Таланты и ударники

Когда ты говоришь людям: «Я был в консерватории», то обычно на их лицах появляется этакое благоговейное, восхищенное выражение, дескать, ах, какой ты счастливчик, ты прикоснулся к прекрасному! На самом деле, я считаю, что к этому нужно относиться по-другому и измерять любой концерт не местом, в котором он проходил, а впечатлением, которое произвел (или не произвел). В мире и так слишком много ложного пафоса! Можно скучать в опере и погружаться в нирвану на джазе, или же наоборот, и в этом нет ничего предосудительного. Демократизм искусства (лучшее его качество!) заключается в том, что человек является абсолютным мерилом того, что есть "гуд", главное здесь- эмоции! Поэтому я предлагаю не быть снобами и посмотреть на происходящее в консерватории критическими глазами циника. Моими глазами.
Надо сказать, что концерт был необычный, ибо все струнные инструменты, участвовавшие в нем, вышли из-под рук Страдивари, так что главными действующими лицами были не музыканты, а инструменты.
Началось всё ужасно мило. Восторженный юноша в черном пиджаке и при этом почему-то в белых брюках и белых ботинках (о, Черное море!), вышел на сцену и, закатывая глаза к небу, подозрительно высоким голосом объявил, что сейчас перед нами выступит дуэт, альт и скрипка. Мечтательно поправив очки, он удалился обратно в космос через боковую дверь. Вскоре на сцене материализовалась весьма колоритная пара. Скрипач, низкорослый, довольно упитанный мужчина,этакий крепыш... и пианист, высокий, худой астеник, буквально карандаш во фраке. Рассаживались они, будто бы специально не глядя друг на друга, и мне показалось, что они в бойкоте. Это чувство усилилось , когда для того, чтобы синхронно начать, они обменялись взглядом, который выглядел просто убийственно с обеих сторон : этакая квинтэссенция ненависти. Скрипач, презрительно скривив губы, скосил один глаз на пианиста, словно бы говоря:
- Что ж, играй, дилетант… А я буду - ТВОРИТЬ…
- Да пошел ты! Я , между прочим, тоже лауреат!!
Всё время их выступления я сидела и умилялась над тем, какие шедевры мимики выдавал скрипач. Боже, он так старался!!!! Как плохой любовник из женских страшилок. Было почти жалко его за то, какие нечеловеческие усилия он прилагал, чтобы изобразить поэзию и страсть. Что он только ни делал в порыве вдохновения: и ногой дергал, и рожи страшные корчил, словно еще чуть-чуть - и у него случится припадок эпилепсии! И всё это с таким значительным видом, что я с трудом сдерживала приступы хохота. А как он дышал, это вообще отдельная история! На моем пятнадцатом ряду было отлично слышно, как в особенно эмоциональные моменты, мощные потоки воздуха со страшной силой ( и звуком) вырывались из его здоровенной, упитанной груди. В общем, он пилил, как мог. «И эти поршни, поршни, поршни…»
А в это время народ в зале занимался кто чем мог: кто-то набирал SMS, кто-то мечтательно смотрел на красивый потолок, кто-то рылся в сумке… Молодая пара впереди вовсю флиртовала: эта музыка для них – предлог для встречи и фон, чтобы не было слышно шепота. В общем, было совершенно очевидно, что все мы одинаково безнадежно далеки от экстаза. Мы скучали.
А когда-то давным-давно под звездным небом Италии жил Антонио Страдивари. Он был романтиком и любил мечтать. Больше всего на свете он хотел достичь идеальной гармонии звука и посвятил свою жизнь созданию музыкальных инструментов, звучания которых никому так и не удалось воссоздать, ни его собственному сыну, ни цифровым технологиям...
Вот только инструменты эти не для таких ударников, усидчивых и сытых пионеров от искусства, как этот скрипач. Ты много работаешь и, наверное, надо отдать тебе в этом должное. В обществе принято уважать тех, кто много трудится, пусть и без толку. Живешь, наверное, как пчелка, вся жизнь – в поте лица: занимаешься, кушаешь, снова занимаешься, звереешь в муках творчества, но самое главное к тебе почему-то так и не приходит... Впечатление сформулировала я для себя так: «Эмоционально скупо». Жду антракта, как спасения.
Но я поспешила с выводами.
Потому что следующим номером программы была виолончель, и вот тут-то я просто не могу не рассказать о музыканте. Это был пожилой мужчина, совсем седой, невысокий, сгорбленный.... Но что было с первого взгляда примечательно в нем, так это то, что он производил впечатление сильно побитого жизнью , много видевшего человека с драматической судьбой. Бывают люди, за которыми будто тенью видна их прошлая жизнь, вызывающая уважение и интерес одновременно. А когда он заиграл, всё окружающее для меня просто отошло на второй план. Несмотря на то, что пространство малого зала совсем не большое, всё помещение до краёв наполнилось невероятно глубоким, благородным звуком виолончели, абсолютно не похожим на всё то, что я слышала раньше. Это было неожиданно и совершенно потрясающе . Но дело было не только в инструменте. В любом искусстве главное искренность и талант . А музыкант сочетал в себе и то и другое. Он отдавал себя тому, что делал, до капли, и это было видно. Лицо виолончелиста не было спокойно: он поднимал брови, зажмуривался или открывал глаза, сжимал губы. На нём, как на бумаге, отражались эмоции, но это не было смешно и глупо, как у скрипача, а благородно, грустно и даже красиво. Он не требовал ни признания, ни поклонения, как горе-скрипач со своей жалкой самозначимостью, он просто дарил – и его хотелось уважать. И слушать снова.
Когда музыкант убрал смычок, зал , тихий, как пионерская линейка, вдруг пришел в движение, словно дали команду , что можно дышать, и все резко выдохнули, а по аплодисментам , невероятно громким по сравнению с предыдущими, я поняла, что ЭТА музыка зацепила каждого здесь и, помимо всего того, что кому-то нравится, а кому-то нет, как бы поверх этого, есть нечто универсальное, общечеловеческое, что никогда и никого не оставит равнодушным.
Какие-то забавные дети дарили музыканту цветы, зал вызывал его снова и снова, а он, такой обыкновенный и маленький, но огромный своим даром, выходил на сцену, скромно, немного грустно и смущенно улыбаясь…Это было просто здорово. В тесном вагоне метро, а потом - дома, лежа под одеялом, я размышляла о таланте. Неважно, где играют люди, отмеченные им: в лучшем зале страны или в переходе за медь, в задымленном подвале клуба или в парке под открытом небом, ты всегда их заметишь по тому впечатлению важного внутреннего открытия, которое останется в тебе, когда музыка перестанет звучать.