести сотках, возделанные ру
ками старых и малых зреют эти овощи, так необходимые для нор
мальной жизни в зимнюю стужу и в весенние голодные дни, ведь на
рыках и магазинах они изредка бывают и то больше гнилыми. Ука
зывая на лежавшие обгрызки и маленькие хвостики морковки, Егор
говорил.
– Что же вы наделали? Посмотрите на руки этой женщины, они
все в мозолях от таскания сюда навоза, воды для полива, прополки,
мотыжения, чтобы прокормить себя и двух девочек, а вы взяли и це
лую грядку испортили. Давайте возьмем шефство над этим огородом,
поможем ей вырастить хороший урожай. А сейчас окучим все кар
тофельные грядки. Мотыжка одна, так можно руками, земля как пух.
Он склонился и показал, как это получается. Ребята быстро, на
карачках, руками подгребали землю к стеблям картофеля.
Женщина, только что требовавшая наказания, и увидев, как
быстро ребята выполняют ее работу, заулыбалась, уже раздумы
вала чем бы их угостить. "Вечером блины напеку".
Весь немудрящий огород был обихожен и ребята довольные, бе
гом в воду. Егор сказал женщине, что поедет на рынок, купит для
ребят морковки, узнает цену и расплатится с ней за потерянную
грядку. "Сколько килограммов вы могли бы собрать с нее осенью;
десять, двадцать, тридцать?" – "Да, не меньше тридцати". – "За
эти килограммы вы получите деньги".
И он заплатил, когда вечером она пришла с блинами и была
обрадована, что рядом появились такие хорошие дети. Узнав, что
Егор один должен управляться с такой бригадой, вспомнила об
одинокой, симпатичной женщине, сейчас временно работающей
няней, и решила предложить ее помощницей этому уважистому
начальнику. – Что ж, пусть придет. Одному тяжеленько, женс
кие руки кстати будут.
25
Платонида рассказала Марии, что на берегу обосновался "уж
очень хозяйственный молодой мужчина и пригрел семь пацанов,
беспризорников. Такой душевный, донельзя. Смотрика... Ребята
целую морковную грядку испоганили, думала – уж сильно нака
жет их, еще и уши понадрывает, сама знаешь – есть такие, ан
нет. Такой хитрец. Подвигнул ребят на помощь мне, надо же, всю
картошку руками окучили".
И еще добавила, будто ему женские руки нужны.
От такого сообщения Мария сильно разволновалась. Надоело
ей с мальчиком мыкаться без постоянной работы, жить в чужих
квартирах, а тут может улыбнется ей судьба. Целый месяц она
ухаживала за девочкой, пока родители уезжали на отдых, а те
перь они приехали и только из сострадания, временно дали ей
пожить в маленьком предбаннике и питается случайным заработ
ком, разбирая овощи на овощной базе.
С замиранием сердца она шла вдоль берега в поисках необыч
ного лагеря. Наконец, увидела на берегу стоят две палатки, одна
большая, другая маленькая. Ускорила шаг и невдалеке увидела
высокого мужчину, чтото говорящего мальчикам, которые врас
сыпную побежали в воду.
Быстро подошла.
– Здравствуйте.
– Привет. – Он, глядя на выше среднего роста миловидную, блед
нощекую женщину с грустными большими глазами, подумал "тяже
ленько, видно, жилось".
– Платонида говорила, будто вам работница нужна. Только я
не одна, а с мальчиком. Гарик, мальчик хороший, только стал от
биваться от рук, улица затягивает. Если возьмете, я – отплачу.
– Еще чего вздумали! – грубо ответил – Плату оставьте себе на па
мять, мальчик, что же, пускай будет здесь.
– Спасибо. Чем буду заниматься, когдато права имела на вож
дение машины.
– Совсем хорошо. Права восстановим, а заниматься придется
заготовкой продуктов и будете кормить всю ватагу. Зарплата,
как в детсаде, питанье на любой вкус. Если согласны, – за рабо
ту, жить будете в моей квартире. А шить костюмчики, брючки мо
жете?
– Нет, не умею. У меня есть знакомая, хорошая портниха.
– Позовите, поговорим. Гарик, беги в воду!
С косогора, дребезжа бортами, спускалась к палаткам Пашина
тачка. Несколько раз он впустую гонял машину за битумом на
базу "стройматериалов" и только сегодня купил его.
26
Егор был доволен расторопным, веселым помощником. За время
поездки в Питер он успел установить две палатки, настелить пол из
сухих досок, а их надо было привезти с базы, и, кроме того, еще изго
товил два временных стола.
Увидев сделанное. "Паша! Ну и молодчина". Он стоит, улыба
ется, доволен похвалой за приложенный им труд.
– А ты кстати подъехал.
– Стоит наша новая сотрудница, надо помочь доставить сюда
ее пожитки.
– Один момент. Зватьто как?
– Мария, – тихо сказала, посматривая на ладно скроенного,
расторопного парня.
– Марш, в машину.
Как же хорошо, что рядом симпатичная женщина. Она уже
рассказала что "будет за повариху" и "Егор обещал похлопотать,
чтобы восстановить права, на вождение машины" и "я одна, с
мальчиком, он шустрый и уже плавает со всеми ребятами".
Чемодан и две сумки отнял у Марии, положил в кузов и за
разговором не успели оглянуться как прибыли к берегу. Паша
внес все вещи в квартиру, показал комнаты, зажег газовую ко
лонку и плиту с четырьмя горелками.
Он ушел и унес покой Марии. "Какой он славный". Весь этот
день насыщен добротой, и она этому радовалась. Нашла все нуж
ные для обеда продукты, принялась готовить. "Надо, чтобы по
хвалили ее за вкусную пищу".
Вечер, уже солнце склонилось над горизонтом, озолотило мел
кую рябь на реке и круги от всплеска рыбы. В большой палатке,
где на деревянном полу стоят кровати с заправленными одеялами,
в углу на тумбочке цветной телевизор, посередине длинный стол и
по сторонам на скамейках Егор с мальчиками смотрят передачу.
Мария тихонько проползла и начальнику: "Там, пришла Алла".
Он увидел короткостриженную, узколицую, среднего роста ми
ловидную женщину.
– Мария говорила, надо чтото пошить, я Алла, все умею, только
Алеша у меня.
Ей предложена работа, условия, как и Марии, да и сын принят
в бригаду.
– Поезжайте на квартиру, а я здесь ночую, пойдем, Алеша.
По случаю прибытия третьей женщины в квартиру Егора, Ма
рия поздно вечером собрала незатейливый ужин с рюмкой вина.
Виновница торжества – Люба, на рынке углядела хорошо знако
мую – Марию, обняла, расцеловала ее и поведала.
27
– Алексей совсем спился, поднял на меня руку, и я ушла из
дома. Дочку отправила к бабушке, а с мальчиком жила в хибарке
на огороде. Так, сатана, прибег туда и один ужас, что там было.
Теперь не знаю, где и голову приткнуть.
Мария усадила ее в машину и к Егору – знала, тот позволит
пожить ей вместе с ней и Аллой.
Они выпили по стопочке вина, закусили яичницей с сыром,
сдобными булочками, распаренные с огоньками в глазах принялись
рассуждать о жизни.
– Что, моему сатане – Алексею, надо... Дети хорошие, жена не
дура, и еще могу такую любовь закрутить, милок готов день и
ночь ютиться возле моей юбки. Да, я не хочу дом рушить. Спец он
больно шибкий. Подрядов нахватал, а сам и не больно охочь вы
полнять их, вот и бегают хозяйчики за ним, а он нет, что бы
открыть свою ж... для укола, в бега с приятелями смывается.
Когда трезвый уж такой ласковый и до работы падкий. Он и плитку
уложит и полы отциклюет и любую крышу на загляд сделает.
Водка губит его... – задрожали губы и капнули слезы. Быстро их
вытерла, подставила под бутылку рюмку.
– Я решила его проучить, пускай поживет один, узнает почем
лихо, может очухается. Пока не сделает уколы – не пойду, ни за
что ноги моей не будет в доме.
– Правду говорят: "Любовь зла, полюбишь и козла", – быстро
поговорила сверкая глазами узколицая Алла. – Втюрилась по уши
и не знаю, как выбраться из этого капкана. Тихон у менято на
все руки. Уж такой до всего дотошный – и грядки все на огороде
удозорит, весной купит куриных цыплят, за лето откормит, зна
чит осенью свежая курятина на столе и всегда свежайшие яички.
И полный подвал разных банок с овощами. Все бы хорошо, да
когда надо тюфяктюфяком, а не мужик, порой хоть в рев пус
кайся. Однажды пришла волосатая, грузная восточная женщина
с мужем заказать платье. Все сделано было на отлично и после
расплаты ее муженек – Байрам, тихонечко предложил встретить
ся. Ну, мне что же не повстречаться с сильным мужичком, только
ни в кафе, ни в ресторан я не пошла, а встретилась в зачуханной
квартирке. Зацепил он меня дальше некуда. Насулил мне царскую
жизнь на юге, в каменном доме с большим садом, откуда машинами
увозят мандарины, сливы, черешню, да и много другого навалом рас
тет. Целый месяц маюсь по чужим квартирам, все жду, когда разве
дется с женой. В последнюю встречу решительно сказала – или кла
ди на развод бумагу, или прощай. Тихона жалко, бедный тоже мается
ни за что.
28
В тишине Мария подала голос. А я так скажу – восемь лет
тому назад осталась я с пацаном на руках и уж нахлебалась го
рюшка, ойой сколько. Долято наша бабья не только ублажать
мужичков, а сберечь, вырастить ребят, что родились у тебя.
Тут, ну что поделаешь, ради них порой и слезинки пролить при
дется и непутевого мужичка надо приголубить, а не метлой
гнать из дома. Глядишь, остепенится дружок и все станет на
свое место. Это я к тому, что вот у Аллы, раз муж тюфяк, так
скорее менять на здорового буйвола? А ты повозись с этим тю
фяком, повыбивай из него пыль, он в жгут превратится и тебе
лафа придет. Ты только месяц хлебаешь горя, и уже скукожи
лась, а что с тобой будет если так придется пожить полгодика
или годик? Я бы на твоем месте, уж ни за что не кинулась бы
уходить из дома и бросать муженька, видно до сумашествия он
любит тебя.
– Да я сказала – если не разведется – все, конец свиданиям.
– Ну, ну... Держись... – Мария предложила еще по рюмочке
"проглотить винца".
Вот и дом, где живет его Алла. С замиранием сердца Тихон
поднимается на второй этаж и не знает, что ждет его там. Может,
увидит ее сердитое лицо, хотя для этого он совсем не давал пово
да. Прошел месяц, как сказала: "Тихон, я от тебя ухожу, насов
сем. Ты уж, не обижайся, ничего поделать с собой не могу, такая
планида вышла, затянула, спасу нет".
Какое время он пережил. Корил себя за слабость. "Что я за
мозгляк, боюсь увидать свою жену, вдруг сердитая". И чего
хорошего она нашла в длинноносом, ума не приложу? Ну, да
Бог с ней.
Постучал в дверь и, услыхав "войдите", медленно открыл ее и
мелкими шашками вошел.
– Здравствуй, Аллочка.
– Тихон! – улыбка расцвела на ее лице, и Тихон обрадовался.
Засуетился, подошел поближе, сумочку перекладывал из од
ной руки в другую, уставился на нее.
– Значит, тут. Прибегал сынишка. Он загорел, такой весе
лый.
– Ему здесь хорошо. Никто не обижает. Приучается плотничать и
питанье в норме, да и вода рядом, часто купаются. Егор очень забот
ливый. Да ты садись, – подвинула ему стул.
Неотрывно смотрел на нее и не видел прежнего лица. Щечки
бледненькие, да и под глазами синева.
– Соскучился?
29
– Не говори как. Без тебя трудновато. Но, ничего. Понимаешь,
все будто как надо, а все наперекосяк. За что ни возьмись, плохо
получается. Знаешь, я подумал, наверное, чемто не угодил тебе.
Скажи. Вот, честно, буду, понимаешь, стараться исправиться. Ты
меня уж сколько лет знаешь, всегда услуживал тебе и опять буду
все делать, чтобы ты довольна была. Может, придешь? Давай раз
вяжем это узелок.
– Знаю, ты добрый. Подожди, может, и приду.
– А чего ждать. Возьмем твои вещички и потопаем к дому.
– Нет, нет. И Алешу нельзя отсюда взять, да он и не пойдет,
и не вся разная одежда для ребятни пошита. Скоро построят
баркас, уплывут до Астрахани, тогда буду свободна и может
приду.
– А я варенье наварил. Ты не думай, ягоды не ворованные. С
поля убрали землянику, а остатки разрешили собирать. Пони
маешь, с вечера народу навалило, и я всю ночь не спал. Чуть
посветлело, стало видать ягодки и я в грядку. До пупа вымок,
но ничего, кило два, может, поболе, насобирал. Дома подсушил
и на огонь большую кастрюлю. Тебе, вот принес. – Баночки от
крыл, передал.
Совсем подобрела Алла. Попробовала варенье, облизывала пол
ные губки.
– Ох, вкуснятина!
– У меня задумка есть. Понимаешь, надо на зиму заготовить
овощи. Поеду на уборку, все собранное сдам на хранение на базу,
а зимой по надобности будем брать. Ведь в магазинах к весне одна
гниль, сама знаешь. Аллочка, вертайся. Ну, чего ты нашла хоро
шего в длинноносом? Придешь, не услышишь от меня худого сло
ва, не попрекну.
– Знаю, ты хороший. Может вскорости появлюсь.
Он уходил, окрыленный надеждой на возвращение жены и об
этом с кемто надо излить душу. Лучше всего с Егором, он так
хорошо к Алеше и к Аллочке отнесся.
Тихон ушел к реке, оставив в душе Аллы тягостное чувство.
Слушала его рассказы о разных делах, сама отвечала, а в мыс
лях все время был Байрам. Он должен сегодня сказать, когда
разведется с женой. Эта пугающая, как заноза, мысль не давала
покоя и хотя уверяла мужа, что придет в обжитый с ним дом, в ис
полнение сказанного не верила.
Байрам сумел купить магазин и там хозяйничает его жена, две
дочери, здоровые девицы, школьницы, все они свободно прожи
вут без него.
30
Вдали, гдето у Кавказских гор, у его матери дом с большим са
дом, где виноградники и апельсиновые деревья. Там она в жгучих
ласках заживет с новым мужем, уйдя в поднебесье. Только одно ее
сейчас смущает. Трещинка появилась в его отношении. Почемуто
он и не поговорит, не обсудит с ней о будущей жизни, да и ласковых
слов давненько не слыхала. Да и о матери очень мало сказано, будто
это она вынудила их уехать, очень не взлюбила невестку. Значит, и
она может попасть ей на "зубок". Невольно мысль перенеслась на
Тихона, с его заботой и всепрощением. "Другой бы из меня лепешку
сделал, а этот все прощает и зовет вернуться". Зашевелилось доброе
чувство к нему и не отпускало до самого берега, куда пришла пови
дать сына.
Стоит погожий день. Солнце то скроется в облаках, то осветит
зелень березовой рощи, что раскинулась на высоком берегу, се
ребристую гладь реки, снующих по ней лодок и небольших кате
ров. В самом городе Волга лежит в дремоте, еле слышны шлепки
о бетонные плиты, уложенные уберечь от обвала берега. Здесь,
на песчаной отмели редкие язычки лижут мелкий песок. Над
водой пронзительно кричащие чайки медленно летят, выиски
вая рыбу.
У длинного помоста мальчишки с дедом, небольшого росточка,
бьют молотками, загоняя толстые, короткие гвозди в деревянную
обшивку баркаса.
Тихон присел на зеленый бугорок, закурил папиросу. Вот и
Алеша, увидев отца, бежит.
– Папа, здравствуй! Видишь, как мы здорово работаем. А ты
маму видел? Она сняла со всех ребят мерку и шьет нам костюмчи
ки. Во, здорово будет. Ну, я побежал.
Егор догадался, что сидящий вдали от деревянной постройки,
отец Алеши, присел, закурил.
– Я вам спасибо говорю за сынка, да и Аллу пригрели, дали
знакомую ей работу. Понимаете, завязался за ней красноно
сый, видно ополоумел от водки и таскается по чужим бабам.
А моя дуреха и раскрыла рот от разных посулов. Да, не слад
ка доля беглой жены, коли там ни угла, ни ума, только хи
хи, да хаха. Понимаете, жалко мне ее, щечки бледненькие,
под глазами синюха. Звал, чтобы верталась, сказала "может,
приду", а она вертячка, то одно, то другое, в головето одна
мякина. Может, посодействуйте, чтобы, значит, пришла до
мой.
– В таком деле советовать, что воду лить через решето. Но,
попытка не пытка, поговорю. Да, вон и она идет.
31
Алла шла медленно, наслаждаясь безветренной погодой, ти
шиной, что стояла вокруг, тихим говорком мелких волн. Увидев
сидящих мужа и Егора, ускорила шаг. "Тихон, чего доброго, еще
нагонит туман на мою голову". – Ей совсем не хочется, чтобы кто
то знал о ее проказе.
– Небось, Тихон тут наговорил на меня? – обратилась к Егору.
– Вот, уж нет. Очень хвалил. И хозяйка хорошая, и портниха
лучшая в округе, мать заботливая и к мужу ласковая. Жалеет,
что нет рядом жены.
– Как же я могу быть дома, если тут столько работы?
– Очень просто, посылали бы за вами машину.
– Еще чего.... За мной гонять машину.
Посмотрела на часики и, сказав "Мне недосуг", быстренько за
шагала.
В маленькой комнате, что на "прокат" одолжила одинокая жен
щина, был стол, покрытый истертой клеенкой, два стула и кро
ватьполуторка, у стены коврик с бледными лебедями на жидень
кой ткани.
Алла вспотевшая пришла вовремя, но Байрама не было. В ожи
дании его не знала чем заняться. Полистала наваленные на тум
бочке разные журналы, все время прислушивалась – не шлепают
ли босоножки по деревянному полу. Принесет этот вечер ей ра
дость, или одну тревогу, нескончаемые страдания. Чего же она
достигла, шатаясь по разным чужим комнатам, какая непонят
ная сила толкала ее на лишения, чтобы только утолить страсть в
объятиях не совсем чистоплотного мужчины. Наверное, есть пре
дел этому варварскому нашествию. Он, явно помыкает ее суще
ством, не считается с ней. "Надо кончать".
Вдруг он скажет: "Я развелся с женой, мы можем завтра и
уехать".
Распахнув дверь, с улыбкой он вошел, положил на стол сумоч
ку. – Вот и я, здравствуй, дорогая! – положил руку на ее плечо,
приложился губами к щеке, плюхнулся на стул.
– Малость опоздал, так ты, того, не сердись, моя лапотка, –
протянул руки посадить ее на колени, но она отошла в сторону.
Он сидит, ухмыляется, а она ждет, скажет ли он о разводе.
– Хожу весь в поту. Чтото покалывает в левом боку. Как ду
маешь, может, почки барахлят. Надо бы к врачу, да совсем нет
времени. Того и гляди – скукожишься. Ну, да хватит о болячках,
давай по маленькой для разугрева, – потянулся к сумочке.
– Ни по маленькой, ни по большенькой. Ты обещал сказать,
когда будет день развода.
32
– Чего ты пристала с этим разводом. Думаешь, это чих, сказать.
Разве тебе плохо?
– Да, плохо, я ушла из дома, поверив твоим обещаниям разве
стись с женой и оформить со мной новый брак. Больше твоим
посулам не верю. Прощай!
Он не успел слова сказать в свое выдуманное оправдание, как
Алла уже вышла.
Она долго ходила по улицам города. Обследовала магазины в
торговом ряду, прошлась по рядам с мясными продуктами и при
везенными с юга черешней и разной зеленью. Отвлекалась от зна
кового события в своей жизни. Возможно и еще продолжалась бы
эта изматывающая канитель, но приход Тихона взбудоражил па
мять о прежней жизни и подвигнул ее на решительный шаг.
Поздно вечером она пришла в свой дом и обняла Тихона.
– Гдето ты загостилась, – сказала Люба только что пришед
шей Алле.
– Дома была.
– Неужели! А на свиданку не ходила?
– Как же, была. Только между нами ничего такого не про
изошло. Резонно сказала, раз не разводишься с женой, больше
меня не увидишь. Молчит, сатана.
– Ну, и как муженек?
– Нормально. Прыткий, дальше некуда. Мне даже по душе
пришелся. Ну, я и сама вожжи в руках держала.
И запела у нее на столе небольшая швейная машинка.
О возвращении к Тихону ее все время подмывало сказать Егору.
И, когда Мария в очередной раз поехала на берег, увязалась с ней.
Увидав его, со смущенной улыбкой.
– Я ночевала дома. Теперь два раза в неделю буду туда ходить.
– Хвалю, молодчина. Ну, что же. – И подозвав Марию, сказал ей:
– По утрам, два раза подвози сюда Аллу.
Мария промолчала. Не больно приятно гнать машину на сере
дину города, но и ослушаться никак нельзя.
Такое важное событие, как разрыв с "дружком" и возвращение
к мужу нельзя не обсудить, и Люба и Мария примолкли, слушая
Аллу.
– Он, в предыдущий раз гавкает: "Встретимся, узнаешь, когда
будет суд и нас разведут. Сразу распишемся и тронемся на юг есть
черешню, вишню, а потом мандарины, виноград и своего вина
вдоволь на столе". Я и развесила уши.
Прихожу вовремя, а он запоздал и нового ни слова. Тут меня и
осенило. Все то время только и делал, что туманил мне мозги. А
33
во мне, будто бес сидел и плел паутину. Все ждала, что мы уедем,
будем все время вместе, и я буду купаться в его объятиях. Не
могу понять, почему такое затмение нашло. Потом очухалась, стало
невмоготу, обидно.
– И не поплакала? – спросила Люба.
– Нисколечки не капнуло, какаято тоска густотой лежала.
Пришла домой и так мне стало легко, даже сама удивилась, будто
с похоронок явилась.
* * *
Алла налегке быстро идет по малоезженой дороге. День про
скочил совсем незаметно. К вечеру усталость в руках, да и в но
гах, тело тоже становится вялым, так и просится со стула да в
воду и широким шагом к дому.
Тихон совсем ошалел, не знает чем бы ей угодить. Каждый
день то купит дорогой клубнички, то принесет черешни и смот
рит, как она ее ест. Не успеет оглянуться, как обед сготовит, по
суду вымоет и со стола уберет. Любит, чтобы все было чисто, ак
куратно. И совсем напраслину на него возводила, будто плохой
он, как мужик. Все хорошо, но не поймет, почемуто вспоминает
ся Байрам и на душе сквозняк дует.
Скоро войдет в свой старенький, теплый домик, на две комна
ты и кухню. Тихо с лесобазы привез швырок, будет его раскалы
вать, а она укладывать дрова в поленницу.
Вот и последняя улица пересекает ее дорогу. Быстро идет к ней
Байрам. Остановилась. Забылось все плохое, сказанное про него.
Ястребиное лицо с глубоко сидящими глазами окутали ее нежным
взглядом. Улыбка растеклась по лицу Аллы.
Он пожимал теплые ладони женщины и тихо сказал: "Ждал и
боялся – не увижу. Такое дело. В следующую ночь проходящим
поездом едем к моему дому. Все будет лады. Там напишу на раз
вод и с тобой распишемся. Все обдумал. Придешь?"
Кивнула головой.
Смутная тревога не покидала ее ни днем, ни ночью. Зачем она
все делает наперекор разуму. Она уедет, и Алеша будет, как и
другие в бригаде у Егора без материнского внимания, но при жи
вой матери. Егор молодец. Он с чужими ребятами, как со своими,
родными. Никто не слыхал, чтобы он кричал на них или уши драл.
Всето "ребятки" и "ребятки". С утра и до вечера они около него. Так
что сынишка будет удозорен. Когда захочет, побежит к отцу, поча
34
евничает, побалагурят. Сам Тихон, конечно, подыщет женщину, при
ведет хозяйкой в дом. Только, почемуто эта мысль совсем ей непри
ятна.
Раз Байрам решился развестись с женой, значит, любит меня.
Много раз плел ей песню. "Там, на юге жизнь, не то что здесь. У
меня дом с большой терассой, на восемь комнат с гаражом и ба
ней, рядом виноградник и мандаринник. Есть задумка: "Прикуп
лю землицы, да разобьем там еще садик и деньга пойдет, Аляля
сколько!"
А что, сила у меня еще есть, почему не потрафить Байраму,
вырастить с ним большущий сад.
Мария уже дважды привозила из дома Аллу. Не замечала, что
бы она хоть однажды чемнибудь попрекла Тихона. Наоборотто:
"Мой сегодня опять ударился за грибами", или "в прошлом был не
уклюжим для жены, вдруг стал даже очень приятным" и засмеет
ся.
В этот раз Мария заметила на щеках подружки красные пят
на, та была не в ладах с собой, всю дорогу просидела молчком, и
только выйдя из машины сказала "Пойду, Алешу повидаю". По
думала еще Мария: "Какая муха ее укусила?"
Разглядывать душевное состояние Аллы ей было совсем недо
суг. Она гоняла машину за продуктами, затем варила обед да вскоре
и ужин на носу. И весь день Алла молчала. "Может, наше, бабье
дело зацепило и не знает, что теперь делать, только на это не
похоже". – В недоумении была Мария. Хотела она посвятить Любу
в свои сомнения, да не стала, пришла она с огорода усталая, при
вела себя в порядок и улеглась спать.
Не слыхала Мария, как поздно ночью Алла тихонько подня
лась, маленькими шажками со своими вещичками вышла в кори
дор, там приоделась и выскользнула на лестницу.
Когда утром Мария сказала Егору, что Алла ночью ушла и
наверное смоталась с Байрамом, он вскипел.
– Дура! Чертова перечница! Бросила одевать ребят. Нет, чтобы
пошить все костюмчики и сматываться, оставила мальчишек го
лыми. Совсем голова не варит, лопух там растет. Ищи теперь, как
эту дыру заткнуть. Знала, что скоро уплываем, а там надвинутся
прохладные дни, в два счета захрипят голыши.
– Не расстраивайтесь, может, и не уехала, гделибо здесь хоро
нится, – утешала она своего начальника.
Да, он не знает, что с первой встречи у нее в сердце лежит не
начальник, а любимый мужчина, и она не может видеть его рас
строенным, озабоченным. Созрел у нее план, как помочь ему. Она
35
воспользуется обычной женской хитростью, только все надо сде
лать, чтобы комар носа не просунул.
– У нее подружки были, может она там... Да и Тихона порас
спросить надо.
– Ну, ну... поспрошай.
* * *
В магазине: "Овощи, фрукты Байрам" Мария осматривала не
только написанные на картонках цены на продукты, но и хозяйку:
черноволосую, с крупным восточного типа лицом, с высокой гру
дью и сильными руками. Легко и быстро она укладывала на весы
ранний картофель, капусту, морковь, свеклу, поднимала кисти зо
лотистой черешни и с улыбкой взвешивала и передавала Марии.
Большая сумка полная, можно и уходить, но вполголоса.
– Вы, жена Байрама?
– Да. А что?
– Он, дома?
– Нет, уехал за товаром. Зачем он вам?
– Может, пройдем, посекретничаем.
В маленькой комнатке с одним столом, хозяйка села и пригла
сила присесть Марию.
– Вы знаете... – и совсем шепотом, – уехалто он не один.
– Как не один? – ястребиным взглядом окутала она сидя
щую.
– Увез мою подругу. Я уж так ругала ее, чтобы не дергалась с мес
та, но нет, улизнула. "У нас любовь страшная", – говорила. И еще
кидала такие слова. "Там, подам заявление на развод и потом распи
шемся, значит, будем женатыми". Обещал дом и усадьбу, одним сло
вом, все, все передать ей в наследство. Тренькала, будто у нее боль
шой золотой перстень, витая золотая цепочка и серьги ниже ушей
свисают. Уж, я так завидовала ей спасу нет, чуть не до коликов в гру
ди.
Пунцовыми стали не только полные щеки, но и жирный подбо
родок, да и глаза в огне.
Мария получила шипящую благодарность "за благородство жен
ской души" и приглашение "приходите за свежими овощами, буду
очень рада".
С тайной усмешкой сказала Егору: "Мне передали, что под
ружка, где могла быть Алла, с какойто женщиной уехала и
вернется дня через три. Ходить, искать новых портних не надо... По
дождем".
36
Верным был расчет Марии, на третий день утром заявилась бег
лянка.
– Что с тобой? – с таким вопросом Мария встретила с крово
подтеками на лице Аллу.
Не до разговоров уставшей, голодной женщине. Она не ела це
лые сутки, только в начале пути на два пирожка хватило денег от
той суммы, что дал Байрам ей на дорогу. Зашла она в свой дом,
да противный Тихон не только не накормил, а выставил за дверь
и еще крикнул: "Иди туда, откуда явилась". Совсем спятил с ума.
Вся надежда утолить голод здесь, у Егора.
– Я голодна, как церковная крыса, – тихо сказала, опустив
руки, медленными шашками направляясь к умывальнику.
– Сейчас накормим и напоим.
Мария принялась готовить для подруги еду. В кастрюлечке
вскипятила воду, нарезала большими кусками пирога с жареным
картофелем, да и две мясных котлеты с солеными огурчиками
положила на тарелку. С улыбкой смотрела, как поданное все ис
чезало, да и залпом выпиты две кружки сладкого чая. Видно хо
рошо подкрепила кемто избитую, что синяки по всему лицу, но
все равно красивую, молодую женщину. Можно и расспросить,
как попала в такой переплет, что едва живой вернулась.
– Кто это тебе пометки на лице сделал?
– Нашлась ведьма. Какаято подлюга донесла жене Байрама,
что я уехала с ним и та примчалась и в доме дым коромыслом.
Схватила скалку, кричит: "Хочешь дом и сад оттяпать... На, тебе".
И пошла дубасить меня, такая скотина. Да и еще визжит: "Вер
тай золото", да он мне ни одного перстенька не подарил, такая
скряга. Хорошо, на крик прибежал он, отобрал эту дубину, дал
мне на билет денег и я смоталась.
В толк не возьму, кому насолила, что донесли на меня... Видно,
ктото на вокзале заметил и наябедничал. Что за народ? Нет чтобы
молчать, лезет не в свои дела, знать сильная зависть лежит в душе.
Передохнула и снова.
– Ну, я ей тоже поддала, будет что вспомнить. Выдрала клок
волос, поубавила космы.
Мария согласилась, что "определенно завидущая баба увидала
ее на вокзале и донесла". Предложила: "Может, еще покушаешь",
но Алла отказалась. "Немного отдохну, пойду сынка повидаю и у
Егора попрошу прощения. А дома Тихон свирепствует. Голова
кругом идет, как жить буду".
– Все заутюжится, – успокоила ее Мария. – Что поделаешь, не
то еще бывает, меня ревнивец чуть не задушил. Такая наша доля.
37
Не унывай, ребятки вовсю стучат молотками, в задоре они, скоро
и уплывут. Скорей, шей им одежку, Егор с ума сходит, вдруг они
голыми останутся.
– Понимаю... Виновата я. Ручаюсь, все сделаю.
Она прикорнула на диванчике, а Мария – к Егору.
– Вернулась Алла, – небрежно сказала и смотрела, как он вос
примет это сообщение.
– Неужели? – Улыбка расцвела на его лице, она смотрела на
мелкие морщинки, веселые глаза и было ей радостно, что именно
она доставила ему это волнение.
– Гора с плеч. Она здорова.
– Уставшая, еще блестят синячки на лице и один глаз глядит
через щелочку, а так ничего. Говорит, ктото жене Байрама стук
нул, что она уехала с ним и та сразу прискакала, чтобы ее выту
рить из дома, – передохнула Мария и посмотрела в сторону. – И
кому надо было влезать в чужую жизнь, не пойму.
Егор догадался, кто истинный виновник, но с усмешкой согла
сился.
– Всякое бывает, попробуй узнай, кто чем дышит.
Алла, как провинившаяся школьница стоит перед классной
дамой, так смущаясь подошла она к Егору и тихонько:
– Вот, и я.
– Вижу, – усмехнулся он, взял ее под руку, и они прошли к
плескавшейся воде у песчаной отмели.
Не было привычки у Егора осуждать, упрекать женщину в не
верных поступках. В поникшей фигуре и большими пятнами на
лице была видна цена увлечению, и ему было жалко ее. Не хотел
усугублять боль, что лежит в сердце этой миловидной, трудолю
бивой женщины.
– Думаю, справишься с пошивом костюмчиков?
– Да, да, конечно, – зачерпнула в ладошку водички, плеснула
в лицо, облизывала помятые губы.
– Не знаю, как дальше жить, – смотрела на блестящую вод
ную гладь.
В небе стояли редкие кучевые облака, медленно парили большие
чайки, резко звучали молотки на помосте, где собирался баркас.
– Все наладится, – успокоил ее Егор.
– Да, наладится. Тихон не признал меня. Никогда не думала,
что такую свирепость покажет. И куда теперь голову приткнуть,
сама не знаю. Может, поговорите с ним.
Надо же. То просил ее муж поговорить с женой, чтобы вернулась,
а теперь жена просит его поговорить с мужем, чтобы приютил измен
38
ницу. Разве он может отказать ей в такой просьбе. "Попытка, не пыт
ка, поедем". Позвал Алешу.
– Хочешь со мной и мамой поехать к папе...
Вскочил в машину, и они втроем заявились в дом к Тихону.
Алеша вбежал, обнял отца. "Папа, там ребята в футбол дуются,
побегу". Выскочил из комнаты.
Высокий, в длинной синей косоворотке с витым пояском Ти
хон совсем растерялся. Пожимал руку Егору. "Не ожидал. Мо
жет, чайку, да и винцо свое имеется". Егор отказался.
Алла стояла у двери, ожидая обращения и дождалась.
– Я вот тут, твои вещички собрал, заберешь их, – указал на боль
шой, набитый разной одеждой мешок... – Так что, попрощаемся.
– Тихон... Да, да что же ты. Зачем? Сам говорил, приходи, –
глотая слезы, зашептала: "Прости... прости".
Егор не мог смотреть на эту сцену и вышел, присел на скамееч
ку, прислоненную к стене дома. Понимал, что сейчас ввязываться
в перебранку ему не следует, пусть они отведут души, силы ис
сякнут и тогда он может и вмешаться. Он не видел и не слышал,
что творилось в комнате, только глухие звуки доносились.
Тихон, услыхав мольбу жены, заходил по комнате, длинными
руками закидывал и приглаживал жиденькие полосы, не мог ви
деть плачущую, смотрел в сторону и говорил.
– Да, мой язык трепался, он без костей, чи правду молвит, чи
одна пустышка. Ты – сучка! Ей муж, будто подстилка, тряпка,
можно о нее и бахилы вытирать. Небось тот наобещал тебе кучу
золота, двухэтажный дом и сладкую жизнь, а ты рот разинула и
бежать, чтобы лапал тебя без удержу. Сколько раз прощал твои
шашни, теперь конец, амба. Без меня таскайся по чужим мужи
кам, я проживу без тебя.
Алла заливалась слезами, на все лады корила себя. Сняла ви
севшее на веревочке полотенце и вытирала лицо.
Тихон вышел из дома, присел к Егору, задымил папиросу.
– Понимаете, сидит во мне червяк! Все прощал ей. За такие
дела, другие мужики бабе – от ворот поворот, а я слово боюсь
сказать, вдруг обижу. Держит меня в руках и не отпускает, такая
силища в ней! Такая заковыка в семье, сам черт не разберет. Ну,
куда это годится, что бы, значит, перелопатить всю нашу жизнь. Смо
талась носатого мужика ублажать. Видать, там бабе досталось. Ре
вет, прощения просит. Ну, нет. Просил, можно сказать все изнутри
вытряс, чтобы бросила эту забаву. Не послушалась. Проживу без нее.
Кругом безмужних полно, так и крутятся, ждут, когда руки расто
пырю.
39
Егор слушал исповедь оскорбленного мужчины, понимал и со
чувствовал его боли, вместе с тем искал крючочек, на который Тихо
на можно зацепить и притянуть, чтобы злость сменил на добро.
– Смотрика, сынок твой, как бегает. Хороший мальчик, – указал
на мальчика, гоняющего футбольный мяч по вытоптанной лужайке.
– Он трудяга. Понимаешь, чуть подрос и все с отцом. Дружба
у нас. И за грибками в лес, и с удочками в озерцо или на берег
реки. Да и плотницкому делу приучаю, смекалистый.
– Думка пришла, Тихон Кузьмич. Плохо мальчишке без отца.
– Да уж, конечно, последнее дело безотцовщина.
– И без матери тоже туговато, ни внимания, ни ласки. Когда
здоров – тудасюда, давай еду хорошую, чтобы сыт был, а если
больной, мама рядом, и полечит, и утешит. Смотришь и на по
правку паренек быстро идет.
– Верно. Был случай. Крапивницей он болел. Алла и день, и
ночь около него. Разные компрессы ставила, за врачами бегала.
Слыхал, что у одного начальника от этой болезни пацанто умер,
недогляд был.
– Вот я и смотрю, другая у него жизнь намечается.
– Как другая.
– Маму ты туркаешь из дома, она уйдет и уведет мальчишку.
Он и будет бегать от матери к отцу, а по дороге появятся дружки,
дадут покурить, потом затянут в подвал, там стопочку винца про
глотит и пошел он гулять.
– Да... В улице быстро захлебнется, – задумался Тихон, опять
за табак. Втемяшилась в голову заковыка, сам черт не разберет,
за что хвататься. – А чего разбирать. Может простить Аллу, ей
здорово попало, а мальчишку жалко.
– Пожалуй, верно.
Вскочил и в дверь. Минут через десять появился.
– Пойдемте. Алла там олашки поделала, да и своего винца по
стаканчику пропустим. Пойду, позову Алешу. Вот, такая чертов
щина получилась.
* * *
Не успел Егор очухаться от происшествия с Аллой, как новая
тучка стала проливать над ним холодный дождь.
Алексею, мужу Любы, надоело второй месяц одному хлебать
сваренные самим щи и есть без масла пшенную кашу, тоже своего
изготовления, и он решил найти сбежавшую жену и показать, что
значит в его понимании законный муж, от которого сейчас в под
40
московной даче, у бабушки, с весны бегает дочка, а сын, вихрастый
Сашунька, гдето с матерью цыпки на ногах выращивает. Прослы
шал от знакомого рыбака – Василия Хмурого, будто на берегу под
городом какойто хмырь расставил палатки и с ребятней маракует
над устройством большой лодки там определенно его пацан бегал, зна
чит, и мамаша гдето вблизи пасется.
Утром он навострился проведать, правду ли донесся до него
слушок насчет сынка и, значит, жены и вскоре он набрел на рас
кинутые палатки и там увидал, как по ранжиру стояла ребятня, а
здоровяк мужик в одних трусах, видать начальник, преподает им
разные движения, укрепляет их здоровье. Среди них и его вихра
стый пацан, то руками, то ногами двигает. Потом они засигали в
реку, где бултыхались от души, с визгом и разными шлепками.
Потом вылезли, все обтерлись полотенцами и бегом в палатку,
куда только что с пришедшей машины молодая женщина с голы
ми ногами в цветастой кофте, стащила бидоны, видать завтрак
привезла.
Поближе к берегу на деревянном помосте разные, деревянные
части большой лодки. Все правильно сказал Василий, определен
но тут, в услужении у этого здоровяка его жена, побегушка. Баб
ка она сдобная, мужички на нее большой загляд имеют, видать,
не упустил сдобный пирог вкусить и тутошний начальник.
Вот и он, твердо ступает, на вид не свирепый.
Подошел, сказал: "Здравствуйте. Можно к вам обратиться?"
– Привет, – с любопытством смотрел Егор на высокого, раз
добревшего мужчину.
– У тебя тут мой пацан силенок набирает, Саша.
– Есть такой, шустрый паренек.
– Знать и мамка его рядом, так что ли?
– Есть такая.
– И долгонько она будет у тебя в услужении?
– У меня в услужении никого нет. Своего сынка обслуживает,
напросилась с ним пожить здесь. А уйти может, как захочет, хоть
сейчас.
– Та.. ак, – посмотрел на строящуюся лодку. – Красивый бар
касик строишь. Смотрю и ребятки уж прыгают там, да к моциону
их приучаешь.
– У ребят интерес есть, вот они и трудятся, и отдыхают.
– Похвально... В большой поход собрался, или ближние водо
емы, да и эту реку надумал освоить?
– Ребята знают, что поплывем до Астрахани, вот и спешат
поскорее уплыть.
41
– Доплывете до места, куда баркасикто денешь?
– Продам, не тащить же его сюда.
– Похвально, больно задумкато у тебя волнительная. И лесок
рядом. Частенько вылазки совершаешь?
– Как придется.
– Видать, и еще есть работницы?
– Работниц нет, есть сотрудники со своими мальчишками.
– Ясно... Надо повидать женушку, бродяжку.
Егор написал адрес, и Алексей, погладив сынка, потянул в го
род.
Без звонка и стука в дверь он вошел в квартиру и, увидав Любу
в ванной за стиркой белья, а в большой комнате женщину за
швейной машинкой, хмыкнул, оперся на стояк двери.
– Ишь ты, нашла работенку, побегушка.
Алла не захотела мешать их встрече, ушла, а Люба, отодвинув
Алексея, вытирая руки выбралась в комнату.
– Не надоело жить с этим хахалем? – осклабился он и присел
на стул.
– Егор – не хахаль, а уважаемый человек, взял семь беспри
зорников и возится с ними. Да и тебето что...
– Как что. Ты жена, а не любовница.
– Вспомнил. Давно протрезвел?
– Укол сделал, две недели не пью, дружки зовут, а мне против
но водку в рот вливать.
– Геройство проявил. В который раз кололи, а толку нет.
– Теперь навсегда завязал. Пойдем к дому.
– Не пойду. Посмотрю, как дальше жить будешь... Возьму и
уеду к маме.
– Ишь ты, как он охмурил тебя, да еще двух баб в придачу
заимел. И как он управляется с вами, ночуете с ним по списку
или сам выбирает?
– По себе не суди. Он в палатке с ребятами спит.
– Значит, не пойдешь? Ну, ну... Пожалеешь, побегушка.
Ушел, не сказав прощального слова.
Муторно стало на душе у Любы. Прошло тринадцать лет, как
поженились. И радость, и душевный покой был недолог. Друзья,
приятели вечером: поиграем в домино", а там само собой, бутыл
ка и соленый огурец на столе. Пришлось маяться с пьяным, гряз
ным. Не помнит сколько раз давала себе слово "уйду", но дети
малые ютились возле, разве их бросишь, и так в слезах тянулась
жизнь. В последний раз приполз и руку поднял, ударил и лопнуло
терпение, забрала мальчика и в дверь. Мама, что живет и не плохо,
42
возле Москвы, зовет к себе, и все же не лежит душа бросить все и
уехать. Ведь, когда трезвый – он добрый, хозяйственный, да и ласко
вый. Не хочется жить в одиночестве, может все же уладится, придет
в себя. Она еще посмотрит, вдруг действительно бросил вредную при
вычку. Только ушел сумрачный, еще с угрозами. От нахлынувшей
тоски по утраченной спокойной жизни, полились слезы, склонилась
над столом, утирала их рукавами мокрой кофты.
В очередной раз Мария, будучи в городе, обратила внимание
на большую, красочную афишу о прибытии в город столичного
цирка. Разве можно пропустить такое представление, она угово
рит Егора доставить ребятам удовольствие, да и побудет там ря
дом с ним.
Получив одобрение, купила двенадцать билетов – Алла и Люба бу
дут дома, – задумалась. Это же театр и она должна там быть одетой не
в шоферском наряде – рваных брюках и выцветшей, с масляными пят
нами кофточке, а в другой, что лежит в чемодане и давно не надеван
ной, и отглаженной серой юбочке, так хорошо идущей ей. Раскрыла
чемодан, перетряхнула содержимое, все устарелое, выцветшее, против
ное. Должна она заиметь новенькую, цветастую, модную. Ей так хо
чется, чтобы Егор обратил на нее внимание, не как на шофера маши
ны, а на интересную женщину. Обращаться за деньгами не к кому, у
самой только на укладку волос, и пришла мысль, что, если использо
вать машину. К приходу поезда поставить ее в отдалении, сама на пер
роне высмотрит мужичков с чемоданами и большими сумками, отве
зет их, наверное, к рынку.
Задумано, сделано. Два молодца с тяжелым грузом вышли из ва
гона, определенно южане, привезли товар на продажу.
– У меня машина, может подвезти? – спросила с улыбкой.
– О, о... Очень карашо. Поедем один – рынок, другой – дом.
Сколько платить.
Прикинула "В два раза больше, чем в такси". Одного высадила
около облупленного, в старину сложенного из кирпича, торгового
ряда, другой сказал: "Магазин Байрама". Надо же! Вот и налицо
дружок Аллы. По дороге запел застарелую песню.
– Красивая, карошая барышня. Што персик баальшой, спе
лый. Глазки, – причмокнул, – как сливы, губки – цветок под
солнцем.
– Захвалил меня Байрам. Я чумичка, в шоферской стае.
– Зачем так хулить, моя правду говорит. Красавица, сей день
ресторан ходи со мной. Ужинай вместе – вино, икра, шашлык,
что душе подавай.
43
– Байрам, спасибо. Занята я.
– Ой, как нехорошо. Может, завтра, вместе вечерок проведем.
– Нет, не могу... Сильно занята.
Посчитала Мария выручку, заулыбалась и в магазин женской
одежды, где купила отличную кофточку. Эта первая покупка ра
зожгла лежащий в глубине костер к достойному заработку и обес
печенной жизни.
Побыла она и в парикмахерской, откуда вышла с прической
под "мальчишку".
Подсказала Мария и Егор, после завтрака объявил: "В город
прибыл столичный цирк, и мы сегодня поедем смотреть представ
ление. Перед этим всем в парикмахерскую, потом в баню".
Огласился округ криками "ура", "Цирк"! Бегали по песку, шле
пали, толкали друг друга.
Из парикмахерской вышли с подстриженными волосами, ма
ленькими челками. В бане усердно терли лыковыми мочалками
спины, долго разглядывали и одевали новенькие рубашечки с ко
ротким рукавом и песочного цвета гольфы. Затем босиком вышли
в прихожую, там Мария усадила всех на жесткий диван и ска
мейку, вручила ножницы и все подстригли на ногах ногти, а хо
зяйка осмотрела пальцы и мелкие трещинки смазала. "Надо, что
бы не было цыпок".
В театре, усаживаясь на скамейки, устроили возню – рядом
посидеть с "тетей Марусей". Она для успокоения села рядом с про
ходом, с другой стороны посадила сына.
Эти процедуры утомили ребят и они молча сидели в машине.
Егору нравилась эта шумная компания, только кольнуло – не
к нему, а к ней липли ребята.
Они приехали не в палатку, а на квартиру, где был заранее
сготовлен обед – ужин, и только стучали ложки по алюминиевым
чашкам и напоследок, большая тарелка изпод черешни была опу
стошена.
Мария пожелала Егору "Спокойной ночи" и уехала к дому, ос
тавив его в раздумье.
Он же заметил, она сидела за рулем в коричневом халате, а
выйдя из машины его снимала и оказывалась нарядно одетой.
Удивился ее новому, для него, облику. С чуть подведенными бро
вями, сочными подкрашенными губами и большими глазами на
крупном лице, завитыми густыми волосами, все это вдруг заста
вило его оценить ее. Ведь, интересная женщина, и к ребятам внима
тельна, ласкова, недаром тянутся к ней. Хозяйка хорошая, скром
ная, и поступок с жеребьевкой оттеняет щепетильность в интимной
44
жизни. Вотвот уплывут, надо ее здесь оставить за хозяйку, сбере
жет машину и за квартирой приглядит. "Ну, а там видно будет", –
усмехнулся.
Озабоченная ехала Мария к дому. Чтото сильно волновало ее.
С первого дня пребывания здесь все время в больших хлопо
тах. Неожиданно навалились на нее заботы о питании не только
сына, но целой ватаги: десять пацанов и четверо взрослых. Надо
закупить и привезти продукты, приготовить завтрак, обед и ужин,
хоть вечером обходятся вареной и жареной на углях картошкой с
селедкой, но все равно к чаю чтото надо подать вкусненькое, а
затем все свести в палатку, там разлить и раздать пищу, привезти
посуду в дом, вымыть горячей водой. Ну, женщины освоились,
сами за собой ухаживают.
Удивлялась она тому, что эта забота не только не тяготила ее,
наоборот, она приносила радость. С душевным подъемом спешила
все сделать так, чтобы не только ребята, но и Егор был доволен.
Добилась похвалы – мальчики в один голос просили "добавки"
и она с улыбкой то сосиску положит, то еще нальет поварешку
мясного супа. Сам начальник сказал "вкусно".
В течение полутора лет ради куска хлеба и ложки меда себе и
сыну, она удовлетворяла похоть состарившего иностранца, а здесь
с обостренным вниманием смотрела на сильного и, главное, тако
го душевного человека. Старалась понять его необычные поступ
ки. Совсем ему чужая, случайно тетя Платонида посоветовала
прийти сюда, он приютил, дал работу, подарил уйму денег, вза
мен не потребовал близости, хотя мужчина он молодой, сильный
и не может не желать женщины.
С каждым днем общения с Егором увеличивалась тяжесть
влечения к нему – поняла, влюбилась. Грустная улыбка рас
цвела на ее лице, он же так далек от нее. Но, в ней таится
неистребимая сила ладно скроенной женщины, и она сыграет
свою песню.
Распрощавшись с Егором, она впервые осознала, что в задум
чиво долгом взгляде почувствовала неподдельный к ней интерес.
Это обрадовало ее.
Мария иногда покупала местную газету, любила смотреть раз
ные происшествия, да и статьи о природе и семейной жизни не
пропускала.
Купив очередную и развернув ее, на второй странице увидела
кричащий заголовок "Гарем на берегу" и, боже, там все про Егора
и приклеили их. "Три рабыни обслуживают здорового мужика".
"Этот молодчик эксплуатирует детский труд", "Вместо воспита
45
ния, изнурительная работа на обогащение тунеядца". "Куда смот
рят властные структуры", "Немедленно вскрыть гнойничок".
Кусая губы, сдерживая слезы, гонит она машину, едва увора
чиваясь от ушибов о верх кабины. Спрыгнула с подножки, бегом
к стоявшему на помосте Егору.
– Вот, пасквиль, – сунула в руку газету.
Егор прочитал, поиграл желваками, буркнул: "Побудь здесь",
сел в машину и скрылся.
Хлопнув дверью, шагнул в комнату с приколотой на двери бу
мажкой "Редакция".
– Кто редактор? – громко обратился к сидящим за столами –
миловидной женщине с завитыми волосами на небольшой голове
и мужчине с длинными, спутанными волосами с щетиной на лице.
– Я редактор, что надо?
– Кто сочинил вот этот пасквиль на меня? – указывая на стол
бцы газеты, – Вы что, ополоумели? – вскричал Егор.
– Вон отсюда, – тенорком вскричал и застучал по столу си
девший.
– Нет, я не уйду, пока не скажете, какая паршивая гнида вы
лила на меня ушат грязи. Да еще и женщин прихватил.
– Служебную тайну не разглашаю.
– А я требую сказать, где она скрывается. Хочу морду набить.
– Тайна печати защищена законом. Будете хамить – вызову
милицию, а что напечатано, может и с изъянами, так это, поду
маешь, какая невидаль. Сейчас свобода слова. Вскипятились, уг
рожаете. Да, мне чихать на выкрики неотесанного мужика, не то
видели. Убирайтесь.
Болезненно переживал Егор возведенную на него клевету. Труд
ное, благородное дело втоптали в грязь, теперь отмывайся от при
липшей глины. До каких пор будет расцветать зависть, подлость?
Чем он насолил тому, кто, оболгав его, невиновного, под розовым
покрывалом спрятал свое гнилое нутро? Теперь жди паломников.
Еще, чего доброго, потребуют: "закрыть, заразу". Эта пощечина
не раздробила скулу, и в кровь не рассекла щеку, терпи вспухнув
шую боль, на твоей стороне правда, она найдет защиту.
Когда Алла и Люба прочитали статью, поднялся несусветный
гвалт.
– Это мой нанял собутыльника, – вскричала Люба.
– Вздрючку писаке!
– В стакане водки утопил совесть
– Оторвать то самое, чтобы ни одна баба не польстилась.
– Ни слова правды.
46
– Оболгали на весь город.
– В суд!
Решили подождать Егора.
А он в это время был в приемной судьи. Постоял у доски объяв
лений, где черным по белому – "не приемный день". Это подтвер
дил и секретарь суда. Девица, занятая регистрацией большой стоп
ки писем и разных бумагзаявлений, объяснила:
– День не приемный, пожалуйста, завтра.
– Как бы, всетаки, сегодня.
– Невозможно. Было заседание суда и судья должна написать
протоколрешение. Не бросит же она свое дело ради вас. Завтра,
завтра.
Не такой характер у пришедшего, чтобы не поискать путь
дороженьку к сердцу женщины. На рынке купил букет роз и
снова заявился в ту же приемную. Увидав улыбающегося, бе
лозубого мужчину с букетом, расплылось лицо у девицы. И
совсем скрылись глазки, когда большая роза очутилась в ее
руке.
– Хочу лично вручить цветы начальнице.
Истина старая. В любом возрасте женщина оставит все дела,
если в руках окажется букет красивых цветов.
Гладко причесанные черные волосы оттеняли матовый цвет лица
с голубыми глазами. Сдержанно улыбаясь, принимала подарок.
– Пожалуйста, знатной женщине.
– Благодарю. Такое внимание... В честь чего?
– В надежде на ваше благосклонное внимание.
Пригласила присесть, а сама из чайника налила воды в неболь
шую зеленоватую вазочку, маленькими ножницами подстригла
стебли и, расправив поставленные в посуду цветы, уселась напро
тив.
Он рассказал о сути дела, и она решила побывать на берегу,
все увидать и выяснить. "Буду у вас через день". Тепло распро
щалась.
Вдали, по тропинке к лагерю Егор увидел качающуюся мили
цейскую фуражку. "Определенно, сюда".
Так и есть.
Разомлевший от жары милицейский страж убедился, что рас
кинутая большая палатка, небольшой тент невдалеке от воды и
ребятня в одних трусах загорелые, будто бронзой измазаны, бьют
гвозди в доски баркаса. Определенно, это место, где эксплуата
торобогащенец – так умненько написано в газете, – вытягивает
все жилы из обманутых им пацанов.
47
На дощечку, лежавшую на сухом песке под навесом, положил
фуражку, форменную с погонами рубашку и майку, засучил брю
ки выше колен, забрел в воду и пригоршнями набранную воду
кидал на волосатую голову и седоватую грудь.
Отдышался, уселся под навесом, где стоял здешний началь
ник.
– Видать, ваше хозяйство?
– Так точно, товарищ милиция.
– У меня есть поручение начальства: "проверить, досконально,
как могло случиться, что здесь, на берегу нашей славной реки,
откельто приезжий организовал мастерскую для обогащения себя,
умудряясь истязать ребятню, и еще использует в свое удоволь
ствие женщин, определенно малолеток.
– Что ж, проверяйте.
– Ты расскажи, как это у тебя все получилось?
– Очень просто. В подвале нашел ребят, насулил им хорошую
жратву и, если сами сделают баркас, поплывем до Астрахани, вот
они и вкалывают. Разве это плохо?
– Кажись, не дурно. Только, никаких опий не давал, сами по
себе, добровольно захомутались?
– Добровольно. Разве эта затея плоха?
– Пожалуй, правильно. Чтото женщин не видать?
– Они в городе живут.
– Гм... В городе, как же ты управляешься с ними?
– Запросто. Уснут ребятки, я бегом в квартиру. Рано утром
взмыленный вертаюсь, бултых в воду, оботрусь и под простынку,
до завтрака.
– Девочкито красивые, молоденькие, пышненькие?
– Глаз не оторвешь.
– И ты как, по расписанию с ними?
– Да... Известно, когда Маша, когда Даша и очень Алла. Бы
вает ночью – очередь одна надоест, тягаю другую...
– Справляешься?
– Запросто.
– Ну и лафа тебе. Где же ты их пособирал?
– На улице. Там они с вечера до утра наперебой себя показы
вают.
– Да, это верно... по сходной цене живут у тебя?
– Барахлишко покупаю, ну и харч мой, да и даю малость
деньжат.
– Довольны?
– Еще как.
48
– А квартирка большая, или так себе?
– Четыре комнаты.
– Ух, ты. Прямо буржуйская. Видать, ночьюто одна бывает
свободна?
– Конечно.
Замолчал серьезный страж, чтото обдумывает, не решается
сказать, а потребность в этом большущая.
– Что, если провернуть одно дельце?
Опять замолк и совсем, чуть шепотом.
– Иногда ночью охота расслабиться, малость отдохнуть, а не
где. Вот бы у тебя пригреть голопузненькую, пышненькую.
– Тебе какие по душе – чернявые или блондиночки с длинны
ми волосами, может, с короткими?
– Блондиночки – самый шик – мода, чтобы длинноволосая, с
этими самыми – руки вокруг груди колесом, – ляжет, волосы
раскинет по всей подушке, в истоме глазки прищурит, ножки,
само собой, – и опять дал волю рукам, – у тебя такая есть?
– Посмотришь и выберешь.
– Пожалуй, сегодня мы это дельце и обтяпаем. Ночьто у меня
выходная, а я поменяюсь с дружком, обязательно уговорю, если
будет кордыбачиться, так и быть, суну стакан водки, а сам выйду
на дежурство. Я же не полоумный, чтобы пропустить такую ноч
ку. Она будет схвачена на аллюр! Ей куплю флакон одеколона.
Как думаешь, хватит?
– Не знаю, в подарках не мастак.
– Точно, одеколончик, вот марку не знаю, может, "тройной",
нет, себе на похмелку нужен, лучше, – указательный палец пока
зал, – небольшой "сирень" или "ландыш", пусть нюхает.
– Поедемка в город, там холодного кваску хлебанем и красот
ку подберешь.
На втором этаже в деревянном доме квартира с открытыми окна
ми и в ней, все при деле. Стрекочет швейная машинка, ползет пар
из таза с бельем у Любы, на сковороде у Марии пузырится лук.
Чтото кислое на лице стража. Он рыщет глазами по сторонам,
выискивая обещанную девочку, а тут полный бедлам.
Егор напустил на себя строгость и громко.
– Вот мои красавицы, наложницы.
Услыхав его голос, женщины вошли в большую комнату и вста
ли у стены. Егор с подъемом, обращаясь к сидевшему, притихше
му стражу.
– Вы посмотрите, какие красавицы здесь. Это же русские жен
щины, с таких иконы писали. Видели когдалибо на иконах раз
49
малеванных женщин, нет, не видели. У всех – младенцы на ру
ках – святее этого для женщин нет и не будет. Вот, Мария –
труженица отменная. Четырнадцать человек три раза в день на
корми, да еще испеки, чтото вкусненькое. Вечером надо посмот
реть ребячьи ноги – нет ли цыпок, да и смазать трещинки. А сама
– кровь с молоком – сильная, красивая, стройная.
– Егор, совсем оконфузил меня, – отвернулась, ушла.
– А вот и Алла. Портниха, скажу вам, одна из лучших в горо
де. С утра до вечера обшивает ребятню. Тоже красивая, уж не
один ухажер поломал зубы от неувязки, ухаживая за ней. Не за
будьте, в городе еще и муж, тоже требует внимания.
Егор, обиженный клеветой, возведенной на него и женщин,
очутившихся в его команде, вдалбливал в голову попавшему впро
сак стражу порядка, всю скрытую неприязнь.
– Вон, еще наложница стоит. Сдобная русская купчиха с вы
водком – дочка у бабушки под Москвой, а парнишка здесь, в
стайке с мальчиками Марии и Аллы, да и дружит с приезжими
из Питера. Она фору даст любой малышке, если захочет, только
рядом муж, хотя и непутевый, а всетаки отец ее детей. С утра до
вечера обихаживает наш колхоз. Ведь лето. Жара, пыль кругом,
все покрывается пылью и потом, значит стирай, мой полы, тряси
половики, да еще и в поле вырывай сорняки.
– Ясно, товарищ милиция?! – улыбка расцвела на лице гово
рившего.
– Да, да... И какой лях с деревянной головой тиснул статью в
газету, – пролепетал, вертя в руках фуражку, присланный на про
верку наличия гарема искатель приключений.
– Судиться будем, – сказала Мария.
– Правильно, одобряю, пусть хлестанут, кого следует.
– Может, закусон устроим? – предложил хозяин.
– Нет, кваску, как обещал, приму кружечку.
Когда вышли на улицу, страж остановил Егора и тихонечко.
– Ты того, – приложил палец к губам.
Догадался Егор, что не досказано.
– Не беспокойся, все схвачено намертво.
Софьюшка, девица невысокого роста, коренастая, с небольши
ми выдающими скулами, нежным взглядом темных глаз и силь
ными ногами, размахивая пузатенькой сумочкой – там свернутая
газета, – широким шагом спешит найти и вздрючить обогащен
ца, современного султана – хозяина гарема. Уж она, за совраще
ния малолетних, там только такие и пасутся, кинет ему в лицо всю
накопившуюся злость к хозяйчикам, разъезжающим на шикарных
50
машинах и гуляющим с вечера до утра в ночных клубах и рестора
нах. Девчонки тоже хороши, нет, чтобы заниматься полезным делом
– вяжи платки и чулки, выращивай скотину и птицу, да мало ли чем
можно заняться, лезут в город, подай знатного паренька, охмури и
за денежку отдайся ему.
Вот и палатка, и стайка мальчишек около высокого, со щети
ной на лице, в синей рубахе с короткими рукавами и драных,
замасленных джинсах, – определенно работник султана, дело ко
торого выколачивать из мальчишек все жилы.
– Где я могу повидать здешнего хозяина?
– А зачем он вам?
– Дело тонкое. Должна изучить все повадки этого прощелыги,
совратителя малолеток, совратителя юных девиц.
– Да, серьезное у вас задание. Ну, что ж, пройдем, покаля
каем.
– Вы читали, что тут написано? – указала на вынутую из сум
ки газету.
– Недосуг читать. Токмо малость слыхал.
– Узнаю, жестко поговорю и вызволю из неволи всех, кто по
пал в его лапы. Где он?
– Кто его знает, гдето шляеется.
Они сели на бровку. Софьюшка поправила подол платья, зас
мотрелась на голубизну реки, медленно летящих чаек и ползу
щих за катерами нагруженных барж.
– Может расскажете, что он за человек?
– Да я, плохонько его и знаю. Так, плюгавенький, а башкови
тый. Что он там делает в городе, невдомек мне, а я тут с утра до
вечера колгочусь с пацанами. За ними догляд, да догляд нужон.
Задиристые, того и гляди, залезут морковку чужую рвать, на днях
зацепил, смотрю навострились яблоки таскать, будто привезен
ных с базара нет. Пошабаршить в чужом саду – это же шик –
мода, и страх, и сорванные они больно вкуснятина.
– И чегото строят?
– Баркасик. Задумка у них – Волгуматушку, царицу нашу,
неземную увидать до самого глубокого дна. Пилят доски, рубан
ком счищают шершавость, гвоздями пришивают их к прогонам и
вскоре покроют гудроном, а там, прикрутят моторчик, затарах
тит он по реке, аж до самого Каспия. Эх, сласть такая, сам Стень
ка Разин хлобыстал по этой реченьке.
– Вот, я не понимаю, пишут он "обогащается", а как – молчат.
– Это, надыть поспрашивать писца, что накалякал в газете.
Да, ему все нипочем, трын трава, были бы баксы в руке, что хошь
51
намалюет. Думка есть – видать какомунибудь пузану пригляд
пришел, больно тут землица хороша, вот и захотелось заграбас
тать ее. Сунул писаке деньгу, тот и тиснул статейку в газету. За
хорошую землицу сколь много кровушки пролито. Тут, дело Его
ра спихнут, а землица отойдет к прилипчивым рукам. Правду
скажу, Егор хваткий мужик, уж на халяву его не взять.
– Я вижу, ребятки все здоровенькие, видно, уход есть?
– Уход есть... Маруся, чей сынок тоже тут, уж такая хлопоту
нья – три раза до отвара их кормит. Алла, тоже с пацаном тут,
всех обшивает, тарахтит и тарахтит без умолку машинка, а вот
Люба, та каждый день стирает, чтобы в чистоте ходили, да еще с
поля тягает морковку, разную зелень. Вечером у костра котел
картошки и в угли насыпят, а потом с селедкой али рыбой, а
может и сосисок тарелку сварганят.
– Ну, а где же гарем?
– Во, это мне невдомек, не люблю залезать в поганое ведро. Вы
наших бабенек поспрошайте, верно знают, где эта самая гнида
живет.
– Еще сказ имею. Слушок ползет. Только об этом самому ни
слова, узнает – за шиворот и оземь.
– Не беспокойтесь, умею молчать.
– Вот это хорошо, это понашенски, красавица.
– Какой же ползет слух?
– Гм... Будто за милу душу облапошивает молоденьких, даст
малость денежек, немудрящих стекляшек повесит на уши, ме
дяшки вкрутит на пальчик и прощай мамочка, не хочу корову
доить и за свиньями уход делать, поехала в центр, за красивой
жизнью. Ручьем текут ему деньжищи, будто золотишко нашел в
тайге.
– Так это уголовщина! Пойдет под суд.
– Под суд... Гм... Откупится, как пить дать. Ежели следова
тель умненький, не берет зелененькие, так другой сидит в кожа
ной посудине, больно охочь раскрыть свою лапу.
– Какое гнездо Дуренков раскрыл, какой молодец! – от волне
ния даже встала. – Я еще добавлю.
– Ты, молодка, краса, ноженькито у тебя на загляденье, кре
пенькие, айда на квартирку, а я чуток задержусь и приволокусь
на своих узловатых костылях.
Она вошла в квартиру и, оглядевшись, громко произнесла.
– Кажется, нашла. Здесь живут работницы, что у Стрелкова?
– Здесь, а что надо? – ответила Люба, гладившая белье на
длинном столе в большой комнате.
52
– Можно, присяду?
Расположившись на диване, вытирала цветным, тонким пла
точком вспотевшее лицо.
– Жара... Я в поисках гарема, что организовал проходимец
Стрелков, была на берегу, там его работник сказал: адреса не зна
ет и посоветовал обратиться к вам, где наверняка подскажут куда
идти.
Мария, Люба и Алла установились на нее, не соображая, что
это за тамошний у Егора работник. Нашлась Люба.
– Это какой же работник дал вам наш адресок?
– Высокий, в синей рубахе, со щетиной на лице и драных джин
сах. Очень обходительный, все рассказал, что делается там, на
берегу.
Тряся животами, расхохотались женщины. Софьюшка, расте
рянно смотрела на них, не понимая, что случилось. Как поутих
ли, снова нашлась Люба.
– Этот, со щетиной на лице, в драных джинсах и есть самый
настоящий мужик – Егор Стрелков.
– Как!.. Он, обманщик!
– Да, он самый. И гаремто его вот тут, и мы его наложницы.
Только вот спит он всюто ночь вместе с ребятами и видим мы его
здесь может раз в три дня, когда прибегает принять душ.
Кажется, дошло до инспектора вся, затеянная Дуренковым не
лепость, и она, очнувшись, прыснула, аж чуть не до слез.
Мария быстро сообразила подать чай, и Софьюшка выпила два
стакана и поела сдобных булочек.
Вдруг открылась дверь и там с улыбкой во весь рот, гладко
выбритый, в чесучовой рубашке с короткими рукавами, серых со
стрелками брюках и бежевого цвета, с дырками, туфлях, пожало
вал Егор.
Софьюшка даже обомлела. Этот красивый, мужественный че
ловек только недавно представился охламоном, деревенщиной, уме
ло разыгравший ее. Она не только не была в обиде, а даже радова
лась, что попала на крючок к такому красавцу.
– Нашли адресок гарема? – спросил, посмеиваясь.
– Не говорите, по уши вляпалась!
– Зачем так. Все хорошо! Суд разберется и всем даст по зас
лугам.
Клавдия Петровна – врач гинеколог, едет проверить девиц,
что у какогото обогащенца в гареме. Хорошо бы эта поездка увен
чалась прибытком, а не тратой драгоценного времени, как было с
Фросей.
53
Вошла она в кабинет и, присев на край стула:
– Я – Фрося. Не хочу больше жить, – смотрит большими ка
рими глазами и хлопает веками.
Такого не слыхивала, видно, чтото тяжелое навалилось на сла
бенькие плечики.
– Зачем же, моя милая, так думать? Наверное, на сносях?
– В томто и дело.
– Расскажи, что же случилось?
Парень, он такой мускулистый, наобещал хорошую жизнь.
Уехал с геологами в экспедицию, заработать денег, чтобы ку
пить квартиру и открыть свое дело. Может, блинную, я умею
хорошие блины выпекать, они со сметаной или с вареньем, или
с медом, а здесь его полно, за милую душу пойдут. Ну, может,
и за барахлом можно поездить, Уезжал на месяц, прошло три и
ни словечка, а ведь знал, варвар, в каком я состоянии. Бала
болка, противная. Денег нет, голодуха наступила. "Есть ли
родители? Да меня туда на аркане не затащишь. Узнают – убь
ют".
Уговорила и вместе прибыли в ее родительский дом. Обрадовались
хозяева, что вернулась беглянка, да еще и не одна, усадили за стол и
заставили его разными, вкусными яствами.
В тот же вечер ввалился взлохмаченный парень.
– Вот и я!
Ахнула моя Фросенька, кинулась его обнимать и слезами об
мочить лицо и зеленоватую сорочку.
Времени отняла – ужас!
Вслед за этой появилась другая, прямо сногсшибательная.
Длинноволосая, вся в перстнях и золоте, шагнула в кабинет и с
хода:
– Муж в длительном отъезде, не дай бог, приедет и узнает, что
я втюрилась, страшно подумать, что будет. Он – зверюга! Нельзя
ли так, втихую. Понимаете.
Как же не понять, за измену и поколачивают, и коленом под
задницу выталкивают. Сказать: "Сейчас все сделаем, как вашей
душе угодно" – нельзя. Надо поводить ее, на манер рыбака, поймав
шего щуку, и на леске вываживает ее.
– Не знаю, что и сказать.
– Пожалуйста... Очень, очень прошу, помогите. Вся надежда
на вас.
– Пожалуй, только ради вас, придется поговорить со знако
мым врачом. Но стоит это очень дорого.
– Не дороже денег?
54
Все обошлось, как нельзя лучше. Хирург на дому, в стерильной
обстановке, сделал все на отлично. Гонорар поделили и куплен был
костюмчик сынишке.
Ей глубоко противна такая процедура. Но, что поделаешь. Муж
– инженер, безработный, дочке пятнадцатый год, надо хорошо
одевать и украшения цеплять на уши, руки, а сыну, кроме кос
тюмчика, подай коньки с ботинками.
Здесь, конечно, как повезет. Хорошо бы "обогащенца" заце
пить на крючочек, разные варианты теснятся в голове, придется
остановиться на одном.
Вот и большая палатка и пижонистый мужчина стоит, навер
ное, тот самый.
– Кажется, нашла, что искала, – обратилась она к Егору.
Он, с чуть заметной улыбкой смотрел на пожилую женщину,
"наверное, с запалом приехала, посмотрим, каков будет заряд по
роха".
– Вы, хозяин – султан гарема?
– Так, обозначен.
– Я, врач гинеколог, приехала обследовать ваших девочек, со
временных куртизаночек. Сколько их у вас?
– Пока трое.
– Где же они помещаются?
– В городе. Здесь, видите, и построек нет.
– Далековато. Наверное, еще юные?
– Лет по семнадцати, восемнадцати.
– Что же они не зарегистрированы у нас?
– Не знаю.
– А должны были знать. Виновны, что не потребовали у них
документов с отметками посещения поликлиники.
– Не знал и не ведал, что нужен такой документ.
– Составлю протокол, передам, куда следует, вас оштрафуют,
будете тогда знать.
– А нельзя, без протокола?
Она думает, даже довольна, что все идет, как по маслу.
– Ради вас, пожалуй...
– Очень хорошо. Только вы, пожалуйста, поезжайте на квар
тиру, обследуйте моих наложниц, а я через полчаса приеду и там
все уладим.
Поспешила Клавдия Петровна на машину и вскоре была в
квартире.
Боже, что за бедлам тут. Вместо уютных комнаток креслами,
диванчиками, обитыми дорогой материей, картинами и зеркала
55
ми, тюлевыми и бархатными занавесями, да и воздуха, насыщен
ного пряным запахом дорогих духов, в нос ударили пары кислых
щей и жареного мяса, а в комнате стрекочет швейная машинка.
Наверное, ошибся, не тот адресок дал султан. Стихла машинка, три
женщины вышли в прихожую, глянуть на белый халат, неизвестно,
зачем он залетел сюда. Но когда услыхали "Ищу девочек из гарема.
Хозяин дал адрес, наверное, не тот. А вы не знаете, где они помеща
ются?"
В который раз они прыснули и отдышавшись, опять Люба.
– Мы и есть самые его девочки. Парнишки наши бегают в его
группе, скоро они закончат строить баркас и уплывут, а мы к
мужьям уйдем.
И как же он облапошил ее, Клавдию Петровну. Умный му
жик. Пожалуй, она даже довольна исходом, не надо мучиться
гнилой, подленькой проделкой. "Что упало, то пропало", – уте
шала она себя.
Егор знал, что все обойдется "на ура". Надо набраться терпе
ния в ожидании еще когонибудь, клюнувшего на тухлую новость
газеты.
Так и есть. Пожаловал с толстым портфелем, с узенькими
разрезами бегающих глаз, низенький, толстоватый, в коротких
брючках.
Лев Нилович перекладывал портфель из одной руки в другую,
маленькими глазками сверлил Егора и приглушенным голосом.
– Такие песни мы слыхали, дай боже, сколько... Но чтобы вот
эта мелюзга, вытащенная из подвалов, так ишачит будто для себя,
сказочка для малолеток. Прямо, насмешника вижу. Я привык
смотреть в корень, об этом все начальство говорит, и вижу, охму
рили вы их куском колбаски, а, может, и винца с ними хлебану
ли, насулили аля шик по реке, вот они и кровянут здесь руки и
ноги, чтобы сделать эту самую посудину, чтобы, значит, ее про
дать, а денежки, само собой, к тебе в карман. Ловко придумано.
И нет лицензии на эту забаву. Мы не против, пожалуйста, строй
те, только возьми на это лицензию, да плати положенное в копил
ку государству. Ребенку понятно, за невыполнение – штраф. При
дется раскошелиться, тут уж ничего не сделаешь, напортачил –
отдувайся. Не будешь платить, судом заставим.
– Лев Нилович, обед настал, может, закусим?
Налоговик посмотрел на свои наручные часы, закурил папиро
су и нехотя ответил: – Пожалуй, можно.
Они приложились к стограммовым стопкам – Егор водку чуть
пригубил, Нилович, открыв рот, влил всю жидкость, крякнул,
56
понюхал отломанную корку черного хлеба и закусил икрой мин
тая.
– Скажу, как на духу – нравишься ты мне, ей, ей. Чтото в
тебе есть азиатское, больно хваткий.
– Нет, русский с головы до пят. Дед исстари лес по рекам
сплавлял, имел дом пятистенный, под железной крышей, полный
двор живности, да упекли его. Отец мальцом был выброшен из
саней, когда скрипели сани по селу. Добрые люди подобрали, обу
чили и женили его на такой же выброшенной девице.
– Во, творили!
Стопка у Ниловича то и дело наливалась и опустошалась.
Время пришло к доверительному разговору.
– Хочу, Левушка, по душам сговориться.
– Ну, ну... Дело говоришь.
– Месячной зарплаты хватит?
Налоговик помолчал, пообтирал губы, закурил.
– Пожалуй.
Увидел, что Егор полез в карман и шепотнул – "На улице".
В подворотне Егор вручил ему деньги, в ответ "Спасибо, лицен
зию не бери, бог с ней, обойдемся, верно?"
Варвара Кирилловна перед отъездом на берег к Стрелкову, еще
раз прочитала злополучную статью, изза которой разгорелся та
кой шум, что приходится включиться судебной инстанции. Она
хотела понять, есть ли там правда, или в негодующих словах при
несшего цветы, выдумка и очернительство.
Своей поездкой она исключит из правила – разбирать подан
ную жалобу в помещении суда, с вызовом лиц, связанных с этим
делом. Кроме того, появился интерес к необычному посетителю,
в неприемный день с букетом вторгся в кабинет, нарушив желез
ный распорядок дня. "Удивительный мужчина", с улыбкой по
думала она.
Медленно, с остановками она шла по зыбучему песку, окиды
вая взглядом бивачную здесь жизнь. Она била горячим ключом.
На помосте загорелые, в одних зеленых шортах, босоногие тон
кими светлыми пластинами обшивали остов большой лодки. Око
ло врытых деревянных столбиков с железным продольно поло
женным прутиком, на котором висел закоптелый пятилитровый
чайник, высокий жилистый мальчик рубил сучковатую хворос
тину. Сушилась, развешанная мелкоячеистая сеть и небольшая
лодка приютилась у берега.
Увидев идущую женщину, Егор поспешил навстречу и легонь
ко пожал небольшую, мягкую ладонь.
57
– А не тяжело грести ребятам такую большую лодку?
– Двигать ее будет мотор, а ребятки иногда чутьчуть, для раз
минки.
Варвара Кирилловна высказала пожелание поговорить с маль
чиками и вскоре все были собраны в палатке. Тем, у кого здесь
находились мамы, было велено "побегать". Егор, чтобы не мешать
доверительной беседе, из палатки вышел.
Семь мальчишеских лиц устремили на нее глаза, ожидая воп
роса. Но вопрос затягивался, правда, ненадолго. Ее интересовали
выражения глаз подростков, недавно изъятых из подвалов горо
да. Увидела она не испуганные и не отрешенные взгляды, а весе
лые, с любопытством ждущие от незнакомой тети какихто важ
ных сообщений. Даже не верится, месяца не прошло, как они
стали похожими на детей, не обделенных вниманием родителей.
– Здравствуйте, ребята!
В ответ посыпались крики: "Здрассте", "Здрассте".
– Давайте познакомимся. Я – судья, пришла посмотреть на
вашу жизнь. На мои вопросы отвечайте только правду, хорошо?!
Смотрю я на вас, такие вы все загорелые, веселые. Может, кто
либо обижает?
– Бывает...
Неприятно услышать такой ответ, ждала другого.
– В чем же выражается обида?
– Как же, вставай по звонку, а тут поспать охота, потом стано
вись по ранжиру, делай гимнастику и лезь в холодную воду.
– И еще хочу сказать, тетя Маруся каждое утро привезет про
тивную кашу, наложит с маслом целую тарелку и заставляет всю
съесть, да еще и два яйца с колбасой даст. В обед тоже обжирайся
щами с мясом, разными котлетами, да компотом, а то и черешни
навалит. А на ужин, тут лафа... Картошку сварим и в углях напе
чем, да с селедкой или рыбой, а то и сосисками, такая лафа, зака
чаешься.
– Не дают вечером телек смотреть, заставляют спать, а перед
этим, мой ноги, выдувай стакан простокваши. Куда это годится?
Сидит, улыбается Варвара Кирилловна, не всякому мальчику
дома такая "обида".
– Может, дядя Егор плохой, пускай уходит от вас?
Не ожидала она, такой крик пошел: "Он хороший", "Не дает
нам барабанить", "И уши не рвет", "Ночью шевельнешься, сразу
спросит, не заболел".
– Что же, ребятки. Пожелаю вам хорошо поплавать по Волге,
вернетесь, учиться пойдете.
58
– Нам чуток осталось доделать и поплывем. Арбузов поедим вво
лю, погужуемся вдосталь.
Вот тебе и "обогащенец" на детском труде, – с глубоким неудо
вольствием она подумала, вспоминая статью.
Здесь яснее ясного, надо и "гарем" посетить.
"Наложницы" ее ждали, прихорошились, привели в порядок
квартиру, но остановить жизнь нельзя, всем надо и поесть, тем
более оставить голодными ребятню – могут и разбежаться.
На кухне в большой кастрюле кипел "московский борщ", ту
шилось мясо, поджаривались картофель и лук, в ванной раскину
то на веревочках белье, только со стола сняли швейную машину и
убрали ткань.
Услыхав топот ног все вышли в прихожую.
Она увидала солидных женщин, без красок на лице и пальцах,
опрятно одетых с искорками веселья в глазах. Открыты окна, но
все равно приятный тянется запашок, скоро женщина в фартуке,
определенно "Тетя Маруся" повезет "обжираловку" в палатку.
– Я рада познакомиться с вами, поговорить, выслушать тре
вожные мысли, как мне кажется, оскорбленных женщин.
– За здорово живешь, прославил нас на весь город, сатана. У
"султана" гарем. Егор – султан! Да этому писаке типун на язык, а
не подвал газеты для пасквиля. Егор в ладах с умом, уж не позво
лит себе разной похабщины, – горячо, повышенным голосом, свер
кая глазами, говорила Люба.
– Да и спит вместе с ребятами, бережет их сон. Раз в три или
четыре дня придет под душ, оботрется и – к палатке, – добавила
Мария.
И снова Люба:
– Скажу, как на духу. Мы, наверное, с дуру, решили – мужик
то он молодой, сильный, а мужского внимания ни одной не ока
зывает, а раз так – разыграем, кому первой лечь в его постель...
В общем, стыдно сказать, а как он увидал меня у себя под просты
ней, скинул ее, я вскочила, так вслед по ж... и хлестанул. Сраму
было! И ни разу не вспомнил нам эту проказу. А газета – "гарем",
– сплюнула даже. А судья покатывалась со смеху: "Отхлестал...
да, по ж...?" – На свои деньги содержит всю артель, – уходя на
кухню, сказала Мария.
– Разве государство не платит? – обратилась с вопросом к Любе
Варвара Кирилловна.
– Егор не ждет этих копеек, а тратит свои...
Ей было все яснее ясного. Взяла от женщин и Егора заявления
и тепло попрощалась.
59
Вскоре в газете было опубликовано "извинение за неверно об
рисованные события в бригаде Егора Стрелкова". Кроме того, есть
и сообщение о наложении штрафа на редакцию и журналиста Ду
ренкова.
Женщины из "гарема" Егора, прочитав эти "разъяснения", едва
не пустились в пляс.
Люба, схватив привезенную Марией газету, устремилась к дому.
Уж она сейчас задаст дерку своему Алексею... Уж, она покажет,
где "раки зимуют". Это наверняка он подговорил, за бутылкой
водки, своего дружка написать этот пасквиль. Внутри у нее был
кипящий самовар.
Этим "кипятком" обдала сидящего перед телевизором своего
мужа. Она хлестала его свернутой в рулон газетой. "Я из гарема.
Я – драная кошка. Ославил на весь город. За бутылку пропил
меня".
Он увертывался, отходил в сторону, но все равно его настига
ла рука жены. "Что с тобой", "Да, подожди", – со смешком отма
хивался. Не помнит, чтобы такое нашествие когданибудь было в
семье. Уже газета истрепалась, да и Люба выдохлась, руки опус
тила и заплакала. Алексей обнял ее. "Ну, ну... Успокойся. Бес
попутал. Приревновал. Вот и получилось все наперекосяк. –
"Дурной. У меня и мысли не было, чтобы изменить тебе... Ох, и
дурень". Все теснее прижималась к знакомому мужскому телу,
ведь никто не знал, что Павлуша приезжал на огород отвозить в
лес сорную траву, где задерживались с ним на полчаса, а бывало
побольше.
Вечерняя церемония с котлом картошки над костром, вдобавок
еще на углях пожаренная, затем съеденная с рыбой или сосисками,
привлекала всех здесь живущих. Эта вкуснятина запивалась горя
чим чаем со сдобной выпечкой руками Марии. На вечернее пирше
ство частенько приезжали и Алла с Любой.
Казалось, безоблачное небо, тишь да гладь, на песчаном берегу
все время будет с ясным солнцем, но так не бывает. И гроза про
носится, и гром гремит, да и пожары от молнии бывают.
Самый старший, пятнадцатилетний Вовка, заправила у ребят,
частенько напрашивался помочь Марии то поднести привезенные
на обед бидоны, а затем пустые поставить в машину, то съездить
с ней на рынок, там тоже носил все тяжелые сумки.
Был он высоким, жилистым с развитой мускулатурой, хорошо
плавал и легко таскал тяжелые доски.
В этот раз Люба ушла на огород, Алла с утра отправилась за
покупками ниток, пуговиц и тесьмы для трусиков и в комнате
60
была тишина. Очередная, привезенная с рынка поклажа, занесена
Вовкой в квартиру и положена в прихожей. Когда Мария подошла
взять ее, Вовка сжал ее руку и потащил в комнату.
– Ты что делаешь? – вскрикнула она.
– Знаю, с другими податлива была, – пролепетал, сильнее тя
нул упирающуюся женщину.
– Ах ты, щенок! – крикнула она, выдернулась из цепких рук и
толкнула его в угол. Сдернула с вешалки полотенце и со злостью
хлестала до самого порога убегающего мальчишку.
Егор был раздосадован отсутствием на берегу высокорослого пар
ня. Не сказавшись кудато убрел. "Неужели сбежал?" Так весь вечер
и прошел в тревоге не только Егора, но и товарищей бегунка.
Не спалось ему. Разные, тягучие мысли приходили в голову,
не давали покоя. Он то и дело поворачивался на скрипучей посте
ли, с бока на бок. На циферблате стрелка часов перевалила за
полночь, и вдруг яркий луч засветился на ткани палатки. Егор
вскочил с криком "пожар", босиком выскочил наружу. Лукич за
стучал палкой, толкал спящих: "горим, вставай, горим". Все по
вскакали и бегом к лодке.
Огню не давали разгореться. Егор лопатой кидал песок, подо
спели два мальчика с полными ведрами воды и заплескали на
огненные язычки, да и остальные ребята лопатами, тазиками и
разными ковшиками закидывали место возгорания. Погасив огонь,
сгрудились "пожарные" и молча смотрели на рваную, с обуглен
ными краями древесину.
Усталые, возбужденные ребята выслушали: "вымыть ноги, лицо,
руки и в постель", быстро все проделали и утихли.
Егор проснулся от скрипа отдираемых досок – Лукич убирал с
обугленной древесины пластины.
– Длинноногий шкода напортачил, чуток бы и один пшик ос
тался, – сказал он подошедшему Егору. – Слава богу, в полночь
по нужде вылез из палатки, глядь, на берегу Вовка, узрел меня и
тягаля. Вскорости и пожар заполыхал. Это же шкода! Так и норо
вит от дела умотаться, а ежели увидит Марию, все бросит и аля
аля, только пятки блещут.
– Не ночевал он.
– Знаю. Прибежит, не больно сладка жизньто беглеца, а коли
так, надоть так всыпать, чтобы задница долгонько свербела.
Вот и Мария привезла завтрак. Увидев только встающих со
сна, с мрачным лицом стоявшего с Лукичем Егора, около обгоре
лого бока баркаса, догадалась – был пожар. Пытливая мысль по
бежала искать виноватого. Вспомнила, выгнанный из квартиры
61
Вовка не показывался вечером, да и сейчас его нет, значит – бег
лец. "Уж, не он ли в обиде на нее стал поджигателем. Неприятная
жалость к нему появилась, и она рассказала начальнику о слу
чившемся в квартире. "Я убегающего хлестала полотенцем".
– Будем искать беглеца.
Егор раздумывал... Не поняла Мария вспышку страсти взрос
леющего мальчишки и отдубасила вместо простого разговора с
ним. Он бы успокоился и, может, попросил бы прощения. Нет,
наотмашь полотенцем! Обиженный, озлобленный мстил ей за оби
ду. А Лукич требует, за поджог наказать "так, чтобы задница
долгонько свербела", значит, в дело пойдет кнут! Или позвать ста
рину матушку с розгами, а может еще батогами по хребту.
В детскую душу вложить память о причиненной боли и вслед
возмущение, озлобленность и вывих из нормального человеческо
го поведения. Если простить, может вселиться вседозволенность,
переходящая в хамство, пренебрежение к законам, выработанным
столетиями людьми.
Егор пришел к выводу – не будет наказывать, а всем ребячьим
коллективом вздрючить виновника, заставить осознать свою вину,
покраснеть и попросить прощения. Недаром веками живет пого
ворка: "Повинную голову – меч не сечет".
Ребята разыскали товарищабеглеца, сказали: "Идем, дядя Егор
велел приходить и ничего тебе не будет". Вовка грязный, не умы
тый с замиранием сердца шел и думал: "Вдруг обманут, еще бить
начнут, знал – на рынке за утащенную у продавца морковку так
надрали уши, что целый месяц болели, а тут пожар учинил".
Егор, увидев помятое лицо и виноватую его улыбку, сдержался
от обидных слов и как будто ничего не было.
– Вова, умойся, руки приведи в порядок и за обед, его тетя
Маруся укрыла в меховушке". Но Вовка скинул майку и тихо с
разбегу бултых в воду.
Пока он с жадностью ел, ребята сидели рядом, смотрели на
него как будто впервые видят. Все же он герой, такое натворил, а
вот дядя Егор его простил. Ну, конечно, начальник добрый и хо
рошо с ним работается и живется.
Когда закончилась трапеза, ребята ему все же всыпали.
– Ты зачем поджог баркас, хвастунишка?
...Влепить бы тебе затрещину...
...Изза тебя пять дней сиди тут, исправляй барку.
...Другой бы тебя не простил, а по первое число подзатыльни
ков надавал.
...Давай, проси прощения.
62
Все же это товарищи выговаривают, а дядя Егор молчит. Обрадо
ванный таким отношением, на лице появилась улыбка. "Дядя Егор,
ребята, я виноват,.. простите", скомкал последнее слово, увидев при
ехавшую тетю Марусю, побежал и на ходу: "Тетя Маруся, прости
те".
– Хорошо, хорошо, забудем. – сказала вслед ему.
Однако больше не разрешала ему носить бидоны и не брала
помогать таскать сумки на рынке и дома.
Наступило время покупки мотора, и Егор взял его в помощники.
Лукич не на шутку был сердит на него и с неохотой привлекал к ра
боте над баркасом. "Еще паскудничать будет, гольтяпа". Увидев, что
он ездит с Егором, пошмыгал носом и, немного смягчился, поручил
"построгать новые пластины".
Работа спорилась. Закуплены весла, спасательные пояса, шла
покраска древесины и подгонялись крепления металлических дуг,
для укладки на них брезента или тонкой резиновой пленки.
Только прочитав в газете решение суда на статью о "гареме",
Егор позвонил Нине: "Прошла тучка, покропила дождиком, но не
смочила". Допытывалась: "Расскажи, подробнее". Отшутился.
"Междугородный телефонный разговор дороговат, приедешь – узна
ешь. Выпросись у начальника хотя бы на два, три дня приехать, по
смотреть своих подопечных. Я так соскучился по твоим "вишенкам",
приезжай!" Она незамедлительно приехала. Удивилась, что завез ее
не в квартиру, а в гостиницу, где был дорогой номер.
Эта встреча была такой же чувственной, яркой, как и подобает
взаимно любящим, сильным телом, возбужденным длительной раз
лукой.
Они успокоились, сели пить чай с пирожными и сообщать
друг другу о прошедших в их жизни событиях и волнующих
мыслях.
Хохотала Нина над непутевыми, что тянулись на берег в поис
ках дивидендов от обнаруженной там, якобы, скабрезной шайки
Егора Стрелкова. Попав впросак, с трудом выбирались из западни,
устроенной им Егором. Была довольна идущей к завершению пост
ройки баркаса для путешествия ее подопечных. Только непонятно,
зачем в той квартире живут три женщины и почему он поселил ее
здесь, а не там. Хотя, пожалуй, пусть будет их три, чем одна, но
все же и среди трех может одна приглянуться. Она обязательно все
выяснит, не случилось ли там серьезного подвоха.
А Егора мысли унесли в будущее. Он обязательно зимой пост
роит дом на двенадцать комнат из толстого бруса. Возведет гараж на
две машины, подготовит почву для весенней закладки сада. Хорошо
63
бы притащить из разоренного лесного хозяйства пилораму, тогда бу
дет и свой пиловочник, можно размахнуться на выпуск баркасов и
еще коечто другое. Не уточнял, это "другое", но подбиралась, трево
жила его, как в теле заноза, мысль – построить фабрику для выпуска
мебели и бруса на одноэтажные и двухэтажные дома. Нет, не только
брус, целиком должен выпускаться с конвейера дома – с полами, по
толками, оконными рамами и дверьми. Об этом молчал, пережевы
вал пришедшие мысли, боялся спугнуть их. Даже Нине не открылся,
еще чего доброго, поднимет на смех, скажет "одно фанфаронство".
По существу Нина не знала внутренний мир Егора и теперь ей от
крывалась безудержная смелость, азарт не сидеть, выцеживая
из двухлитровой бутыли пиво и смотреть, упиваться боевиками,
где беспрерывная стрельба, кровь и людские трупы на полях и в
домах. Ему – только создавать все новое, неизвестное, благород
ное, идущее на пользу семье и народу. Как же она любила его!
Поднялась, обхватила его голову, прижала к себе.
Машина Дениса, еще с вечера Егор заказал на целый день,
крутилась по центральным улицам, Нина смотрела на отлично
сохранившиеся каменные, двухсотлетней кладки, торговые ряды,
на покосившиеся окна и выщербленные бревна двухэтажных до
мов старинной постройки.
Как игла, высокий пожарный шпиль стоит, напоминая о по
лыхающих пожарах, галопом мчащихся лошадей с тарахтением
и звоном колокола на двуколках, спешащих потушить огонь вы
сушенного солнцем и ветром дерева строений. Тянутся разной
марки автомашины и еле ползут громоздкие троллейбусы и авто
бусы. Невольно шло сравнение с бурной жизнью Петербурга – с
его величавыми дворцами, прямыми улицами с четырех и пяти,
девяти, двадцатиэтажными домами разной архитектуры, ажур
ными мостами над Невой, зажатой в каменные стены, и поток
людей на тротуарах, в магазинах, рынках и метро. Сюда тянет ее
любимый друг. Чтото тягостное появилось у нее в душе и она
громко воздохнула.
Впереди берег Волги и завиднелись: палатка, баркас на помос
те и бегущие, разбрасывая песок, ребята.
Жгучая радость охватила Нину. Расцвела на лице улыбка, она
гладила подбежавшие стриженые под "нуль" головы, мускулис
тые, загорелые спины, плечики и груди. Совсем недавно все они,
вытащенные из подвала, красовались худобой, тусклыми, либо
возбужденными от табака или "соломки" глазами, а сейчас такие
живчики, не унять, все ластятся, хотят потрогать ее руки или
постоять совсем рядом.
64
...Тетя Нина, посмотрите наш корабль.
...Скоро в поход.
...Поплывем с нами.
...Дядя Егор нагоняет нам мускулы, – поднята и согнута в
локте ручка и пальчики проверяют силу в бугорке.
– Прямо не верится, что вы одни сделали такой большой
баркас.
...Дядя Егор и дедушка Лукич с нами...
– Замечательно. Никто не обижает?
... "Нет", "Нет"...
Обогнула, посмотрела другой бок судна и стоявшего поодаль с
довольной улыбкой Егора.
– Пожелаю хорошего путешествия, познакомиться с городами
и природой на берегах реки, до свидания.
На подходе к машине ее догнал мальчик и запыхавшись. "Тетя
Нина, мама не приходила, не искала меня?"
Что сказать этому отторгнутому родной матерью парнишке, если
ее лишили всяких прав на сына. Не хочет она огорчить его. –
Твоя мама кудато уехала, и мы будем искать ее. Найдем и ска
жем, где ты находишься.
"Да, надо поискать, может, опомнилась, как многие другие со
временем разлуки вдруг вспоминают родного человека и бьются,
чтобы соединиться с ним". А у детей, разлученных с матерью, не
заживающая рана, все время кровоточит.
Егору надо было поехать в суд, взять решение судьи по заявле
ниям его и женщин. Завезет Нину побыть в квартире, кстати,
познакомится с расположением комнат и вообще сделает оценку
жилища, ведь придется скоро там ей жить, да и поговорит с жен
щинами, его помощницами.
Не проходит дня, чтобы Алла не думала о том, кто же всетаки
донес жене Байрама об ее отъезде с ним на юг. Уже много раз она
вспоминала весь свой путь в то утро, когда спешила на проходя
щий поезд. Дорога была в этот ранний час пустынна до самого
вокзала, да и там никого не видела, ведь в зал ожидания не захо
дила, прошла прямо на перрон, где и ждала Байрама. Подошел поезд,
появился с маленьким чемоданчиком в руке, расплывшийся в улыб
ке краснощекий кавказец. И никогошеньки не было. Это она точно
знает. Но, ведь комуто была известна ее романтическая история,
пришла к выводу – рассказывала Марии и Любе. Люба навряд ли пой
дет доносить, ей впору с Павлушей дела улаживать, почти каждый день
он возит в лес выполотую на огороде сорную траву и там она задержи
вается на час, а то и побольше.
65
Мария... Точно, это она ей подвох учинила. Придя к этому
выводу, затаила она тяжкую обиду на нее. Видно по всему –
облапошила она Егора, а тот рот разинул и тешится с ней по
вечерам, это уж она доподлинно изучает. Каждый вечер прислу
шивалась, когда она появлялась в квартире и скрипела зубами,
если та задерживалась. Такой необычный вечер пришел, не гро
мыхают бидоны, нет и у дома машины. Не помнит, сколько уже
раз вставала с кровати и подходила к окну посмотреть – не вид
но ли огней на дороге и не слышно ли урчание мотора. Только в
двенадцать часов прибыла, потаскушка! Насолить бы ей, да не
кому рассказать, не будешь об этом говорить влипшему в эту
трясину самому Егору.
Вот и он знакомит ее с миловидной, невысокого роста женщи
ной.
– Это Алла, одна из помощниц, обшивает всех мальчишек.
Весь день за машинкой, а это Нина, инспектор по работе с беспри
зорниками. Найдете о чем поговорить, а я отчалю в суд.
Среди вопросов о жизни в Питере и здесь, нашлось место и
высказать горькую обиду на доносчицу.
– У нас все хорошо. Посмеялись мы на прилетающих сюда
поживиться кислицей, как на красну клюкву глухари.
– Егор, такой он... прямо скажу – больно ухватистый, да вид
но не очень разборчив насчет женщин.
Затаилась Нина, с напряжением слушает исповедь живущей
здесь работницы. А та – распалялась.
– Другой бы на его месте поосторожничал, а этот с первого зна
комства давай покупать приплывшую к нему в рванье бабенку.
Видать был у нее хозяин не очень добрый, так и убегла от него, а
тот за ней – отдавай баксы и душить начал. Хорошо, я тут была и
за Егором. Отдубасил он хозяина, отдал ему эти самые баксы, зна
чит – выкупил ее. Ну и пошло... Одевает: кофту, брючки модные,
туфельки итальянские, платочек индийский, ну, и сыночку поши
ла костюмчик, осеннее пальтецо, велено и шапочку связать, да и
бесплатно кормит. Такие делато здесь. Сказать бы ему, с кем ты
лазаешь по вечерам в темную аллею, что на бугре растет, да я не
смею и мне неохота ввязываться, Любе не до того, сама увязла. И еще
скажу. Егор чистюля, дай боже! Никогда ничем не пахнет – ни вини
щем, ни табаком, такой всем готов угодить и с ребятами возится с утра
до вечера. А уж дипломат и такой артист, ну всех подчистую разыг
рал. Мне от души жалко его.
Бывает такое – летит пуля не в намеченную цель, а в сторону,
где намертво поражает невиновного. Вместо стрелы, выпущенной
66
Аллой в сторону Марии, она попала в Нину, подкосило хорошее на
строение и настали у нее дни тревог и разочарований.
Снова Денис колесит по городу и не может понять, почему при
езжая стала молчаливой, совсем не прежней, очень любопытной.
Может потому, что небо заволокло тучами, подул холодный ветер
с мелким, сильным дождем. Пузырилась пыль на дороге, забрыз
гано лобовое стекло и дворник не может оттереть его до блеска.
Машина дергалась, подпрыгивала и сидящие в салоне пассажиры
цеплялись за кожаные поручни. С чего это приезжая вчера все
время держала свою руку под рукой Егора, а сейчас уползла в
угол и совсем от него отвернулась.
В номере на вопрос "Что с тобой" ответила в сторону: "Приболе
ла женской болезнью. Не обращай внимания. Ты поезжай к себе,
я отдохнуть хочу". Весь остаток дня Егор был не в себе. "Что с
Ниной? Почему она вдруг "заболела", хотя женские "дела" прихо
дят внезапно, давно известно. И все же, все же?"
Рано утром заявился Егор в номер к Нине, и на раскрытые
руки не подошла к нему она.
– Можешь мне толком объяснить, что случилось?
– Я же тебе сказала, заболела и хочу сейчас уехать.
– Поезда уходят вечером.
– Я автобусом до Москвы, а там пересяду до Питера.
– Ну, что же, раз такое дело, надо проводить.
Автобусы до Москвы ходят часто и нахмуренную с подтеками
от слез глазами, прежде чем посадить в салон, поцеловал в холод
ные губы. Тяжелая, темная тучка легла на душу Егора. Он так
ждал приезда Нины, он так хотел побыть с ней подольше, ведь
скоро опять разлука на целый месяц, а возможно и больше. Чув
ствовать рядом любимую женщину, ведь это счастье для мужчи
ны, и она лишает его возможности пользоваться, упиваться этим
чувством.
Не привык он цепенеть от неудачи, есть и другие, важные за
боты – они поглотят уныние.
Денис не понимал сей этой кутерьмы, что виделась ему из
окна машины и одобрил собранного, энергичного, усевшего на
переднее сиденье пассажира. "К берегу", совсем твердым голо
сом сказал.
Время подошло к концу июля и вечером Мария уселась на
берегу в ожидании разговора с Егором. Ведь она нищая, ничего
у нее нет, кроме хорошего тела, а ей так хочется полной, хоро
шей жизни, чтобы работа была, своя квартира и рядом Алеша с
67
отцом. И у нее есть силы сбросить тяжесть безысходности, и в
этом помочь ей должен Егор. Он, конечно, не знает и даже не
подозревает, как она любит его, и совсем не хочет расстаться с
ним. Уплывут они и что будет с ней, что ее ожидает – может,
уволит, квартиру поставит на охрану и опять она без работы и
без квартиры, да еще с сыном. Она уверена, он поможет ей выб
раться из паутины безденежья, он "добрый, отзывчивый, такой
хороший", говорила она себе с умилением. Только не знает, чем
ей расплатиться за все, что сделал и еще сделает для нее, ведь
то, что предлагала, начисто отверг. "Такой вредный", с усмеш
кой подумала.
– Чтото Мария пригорюнилась? – обратился Егор к Марии,
подсев поодаль.
– Думаю.
– Если не секрет, о чем?
– Попала в западню, нищая стала. А я не хочу так прозябать,
не хочу. Егор, помогите мне стать на ноги!
– Чего же не помочь, если это в моих силах.
Окрыленная ответом быстро заговорила, чтобы на время отъез
да "оставил ей машину и выхлопотал лицензию извозничать на
ней".
– С утра до вечера буду ездить и возить, и возить всех, кому
нужна такая машина. Вот, увидишь, сколько будет навара! Рас
плачусь с тобой, что тогда дал мне и обставлю твою квартиру, да
и сама малость приоденусь. Весь остаток отдам тебе. Пожалуйста,
похлопочи!
– Думаю, проблемы не будет принести такую лицензию.
– Ох, как я люблю тебя...
Вскочила и улепетнула в машину. Вскоре взревел мотор и гро
мыхая скрылась "газель".
Вручая Марии лицензию, предупредил: "Не вздумай выезжать
за черту города, можешь потерять машину, а, может, и голову".
Этот запрет был неукоснительно выполнен.
У всякого начала есть конец, такой наступил у красавца с гор
дой головой "Нептуна" у новенького баркаса, плавно качающего
ся на мелких волнах вблизи берега. Только что регистр выдал
документ, разрешающий пуститься вплавь этому судну, и Егор
повелел ребятам грузить все вещи и снасти.
За день до отплытия созваны женщины и, чтобы не было ка
кихлибо неприятностей, Алле и Любе Егор предложил забрать
ребят и покинуть квартиру. Люба в тот же день с мальчиком уехала
под Москву, сын Аллы с отцом уехали в лес за грибами.
68
У Марии тоскливость на душе от расставания, сменилась вспыш
кой радости – начинается постоянная, тяжелая, но и радостная
работа с утра допоздна за баранкой.
Развернулась Мария. С раннего утра до позднего вечера синюю
"Газель" видят в разных местах города, обязательно около вокза
ла, где встречает приходящие поезда и не пропускает приплыва
ющие теплоходы, успевает появиться в торговых рядах и магази
нах, торгующих овощами.
Отскрипели колеса уходящего поезда, разошлись и разъеха
лись с небольшой поклажей пассажиры, только одна женщина
металась от одного таксиста к другому, остановилась, оглядывает
площадь, чтото ищет.
"Надо поспрошать" – и Мария к ней с вопросом:
– Может, помощь требуется?
– Ни один шофер в мое захолустье не хочет ехать, не знаю, как
и быть.
– За углом моя тачка.
Две тяжелые сумки положены в проходе и сидевшая впереди,
отдышавшись.
– Спасибо тебе, от Анюты Цветковой, выручила меня. И что за
власть? Который год вся улица вопит: покройте асфальтом доро
гу, куда там, ремонтируют центр или где начальство живет, а тут
одни старики, пусть ломают ноги. Невдомек чинушам, кроме пен
сионеров здесь их дети и внуки. У меня старенькие родители, а я одна
– муж умер, – да еще сын, студент техникума. Пенсиито малюсень
кие, хватает на хлеб, соль и маргарин, а у мамы шубка истрепалась,
надо новую, а на какие шиши ее достанешь, да у отца брюки все в
заплатах, одна срамота, тоже надо сменить. Парню подай компью
тер, понимаю – надо, а денегто нет. Ну, он в это лето уехал с ребята
ми кудато на заработки, может, кое что останется в кармане. Страш
ная моя беда – дому сто лет, весь трухлявый, дров не напасешься,
холодрыга – не продохнуть. Страсть, как хочу новый дом построить,
а средств нет. Голова идет кругом. Положила я ее бедную на крест и
дала клятву – достану эти самые замусленные деньги. Заделалась чел
ноком – съезжу за кордон, накуплю разной разности, привезу, рас
продам и снова в вагон. Уже обмозговала какой будет дом – из тол
стых бревен, на три комнаты с кухней и верандой. Куплю готовый
сруб, поставлю и доделаю. В эту зиму придется померзнуть, а уж на
будущее – кровь из носа, в новом доме заживу.
Началась трущобная дорога. Машина на колдобинах булыж
ной мостовой раскачивается и набитые импортом сумки заваля
лись с боку на бок, задергались по гладкому полу. Мотается голо
69
ва Анюты, она держится за поручни, подпрыгивает и со злостью
смотрит на ухабы. Кончилась дорожная эпопея. Прежде чем уне
сти ценный груз Анюта передала Марии два тюбика дорогой по
мады и пудреницу. Еще раз поблагодарила. Мария была доволь
на, что услужила и дорогой подарок получила. Вручила Анюте
номер телефона. "Если потребуется – звони".
Афанасий Копылов, в милицейской фуражке с до небес ко
зырьком, заприметив "Газель", что постоянно виднеется в разных
местах, в кабине шофер в завитых волосах, решил проверить, что
это за птичка там восседает. Открыта дверца, и перед ним смею
щееся знакомое лицо.
– Ба, да это же из "гарема"!
– Здравствуй, правду Егор славил тебя, икону предлагал
писать.
– Иконописцы вывелись.
– Ты чего крутишься по улицам?
– Зарабатываю.
– Понятно. Умишком не обделена. Посмотрим твои документики.
Листал и читал медленно, нет, нет, вскинет глаза на Марию,
словно проверяет – та ли женщина сидит за рулем, что обозначе
на на фотографии, а может чтото обдумывает.
– Все в должном порядке, – вернул документы и, снизив го
лос, – Где Егор со своим табором?
– Уплыли.
– Всю ребятню подобрал?
– Всю.
– Ну, а где другие красавицы почивают?
– Ушли домой.
– Значит, одна кукуешь?
– Одна.
– Ясненько. Скукота одолевает, или дружок есть?
– Одна скукота.
– Чтобы такой знатной бабенке, да скучать? Совсем негоже.
Послезавтра на дежурство. Часиков в одиннадцать загляну, раз
веять тоску матушку. Лады? Напрочь уйдет загибаловка.
Посвистывая, удалился.
Нашла на Марию веселость. Уж так ей хочется посмеяться над
этой фуражкой, и она ищет способ осуществить задуманное и,
кажется, нашла.
В разгар пиршества заявится хорошая, очень добрая Платони
да. Ключ от квартиры у нее имеется, подождет визитера на улице
и минуток через десять, не больше, заявится.
70
Эта проказа совсем не обидная, не будет Афанасий за нее мстить.
Дела у нее идут на удивление прекрасно. На рынке появились по
стоянные клиенты, никогда не подведет – вовремя приедет, что надо,
привезет и отвезет, погрузить и разгрузить тоже поможет. Случай
ные пассажиры тоже всегда оставались довольными. В банке растет
открытый там счет. С нетерпением она ждет возвращения всей ва
таги, и больше всего Егора. С замиранием сердца планирует, как
приведет в порядок квартиру, купит хороший диван, повесит бога
тые шторы на окна, в большой комнате сменит обои. "Он увидит
обновленную квартиру и тепло, тепло будет думать о ней". В душе у
нее вдруг засиял маленький огонек.
В одиннадцать уже темная ночь, стук в дверь и широкое лицо под
фирменной фуражкой, расплылось до ушей.
– Вот и я, – протянул руки, но хозяйка: "картошку надо по
смотреть" выскользнула на кухню. Совсем вольготно чувствовал
себя Афанасий – гимнастерку с погонами на плечах, сбросил на
спинку стула, на стол поставил заветную бутылку водки, на та
релку копченые, малюсенькие окуньки.
В маленькой кастрюле дымящийся картофель. Сейчас разоль
ется живительная влага, на славу пойдет закусон, и на коленях
очутится красавица, и пойдут ух, какие жаркие поцелуи.
Но ктото шерабшит в наружной двери и уже слышен голос:
Мария, тут один мужчина просил, чтобы ты в шесть утра машину
ему пригнала, вот я и прикатила сказать.
Подошла к дверному проему.
– Да у тебя, кажется, за столом гость?
Приоделся Афанасий, нагнал маленькую улыбочку, даже при
встал и пожал руку пришедшей, процедил сквозь зубы: "Рад по
знакомиться. Афанасий".
Мария, устанавливая дополнительный столовый прибор, пред
ставила: "Это Платонида". Женщины пригубили налитые стопоч
ки, в один голос расхваливали костистую, вкусную рыбешку.
Заглушая недовольство женщиной, что приплелась некстати,
Афанасий проглотил подряд две стопки водки, с жадностью хру
стел свежими огурцами и сдирал с рыбешки кожу.
Платонида видела насупленные брови и наведенные на нее
острые глаза, пустилась рассказывать только что услышанные
новости.
– Прошлойто ночью ворюги у Платона из кладовки сперли три
велосипеда. Два амбарных замка срезали, а нутряной с деревом
выдрали. Да им хоть один, хоть десять, если приспичит, все по
срезают и упрут, что высмотрели. А у Василисы подчистую на
71
огороде всю морковку повыдергали. Ищет виноватых, да разве
найдешь. Вначалето дула на ребят Егора, узнав, что уплыли –
замолкла. Позвала меня Тамара пойти с ней с заявлением в ми
лицию, ну я с ней и потопала. Очень ладный встретил нас началь
ник. Сам он высок, в плечах косая сажень, с маленькими усика
ми над толстыми губами и такими веселыми, хитрющими
глазами опутывает, что и не знаешь, как общаться с ним. Обхо
дительный донельзя. Вы, говорит, мои дорогие дамочки, чуток
поотдыхайте у секретаря, пока я разберусь с важными бумага
ми. Куда деваться, само собой, на скамеечку. Почитай часа через
два, а может и поболе, секретарша кличет: вас просит к себе на
чальник.
Такой доброй улыбкой встретил, показал на стул, мол, сади
тесь, ну мы опять плюх на деревяшку и растопырили уши. Тут
он нам почитай, все разложил по полочкам, чтобы мы поняли,
как сейчас охраняет нас доблестная милиция. Что она душа на
рода видать из того, ведь служат в ее рядах испытанные в раз
ных обвалах по захвату бандитов и даже случается отдают свои
жизни.
Тут он, видать, чтото вспомнил, смолк, задымил табаком, по
том опять стал просвещать.
А, дисциплина у нас, говорит, отменная, чтобы там в дежур
стве отлынуть, или хлебануть горяченького, или заглянуть в ла
рек к продавщице и засусолить бутылочку водочки, а может ко
ньячку – будто в долг, – ни в жизнь, этого сейчас не бывает. Что
касается велосипедов, развелось ворья, что жирных мух на дох
лой кошке, на липкую бумагу не поймаешь, сноровка нужна. Да
и потом, как это дело понимать. Такое дорогое изделие держи не
в сарае, куда свободно залезают взломщики, а в доме, в надежном
месте, может, на чердаке. Не всякий ворюга будет шастать в дом,
где хозяин и хребет может дубиной покалечить или поймает, да
еще и палец отрубит. Так что, тут виноватый ваш муж и скажите
ему твердо, мол, вперед умнее береги свое добро. Раз вина хозяи
на, тут уж никакие заявки нам некстати.
Вернул бумагу, по доброму и расстались. Пожал нам руки, очень
уважистый начальник.
Молчит Афанасий. Уж так эта Платонида со своими новостями
сыплет соль на рану, портит вечер, лучше бы убиралась восвояси,
нет, сидит, стопку всю выдула, третий окунек уминает, будто ей
принес. Да и Мария – хороша, нет, чтобы под зад пинком дать
курьерше, приголубила, а меня, значит побоку, такая вреднущая
баба. Что он слышит?
72
– Маша, я, пожалуй, у тебя переночую, ползти одной ночью, чего
доброго, еще изнасильничат, патрулято милицейского днем с огнем
не найдешь.
Спохватился несостоявшийся любовник, встал, отряхнулся.
– Пожалуй, пойду. Спасибо за компанию.
Долго хохотали женщины над милицейским патрулем.
Не спится Марие, чередой проходят события дня, есть и хоро
шие, есть и неважные, как приход этой зеленой фуражки. Ну
чего ему надо? Видит, что одна, бросай службу, гонись провести с
ней ночку. Гдето Егор со своими подопечными. Тяжеленько ему
одному справляться с такой ватагой. Ну, да он сильный, ребятки
к нему попривыкли, слушаются, не колобродят, не шастают по
чужим огородам и садам, всегда все вволю на столе. Только, не
дай бог, заболеть комунибудь, через край хлопот прибудет, а,
если вдруг не справится, вези в больницу, показывай врачу и за
стопорится путешествие.
Вот бы, долгодолго пожить вместе с ним и этими мальчика
ми. Несбыточная мечта! Слова не сказал и ничем не проявил
себя, когда открылась ему в любви. Сейчас бы она всю силу жен
ской нежности и силу страсти с радостью отдала ему, но он дале
ко, наверное, гдето на полпути ночует, может, и совсем не вспо
минает ее.
Остановлена машина недалеко от дома и перед Марией неболь
шого роста, с маленькими глазками, в рубашке не первой свеже
сти и грязноватой шеей, показывается "налоговая полиция" и "Про
шу, ваши документы".
Чтото долго держит их в руках, впивается глазками в хозяйку.
– Будто видал вас у Стрелкова?
– Работаю у него.
– Память на лица у меня еще жива. Ну, да такая женщина не
может не отложиться в башке. Чтото не видать Егора?
– Уплыли.
– Со всей ребятней?
– Со всей.
– Огонь, а не тюфяк мужик.
Перебирает, разглядывает документы, чтото ищет.
– Обзавелись лицензией. Здорово. Хорошо. Видать, голова
на месте и работает. Придется декларацию написать и налог
заплатить.
– Куда денешься, есть закон, выполняй.
– Ты, вот что. Прежде чем отдавать декларацию – поспрошай
меня. Вместе посмотрим, что накалякала там. Договорились?
73
Конечно, может, и пойдет, повидает его, отвалит ему часть
налога, остаток сдаст в инспекцию. Может, и не пойдет, зачем
хапугу подкармливать.
– Обитаешьто где?
– В квартире, а не в сарае.
– Да, это уж точно.
– Много жильцов ночует?
– Одна я.
– Так, так.
– Документы отдайте, чего их мусолите.
Все они в нужном месте, спущены тормоза и машина двину
лась. Смотрит в стекло и отчетливо видно – катит вслед велоси
пед с налоговиком. "Надо же, ползет за ней", – с тревогой она
думает. Насторожилась, знала подлых двуногих, охотившихся за
женщинами. У входа в подъезд он уже рядом, часто дышит, мнет
ся, глазки прищурены.
– Можно проводить до квартиры?
– Обойдусь без провожатого.
Поднимается по лестнице, прислушивается к идущим сзади
шагам. Остановилась у двери в квартиру – он опять рядом.
– Хочу посмотреть твое жилище, – улыбка во весь рот.
– На свое смотрите. – И сильно оттолкнула его от двери. Он
полетел по ступенькам. Она быстро открыла дверь и еще быстрее
захлопнула.
Услышав короткий сигнал из проезжающего напротив грузо
вика и машущей руки, улыбающегося водителя, пришлось Ма
рии остановиться, ступить на землю и подать руку подбежавшему
Павлуше.
– Смотрю, ты в кабине. Ну, это же такая находка! Здрав
ствуй!
Расплылось лицо с крупным носом, светятся радостью большие
глаза и не отпускает он ее руку, все держит и легонько жмет.
– Соскучился, – легкая улыбка на лице.
– Да, еще как! Сильно нравишься ты мне, только умом держу
в памяти, а наяву давно не видал.
– Ну, уж и давно, может, недели три, не больше.
– Все одно, много. Как живется?
– Видишь, здорова, крепко стою на ногах. У тебя, что нового?
– Только вернулся из леса. Егор говорил – узнать насчет пило
рамы. Съездил, договорился – задарма отдают, по первопутку и
вывезем. Там есть и сухой кругляк, распилим и дом построим.
Слушай, давай вечером махнем в кино.
74
– Ох, Павлуша. Не знаю... Дел у меня невпроворот. Мотаюсь по
городу с утра до вечера, хочу подзаработать, уползти из плохой жиз
ни, так что, подожди.
– Долго ждать?
– Не знаю, может, мало, может, чуть побольше. Не скучай. А
Любу давно не видал?
Стушевался, отпустил руку. Не думал, что знала о вывозе с
поля, выполотую Любой, сорную траву в густой лес.
– Уехала к матери. Да, это все так, ненароком было.
– Да, наверное, – с усмешкой сказала.
Еще раз пожелала "не скучай", села в кабину, улыбнулась сто
явшему Павлуше и включила мотор.
Милый, заботливый, на удивление непьющий. Егор очень ува
жает Павлушу, да, кажется, он "неравнодушен" к ней, – с прияз
нью подумала.
Гдето, под южным солнцем, плывет гордый баркас, которому
отдала сердце.
Этот дождливый день навевал грусть на Нину. Ей надо было
съездить на стройку большого здания – общежития для беспри
зорников, с разными мастерскими, учебными классами, парик
махерской и баней. Изза мокроты решила отложить поездку. Уже
десять дней, как нет весточки от Егора. Гдето в пути, наверное,
все хорошо, если бы случилась беда – жди звонка.
Посмотрела на маленькие, простенькие часики – скоро на отдых.
Может, сходить в кино? Отец еще на ногах, привык обедать в одино
честве и сейчас, если она задержится, беспокоиться не станет.
Ктото напротив здания, на асфальтовой дорожке, около заг
раждения стоит под большим зонтом и все время смотрит в ее
сторону. Уже несколько раз то мельком, то продолжительным
взглядом всматривалась в фигуру и вдруг поняла – да, это Вален
тин. Бог, ты мой. Екнуло сердце у нее. Он, под дождем ждет ее.
Думала, забыл, а он пришел. Она определенно принесла ему боль,
обиду, и он должен был охладеть к ней, да не тутто было. Конеч
но, любит и хочет видеть, раз в такую погоду мокнет, в ботинках
на толстой подошве шлепает по асфальту, разбрызгивая воду. И
выбрал то самое место, где много раз встречал ее. Он был первым,
кто разбудил в ней женщину, но не захватил ее сердце и востор
женное чувство. Проходило все обыденно, буднично, не то, что с
Егором. От одной мысли о нем огонек страсти уносит ее кудато
вдаль. Но, он далеко, а Валентин рядом и не такой уж он тюфяк,
как иногда казалось и совсем нехорошо его мучить.
75
Чуть вымокнув, шмыгнула под его зонт.
– Я же тебе запретила сюда приходить.
– Прости, соскучился, спасу нет. Есть хорошие новости, с кем
же поделиться, только с тобой.
– И никого не приютил?
– Тут, полный провал. Одна ты на уме.
– Так уж и поверила.
– Не любил, не пришел бы.
– Так, слушаю новости.
Они медленно идут, и Валентин своей левой рукой прижимает
руку Нины – ему хочется ощутить так знакомое тело.
– Меня назначили начальником цеха, и заимел однокомнат
ную квартиру. Теперь я "кум королю и брат министру". Пойдем,
посмотрим мое житье.
Она в раздумье. Может уважить его просьбу. Погляжу, выпью
стакан чаю, съем кусочек колбаски и домой. У него хватит ума со
своими нежностями быть поосторожней, а распустит руки, скажу:
"успокойся". Не послушается, еще раз потребую: "перестань, иначе
уйду". Всегда слушался, в этот раз тоже будет послушным.
Сказанные про себя слова говорили одно, а тело жило по дру
гому закону. Оно ждало необычного волнения, уйти в непроходи
мую лесную чащобу, где мало солнца и много тьмы.
– Не знаю... Может, пойдем в кинотеатр, посмотрим какую
нибудь картину, – промямлила она.
Валентин знал ее характер и такой ответ подвигнул его на ре
шительный шаг, к своему жилищу.
Войдя в квартиру, в угол поставлен высокий, черный зонт, на
вешалку легкий зеленый плащик, и Валентин обнял Нину. "Ус
покойся, хочу посмотреть твои апартаменты".
В квартире чисто и уютно. Большой диван покрыт зеленой тка
нью, в середине круглый стол под серой клеенкой и над ним трех
рожковая лампа, на стене часы и одна картина – лесной пейзаж.
На кухне уже приготовлен чай, разная закуска и бутылка су
хого вина.
Нина смотрела, как ловко со всеми делами расправляется хозя
ин, даже удивилась, не ожидала она от "тюфяка такой прыти. "И
когда успел сделать". Он, без умолку стал рассказывать о заводе.
– Завод крепчает, вылез из ямы. Много разных заказов и всех
ранее уволенных и кто без денег был в отпуске, возвращают на
свои места. Бывало зайдешь в цех – мертвечина, без движения
стоит весь станочный парк, только воробьи вволю гнезда вьют, да
порхают вдоль и поперек здания. А теперь все закрутилось, за
76
визжало, зашумело. Душа не нарадуется. Многие ушли в разные ма
стерские или пустились в торговлю, да и мне не раз предлагали стать
во главе какогото предприятия, да и я не смог идти против души сво
ей. Посмотрела бы с какой радостью возвращенцы приходят. Мно
гие у станков десятки лет трудились, все жилы истрепаны, руки в
мозолях, узловатые истосковались по прежней работе. И грядет пе
рестройка, много новеньких станков закупили – умненькие, только
нажимай нужные кнопочки.
Никогда таким не видела его Нина и удивилась – мало его
знала. Он передохнул, налил по стопочке вина. Недоеденное оста
лось на столе. В жарких объятиях забыты мудрые слова предуп
реждения.
Ушли предупреждающие слова: "не трогай"... "сиди смирно"...
Нахлынувшая власть страсти под корень подрубила их. Очнув
шись от угара, вспомнив о несказанном, даже улыбнулась.
Эта улыбка царила в ней до самой, своей постели. Только пе
ред сном она вдруг вспомнила Егора и мучительная обида на свою
слабость воцарилась в ней.
И опять настойчивый призыв: "Нинуль, будь женой. Люблю
тебя, ну разве ты не видишь, не чувствуешь этой, от души покор
ности. Когда нанесла мне обиду, ну, думаю "все, конец, забуду –
ан, нет, не тутто было, все время только ты в памяти".
Ответила: "подумаю".
В степном краю, на выжженной солнцем земле с чахлыми де
ревьями в небольшом селении в очередной раз остановился бар
кас с загорелыми, веселыми мальчишками. Они закупили поми
доры, их тут красных, сладких навалом, среднего размера арбузов,
краснобоких яблок, хрустящих огурцов, двух больших судаков и
две буханки белого хлеба.
Уже на клеенке разложена пища и обжигаясь горячей ухой со
свежей рыбой, напоследок умяты два арбуза и большая ветка виног
рада, они быстро мыли посуду, поспешая отплыть. Вновь затарах
тит мотор, выплывут из протоки и по широкой глади вновь понесут
ся вдаль, осматривая расстилающуюся степь, заросшие камышом
берега, встречные пароходы, чистые небольшие села с домами под
камышевыми крышами и промелькнувшими малыми лодками.
К баркасу подплыла лодка с двумя тридцатилетними рыбака
ми. Старший, высокий, усатый, в до пояса резиновых сапогах и
легкой накидке осмотрел баркас, подошел к Егору.
– Здорово. Видать – путешественники?
– Угадали.
77
– Далече плывет Нептун?
– Там, где кончается Волга.
– Издалека дымит мотор?
– Почти всю проплыли.
– Большая похвала хозяину. У нас пригляд есть – купим Не
птуна.
– Ишь, ты. Продай, а сам вброд иди.
– Дадим малую, места всем хватит, она ходкая.
– Зачем меняешь, если своя хороша?
– Бизнес делаю. Сговоримся. Зеленые из рук в руки, три куска
хватит.
– Подумать надо.
Усатый напарнику, со щетиной на впалых щеках, в такой же
одежде.
– Юрок, смотрика, дают три, а он еще думать захотел. Мо
жет, плюнуть, а? – И снова: – Надумал?
Рядились громко и тихо и сошлись на цене: пять кусков зеле
ных и впридачу банку черной икры весом полкило. Финал покуп
ки в Астрахани.
Через день конец пути. На полную мощность мотор гнал бар
кас, оставляя блестящий, большой бурун. Гдето вдали тащилась
за ним лодка покупателя. Егор был доволен успешной продажей.
Все полученные банкноты проверены в банке и с разной покла
жей путешественники на самолете прибыли в Москву и ночным
поездом выехали к дому.
Уже за полчаса до прихода поезда все ребята повскакали с мест
и с набитыми рюкзаками и сумками вылезли в тамбур, прилипли
к стеклам, поскорее увидеть тетю Марусю. На машине она увезет
их на квартиру, где уж точно, будет обед – вкуснятина с красны
ми помидорами и копченой рыбой, привезенными издалека, мяс
ными щами со сметаной – даже слюнки текут, – жареным суда
ком с молоденькой картошкой, напоследок два арбуза умнут.
К машине они ковыляли, волоча сумки, сгибаясь под рюкзака
ми. Раздался разноголосый крик: "Тетя Маруся, арбузы припер
ли"... "Тетя Маруся, рыбу, судаков привезли" и все, что у них
было, она тотчас узнала.
Егор смотрел на смутившуюся Марию, подсаживающую ребят
в салон машины. "Любят ребята Марию. Она с ними, как добрая
мать", – с теплым сердцем отметил. Еще больше увлекла его доб
рота и деловая хватка женщины, когда увидел преображенную
квартиру. В его комнате большой двуспальный диван, да и во
всех комнатах на окнах новые, дорогие занавески, новый трех
78
створчатый шкаф для одежды и многое другое, что было только что
куплено.
Мария заметила, как Егор, проходя по комнатам, улыбался и
радовалась, что доставила ему удовольствие.
– Мария, спасибо! Не ожидал, ты же уйму денег истратила и я
в долгу.
– Нет, нет... Я только расплатилась за прежнее.
Но Егору надо звонить в Питер, там ждет приезда любимая
женщина.
Набран телефон, и он прытью на вокзал!
Упало у Марии сердце. Значит, привезет хозяйку, и она
здесь будет лишняя. Сдерживала слезы, улыбалась отъезжаю
щему Егору.
Егор через ступеньку поднимался к кабинету Нины. На скаме
ечке перед дверью сидели две пожилых женщины – и значит,
очередь, и он с мягкой улыбкой обратился к ним:
– Прошу, по личному вопросу, на минуту оторвать от началь
ницы.
В молчании сидящих понял – дают "добро".
Давненько, больше месяца не видел милое личико с неболь
шими крапинками у больших глаз, и всю такую ласковую, не
жную. В походе на баркасе несколько раз пытался позвонить
сюда, да, то нельзя отлучиться от ребят, то телефон гдето у
"черта на куличках".
Вчера, только с поезда и в трубке телефона голос любимой
женщины. Показался он ему какимто тусклым, безрадостным.
Возможно – заболела, или измотана "донельзя" и сил нет до воз
вышенных слов. Все вскоре встанет на свое место. Его решитель
ности хватит, чтобы уговорить срочно выехать к ребятам. Глав
ное, чего достигли в походе – сближение всех в одну нормальную
семью. Конечно, и шалостей хватало. Однажды, чуть не увели
стоявший у магазина велосипед. Сергунька прыгнул на сиденье,
но окрик его "Ты, что делаешь?", охладил велосипедиста, постав
лен велик на место и быстренько к стоянке. Разбирали, в кружке,
его поступок, обошлось без взыскания.
– Здравствуй, – войдя, громко сказал, и пожал протянутые
тонкие пальчики.
– Привет, – глаза отвела в сторону, будто с очередным посети
телем шел разговор.
На вспыхнувшем лице – ни улыбки, нет и внимательного, не
жного взгляда. Наступила длинная пауза.
79
Оскорбленный таким приемом, не знал, что делать, как вести
себя. Задавал себе вопрос: "Что с ней?". От вспышки недовольства
сдерживался, только глаза недобрыми стали.
Нина нашлась, спросила:
– Хочу знать, как чувствуют себя наши подопечные? Доволь
ны, походом?
Егор рассказал о том, что "все прошло на "ура". Три раза, иног
да и четыре – остановка. Быстрый костерик и чай готов с колба
сой, копченой рыбой, своего приготовления, фруктов полные вед
ра, вволю, арбузы, в конце и виноград пошел, за пустячок покупали.
Ребята довольны. Главное, подружились, както все посемейно
му стало. А планов на будущее полный короб – дом построить и усадь
бу возвести...
Говорил медленно, а внутри закипало, вотвот и брызнет гру
бость.
– Времени мало, надо быстрее все дела оформить и в путь.
– Я, не поеду. Через час встретимся и поговорим, хорошо?
Подождешь на улице.
Этот час стоит Егору может десять, а может и больше мучи
тельных дней. Уходит, вернее ушла любимая женщина. Но, поче
му? Нашла такого, что не хватило силы воли сдержать обещание,
отринула мое к ней глубокое чувство. Может тот, насулил манну
небесную, да она бы и у меня царицей жила. Дуреха! Ну, чем я не
мужик – сильный, сама говорила: "ты, неподражаемый"... Да,
любовь не навяжешь, крепись чурбан, перемелется, мука будет.
Может, ошибаюсь, чтото другое кроется в ее отказе поехать со
мной. Вот и она, выбежала из подъезда.
Шла на это свидание с больной душой. Несколько дней тому
назад определила, что беременна, и "виновник" Валентин. Не мог
ла она скрыть от него случившееся. А он узнав, был на седьмом
небе. Целовал, поднял на руки и носил по комнате, пока она не
возмутилась. Пристал – в ЗАКС, сейчас же. Записались на сен
тябрь. Егор стал забываться, но его приезд взбудоражил тлеющие
искры любви к нему. Зачем она все сделала, не обдумав? С нале
та, под сладенькие уговоры, – с какойто неприязнью вспомнила
Валентина.
Может, не говорить Егору об этом? С улыбкой, как прежде пойти
с ним на квартиру и забыться в его объятьях. Будет ребенок, он же не
узнает, что отец не он, а совсем другой мужчина. Многие так посту
пают. Но хранить всю жизнь подленькую правду, не для нее. Да и он
хорош. Не сдержал слово, выкупил Марию у жулика, одевает, обува
ет, кормит ее, да и сынка тоже приголубил. Скачет, как петух. Вален
80
тин не такой. Отвергла его, снова пришел, значит, любит по настоя
щему. Решила – скажет правду.
– Твердо решила не ехать со мной? Может, сомневаешься?
– Егор, я выхожу замуж, свадьба в сентябре. Я вынуждена...
Беременна от него. Зачем тебе чужой ребенок? Так что, расста
немся. Не сердись, так уж получилось. Я тебе так благодарна за
короткие наши встречи.
Он был раздосадован, почти на краю срыва облить ее грязью.
– Да, не утерпела, не сдержала слова. А я верил тебе.
– Разве?.. Так и поверила. Выкупил приглянувшую женщину
у жулика, одеваешь ее, кормишь вместе с сынком
– Дура! Сплетне поверила, – вскипел Егор. – Помощь попав
шей в беду женщине расценила, как ее покупку. Я ждал тебя и
только тебя. Прощай.
Чтото хотела Нина сказать, да Егор быстро уходил.
Медленно тянется время. Вотвот подъедет такси, он вытащит тя
желые сумки, набитые бельем, осенней и зимней одеждой и на вок
зал. Ехал сюда с подъемом в душе от предстоящей встречи, уезжает с
убитыми надеждами. Ждал, много времени прошло в разлуке, неист
ребимая сила страсти хлынет бурными объятиями. И такой горький
урок. "Выхожу замуж". Променяла на другого. Удивительного тут
совсем ничего нет. Она – незамужняя, молодая, скучающая по муж
ским ласкам, в отсутствии уставшего здорового близкого мужика,
кинулась в объятия другого, может, тоже сильного, властного.
Обида грызет. Надо было подождать совсем чутьчуть. Не стер
пела. На столе отвергнутые, дорогие подарки, не каждому такое
дозволено. Может, ктото скажет: "Ишь, распахнулся делец убла
жить бабенку, видать денег полный кошель. Сейчас жалеет, ног
ти грызет от пощечины".
Но, ему совсем не жалко денег. В Московском банке сгорело
ойой сколько, что же рвать волосы на себе, или пустить пулю в
лоб? В тусклой, темной жизни за тяжелым трудом, ярким, брос
ким светом озарены были мгновения любви. В знак благодарнос
ти одарил он женщину. Нет у него зла против ушедшей от него.
Среди необозримого людского моря найдется верная подруга. Не
лепая авария унесла добрую, заботливую мать – жену, вот и му
чается в одиночестве. Казалось, пришла замена, ан нет.
Ктото звонит в квартиру. Открыта дверь и Егор опешил.
– Не ждал? А я пришла.
– Вижу, проходи.
Нина села около стола в большой комнате, осмотрелась, сми
ная на коленях небольшую сумочку. Увидев на маленькой таре
81
лочке снятые когдато украшения, мгновенно вспомнила прежнюю
встречу и как тогда по другому он ее встречал.
– Что случилось? – спросил, отойдя в сторону.
– Я не могу – прости, – прошептала, платочком протирая глаза.
– Не понимаю, за что прощать?
– За все, что сделала. Только я решила – замуж не пойду.
Кончится стройка, увезешь меня к себе. Отца уговорю поехать с
нами. Буду все делать, чтобы нам хорошо жилось. Скоро сделаю
аборт, буду совсем чистая.
В растерянности говорила тихим голосом, иногда вскидывала
голову, смотрела заплаканными глазами на стоявшего с камен
ным лицом мужчину. Плоское личико покрылось пятнами, ху
денькие, оголенные плечики и свисающие рукава цветной кофты
обнажали бледное тело. Егору было жалко ее, но это чувство он
держал на замке.
– Чегочего? Да, ты с ума сошла. Разве дело в ребенке? У
меня на руках, сама знаешь, семь мальчишек, добавится еще
один, эка невидаль. Все они несмышленыши, временные пасса
жиры на матушке земле, как ты и я. И совсем безразлично, кто
их родители, были бы только здоровы, а белые или черные, ко
ричневые, роли не меняет. Важно дать им путевку в дорогу, что
бы там шагали не с кистенем в руке, а добрые дела совершали,
чтобы ладони в мозолях (ударение сделал на "я") держали кирку
или лопату, или рукоятку станка или нажимали кнопку ракеты.
Дело совсем в другом. Пойти в дальнюю дорогу с такой вертуш
кой, как ты – не хочу.
– Я встану на колени, прости!
– Не унижайся! Ты молодая, интересная, умная женщина, скоро
матерью будешь. Иди с поднятой головой. Если мальчишка ро
дится – назови Егором в память обо мне. Хорошо? Закончим наш
короткий роман. Еще – возьми перстень и носи его, тоже память,
хотя немного соленая.
Нина взяла перстень, покрутила его, надела на палец. Вынула
из сумочки ключи, положила на стол.
Услышав гудок машины, Егор поднял две тяжелые сумки.
– Мне пора.
Поскрипывает вагон под неумолчный стук стальных колес. Свет,
льющийся из большого светильника, заменился на тусклый, и
сидевшие на жестких полках пассажиры улеглись на отдых.
Втемяшилось и не отпускает Егора мысль о строительстве дома,
на десять, а может быть и на двенадцать комнат, с большой при
хожей, балконом, двумя ваннами и туалетами. Большой сад с зим
82
ними яблонями, грушами, сливами и ягодными кустарниками. Во
дворе стойло для лошади – радость для ребят, да и самого, гараж на
две машины, большое помещение пилорамы и помост для сборки бар
касов и лодок. В этом хозяйстве не обойтись без помощника. Главное
– на руках семь мальчиков, а за ними уход, да уход нужен. Пойдут в
школу – проверить одежду, сделанные уроки, накормить и напоить,
обмыть и постирать белье и залечить ранки, – они всегда на руках и
ногах и еще чемто занять их свободное время. Невпроворот дел, а он
один. Надеялся на Нину – не получилось.
Както там управляется со всем хозяйством Мария? Ребята лю
бят ее. Вышли из вагона, они увидели ее и все бегом к ней. Кричат:
"Тетя Маруся! Тетя Маруся... Арбузы, яблоки, сливы привезли. Гу
жеваться будем". Обступили ее и каждый хотел высказаться, так они
были рады встрече.
Мария... Вдруг всплеск мыслей вверг его в смятение. Да, луч
шей помощницы и не надо. Она же интересная, статная женщи
на. Крупное чистое лицо с тонким носом и сочными губами, не
жным взглядом темноватых глаз, сильными, полными руками с
тонкими, длинными пальцами. Предана ребятам, да и ему объяс
нялась в любви. Что было у нее прежде, да мало ли чего бывает у
тех, попавших в переплет, а сейчас в интимной жизни строга.
Когда "розыгрыш" был, не захотела безответной любви, терзать
свое тело, отказалась от услуги.
Чего же ему надо?!
Впервые, за тягостные, проведенные в поездке дни, он улыб
нулся и подбил жиденькую подушку.
Угомонились, улеглись ребята. Мария проверила – все ли ук
рыты и погасила у них в комнате свет, постелила себе постель на
диване, стоявшем в большой комнате, также постелила и Егору на
двуспальном диване, одно место.
Егор принял душ, увидел Марию и сказал.
– Маша, газ отличный, да и вода хорошо подается.
От сказанного "Маша" и явное приглашение быть в ванной, не
знала, куда деться. Взяла полотенце и в ванную, вернулась за
рубашкой, но забыла трусики, снова возвращалась.
С неописуемым восторгом, растянув до ушей полные губы, она
терла свое тело. Не только разумом, чутьем понимала – начинает
ся новая жизнь.
Постель, что лежала на диване в большой комнате, Егор пере
нес, положил рядом.
Вышедшей из ванны с мокрыми волосами Марии сказал:
– Маша, твое место здесь.
83
Утром, когда все уселись за столом чаевничать, Егор обратил
ся к ребятам:
– Ребята, минутку внимания! Сегодня я и тетя Маруся пойдем
в Дом бракосочетания, где должны зарегистрировать наш брак. Я
рад, что вы ее любите, и теперь должны помнить, что она моя
жена.
Новость стала известной Павлуше, от него прилетела к Любе и
от нее к Алле.
– Всетаки сумела обкрутить Егора, потаскушка, – прошипела
благородная женщина.
Встретив в городе Марию, обняла: "Поздравляю! Я так рада
твоей новой жизни, очень рада, поздравляю".
Разбирая письменный стол Егора, совсем неожиданно в ниж
нем ящике, в целлофановом мешочке Мария обнаружила боль
шую фотографию женщины и улыбающихся двух мальчиков, до
гадалась – его семья.
Долго всматривалась в крупное лицо, распущенные волосы
густо опустились на лоб и закрыли щеки. Ей так хотелось уз
нать, за какие качества он любил эту подругу, да и детей, что в
больших лишениях хотел обеспечить безбедную их жизнь. Те
перь она должна заменить ему потерю той, ушедшей в неизвес
тность.
Поддавшись бессознательному влечению, разыскала гвоздики
и перед столом повесила найденное.
Как же был удивлен и обрадован Егор, увидев память о про
шлой жизни. Сдерживая волнение, привлек Марию, прошептал:
"Спасибо".
Егор был доволен успехами Павлуши: нашел пилораму, при
тащил на участок, осталось смонтировать и запустить в про
изводство пиловочника. Прежде всего требуется разработать
план застройки всей земли, выкупленной у замирающего кол
хоза.
Для совета пригласил расторопного шофера и объяснил, что он
думает здесь строить. Павлуша внимательно слушал и предло
жил: "Пожалуй, денька через два покажу, как я мыслю по этому
самому обустройству".
Ну, какие у шофера могут быть особые предложения, но пусть
помыслит.
Через два дня появился Павлуша, раскатал на столе вверну
тую в рулон бумагу, на которой красовался двухэтажный дом,
место пилорамы, сушилки, гаража, сарая и яблоневого сада.
84
"И это все разработал шофер?" – с изумлением подумал Егор и
пришла догадка.
– Павлуша, между нами – ты, инженер.
Покраснел Павел Лукич, уткнулся смотреть в половые, крашеные
доски.
– Угадали, – ответил чуть слышно.
Через повисшую тишину, спотыкаясь, стал рассказывать исто
рию своей жизни.
Никому невдомек было, что недавно Павел Лукич, прораб стро
ительной организации, как и тысячи ему подобных был выброшен
на обочину в канаву, откуда вели две тропинки. По одной с кровью
выцарапываться по глинистому мокрому грунту, по другой – уда
риться в панику, свои силы отдать разгульной жизни, картежной
игре, водке, сексу, наркотикам, или попав на крючок Интернета,
сидеть дни и ночи перед ящиком в поисках дутых золотых журав
лей. Он выбрал тернистый путь, оставив дочку изза бедности, сбе
жала от него жена, впереди беспросветная глушь.
Собрав в кулак волю, на гроши, что одолжили друзья, выку
пил старую грузовую машину, на свалке отыскал детали, подре
монтировал и стал знаменитым по всему округу шофером.
Егор выслушал торопливую речь не упавшего духом человека.
– Мы с тобой, с одного поля ягоды. Засучив рукава, будем
строить как нарисовал и приглашаю быть здесь главным строите
лем.
Мария, узнав эту историю, обрадовалась и почемуто была оби
жена – не ей он открылся, а Егору. При встрече посмеялась: "Не
знаю, как и называть – толи на "вы", то ли на "ты", а может и
"Павел Лукич.
– Я для тебя и Егора всегда Павлуша.
В очередной раз проводив Егора в Питер, Мария оставалась
хозяйничать в одиночку. Ребята поутру прибирали постели, по
очередно умывались, вместе завтракали и убегали в школу.
Дел невпроворот, на очереди готовка обеда. Прильнула на минут
ку к экрану большого цветного телевизора, послушала новости.
Неожиданно пришел Павлуша. Чтото уж очень рано, ну, да он
свой, может и стакан кофе выпьет, такое бывало, когда приходил
к хозяину.
– Здравствуй, – довольная его приходом, подала руку молчав
шему с растянутой улыбкой Павлуше.
Вместо пожатия, сильно потянул к себе. Она вспыхнула, резко
оттолкнула, отошла и совсем жестко сказала:
– Павлуша, не расслабляйся, держи в узде свои чувства. Я
85
поклялась – не изменять Егору, так что – будь вежливым. Хоро
шо?! – и улыбнулась смущенному поклоннику.
"Попечительский совет Гну Яблокову В.И.
Вы просили написать, как мы провели время в походе. Сооб
щаю.
По пятибалльной шкале поход на всей дистанции проходил на
пять! Уходили здоровыми, пришли еще больше окрепшими.
Распорядок дня с малыми изменениями был как и прежде.
Каждый знал свои обязанности и потому на остановках все дела
лось быстро и в должном порядке. На ночь устанавливалась па
латка, на землю укладывались войлочные подстилки, простыни,
укрывались тонкими одеялами, а иногда простынками, под голо
вы клали маленькие подушечки. Как правило, останавливались
недалеко от городов и сел. Закидывали сетку, из пойманной рыбы
сразу варилась уха, если рыбы не было – горячий чай с домашней
колбаской, сыром или творогом, купленным на остановке. Часто по
купали двух кур, варили суп с лапшой и вечером и утром уплетали
остатки в холодном виде. Если наливался шестилитровый бидон мо
лока, то он взахлеб выпивался. Вообще проблем с питанием не было.
По ходу через день, иногда через два, выбирали хорошее местечко,
натягивали бечевку и, разделившись по четыре, играли в волейбол,
а то и просто по песку гоняли футбольный мяч. Каждый день помалу
и веслами помахают, тоже для укрепления тела. Ну, конечно, на всех
остановках купаются в волжской водице. Они в реке, а я за ястреба,
сижу и наблюдаю, не попал ли ктолибо в омут, или силенок не хва
тило, может захлебнуться. Такой случай был. Однажды Гаврик за
барахтался, но рядом был Вовка, подцепил его, да и я уже подплыл и
помог ему добраться до берега. Раз в неделю пускалось в ход мыло,
мочалка и все смывалось горячей водой из котелка, согретой на кос
тре. Другая гигиена тоже соблюдалась. Никто не опаршивел и ноги у
всех без трещин и цыпок. Пришлось часто стирать майки и трусы.
Эту процедуру делали по очереди. Вначале были неумехи, а потом
наловчились и все получалось на отлично.
В каждом большом городе проводили целый день. Баркас сда
вался на платную стоянку, и все шли смотреть дома, магазины,
рынок и просто окунались в жизнь города. Обедать заходили в
столовую или кафе, два раза посетили ресторан. Бывали и на днев
ном сеансе в кино.
Конечно, все одеты были попраздничному – рубашечки, голь
фы, сандалии. Идущая такая братия вызывала большой интерес
у прохожих, даже останавливались и с улыбками смотрели на эту
86
кавалькаду. Каждая такая остановка вечером нами обсуждалась. Все
высказывали свои впечатления и ставили друг другу оценки поведе
ния. Подводить итоги приходилось мне.
За это время появилось у них какоето братство, родство.
Ну, конечно, все время они со мной и никто не убегал и не
шкодничал.
В "камбузе" все время лежали яблоки, груши, черешня, пошли
арбузы и дыни, они тоже не переводились. Ближе к Астрахани
покупали копченую дорогую рыбу, иногда и черную икру доста
вали, но за ней не гнались, больше подавай копчушек, вяленую
воблу очень любили.
Под конец стали частенько вспоминать тетю Марусю. "При
едем, там она пирогов напекла!"
Хочу вот что сказать.
Я дал им возможность все жизненные вопросы решать сообща.
Они сами намечали, что надо купить и сколько можно истратить
денег. Расчет вел наш математик. Он мастак считать.
Расход и приход записывался в тетрадь. Каждый вечер обсуж
дались итоги дня. Свои суждения приходилось высказывать и мне.
Походом ребята были очень довольны. На будущий год воз
можно снова поплывем, только в другое место, по другой реке.
Егор Стрелков"
"Попечительский совет Гну Яблокову В.И.
Докладываю о состоянии подопечных мне мальчиков.
По Вашему разрешению Владимир Селезнев – Вовка, передан
воинской части, у остальных со здоровьем в ладу. Аппетит, дай
Бог каждому, за милую душу уминают каши, колбасу, сыр, тво
рог, яйца, блины и прочую снедь.
Купил им "велики", шибко падки, чтобы покрутить колеса и
кавалькадой прокатиться по улицам, показать свою мальчишес
кую прыть.
С учебой у них так.
В школе пошли навстречу, посмотрели кто куда годен и четы
ре мальчика ходят учиться. Первый по учебе и уж такой дотош
ный по изучению неба – Антон. Пристал: "Папа, купи подзорную
трубу, хочу звезды смотреть". Поначалу, чуть не угробился. Без
спросу залез на крышу, звездочет, и покатился по железяке, тру
ба, сама собой, выскользнула и бряк оземь, стекляшки врассып
ную по дороге, хорошо, что никого не долбанули по голове. При
шел весь исцарапанный и зареванный, боялся – ругать буду. Но,
все обошлось по мирному, пожалел его, он и утих. Купил ему
87
новую трубу, и он в темную ночь с чердака лазает с ней по небу и
выискивает разные звезды. Страсть, как доволен. Всю свою тум
бочку завалил разными картами по звездам. Успевает и уроки
сделать.
Не менее прилежен Юра. Уж такой, скажу вам, дотошный до
разных задач, прямо закачаешься, как он щелкает их. Учитель
ница по математике, такая славная женщина, когда говорит про
него, личико у нее прямо огнем пылает, так она полюбила его.
Все то: "очень, очень способный". Только не особо шустрый, его
все больше тянет почитать и, если набредет на какуюнибудь ин
тересную задачку, вечер будет сидеть и решать ее. Здоровье у него
было вначале неважнецкое, наверное, хлебанул холодной воды из
холодильника, а, может, какаянибудь паршивая гнида угнезди
лась, но, у парня закалка тела хорошая, быстро справился с этой
паскудой. Еще скажу. Чистюля, на показ, прежде, чем надеть
пиджачишко, пройдет все места щеткой, а туфли, что недавно
куплены всем ребятам, обязательно смажет ваксой и до блеска от
шаркает их щеткой.
С устройством Олега пришлось повозиться. Дело в том, что в
эту самую музыкальную школу лезут кому только не лень. Де
вочек, ну прямо заталкивают сесть за пианино, или тренькать
на гитаре и даже на скрипке. Вот они и чиликают, бубнят по
клавишам, а сами только и смотрят, как бы улизнуть, накра
ситься и на дискотеку или с подружками и пареньками на вече
ринку. Ну, а тут паренек умненький, с большим желанием хо
чет знать музыку, так ему и места нет. Пришлось, сами
понимаете, пустить в ход то самое, неохота была закрывать ла
дошки разных начальников, а куда денешься, не оставишь пар
ня на бобах. Теперь все улажено, место нашлось, Олег доволь
ный, и учителя им тоже довольны. Купил пианино, Олег сильно
обрадовался.
Что касается Пети, скажу так. Прилип он к маме Марусе. Уж,
так он любит ее, дальше некуда. Изучает ее кулинарию и сам
научился выпекать разные сдобные пирожки, блины, беляши. Ну,
а ребятам лафа с ним. Чуть что – "Петя, может олашки сварга
нишь?" Мой кулинар сразу: "Мама, можно я займу плиту?!" Разве
она откажет своему рьяному поклоннику. Скоро на столе большу
щая тарелка оладьев, да со сметаной и вареньем живо уплетена.
По учебе не особо прилежный, приходится проверять задания,
может и двойку получить, но ничего. В классе он самый взрос
лый, скитался по улицам и подвалам больше года, отстал в учебе,
а догонять не захотел, сел в нижний класс.
88
Максим, мой помощник, не захотел идти в школу. Что поделаешь,
не будешь кнутом бить и заставлять ползти за школьными знания
ми. Читать и писать умеет, все же четыре класса преодолел. А вот
строгать, да топориком бревнышки подгонять, больно горазд. У него
и силенок на славу. Характер добрый, рабочие, что трудятся на по
стройке дома, его любят, оберегают и показывают свое искусство.
И еще есть у меня помощник – Сережа. Тоже не захотел учиться,
имеет четвертый класс, изучает машину. Упросил меня, чтобы опре
делил его в мастерскую по ремонту машин. Ну, там с понятием отнес
лись к пареньку, по четыре часа, не более, работает вместе с ремонт
никами, набирается опыта. Директор сказал, через месяц пареньку
будут начислять зарплату. Узнал об этом, прямо чуть не заплясал,
как же, в четырнадцать лет будет иметь свои денежки.
В нашей общаге стоит дружба – ни склок, ни похабщины, ни та
бака. Вечером все на отдыхе, смотрим телек, читаем три газеты, два
журнала да разных книг накуплено порядком, больше по путеше
ствиям и разным забавным происшествиям, о бандитах книг нет.
Скоро начнем ходить в театр и надо поводить ребят по разным му
зеям, пусть узнают, как жили наши предки.
Забыл еще сказать вот о чем. С этими ребятами растет и сын
мамы Маруси – Гаврик. Очень хороший, послушный мальчик, с
ребятами в ладах, да и они дружат с ним.
Наметил купить лыжи, спортивные костюмы и сапоги, будем
ходить по ледяной Волге и по холмам, что невдалеке от города.
Больше писать недосуг, дел невпроворот, только, если какое
нибудь ч.п. приключится, тогда сообщу. Егор Стрелков."
В поисках Юрочки, снова мамаша наведалась к лейтенанту.
– Ты уж не обессудь меня, спасу нет, как истосковалась по
Юрочке. Есть ли какоенибудь о нем известие, или все пусто?
Нина хорошо помнит еле передвигающуюся, откормленную пи
рогами, жирным мясом и сладостями молодую женщину. Это она
возвеличила ее египетской царицей и за поимки сынка насулила
уйму баксов. Ну, Бог с ней. Главное, ее сын найден, был приведен
сюда и на предложение "поехать к матери", вскрикнул "Убейте, а
не поеду. Силком отвезете – в первую ночь убегу". Дал согласие
уйти в поход с Егором.
С мягкой улыбкой она искала в длинном ящике картотеки
имя мальчика, и найдя вытащила жесткий квадрат, где круп
ными буквами "Юра, двенадцати лет" и мелкими: "рассердился
на маму и дядю и убежал". Внизу приписка – "в бригаде Стрел
кова".
89
Она оторвала из стопочки листочек и написала: Юра, в бригаде
Егора Стрелкова, строят большую лодку и на ней поплывут по
Волге до Астрахани. Располагаются в городе N.
Прочитав написанное, расплылось в улыбке красное лицо Ан
тонины.
– Ох, как я рада. Да, какая вы молодец! Да, я так благодар
на вам.
Вытащила из сумочки деньги и быстро, едва не трясущимися
руками подает нахмуренной Нине.
– Что вы делаете? – с возмущением оттолкнула руку.
– Такой труд должен оплатиться.
– Он оплачен государством.
– Ну, ну зачем меня обижаете, – и снова протянута рука с
долларовыми бумажками.
– Если не уберете, вызову начальника, – вскипела инспектор.
Не ожидала Антонина такого ответа, все лицо и шея стали,
как маков цвет, и она поспешила сунуть деньги в сумку. – Уж, не
гневайтесь. По доброму хотела отблагодарить.
Нина не обижалась. Она вызывала у нее жалость, так воспи
тать сына, что он возненавидел мать и дядю и убежал таскаться
по улицам и подвалам.
Антонина сидит на жесткой скамейке скрипучего вагона, ей
безразлична проплывающая зеленая листва лесов, гладь озер и
рек, она в раздумье. Скоро обнимет своего беглеца, наверное, обо
рванного, грязного. Ей совсем непонятно, как случилось, что все
ее заботы о милом мальчике пошли прахом. Шлепает в изношен
ных туфлях и в них же на ночь протягивает немытые ноги. Скоро
весь кошмар его жизни закончится. Через несколько часов обни
мет своего беглеца, досыта накормит изголодавшего мальчишку
и вечерним поездом увезет в родительский дом. Пожалуй, хва
тит утолить голод, в сумке по килограмму дорогих конфет и пе
ченья, две банки шпрот, банка сгущенного молока, банка колбас
ного фарша. Вечером в ресторане поезда вкусно покушают и до
дома. Там вымоет его душистым мылом, пообстрижет длиннущие
ногти, позавтракаем сдобными булочками с красной икрой, жир
ненькой ветчинкой, запьем какао или кофе, поедем в супермар
кет, оденем во все изящное, на зависть рядом живущих, да, там
одна гольтяпа обитает.
Сильный сюрприз навалится, когда узнает, что отложена большая
денежка на покупку машины, правда – надо еще малость подождать,
а что касается иностранного мотоцикла, то его запросто куплю и го
няй, сколь есть охоты.
90
Обо всех задумках и делах знает братец и никаких возражений
он не давал. Ясно – почему. Строго предупредила – ежели ты, не
сдержишь себя, а будешь касаться Юриных ушей или волос, знай –
ты мне больше не родственник и совсем не буду с тобой знаться. По
боялся остаться в одиночку жить, дал слово не обижать племяша.
Как же была удивлена Антонина увидав ухоженного, здорово
го, загорелого, веселого сына. Он взял ее подарки, созвал всех ре
бят и вмиг все принесенное улетучилось. Она поохала, ведь для
сыночка везла, оказалось и его товарищи попробовали вкуснень
кое. "Ну, бог с ними, куда денешься, у мальчиков особая дружба,
– посетовала она.
Как ни упрашивала сынка уехать с ней домой, даже закричал:
"Не поеду. Здесь хорошо, скоро уплывем смотреть всю Волгу".
Когда Егор отвозил ее на вокзал, жаловалась: "Думала, увезу к
дому, да видно прикипел к тебе". Егор утешил: "Он прикипел к
товарищам. Мальчик с большими задатками, не мешайте ему,
пусть здесь живет".
Больше года Егор не был в Питере. Выйдя из подъезда на
рядного вокзала на площадь, остановился, смотрел на запру
женные машинами улицы, под зеленым семафором проскочил
на угол Невского и окинув взглядом ширину проспекта, пора
зился небывалой его красотой. Его поразил блеск, чистота, не
бывалое скопление разных марок машин и людской поток на
тротуарах.
Путь его лежал к метро до станции "Петроградская", но погло
щенный увиденным, решил пройти весь Невский, Дворцовую пло
щадь, полюбоваться дворцами, через мост перейти на Стрелку Васи
льевского острова, на ступеньку спуститься к Неве, вдохнуть
влажный воздух, что пронесся над Петропавловской крепостью и
дворцами.
Он шел и сердце его усиленно билось и чувство гордости за
любимый город, перенесший разруху революции, голодную бло
каду и обретший утраченную красоту, величавость. Он просто упи
вался радостью, что охватила его душу.
В квартире не было изменений. Раскрыл все окна, пылесосом обра
ботал стены, протер мокрой тряпкой все полы, достал из письменного
стола единственную здесь фотографию семьи, долго всматривался в
некогда живые глаза, установил на середину стола, присел на диван.
Увидал на кровати чемто заполненный целлофановый пакет, поднял
и вытряхнул платье. Мгновенно вспомнил Нину в этом платье, танцу
ющую в ресторане на свадьбе и затем сброшенное ею здесь.
91
Рука потянулась к телефону. "Надо отдать платье, оно дорогое, ей
к лицу – пусть носит". В записной книжке найден номер телефона и
рука нажала клавиши.
– Я вас слушаю.
– Очень хорошо и я слышу тебя, твой голосок.
– Ой... Егор, – и замолчала, только был слышен глубокий вздох
– Не возражаешь, если в шесть встречу?
– Да, да... Конечно.
В назначенное время она быстренько перешла дорогу, упала в
раскрытые руки и впилась в его губы.
– Я ждала... Все время думала – должен приехать, должен. И
ты приехал.
Егор предложил поужинать в ресторане и на первой машине
они очутились на Невском.
Перед Егором за уставленном яствами столом сидела не ху
денькая, с бледным личиком женщина, а полнотелая, с больши
ми ясными глазами молодуха.
Разговор не клеился. Они смотрели друг на друга, светились
улыбки в их глазах, только радость встречи омрачалась неулови
мой, дребезжащей стрункой печали – не близкие они меж собой,
а совсем далекие.
Выпили по стопке "Хереса", закусили овощным салатом с крас
ной икрой, съели жаркое, в ожидании горячего кофе со сливками
– очнулись.
– Кто у тебя родился?
– Девочка.
– И у меня тоже девочка. Знаешь, ребят не отогнать от нее.
Тянутся, как пчелы к цветку. Каждый норовит тронуть ее хоть
пальчиком, да еще и поносить на руках. Здоровенькая, пухлень
кая, похожая на мать.
– У меня были тяжелые роды, думали кесарево сечение де
лать, да обошлось.
– Чем занят муж?
– Валентин работает на заводе, руководит большим цехом. За
вод сидел в яме, сейчас занят, заработок приличный.
– Любит тебя?
– Больше дочку. Как твоя семья?
– Разрослась. Год был тяжелым. Построил с ребятами дом, на
двенадцать комнат, заложили сад, поставили пилораму – будем
на продажу строить баркасы, лодки.
– Значит, все хорошо?
– Кажется.
92
– Почему, только кажется?
– Всегда боль от разлуки с тобой. Чем больше твой образ перед
глазами, тем сильнее свербит, – положил руку на сердце, – да и
ты, уверен, частенько думаешь обо мне.
– Больше, чем надо, – оторвалась от его пытливого взгляда.
Все настойчивее, сильнее бегают огоньки в их глазах, зажига
ют весельем и радостью их чувства. Уходят в неизвестную даль
дневные заботы, что были на берегу Волги у Егора и служебные и
домашние хлопоты Нины. Они жили будто нет забот, только ощу
щение существа напротив сидящего человека обретало над ними
свою власть. Всепроникающая тяга к сближению затмевала ра
зумные помыслы.
Шоферу такси Егор сказал свой адрес дома и будто от сильного
бега заколотилось сердце у Нины.
Бурная, чувственная встреча осталась позади, Нина поло
жила свою голову на грудь Егора и слушала его прерывистую
речь.
– Есть налицо наш союз. Остается все старое бросить и создать
новое. Но, разве это возможно? Там сейчас семь ребят, из них шесть
чужих, ставшие своими, родными. Куда же они денутся? Опять в
подвалы, шастать по рынкам или копаться в мусорных свалках в
поисках плесневелой краюшки хлеба, или получить воровские на
выки и в придачу уколы наркотика. Сейчас у них есть отец и мать.
Только и слышно: "папа" или "мама". У всех разные наклонности,
и надо не утопить их, а развить – они входят в большую жизнь,
так пусть не с голыми руками и пустой головой зашагают, а с
любимым делом. Все бросить там – ни при каких обстоятельствах
не в силах. Но, я люблю тебя и одна мука жить и не видеть, и не
чувствовать вблизи твое личико, то выше моих сил. Приезжай сюда
и, как многие другие, ты изпод мужа бегом ко мне, утолишь свою
и мою страсть и скоренько опять под мужа. Вся эта процедура
унизительна, опошлена. Может, тысячи и тысячи мужчин и жен
щин смирились с этой неизбежностью, клянут себя за содеянное и
продолжают вновь и вновь встречаться, пока не иссякнут силы
или просто надоест. У меня есть предложение. Может, не совсем
хорошее, но должно устроить нас обоих. Переезжай пока в эту квар
тиру и живи не как любовница или содержанка, а на правах вто
рой жены. Открыто, без смущения, с поднятой головой шагай.
Обещаю, все сделаю, чтобы тебе жилось вольготно.
Время позднее, надо расстаться, сделать шаг к наружной две
ри совсем не просто, да, еще такое предложение, услыхать от не
повторимого, до безумия страстного мужчины. Там ждет ее за
93
конный муж со своими требованиями, и она обязана эти требования
удовлетворить. Что же это, такое? Здесь радость, волнующая не
жность и упоение, а там скука, противная жвачка. На что же
решиться? Ну, что я плохого сделаю, если буду жить не ради
удовлетворения нелюбимого мужчины и сидящих на скамеечках
неповоротливых, но словоохочих тетей. "Раз ты вышла замуж –
терпи, ласкай своего мужа, будь всегда податлива, а если заимела
дружбу – хорони свою тайну, чтобы никто не мог подкопаться".
Теперь же вырастают другие нравы. Война выбила миллионы здо
ровых мужчин, оставив в одночасье холостыми миллионы здоро
вых женщин. Жизнь не могла остановиться под напором неиз
бывной жажды к продлению рода, женщины одинокие, бездетные
стали рожать мальчишек и девчонок. И рухнула враждебность к
таким мамашам, их стали оберегать, радоваться, что они стали
небездетными. Однако, почти все малыши рождаются от жена
тых мужчин, значит, они изменники своим законным женам и на
эти "проказы" общество стало смотреть "сквозь пальцы". И, если
она примет предложение Егора, посетуют кумушки: "Надо же, с
ребенком ушла от мужа к другому и не регистрируются, айай
ай". Вскоре все затихнут и примут, как неизбежное.
Сказала Егору: "Позвоню завтра". Утром услыхав звонок, со
сжатыми в ленточку губами, услыхал "Дорогой! Я и дочка боль
ны. Ты, поезжай, придет решение – сообщу, целую".
Первая мысль – не хватило силы расстаться с Валентином.
Следом новая появилась: "Нет у нее корысти обманывать меня,
чтото не то, может, действительно больна". Эти сомнения долго
не уходили у Егора из памяти.
Она действительно занемогла, появилась температура, легкий ка
шель, и она улеглась спать на диване. Ночью заплакала малышка, раз
будив ее, да и Валентин поднялся. Так, до утра отец хлопотал около
дочки, носил ее на руках, сменял пеленки, из пузырька поил чаем и
лекарствами. Видя хлопоты мужа и, помня о необходимости дать от
вет Егору, – страдала, мучалась. Будет ли она там счастлива?
Любовь все стерпит, а вот она, дочка, будет ли довольна, не зная
родного отца? Наверное – нет, затаится ненависть и раздражение к
матери и к нему. Значит, на всю жизнь кровоточащая рана в душе у
нее, будет она и у матери. Она не кошка, прыгающая из открытой
форточки с третьего этажа к вопящему, желтому коту. У нее есть
разум и не оскудела воля, не понимать, чтобы так, запросто все бро
сить, забрав ребенка вместе с тетей и запрыгнуть в чужую квартиру,
этого она сделать не может. "Надо подождать, все обдумать и тогда
уже окончательно все решить". Об этом и позвонила.
94
На девятую ночь Нина попрежнему улеглась спать на диване, по
самый носик закрылась одеялом, как вскоре оно было сдернуто.
– Ты почему опять здесь протянула ноги? – прошипел Валентин.
– Да еще не поправилась.
– Ну, это мы сейчас проверим.
На пол сброшено одеяло, схвачена рука и босиком, в одной ру
башке потащил он ее в свою постель. Молча и грубо овладел.
Ночь она проплакала, а утром отправила Егору телеграмму:
"Приезжай, жду".
Весной при покупке мебели для оснащения построенного дома
Егор удивлялся засилию в магазинах импорта. Она подчас уходи
ла прямо с колес и совсем редко попадавшаяся отечественная с
невыразительным дизайном, грубо сколоченная, запыленной ждала
покупателя. "Почему бы ему не наладить изготовление столовых,
спальных кабинетных гарнитуров, конкурирующих с импортом.
Силы у него есть, умения организовать производство тоже с из
бытком, да и деньги имеются". Уже мерещилось большое кирпич
ное здание с закупленными станками в Финляндии, Германии,
Италии, да и Венгрия выпускает. Будут и камеры для быстрой
сушки древесины и покрытия лаком изделий. В Питере, Москве
и в других городах свои магазины, куда потоком идет изготовлен
ная на его заводефабрике отличная мебель с клеймом: "Егор Стрел
ков".
Выпихнутые с богатого российского рынка заскрипят зубами им
портеры. Не сейчас, а в дальнейшем, почему бы не построить
десятки заводов, изготавливающих одно и двухэтажные дома. Уйма
леса, а в селах и деревнях покосившиеся халупы, вот снести их и
поставить новенькие со всеми удобствами, чтобы народу было ве
село жить. Да еще надо понять – лес, не иссякающая под землей
нефть. Вечный кладезь энергии, на месте спиленного дерева, по
саженный отросток скороспелого дерева через восемь, десять лет
снова готов отдать свою силу. Опутать этими заводами все зеле
ные массивы от Баренцева моря до Тихого океана во всей красе
предстанут перед миром обновленные села и города.
При этих мыслях дрожь пробегала по спине.
Уезжая по вызову Нины, он решил воплощать в жизнь свою меч
ту и об этом должен сказать Марии, ведь ей одной придется вести
большое, хлопотное хозяйство. Да и другая заноза кровоточила его
душу, чтобы потушить ссадину, тоже надо открыться жене.
Вечером угомонились ребята, только большие часы отсчитыва
ли секунды, да малышка посапывала тоненьким носиком, и он
потянул Марию сесть рядом.
95
Она села, заложив под груди усталые руки, смотрела на него
так необычно взволнованного, что и сама завихрилась.
– Хочу тебе открыться, продолжать жить, обманывая тебя и муча
ясь самообманом – не хочу. Ты мне жена и дорогой друг. Всех ребят
надо вывести на большую дорогу, и мы должны это сделать, значит –
нельзя разбить семью. Но, сердцу не прикажешь, есть еще женщина,
которую не могу не видеть – это выше моих сил. Я изредка должен ее
навещать, прошу тебя решить нашу дальнейшую жизнь.
– Нечего решать. Я жила с иностранцем за кусок хлеба и горя
чие щи, ради спасения сына, да и свою жизнь надо было спасать.
У него дома была семья, и он туда часто ездил, приезжал и мы
снова были вместе. Я все знала, терпела. А здесь, когда ты пред
ложил мне быть твоей женой, сказала: "Спасибо за подарок судь
бы", теперь скажу: "Спасибо за открытость. Не переживай. Нику
да и никогда я от тебя не уйду, живи и радуйся жизни, вон их,
семь человек, о них будем думать".
– Спасибо, Маша!
Они расцеловались, она хотела уйти, но Егор снова усадил ее.
– Послушайка, что я надумал.
Бодрым тоном он рассказал, что замыслил выпускать мебель.
Она его слушала и удивлялась – откуда столько энергии, жела
ния идти все вперед, за новыми открытиями. Новое дело погло
тит его, придется всю тяжесть ухаживания за детьми нести ей.
Да, если все получится, как он задумал, будут деньги, большой
достаток. Но, не это для нее главное, а то, что дети отпочкуются,
имея на жизнь не копейки, а достаточные средства, чтобы нала
дить свою хорошую жизнь. С радостью обняла мужа.
– Куда иголка, туда и нитка.
Вскоре Егор выехал в Финляндию, Германию и Венгрию – изу
чать тамошнее производство мебели. По дороге остановился в Пе
тербурге, где перевез Нину в свою квартиру, организовал "евроре
монт" и дал деньги на покупку хорошей мебели.
Двумужней она быть не захотела и развелась с Валентином.
Радовалась, что променяла ту жизнь на новую с любимым Его
ром, имевшим законную жену.
Както летом Егор сказал.
– Маша, поедем, покупаемся в соленой водичке, можно в Крым
или на Кавказ.
– Как же я поеду, бросить ребят, хозяйство и айда махать ру
ками по воде и греть живот на солнце. Нет, уж. Возьми Нину, она
свободна, побудешь там с ней. Это лучше, чем какаянибудь ко
зявка валялась бы в твоей постели, еще и заразу привезешь.
96
Так он с Ниной всегда проводил отпуск. Обычно снимал в гости
нице две комнаты – в одну с разными фамилиями не прописывали, –
а жилито в одной, но иногда снимали хорошую комнату в частном
доме и так проводили время, обжигаясь горячим южным солнцем.
Мария, поглощенная домашними заботами редко вспоминала Его
ра, а если приходил на память, то грустно думала, что там не она с
ним, а совсем другая женщина.
Возвращался всегда загорелым, веселым, на удивление им было
радостно обсуждать разные домашние дела и совсем новые мысли
– предложения расширять, строить большие фабрики.
Егор в политику не влезал, дружков у него не было, превыше
всего – была мечта – завалить все города мебелью, изготовленной
по своим чертежам на своих фабриках.
Прошло семь лет. Надо готовить Зоеньку в первый класс и
Нина вся в движении. В вечернее время и в дни отдыха садится
за руль жигулей, последней марки, и по магазинам. Она выбира
ет модные платьица, туфельки, сапожки осенние и зимние, ста
рые не лезут на ноги, осеннее пальтишко да шубку тоже надо,
старенькая обтерлась, да и шапочки надо сменить, в общем все
новенькое для девочки, вступающей в новый этап своей жизни.
За всеми этими хлопотами у нее не однажды, вдруг, появля
лась сосущая боль – нет рядом с дочуркой отца. Ходят ее подруж
ки с папами и мамами, а она только с мамой, или с тетей Раей.
Папа иногда, сосем редко появляется, задаривает ее разными по
дарками, один раз сходила с ним в зоопарк и даже в театре была,
хотя это совсем было давно, чуть помнит. Да и ей самой ой, как
недостает постоянного мужского внимания.
Через несколько дней не только матери, но и отцы торжествен
но с цветами будут шествовать со своими первоклашками. А вот
Зоенька пойдет только с мамой.
С этими будоражащими мыслями приходят и оценки прожи
той жизни. На работе она – большой авторитет, уже дослужилась
до майора, может полковника присвоят, когда придет время. Ни
в чем недостатка у нее нет. Она может одеваться не хуже чем
разные примадонны в золоте и бриллиантах, но предпочитает дер
жаться раз заведенному правилу: одежда дорогая, но не вычур
ная, без золота, блеска и шика. Из украшений только обручаль
ное кольцо – подарок Валентина, перстень – подарок Егора, да
средней цены сережки, дорогие уехали к Марии. На разных при
емах и в театрах она "шикует". Платье из первоклассного ателье, ко
лье из жемчуга с бриллиантами, большие серьги, на руке самозаво
дящиеся часы с усыпанными драгоценными камнями, туфли
97
последней модели из Италии. Не один мужчина останавливал на ней
свой взгляд, но отзвука никогда не было. Но, как редко все это носи
лось. Раньше, когда он приезжал надолго, дней на пятнадцать, а то и
на двадцать, и театры, музеи, и даже ночные клубы ими посещались.
Вместе с Егором изъездили всю Европу, две недели жили в пятизвез
дочном отеле в Турции, десять дней провели на Багамских островах.
Все эти поездки, путешествия оставили неизгладимую память.
Словно тень от идущего по тропинке человека, там гдето в тай
никах таилась, готовая выпрыгнуть горечь. Егор, приехав в Питер,
на другой день улетает к другой женщине, где будет не только пре
даваться любовным утехам, но и обсуждать, решать вновь и вновь
возникающие перед ним проблемы в большом хозяйстве. Она этого
лишена. "Нинуль, ну зачем тебе влезать в эти джунгли? У тебя сво
их забот полно". Никогда не понимал как ей хотелось быть там,
внутри его существа, переживать с ним радости и беды. Сделал ее
местом отдыха. Она только женщина, а не подруга, не частичка его
существа. Эти тревожные мысли угнетали, в них утопали все пре
лести поездок, что были для удовлетворения любознательности и
тела, но не души.
В прошлый год, по приезде из Италии сказал: "На будущий год
поедем в Крым или Кавказ, надоело мотаться по чужим странам, у
нас ничуть не хуже". Прошла зима, только ранней весной заглянул
на три дня и никакого Крыма и Кавказа не увидела. "Нинуль, про
сти, совсем замотался, не могу приехать, потерпи, обязательно в бар
хатный сезон будем купаться в Черном море". Покупались! Она все
больше чувствовала удаляющегося от нее Егора и глубоко пережива
ла наступающую потерю. Безумная любовь страдала, кричала, но
вернуть уходящее не могла, смирилась с неизбежностью, как смиря
ется человек перед уходом из жизни. И как она жалела, что нет у нее
потомства Егора, сделанный давненько аборт навсегда лишил ее продол
жения материнства.
Чтото иномарка не отстает от "Жигулей", где за рулем Нина,
едущая после работы домой. Совсем непонятно, что за настырный
там сидит водитель, не дает оторваться от преследования. Уж, не
бандит ли? Возьму и позвоню дежурному, сразу приедет наряд:
"Ваши документики, прошу". Спрашивается, что ему от нее надо.
Денег при себе не носит, отобрать старенькую машину? Здесь, на
оживленной трассе – не пройдет, да и ее машина не идет в сравне
ние с той, что гонится за ней... откуда она вынырнула, похоже от
самой ее работы. Определенно, какаято слежка. Совсем непонят
но, зачемто обогнал ее невдалеке от дома, остановился у самых
ворот и не вылезает из кабины. Может, раздумывает – пустить ли
98
в ход руки, вытащить ее из машины и утащить в лесную чащобу, но
зачем связываться с женщиной в летах, когда молоденьких много. Все
таки выходить надо. Она хлопнула дверью кабины, оглянулась, а впе
реди с распростертыми руками Валентин. Остолбенела, не может и
слова сказать, только сильно забилось сердце.
– Вот и я, – подошел, обнял, смотрел в ее часто моргающие
глаза.
– Бог ты мой, неужели не забыл?
– Не забыл – здесь дочь моя. Давно бы приехал, да жил за
границей. Хочу завтра Зоеньку проводить в школу.
– Пойдем в дом.
– Ты, наверное, испугалась – бандит не отстает?
– Была мысль: вызвать наряд милиции, проверить документы
нахала.
– Нина... Прежде, чем идти в дом, хочу попросить прощения
за прошлую, хамскую обиду.
– Давно простила. Одну минуту, поставим машины.
Зашла в прихожую, нажала кнопку, ворота открылись и вско
ре обе "тачки" стояли рядом на сером каменном полу, перед
гаражом.
Проводила так неожиданно нагрянувшего прежнего мужа в ком
нату.
– Посмотри комнатку Зоеньки, журналы и газеты, а я отлу
чусь на несколько минут.
Тридцатиметровая комната в светлых обоях, с двумя больши
ми окнами с откинутыми тюлевыми занавесями и тяжелыми што
рами, мягкими креслами и широким диваном, полированным свет
лым столом с цветами в хрустальной вазе, где расправили лепестки
бледнорозовые лилии, а по стенкам картины и на полу большой ко
вер с длинными кистями бахромы, все это светилось от низко падаю
щих лучей вечернего солнца.
Еще радостнее десятиметровая комната с двумя кроватями,
меньшая – дочки, большая – тети Раи. На светлоголубых обоях
детские картинки, да на столике журналы и стопки книг для де
тей. Рядом с платяным шкафом тумбочка и у окна небольшой
письменный стол с учебниками для первого класса.
Появилась Нина с мокрыми волосами на голове, принимала
душ, – в шелковом до колен халатике, с подкрашенными губка
ми и чутьчуть подведенными веками (и когда только успела),
подошла к Валентину и улыбаясь.
– Нравится, моя с дочкой обитель?
– Да. Все на отлично.
99
– Сейчас закусон приготовим.
Вслед за ней на кухню последовал и ее бывший муж. Вместе готови
ли пиршество с дорогим вином, вкусными яствами, без умолку сооб
щали друг другу события своей жизни.
Нина, узнав, что он "одинок, как верстовой столб" – после развода
с ней женился, но "характером не сошлись и развелись", совсем ожи
ла; распахнулась запертая, заржавелая дверь. Залилась смехом, вспом
нив, как проводили время на скрипучей односпальной кровати.
Пришла и тетя Рая с Зоенькой. Старая опекунша племянницы об
радовалась пришельцу, расцеловала в обе щеки. Зоенька с любопыт
ством рассматривала грузного дядю, сидевшего в распахнутой рубаш
ке и почемуто совсем непонятно улыбающуюся маму. На столе все
вкусное, она набегалась и так сосет под ложечкой, надо поскорее вы
мыть руки и сесть за стол.
Поздно. Юная волшебница вместе с доброй наставницей уже спят,
закрывшись дверью, а за столом сидят примолкшие бывшие супруги.
Но так продолжаться не может и Валентин нарушил тишину.
– Нина, может вместе продолжим нашу жизнь. На ошибках учат
ся, повторения не будет, поверь моему честному слову. Ведь я люблю
тебя, где бы не был всегда со мной твой образ.
Нина ждала такого вопроса, ей надо было услышать от него при
знание неиссякнувшей любви и, когда это свершилось, сильно обрадо
валась, ведь онато не часто вспоминала его, о чем сейчас немного и
пожалела.
Прежде, чем сказать: "Да, согласна", надо произнеси: "ни при ка
ких обстоятельствах мы не будем касаться прожитой врозь нашей ин
тимной жизни". – Да, да, конечно, грех ворошить прошлое.
Зоенька была рада, что в школу она идет рядом с мамой и новым
папой. Непонятно, почему папа Егор уехал так далеко, что не может
вернуться, а вместо него теперь будет папой дядя Валя. Так ей сказа
ла мама. Ей, пожалуй, все равно, папа Валя тоже хороший, чемуто
радуется, а спал он в маминой комнате и видно очень всем доволен.
Егор, получив письмо, прочитал: "Я вышла замуж. За прошлое
большое спасибо, оно будет всегда в моей памяти. Нина". Он взгруст
нул и в тоже время был даже обрадован – схлынула тяжесть обяза
тельств перед женщиной, подарившей ему много светлых, безумно ра
достных дней. Вскоре он забыл письмо, идут тяжелые разговоры с
руководством Красноярского края об организации четвертой мебель
ной фабрики.
В течение своей жизни Егор изъездил, излетал всю Сибирь и Даль
ний Восток, знает не понаслышке, какие гигантские лесные массивы
мертвым капиталом лежат в стране.
100
Долбят, тяжелыми станками пробивают толщу земли, опутыва
ют ее трубами и гонят по ним выкачанную из глубин нефть и газ...
Скоро, может через два поколения, исчезнет нефть, останется газ, да
и тот будет сожжен в бесчисленных автомашинах и котлах.
А бесценный лес, выросший наверху земли – неисчерпаемая
кладезь энергии. Спилили: сосну, березу, осину, кедр, лиственни
цу, взамен посаженные отростками вырастут новые деревья. И
так без конца. Отходы тоже в дело. Даже автомашины и котель
ные пересядут на газ из древесины. Как ему хочется опутать всю
страну своими комбинатами. Не только мебель, но дома из бруса,
с полами, потолками, оконными рамами и дверьми.
Наперекор скептикам, отговаривающим его от "авантюры", уже
работают три предприятия и цех, где по чертежам инженерного
центра осваиваются новые образцы, чтобы уйти на конвейеры за
водов.
Сейчас уже работают в две смены три фабрики, на очереди чет
вертая в Красноярской тайге. В портфеле еще несколько адресов,
где будут осваиваться лесные делянки.
Когда Егор по ковровой дорожке поднимался на второй этаж
гостиницы, ему преградил путь мужчина среднего роста, широко
лицый с маленькими глазками и приглаженными черными воло
сами. "Меня попросили передать вам приглашение на дружескую
беседу в семнадцать ноль ноль, вот в этот кабинет," – и передал
листочек с надписанным номером.
На третьем этаже стены, отделанные красным деревом, кресла и
стулья тоже обиты красной, золоченой тканью и круглый стол под
зеленой скатертью с бутылками коньяка и дорогого вина, а в хрус
тальных вазочках конфеты и печенье.
За столом с сигарой во рту, в сером костюме мужчина сидел
ближе к двери, второй в тонкой зеленой накидке с другой сторо
ны. Оба встали, пожали руку Егору, отрекомендовались.
Выпили по стопке коньяка, и он услыхал.
– Мы хорошо знаем ваш бизнес и решили обсудить, выяснить
коекакие интересующие нас вопросы. Не возражаете?
– Возражений нет, отчего же не обсудить.
Дал согласие, а в мыслях "Не клади им пальца в рот – отку
сят".
– Нас интересует, зачем вы строите здесь четвертую фабрику,
когда с лихвой вам хватает трех? Все у вас есть – две жены, особ
няк под Питером, большой дом на берегу Волги, машины, катера,
да и в банке приличная сумма лежит. Для нас было неожиданнос
тью взлет этой фирмы. Мы потеряли миллионные контракты на
101
поставку в вашу страну мебель и, сами понимаете, хотим, чтобы
вы поубавили свой аппетит, прекратили всякие изыскания и не
приступали к строительству предприятий. Мы понимаем, у вас бу
дут маленькие убытки, но мы готовы их возместить наличными
или ценными бумаги, а вот сколько надо, скажите свою заявку.
Возможно – миллион, два, три... Егор слушал и только теперь по
нял, почему чиновник, ведающий отводом участков, загонял его за
пятьдесят километров, в гористую местность с болотами и буерака
ми на будущей автомобильной дороге. Почти рядом, за двадцать
километров есть отличная площадь, со строевым лесом, будущей
прямой, ровной дорогой. Только с вмешательством зам. губернато
ра разрешился конфликт и ему позволили обследовать местность.
Наверняка, чиновник ждал взятку, или был подкуплен.
Выступающий продолжал.
– Чтобы выпуск мебели остановился на достигнутой планке,
такое наше требование.
– Ну и разговорчик, ну и требование. Вам можно расширять
ся, гнать и гнать в страну свои изделия, а мне русскому – нельзя?
– Но вы разоряете нашу фирму, задушили, останавливай заводы.
– Никого мы не душим и не заставляем закрывать фабрики.
Ищите пути побеждать нас на свободном рынке, я так понимаю.
– Значит не согласны?
– Категорически.
– Пожалеете!
На следующий день Егор поднялся в вертолете над тайгой, взял
курс на обследование разрешенной площади, но до места не доле
тел, машина рухнула в чащобу.
Получив извещение о гибели мужа, Мария, ставшая начальни
цей большого хозяйства, старалась не удариться в панику. Оде
лась во все черное и созвала ребят. Все семь мальчиков с пробива
ющимися усиками и дочкой со спущенными волосами, сели за
стол, смотрели на заплаканное лицо и необычную одежду матери,
молча ожидали важного разговора.
– Вчера в Сибири погиб отец. Теперь, родные мои, будем жить
без него, и я надеюсь на вашу помощь.
Больше часа они сидела за столом с угрюмыми лицами, иногда
всхлипывали и все обещали матери поддержку. Потихоньку убра
ли посуду и разошлись.
С большим тонким платком в руке Мария сидела на диване и
утирала слезы. Жестокий удар судьбы в самое сердце поверг ее в
смятение и душевный разлом. Как жить дальше, имея на руках
столько еще не окрепших, не ставших на ноги ребят? За что нава
102
лилась на нее тяжелая ноша? Выброшенная на обочину, никому
ненужная с ребенком на руках, пережила голодные дни, унижения
от сытых, жирующих на разграблении богатства, созданного трудо
вым народом.
Очищала на базе картофель от гнилья и усмотрел ее красноро
жий Буйнов. "С таким телом надо жить припеваючи, а не марать
ся в навозе". Отказывалась, но работы даже такой не стало. Уви
дел Буйнов, поохал. "Дам в долг зеленых, оденешься и подберем
мужичка, можно из своих обогащенцев, можно из приезжих".
Пошла на смотрины и там осталась, на целых два года.
Предупредил. "Будешь в постели коровой – выгоню. Чтобы го
товить умела и все держать в чистоте". Вначале, не прощал мело
чи. Помнит, как однажды взяла пальчиком из общей тарелки
ломтик помидора, так всю мою тарелку закидал жидкими поми
дорами. Сидит, морда красная, улыбается, что приучил к поряд
ку. Придет пьяный, раздевай догола, тяни в ванну, мой жирного
грязного, укладывай в постель и терпи слюнявую морду.
Казалось, радость жизни ощутила с любимым Егором, в кругу
детских глаз, и она будет вечным, но подругому распорядился
Всевышний.
Как она уговаривала мужа прекратить сумасшедшую гонку за
новыми фабриками, не послушался. Не на шутку боялась за его
жизнь. От пуль бандитов гибли знакомые, такие же неудержимые
в беге за новыми, созданными их руками и волей, свершениями.
Умом понимала – не остановить таких людей, на смену идут их
дети.
Ктото звонит, подняться так не хочется, а надо. Медленно вста
ла, утерла лицо, открылась дверь и Павлуша перешагнул порог.
Мокрое лицо упало на его плечо, обнято вздрагивающее тело и
она услыхала: "Я с тобой"... "Я с тобой".
Почувствовав, как дружеское объятие сменилось чувственным,
властным желанием близости, мгновенно прекратились слезы,
шагнула в сторону.
– Павлуша... спасибо за сочувствие. У меня тяжелый день,
хочу побыть одна.
За ушедшим защелкнула замок двери.
После окончания уроков в седьмом классе, Зоенька спешила
домой – надо быстренько покушать и с подружками уехать в Рус
ский музей, на выставку картин, лежавших в запасниках. По пути
вынуты из почтового ящика мамино и папино чтиво, связка газет
центральных и местных. Как всегда мама пожурит непоседу "тебе,
все надо поскорее", ответит: "мамочка, подружки зашипят, не
103
сдобровать и кулачков надают"... Она не может расслабляться,
если чтото и недоеденное на тарелке, так это пустяки, заморила
червячка и можно убегать.
Нина посетовала на неугомонную дочку, потихоньку убрала
посуду и уселась в мягкое, удобное кресло с газетой в руке. В
поисках интересных статей и важных сообщений мельком гляну
ла на большой некролог, где глаз уловил слово "Егор", уже пере
вернута страница, как врезавшее имя всколыхнула ее, она впи
лась в объявление "...в тайге Красноярского края... авария
вертолета... погиб знаменитый предприниматель Егор Стрелков"
и ручьем полились слезы.
Уносясь в прошлые счастливые годы, прожитые с погибшим,
она усталая, вся в слезах долго сидела безучастная ко всему и
только приход дочери заставил ее встать.
Валентин, придя поздно вечером, увидев распухшее лицо и крас
ные глаза жены, сильно расстроился.
– Что с тобой? – взволнованно спросил.
– Ничего... Скоро все пройдет и ты не волнуйся.
Неизвестная причина, расстроившая Нину, была до момента, ког
да он прочитал "некролог". "Как же она любила его!" с раздражением
подумал. К горлу подкатывала удушающая волна возмущения ее по
ведением, и он сейчас выплеснет на нее всю накопившуюся злостью
"Что, жалко сдохнувшего любовника? До чертиков нравилось быть
второй женой? Бросила отца своей дочери, будто она зачата святым
духом. Улизнула к нему, чтобы тряпкой валяться под его волосатым
телом и жирной харей, а он обсосет тебя со всех сторон, потом плюнет,
ускачет к другой, там спустит свой вонючий дух, снова явится под твое
крылышко, а ты и млеешь нацепив на руки, шею, уши, тощее пузо,
дорогую мишуру, кошкой мяукаешь, облизывая шоколадные губы и
без умолку – ах, я люблю, обожаю, сверх силы страдаю. Сейчас муча
юсь, вся в слезах от невыносимой, тяжелой потери. Нет, не жалеть тебя
надо, а задрать юбку да хворостиной исхлестать всю голую жопу".
Но, увидев жалкое, истерзанное внутренним огнем ее лицо, упол
зла к ней враждебность. "Время лечит, успокоится".
– Пойдем, посмотрим, как распускаются бордовые пионы, –
приподнял ее с кресла.
В течение сорока дней Нина в своей одежде обязательно носи
ла чтото черное. Черная кофточка в течение недели красовалась
на ее плечах; черную юбку испокон века не ношеную носила де
сять дней; часто закрывалась черным шарфиком с золотыми кра
пинками; долго шлепала в черных туфлях, давно вышедших из
моды.
104
Наотрез отказалась посетить спектакль приехавшего театра
"Ленком".
Валентин успокоился, осуждая ранее пришедшие мысли, про
щал ей нанесенные ему обиды. Не вмешивался в естественный про
цесс утешения.
Через сорок дней Нина оделась во все светлое и на лице появи
лась улыбка. Дала задание мужу – достать билеты в Мариинский
театр на балет "Дон Кихот". Давнымдавно это был первый ба
лет, который она смотрела с Егором.
Конечно, там она будет красоваться во всех своих нарядах, ког
дато подаренных им. Там, он будет с ней.
И всетаки, они расстались. Как не заглушали тлеющие угли,
они время от времени вспыхивали огоньками недовольства друг
другом.
Валентин чаще, чем надо было, вспоминал уходы от него Нины
и поднималась волна возмущения, желания мстить ей, но сдер
живался, стал прикладываться к "белой головке", стараясь умер
твить возникающую грубость.
Нина видела, чувствовала его страдания, но помочь не могла,
слишком он был "чужим" для нее. Как не настраивала себя на
умиротворение, таскала в кинотеатры, музеи, варила, жарила
разные кушанья и проявляла больше нежности, ничто не помога
ло. Он ощущал в этом фальшь и еще больше уходил в себя, заглу
шая раздражение водкой.
Нина не выдержала постоянного напряжения и предложила:
"Давай расстанемся!"
– Дочка уже большая, нас не осудит, а мы с тобой ведь совсем
чужие друг другу. Зачем нам отравлять остаток жизни, ее не так
много осталось.
На удивление Валентин быстро согласился и на своей машине
увез нагруженные чемоданы. Пожелал "Доброй жизни" и еще до
бавил: "На выходной бал Зоеньки обязательно приду".
Узнав, что родители разъехались, Зоя немного взгрустнула, но
обрадовалась, что папа придет на ее праздник.
Нина часто вспоминала Егора. Приезд его всегда для нее был
праздник. Она расцветала, всето хотела для него сделать прият
ное и особенно радовалась, когда он носил Зоеньку то на руках, а
потом и на спине. Да нельзя было не любить его. Как мужчина он
был бесподобен, как друг – заботливый, всегда с улыбкой и разны
ми подарками для нее и доченьки, хотя, ведь не родная она была.
Доходы от продажи мебели и его участие в благотворительно
сти следом шли. Она, както пожаловалась: "Дом построили, а
105
на оснастку мебелью денег нет". И потоком пошли в дом нужные
для воспитания детей: разное оборудование, столы, стулья и кро
вати с постельным бельем.
Под городом, в густом бору был построен небольшой особняк с
гаражом, оранжереей, теплицей и садом с пятью яблонями, дву
мя грушами, сливами и ягодниками. Егор любил этот уютный
уголок, но бывал здесь редко. Надо помогать Марии удозоривать
ватагу детей, да и поглощала его страсть возведения новых фаб
рик.
Нина, благодаря Егору, имея большой банковский вклад, – не
дождалась пенсионного возраста, уволилась и занялась дачным
хозяйством. Зоенька росла здоровой, веселой, с отличием окон
чила институт, в совершенстве изучила английский язык и уже
побывала на практике в Англии. Как не крутились около нее раз
ные женихи, никто руки ее не обрел.
Мебель, что стояла в доме, поистерлась, и Нина решила ее по
менять.
В Петербурге, в большом магазине, что находится в одном из
спальных районов и магазине поменьше "Ижорах" расставлена
мебель, продающаяся "по образцам" с клеймом "Егор Стрелков".
Расходится она так шибко, что едва появляется, как тут же
грузится на другую машину и отвозится на квартиру. Мебель при
ходит с четырех фабрик: с Волги, Карелии, Красноярска и Тюме
ни.
В магазине, что не в спальном районе, высокий с темными, на
пробор волосами, широколицый молодой продавец, в безукориз
ненном из тонкой шерсти костюме, разговорился с женщинами,
приехавшими на "Жигулях" последней модели, одна постарше,
очевидно мамаша, другая, ладно скроенная, все время с улыбкой
на устах, разглядывает выставленные гарнитуры и отдельные из
делия, постоянно: "мама, отличный трехстворчатый шкаф, тебе
нравится?" или "мама, вот отличные кресла и диван, так и про
сятся в большую комнату", или "мама, смотри, в метр высоты зер
кальный трельяж и древесина под ясень – тебе нравится?" Гово
рит маме, а сама то и дело головку повернет в сторону молодого
распорядителя и обязательно увидит пристальный взгляд голу
бых глаз. Не замедлил появиться рядом.
– Что ваше душей угодно?
– Смотрю, выбираю.
– Кабинет, спальню, столовую или все вразброс?
– Еще не решили.
– Может, дизайн не нравится?
106
– Нет, нет, очень хороший.
– Цвет не подходит, закажите другой, любой доставим: под бе
резу, мореный дуб, сосну, ореховое дерево. А, может, и совсем
тихо – вечером в Филармонию?
И так он смотрит на нее, что ей совсем не до цвета мебели, на
губах у него тонкая улыбка и огонь в глазах.
– Если да, я закажу билеты и заеду за вами. Послушаем музы
ку, отлично проведем время.
Почему бы ей не пойти с улыбчивым молодым человеком в
храм музыки? Ведь она давно там не была. Да и не замужняя
топчет землю, ухажеров много, а подходящего по душе подобрать
не удается, а пора определяться. Время бежит, сейчас у нее от
пуск, затеяли сменить мебель, но все это мелочь, а тут такие лас
ковые глаза впиваются. Скоро совсем запишут в старухи, будешь
куковать в одиночку. Он ждет ответа, такой настырный и видимо
богатенький, тоже нельзя сбрасывать со счета.
– Пожалуй, можно, – вырванный из записной книжечки листо
чек, написан адрес и, передавая его, застыдившись, покраснела.
Маме интересно, что это за листочек передала дочка.
– Пригласил на концерт в Филармонию, дала согласие.
Не эта новость взбудоражила душу Нины, а совсем другое: она
только что прочла темные буквы на белой древесине: "Егор Стрел
ков", значит, все, что здесь, это с фабрики Егора и продавец –
наверное его сын. Так и оказалось.
– Скажите, вы не сын Егора Стрелкова?
– Да, сын.
– Скажите, об отце слышно чтонибудь?
– Нет. Вертолет, на котором он летел из Красноярска вглубь тай
ги обследовать место постройки большой мебельной фабрики, раз
бился. До сих пор его обнаружить не могут. Следователи говорят –
был взрыв.
– Кто же управляет всем хозяйством?
– Конечно, мама, младший брат помогает и Павел Лукич.
– Большая семья была, все устроились?
– Абсолютно! Трое в бизнесе, один астроном, один с оркестром
ездит по белу свету, один подполковник в армии, один математик –
кандидат наук, в институте работает. Ну, а сестра вещает на телеви
дении.
– Увидите маму, передайте ей привет от Нины.
Завихрилась карусель у молодых. Уже на день рождения Марии
сын привез показать невесту. Как ни упрашивал Нину поехать с ним,
та наотрез отказалась.
107
В трех комнатах, за длинными столами, съехавшаяся на маши
нах и личном самолете молодежь праздновала очередную свадьбу.
Мария и Нина встретились в этот день, обнялись и долго пла
кали, каждая вспоминала свою молодость и жалели не пришед
шего на это торжество Егора.