Сын Волка, часть третья

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЗЕМЛЯ СТРАЖИ УОРИ

ГЛАВА ПЕРВАЯ
МОРЕ ТУМАНОВ И МОРОКОВ

Волею Совета Старших он, Уггарх, потомственный купец из Дома Заката, имел разрешение беспрепятственно ходить к островам Западного Предела и дальше, не запад. А ещё он имел право преследовать любого, даже того, кто не является подданным властителя Линхара, кто, презрев заветы Владыки Таиссэ, осмелится искать пути к запредельным землям, осколкам мира Безумных Богов на далёком западе. Жаль только, что право есть, а сил не всегда хватает. Иной раз случается так, что приходится бороться за свою собственную жизнь. Но это поправимо. Во всяком случае, так хотелось верить купцу.
Волею служителей Владыки Таиссэ и самого Верховного Служителя, избираемого по обычаю в землях Дома Гоо, далеко на востоке, купцу было даровано благословение, способное отгонять Мороков, если они не слишком голодны. Но, скорее всего, верховный служитель даже не подозревал, что Мороки способны преследовать и настигать свою жертву, не приближаясь к ней и на полёт стрелы.
Двадцать дней назад гавань столицы Земли Заката покинуло десятка три драккаров что бы примерно покарать владетелей Западного Предела за дерзкие набеги и за союз с Черногорьем. В воздухе ощутимо запахло большой войной, но война дело привычное и, более того, прибыльное. В общем, среди этой армады был только один драккар, который интересовал купца, тот, чьей команде волей кого-то из сильных (и тайных) врагов Совета и храмовников было предписано достигнуть Земли Стражи Уори. Не сам ли властитель Линхар приложил руку к этому предписанию? Время покажет. А сейчас предстоит нелёгкое дело, остановить смельчаков. Хотя, видят Владыки, он с радостью пропустил бы их искать собственную судьбу, море само разберётся, кто достоин жизни, а кому быть кормом для рыб. Но с приказами верховного служителя культа нельзя не считаться, он видит многое, а знает ещё больше. Одна радость, волей Уггарха распоряжались редко, ценя его личную свободу, но если это всё-таки случалось, приказы следовало исполнять не задумываясь, не считаясь с потерями и голосом совести. Иначе смерть. Он должен уничтожить их драккар, хотя верховного служителя культа интересовал только один человек
Он приказал бросить якорь неподалёку от гряды подводных скал, преграждавшей единственный путь через море Туманов и Мороков.
Тени обступали драккар Уггарха.
А может, это просто туман. Такое вполне могло быть. Но не сегодня. Сегодня всё иначе. Сегодня вокруг драккара слишком много ненависти и злобы. Сегодня по морю шарит чей-то гневный взгляд.
Пальцами правой руки купец сжимал оберег, многоногого паука, вырезанного из куска обсидиана. Оберег достался его прадеду в награду за долгую и преданную службу тому, чьё имя не принято вспоминать ни при свете дня, ни во мраке ночи, даже в мыслях, которые, как известно, есть открытая книга для Владык. Зачем он это делал? Затем, что лишь тайная мощь оберега Способна совладать с древними заклинаниями и чёрными мыслями Мороков. Точнее, доказать, что хозяин оберега и они служат одной силе. Да, именно так. А ещё Паук непроницаемым для чужого взгляда пологом скрывал драккар.
Мороки толклись поблизости, тихо подвывая от разочарования и голода.
Купец усмехнулся. Пусть верховный служитель культа полагает себя всемогущим после своего повелителя, владыки Таиссэ, Паук не выдал себя, иначе хозяину пришлось бы гнить в земле. А значит, в запасе есть ещё пара-другая ходов, чтобы повернуть течение событий так, как это необходимо ему, Уггарху.

Пронзительный крик чаек.
Птицы мечутся над морем, над палубой, над головами людей, изнывающих от долгого безделья.
Попутный ветер хлопает полотнищем залатанного паруса.
Длинные тяжёлые весла, по тринадцати с каждого борта, не вспенивают морскую волну. Зачем торопиться навстречу смерти, если ветер сам принесёт драккар к месту встречи со старухой.
Приглушённый смех.
Тихая песня.
Никому нет дела до того, что готовит грядущее, какие встречи, какую судьбу. Это не имеет значения, когда давно притупилась острота риска, когда возможность лишиться головы настолько очевидна, что о ней перестаёшь вспоминать.
Кажется, драккар застыл среди неоглядности моря, вне времени и привычного мира людей.
Лико зябко кутался в суконный плащ, потяжелевший от влаги. Он не мог согреться и с трудом сдерживал дрожь.
Молодой воин молча потягивал из заветной баклаги вино, коим удалось разживиться в погребах Разхата, владетеля Чёрного Брода в день победы над владетелем Альхатом и освобождения дочери властителя Дома Заката, о котором она, кстати, и не просила. Правда, об этом догадался только один человек, но это уже не имеет значения.
Спутник Иггхи ощущал присутствие чего-то такого, что не имеет имени, что разлито в солёном дыхании моря.
-- Ты что-нибудь видишь? – Тихо спросил Лахар. Он уже давно стоял рядом, но молчал, не желая мешать размышлениям молодого чародея.
-- Я не на столько силён, как ты, может быть, решил, или как думают остальные. Мы не сбились со следа, но этот след ведёт в никуда. И для кого-то из нас это последний след. – Молодой воин обернулся, окинул старика внимательным взглядом. Потом в задумчивости подёргал себя за кончик носа. И ощутил желание отпустить бороду, которую в особо затруднительных ситуациях можно пожевать. – Пока нам везёт. Владетель Альхат, да продлится его путь вечно, обладал неистовым духом, достаточным для того, чтобы Мороки могли насытиться поединком с этим гордым человеком. Но я не знаю: на сколько велик наш запас удачи, Лахар.
Лико усмехнулся, не замечая, что усмешка получилась горькой и натянутой.
“Впереди не только Мороки.” – подумал он.
Там, впереди, где поднимался особенно густой туман, в окружении…стражи Таиссэ, глаза молодого воина различали хрупкую скорлупку драккара. Или чего-то, что имело форму корабля. И это что-то своими очертаниями напоминало драккар владетеля Альхата, чья гибель позволила преследователям благополучно миновать первый заслон Мороков.
“Этого не может, не должно быть. – Утверждал разум. – Враг сгинул в проклятом море и уже никогда не вернётся. Ты же сам видел его истерзанное тело и разбитый корабль. Или ты больше не доверяешь своим глазам?”
“Разве не может случиться так, чтобы мёртвый вёл живых через смерть к жизни?” – сердце не соглашалось с разумом и человек прислушивался к этому голосу.
“А если он всё-таки выжил?” – спросил себя Лико.
Молодой воин пристально вглядывался в размытые очертания далёкого корабля и всё больше убеждался в том, что это наваждение, в чём-то подобное тому, которое настигло сотню, тогда ещё живого, Тархилла около Заповедного Леса. Кто-то неосознанно пытался остаться незримым для человеческих глаз. И ему это почти удалось. Почти. Лико тихо рассмеялся. Пусть тот, кто ждёт, уверится, что никто не знает о его ожидании, пусть надеется нанести внезапный удар. А дальше…как судьба повернёт.
Снова вернулось ощущение, что некто пытается найти тебя. Довольно неприятное чувство. Особенно, когда ты не видишь способы скрыться от чужих глаз. Молодой воин прислушался, но не услышал ничего особенного.

“В тебе ещё слишком много человеческого, мой враг. – Волны мерно бьются в борт. Драккар покачивает из стороны в сторону и хочется спать. Порыв пронизывающего ветра. Вокруг ощутимо похолодало. К счастью не надолго. Не ответ ли это на твои мысли, человек? – Это твоя слабость. Если что-то решил, то желание должно быть воплощено. Без раздумий о последствиях Изменять намерения в зависимости от сложившихся обстоятельств недостойно Владыки.”
Мысли сменяют одна другую, текут бесконечной чередой. Плохо, нельзя предаваться размышлениям, когда существует необходимость действовать. Причём быстро и жестко. Почему? Когда человек пытается, хоть и неосознанно, прорваться за пределы мира, подвластные Повелителям мира, это уже опасно. В первую очередь для самого человека. Мороки это, конечно, хорошо, но они не всесильны. Если дух того, кто идёт, достаточно могуч, ему нечего опасаться.
Смерть или жизнь?
Бытиё или его обратная сторона?
Эх, кинуть бы кости, вытянуть жребий, чтобы лишний раз не думать, да только нельзя. Какой же ты Владыка, если спрашиваешь совета у судьбы? Ты должен стоять над ней, ты сам должен быть судьбой.
Впрочем, мысли мыслями, но человек, искусно обходящий ловушки, расставленные на его пути, всё больше нравился Владыке Уэйку. Разумеется, человека не оставляли без внимания и другие…заинтересованные в нём стороны, но их помощь заключалась, в основном, в том, чтобы только направлять его поиск…в нужную сторону. Поэтому её можно не брать в расчёт.

Это называется искать приключения на свою задницу. Но это всё-таки лучше, чем предстать перед судом служителей Живого Бога-Отца за преступления, которых ты не совершал. И хорошо, что удача, пока ещё, на твоей стороне. Удача, подкреплённая мудрым советом. Иггхи тысячу раз был прав, когда посоветовал молодому воину не сходить на берег в Доме Заката. Хорошо, что в гавани, забитой кораблями и лодками, для них не нашлось места и пришлось остановиться у внешнего пирса. Хорошо, что никто из воинов, сошедших на берег, ни словом не обмолвился о молодом чародее, трижды обманувшем судьбу. Хорошо, что властитель, не мешкая, снарядил эскадру для похода к Западному Пределу Мира и в неё попали добровольцы, ходившие на север. Плохо, что Гор остался на берегу, принятый в личную гвардию Линхара, без него как-то слишком тоскливо. Зато ему улыбнулась судьба, он может встречаться с дочерью властителя каждый день.

“Ты молчишь, враг. Что ты задумал? – Лохмотья дождевых облаков затягивают небо, к облакам поднимается туман. Ещё немного времени, и человеческие глаза будут лишены возможности видеть. – Впрочем, что бы ты не решил, это твоё право.”
Одно дело использовать врага, когда он ещё не осознал, что он враг, против служителей безымянного в мире людей. Совсем другое – когда он вот-вот прорвётся туда, где человеку нечего делать, ведь первый заслон Мороков ему удалось преодолеть. А значит, встреча будущего врага с сыном Безымянного неизбежна. В этом и заключается главная опасность. В общем, люди меняются, они становятся сильнее. И не только числом, это ещё терпимо, но духом.
Пришлось рискнуть, доверить дело крови тому, кто поклоняется двум повелителям сразу. И не имеет значения, по принуждению, или по доброй воле. И если это…доверенное лицо потерпит поражение…
Нет, об этом лучше не думать.
По большому-то счёту в запредельные земли нельзя допускать вообще никого из людей, но тогда будет невозможно узнать о замыслах сына Безымянного, что ещё хуже.

Молодой воин не испытывал беспокойства за своих попутчиков. Ожидание внезапного удара у них в крови. Эти бойцы расстаются с оружием лишь в казармах, да у себя дома. Это тоже удача. Врагу придётся дорого заплатить за их смерть. Это точно.

Нет пути для смертных
К древней той земле.
Нет спасения
Гостям незваным.
Сохранит тебя
Могучий оберег,
Или тот, чьей волею
Живёт преграда…*

Так когда-то поведал славный Аххаль, предок Лико по имени матери, ходивший через Море Туманов и Мороков к запредельной земле, может быть, первый после самого Таиссэ.
Молодой воин не понимал, о чём пытался предупредить Аххаль своих потомков. Зато шестнадцати конечная звезда, оберег Аххаля, снятая с остывающего тела младшего брата, теперь принадлежала Лико. Хотя не расстаться с ней, не обменять на звонкое золото, оказалось довольно трудно. Он прикоснулся к оберегу. Ничего не произошло. Звезда оставалась холодной и безжизненной. Молодой воин всё больше уверялся в мысли о том, что семейное предание о могуществе реликвии не больше, чем вымысел.
Зато Змеиный Камень, отыскавший молодого воина в Серых Камнях, медленно наливался холодом, предупреждая об опасности.
Пелена тумана заполонила пространство вокруг корабля.
Смеркалось.
Драккар монотонно покачивался среди волн проклятого моря.
Тьма обступила их со всех сторон. Она терзала душу когтями ожидания. Перед внутренним взглядом воина встала стена холодного пламени, преграждая путь. Стена содрогалась под неистовым натиском воина.
“В каждом человеке заключено могущество, равное мощи Владык. Нужно лишь пожелать разбудить его и поверить в то, что это возможно. Сделаешь это и Владыки потеряют власть над тобой и твоими помыслами. Тогда не судьба будет повелевать тобой, а ты сам станешь хозяином своей судьбы.” – так говорил Эйхаллар, мудрый старик, которого Лико встретил во время рейда по Зелёному Плато, стране горцев к северо-востоку от западных земель.
Молодой воин поверил словам старика, но до этой ночи у него не было возможности убедиться в его правоте.
Он осторожно коснулся холодного пламени.
Боль.
Осознание возможности уйти навсегда. Ощущение того, что никто не поддержит, не придёт на помощь, если угораздит во что-нибудь вляпаться.
Но будет ли ещё шанс испытать самого себя?
“Назад. Уходи, откуда пришёл.” – тихий шёпот, в котором можно различить угрозу и ненависть.
Зубовный скрежет в ответ на предупреждение.
Тьма отступает. За ней торопится боль и…страх.
А после…
Гулкое эхо в пустых переходах безжизненного, но далеко не мёртвого, пещерного города.
Каменные створки дверей распахнуты настежь.
Глазам открываются всё новые и новые коридоры, покрытые толстым слоем пыли.
Город мёртвых источает запах неимоверной древности, где нет места человеку.
Когда-то он уже слышал о таких городах, но вот увидеть такой город собственными глазами (Или, чем там ещё?) молодой воин не надеялся.
Очередной полутёмный коридор, вернее, целая анфилада залов, плавно перетекающих друг в друга, обернулся обширной полостью, стены и своды которой терялись в густом сумраке.
Сквозь проломы в колоссальный зал врываются багровые блики заката, ложатся на грубо отесанный валун одинокого…алтаря?
“Тронный зал. Здесь собирали советы правители древности, здесь вершилось правосудие…и отсюда началось безумие древнего мира. – Холодная мысль пронзает разум путника. – Прах тысячезимий под твоими ногами, потомок Уори. Теперь ты доволен? Берегись потревожить покой того, кто лишён памяти.”
Ощущение не проявленной мощи, исходящее от алтаря.
Горе тому смертному, который волей судьбы, или по собственной глупости, окажется слишком близко.
Лико почему-то не страшился прикоснуться к древней святыне. Он был уверен, забытые повелители мира не покарают его за святотатство. Хотя бы потому, что желание повелевать давно покинуло их. Молодой воин с любопытством оглядывался. Кто знает, может быть доведётся ещё раз увидеть этот город. Уже в яви, а не во сне.
Он заставил себя вернуться.
Ветер крепчал, пронизывая насквозь, швырял в лицо капли мелкого дождя, приправленного снежной крупой.
Лико казалось – в мире не осталось ничего, кроме серой мглы, окружившей драккар, тумана и…мороков. Он был уверен, товарищи ощущают то же самое.

Лахар надеялся – ветер не натолкнёт драккар на скалы, которые любят скрываться среди тумана, подстерегая путников. Будь его воля, старик приказал бы поворачивать обратно.
-- Никто из людей, дерзнувших искать удачу за Пределом, не возвращался обратно. – Внезапно подал голос Иггхи. – Может быть, нас ожидает смерть.
-- Не всякому слуху верь. – Вздохнул Лахар. Ему хотелось бы не верить, но сомнения терзали душу старого воина не меньше, чем Иггхи. – Помнишь Уггарха?
-- Помню. – Рыцарь усмехнулся. – Но, насколько я знаю, он единственный, кто ходит к запредельным землям. И не собственной волей, а с благословения Владык. А ещё он утверждает, что древняя страна пустынна и безжизненна.
-- Он лжёт. – Внезапно заявил Лико. – Я давно его знаю. И у меня нет причин доверять старому лису. Он вероломен и лжив.
“Как и все служители культа. Впрочем, его оберегает ещё какая-то сила, сумевшая заключить договор с Мороками.” – про себя добавил молодой воин, но смолчал. В его глазах сверкнул гнев.
-- И он не единственный. Мой предок тоже ходил в древнюю страну. – Лико отбросил волосы со лба. – Семейное предание не сохранило памяти о том, что он искал, что нашёл. Это тайное знание. Оно передавалось от отца к старшему сыну. Зато сохранилось вот это. – Он вынул из-под плаща небольшую шестнадцати конечную рубиновую звезду, искусно оправленную в серебро. Оберег, почувствовав прикосновение серой мглы, вспыхнул, источая вокруг себя багровые блики. Туман слегка расступился перед носом драккара. – Я не знаю, как насчёт мороков, но путь она нам, похоже, укажет. У нас говорили, что эту вещь мой предок Ахалль привёз этот оберег из Земли Стражи Уори, куда мы и держим путь.
Молодой воин осторожно передал оберег в руки Лахара. И зябко содрогнулся, почувствовав, как между лопатками пробежала короткая волна неприятного озноба. Возникло ощущение беззащитности и беспомощности перед силами мира.
-- Ты когда-нибудь видел такую работу?
Старый воин только покачал головой, разглядывая оберег. Потом протянул его Лико.
-- Нет. – Коротко ответил он.
Воинов снова разделило безмолвие и безвременье, однако, дышать почему-то стало легче.
“Ты посылаешь меня на смерть, повелитель.” – про себя прошептал Лахар, вспоминая просьбу властителя.

Просьба повелителя…
Просьба того, кто правит, это то же самое, что и приказ.
В тот день бывший тысячник Дома Заката не ожидал гостей.
Он сидел у натопленного камина, ощущая, как приятное тепло расползается по ногам, грел старые кости, поминал за чашей крепкого эйнейюльтского вина своего младшего сына, десятника суходольской дружины, шагнувшего за порог в бою со Степными Волками. А заодно с ним всех своих знакомых и друзей, чей прах остался лежать в Ак-Соррах-Зунге. Внуки разъехались. Что ж… это их право и их жизнь. Инхард не разучился принимать решения без промедления.
Утром он вошёл в столицу победителем, а ближе к вечеру снова отправился к Одинокой Скале, чтобы крепить уже свою землю, отданную ему и его потомкам в наследственное владение самим Линхаром в награду за успешное отражение набега владетеля Альхата.
В общем, старому воину некого было ждать в этот хмурый день. Разве что смерти.
Властитель пришел неожиданно.
Пришёл один, без полагающейся по такому случаю охраны, хотя Совет Старших и многие из знатных семей искали его смерти.
Пришёл, как бывало пару десятков лет назад, когда он ещё не был властителем, а Лахар даже не помышлял о месте тысячника.
Хвала Владыкам, властитель не погнушался обществом старого воина, не призвал его к себе во дворец, как того требовал веками установленный обычай, памятуя о нездоровье старика и его почтенном, для человека, возрасте. Может быть потому, что не желал отпускать на покой лучший меч земли заката. Впрочем, он и не мог сделать этого, слишком много врагов терзали рубежи.
-- Пройдёт немного времени, и хворь покинет тебя, как бывало уже не раз. – Говорил он. – Кто сменит тебя, если сегодня каждый меч на вес золота? Кто лучше тебя научит юнцов искусству войны, если не ты? На кого ещё кроме вас, ветеранов, я могу опереться в час нужды?
Лахару не оставалось ничего иного, как вымучено улыбаться в ответ.
-- Я уже стар, мой повелитель. – Осмелился возразить воин. – Мои руки устали держать оружие, мои глаза утомились от вида крови. Что может опыт, если ослабла хватка? Старость не спрашивает, нужен ты кому-то или нет. Она просто приходит в твой дом без приглашения, когда наступит срок, и всё. В моих руках нет былой силы, мой господин. Среди тех, кого ты назвал юнцами, найдётся немало бойцов, достойных служить тебе. Служить также верно, как это делали мы, старики. И даже лучше нас, молодость полна нерастраченных сил и молодого задора. Я уже не тот, каким был, мой повелитель.
-- Я вижу, ты решил окончательно. – В голосе Линхара послышался упрёк. – Я сожалею, что не смог убедить тебя. Что ж…пусть нас рассудят Владыки, когда придёт время ответа. Я больше не стану убеждать тебя. Если ты решил в трудный час покинуть дружину своего повелителя, то и быть по сему. Но только после того, как ты исполнишь…
Лахар вздрогнул, он почувствовал запах беды.
-- Меня тревожит море Туманов и Мороков. – Продолжил властитель после долгого молчания. – Странные вести о том, что древние силы, о которых все забыли, очнулись ото сна и пытаются вернуться в мир, приходят с островов Западного Предела. Я должен знать, что происходит в Земле Стражи Уори на самом деле, так ли велика угроза, как о ней говорят, кто пробудил к жизни древнюю жуть. Дело опасное. Ты можешь отказаться, никто не осудит тебя. Но помни, мне больше не на кого опереться в этом деле.
-- Я исполню, повелитель.
-- Славно, иного ответа я не ожидал. Команда уже подобрана, все идут по доброй воле. Чтобы, если станет совсем плохо, без сомнений повернуть обратно. Времени ждать нет. Я отправляю к Западному Пределу флот. Ты отправишься вместе с ним, чтобы никто ничего не заподозрил. При первом удобном случае поворачивай на запад. Дело флота не должно тебя касаться. – Властитель улыбнулся, пожалуй, в первый раз за всё время их нелёгкого разговора.
“Ты посылаешь меня на смерть.” – хотел упрекнуть Лахар повелителя, старость давала право на упрёк. Он не сделал этого.
-- Как прикажешь, господин. – Ответил старик.

“Ты посылаешь меня на смерть” – твердил про себя старый воин, вглядываясь в серую мерцающую мглу, слегка расступившуюся, когда Лико достал оберег.

Никто не расскажет,
Куда мы ушли.
Никто не узнает
О нашем пути.
Лишь жгучие стрелы
Укажут тропу.
Тропу, по которой
 Уходят во тьму.* --
Вспомнились слова древней песни. Неизбывная тоска терзала душу.
-- Я сменю кормчего. – Шепнул Лико.
Лахар кивнул, соглашаясь с решением воина. Потом так же тихо прошептал:
-- Ты…посматривай. Тревожно мне.
-- Будь спокоен. – Лико ухмыльнулся. – Но я хотел бы попросить…предупреди воинов, чтобы они постарались не спать. За нами охотятся не только мороки. Там, в тумане, нас ждут враги из плоти и крови. Кто-то навёл их на след. И навёл достаточно умело.
-- Предательство?
-- Тебя это удивляет? Властитель Линхар не единственный среди тех, кто интересуется запредельными землями. Да и острова Западного Предела нужны многим. Стоит только вспомнить, что там и по сей день поклоняются Оэссу, а не Живому Богу-Отцу. Такой расклад не устраивает служителей культа, поверь. А значит, в войске, которое властитель направил на запад, приспешников Таиссэ более чем достаточно. Я думаю, кое-кто заметил, как мы повернули на запад. В общем, не следует спать, пока всё не решится. Если я не ошибаюсь и нам в самом деле придётся столкнуться с живым врагом, ударю в гонг.
-- Я слышал тебя. Можешь не продолжать. – Улыбка скользнула по губам старого воина. – Я не могу не верить тебе. Однажды ты не ошибся, я помню ночь истинного полнолуния и Серые Камни, такое не забывается. Посматривай. И береги себя. – Лахар покинул кормовую палубу драккара. Мгновение спустя Лико услышал тихий голос старого воина, что-то приказывающий дружинникам. Потом снова всё затихло. Но это была уже другая тишина. Тишина ожидания битвы.
Снова один.
Чужая тоска.
Боль потерь.
И настойчивый шёпот, от которого не укрыться.
-- Не имеет права на жизнь потомок того, кто отверг память о предках. – Слышались голоса в тумане. Это мороки не оставили попыток остановить людей. Звезда Аххаля лишь отогнала их от драккара на расстояние полёта стрелы и немного раздвинула колдовской туман.

-- Ещё не всё потеряно, мой враг. Там, где воля Владык бессильна, своё слово может сказать человек из плоти и крови. Мои слуги не позволят врагу заметить опасность, пока не настанет час расплаты. Его уже ждут.
-- Я бы не стал полагаться на людей в таком деле. Тот, кто рождён, что бы вернуть древних, уже достаточно силён, чтобы совладать с любым противником, в чьих жилах бьётся тёплая кровь. Он уже не раз доказал это. А ещё у него есть оберег от твоих слуг.
-- Ты забыл о Последних, мой враг. Они не потерпят, что бы кто-то тревожил их покой.
-- Тогда, как быть с сыном первого врага? Ведь он ещё жив, хотя должен был уйти. Ты снова ошибся, мой враг, позволив человеку беспрепятственно покинуть земли Заката. И ты не воспользовался возможностью убрать его у островов Западного Предела. А твои слуги пока ещё бессильны перед его волей.
-- Я знаю об этом, мой враг. Во мне ещё слишком много человеческого. И я всё ещё надеюсь перетянуть врага на нашу сторону. Мои последователи уже ожидают его. Если не вмешаются Куоалль, врагу не миновать западного побережья.

Воины, не дожидаясь приказа, занимали отведённые им места. Многие из них не один год ходили на драккаре Уггарха, а потому научились чувствовать желания своего господина. Никто не задавался вопросом, почему Уггарх избрал для засады именно это место, хотя и следовало бы. Потому что сам купец не знал этого. Просто ему показалось, что для засады лучше места не найти. Что из того, что в море, где нет троп и дорог, каждый ходит, как хочет, был бы ветер попутным, была бы ясной цель твоего пути?
Уггарх кожей ощущал чувство уверенности в том, что враг не минует его. Потому, что Паук, талисман, перешедший в его руки от отца, притягивает всякого, в чьих жилах бьётся живая кровь
Он прислушался. Криво ухмыльнулся, почувствовав поток внимания…неких сил, кровно заинтересованных в том, чтобы ни один человек не смог ступить на древнюю землю, что лежит за морем Туманов и Мороков.

Лико каменным изваянием застыл на короткой кормовой палубе драккара, обеими руками вцепившись в правило руля. Обычно рулевым веслом ворочали люди, специально к нему приставленные. Кормчий же должен только приказывать и смотреть по сторонам, чтобы драккар смог вовремя избежать предательской мели или острых клыков подводных скал.
Вначале молодому воину было трудно держаться курса и одновременно высматривать, что ожидает корабль впереди. Очень сильно мешал туман, ощущение того, что силы медленно оставляют тело…и подступающая к горлу тошнота, вызванная качкой судна. Потом ему вдруг показалось, что мерцающая мгла, сгустившаяся вокруг драккара там, где заканчивалась власть звезды Аххаля, стала неотъемлемой частью его самого. Он словно бы поднялся над собой, чувство не новое, но от этого ещё не ставшее привычным, над парусом, хлопающим в порывах ветра, над верхушкой мачты. Ему показалось, незримые крылья в одночасье выросли за спиной и теперь, с каждым новым взмахом (Или порывом ветра?) наливались мощью, грозя унести своего нечаянного обладателя в такие места, откуда нет возврата человеку. Он понял, что научился видеть то, что обычно недоступно человеческим глазам. Научился как-то вдруг, совершенно неожиданно.
Видеть незримое…
Его глаза различали языки бледно-зелёного пламени, упорно тянувшиеся к одинокому драккару, но почему-то оставившие без внимания корабль, лёгший в дрейф прямо по курсу. Он видел багрово-чёрные тени подводных скал.
Молодому воину приходилось тратить силы, чтобы удержать судно в узком, извивающемся подобно гигантскому змею, проходе между скалами подводной гряды.
Тень вражеского корабля по-прежнему маячила впереди.
Молодой воин тихо рассмеялся.
“Ждёшь? – Прошептал он про себя. – Это хорошо. Жди. Тебя ждёт неприятный подарок. Потому что я вижу тебя.”
Враг, похоже, не подозревал об опасности, которая нависла над ним, на чужом драккаре всё было тихо. Это хорошо. Казалось, тяжёлый сон сморил нечаянных противников Уггарха. Верилось слабо, слишком просто, но об этом говорил обсидиановый Паук, притаившийся на груди человека под панцирем из кожи морского змея, ничем не уступающим стальным доспехам, о кое в чём и превосходящем их. Об этом же говорили глаза. Купец видел только кормчего, уставшего от неимоверного напряжения, которого почему-то не пугали Мороки. Он приказал оставить этого человека живым и невредимым, хороший кормчий ценится на вес золота, а тот, которому нипочём заклятья слуг Живого Бога-Отца, ещё выше. Этот обещал стать хорошим. Разумеется после соответствующего обучения. Судя по всему, человек, управлявший драккаром противника, взялся за рулевое весло впервые, корабль шёл неуверенно. Зато он смог различить безопасный путь среди подводных скал. Это пугало купца. Мало того, что Мороки почему-то не добрались до чужого драккара, хотя и не оставили его без внимания, кормчий врага оказался способен видеть незримое. Такие люди были большой редкостью. И, как правило, принадлежали служителям Таиссэ.
Мгновения ожидания казались веками.
Враг неотвратимо приближался, но приближался слишком медленно. Нет пытки более изощрённой, чем пытка ожиданием.
Наконец, купец безмолвно махнул рукой, приказывая атаковать.
Длинные вёсла бесшумно опустились в волны, драккар тронулся с места.
Кормчий Уггарха не задавал ритма гребцам. Сегодня Паук выполнил работу кормчего. И рабы, прикованные к вёслам, подчинились повелению семейной реликвии купца. Подчинились против собственной воли, никто не смог совладать с властью оберега, созданного ваорлоком Майгии. Купец не знал лишь об одном. О том, что его мимолётная неуверенность позволила Пауку обрести свободу.

Никто из воинов ничего не понял. В начале не понял.
Просто из мерцающей мглы за бортом драккара навстречу кораблю выплеснулся клок тумана. Впрочем, могло быть и так, что это у кого-то из Мороков, которых никто не видел, от голода потерял терпение и звезда Аххаля не смогла остановить его.
Драккар казался вымершим, даже фигура кормчего производила впечатление каменного изваяния. Найдись кто-нибудь, кто смог бы заглянуть за высокие борта корабля, он увидел бы людей, которыми овладело глубокое забытьё и ничего более. А что до того, что воины заснули в полном боевом облачении с обнажённым оружием в руках, так это судьба каждого пса войны, встречать любую опасность в полной боевой готовности. Особенно в походе.
Клок тумана обернулся драккаром, бесшумно рассекающим волны.
Честно говоря, Лико не ожидал, что враг появится так скоро. Слишком быстро корабль врага переместился из места, где был замечен молодым воином к кораблю Лахара. Лико быстро совладал с удивлением, но не торопился поднимать тревогу.
Вёсла по правому борту вражеского корабля опустились в морские волны и остались там, гребцы по левому борту продолжали грести. Напавший драккар стремительно повернулся бортом к кораблю Лахара. Свистнули первые верёвки, кованые крючья, один за другим цеплялись за борт, мачту, палубный настил. Драккары медленно сближались друг с другом.
Ещё мгновение, и на борт корабля Лахара хлынет ревущая толпа, воины врага уже изготовились к атаке.
Не упусти момент, кормчий. Не дай врагу возможности сражаться с твоими товарищами на вашей территории.
Наконец, Лико ударил рукоятью меча в медный гонг, предназначенный для того, чтобы задавать ритм гребцам. Чистый серебристый звук нарушил глубокую тишину. Перед людьми Уггарха, уверенными в своём превосходстве, внезапно выросла стена щитов, ощетинившаяся жалами копий. Их первая атака захлебнулась, не успев начаться. Копья дружинников Дома Заката приняли тела первых врагов, не позволяя им ворваться на палубу драккара. Стрелы и короткие метательные копья заставили лучников купца поспешно отступить, укрыться за телами своих товарищей.
Испуская дикий, ни с чем не сравнимый вой, на драккар Уггарха прыгнул Иггхи, расчищая тяжёлым двуручным мечом среди врагов место для своих товарищей. Лико, не сдержавшись, ответил ещё более жутким воем, заставив дрогнуть ряды врагов. Казалось, от этого воя содрогнулась даже завеса тумана. Мгновение спустя, он присоединился к попутчику, передав рулевое весло настоящему кормчему. Может быть, это не следовало делать, однако, что-то подсказывало молодому воину, что он должен поступить именно так и не иначе. Шальная стрела впилась в правую руку воина. Он лишь презрительно рассмеялся в ответ и отбросил в сторону щит, казавшийся бесполезным. Холодная нечеловеческая ярость овладела им, заглушив боль от раны.
“Повеселимся?” - крикнул он Иггхи, но люди услышали только звериный рык, рвущийся из глотки попутчика.
Потом молодой воин внезапно ощутил, что особого веселья уже не получится, потому что он и Иггхи не единственные дружинники, прорвавшиеся на вражеский корабль. Хвала Владыкам, враг не успел перерубить верёвки, стянувшие борта драккаров. Хвала Владыкам, дружинники Лахара не дрогнули, услышав рычание своего товарища по оружию, оно скорее придало им сил и решимости.
Прошло совсем немного времени и им удалось очистить середину и нос драккара, только небольшая горстка врагов продолжала сражаться, защищая своего повелителя.
Лахар, Иггхи и Лико первыми прорвались к предводителю лихих людей.
-- Это моя добыча. – Хрипло крикнул Лико. – Я хочу попробовать его кровь на вкус.

Уггарх, несмотря на близость поражения, оставался сильным и опытным противником. Он был уверен, что и теперь ему удастся обмануть судьбу. Однако тень сомнения уже отравила душу купца. Его удары потеряли быстроту и непредсказуемость, его глаза заворожено следили за клинком молодого воина. А потом Уггарх почувствовал, что Паук более не принадлежит ему, подчинившись другому, более достойному повелителю, не человеку, а скорее, своему собрату или клинку. Это стало началом конца.

Первые удары противника вырвали клинок из руки Лико.
Молодой воин уже начал сожалеть о своём выборе, однако жажда крови взяла верх над сомнениями.
Время послушно замедлило бег.
Он видел всё, направление ударов врага, слабые места в обороне предводителя лихих людей, его растущую неуверенность.
Воины врага его интересовали мало, о них позаботятся те, кто прикрывает его спину.
А потом остриё клинка коснулось глотки вожака лихих людей и подарило ему смерть. Всё кончилось.
Молодой воин заставил себя остановиться, с удивлением отметив для себя, что с момента начала схватки прошло совсем немного времени, быстрым взглядом окинул палубу вражеского драккара. Сопротивление противника после смерти вожака быстро угасло. Враги были неплохими воинами, но упорства в достижении намеченной цели им явно не доставало.
Лико криво усмехнулся, потом заметил толстую серебряную цепь, выбившуюся из под кольчуги предводителя. Снять цепь с толстой шеи противника оказалось непростой задачей, но, тем не менее, молодой воин сделал это. Не из жадности. Просто показалось, что это не лишено смысла. Он в изумлении разглядывая многоногого паука, вырезанного из куска обсидиана.
Ничего особенного, обычная безделушка, не имеющая никакой ценности, которой бывший владелец по глупости приписывал…чародейские свойства, а может хранил как память о ком-то...
Или это только на первый взгляд?
Не удержавшись от соблазна, он поднял свою добычу выше, поднеся к самым глазам, чтобы разглядеть как следует, вместо того, чтобы спрятать амулет подальше от чужих глаз, а уцелевшие воины Уггарха, которые упрямо сопротивлялись на кормовой палубе «Грозового Облака», в страхе побросали оружие, признавая себя побеждёнными. Мало того, двое или трое из них с фанатичным блеском в глазах прорвались к молодому воину, чтобы склониться перед ним, словно перед новым повелителем.
“Ну и ну…” – Лико тихо присвистнул.
Похоже, именно этот амулет, а не сам Уггарх или кто-то ещё, вёл людей в бой. Свойство, о котором не стоит распространяться.
Он почувствовал, как вокруг странной вещицы расползаются волны силы, его глаза замечали, как клочья тумана с содроганием расползаются прочь от драккаров, его слух улавливал яростное шипение. Значит, Паук отгонял и Мороков. Этим можно воспользоваться.
-- Его сделал не человек. – Нахмурился Лахар, внимательно разглядывая добычу Лико, но не прикасаясь к ней. Будь его воля, между ним и Пауком пролегли бы месяцы и месяцы пути. – Я избавился бы от него. И чем быстрее, тем лучше для всех.
-- Зачем? Змеиный Камень…– Молодой воин усмехнулся, выразительно похлопав себя по груди, где под кольчугой, которую он не снимал, пожалуй, с Праздника Полной Луны, скрывался оберег, добытый им в Серых Камнях (Впрочем, кто кого добыл, это ещё вопрос) – Он тоже создан не людьми, но живы мы только благодаря ему. – Лико почесал кончик носа. Потом чихнул. – В конце концов, если что и случится, то в первую очередь со мной, а уж я постараюсь, чтобы никто больше не смог прикоснуться к Пауку.
-- Творения Безумных Богов и слуг Предначального Мрака далеко не одно и тоже. Змеиный Камень был мёртв, когда ты прикоснулся к нему. И ты, а не кто-то иной наполнил его жизнью. В Пауке я чувствую жизнь и…тёмную волю.– Не сдавался сотник.
-- Может ты и прав. – Задумчиво протянул Лико, не отрывая взгляда от добычи. – А может и нет, не знаю, время покажет. Зато я более чем уверен, что Паук даст нам возможность миновать море Туманов без потерь.
Сотник не успел возразить, его отвлёк рыцарь ордена Служителей Безымянному.
-- Что будем делать с гребцами? – Спросил Иггхи Лахара. Рыцарь тяжело дышал, но его глаза блестели от удовольствия.
-- Освободить. – Коротко приказал Лахар. – Они нам не враги. Врагом был купец Уггарх, хотя он и его люди. Гребцы не повинны в делах купца. А если кто-то из них и прогневал Владык, то не по собственной воле. А не веришь, спроси у Лико, кое в чём он разбирается лучше всех нас вместе взятых.
Дружинники столпились вокруг старого сотника.
-- Они могли не исполнять приказов. – Возразил кто-то и тут же укрылся за спинами товарищей. Нехороший, злой голос, кому-то уже пролитой крови показалось мало.
-- В этом деле замешано чародейство. – Угрюмо заметил Лико. Голос ему однозначно не понравился. Честно говоря, воин предпочёл бы, чтобы на драккаре были только те, кто ходил к Серым Камням. Новым товарищам по оружию он почему-то не доверял. Как выяснилось, недоверие имело основания.
Кто-то согласился с молодым воином. Кто-то принял сторону дружинника, пожелавшего остаться неизвестным. Однако все ожидали, что ответит Лахар.
Старый сотник вместо ответа подошёл к одному из гребцов, потиравшему запястья. Казалось, человек пытается стереть с рук следы от кандалов, не понимая, что от этой метки неволи ему уже не избавиться.
-- Кто ты? – Спросил старый воин освобождённого невольника. – Скажи, за какую провинность ты стал рабом?
-- Архал, сын Хилда с восточного берега. – С трудом выговорил невольник. Так, словно за время рабства забыл язык людей. – Я…убил жреца Живого Бога-Отца за насилие над сестрой. А что мне оставалось делать?
-- Ты знаешь, кому служил твой хозяин?
-- Он выполнял приказы верховного служителя культа, но…его настоящий повелитель в Земле Стражи Уори. Так он сам говорил.
-- Ты знаешь путь к этой земле? – Лахар насторожился. Разумеется, Лико ошибается редко в выборе правильного, а главное, достаточно безопасного пути, но лучше, когда кто-то своими собственными глазами видел дорогу.
-- Нет. – Архал скрипнул зубами. – Я всего лишь невольник, прикованный к веслу. – Он выразительно поднял кисти рук и потряс цепями.
Лахар взглянул в сторону своего молодого спутника.
Тот отрицательно покачал головой, мол, этот человек не лжёт.
-- Ну? – Старый сотник повернулся к дружинникам. – Кто ещё имеет желание возразить? –Эти…- Лахар, не глядя, кивнул в сторону невольников. – Имеют провинности перед храмовниками, но не перед властителем Дома Заката. Каждый из них достаточно силён, чтобы стать воином. И я не сомневаюсь в том, что некоторые умеют держать в руках оружие. Этот драккар отныне принадлежит властителю Линхару, значит, невольники должны обрести свободу. Расковать их.
Звон цепей.
Кривая усмешка старого воина.
Невозмутимые лица дружинников, мол, вожак знает, что делает.
Невольно расправляются плечи, ещё несколько часов назад обжигаемые ударами плети надсмотрщика, в глазах невольников разгорается огонь.
Хорошо, что до возвращения достаточно времени, чтобы кое-кто успел остыть.
-- Согласны ли вы отплатить за свои проступки перед храмовниками верной службой властителю Линхару?
Молчание невольников, застывших от изумления, стало ответом старому воину. Мгновение спустя это молчание таким неистовым криком и воем, что даже серая мгла, клубящаяся за бортами кораблей, содрогнулась и отступила ещё на несколько шагов.
-- Мы идём в запретные земли. – Лахар усмехнулся, глядя на бывших невольников. – Следуйте за нами.
“Пусть свершится предначертанное.” – подумал он про себя.
-- Пусть люди отдыхают, сотник. – Тихо шепнул Лико воину. – Мы прошли испытание, Мороки нам больше не страшны.
-- Зато для тебя ещё не всё кончено. – Возразил Лахар. – Сердцем чую.
-- Пусть свершится предначертанное. – Лико беспечно махнул рукой, не зная, что повторяет мысль старого воина. – Если меня и не станет, ветер вынесет вас к цели. Тем более, мне почему-то кажется, что Запретные Земли не есть место моего последнего приюта.
Он замолчал, уселся на кормовой палубе, привалившись к борту.
Спать, спать, спать…
Одна мысль, одно желание, с которым трудно, почти невозможно совладать
Наверное, то же самое чувствуют и остальные. Сказано же, Мороки могут убивать на расстоянии, да так, что ты до самого конца не заметишь, что тебя убивают. Просто уснёшь, чтобы уже никогда не проснуться, ни в мире смертных, ни в Чертогах Владык.
Тогда как быть с Пауком, если его опасаются Мороки? Или он служит только одному повелителю? Время покажет.
Спать, спать, спать…
-- Рано. Ещё не всё кончено. Для тебя. – Убеждал он себя, пытаясь совладать со сном. – Ты прошёл только первое испытание и доказал, что готов ко второму.
Получалось плохо.
Он всё же не удержался, позволил себе расслабиться.
Пока сотник решит, кому из дружинников идти на втором драккаре…
Пока воины приведут в порядок оружие, да предадут погребению тела погибших, правда, не огненному, как принято, но тут уж ничего не поделаешь…
Пока лекарь осмотрит раны…
В общем, время для отдыха у него было. Правда, совсем немного.
Просто отдохнуть тоже не получилось, что-то мешало, что-то требовало действия. Впрочем, почему что-то? Он и не заметил, как Паук снова оказался в его руках.
На него никто не обращал внимания, стена отчуждения между молодым воином и дружинниками с каждым днём становилась всё более ощутимой.
Обсидиан приятно холодит ладонь и приковывает взгляд.
Ещё одно усилие воли.
Звуки постепенно отступают перед глубокой тишиной.
Ощущение такое словно заглядываешь в омут.
«Нырнуть?» – спросил он себя.
Перед глазами бездонная пропасть и где-то далеко-далеко слабый огонёк. Или звезда?
Похоже, воля неведомого мастера заключила в этом амулете целый мир, предназначенный для одной цели: копить силу и в час нужды делиться накопленным со своим повелителем.
-- Знаешь ли ты слово Власти, человек? А если знаешь, готов ли ты произнести его? – Бесплотный голос нарушил безмолвие. Молодой воин вздрогнул от неожиданности.
Это мог быть кто-то из Владык.
Это мог заговорить сам Паук.
Это могло быть предупреждение самого мастера, вложившего в своё творение часть души.
-- Нет. – Неуверенно прошептал Лико.
-- Тогда отдай Источник тому, кто достоин обладать им…
Кривая усмешка в ответ.
Он всё-таки нырнул в этот омут.
Ощущение затянувшегося падения. Как в детских снах. Только в детстве такие сны пробуждают страх, а сейчас страха не было. Была небывалая лёгкость и жгучее желание расправить крылья, которых нет, чтобы эта лёгкость длилась бесконечно.
Падение оказалось на удивление мягким.
Он увидел себя на палубе «Дракона», правда, уже основательно потрёпанного.
Он видел лица дружинников, но не слышал их голосов.
Он видел море, но не слышал плеска волн.
Не было видно только Лахара.
«Значит, сотник не вернётся.» – отрешенно подумал он.
Палуба обернулась паутиной. Вернее, остатками исполинской паутины, почти все нити, которой были оборваны, кроме двух или трёх, протянутых из бесконечности в бесконечность. Под ногами тоже зияла дыра. В общем, предстояло изрядно потрудиться, чтобы привести её в порядок. Разумеется, не ему, человеку, а тому, кто её сплёл.
Оборванные нити, подчинившись чьей-то воле, потянулись к дружинникам Лахара.
-- Рахат, он любит женщин. Лингар, в его жизни только две слабости, вино и скачки. Арра живёт боем. – Всё тот же бесплотный голос, который недавно вопрошал о слове Власти. – Сплети паутину, скажи Слово, займи место Уггарха и все эти люди будут безраздельно принадлежать тебе, ведь у каждого есть слабое место. Ты станешь их властелином.
-- Зачем? Я не ищу власти, я нуждаюсь в свободе.
Ответа не последовало.
Вместо этого туман, обступавший драккары, рассеялся. Остались бесформенные тени, мелькающие среди волн.
Мороки?
Возможно…

ГЛАВА ВТОРАЯ
ВОЛЯ ВЛАДЫК

Никто не стал бороться со сном, мало ли что может произойти завтра. Нужно быть готовым к любой неожиданности. А когда твоим телом и духом овладела усталость, о какой готовности можно говорить? Что же до Мороков…это дело чародейское, пусть им займётся попутчик Иггхи. Разумеется, он ещё молод и не достаточно силён, однако в некоторых вещах он понимает больше, чем все остальные вместе взятые. И с этим приходится считаться. А иногда и пользоваться.
Молодой воин вернулся к рулевому веслу, хотя и не испытывал особого желания делать это.
Что-то близилось.
Что-то вот-вот должно было произойти.
Нечто такое, что может его удивить.
“Жаль, что вернутся не все. – Лико тяжело вздохнул, наблюдая, как Лахар устраивается среди спящих дружинников. – Кому-то из нас придётся заплатить жизнью.”
“Оно и верно… – Обречённо подумал Лахар. – Долгий путь ожидает тебя, если рука служителя Таиссэ не оборвёт его.”
Старый воин внезапно вспомнил давний сон, поведавший о его гибели, когда он только надумал идти в дружину властителя Дома Заката.
Обширное безжизненное озеро, похожее на кусок студня…
Крутые скалы, поднимающиеся из волн этого озера, подобно стенам древней цитадели, пережившей не один приступ…
Долгие поиски тропы, ведущей на вершину одинокого острова…
Полутёмные переходы пещерного города в свете десятка факелов...
Приглушённые человеческие голоса…
И его собственное тело, покоящееся на холодном каменном ложе, слишком великом для человека.
“Дом Великого Змея станет твоей усыпальницей, воин.” – так было Лахару в завершение давнего сна.
Воин, наконец, уснул, мрачные мысли больше не тревожили его.
Лико почувствовал неодолимое желание шагнуть во мглу иномирья.

 -- Он не должен увидеть берег запретной земли. – Гулкий шёпот во тьме. Сгущаются тучи над головой человека, опускаясь всё ниже и ниже, чтобы слиться с пеленой тумана. Лико непонимающе озирается по сторонам. – Молодой враг из рода людей станет намного сильнее, если это всё-таки произойдёт, но не только. Древние силы обладают великим знанием, которого не должен касаться человек. Ты можешь поступать, как считаешь необходимым, мой враг, но я дам новому врагу возможность вернуться на западное побережье, пока его глаза ещё не увидели Землю Стражи Уори. Что ты ответишь на это, мой враг?
Нет ответа.

-- Ли-ко!
Чей-то крик издалека.
Он вздрогнул от неожиданности. И мимоходом порадовался, что руки удержали весло, что драккар не отклонился от избранного курсом.
“Гоорхор?” – Спросил он себя. И отрицательно покачал головой. Голос казался смутно знакомым, но ни как не мог принадлежать Читающему Волю Высоких.
-- Ли-ко! Ты нужен нам. Мы не можем обойтись без твоей помощи. Вспомни об обещании.
-- Кто? – Прошептал он и прислушался. Ответа не было.
Снова один…
Впрочем, почему снова?
Так было всегда, так есть и так будет, чтобы там не говорил Иггхи. Это судьба.
Гнетущая тишина.
Ощущение смертельной опасности. Почти такое же, как в день первой тропы, когда погиб брат. Кто уйдёт в этот раз? Иггхи или Лахар?
Похоже, для него, Лико, и в самом деле всё только начинается. Это плохо. Потому, что оружие не всегда может сказать последнее слово. В иных делах только сила твоего собственного духа что-то значит, а где её взять?
Есть, правда, одно утешение, хоть и слабое на общем фоне. А именно то, что поток внимания…неких сил к твоей собственной судьбе почти иссяк. Иди, куда хочешь, бери то, что должно, платить придётся потом. Главное, чтобы смог унести то, что обрёл, вернуться к тому, что оставил, в здравом уме и трезвой памяти.
Держи нос по ветру, сын человеческий. В тумане скрываются разные твари. И если одни из них не представляют опасности, то другие…
Клочья тумана или что-то живое тянется к драккару?
Вой ветра или крики Мороков нарушают тишину?
Сразу не разобрать что к чему и почём, но это необходимо сделать. Потому что сегодня ты отвечаешь не только за свою собственную жизнь, но и за жизни твоих товарищей.
Не верь тишине, человек, не поддавайся сну. Даже если ты убеждён, что Мороки, хранящие покой Земли Стражи Уори, уже не попытаются остановить тебя, насытившись сопротивлением владетеля Альхата и его бойцов, далеко не самых слабых духом.
Не верь и тогда, быть может, удача улыбнётся тебе, как улыбалась до сих пор.
Желание шагнуть в серую муть иномирья становится невыносимым? Плевать. Никто не может лишить тебя воли, кроме тебя самого.
Открой глаза.
Заставь себя видеть то, что происходит вокруг на самом деле.
Молодой воин настороженно вглядывался в пелену тумана, но глаза различали лишь отражение его собственных страхов и сомнений. Словно ты находишься в тёмной комнате и пытаешься увидеть своё отражение в зеркале. Ты не можешь увидеть себя, тебе мешает темнота, поэтому взгляд натыкается лишь на то, что ты опасаешься увидеть больше всего.

Ночью, едва лишь откроешь глаза,
Слепит светом своим звезда.
Лишь рокот волн, да волчий вой
Будут вечно идти с тобой.
Видишь, теснится звёзд хоровод?
Знаешь, он вместе с тобой уйдёт.
Слышишь шёпот мёртвых в ночи…*

Слова рождались сами по себе, словно в ответ на немую угрозу.
Песня?
Заклинание?
Проклятье?
Или просто причуды памяти, выдающей слова и мысли твоих покровителей за твои собственные?
А какая, собственно, разница?
Главное в том, что легче дышать, что твои глаза вновь способны отличить истину ото лжи.
Клочья тумана оборачиваются щупальцами. И это есть зримое проявление неведомого врага.
Обсидиановый Паук, волна за волной, исторгает потоки мощи, преграждая щупальцам путь к кораблям.
Змеиный Камень кажется обломком льда.
Звезда Аххаля, покоящаяся на небольшом возвышении перед кормчим, меняет цвет.
Дар Гоорхора ощутимо упирается в бедро, давая понять хозяину, что ему, дару, пора покинуть ножны.
“Рано” – сквозь зубы шепчет Лико.
Пока удар не нанесён, пока существует возможность избежать поединка, эту возможность есть смысл использовать.
Сквозь вой ветра прорывается отдалённый рокот.
Гром?
Прибой?
Пульс крови?
Барабаны?
Наверное, последнее.
Потому что в рокоте можно различить ритм, который в состоянии извлечь только человеческие руки.
Он узнал эти звуки. Ими соплеменники Читающего Волю Владык, встречали и провожали его.
Снова причуды памяти? Скорее да, чем нет. До побережья Земли Непробуждавшихся Душ десятки дней пути. Да и времени прошло более чем достаточно, чтобы племя могло вспомнить о победителе Мбата.
 “Не верь глазам своим, сын человеческий. Если видишь, проходи мимо. Потому что сегодня твои глаза могут солгать тебе. Потому что есть силы, желающие твоей смерти и смерти твоих товарищей. Не ищи лёгких путей. Сегодня тебе будет предложено многое. Прислушайся к голосу своего сердца, оно одно способно указать верную тропу.” – шёпот неведомого покровителя с трудом прорывается сквозь рокот барабанов и вой ветра. Похоже, тот (или те?) кто повелевает стихиями мира не желают, чтобы человек слышал этот шёпот.
Щупальца, ещё мгновение назад тянувшиеся к драккарам, подчинившись заданному ритму, растворились в пелене тумана. Ещё несколько ударов сердца и сама пелена распалась на части, открывая взгляду человека неведомое.
Скалы?
Да, это скалы. Только не те, которые таятся в тумане, подстерегая корабли. Молодой воин узнал скалистую гряду, прикрывавшую от ярости моря посёлок, где он вырос и Становище, где он впервые прикоснулся к силе и собственному предназначению.
Скалы не развеялись дымом, подчиняясь воле неведомого покровителя, не растворились во мгле, которая породила их мгновение назад.
Лико присвистнул от удивления.
Вот оно как…
Обитель В Тени Багровых Скал…
Обретённое понимание опаляет душу.
Какие силы, чьё могущество смогли приблизить посёлок к драккарам так близко, что стоит сделать всего один шаг и снова окажешься там, где впервые увидел Аллат? А главное зачем? Может быть, с ночи Посвящения и последнего разговора с Читающим Волю Владык желание вернуться домой только ожидало подходящего мгновения, чтобы проснуться? Может и так.
“Если моя помощь тебе всё-таки потребуется, позови.” – молодой воин вспомнил обещание Читающему Волю Владык, о котором уже успел забыть.
-- тПочему ты медлишь? – В рокоте барабанов послышался чей-то голос. – Этой тропой в Дремлющую Бухту когда-то вернулся твой предок Аххаль. Теперь ты можешь сделать то же самое, пока ещё есть время и силы.
-- Вернулся. – Спокойно возразил Лико, не спрашивая имени того, кто заговорил с ним. - Вернулся, чтобы быть проклятым. Мне такая судьба не по нутру.
Перед драккаром занялась цепь костров.
“Что-то случилось в становище?” – спросил себя Лико. И удивился собственному спокойствию.
Что-то тут было не так. Только вот, что именно?
-- Вспомни о клятве. – Ещё один голос, вполне человеческий.
Голоса он не узнал.
-- Кто ты? – Крикнул он в ответ, но так, чтобы не потревожить сон товарищей.
-- Гоорхор уходит, иноплеменник. – Ответил ему голос, не называясь по имени. – Он не может говорить с тобой сам.
-Кто ты? – Лико продолжал сопротивляться наваждению. В том, что это наваждение он уже был уверен.
-- У тебя короткая память, иноплеменник.
-- Может быть. Но даже если ты ошибаешься, сегодня я всё равно не могу вернуться. – Молодой воин неосознанно оскалился. – Я не в праве оставить тех, кто доверил мне свою жизнь.
-- Тебе открылась тропа Аххаля. Это говорит о многом. Это великая честь для человека. Это значит, что Повелители Мира полагают, что ты должен вернуться к началу, ибо путь, который избран тобой, не для тебя.
-- Меня не волнуют желания Владык. – Человек рассмеялся в ответ.
Детский плач.
Горький смех.
Тяжёлый вздох.
-- Хочешь уподобиться Безымянному? Это твоё право и твоё дело. Но если ты откажешься подчиниться воле неба сегодня, то предашь память о прошлом, нарушишь клятву.
-- Кто ты? – В третий раз спросил Лико.
-- Ты сам. Твоя собственная память. Твои собственные страхи. – Ещё один голос, некогда принадлежавший Санхайю, ответил молодому воину. – Твоя душа ищет оправдание твоему бездействию.
-- Ты лжёшь, старик. – Прошипел Лико, пытаясь заглушить голос старого чародея.
-- Слишком много слов, человек. Ты больше не доверяешь не только тем, кто тебя окружает, но и самому себе. Это делает тебя слабым перед силами мира. – Санхай, несмотря на все усилия воина, не желал успокаиваться. – Ты не сможешь заставить меня замолчать. Я буду говорить с тобой, когда сочту необходимым. Или ты забыл, что теперь я это ты?
В мире не осталось больше ничего, кроме рокота барабанов. Все звуки умерли. Драккар всё ближе подходил к огненной цепи.
Глаза воина различили во тьме низкий серо-зелёный парапет.

Рокот барабанов.
Всего лишь традиция, ритуал встречи ночи или беды, ставший привычным за два с лишним десятка зим.
Когда-то этот ритуал был неведом племени. Когда-то очень давно, в те времена, когда племя не знало Тёмного Зова.
Здесь, на побережье, соплеменники чувствовали себя беспомощными, а барабаны странным образом пробуждали в душах горцев уверенность и веру в свои силы.
“Слишком поздно.” – Думал Гоорхор, наблюдая как разгорается цепочка костров, перечеркнувших основание низкого серо-зелёного парапета. Так уж сложилось, что беда всегда приходила в Становище со стороны моря.
Сегодня рокот барабанов только мешал Читающему Волю Владык. Мешал сосредоточиться, услышать голос Неба.
“Перед смертью не надышишься.” – не раз убеждал он соплеменников, посылая их на смерть во имя жизни всего племени.
Что теперь?
Теперь ему самому предстояло испытать жестокую мудрость собственных слов. И это мгновение истины, стараниями Тайхаира, его младшего сына, стремительно приближалось.
Слишком поздно…
Творить Огненное Колдовство следовало двое суток назад, когда серая муть заполонила бухту. Гоорхор почувствовал приближение неведомого ещё раньше, как и полагается хранителю племени, но соплеменники не торопились исполнять волю ослабевшего вождя и хранителя племени, повелевшего возжечь священное пламя. Люди ждали слова младшего сына Читающего Волю Владык.
Сын рассчитал верно.
Гоорхору в одиночестве пришлось противостоять беде. Он принял первый, самый жестокий удар на себя, как полагается хранителю. Он отвёл в сторону тёмные заклятья и неизбывную тоску, повелевавшую людям искать спасение в забвении и смерти. Он не предполагал, что это кара Владык, его покровителей, за жизнь и силу, подаренную им иноплеменнику по имени Лико. На большее сил не хватило. Старческое бессилие обрушилось на вождя.
Читающий Волю Владык умирал молча и долго.
“Где ты? – Неосознанно взывал он к тому, кого когда-то послал на смерть и кто вернулся. Безмолвный крик умирающего шамана порождал дыхание ветра. – Возвращайся. Исполни клятву.”
Гоорхор требовал исполнения клятвы, забывая о том, что когда-то иноплеменник был нужен ему, чтобы избавить племя от Зверя.
Гоорхор требовал исполнения клятвы, забывая о том, что в своё время он сам нарушал собственные обещания.
Дыхание с тяжёлым хрипом вырывалось из груди. Презрительная усмешка кривила тонкие потрескавшиеся губы. Старик был уверен, иноплеменник услышит его зов и придёт. Пусть ему, Гоорхору, больше не быть главой племени, зато и Тайхаир не получит того, чего алчет. Старик забыл о том, что за всё нужно платить, что пришло время пожинать плоды собственных дел для него самого.
“Слабый не должен быть обузой для племени, слабый должен покинуть племя.” – так гласил закон предков.
“Ли-ко…” – упрямо шептали губы старика.
У соседнего костра молодой воин Витхакал, правая рука младшего сына Гоорхора, выстукивал на маленьком двухстороннем барабанчике замысловатый ритм. Он творил своё собственное колдовство, так повелел Тайхаир. Может быть, впервые за свою короткую жизнь Витхакал решился использовать свой собственный дар, ничем не напоминающий силу Читающего Волю Владык, дар, не нуждающийся в жертвоприношениях.
“Откуда в тебе сила? – Невольно подумал Гоорхор, взглянув на воина так, как в племени умел только он. Читающий Волю Владык никогда не замечал за Витхакалом ничего подобного. – Ему, а не Тайхаиру предначертано возглавить племя.” – последняя мысль заставила старика содрогнуться. Он не хотел этого, только сделать уже ничего не мог.
Молодой воин усмехнулся.
-- Он скоро придёт. – Коротко сказал он не своим голосом.
-- Кто? – Хриплый шёпот Гоорхора нарушил одиночество смерти.
-- Тот, кого ты ждёшь и зовёшь сегодня. Тот, кто помог тебе выстоять вчера, но не поддержит сегодня. Тот, который отправит тебя за последний порог. Это будет твой друг. Это будет твой брат, твой спаситель и враг. Дождёшься ли ты? Он ещё далеко от твоего последнего костра. – Воин говорил медленно, точно пробовал на вкус каждое слово прежде, чем дать ему жизнь. Барабанчик в руках воина вторил каждому новому слову своего хозяина. Потом воин безразлично отвернулся, вожак, потерявший силу, больше не интересовал его. Потом, уже не оборачиваясь, добавил, - Не ты один способен послать зов…
“Чего ты ищешь, друг моего сына, чего ты желаешь добиться, какой цели? Ты же сам видишь, я ничем не могу помешать твоим замыслам, у меня нет сил даже для того, чтобы ответить тебе. Зачем ты хочешь омрачить мой последний вечер?” – мрачные мысли текли сами по себе.
Читающий Волю Владык почувствовал внезапный трепет сердца, разгоняющий по телу остатки тепла. Кто-то извне, словно не желая, чтобы разум старика не угас преждевременно, попытался вдохнуть в его душу новую жизнь. Но чужая сила только переливалась через душу Гоорхора из иномирья в иномирье, не задерживаясь надолго. Гоорхор не мог остановить этот поток.
Скалы и бухта медленно растворялись в мерцающей мгле, прорвавшейся-таки за цепь костров. Чья-то тёмная воля повелевала старику шагнуть за грань между жизнью и смертью, не дожидаясь, когда колдовство Витхакала достигнет цели. Свободным оставался лишь низкий серо-зелёный парапет, разделивший бухту на две части, осколок древнего мира.
“А ведь он прав. Лико и в самом деле может прийти в Становище сегодня. Если пожелает. Жаль что это ничего не изменит.” – отрешённо подумал Читающий Волю Владык.

Ветер стих, уступая власть мёртвой тишине.
Драккара застыли в призрачном безмолвии. А может, остановилось само время, чтобы избранник Повелителей Мира мог сделать выбор между своим прошлым и грядущим?
Лёгкий скрежет по правому борту.
Лико насторожился. Мгновение спустя его глазам открылся низкий серо-зелёный парапет, перечёркнутый цепочкой костров.
Воин не успел удивиться.
-- Твой путь пришёл к завершению, как ты того и желал. – Вкрадчивый неприятный шёпот нарушил тишину. – Тебя ждёт долгий отдых в Становище Гоорхора с женщиной, которую ты желаешь, и твой сын. Тебя ожидает награда, власть над умами и душами людей. Не медли, сойди на берег, пока Море Туманов и Мороков позволяет тебе сделать это. Только не думай слишком долго, у тебя почти не осталось времени для размышлений.
Лико не чувствовал ни сил, ни желания воспротивиться этому заманчивому предложению надмировых сил, отвергнуть его. В основном потому, что человек не нуждается в чём-то большем. Если он человек! Он попытался подняться на ноги, отпустить правило руля…но не сделал этого, остался сидеть на месте, почувствовав на плече чью-то дружескую руку.
-Остановись. Подожди немного. – Тихий голос Эйхаллара не позволил ему сделать последний шаг. – Остановись. Я знаю, ты стоишь перед трудным выбором. Я знаю, ты должен исполнить старую клятву, которую тебя никто не заставлял произносить, и остаться верным новой клятве, остаться с Иггхи, Лахаром и дружинниками Дома Заката. Пусть Владыки настаивают на исполнении старых обетов, они в праве делать это, они в праве ожидать от тебя, простого смертного, безоглядного повиновения, хотя ты и не совсем…человек. Остановись, вспомни, то, чему я пытался научить тебя. Вспомни, что ты можешь прийти к своему первому учителю на пути силы, не покидая драккара и своих товарищей.
-- Но как? – Недоумённо подумал молодой воин.
-- Вспомни, как ты поднялся над собой перед встречей с Санхайем. Это лишь первый шаг на пути к истинному могуществу. Теперь тебе будет проще идти дальше, у тебя эта способность в крови. Как и многие другие, о которых ты даже не подозреваешь. Нужно всего лишь поверить. Ты можешь повторить то, что однажды уже было достигнуто. Ты можешь. Главное, не теряй из вида своё первое Я, которое останется на драккаре, пока ты будешь исполнять свой долг перед Читающим Волю Владык. Я с радостью помог бы тебе не только советом, но я могу только говорить с тобой.
-- Как ты узнал о том, что происходит, если между нами месяцы пути? – Лико не доверял собственным ощущениям.
-- Ветер принёс о тебе весть, о твоей победе и твоей нужде. Ты сам знаешь, как это бывает.

Витхакал оказался прав.
Как только ночной Аллат достиг середины своего пути среди звёзд, из мерцающей мглы иномирья на парапет шагнул тот, кого так желал увидеть Гоорхор. Тот, в чьи руки он, не задумываясь, словно подчинившись чьей-то воле, несколько лет назад вложил силу и знание.
Иноплеменник сильно изменился за время своего отсутствия.
Разум и сердце старика не могли принять того, что увидели его глаза.
Новое обличье иноплеменника казалось пляской пламени, игрой света и теней. Черты его лица плавно перетекали друг в друга, являя взгляду Гоорхора то волчью морду, то лицо мудрого старца, то маску тьмы.
-- Кто…ты? – Глаза Читающего Волю Владык помутнели от суеверного страха.
-- Я тот, кого ты звал. Я пришёл, чтобы исполнить долг. Я вижу в твоей душе тень страха. Почему? – Теперь Лико походил на себя самого, только возмужавшего, прошедшего через кровь и смерть.
-- Прости. – Гоорхор с трудом заставил себя говорить. – Просто мне показалось…- Он замолчал, не доверяя глазам.
-- Тебя опалило дыхание смерти, вождь. Твои глаза лгут тебе. – Просто сказал воин. Потом мягко улыбнулся. – Я не могу осуждать тебя. Но я не могу и помочь, я ещё не умею повелевать смертью. И, скорее всего, никогда не научусь.
-- Ты уже помог. – Прохрипел старик. – Ты откликнулся. А это значит, что я был не так уж не прав в том, что сделал. Мне не о чем сожалеть, я только исполнял волю своих покровителей, не более того. Меня угнетает лишь одно…два десятка зим я проклинал себя за содеянное. Я был несправедлив. – Старик закашлялся, жестокая судорога исказила его лицо, словно кто-то попытался его остановить.
-- Велико же была твоё прегрешение, правда, не ведаю перед кем именно, если за всё это время ты не искупил его. – Лико усмехнулся.
-- Я был несправедлив к собственному сыну. Я проклял его и изгнал из племени за то, что он нашёл в себе смелость пощадить ребёнка, родившегося против воли Повелителей Мира. Я не могу попросить у него прощения сейчас, он не услышит меня…потому что, скорее всего, ничего не забыл.
-- Он ещё жив?
-- Да…- Старик задохнулся, попытался отдышаться, снова заставил себя говорить. – Я думаю, что он сейчас в Ак – Соррах – Зунге. Я чувствую это, хотя уже ни в чём не уверен. Я сожалею о том, что сделал когда-то, но… - Он снова замолчал, а Лико показалось, как чьи-то пальцы сжимают горло старика, не позволяя ему сказать слишком много.
-- Но за тебя некому просить перед ним? – Добавил молодой воин, продолжая мысль вождя.
-- Да…ты…прав. – Читающий Волю Владык говорил всё тише.
-- Вот моя рука. – Коротко сказал Лико. В основном потому, что любые попытки повелевать жизнью и смертью людей со стороны неких…надмировых сил вызывали в его душе желание поступить наперекор любой воле. – Я исполнил свой долг, я исполню и твой. Я мог бы не делать этого, ведь ты когда-то послал меня на смерть. Но я пришёл к тебе в твой смертный час и по собственной воле. И я слышал тебя, хотя мне пытались помешать слушать, а тебе говорить. Покойся с миром, вождь. Ты верно служил своим повелителям. Ты щедро поил их кровью своих соплеменников. Они должны принять тебя со всеми почестями, которые только возможны, иначе они ничем не отличаются от людей и не заслуживают чести быть над миром. Покойся с миром, твоё время ушло, твоё племя избрало новые тропы. Иди. Я найду твоего сына, если он на самом деле жив, и добьюсь у него прощения для тебя. Вечной дороги тебе, вождь…
Лико не успел протянуть старику руку, как хотел. Читающий Волю Владык ушёл раньше, так и не сказав то, что хотел сказать. Наверное, груз ошибок умирающего вождя оказался слишком велик. А может, тот, кому служил Гоорхор, испугался, что старик найдёт в себе силы открыть истину.
Молодой воин, не глядя в сторону привставшего Витхакала, отвернулся, шагнул за огненную цепь, перечеркнувшую парапет, туда, где его ждал драккар и ещё один Лико, не покинувший своих товарищей.
-- Остановись, презренный. – Перед человеком внезапно появился высокий воин в блистающей кольчуге.
Воин на мгновение остановился. Потом рассмеялся, не почувствовав ни страха, ни изумления перед посланцем Владык, как должно было быть.
-- Ты не можешь остановить меня. Ты не можешь помешать мне. Тебя не существует. Ты только тень моего собственного страха. – Молодой воин пьянел от собственной дерзости. Наверное, потому, что всё-таки поверил в себя.
-- Ты отвечаешь за свои слова? – Презрительно осведомился воин, не сдвинувшись с места. Потом криво усмехнулся и обнажил меч. – Оставайся в Становище и я не трону тебя. Пожелаешь вернуться туда, где ты не должен быть, значит, будем драться.
Лико содрогнулся.
“Неужели всё?” – обречённо подумал он. Вернее, человеческая часть его существа. Лико другой, застывший у тяжёлого правила руля на драккаре, встрепенулся, почувствовав смертельную опасность для сея самого и своего второго Я, хищно оскалился.
Посланец Повелителей Мира, удивлённый неожиданным сопротивлением того, кого считал слабым и беспомощным, на мгновение застыл.
-- Будем драться. – Сказал Лико, возвращавшийся из Становища.
Однако поединка не последовало. Вмешалась ещё какая-то сила…
-- Человек в своём праве. – Рассмеялся некто, смех обернулся порывистым ветром, от чьего леденящего дыхания содрогнулись все трое. -–Уходи, откуда пришёл, не пытайся нарушить законы Неба.
-- Не вмешивайся. – Ощерился призрачный воин, с ненавистью глядя куда-то поверх головы человека. – Ты не можешь приказывать мне. Никто не может приказывать мне, кроме Повелителей Мира. Или ты желаешь повторить судьбу Майгии?
-- Ты забыл, что мне дано право и сила остановить любой меч, если попраны законы Неба. И не кем-нибудь, а самим Двуликим, который по праву выше всех. Ты нарушаешь Закон, пытаясь вмешаться в дела смертных собственной волей. Разве у твоих повелителей недостаточно слуг в мире живых, чтобы сделать это? Я повелеваю тебе остановиться. У твоих хозяев было достаточно времени и способов, чтобы избавиться от этого человека раньше. И в том, что они потерпели неудачу, его вины нет. Остановись, не повторяй ошибок Уори.
Призрачный воин покачнулся, но смог устоять на ногах.
-- Будь ты проклят. – Проревел он в ответ. И растворился в мерцающей мгле иномирья, которая только что породила его.
Лико с суеверным трепетом слушал этот запредельный разговор. Он знал – ему довелось услышать то, чего человек не должен слышать. И если Повелители Мира поймут это, ему не жить.
-- Увидеть незримое, увидеть неслышимое…ты уже много достиг, человек, хотя твои знания и способности всё ещё меньше, чем следовало бы. – Внезапно рассмеялся тот, кто остановил посланца Владык. Как-то по доброму рассмеялся. - Ты можешь достигнуть могущества, равного могуществу Повелителей Мира, ещё при жизни. Если пожелаешь. Да не стой ты столбом, воин, возвращайся на драккар, сила моря Туманов и Мороков может иссякнуть в любое мгновение. Возвращайся, ибо твой долг исполнен. Мы ещё встретимся, когда ты отыщешь хотя бы себя самого. Мы ещё встретимся.
Лико подчинился, шагнул на драккар.
Низкий серо-зелёный парапет растаял во мраке ночи.
Цепь костров и очертания скал, окружавших бухту, продержались немногим дольше. А когда они исчезли, то унесли с собой и мерцающую мглу иномирья и туман, несколько дней окружавший корабли. Даже небо как-то незаметно очистилось от туч, открывая взгляду, незнакомые рисунки созвездий, наверное, таким было небо мира Безумных Богов. А Лико даже не заметил, как снова стал единым целым.
Молодой воин тяжело вздохнул, заставил себя разжать побелевшие пальцы, сжимавшие рулевое весло, отёр со лба пот.
“Привидится же такое…” – подумал он зевая.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ИНЫЕ БЕРЕГА

Ночь отступила.
Горизонт за кормой драккара заметно посветлел, указывая на приближение нового дня и новых забот.
Мороки всё-таки попытались добраться до людей. Об этом говорили обугленные пятна, оставшиеся на толстых досках обшивки и носовой палубе корабля после жуткой ночи. Благо, люди остались целыми и невредимыми. По крайней мере, на первый взгляд.
“Они не имеют плоти. Они недоступны взгляду. Их присутствие нельзя даже почувствовать. Но если ты их не видишь и не чувствуешь, то это ещё не означает того, что их нет. Они способны преследовать и убивать намеченную добычу, не приближаясь к ней. Раньше они владели всем миром, потом пришёл тот, кто назвался Живым Богом-Отцом, и изгнал их из пределов, населённых сынами человеческими. – Лико невольно перебирал в памяти всё, что слышал о Мороках. Правда, последнее воспоминание вызывало сомнения. Владыка Таиссэ не настолько печётся о делах и заботах сынов человеческих, что бы защищать их от Мороков. – Нам повезло, они не причинили особого вреда. Могло быть хуже.”
-- Однако прорвались. – Сотник Лахар очнулся ото сна первым, как и положено настоящему начальнику над воинами. – Я рад, что ты живой, и что остался с нами.
Молодой воин недоумённо взглянул на сотника.
“Откуда тебе известно о выборе, который был предложен мне Повелителями Мира? Если, конечно, это был не сон.” – подумал Лико.
-- Мне снились странные сны. – Пояснил Лахар, отвечая на немой вопрос в глазах молодого воина. – Странные и страшные. Ты…в порядке? Я имею в виду…ты это ты, или уже нет?
Внимательный взгляд.
В глазах нет и тени привычной улыбки.
Чувство такое, словно тебя видят насквозь.
Лико невольно вздрогнул, прислушиваясь к себе. По большому счёту, сотник имел право сомневаться в том, что перед ним человек, а не слуга Мороков.
-- Скорее да, чем нет. – Ответил он глухо. – Можешь проверить…если знаешь как.
“Что ты видел?” – спросил себя Лико, однако задать этот вопрос вслух не решился. Не все события подлежат обсуждению даже между близкими друзьями. О некоторых…вещах лучше молчать, чтобы не навлечь беду.
-- Тоска и боль. – Тихо произнёс Лико после затянувшегося молчания, обращаясь скорее к себе самому. – Я не знаю, что это было, наваждение Мороков, чья-то злая воля, или что-то ещё. Я был рядом с вами и в тоже время там, где родился и вырос. Слишком далеко от драккара, чтобы считать явью то, что мне довелось увидеть и испытать. Однако и назвать это сном тоже…нельзя. Мне был предложен трудный выбор и…я не знаю, что ещё сказать тебе, я почти ничего не помню. – Лико снова замолчал, собираясь с мыслями. Что-то ему подсказывало, Лахар, как впрочем, любой из воинов, находящихся на корабле, не должен знать большего.
“Моё прошлое принадлежит только мне.” – решил для себя молодой воин.
-- Устал я, сотник. – Снова заговорил Лико. Теперь слова давались ему с трудом, сказывалась бессонная ночь. – Я исполнил то, что должен был исполнить. Мне нужно отдохнуть. Мне кажется, мы можем больше не опасаться преследования Мороков. Пусть тот, кто заменит меня, держит курс на северо-запад.
-- Отдыхай. – Лахар усмехнулся. – Твоя сила нам может ещё понадобиться.
-- Не сомневаюсь. – Лико потёр глаза и усмехнулся в ответ. – По большому счёту до настоящего бойца мне ещё далеко. А вот в чародействе я, пожалуй, поспорю с любым из вас. – Он не договорил, привалился к борту корабля, поддавшись сну.
“Ты слишком рано почувствовал в себе силу и поверил в себя. – Мысленно укорил сотник Лико, прикрыв спутника медвежьей шкурой. – Ты слишком рано пожелал воспользоваться своим даром и я не знаю, чего в этом больше, злой воли или твоей собственной гордыни”.


Нет ничего хуже, чем возвращение страха и неуверенности в завтрашнем дне после долгих лет покоя и забвения.
Нет ничего хуже, когда тебя покидают люди, которым ты доверял.
Нет ничего хуже, когда возможные враги узнают о твоём существовании, а ты ещё не готов выступить открыто, не чувствуешь, что достаточно силён, что бы сделать это.
Но самое скверное, когда беды наваливаются в одночасье, не оставляя времени на размышления.
Он был уверен, что в запасе остался по крайней мере десяток зим.
Он был убеждён, что слуги Таиссэ остановят любого из рода человеческого на пути к запретной земле.
Двенадцать десятков зим, что он провёл на окраине мира, собирая силы, приучили его думать именно так.
Минувшая ночь доказала, что эта уверенность ничего не значит. Весьма неприятное чувство.
Человеческая мощь превозмогла волю Повелителей Мира. Тот, кто появился на свет два с лишним десятка лет назад против воли Владык, миновал-таки море Туманов и Мороков в здравом уме и трезвой памяти.
У Хээнгола, сына ваорлока Майгии было достаточно времени, чтобы настроиться на разум этого человека. Повелители Мира сами выдали свой страх, попытавшись избавиться от человека, едва тот успел родиться. Отзвуки этой…попытки докатились и до Земли Стражи Уори в виде гигантской волны, накатившейся на юго-восточное побережье его острова.
Человек миновал заслоны Мороков.
Само по себе это событие не удивило Хээнгола, подобное уже случалось.
Произошло самое худшее из того, что могло произойти. Он перестал чувствовать силу Паука, чью тайну до конца так и не удалось раскрыть ни ему, ни его отцу.
До сегодняшнего дня хранителем этого талисмана Уори, одного из немногих, которые уцелели после дней Безумия Мира, был Уггарх, купец из Дома Заката. А до Уггарха – отец, дед и прадед купца. Этот род уже не один десяток лет верой и правдой служил сыну Майгии. Так повелел сам ваорлок прадеду купца. И не ошибся в своём выборе.
Молчание талисмана Уори означало одно. То, что Паук обрёл нового повелителя, а слуга шагнул за Последний Порог. И в смерти слуги повинен не какой-нибудь особо рьяный служитель Живого Бога-Отца Таиссэ. В своё время у купца хватило хитрости, чтобы обвести вокруг пальца храмовников, повязавших его десяток зим назад по подозрению в нарушении воли Таиссэ, воспретившего людям ходить к древней земле за пределами мира. Мало того, купец заручился благословением верховного служителя культа Живого Бога-Отца на эти походы. Скорее всего, Уггарх пал от руки того, кто родился против воли Неба.
Это плохо.
Не время привлекать внимание Повелителей Мира к Земле Стражи Уори, раз они не оставили попыток избавиться от этого человека.
Было бы лучше, если б Паук нашёл успокоение на дне моря.
Было бы, да не стало. Талисман поменял хозяина, как некогда сменил Таиссэ на ваорлока Майгии. Творения мастеров Уори обладают частицей…разумности и свободой воли. Так пожелали их творцы, желавшие оставить после себя хоть что-то, кроме тлена и смутных легенд.
Теперь, когда это случилось, все помыслы сына ваорлока о возвращении в мир людей с целью бросить вызов Повелителям Мира, а если придётся, то и самому Небу, чтобы отмстить за смерть отца, могли рухнуть.
Он ничего не забыл.
Пусть потомки врагов ваорлока радуются при мысли о том, что нет никого, кто осмелился бы спросить за смерть ваорлока.
Пусть сторонники Безымянного проклинают его за предательство полутора вековой давности.
Он ничего не забыл.
Всему своё время и место…
Но новый повелитель Паука спешит к древним берегам забытой земли, но Мороки не смогли, не посмели остановить его…
Сын Майгии в ярости метался по отвоёванным от запустения и мёртвой тишины, покоям Нижнего Яруса, не ведая, что предпринять ему сейчас, как остановить молот судьбы, который в любой момент может обрушиться на его голову. Не сами ли Владыки приложили к этому руки? Скорее всего.
Кто знает, что произойдёт, когда талисман и спящая душа Города в лице последнего Стража встретятся друг с другом лицом к лицу, какие силы вырвутся на волю после этой встречи?
Не станет ли пещерный город, где даже само время замедлило бег (А иначе, как ещё ему, Хээнголу, удалось бы сохранить облик и силу пятидесятилетнего человека, разменяв более пятнадцати десятков зим) склепом, последним приютом сына Повелителя сильных и его слуг, пребывающих до назначенного часа в забытьи в покоях Нижнего Яруса?
Хээнгол понимал только одно, то, что против нового врага из плоти и крови он не может послать почти никого из своих слуг, Паук просто не позволит им приблизиться к своему повелителю ближе, чем на два полёта стрелы. Это в лучшем случае.
Бросить врагу вызов лично? Это возможно, но…Владыки не оставили сына ваорлока без внимания и здесь, за пределами мира людей. И открыть карты раньше срока означает принять смерть, они не позволят сыну своего самого опасного противника поднять голову, они не станут медлить.
И всё-таки придётся рискнуть.
Хээнгол стиснул зубы, загоняя свой собственный страх в самые отдалённые уголки своей души, и хлопнул в ладоши, призывая слуг.

Люди с трудом приходили в себя после долгого тяжёлого забытья, свалившего их вечером минувшего дня. Сна, который больше похож на смерть. Никто не верил тому, что Мороки пропустили их живыми и невредимыми. Они удивлённо переглядывались друг с другом и с уважением в глазах посматривали в сторону Лико. Все они были уверены в том, что это он смог остановить смерть. И тот, кто ходил с молодым воином к Серым Камням в сотне Тархилла, вечной ему дороги, тихо рассказывали новичкам о том, что Лико намного опаснее, чем кажется на первый взгляд, невзирая на свою молодость. И что его волей отступили и Мороки, и серая муть иномирья и теперь за кормой необозримый простор моря.
Грубые шутки.
Громкий смех.
Кто-то достал кусок изрядно надоевшей солонины.
Кто-то пустил по кругу заветную баклагу с вином.
Воины беззаботно стягивали с себя тяжёлые кольчуги, складывали пока ненужное оружие. Каждый на место, отведённое ему у бортов драккара.
“Кархат, Зар, Инхайя…” - Тихо шептал Лахар, поимённо перечисляя людей, которых доверил ему властитель Линхар. И невольно улыбался, радуясь, что все они остались живыми, что никто не стал жертвой слуг Таиссэ, не поддался безумию.
Осунувшиеся лица.
Усталые глаза, потускневшие от пережитого.
Обильная седина в волосах многих бойцов, которой не было до этой ночи.
Море Туманов никого не отпустило просто так, не взяв никакой платы за сохранённую жизнь.
“Все мы теперь меченные” – просто подумал сотник.
Аллат медленно поднимался над миром и морем.
В багровеющем свете, далеко впереди, на западе постепенно проступали очертания чужих, неведомых берегов.
Дышалось легко и свободно. Так, словно нечто неимоверно тяжёлое, но привычное и потому незаметное, внезапно свалилось с натруженных плеч.
Никогда и никому до сегодняшнего дня не доводилось испытывать что-то подобное.
“Наверное, могущество Повелителей Мира и в самом деле не простирается так далеко на запад, наверное, здесь правят иные силы. И не Стражи Уори, которых никто никогда не видел, а сами Владыки породили Море Туманов и Мороков, чтобы нога человека никогда не ступила на древнюю землю” – осенило Лахара.
Это озарение разбудило в душе сотника суеверный трепет. Никто не мог подтвердить или опровергнуть его. Никто и ничто.
Голоса людей постепенно смолкли.
Воины ждали слова своего командира.
-- Скоро мы ступим на твёрдую землю. – Жестко произнёс он слова, которые почти никто не желал услышать. Игра со смертью без веских оснований далеко не самая приятная штука. – Древние берега не опаснее моря Туманов и Мороков, которое мы миновали без потерь.
“Вот и всё” – отрешённо подумал он про себя, предчувствуя скорую кончину.
Старый воин уже не страшился грядущего, смиряя свой дух перед волей судьбы. Ещё вчера он поспорил бы с ней, попытался бы избежать того, что предначертано, обмануть смерть. Но не сегодня, не сейчас. Потому что уже поздно поворачивать обратно. Он исполнил волю властителя, вот он, древняя земля, над которой не властно время, овеянная жуткими легендами. Вот она, перед глазами. И если час последнего заката всё-таки наступил, его следует встретить достойно, с поднятой головой и мечом в руке, шагнуть в мир теней в блеске славы и силы. Другие принесут вести домой вместо него, другим держать ответ пред властителем Линхаром.
Рыцарь Ордена Служителей Безымянному ни о чём не думал.
Он тоже приметил и седину в волосах воинов, и новые морщины на их лицах, но сейчас до всего этого ему не было никакого дела. Он, как гончий пёс, нюхом ощущал приближение большой охоты.
“Что ждёт тебя, рыцарь, в далёком краю, вдали от друзей и родни, какие удары жестокой судьбы тебе предстоит испытать?” – одна за другой сочились мысли.
Иггхи ухмылялся в ответ. Он был уверен, что выживет…
По телу кипящей волной расползается боль.
Следом за болью спешит пустота, конец и начало всех путей и дорог.
Ты кажешься себе чистым, ещё не исписанным листком пергамента.
Прошлое осталось позади, хочешь ты или нет, а грядущее…ещё не пришло. И тебе вдруг становится тесно, хочется чего-то большего.
“Рано.” – подумал Лико и открыл глаза.

Их оставалось двое в новом мире. Двое из тех, кто выстоял, уцелел и в Дни Безумия, и при воцарении Эйла. Их оставалось двое: Город Тысячи Пещер, где Эйл начал свой долгий и трудный путь к власти над миром, последнее пристанище Тайуори, пожелавших остаться неизменными после гибели их мира, и он, Лакхуу.
Город не был мёртв, как могло бы показаться случайному путнику, волею судеб ступившему под его своды. Город спал. Переходы, анфилады залов, где царит гулкая пустота, стены и своды, теряющиеся в густом полумраке, хранили мириады человеческих лиц, скорбную память о забытых поколениях. Город разговаривал сам с собой и со своим последним хозяином, пришелец из нового мира не в счёт, он слишком слаб, хотя и тщится обрести могущество, но никому не дано было услышать голос Города. Никому из смертных, смертный мог лишь почувствовать тоскливый зов и откликнуться на него, но не более того.
Лакхуу в исступлении метался по переходам пещерного города, покинутого своими создателями ещё при его предках.
А может, это он сам вместе со своими родичами когда-то создал эту обитель забвения и смерти?
Могло быть и так, приступы безумия, случавшиеся всё чаще в последние годы, пожирали остатки памяти не хуже, чем это делает торжествующая старость.
Лакхуу обречённо окликал по именам тех, кого ещё не забыл, но только гулкое эхо отзывалось на одинокий слабеющий голос последнего Стража, да дыхание ветра тревожило прах тысячелетий и его душу.
Страж был последним в роде, который иссяк.
Страж застал времена, когда ещё не было моря Туманов и Мороков, когда древняя земля была единым целым, а не цепочкой бесплодных островов, отделённых друг от друга глубокими проливами, когда Город ещё не совсем уснул, а им, назвавшимся Стражей Уори, казалось, что они будут жить вечно.
Он стал последним на этом острове, самом южном, а может и во всей этой земле.
Лица тех, кто не вернулся домой.
Призрачные голоса тех, кому уже не суждено открыть глаза.
Горечь несбывшихся надежд и ожиданий…
Лакхуу задыхался от тоски.
Лакхуу не понимал, что происходит – память Города врывается в душу, или он сам начинает вспоминать былое.

ИНТЕРМЕДИЯ

Под ногами содрогается земля.
Отдалённый рокот.
Со сводов осыпаются обломки камней.
Устоят ли стены, не обрушатся ли своды в этот раз? Нет ответа. И не будет. Предки строили на совесть, с этим трудно не согласиться, но…
По стенам ползут трещины. Придётся потрудиться, чтобы вернуть Городу первоначальный облик и продлить его жизнь хотя бы ещё на тысячу зим.
Смутное беспокойство – как там, наверху? Судя по всему, схватка идёт нешуточная. Хватит ли сил соплеменникам устоять, отбросить врага? Вопросов много, ответ один – ждать. Потому что жребий брошен.
Защитники покинули цитадель трое суток назад, чтобы встретить врагов за её стенами, в открытом поле. Десяток за десятком сотня за сотней они уходили в неизвестность, а он мог лишь наблюдать за движением стройных колонн. Потом верховный маг, магистр ордена Великого Откровения, запечатал входные ворота запирающим заклятьем, а воины, исполняя волю Наместника, завалили их камнями, для верности. А ещё для того, чтобы не возникло искушение укрыться в цитадели и тем самым продлить собственную жизнь.
Кто знает, быть может такое решение – есть лучший выход из возможных. В тайных покоях Города, доступных только избранным, глубоко под Нижним Ярусом хранится многое из того, чем не должен овладеть враг, алчущий могущества, ищущий способы сравняться с богами и превзойти их, как сделали это Тай Уори. Не должен, но может, такова цена предательства.
Лакхуу другой понимал и принимал такое решение, но не понимал одного, зачем оставлять в цитадели сильных бойцов, если врагу в случае поражения защитников всё равно не добраться до сокровищницы. Тем более, если эти бойцы не только умелые воины, но и далеко не слабые чародеи.
Лакхуу предчувствовал поражение своих соплеменников, хотя и не верил в то, что это возможно. Он желал встретить свой последний час вместе со всеми, но…
Судьба распорядилась иначе.
Судьба…
Стоило ли поднимать свой голос против воли богов, если в чёрный час пришлось положиться на их выбор?
Или это воля магистра?
Одно утешение – женщины, дети и старики успели покинуть город до того, как у берегов появился вражеский флот. В горах достаточно тайных укрытий, чтобы переждать беду. Когда ты знаешь, что есть кому отомстить за тебя, смерть уже не так страшна.
Три дня и три ночи ожидания…
Вечером минувшего дня всё стихло, но в цитадель не вернулся никто, подтверждая самые мрачные мысли. Вечной дороги вам, защитники последнего оплота Тай Уори.
Дух Лакхуу оказался достаточно силён, чтобы принять новое испытание. Страж, избранный волей судьбы, умел ждать. Страж, несмотря ни на что, верил – придёт время и Тай Уори вернутся в древнюю святыню своих предков. И тогда в Городе Тысячи Пещер вновь зазвучат голоса людей, детский смех и песнопения служителей культа.
Брат Стража, создатель Талисмана Власти, благополучно сокрытого магистром ордена в сопредельных мирах, не выстоял. Он обезумел в первую же ночь битвы и Лакхуу с трудом удержал брата от самоубийства.
Теперь, когда звуки битвы наверху затихли, Стража беспокоило лишь одно, чтобы враги не смогли отыскать ворота в цитадель. Если это произойдёт, он не сможет остановить их. Потому что он нарушил приказ магистра сидеть тихо. В том, что битва кипела три дня, была и заслуга Лакхуу. Да, он не имел возможности быть вместе со своими соплеменниками в судный час и его меч не отведал тёплой крови, но для Силы металл и камень не преграда, а в городе остались рабы. Поэтому на жертвенном алтаре не высыхала кровь. Поэтому он без опасений заклинал стихии мира, обрушивая их ярость на головы врагов.
Что из того, что он воспользовался запретным знанием Предначальной Тьмы?
Мир обезумел ещё до начала последней битвы Тай Уори, когда боги прокляли свой народ за непомерную гордыню.
Брат не понял, что у родича просто нет времени для более изощрённого и менее опасного воздействия.
Брат сам возлёг на алтарь, когда последний раб отдал свою кровь жертвенному ножу Лакхуу. И Страж не нашёл в себе смелости лишить его жизни.
-Всё кончено. Тебе больше негде черпать силу и творить колдовство во славу Тьмы. Я последний, кого ещё можно принести в жертву. А мы последние из тех, кто ещё жив. Не медли, пусть твой нож отведает крови твоего родича. – Хриплый смех кажется шелестом сухой листвы в дыхании ветра. В глазах застыл немой укор и презрение.
-Я не верю тебе. – Надсадный крик Лакхуу мечется под сводами. – ты торопишь смерть, брат. Ты боишься признаться себе, что ещё не всё потеряно…
-Да? – Снова смех, переходящий в сухой кашель. – Тогда ответь мне, где они сейчас, где те, кто поклялся остановить врага? Наверху всё давно стихло. Ты не сможешь даже покинуть цитадель. Магистр лишил тебя этой возможности. Все выходы перекрыты, везде пирует смерть. Ты полагаешь жребий быть Стражем выпал на твою долю по воле судьбы? Наивный, твоя сила не позволила тебе увидеть истину. Твой жребий – желание и воля магистра. Потому что твоё безумие выше моего даже теперь. Потому что я единственный, кто может остановить тебя на пути во Тьму. И я сделал это. Теперь весь этот город наш склеп. Достаточно ли тебе места, брат? – Бледное лицо умирающего кажется застывшей маской смерти…

“Нет…” – крик последнего Стража оборвал цепь воспоминаний, навеянных Городом.
Он не верил, что это было с ним, люди не живут так долго.
Он ничего не помнил, не видел, не слышал, он метался из стороны в сторону, натыкаясь на каменные стены. Слова брата (друга? отца?) оказались пророческими.
Переходы, анфилады исполинских залов, тайные галереи Города уже не вмещали безумия Стража…

Содрогаются стены и высокие своды, уцелевшие и в дни Безумия Мира, и в дни воцарения Эйла, назвавшегося Двуликим, чтобы заступить пути к власти владыкам Мрака.
“Змей снова ищет смерти, мой господин” – голос слуги казался неестественно спокойным. Всё верно, волею Майгии Дважды Рождённые лишены чувства страха.
Хээнгол только усмехнулся в ответ. Не потому что он не боялся быть погребённым заживо, а потому что узнал о безумии Змея раньше, чем пришёл слуга.
Об этом ему поведали зловещие трещины, ползущие по стенам и полу покоя.
Об этом говорил рокот обвалов.
Змей снова ищет смерти…
Слуга, рослое, покрытое густой свалявшейся шерстью существо, застыл перед повелителем в ожидании распоряжений.
От слуги воняло, но Хээнгол терпел эту вонь. Потому что тех, кто служил ему, исполняя волю отца, ваорлока Майгии, осталось не более десятка. Он не смог превзойти своего отца, ведь у него не было Первого Посоха Таиссэ, чтобы призывать из Запределья неразвоплотившиеся души Уори и наделять их телами. Могущество Хээнгола могло только отодвигать смерть.
Сын Майгии молчал, внимательно прислушиваясь к тому, что происходило на верхних ярусах Города. Он не мог остановить безумие Змея, не хватало опыта и сил. Он мог лишь одно – собственной волей и жизнями своих слуг сдерживать каменные своды от обрушения и надеяться, что они всё-таки уцелеют, что ему удастся продержаться до того мига, когда разум Змея сам справится со своим безумием.
-- Уводи всех, кого успеешь разбудить, к Волчьему Логу. – Коротко сказал Хээнгол, отпуская слугу.
“Южное крыло придётся оставить. – Прошептал он, когда остался один. – Но это ещё не поражение”.
Последние слова сына Майгии были не более чем утешением. Чтобы остановить разрушение Города придётся пожертвовать жизнями нескольких десятков бойцов. А это, учитывая смерть Уггарха, потеря невосполнимая.
.
Он рывком поднялся, стоя легче бороться. Ногой отшвырнул невысокое, оббитое бархатом кресло. Руки слабели, наливались тяжестью. Чтобы устоять, ему пришлось опереться кулаками на невысокий столик чёрного мрамора. Пламя свечей отчаянно трепетала в дыхании Хээнгола. По спине медленно полз холодок, хотя в покое было достаточно жарко. Сила, которую он так тщательно накапливал, медленно покидала тело. В девятый раз он был вынужден противостоять безумию Стража. Похоже, к этим приступам приложили руку Владыки. А что? Очень похоже на них.
Внезапно он ощутил, что он не один, что кто-то стоит за спиной.
Он стремительно оглянулся.
Оказалось, слуги не покинули своего повелителя.
Ожидающий, с чьего лица никогда не сходила презрительная ухмылка, Берсерк, детина в полтора человеческих роста, способный голыми руками задушить медведя и не заметить этого, Космач…и ещё десятка полтора тварей, остальным просто не хватило места, но они тоже были рядом.
Сын Майгии пожал плечами. Пусть стоят, если считают, что их присутствие необходимо…
Тем более, что их поддержка может потребоваться уже сейчас. Потому что сегодня как раз то время, когда можно попытаться не только сохранить покои Нижнего Яруса, но и остановить Стража…
-- Мира кровь да начнёт игру, воссияет запредельным пламенем, мрак безумия познает тьму…- Слова заклятия с трудом слетали с потрескавшихся губ. Он не знал, насколько действенным окажется это заклятье. Хээнгол лишь вчера прочитал его в обрывке древнего свитка, найденного Космачом в одном из переходов под нижним ярусом, о которых сын ваорлока до последнего времени и не подозревал. Не отдавал он приказа искать тайные покои и Космачу, изнывающий от безделья слуга по собственной воле обшаривал ту часть пещерного города, которая принадлежала его господину, в поисках чего-нибудь интересного.
В зрачках сына ваорлока затеплилось багровое пламя. Мгновение спустя, человек позволил этому пламени вырваться на волю, к зловещим трещинам, исполосовавшим каменный монолит стены. Пламя неудержимым потоком вливалось в трещины, ползло вверх, во тьму верхних ярусов пещерного города.
Снова рокот обвала.
Снова под ногами содрогается каменный пол. В этот раз намного сильнее, чем прежде. Ещё немного и своды покоя обрушатся вниз.
Хээнгол пошатнулся.
Ожидающий, почувствовав невольную слабость своего повелителя, принял удар безумия последнего Стража на себя, как подкошенный, рухнул к ногам сына ваорлока и затих. В этот раз уже навсегда. На губах слуги застыла торжествующая улыбка, он исполнил свой долг перед отцом.
Тихий шёпот в ответ.
Сгустившийся воздух, не продохнуть.
Хээнгол с невозмутимым видом продолжил незримый поединок. Однако теперь он ощутил жалость к последнему воину древней расы, некогда почитавшейся богами мира. Он остановил пламя, рвущееся из глубины души. Казалось, всё потеряно, напрасно любое сопротивление воле судьбы, любые жертвы…
Однако судороги мира под ногами постепенно затихли.
Страж всё-таки превозмог приступ собственного безумия, не пополнил собой ряды Мороков, охраняющих древнюю землю со всеми её тайнами от мира людей, как некогда предрекал ему Таиссэ, который ещё не был Владыкой.
Была ли в этом заслуга сына ваорлока?
Может быть.
Хээнгол с трудом заставил себя выпрямиться, долгая жизнь в пещерной сырости и неистовое напряжение дали о себе знать.
Последним усилием воли человек выплеснул остатки безумия Стража, заключённые его волей в плоть ограждающих заклятий, за пределы Города, в открытое море, где они уже никому не могли причинить вреда, рухнул в оббитое бархатом кресло, услужливо подставленное ему Берсерком.
Кровавая муть в глазах.
Дыхание с хрипом вырывается из груди.
Человек затравленно оглянулся. И встретился глазами с Берсерком. Космач без движения лежал на полу, от Ожидающего не осталось ничего, кроме пятна крови.
Он, наконец, пришёл в себя, криво усмехнулся, чтобы подбодрить слугу.
-- Вот и всё. – Заметил он.
“Только что мне делать с тем, кто спешит к берегам Земли Стражи Уори.” – вяло подумал человек.

Лакхуу очнулся около одинокого грубо отёсанного валуна, который служил ему ложем в редкие минуты отдыха. В зале стало намного светлее, в сводах прибавилось трещин.
Он ощутил жестокий голод. Как и всегда после приступа. Страж заставил себя подняться на ноги, вспомнив, что наступило время жертвоприношения. Правда люди, высадившиеся на южном острове пятнадцать десятков зим назад, приносили жертвы не ему лично, но древний бог не нуждается в пище.
“Где вы теперь, могучие воины и чародеи, когда-то восставшие против древних богов и поверженные в прах их неизмеримой мощью? Достанет ли у вас сил и ненависти вернуться из Запределья, чтобы исполнить свой долг? Где вы теперь, древние боги, изменившие лицо мира, истребившие тех, кто поклонялся вам и тем самым лишившие себя силы?” – думал Лакхуу, изнывая от бессильной ненависти к тем, кто по преданию дал им, Стражам, жизнь, предчувствуя гибель и забвение, и сгинул без следа.
Он медленно брёл по пустынным переходам, бесцельно возжигая факелы. Тусклый свет вырывал из пещерного мрака куски мозаик на стенах, остатки величественных барельефов. Он не испытывал особого желания разглядывать уцелевшую работу древних мастеров, насмотрелся за долгую жизнь.
Он чувствовал приближение Избавителя, проклятого новыми Повелителями Мира, и всей своей душой жаждал этой встречи. Он первым узнал о рождении новой силы в содрогнувшемся от ужаса и омерзения мире два с лишним десятка зим назад. И пока Повелители Мира ещё пребывали в неведении о том, что может случиться после этого, он уже знал если не всё, то очень многое.
Лакхуу направился к центральным воротам Города, постепенно принимая обличье змея, подобное статуе забытого бога, стерегущей покой спящего Города.

Чужие берега стремительно приближаются.
Лахар озабоченно хмурит брови, течение гонит драккары к неведомой земле против ветра. Плохо, не потерять бы корабли.
-- Вёсла на воду. – Зычный голос сотника нарушает тишину.
Немногие разделяют озабоченность старого воина. Бойцы истосковались по твёрдой земле. Уверенность в том, что к вечеру долгожданная твердь встретит их, пересилила опасения.
Ветер усилился, словно услышав мысли Лахара. Волны, одна круче другой покатили от берегов к кораблям, грозя захлестнуть, поглотить дерзких путников, осмелившихся потревожить покой древней земли.
Драккары застывают на месте.
Зловеще потрескивают доски обшивки.
Тень сомнения на лицах воинов. И надежда во взглядах, обращённых в сторону Лико.
Лико с неведомым до сих пор страхом взирал на разбушевавшуюся стихию. Он понимал надежу товарищей по оружию, однако не торопился оправдать её. В глубине души он понимал – если им не удастся сойти на этот берег сегодня, то этого не произойдёт никогда. Потом он ощутил лёгкое жжение на груди под кольчугой – Змеиный Камень, впервые со дня поединка в Серых Камнях, дал о себе знать. Его останавливало только то, что он так и не научился пользоваться этим источником.
Молодой воин растерялся. Далеко не самое приятное чувство для человека, привыкшего быть если не над обстоятельствами, то вне их.
Он знал – нужно сделать один единственный шаг, чтобы достигнуть новых рубежей собственного мастерства, но видят Владыки, человек не хотел торопиться, подозревая, что этот шаг в чём-то изменит его.
Человек прикрыл глаза.
“Брат мой, ветер, уймись…” – повторял он про себя одну и ту же фразу, как заклинание.
Потом, не осознавая, что делает, попытался представить, что перед носом головного драккара появилась неширокая, достаточная только для того, чтобы прошёл корабль, полоса спокойной воды. Получалось плохо, мешало ощущение собственного ничтожества, но удивлённые возгласы бойцов убеждали человека в обратном. Он, ещё не вполне доверяя себе, открыл один глаз, потом второй…да так и застыл словно каменное изваяние. Сказать, что он почувствовал удивление, означало ничего не сказать. То, что с таким трудом проявилось перед его внутренним взором, стало непреложной реальностью. Слов выразить удивление собственным достижением у человека не нашлось. Лико лишь тихо присвистнул.
-- Я не знаю, как долго это…продержится. – Шепнул он Лахару, кивая на спокойную воду прямо по курсу. – Нужно торопиться.
Сотник кивнул в ответ, так, мол, и сделаем.
Гребли часто, в такт ударам медного гонга, закреплённого на кормовой палубе неподалёку от тяжёлого правила руля. Море бесновалось за кормой второго драккара, недавно принадлежавшего купцу Уггарху.
Аллат перевалил за полдень, когда корабли, наконец, достигли заветного берега. Головной драккар по знаку Лахара, не мешкая, повернул к берегу правым бортом.
-- Проскочили. – Иггхи одобрительно ухмыльнулся. – Крепко же стерегут этот берег, как бы ещё что-нибудь не случилось.
-- А больше ничего и не будет. – Заявил вдруг Лико, мгновение назад прислушивавшийся к чему-то такому, что недоступно слуху людей. – По крайней мере, мне так кажется. Да и то, через что нам только что пришлось пройти…не по наши души наслано. Это эхо…каких-то событий, о которых мы ещё ничего не знаем.

Безжизненное плато, ровное, открытое всем ветрам, какие только есть.
Скрип камней под ногами, единственный звук, нарушающий глубокую тишину.
Вездесущее эхо, уставшее от тишины, подхватывает этот скрип и, многократно усилив, бросает его во все стороны света.
Пожухлая трава.
Мелкие невзрачные цветы, забившиеся в щели между камнями.
Плети кустарников, прижавшиеся к каменистой почве.
Люди старались не обращать внимания на тоску и уныние, царившие на плато Змея. Люди спешили завершить свой полуторадневный переход и вернуться обратно, в племя, пославшее их. Если повезёт.
Их было трое. Так повелось от предков, представать перед лицом Владыки втроём.
Иссечённые морщинами лица.
Блёклые глаза, обшаривающие окрестности.
Воины из клана Береговых Людей неосознанно готовили себя к худшему из того, что может произойти. Кто знает, быть может случится так, что Владыка острова, Великий Змей, в этот раз потребует человеческой крови и плоти, чтобы дать жизнь ещё одному своему воплощению. Жизнь, которую так легко потерять.
Среди воинов не было служителей, предназначенных для роли посредников между Змеем и людьми. Вся тяжесть обряда ложилась на тех, кому выпал жребий идти к Владыке. Так повелось от прадедов, первыми из людей познавших откровение Змея. Они не просили Владыку ни о чём, справедливо полагая, что человек сам должен справляться со своими заботами. Они приходили, чтобы отдать дань уважения нечеловеческой мощи Владыки.
Человек, идущий впереди, кожей ощутил отчуждение соплеменников, когда жребий исполнить ритуал выпал ему. Люди попрощались с ним, как с мёртвым, чтобы отвести беду от себя, даже те, кому выпало идти на плато и умереть вместе с ним. Умереть или выжить, это как повезёт.
“Вы проводили меня слишком рано, я ещё не ушёл. – Кривая усмешка скользнула по губам. – Я не уйду просто так. Я постараюсь избежать участи служителя культа, клянусь именем своего отца. А если не получится…Змею самому придётся лишить меня жизни. И вы не сможете ему помочь, чтобы спасти свои шкуры.”
Он, как и каждый мужчина своего племени, доказавший право быть равным среди равных, давно готовился к этой встрече, хотя и надеялся обмануть судьбу, как удалось старейшине Шерку, как удалось отцу. У человека были основания надеяться. Его отец владел секретами чародейства, а мать знала толк в колдовских травах. Правда, отец покинул мир слишком рано, не успев передать сыну секретов своего мастерства. Ему помогли и сыну были известны имена незваных помощников, будь они прокляты. Зато мать поделилась с сыном сполна…
Далеко впереди блеснуло зеркало обширного озера Зелёная корона соснового бора, увенчавшая вершину единственного острова, неприступной цитаделью застывшего в самой середине Мёртвой Воды, поднялась над Плато Змея.
Спутники по-прежнему старательно прятали взгляды. Что ж…это их право.
Ближе к берегам озера исчезло всякое подобие жизни.
Исполинские гранитные плиты, глубоко врытые в почву, полукружьем охватили часть берега.
Путники остановились, страшась перешагнуть рубеж, обозначенный плитами. Нужна великая отвага или такое же великое отчаянье, чтобы сделать это. Но…воинам пришлось переступить через себя, святилище Змея скрывалось именно в этом полукружье.
Серый крупный песок, смешанный с обломками камней.
Озеро, кажущееся куском застывшего студня…
Они торопились исполнить обряд, пока дремлющий Змей благодушен, пока он не жаждет испить крови. Исполнить и покинуть это невыносимо мрачное место, до краёв наполненное запахом застарелой угрозы и ненависти, тоской и предсмертными стонами родичей, принесённых в жертву, чтобы утихомирить Змея. Каждый из воинов невольно вспоминал имена предков, почивших в муках на берегах Мёртвой Воды.
У подножия статуи, высеченной в монолите одинокой скалы, змеи, изготовившейся к стремительному броску, затеплился небольшой костерок – хворост для него люди принесли с собой.
Самый старший из воинов достал из заплечного мешка глубокую серебряную чашу, покрытую тонко наведённым узором. Это чаша, наверное, была сработана руками тех же мастеров, которые высекли в скале огромную статую Великого Змея и возвели вокруг неё ограду из гранитных плит вокруг Святилища. Никто из пришедших не мог сказать, как эта чаша попала в племя. Люди знали только одно, подобным мастерством не обладает никто из соплеменников. И никогда не обладал. Святилище дышало неимоверной древностью, никто из Береговых Людей не мог и представить, сколько поколений оно пребывало в запустении, сколько веков Владыка острова оставался голодным, пока на берег не шагнул первый из их клана.
Воин молча передал чашу в руки того, кто в этот раз был избран Служителем. Вернее того, кому выпал жребий озаботиться судьбой клана на ближайший год. Про себя воин радовался, что не ему выпал этот страшный жребий. И сожалел о своём соплеменнике, которому не удалось избежать своей судьбы.
Служитель под треск сучьев читал нараспев непонятные, но с детства заученные слова заклинаний. Матово сверкнул волнообразный клинок жертвенного ножа. Нож обагрился тёплой дымящейся кровью. Потом ещё раз. И ещё…Чаша пошла по кругу, пока не вернулась в руки того, кто был избран служителем.
Воины резали запястья, без сожаления сцеживали кровь в чашу. По крайней мере, пожертвовать частью крови лучше, чем отдать жизнь.
Служитель Змея начертал кровью на песке у подножия статуи ломаные линии рун. Серый песок, словно пересохшая губка, быстро впитывал влагу жизни, обрекая начертанные рукой жреца руны на мучительную смерть. Человек вполголоса напевал слова очередного заклинания. Соплеменники монотонно вторили ему, вкладывая в каждое слово неведомого им языка, в каждый звук свой собственный смысл, свои потаённые мысли и желания.
Старейшины говорили – этому заклинанию научил их прадедов тот, кто привёл людей в этот забытый Повелителями Мира край, спасая их от жестокой расправы. Привёл, да так и оставил без помощи и поддержки, да так и оставил без помощи и поддержки, один на один с равнодушным миром, сгинул без следа в переходах древнего пещерного города.
Кто-то сказал – Защитник стал первой жертвой Великого Змея, пожертвовал жизнью по доброй воле, чтобы своей смертью защитить тех, кто доверился ему.
Кто-то сказал – Защитник прельстился знанием и могуществом Змея, отрёкся от своего народа, ушёл на одинокий остров в середине Мёртвой Воды.
Где истина?
Раскол начался давно. Бывшие соплеменники и по сей день волками поглядывали друг на друга. И все, как один, поклонялись Великому Змею, ибо другого выхода просто не было...
Кровь, что осталась невостребованной на самом дне жертвенной чаши, человек, избранный жребием, плеснул в костерок, тлевший в тени древней статуи. Потом развязал кожаный мешочек, где хранился порошок из колдовских трав, собранных в ночь истинного полнолуния, бросил несколько щепоток в пламя. Дымок, поднявшийся от костерка, до неузнаваемости исказил очертания статуи. Казалось, ещё мгновение и Змей, запечатлённый в камне мастерами неведомого народа, оживёт, развернёт тугие кольца могучего тела…
О том, что может случиться после этого, никто из людей старался не думать. Беда может обойти тебя стороной, если ты не думаешь о ней.
Пахнуло многоцветьем середины лета, свежим морским ветром, диким мёдом…
Запах радовал души, освобождал сердца людей от прилипчивого ужаса.
Береговых людей уже не страшило появление Великого Змея, они нашли своё собственное могущество в непередаваемом единстве друг с другом. Пусть явится кровожадное божество острова, пусть отведает их крови и плоти, они не преклонят колени перед лицом своей смерти. Никогда. Умереть достойно, это ли не есть высшая награда для воина?!
И он пришёл…

Лакхуу вышел не сразу.
Страж не ошибся в расчётах, полагая, что наступило время для жертвы забытому Владыке. Он не понимал, как люди могут поклоняться кому-то, не зная истинной сущности своего повелителя. Впрочем, его это не касалось. Сейчас Страж хотел просто утолить свой голод и не находил в себе сил дождаться момента, когда смертные покинут негостеприимный берег озера, Святилище забытого Владыки.
Лицо последнего Стража напоминало застывшую маску, никакие мысли и желания не отражались на этом лице. Даже глаза, зеркало души любого живого существа, оставались пустыми и равнодушными.
Лакхуу, не задумываясь, придал своему податливому телу обличье змея, скользнул в озеро. Вода сомкнулась над ним с гулким плеском.

Змей пришёл.
Издалека (не от острова ли?) до слуха людей долетел громкий плеск, полоснул по тишине, предупреждая живущих о том, что они услышаны. Мелкая волна с шипением накатила на серый песок пляжа. Еще несколько томительных мгновений и из холодной, похожей на студень, воды озера выскользнуло существо, как две капли воды похожее на Змея, изваянного в монолите одинокой скалы.
Никто не опустился на колени, как того требовал обычай клана.
Впервые за многие десятилетия безропотного подчинения судьбе, люди решились открыто, без страха и ненависти, взглянуть свей смерти в глаза.
Мрачные лица.
Открытые взгляды.
Гордо поднятые головы…
Только на лице служителя застыла странная полуулыбка.
Соплеменники не подозревали, что служитель, избранный жребием, давно готовился к этому часу, что это его воля и умение превозмогли страх перед хозяином острова.
“Они переросли себя. – Равнодушно подумал Страж, разглядывая тех, кто пришёл в святилище Змея. – Человек не может испытывать страх вечно. Они ещё слабы и беззащитны, но это от незнания. Эти люди могут стать сильными, если выживут сегодня, а завтра поверят в своё могущество. А они выживут. Хотя бы потому, что мой род иссяк. Не твоя ли это заслуга, жрец? Хорошо, если так”.
Лакхуу с трудом преодолел искушение посмотреть на себя глазами какого-нибудь из этих людей, его остановило предчувствие того, что если он сделает это, то станет ещё одним из Мороков, подобно тому, как это случилось с его сородичами, польстившимися на посулы Таиссэ, и убьёт человека.
-- Я принимаю вашу жертву. – Голос существа гулким эхом отдавался в человеческих душах, заставляя их трепетать, судорожно сжиматься от невыносимого страха. – Я не потребую от вас пожертвовать вашими жизнями, если вы, вернувшись домой и застав там людей не вашего племени, которые должны войти в ваш посёлок вечером этого дня, убедите этих людей по доброй воле, а не принуждением, подняться в святилище и войти в мою обитель. Сделаете это и Великий Змей никогда более не потребует от вас человеческой крови.
Лакхуу замолчал, чтобы вновь вглядеться в лица тех, кто пришёл поклониться ему.
Он знал – тот, кого он ждёт, придёт в Город в любом случае, независимо от желания или нежелания последнего Стража встретиться с ним. Лакхуу терзал голод, но смертные не должны были догадаться об этом. Однако люди ждали слова своего божества и это слово было произнесено.
Береговым Людям показалось, что в равнодушных холодных глазах Змея мелькнула тень улыбки. Она была слабой, эта тень, Владыка острова давно разучился улыбаться, но её оказалось достаточно, чтобы суеверный трепет покинул их.
-- Но как мы сможем узнать, кого из чужеземцев ты, Владыка, желаешь видеть перед собой? – Опустив глаза, чтобы не выдать невольной радости, спросил служитель.
-- Тот, кто мне нужен, сам назовёт себя, потому что ищет встречи со мной, хотя и не знает этого.
-- Мы исполним твою волю, могучий. – Тот, кто волею жребия был избран служителем культа, низко склонился перед Владыкой. По его знаку воины опорожнили заплечные мешки, складывая перед повелителем мясо, сыр, хлеб, рыбу, в общем, всё, чем посёлок мог поделиться с древним божеством. Потом они быстро, стараясь не оглядываться, покинули Святилище.
“Идите. – Лакхуу усмехнулся. – Вы переросли себя, но вас ещё просто ввести в заблуждение”.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Драккары медленно ползли мимо серых скал, иссечённых дыханием моря и ветра.
Сердца воинов переполнялись нетерпеливым ожиданием. Новых надежд? Жестоких разочарований? Однако алчущим пристанища взглядам открывались только новые расщелины, гроты, провалы пещер, зловеще чернеющие в скалах, которые могли бы стать пристанищем для рыбачьих лодок, однако для кораблей они были слишком малы.
Люди терпеливо ждали, когда судьба улыбнётся им, пошлёт удобную для стоянки и починки драккаров бухту, терпеливо гребли, то и дело сменяя друг друга у длинных, тяжёлых вёсел.
Спокойные лица.
Безмятежные взгляды.
Если ты прошёл через неоглядные просторы моря, отделившего заокраинный запад от остального мира, если ты смог выжить в Море Туманов и Мороков, чего не случалось на памяти многих поколений, то станет переживать по пустякам.
Пронзительные звуки гонга стали реже, кормчие опасались подводных скал, главной опасности для мореходов у незнакомых берегов.
Наливались усталостью мышцы гребцов. В иные времена они могли грести от восхода до заката, но переход к древней земле оказался слишком тяжёлым даже для них.
Над кораблями с пронзительными криками метались стаи птиц. Птичий гомон сливался с оглушительным рокотом прибоя, приветствуя путников. А серые угрюмые скалы всё ползли и ползли мимо нескончаемым потоком.
Лико, ни на что не обращая внимания, прислушивался к себе, ощущая, что с ним кто-то пытается говорить.
“Кому-то из нас придётся заплатить жизнью, чтобы остальные вернулись домой. – Равнодушно подумал молодой воин. – Хорошо, если этим кем-то окажусь я.”
Он принюхался и, уже вслух, удивлённо заметил:
-- Жильём пахнет.

Тихо то как…
Такая тишина может быть предвестником бури. Или изменения. Ни того, ни другого он не хотел.
Снег давно припорошил волосы.
Да, в руках осталась прежняя сила, и его меч ещё мог поспорить с клинками родичей, но соплеменники назвали его старейшиной, хранителем памяти и мудрости предков. Он не искал старшинства, так решило племя и с этим приходилось считаться.
Сегодня старейшина остался в одиночестве, за исключением дозорных, на промысел взяли даже детей.
Старик приютился на высоком крыльце Большого Дома, строения, принадлежавшего всему клану и никому одновременно. Отсюда бухта и посёлок были видны как на ладони. Наверное, предки, впервые высадившиеся на берег этого острова, опасались преследования врагов. В Большом Доме и по сей день хранилось оружие и припасы для отражения возможного набега, а на скалах, окружающих бухту с трёх сторон, таились дозоры, чтобы во время подать сигнал о приближающейся опасности. Десятилетия мира изменили многое, однако, привычка осталась. Может быть, это и к лучшему.
Посёлок казался вымершим. По большому счёту он и был наполовину вымершим. Заколоченные провалы окон некоторых домов свидетельствовали о том, что хозяева покинули их.
Шерк тяжело вздохнул.
Ещё несколько десятилетий назад, когда он даже не помышлял ни о старости, ни о старшинстве в племени, клан занимал весь восточный берег острова. Теперь Береговых Людей осталось едва ли три десятка семей, и неотвратимо близился час, когда лишь покинутое жильё, поросшие сорной травой поля, да полусгнившие остовы лодок будут напоминать о тех, кто когда-то любил эту скупую на дары землю. А потом и вовсе ничего не останется, как не осталось ничего от тех, кто некогда поклонялся Великому Змею.
Тяжёлый день близился к закату.
Старейшина ждал вестей, но эти вести ещё не достигли его слуха, ни в птичьем гомоне, ни в рокоте прибоя он не мог услышать ни одного голоса, который поведал бы ему о том, что с полудня тревожило его трепещущее сердце.
Эти дни по праву считались чёрными днями клана.
Никто из соплеменников никогда, даже своим лютым врагам, не желал, чтобы эти дни наступили. Но тем не менее это всё же произошло. И лучшие охотники и воины клана поднялись на Плато Великого Змея к Мёртвой Воде, чтобы принести жертву Владыке острова, чьё каменное изваяние возвышалось в святилище на берегу Мёртвой Воды, а его копия занимала едва ли не половину Большого Дома.
Соплеменники ненавидели и боялись Владыку. Но когда Защитник покинул предков Береговых Людей, занявшись собственными, никому не ведомыми делами и заботами, людям пришлось поклоняться Змею…
Внезапно с вершин скал к небу метнулись столбы сигнальных дымов.
Шерк вскочил. Впервые на его памяти чужие корабли показались у берегов, а в посёлке не было никого, кто мог бы остановить их. Опасения предков подтвердились? А может эти опасения и привлекли беду?

Бухта появилась неожиданно.
Стоило лишь обогнуть небольшой скалистый мысок, впившийся в плоть моря, словно коготь неведомого зверя, и человеческим глазам открылось место, пригодное для стоянки. Но никто не ожидал увидеть на берегу человеческое поселение.
-Вот и всё. – Иггхи усмехнулся. – Теперь нам не уйти от судьбы.
“Жаль.” – просто подумал Лахар. Этот берег ему не нравился.
Посёлок на берегу бухты казался вымершим, хотя часть строений выглядела обитаемой. Аккуратные каменные дома посёлка жались к узкой полосе песчаного пляжа. Десяток рыбачьих лодок покоился на берегу, хотя, судя по количеству домов, лодок должно было быть больше. Три широких распадка крутыми уступами поднимались от окраины посёлка вглубь берега. Сухой высокий старик, опираясь на тяжёлый сучковатый посох, который при необходимости можно было использовать и как дубину, в одиночестве брёл к пляжу, встречая чужаков.

Великий Змей не возвестил о приближении чужих драккаров. Наверное, Владыка острова хотел испытать крепость веры Шерка. Змей редко предупреждал тех, кто поклонялся ему, вызвав из глубин небытия, о грядущих испытаниях. И людям всегда приходилось платить за это. Иногда кровью соплеменников.
Уггарх, купец из Дома Заката, единственный из людей, осмеливающийся пересекать Море Туманов и Мороков, клялся, что только его родичи и он сам знают путь к Земле Стражи. Что он ходит к древней земле только с благословения служителей Живого Бога-Отца людей Таиссэ, пекущихся о заблудших душах язычников, не ведающих благодати Владыки Таиссэ. Похоже, Уггарх лукавил, хотя у старейшины клана Береговых Людей до сегодняшнего дня не было причин сомневаться в словах человека, привозившего людям племени оружие, ткани и многое другое, необходимое для того, что бы выжить.
Шерк не знал, что один из чужих драккаров совсем недавно принадлежал купцу. Не знал он и того, что хитрый лис появлялся в бухте посёлка уже после встреч с Защитником, который и был настоящим повелителем Уггарха.
Плохо, что Змей не предупредил о приближении чужаков.
Случись иначе, иноплеменники никогда не увидели бы и намёка на бухту, старик знал толк в чародействе, мог наложить заклятье, мог заговорить беду и отвести глаза. Но для всего этого нужно время, которого он не получил.
Лико спрыгнул с драккара первым.
Возражений не последовало, не ощутил он и явного недовольства, воины давно поверили в его силу.
Бойцы торопливо облачались в доспехи, разбирали оружие, мало ли что может случиться. Молодой воин настороженно оглядывался по сторонам, одиночество старика казалось ему подозрительным, он опасался ловушки. Столбы дыма, поднимавшиеся со скал, только укрепили его подозрения.
-- Мир вам. – Выговорил старик, хотя было видно, что слова даются ему с трудом. – Да будут благословенны дни ваши и долог путь под звёздами.
-- Мир и тебе, не ведаю твоего имени. – Скупая улыбка озарила лицо воина. – Мы пришли с миром. И в моих руках нет оружия. – Он протянул руки ладонями вперёд, подтверждая правоту своих слов.
Старик кивнул головой в ответ на слова воина и жестом пригласил иноплеменников следовать за собой.
-- В посёлке никого нет, люди вернутся только к вечеру, вам нечего опасаться. Так говорю я, Шерк, старейшина клана Береговых Людей. – Старик усмехнулся, заметив в глазах воинов ожидание удара.
-Он говорит правду. – Лико повернулся к Лахару. – Нам и в самом деле нечего опасаться, поэтому оружие лучше оставить на корабле…но не стоит удаляться от кораблей слишком далеко. Пожалуй, тем, кто истосковался по твёрдой земле, имеет смысл разбить лагерь здесь же, на берегу…
-- Ты забыл, с кем разговариваешь. – Стальной блеск в глазах сотника заставил Лико прикусить язык. Лахар непроизвольно дёрнул щекой. – Когда мне будет необходим твой совет, я спрошу сам.
Пожалуй, впервые за всё время службы Властителю старый сотник не испытывал ни малейшего желания исполнять волю своего повелителя и побратима до конца. В глубине этого острова притаилось нечто такое, о чём человеку знать не следует, он кожей чувствовал это. Что-то смертельно опасное
Лико в смущении почесал кончик носа. Он и в самом деле…как-то выпустил из виду, что во главе дружины стоит сотник Лахар.
“Язык твой – враг твой. – Укорил себя молодой воин. - Держи-ка рот на замке.”
Одобрительные ухмылки воинов – старый волк оттрепал зарвавшегося щенка, это ему на пользу.
Довольно неприятно, но придётся стерпеть, тем более старик прав.
Впрочем, сотник учёл совет Лико. По его приказу воины разбили лагерь в отдалении от посёлка. В основном, для того, чтобы отвести от себя беду, настигшую жителей посёлка. На берегу стало тесно от суконных, кожаных и войлочных шатров, бухта скрылась в пелене дыма, поднимавшегося от многочисленных костров, полусырой плавник, коим море щедро делилось с кланом Береговых Людей, горел плохо. Воины молча и жадно утоляли голод, ещё не известно, когда удастся поесть в следующий раз, ведь впереди долгая и нудная, хотя и нетрудная, работа. В ход пошли и остатки солонины, и запечённая в золе рыба последнего улова, дар старейшины Шерка – здесь, на берегу древней земли, люди не забыли о законе гостеприимства. Вскоре в лагере не было слышно ничего, кроме тяжёлого дыхания спящих людей.
Он проснулся от надсадного крика, в холодном поту.
Он прислушался, не открывая глаз, но услышал лишь храп, да потрескивание угольёв в догорающем костре.
Он понял, что его крик остался во сне, раз не потревожил сон воинов.
Это радовало. Не очень-то приятно, когда о твоей слабости узнают твои товарищи по оружию.
Лико не мог вспомнить, что привиделось ему во сне, осталось лишь чувство омерзения, подспудного страха и странного удушья – ночной воздух, подслащённый дыханием ветра с моря, был чистым и свежим.
Человек перевернулся на другой бок и снова попытался уснуть, но сон не пришёл. Снова накатило удушье, что-то неимоверно тяжёлое навалилось на него, не позволяя вздохнуть полной грудью. Остатки воздуха с хрипом вырвались из горла. Однако молодой воин так и не открыл глаз.
“Сон, это маленькая смерть, которой ты не можешь избежать, потому что ты нуждаешься в ней. Лучше на время уподобиться мёртвому, чем на самом деле шагнуть за Последний Порог.” – так говорил Эйхаллар, мудрость Зелёного Плато.
Теперь Лико начал понимать, что имел в виду странный старец. Он не хотел просыпаться, опасаясь, что увидит что-то ещё, более жуткое, чем привиделось во сне, которого он не помнил. Ночью человек должен спать, это не его время.
Удушье не отпускало, вытягивая жизнь из тела и души. Медленно, каплю за каплей. Воин почувствовал, что пройдёт совсем немного времени и он на самом деле уподобится мёртвому, а его воля окончательно ослабнет.
Человек начал сопротивляться.
Со стороны это выглядело так, словно воин, не открывая глаз и не просыпаясь, сведёнными судорогой пальцами, пытается сбросить с себя чьи-то когти.
Удушье на время отступило. Лико с трудом заставил себя открыть глаза. Глаза слезились от боли и рези, словно песком запорошило. Кое-как поднялся на ноги, стряхивая неприятное оцепенение, – похоже, кто-то попытался наложить на него заклятье подчинения – затравленно оглянулся.
Его окружал густой непроницаемый мрак ночи.
“Может, я ещё не проснулся?” – спросил себя Лико.
Торжествующее шипение.
Запах болотной гнили.
Он замер, зацепив взглядом нечто ещё более густое и плотное, чем ночной мрак.
Молодому воину показалось, что его засасывает серая трясина, где нет ни звуков, ни запахов, откуда невозможно вырваться.
Он медленно, как во сне, осел на песок пляжа.
-- Не пытайся сопротивляться, сила на моей стороне. – Чей-то смех заставил его вздрогнуть. – Кто бы ты ни был, сейчас ты в моей власти. Я пришёл за тобой, я не уйду без тебя, даже если мне придётся лишить твоё тело жизни.
Удушье стало невыносимым.
“Если ты не видишь выхода, если некуда отступить, если ты чувствуешь себя беспомощным в лапах неведомого врага, прислушайся к себе и последуй голосу, который услышишь” – снова, уже в который раз, пришёл на помощь Эйхаллар.
Снова смех, враг торжествует победу.
“Но я-то ещё не умер” – удивился молодой воин, ни один человек не мог обходиться без воздуха так долго, как он сейчас.
Осознание пробудило в душе волю и силы для новой борьбы.
Волчий оскал на странно изменившемся лице.
Орлиный клёкот, вместо человеческого крика и волчьего воя.
Незримые клыки смыкаются на глотке неведомого врага.
Незримые когти рвут тело того, кто пришёл за душой зверя с человеческим лицом.
Удары незримых крыльев отгоняют чужую волю от разума и тела.
Шаг, другой навстречу смерти и забвению, Лико не помнил, как ему удалось подняться на ноги, не знал, куда он идёт, чтобы заставить врага усомниться, отступить.
Тот, кто пришёл за душой, не привык к сопротивлению, молодой воин ощутил неуверенность противника, а потом и его боль.
Далёкий злобный крик бессильной ярости и боли.
В крике слышится угроза.
Хриплый смех воина в ответ на крик.
Смех оборачивается низким утробным рыком Зверя, выпущенного на волю.
Ощущение страха того, кто решил, что Лико лёгкая добыча.
Плохо. Не имеет смысла показывать, на что ты способен, когда не знаешь, кто твой враг, если не ведаешь, когда тебе придётся столкнуться с этим врагом лицом к лицу. Молодой воин заставил себя остановиться, хотя Змеиный Камень явно просился в битву. Всему своё время и место.
-- Не ищи со мной встречи, иначе найдёшь собственную смерть. – Прошептал он, обращаясь к врагу.
-- Ты выиграл лишь первый бой. – Послышалось в ответ.
Он снова увидел холодный свет звёзд, тлеющие угольки костра, тёмные громады драккаров.
Рокот прибоя разорвал мёртвую тишину наваждения.
-- Что это было? – Из шатра выглянул Иггхи. В руке рыцаря блеснул меч.
-Кто-то приходил за мной. – Тихо прошептал молодой воин. – Я не знаю, кто или что. Я знаю, что это…не совсем человек, и что он решил испытать, насколько я силён.
-- А ты? – Иггхи подозрительно прищурился.
-- А что мне сделается? – Лико равнодушно пожал плечами. – Сам ведь видишь, живой я, с тобой разговариваю, никуда не делся, хоть и должен был сгинуть. Только…руки трясутся и мутит…немного. И…не стоит никому рассказывать об этой ночи, чтобы ты не услышал, пусть это пока останется между нами.
День выдался солнечным и спокойным.
Ничто не напоминало молодому воину о том, что произошло ночью.
“Может, мне и на самом деле всё приснилось?” – спрашивал он себя, размышляя о ночном кошмаре.
Ранним утром воины выволокли драккары на берег. Нужно было заново проконопатить пазы между досками обшивки, пропитать смолой борта, чтобы море не смогло поглотить корабли. Над бухтой повис тяжёлый запах кипящей смолы.
Лико терпеливо отскребал налипшие на доски обшивки ракушки и зелёную слизь водорослей. Монотонная работа успокаивала. Он больше не задумывался о том, что готовит грядущее. А ещё он с интересом поглядывал в сторону посёлка, который уже не казался вымершим, и на товарищей по оружию. Не хотелось бы чтобы они начали свару первыми, всё-таки гости.
Рыцарь Ордена служителей Безымянному, по привычке не отходивший от своего странного спутника ни на шаг, что-то недовольно ворчал под нос.
-- Тебя что-то тревожит? – Не выдержал, наконец, Лико. Брюзжание рыцаря выводило из равновесия молодого воина, он ещё не совсем пришёл в себя после ночных событий.
-- Не хочу задерживаться здесь надолго. – Иггхи скрипнул зубами. – Не вышло б худа.

Сумрачные лица.
Неприятные взгляды.
А главное, все на одно лицо. Словно родные братья. А может и в самом деле всё это племя пошло от одного семени? Может быть. Лико не раз слышал о таких племенах, волею случая или в наказание отрезанных от мира людей на долгие годы, а то и десятилетия. Но слышать это одно, а видеть собственными глазами совсем другое дело. Если дела обстоят именно таким образом, то угасание неизбежно…
Запертые ставни окон, обращённых в сторону моря и двух драккаров.
Страха перед пришельцами, похоже, не испытывали лишь дети. Они сбивались в стайки, издали наблюдая за иноплеменниками, но подходить слишком близко ещё не решались.
Лахар ещё не решил для себя, что должен делать дальше, в какую сторону направиться. Что-то тянуло его вглубь острова. Сотник кожей чувствовал, что истоки Моря Туманов и Мороков находятся здесь, поблизости, но ещё не был уверен в своих ощущениях. Лахар ждал знака, знамения, которое помогло бы ему сделать правильный выбор.
Знамения не было.

Шерк молча сидел на высоком крыльце Большого Дома, наблюдая за суетой иноплеменников. Похоже, они решили задерживаться на острове Змея не слишком долго, если так торопятся привести в порядок свои корабли. Хотя, что они делают здесь, далеко от своей земли, старейшина не понимал. Одно утешение, они оказались совсем не такими, какими он их себе представлял.
Вопросительные взгляды соплеменников.
Непонимание в глазах.
Вечером ему с трудом удалось убедить мужчин не затевать свару с пришельцами, нельзя нарушать закон, освящённый предками. Гостеприимство, это способ сохранить племя и не проливать кровь. Хотя возможность принести в жертву Змею столько людей не твоего племени казалась заманчивой. Эта кровь успокоила бы Владыку лет на пятнадцать-двадцать, а то и больше.
В общем, ночь прошла спокойно. Люди слишком устали после промысла. А утром…в племени нашлись горячие головы. Молодые воины горели желанием испытать себя, силой оружия сбросить иноплеменников в море, во славу Великого Змея. Что может быть лучше, чтобы доказать твоё право называться мужчиной и иметь свой голос в совете?

Береговые Люди, приходившие воздать жертву Великому Змею, недоверчиво переглядываясь друг с другом, быстрым шагом удалялись от Святилища к краю плато. Змей может изменить решение, поэтому лучше уйти. Люди не верили в свою удачу. Чтобы Владыка острова отказался от человеческой крови…такого ещё не случалось.
На краю плато их ожидали ещё трое воинов. Они тоже были удивлены благодушием божества, но сохраняли невозмутимость, ожидая, когда человек, избранный служителем культа, объяснит им причину.
-- Великий Змей принял нашу жертву, – Возвестил служитель. – И отпустил всех нас. Змей поведал, что в посёлок пришли иноплеменники, что он желает встретиться с ними. Мы должны торопиться, терпение Владыки не безгранично.

Наверное, сотник услышал мысли рыцаря, наверное, Иггхи думал слишком громко. Хотя, может быть Лахар и сам не испытывал особого желания задерживаться на это острове. Так или иначе, но ближе к вечеру драккар, который недавно принадлежал Уггарху, по приказу сотника был спущен на воду и покинул бухту.
А вечером посёлок ожил.
Когда Аллат стал клониться к закату, на околицу без шума и суеты вышло сотни полторы соплеменников Шерка. Скорее всего, все взрослые мужчины племени. Так показалось Лико. В доспехах из толстой кожи морского зверя с нашитыми костяными бляхами для защиты от меча и шальной стрелы, вооружённые топорами, копьями, охотничьими луками и двуручными дубинами, они выглядели бы достаточно грозно на взгляд человека, не искушённого в воинском искусстве.
Воины Лахара не торопились хвататься за оружие. Что-то подсказывало им, что стычки не будет.
“Строй они не умеют держать. – Подумал Лахар, оценивая силу клана Шерка. – Пожалуй, поле останется за нами”.
Да, может быть и так, но это будет избиение младенцев. Когда ты сражаешься с врагом, равным тебе по силе и мастерству, это честь. Когда ты убиваешь людей, которые не умеют меч держать как следует…это уже убийство, какое бы оправдание ты себе не придумал. Даже во время войны.
Кстати, явное неумение обращаться с оружием есть ещё одно, пожалуй, самое главное свидетельство того, что угроза земле Дома Заката из этой части мира надуманна. Кто-то очень хочет направить Властителя по ложному следу, искать врагов там, где их нет. Одна надежда, что у Линхара хватит мудрости отличить истину ото лжи. А истина в том, что если руки мужа не привыкли к оружию, значит, у племени нет врагов, с которыми приходится сражаться.
Соплеменники Шерка заступили посёлок, остановившись шагах в сорока от иноплеменников. Они угрюмо молчали, рассматривая воинов Лахара, кем бы они ни были, пришедшие из-за моря, святыми или слугами тьмы, чужие всегда останутся чужими.
-- Они наши гости. – Возвестил Шерк. – Мы не можем принести вред иноплеменникам, пока не минует одна луна. Так говорит закон. Так говорю я, ревнитель закона предков.
Старейшина кивнул воинам, спустившимся с плато, призывая их в Большой Дом. Вести о Владыке острова казались ему более важными, чем попытка примирить Береговых Людей с пришельцами.
-- Был ли знак от Великого Змея. – Спросил он, когда все расселись на низких широких скамьях, застланных грубым полотном, вдоль шершавых, ничем не прикрытых каменных стен Большого Дома. – Принял ли Владыка наши дары? Явил ли лик свой перед вами?
Жарко пылали дрова в трёх очагах, дым столбом поднимался к отверстиям в покатой крыше дома, сочился в приоткрытую дверь.
-- Мы видели Змея. Он говорил с нами. – Наклонил голову тот, кого неумолимый жребий избрал служителем культа, тот, кто не должен был вернуться живым и невредимым, тот, кто сам себя должен был принести в жертву, чтобы умилостивить божество. – Он вышел к нам, как когда-то выходил к нашим предкам. Он поведал нам о своём желании. Он возвестил нам, что больше не потребует в жертву человеческой крови, если иноплеменники, которых торопятся извести наши воины, по доброй воле придут к нему.
Шерк недоверчиво взглянул на служителя.
Старейшина не верил в благосклонность Змея, такого, чтобы не пришлось отдать хотя бы одну человеческую жизнь во время исполнения ритуала, ещё не случалось
Скорее всего, жрец отвёл глаза соплеменникам. И никто не входил в Святилище. Правда, до тех пор, пока не проявится недовольство Владыки, наказать жреца не получится. Впрочем, могло случиться и так, что Защитник всё же вспомнил о тех, кого оставил на берегу, смог умилостивить Владыку.
Люди молчали, подтверждая своим молчанием истинность слов служителя.
Старейшина был удивлён и не пытался скрыть своего удивления. Пять десятков зим Береговые Люди с содроганием ожидали встречи с Владыкой лицом к лицу, но Змей предпочитал принимать жертвы в одиночестве, не показываясь перед людьми в своём истинном обличье.
-- Хорошо, Ульхар, я слышал тебя. – Заговорил Шерк после затянувшегося молчания. Потом заметил, что в Большом Доме стало тесно, собрались почти все воины, имевшие в Совете Старших право говорить и решать. – Что скажете вы, сила племени?
-- Владыка не должен встречаться с иноплеменниками…
-- Иноплеменники могут разгневать Великого Змея, а платить придётся нам всем…
-- Опоить их харханной и бросить в море, на корм рыбам…
-- Клану нужна свежая кровь, нужно оставить людей, которые пришли с востока, в клане, да взять клятву, что они никогда не покинут Береговых Людей…
Воины говорили всё громче, стараясь перекричать друг друга. Ещё немного, и дело дойдёт до драки, как случалось уже не раз.
-- Так. – Старейшина стукнул посохом в деревянный настил пола. Голоса соплеменников послушно стихли. – Что скажешь ты, Фарджу? Я ещё не слышал твой голос сегодня.
Фарджу был вторым по старшинству в клане после самого Шерка. Случись что, ему, а не кому-то другому придётся возглавить племя. Воин давно метил на место старейшины, считая Шерка слишком старым и немощным. Старейшина знал об этом, как знал и том, что любой неверный шаг, любая ошибка, будет без промедления использован воином, что большинство соплеменников не оспорит право Фарджу возглавлять племя.
-- Я ни чего не скажу, старейший. Пусть будет так, как решишь ты.
“Ты умеешь ждать.” – одобрительно подумал Шерк.
-- Если Владыка желает встретиться с иноплеменниками, пусть идут. – Старейшина с трудом заставил себя говорить. Умом он понимал и принимал правоту тех, кто говорил о нежелательности встречи Змея и чужаков. – Завтра утром. Сегодня мы призовём в Большой Дом тех, кто возглавляет иноплеменников. Мы должны убедить их исполнить волю Змея.

Хвала Владыкам драки не случилось, не пришлось начинать новое дело с большой крови. Это хорошо. Это значит, что у властителя Дома Заката врагов будет меньше. А Лахара, Иггхи, Лико и ещё десяток бойцов старейшины племени, возглавляемые Шерком, призвали на пиршество. Как это ни странно, но в числе приглашённых испытать…особое гостеприимство хозяев, оказались только те, кому выпало обследовать внутреннюю часть острова. Это казалось символичным. Остальные воины Дома Заката тоже не были забыты, соплеменники Шерка расставили для них столы прямо на берегу, среди костров лагеря.
Пиршество после явного недоверия вызывало смутные подозрения, однако отказаться означало нанести оскорбление…запоздалому радушию хозяев, а значит дать ещё один повод для ссоры.
Места для хозяев и гостей за столом оказалось более чем достаточно. Ещё одно свидетельство былого многолюдства племени.
За стенами Большого Дома тоже никто не скучал.
Грубые, но не обидные шутки.
Громкий хохот.
Протяжные песни.
Звон клинков, обнажённых для ритуального поединка, а ещё для того, чтобы показать своё мастерство товарищам по оружию и невольным зрителям. Ещё один бескровный способ доказать, что ты не даром ешь свой хлеб. Да, именно так, в настоящем бою мечи звенят иначе, но только слух бывалого воина способен отличить песнь смерти ото всех остальных.
Сквозь этот гомон то и дело прорывался глубокий бас Андара, бывшего сотника Дома Заката, разжалованного за беспробудное пьянство до десятника. Впрочем, опала Властителя для него мало что значила, как и осуждение родственников, считавших себя едва ли не потомками самого Таиссэ. Хотя бы потому, что немногие могли сравниться с ним во владении оружием, а значит, немилость повелителя не могла быть слишком долгой.
Судя по всему, Андар, взявший на себя обязанность распорядителя турнира, убеждал кого-то из соплеменников Шерка, поступить на службу Властителю Линхару. Дескать, властитель Земли Заката высоко, не в пример иным властителям, ценит воинское мастерство, а особо отличившихся бойцов, не скупясь, наделяет золотом, землёй и много чем ещё, чего сразу и не перечислишь. Правда и спрашивает строго, но тут уж как повезёт…
-- Не удивляйся, иноплеменник. – Горько усмехнулся Шерк, заметив удивление Лико, разглядывавшего дорогую утварь. – Мы не всегда жили здесь. Наши предки пришли сюда издалека, от самого Великого Леса, спасаясь от преследований Вейзорала Вероломного, тогдашнего вседержителя. Правда с тех пор прошло уже пять поколений. Но я позвал вас не для того, чтобы рассказывать о своих предках…- Старейшина ненадолго замолчал. – Великий Змей, владыка этого острова, желает встречи с иноплеменниками. Я не ведаю, зачем ему эта встреча, я не хотел бы видеть никого из вас пищей для Змея, ведь вы не причинили моему клану никакого зла. Вам лучше покинуть остров, иначе кому-то придётся заплатить жизнью.
-- Если иноплеменники не предстанут перед Змеем, как он того желает, платить придётся нам. – Нахмурился Фарджу. Он не понимал, что задумал Шерк.
-- Они не поклоняются Великому Змею. – Невозмутимо заметил старейшина. – У них свои повелители, не забывай.
-- Кто такой Змей? – Насторожился Лахар.
“Чужак проглотил наживку. “ – подумал Шерк и с нескрываемым торжеством взглянул в сторону Фарджу.
-- Мы не знаем. – Тихо сказал тот, кто был избран служителем культа. – Он жил на этом острове задолго до нас. Когда наши предки вышли на берег этой земли, они ничего не знали о Змее и не поклонились ему в час первой встречи. У них был тот, кого мы зовём сейчас Защитником. Но Защитник затворился на Скалистом Острове и больше никто не встречался с ним, а мы разбудили Великого Змея, который спал на этом острове. Это жестокий повелитель. Он требует человеческих жертв, потому что лишь плоть человека способна насытить его голод.
Старейшина неодобрительно хмыкнул, жрец позволил себе слишком много, его слова могли остановить иноплеменников.
-- Нам нужен проводник. – Молвил Лахар после долгого молчания. Хотя никто из Береговых Людей не настаивал на беспрекословном исполнении воли своего повелителя.– Проводник, который указал бы нам путь к святилищу Змея.

ГЛАВА ПЯТАЯ
ЗАБЫТЫЙ ГОРОД

Страх?
Неуверенность?
Недоумение?
Скорее, последнее.
Он не понимал, как врагу, или тому, кто мог бы оказаться врагом, удалось пересилить его чародейство. Ни один человек до сих пор не мог сделать этого. Значит, враг не человек, вернее, не совсем человек. Что ж…тем слаще будет вкус победы. Первый поединок был только пробой сил. Время покажет, кто окажется сильнее. Хээнгол верил в себя, его мощь многократно возросла за годы вынужденного одиночества и кажущегося бездействия. Плохо, что пока не удалось раскрыть все секреты пещерного города, слуги каждый день находили всё новые и новые тайники, наполняя сокровищницу своего повелителя не только золотом и драгоценными камнями, которые пригодятся, когда появится необходимость в армии. Есть вещи, которые дороже золота и самоцветов. Древние свитки, например. Или талисманы. Кто знает, какие знания скрываются в свитках, хроники забытых властителей или могучие заклятья, способные повергнуть в прах Повелителей Мира. Кто ведает, какие силы дремлют в творениях древних мастеров, чьи имена давно канули в вечность?
Он не торопился.
Бесславная гибель отца и тяжёлые испытания научили его осторожности.
Честно говоря, сын ваорлока сейчас предпочёл бы схватку со Стражей Уори, хотя в первые годы своего невольного заточения в пещерном городе, когда Стражей было больше, а собственное могущество ещё не пробудилось в душе сына и преемника Майгии, Хээнгол думал иначе. Он и по сей день вспоминал о своей первой битве с хозяевами города с тошнотворным ужасом, но, по крайней мере, этот противник был известен ему.
Мрак.
Неистовая боль.
Чёрное безумие, преследующее тебя, где бы ты не находился.
Мёртвые голоса.
Чужие воспоминания, омрачающие разум…
Всё это обрушилось на него, первого человека, рискнувшего потревожить покой мёртвого города.
Он не позволил ни одному из исчадий Безумных Богов овладеть собой и заплатил за это сполна, его и слуг Стражи загнали на нижние ярусы Города. Зато что-то мешало Стражам спускаться вниз. Это что-то позволило Хээнголу найти выход на поверхность, минуя Скалистый Остров и святилище Змея. Тогда только ненависть удерживала его от последнего шага. Ненависть к разлагающимся останкам древнего мира, к людям, отрёкшимся от него за дела отца, к отцу, предавшему память о матери во имя призрачного величия, к Повелителям Мира. Ненависть позволила Хээнголу отыскать хранилища забытых знаний, о которых, похоже, не подозревали и Стражи, скрытых в густой паутине невообразимо древних заклятий, опутавшей нижние ярусы города. Заклятий, отводящих глаза, запирающих, несущих проклятье непосвящённому.
Потом пришло равнодушие. Его больше не терзали угрызения совести за предательство людей, которые пришли вместе с ним в древнюю землю. Это было хуже всего, хотя само равнодушие казалось спасением. С поверхности слуги приносили дурные вести о начавшемся, словно моровое поветрие, повальном безумии среди остатков древней расы, о медленном вымирании людей.
Сын ваорлока не позволил овладеть этим вестям своей душой и помыслами, он уже нашёл спасение в себе самом, открыв прежде неведомые источники могущества. Ему было необходимо холодное спокойствие, чтобы овладеть этими источниками.
Хээнгол попытался отречься от своего прошлого, но потерпел поражение…
Пять десятков зим назад, когда от древней расы остался только один, человек снова попытался овладеть Верхним Городом. И снова неудачно. А Страж обрёл обличье Великого Змея. Но оставался Паук, который ещё принадлежал Уггарху. Сила Паука позволяла купцу проводить караваны через Море Туманов и Мороков, доставляя на остров невольников. Но талисман сменил повелителя…
У сына ваорлока едва хватило сил покинуть Заклинательный Покой, откуда он пытался сдержать очередной, и самый сильный за последние пять лет, приступ безумия последнего Стража. Пошатываясь от усталости, добрёл до другого, более светлого зала, где предпочитал отдыхать после таких встрясок. Обессилено рухнул на узкое деревянное ложе, которое совсем недавно служило Ожидающему, привалился спиной к стене, прикрытой толстым узорчатым ковром. Уггарх, пока не прижали храмовники, доставлял своему повелителю не только невольников, но и немало вещей, способных скрасить мрачное обиталище сына ваорлока. Из нескольких жаровен, установленных вдоль стен покоя, сочилось приятное тепло, отгоняя пещерную сырость. Пахло пылью и мышами, избравшими для отдыха высокие своды. Сейчас глаза и уши Хээнгола мирно спали в ожидании ночи. Правда теперь ему самому придётся складывать в единое целое то, что увидела и услышала каждая из обитательниц нижнего яруса. До сегодняшнего дня этим занимался Ожидающий.
“Открылся ли тебе Паук, или ещё выжидает? Хватит ли у тебя мудрости, чтобы познать мощь талисмана или ты можешь лишь бесцельно хранить подарок судьбы? Чья воля привела тебя к берегам Земли Стражи Уори?” – спрашивал себя сын ваорлока, размышляя о новом враге. Спрашивал и понимал, что есть только один способ получить ответ – попытаться проникнуть в мысли возможного врага, пока он не сделал это с тобой. А если получится, то овладеть его волей. А значит выдать себя. Одно утешение, Владыки не властны над этой частью мира.
Сын ваорлока не стал возвращаться в Заклинательный Покой, время работало против него. А он и без того устал, как никогда.
Он прилёг на узкое ложе, закрыл глаза, пытаясь до мельчайших подробностей вспомнить бухту, где впервые сошёл на берег древней земли, где осталась большая часть людей, сопровождавших его, чтобы основать поселение. Как ни странно, он почти ни чего не забыл. Так, словно всё случилось вчера, а не пятнадцать десятков зим тому назад.
Усилие воли.
Стены послушно раздвигаются перед внутренним взглядом, потом становятся прозрачными. Только там, где находится последний Страж, клубится облако мрака.
Ещё одно усилие и нечто отделяется от тела, направляясь за пределы города и плато.
Бухта мало изменилась с тех пор, когда он видел её в последний раз. По крайней мере, в глазах призрачного двойника Хээнгола. Только полоса пляжа стала уже, да в посёлке осталось меньше жилых домов.
Хээнгол, следуя за своей тенью, не остановился в посёлке, что бы послушать, о чём говорят потомки тех, кто пришёл с ним.
А вот и лагерь, где в числе многих остановился убийца Уггарха.
Сыну ваорлока удалось разглядеть облик нового повелителя Паука, но тот даже во сне не позволил ему прикоснуться к своему разуму, не открыл своё истинное имя. Такое упорство настораживало, однако чародей не чувствовал в противнике силы, способной превозмочь его волю. А потом Хээнгол заметил то, что следовало увидеть с самого начала, кем бы ни был враг, какое бы имя не носил, он не был человеком, вернее имел…не только человеческое обличье. Глаза чародея разглядели в облике незнакомца черты, напоминающие тела волка и орла. И ещё кого-то, кто никогда не был ни зверем, ни человеком.
Чародей замер от изумления, забыв, зачем явился в бухту.
И поплатился за это, нельзя останавливаться, когда ты следуешь за собственной тенью.
Замешательство сыграло плохую шутку.
Кто-то, не менее могучий, чем он, сын ваорлока, не преминул воспользоваться этим замешательством.
Удар чужой воли был страшен.
Мучительное удушье.
Нестерпимая боль.
Бухта скрылась из глаз.
Не иначе как власть Повелителей Мира простиралась намного дальше, чем казалось ваорлоку. Одно утешение, она была не настолько велика, чтобы Хээнгол не смог уйти из-под удара.
Он вместе со своей тенью, а когда очнулся, с удивлением заметил, что миновала большая часть ночи.
Человек не рискнул повторить попытку. Потому что хозяин Паука всё равно придёт в забытый город. А ещё потому, что почувствовал, как пробуждается от долгого сна душа города, выпуская сонмы призраков в полутёмные переходы и просторные залы Верхних Ярусов, чувствовал нетерпеливое ожидание последнего Стража…

Лакхуу знал только одно, то, что начато человеком, им же и должно быть окончено.
Один…
Будь проклят тот день, когда в Город после долгого забвения вошёл человек, чей век короток, первый после Дней Безумия. Он назвался Таиссэ и он ещё не был Живым Богом-Отцом слайхиллии. Он оказался достаточно силён, чтобы перебороть собственный страх перед древними силами, и достаточно сведущ в чародействе, раз смог распутать защитные заклятия Стражей и открыть ворота. Человек говорил с ними, как равный с равными. Он сулил свободу и могущество каждому, кто услышит его, и душа человека казалась открытой.
“Прежнего мира больше нет. –Возвещал человек. – Прошлое не возвращается. Никто из шагнувших в Запределье уже не сможет вернуться обратно. Зачем взывать к мёртвым, если впереди целая вечность? Зачем оберегать старые тайны, если они уже никому не нужны? Достойно ли вам, могучие, смиряться и угасать в забвении, хоронить себя в пыле минувших времён? Где сейчас гордые Повелители Мира, восставшие против воли Неба и поверженные в прах? Никто не вспомнит их имён, никто не наследует им.”
Он был хитер, тот, кто назвался Таиссэ, и кто ещё не был Живым Богом-Отцом слайхиллии.
Его нельзя было не услышать после веков забвения и неизбывной тоски. Разве можно отказаться от поддержки человека только за то, что он человек?
Никто из Стражей не задумался, как человек сможет исполнить то, что задумал, какими путями и средствами, ведь он предлагал свободу. Стражи просто поверили ему и пошли за ним. Не все, но многие.
“Веди нас” – говорили они, признавая тем самым право человека повелевать.
Только мудрейшие из мудрых смогли услышать в словах пришельца ложь, ненависть и страх.
“Человек не может отвечать за свои слова, ибо не знает их цены. – Убеждали они легковерных сородичей. – Его мысли подобны воде. Сегодня он говорит одно, завтра начнёт убеждать в обратном. Никому не дано познать помыслы смертных, никому не дано предугадать их истинных желаний и намерений. Слова человека лживы, он замышляет зло против нашего рода во имя власти над миром”.
Немногие вняли словам стариков. В числе тех немногих был и Лакхуу. Остальные смеялись.
“Кто может причинить нам зло? Если человек и задумал это, у него не хватит сил и смелости. Вы боитесь одиночества, вы завидуете тем, кто ещё может чего-то достичь, потому что сами уже ничего не можете” – утверждали те, кто решил покинуть сородичей во имя неведомого будущего.
Таиссэ оказался хитрее, чем думали и те, кто ушёл, и тот, кто остался.
Он изменил обличье, как только покинул пределы древней земли, и пленил тех, кто доверился ему. Человек и на самом деле не нуждался в тайнах, охраняемых Стражами. Потому, что в новом мире сохранился ещё один город, уцелевший со Дней Безумия Мира, город их врагов, потому что Таиссэ нашел тот город, проник во все его тайны. Потому что человек не хотел, чтобы кто-то ещё, кроме него самого, мог прикоснуться к древним знаниям.
Почти никому из тех, кто доверился чародею слайхиллии, не удалось вырваться из ловушки.
А может, они и не желали делать это?
Может и так.
В мир вошли Эрхоонны, служители, лишённые памяти о своём прошлом, но наделённые способностью повелевать стихиями мира.
Тот же, кто всё же смог вернуться домой, навсегда потерял покой.
Род Стражей незаметно угас, породив своей гибелью море Туманов и Мороков.
Они уходили медленно, один за другим, гонимые одиночеством и неизбывным желанием найти своё место в новом мире. Но находили только смерть и забвение, становились Мороками, псами Таиссэ, не желавшего, чтобы кто-то ещё, кроме него, мог прикоснуться к знаниям Уори.
Лакхуу безмолвно проклинал человека, который уже стал Повелителем Мира, прекрасно понимая, что проклятья не достигнут цели.
“Никто не вспомнит имени их…” – так говорили потомки о предках, по своему переиначив слова легенд, сложенных Стражами перед воцарением Эйла Двуликого. Похоже, эти легенды они сложили и о себе, предчувствуя скорую погибель.
Лакхуу не искал забвения.
Он не мог жить вечно, но время найти избавление от проклятья Таиссэ у него ещё оставалось.
В своё время он избрал мудрость и не поддался на посулы слайхиллии. Тогда он ещё не был безумен. Или уже не был? Впрочем, не важно. Проклятье Таиссэ нависло и над его душой, раз за разом толкая Стража на путь смерти…

Путь в Святилище Змея обошёлся без особых происшествий. Никто не пытался остановить дружинников Лахара, повернуть их вспять. Это казалось удивительным после Волчьего Лога, одного из трёх распадков, поднимающихся на Змеиное Плато прямо от посёлка Береговых Людей.
Тупики, обрывающие тропу в самых неожиданных местах.
Гранитные валуны, нависшие над тропой, грозящие в любой момент обрушиться вниз.
Густые заросли кустарника, в которых удобно скрываться.
Запах болотной гнили, запах смерти и ненависти, который почему-то ощущал только Лико, но его настороженность передавалась остальным.
Человек Шерка говорил, что тропа через Волчий Лог часто меняется, что там, где ты прошёл утром, вечером пути уже не будет, поэтому никто, кроме тех, кто желает свести счёты с жизнью, не рискует пройти на Плато короткой тропой. Человек Шерка вывел дружинников Дома Заката к краю Змеиного Плато, но идти дальше просто не решился.
“Я не стал бы доверять Великому Змею, хоть и поклоняюсь ему, чтя обычаи своих предков. – Просто сказал он на прощание. – Он может пожелать встречи с иноплеменниками и не отказаться от плоти и крови человека из моего племени. Он вероломен и безумен. Он несёт погибель, хотя мы и поклоняемся ему.”
Они остановились в десяти шагах от полукружия исполинских гранитных глыб, глубоко врытых в землю, границы древнего святилища. В просветы, оставленные между каменными монолитами можно было различить и гигантскую статую змея, чью стремительную атаку запечатлел в камне неведомый мастер, и мёртвые воды озера за ней, и скалистые берега небольшого островка, увенчанного короной хвойного леса.
Кто сделает первый шаг навстречу смерти?
Кто скажет первое слово, что бы сделать этот шаг?
Угрюмое молчание.
Хмурые лица.
Взгляды исподлобья в сторону статуи неведомого божества.
Мрачное великолепие даже Лико не оставило равнодушным.
-- Что делать будем, други? – Лахар нарушил молчание.
Ни слова в ответ. Никто не испытывал желания заговорить первым, хотя старик дал понять, что здесь, перед лицом неведомого, равны все, и сотник и простой дружинник. Да и о чём говорить, если ты пришёл сражаться, а не играть словами?
Пусть Великий Змей не вышел навстречу.
Пусть плато кажется вымершим.
Засаду можно устроить везде, если есть желание, хотя бы и на том островке, который виднеется в просветы между плитами.
-- Что думать? – Скривился Лико. – Дальше я должен идти один. Моя жизнь стоит немногого, смерти я не боюсь, ещё не научился, обратно мне все равно дорога заказана, в Доме Заката меня ждут храмовники, а это ещё хуже, чем смерть.
-- Размечтался. – Ощерился Иггхи. – Одного я тебя не отпущу.
-- Мы идём все или никто. – Отрезал Лахар.
-- Останься в Святилище, сотник, мы исполним твою волю и вернёмся. – Тихо, так, чтобы никто не услышал, прошептал молодой воин, глядя в глаза командора. – Воинам угрожает только то, к чему они давно привыкли и уже не считают опасностью для себя, также как не считаешь ты. Они воины, сотник. И смерть в бою для каждого из них честь, милость Повелителей Мира. Настоящая опасность грозит только мне и тебе. Твоя жизнь нужна Властителю Линхару и дружинникам, моя не нужна никому.
-- Ты что-то видел?
-- Смутно. – Нехотя признался молодой воин. – Но одно знаю точно, если ты войдёшь в Забытый Город, он станет твоей усыпальницей. Остальных ждёт долгий путь.
“Безумие Стражи коснётся тебя. – Подумалось Лико. – Ты примешь первый и самый страшный удар, мне же достанутся остатки.”
-- Мы идём все. – Скрипнул зубами Лахар. – Воля властителя не исполнена, море Туманов берёт начало здесь, в этом святилище, нюхом чую.
-- Верно. – Бывший сотник Дома Заката Андар, не оставил привычки класть свою голову смерти в пасть.
Остальные дружинники по-прежнему молчали, предпочитая словам настоящее дело, как повелит командор, так тому и быть.
Змеиный Камень, налился обжигающим холодом, едва первый из дружинников по знаку сотника шагнул за пределы святилища. Звезда Ахалля стала подобна живому сердцу. Только Паук оставался холодным и равнодушным. Молодой воин неосознанно уподобил себя Пауку, унимая трепет сердца и содрогание духа. Что-то злобно провыл ветер, но ему не удалось различить слов. Волна лизнула серый песок узкого пляжа.
Он рассмеялся про себя, понимая, что их заметили.
“Теперь нас попытаются уничтожить. – Спокойно подумал воин и не успел удивиться собственному спокойствию. – Не Великий Змей, кто-то извне, из-за пределов мира”.
Поблизости не было видно ни лодки, ни поваленных стволов, чтобы связать плот.
-- Может Змей сам выйдет к нам? – Спросил себя Лахар, слова Лико всё же посеяли сомнение в его душе.
-- Нет. – Молодой воин покачал головой. – Его не отпустят, мы сами должны искать с ним встречи. И не здесь, в Святилище, а там… - Он кивнул в сторону островка.
“Змей, который ищет встречи с нами, и божество, которому поклоняются Береговые Люди, вовсе не одно и то же.” – осенило его, но воин промолчал.
Им не пришлось искать способ добраться до островка слишком долго. За статуей божества оказалось мелкое место, очевидно, когда-то берег и остров были одним целым.
Шквальный ветер.
Волна за волной накатывается на цепочку воинов, сбивая их с ног.
Почти отвесные скалистые стены островка стали последним препятствием на пути к цели. Тропа к вершине была давно разрушена, пришлось карабкаться вверх по скалам под напором шквального ветра, рискуя сорваться вниз.
Провал входа открылся неожиданно.
Его нельзя было различить с Плато, его скрывали деревья. Подняться выше могли, пожалуй, лишь птицы, от широкого уступа перед входом вверх поднимались отвесные скалы. Тропа к вершине островка оказалась разрушенной. Если она вообще когда-то существовала.

Ожидание.
Он внимательно отслеживал каждый шаг пришельцев, но не мог различить их лиц даже с помощью видящего шара.
-- Ты звал меня, повелитель? Я пришёл. – От рокочущего голоса Берсерка, казалось, содрогнулись стены покоя. В зале внезапно стало тесно.
-- Отбери десяток слуг, Берсерк. Нужно присмотреть за чужаками в Верхнем Ярусе. Пока не пытайся уничтожить их, я ещё не решил, что делать с ними. Если произойдёт что-то необычное… – Хээнгол на мгновение задумался. – Пошли кого-нибудь с вестью для меня, а там уж будем решать.
 -- Повинуюсь. – Берсерк слегка наклонил голову.
“Не щади своих врагов, если хочешь уцелеть. – Прошептал кто-то. – Ты ещё можешь изменить решение не вмешиваться.”
Сын ваорлока рассмеялся.
Такое уже случалось. Зим двадцать назад, когда Владыки, против власти которых восстал его отец, позволили ветру донести до его слуха предсмертные слова Эотли Лианната о слабости сына Майгии.
Тогда он не подчинился воле Повелителей Мира. Не сделает этого и сейчас.
Ничего не случилось, бездна не развёрзлась под ногами Хээнгола, не обрушились каменные своды покоя. Город снова защитил его от гнева Владык.

Коридор сменяется коридором.
Анфилады величественных залов, погружённых в густой полумрак, следуют друг за другом, заканчиваясь тупиками и завалами.
Никто не понимал, куда идёт сотник, навстречу какой судьбе. Да и сам он не понимал этого, просто следовал зову сердца.
Неверный свет факелов вырывает из мрака остатки былого великолепия.
Глаза успевают различить уцелевшие фрагменты барельефов, повествующие о событиях тысячелетней давности, многоцветных мозаик, фресок.
Неимоверная древность, оживающая в простом ритме человеческого шага.
Рисунки не потускнели, сохранились в сухом воздухе.
Виноградные лозы, согнувшиеся под тяжестью плодов.
Птицы, порхающие среди листьев и цветов.
Табуны коней, уносящиеся в даль.
Псовые охоты забытых властителей.
Хрупкое изящество танцовщиц.
Чеканная твёрдость воинов.
Серебристые башни дворцов, величественные храмы и громады крепостных стен…
Картина мира, которого нет, мира, который исчез задолго до появления на свет воинов, потревоживших покой древнего города ради цели, неведомой им самим.
Жаль, что прошлое не возвращается, жаль, что время не повернуть вспять.
Толстый слой пыли под ногами не сохранил ни единого следа, но Лико кожей ощущал: кто-то притаился во мраке пещерного города, кто-то неотступно следует за ними.
Не утихающее эхо шагов.
Чьи-то тихие тоскливые голоса, призывающие во тьму новых и новых переходов, что бы люди забыли об истинной цели своего пути.
Обломки камней, вырывающиеся из потрескавшихся сводов над головой, и рокот обвалов, отрезающих пути к отступлению…

Иггхи шёл уверенно, полагаясь на чутьё, обострённое познанием лабиринта Безымянного, и на опыт, в пещерных городах ему уже приходилось бывать. Какая разница, кем высечен город в монолите скалы, Эбронами, Эйджарами или Безумными Богами? Западня всегда останется западнёй, с какой стороны на неё не смотри.
Пламя в руке рыцаря внезапно затрепетало, он почувствовал едва заметное дыхание ветра. Иггхи ускорил шаг, опережая сотника. Дыхание ветра заметно усилилось. Он поднял руку, останавливая дружинников.
-- Не думаю, что нам стоит здесь задерживаться. – Глаза Лахара лихорадочно блестели.
-- Не торопись, сотник. – Возразил он. Потом присел, смахнул пыль с пола. – Видишь? – Спросил он Лахара, указывая на глубокую щель, протянувшуюся от стены к стене.
Дружинники нетерпеливо толклись сзади.
-- Мне это не нравится.
-- У нас нет времени искать обходные пути. – Процедил сотник сквозь зубы. Он тоже чувствовал неясную угрозу, но говорить об этом вслух не торопился. – Если это и ловушка, то она очень старая. Иначе ты не смог бы её заметить.
-- Именно в этом я и хочу убедиться. – Мрачно заверил рыцарь. – Хорошо, если я ошибаюсь, а если нет?
Он разогнулся, не глядя, нащупал увесистый обломок камня, молча швырнул его вперёд.
Внизу послышался далёкий гул, содрогнулись стены, сверху посыпалось каменное крошево, поднимая в воздух клубы пыли. Потом всё затихло, но это была уже другая тишина.
Воин подождал ещё немного, прислушиваясь к себе, потом, усмехнувшись, бросил через плечо:
-- Верёвку.
По знаку своего спутника Лико закрепил конец верёвки шагах в десяти от дружинников.
Рыцарь постоял ещё немного. Потом нерешительно шагнул вперёд. Противоположный край щели под весом человека опустился на несколько пальцев, но выдержал. Ещё один шаг. И ещё…
Он остановился лишь тогда, когда почувствовал, что миновал старую ловушку. Закрепил свободный конец верёвки. Один за другим, дружинники, придерживаясь за верёвку, перебрались на другую сторону.
Ничего не случилось.
“Может быть я и на самом деле ошибся?” – спросил себя Иггхи.
Мгновение спустя, каменная плита в пять шагов шириной, устоявшая под ногами трёх десятков воинов, обрушилась вниз. Следом за ней потекли тонкие струйки пыли. Из образовавшегося провала потянуло сыростью. Прошло немало времени – Лико успел сосчитать до двадцати – пока эхо не донесло до них гулкий, ослабленный расстоянием, удар. Пол под ногами снова содрогнулся. Люди не стали ждать продолжения, они быстро покинули опасное место.
Ещё один поворот.
Впереди посветлело.
Такой свет может быть лишь от факела.
Дружинники подобрались, кое-кто потянул из ножен меч.
Пустое, вокруг по-прежнему никого не было.
Только чадили факелы в щелях между камнями, зажжённые неведомой рукой, да куда-то исчезла пыль, под ноги ложилось нечто, похожее на древнюю мощёную дорогу.
Лико замедлил шаг, прислушиваясь. Теперь он шёл впереди, невольно отстранив и Лахара и Иггхи.
Дыхание воинов мешало ему, но он молчал, не желая тревожить никого раньше времени. Там, впереди, за следующим поворотом, таилось нечто, с чем он ещё никогда не встречался. Может быть, враг, может быть, кто-то, ищущий спасения.
Внезапно накатило желание исчезнуть, бесследно сгинуть. Что бы вокруг не было ни единой души, только он и спасительное безлюдье. Со зверем бороться легче. Желания зверя известны, а удары предсказуемы.
Здесь же иное.
Здесь никто не ответит, что может произойти в следующее мгновение.
Свернуть в сторону, чтобы обвести судьбу?
Остановиться?
Тот, кто ждёт, не позволит. Дорога сама приведёт к неведомой цели, куда не иди, даже если ты пожелаешь обратного. Повернуть можно было на плато и в Святилище Змея.
Он решился.
-- Всё. – Прохрипел воин, ни к кому не обращаясь. – Дальше дорога свободна.
-- Дорога куда? – Тихо спросил Иггхи. Лахар усмехнулся в ответ на слова молодого воина. Сотник как-то неуловимо изменился, отдалившись от товарищей.
-- Не знаю. – Неохотно откликнулся Лико. - Я не знаю к кому, или к чему приведёт нас эта дорога. – Он задумчиво провёл ладонью по шершавой стене. – Город не выпустит нас обратно до тех пор, пока мы не исполним какую-то его волю. Или кто-то из нас. Проклятье человека может снять только человек. – Он замолчал, потрясённый собственными словами.
К счастью, никто не обратил внимания на его последние слова.
-- Не думаю, что Змей настолько силён, чтобы сломить нашу волю. – Уверенно возразил Иггхи.
“Ты сам не ведаешь о чём говоришь. – Подумал Лахар, шагнув вперёд. – Не знаешь, какой силе бросаешь вызов.”
Лико отошёл в сторону, пропуская воинов. Иггхи решил было последовать примеру молодого воина.
-- Не стоит. – Прошептал Лико. – Твоё место впереди, рядом с Лахаром. Не ровен час и…ты же не хуже меня видишь, что он сам не свой.
Молодой воин, наконец, увидел преследователей. Правда, не глазами, густой сумрак не позволил бы ему сделать это. И даже не с помощью Змеиного Камня, Звезды Ахалля или Паука. Это было какое-то иное зрение. Впрочем, лиц своих преследователей он не смог различить, только расплывчатые очертания. Первым шёл здоровенный детина, то и дело стучавший по стенам рукоятью меча. За ним бежали твари поменьше, только отдалённо походившие на людей. Их было не больше десятка, но, кто знает, сколько их на самом деле в этом городе.

Берсерк желал битвы.
Запах крови…
Игра со смертью…
Трепет плоти, которую пронзает клинок…
Страх, застывший в глазах убитого врага…
Что может быть лучше, если твоё предназначение убивать?
Приказ повелителя преследовать врагов, не предпринимая попыток расправиться с непрошеными гостями, вызвал в душе воина неистовый протест, но тут ничего не поделаешь. Ослушаться он не мог. В конце концов именно повелитель сделал его таким, какой он есть, подарил свободу, вкус которой он уже начал забывать. Человеческое прошлое всё ещё напоминало Берсерку о былых унижениях в каменоломнях, на каторге, следы оков на запястьях не сошли и по сей день, напоминая о рабстве. Нет, он не станет убивать чужаков, но они не должны покинуть Город. Поэтому глаза Берсерка быстро осматривали в монолите скалы углубления, трещины, выбоины, следы старых ловушек, отыскивая слабые места в стенах и сводах. Чужаки не должны отыскать обратный путь. Да и со Стражем пора кончать.

Последний Страж с ужасом чувствовал шквальный ветер сомнений, обрушившийся на душу того, кого он так долго ждал и звал. Лакхуу содрогался при мысли о том, что кто-то сочтёт возможным помешать их встрече. Может быть, человек, который когда-то занял Нижние Ярусы, неподвластные Страже, и до сих пор не покинул их. Может быть, Владыка Таиссэ, чьей волей появилось море Туманов и Мороков. Может быть, владыки Мрака, до сих пор не оставившие попыток овладеть душой Лакхуу. Однако большего он уже не мог сделать, силы уже не те. А последний приступ безумия лишил его последних сил. Достаточно и того, что он, Страж, указал путь чужестранцам, хотя сами они и не подозревают об этом. Он уже начал жалеть, что невольно разбудил…душу спящего Города. Этого нельзя было делать, за это придётся ответить.
Лакхуу терпеливо ожидал пришельцев у ворот Тронного зала, где некогда его родичи собирались для совета, где ещё раньше, во времена совсем уж незапамятные, былые повелители мира из плоти и крови возносили молитвы своим богам. Два ряда исполинских колонн, изваянных из чёрного мрамора, покрытых тонкой вязью неведомых знаков, пронзали Тронный зал по всей его длине. Колонны, уже не одно тысячелетие, держали своды зала, терявшиеся во мраке.
Ворота, у которых Страж ожидал чужаков, скрывались за гранитным валуном. Вторые ворота Тронного Покоя. Потёки крови и пятна сажи, намертво въевшиеся в плоть камня свидетельствовали о том, что этот валун когда-то был жертвенным алтарём. Может быть, поэтому Лакхуу избрал его своим ложем и отдыхал на нём в те редкие мгновения, когда безумие оставляло его душу.

Они остановились перед широко распахнутыми воротами в величественный покой. Повсюду странным голубоватым пламенем пылали многочисленные факелы. Но этого света не хватало, чтобы озарить всё пространство пещерного зала. Похоже, этот свет был предназначен лишь для того, чтобы осветить узкий коридор, протянувшийся между двумя рядами колонн. Первым потревожить тишину решился Лахар, за ним последовали Лико и Иггхи, потом настал черёд остальных дружинников. Лучше бы они не делали этого. Стоило воинам шагнуть под своды покоя, как из промежутков между чёрными колоннами, из стен, из застоявшегося воздуха неиссякаемым потоком хлынули призрачные силуэты давно умерших людей. Никто не слышал шороха шагов или многоголосого ропота, как должно было случиться. Всё происходило в глубокой тишине.
Сколько их было, теней прошлого?
Сотни?
Тысячи?
Дружинники не знали, должны ли они сражаться с тенями, или не обращать на них внимания. Человеческий опыт оказался бессилен.
Бесконечная череда застывших лиц, напоминающих маски.
Равнодушные взгляды, мутные, ничего не выражающие глаза.
Тоска, боль, отчаяние, ярость смертельно раненого зверя…
И мёртвая тишина проклятого Города, постепенно наполняющаяся гулким шёпотом, шорохом тысяч и тысяч шагов, потрескиванием призрачных светильников, чьи багровые отблески, смешиваясь с пламенем факелов, вызывали необъяснимый ужас в человеческих душах.
А они всё шли и шли.
И коридор, очерченный колоннами, казался бесконечным.
И тени давно ушедших (или ещё не родившихся?) людей проплывали мимо живых воинов, не касаясь пола, вымощенного шестиугольными базальтовыми глыбами. Тени протягивали руки к людям в немой мольбе об успокоении. Тени становились перед ними на колени, словно давно ожидали их прихода…
Дружинники Лахара ничем не могли помочь им и тени, понимая это, опускали в отчаянии головы, поднимались, брели прочь…
Покой всё ещё казался бесконечным.
Поток теней, наконец, схлынул, оставляя воинов Дома Заката один на один с этим жутким местом и одиноким валуном у провала вторых ворот, ведущих из покоя во тьму и холод.
“Ты видел истину. Не пытайся постичь её, потому что постигнешь лишь жалкое подобие.” – послышалось молодому воину.
Лико принюхался.
Тот, кто ждал их, находился совсем близко, но на глаза не показывался. Упорный однако. Зато неизвестные преследователи отстали. Он перестал слышать их шаги сразу после того, как дружинники миновали старую ловушку. Правда, могло случиться и так, что они, зная город лучше пришельцев, решили встретить их где-нибудь в удобном месте.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
ОТКРОВЕНИЕ

Он выполз из густого мрака за полуразрушенной аркой ворот, когда его никто не ждал. Он казался ещё одной тенью, отставшей от себе подобных.
А после…
Кто-то увидел перед собой человека.
Живого человека во плоти и крови, наделённого нечеловеческой мощью.
Кому-то привиделся только сгусток мрака, вырвавшийся из непроглядной тьмы за воротами.
Кто-то рухнул на колени, нечаянно признав в том, кто вышел навстречу, настоящего хозяина этого пещерного города.
И лишь немногие, может быть самые стойкие, увидели то, что должно было открыться всем, Великого Змея, как две капли воды похожего на свою статую в забытом святилище и в Большом Доме береговых людей.
-Солнцеликий…- Послышался чей-то восторженный шёпот.
Остальные из немногих, не поддавшихся наваждению, обнажая клинки, медленно двинулись навстречу, почувствовав смертельную угрозу.
Лико тоже увидел Змея, однако, не почувствовал страха перед тем, кто встретил воинов Дома Заката, как, впрочем, и особого почтения.
“Великий Змей, которому поклоняются Береговые Люди и этот, совсем не одно и тоже.” – подумал молодой воин.
 Эта трезвая мысль, явно навеянная кем-то из вне, вернула его душе самообладание, а глазам способность видеть то, что происходит на самом деле.
Змей обернулся человеком, но в глазах твари ему удалось заметить иное существо, которому нет места в мире людей.
Вышедший из мрака и на самом деле казался древним божеством, неведомо как уцелевшим за долгие годы забвения. Холодное спокойствие и презрение волнами расползались от божества, возвышавшегося над дружинниками подобно скале.
Широкие плечи.
Пронизывающий, всёпонимающий взгляд…
Волею случая Лахар оказался ближе всех к этому исполинскому существу.
Волею случая старый сотник властителя Линхара нанёс первый удар.
И Лико не успел остановить руку старого воина.
Удар Лахара достиг цели. Да и не могло быть иначе. Густая, почти чёрная, дымящаяся кровь хлынула из развороченной раны на теле существа.
А потом нечто вырвалось из раны, стекло по клинку, прежде, чем Лахар успел его вынуть, вонзилось в ладонь старика, окутав его призрачным облаком. Старый воин пошатнулся, а Лико понял, что решить дело миром уже не получится. Видно решил вмешаться кто-то из Владык. Причём ещё до того момента, когда они увидели берега Запретной Земли.
-- За колонны. – Рявкнул Лико, выхватив нож Гоорхора.
Дружинники не нуждались в его предупреждении. И не собирались последовать примеру своего командира.
Свистнули первые стрелы.
Короткие метательные копья впивались в плоть врага.
Существо не успевало ответить ударом на удар, легконогие противники были быстрее.
Его тело, вновь обретшее змеиные очертания, судорожно извивалось под градом стрел и обломков камней, воины, израсходовавшие запас стрел и копий отбивались всем, что только попадалось под руку.

Лакхуу не думал о смерти или схватке со слабыми потомками Уори, когда принял своё последнее и, как оказалось, роковое решение, выйти к людям. Ему ещё не приходилось сталкиваться лицо к лицу с теми, кто не подвластен древней магии и не поддаётся страху, встречая неведомое с оружием в руках.
Даже Таиссэ предпочёл убедить Стражей в своей правоте словом, а не силой. Не говоря уже о людях, пришедших в Землю Стражи с тем, кто теперь основался в Нижнем Городе, которые никогда не помышляли о том, чтобы силой оружия расправиться со Стражей. Наверное, долгие годы одиночества и забвения, участившиеся приступы безумия, спалили не только его силу, но и разум.
Страж не помышлял о схватке.
Он ощущал лишь страх и стремление склониться перед ним в сердцах и душах чужаков.
Он даже не насторожился, когда одно из этих слабых никчёмных созданий, ближе всех подобравшееся к нему, обнажило клинок.
Лакхуу забыл о предназначении сверкающей полоски в руке человека, память сыграла с ним дурную шутку.
Впрочем, он не обратил бы внимания на удар человека, не почувствуй за его спиной присутствие того, кого ждал так долго. Рана не была смертельной, последний Страж ещё не разучился в считанные мгновения исцелять самого себя от таких повреждений.
“За что?” – успел подумать он, прежде, чем волна гнева и ненависти захлестнула остатки разума.
“Как посмел ты, жалкий безумец, причинить боль мне? Мне, сражающемуся только с теми, кто обладает равной силой? Мне, Стражу Уори, творению былых Повелителей мира?” – крикнул он, но никто не услышал этого крика.
Ничтожно малая часть силы Стража, стекла из раны по клинку в руку, дерзнувшую причинить ему боль и унижение, и в сердце человека. А потом желание покарать чужаков за дерзость поглотило душу. Однако обличье Великого Змея, испытанное многими десятилетиями человеческого поклонения, в этот раз оказалось слишком громоздким для поединка с людьми.
Обрушившийся на него шквал стрел, копий, обломков камней…и ненависти не позволял Лакхуу принять свой настоящий облик, чтобы явить людям истинное могущество Стражи Уори. Он несколько раз пытался ускользнуть в спасительный мрак за южными воротами Тронного Покоя, из которого так опрометчиво вышел, но чужое тело лишь содрогалось, обрушивая колонны, не подчинялось воле своего повелителя.
А потом он понял, что тяжесть обрушившихся на него колонн не позволит подняться. И, значит, этот поединок ему не суждено выиграть, как это не обидно, что смерть, наконец-то, пришла и к нему, как приходила за сородичами. И ещё хорошо, что не придётся стать Мороком, невзирая на проклятие Таиссэ…

Лико не метнул нож Гоорхора, хотя и мог сделать это. Как, впрочем, мог просто ударить этим ножом Змея и не поплатиться за свой удар жизнью, подобно Лахару.
Молодому воину показалось, что их, людей и…Стража просто стравили, как стравливают для потехи боевых псов.
Древнее божество вышло к людям совсем не для того, чтобы уничтожить их. Лахар же был просто опытным воином, не искушённым в чародействе.
Змей, явившись в облике змея, допустил ошибку. И этой ошибкой воспользовались. Воспользовались умело…
Лико не метнул нож.
Потому что снова встретил взгляд того, кто невольно сделался их врагом.
Во взгляде не было ненависти, глаза божества молили о помощи.
Человек рискнул, ему нечего было терять, а приобрести, в случае удачи, он мог многое.
“Твоя боль, это моя боль. – Воззвал он, обращаясь к хозяину древнего города. – Моя сила, это твоя сила, прими же, не побрезгуй. Моя душа открыта, мои помыслы чисты, я не ищу твоей гибели. Стань же частью моей души.”
-- Ты хоть понимаешь, на что решился? – Чей-то насмешливый голос попытался остановить человека. – Отрекись от своего желания, если не хочешь испытать гнев Владык. Отрекись, или уподобишься Морокам.
 -- Никогда. – Рассмеялся в ответ Лико. – Я сделаю то, что решил сделать.
Быть может, человек и прислушался бы к этому голосу, внял предупреждению. Раньше. Не сейчас. Сейчас его душу переполнило возмущение. Время страха и осторожности миновало для Лико со смертью Лахара. Теперь молодой воин желал отвечать за свои мысли и дела лишь перед собой, не спрашивая совета ни у кого. И если это желание не по нраву Повелителям Мира, то это уже их заботы.

Лакхуу не ожидал ничего подобного.
Он никогда не поверил бы, что человек может пожелать сделать это по доброй воле, но это случилось и предложение показалось настолько заманчивым, что не было сил отказаться.

Лико смог удержать взгляд Того, Кто Ждёт.
Чтобы не произошло, но игра стоила свеч.
Особой опасности он не чувствовал.
Конвульсии Змея прекратились. Немного позже затих рокот обваливающихся камней. Судя по всему, хозяин пещерного города тоже принял для себя какое-то решение.
Молодой воин закрыл глаза, глубоко вздохнул воздух, насыщенный ненавистью, страхом и гневом.
Глотку обожгло, по мышцам поползло неприятное онемение.
“Остановись.” – кричал от ужаса разум.
Человек не услышал, заставил себя не услышать, этот крик.
Он ощутил, как в его душу вливается сущность Того Кто Ждёт. Эта сущность была чужда ему, быть может, даже опасна, но человек не желал отступать. Он задыхался. Его мутило. Лико с трудом сглатывал слюну, пытаясь прийти в себя, он терпеливо ждал, когда неприятное ощущение схлынет, понимая, что это ненадолго, что нужно выдержать, сохранить в тайне то, что произошло.
Тело человека переполнилось невиданной мощью и он испугался, решив, что не сможет справиться, что сила божества, оставшаяся…невостребованной, выплеснется в город, пожрёт его.
И тогда молодой воин, подчинившись какому-то наитию, сжал пальцами правой руки потеплевший Змеиный Камень.
И человека не стало…
Широкая долина, окружённая высокими сопками.
Широкая лента дороги, мощёной булыжником.
Ноги, онемевшие после долгого перехода.
Усталость, не позволяющая сделать ни шага дальше...
Лико другой, Лико-Странник (Или Тот Кто Ждёт?) хорошо знал эту страну. Не мог, правда, вспомнить, в чём заключалось это знание. Когда-то эта долина утопала в зелени садов, теперь не осталось ничего, что напоминало бы о былом великолепии, всё сгорело в дыхании войны.
Лико другой знал о цели своего нелёгкого пути.
Тяжёлым шагом, опираясь на длинный посох с металлическим навершием в виде волчьей головы, Лико приближался к этой цели…
Ещё пара сотен шагов и он увидел широко распахнутые ворота неприступной цитадели, которая, как он знал, никогда не испытывала горечи поражения. Ноги подкашивались, кружилась голова, голод раздирал внутренности.
Лико присел у обочины, чтобы передохнуть.
В ворота неиссякаемым потоком вливались тяжело груженные повозки и вьючные караваны, купцы и странники изо всех пределов мира торопились укрыться за надёжными стенами до наступления сумерек.
Он не слышал песен и смеха, привычных звуков осенней ярмарки.
Вершитель ушёл в небытие, не назвав наследника.
Люди со страхом ждали наступления смутных времён, десятилетия вынужденного мира не изменили гордого нрава правителей, лихие люди, изведённые было безжалостной ко всяческому непотребству рукой Вершителя, вновь шарили по дорогам, нападая даже на города. Но жизнь продолжалась и Лико не понимал страха и скорби своих соплеменников. Да, смерть Вершителя была внезапной, да, внешний враг осильнел, как никогда. Зато сердце страны не остановилось. И не остановится, пока жив хотя бы один ученик последнего Вершителя.
“Город Серебристых Башен. – Вспомнил Лико имя цитадели. Звон колоколов был ответом на мысль. – Что ты скажешь теперь?”
-- Ты видел закат. – Неведомая сила вырвала душу из небытия, возвращая в мир людей, растоптавших память о прошлом, чтобы выжить. Видение оказалось ещё одним уцелевшим фрагментом красочной фрески. – Ты видел закат. Твои предки не успели свершить то, что они задумали, завистливые боги помешали им. Теперь лишь от тебя зависит, наступит ли вслед за закатом рассвет, или предначальная тьма воцарится над всем сущим. Ты ещё не сделал ни шага навстречу рассвету, но уже готов к этому. Оглянись вокруг, ты узнаёшь это место?
Обитель В Тени Багровых Скал…
“Опять…” – обречённо подумал молодой воин. Он не понимал, что может быть связано с посёлком, где он вырос.
-- Ты не ответил мне, человек.
-- Да. – Прошептал Лико, хотя отвечать ему не хотелось. – И что из того?
-- Молчи. Слушай. Смотри. Это твоё будущее. Или будущее твоих детей.
И он увидел.
Там, где только что был пустынный берег и бесплодные скалы, в серое мутное небо вонзилась шестнадцати лучевая звезда исполинского храма. И низкий парапет, где человек прошёл обряд посвящения, был одним из её лучей.
-Храм, который ты видишь сейчас, однажды уже был воздвигнут и разрушен. Ему суждено вновь подняться из руин и от тебя сейчас мало что зависит. Но если это сделаешь ты, у твоего мира, может быть, появится шанс выстоять в грядущих потрясениях. Это предрекаю тебе я, последний Страж Уори. Помни, в этом храме утро должно принадлежать людям, некогда отрёкшимся от прошлого во имя будущего. Полдень предназначен для эйджаров, хранителей памяти. Вечером в него войдут те, кто по воле Утра вернулись из Запределья. Ночь же должна достаться тем, кто ждёт возвращения Предначального Мрака, ибо Свет порождён Тьмой и в неё же уйдёт. И ещё помни, в этом храме для каждого должны найтись слова понимания и поддержки.
Молодой воин не произнёс в ответ ни слова.
Последний страж, Тот Кто Ждёт, а может и кто-то ещё, наконец, замолчал, оставив человека один на один с собой.
Молодой воин оглянулся вокруг.
Всё было кончено.
Тело стража более не содрогалось, погребённое под обломками колонн.
Воины Дома Заката, один за другим, покидали спасительный сумрак, убедившись, что враг мёртв и больше никому не представляет угрозы.
Они окружили старого сотника, умирающего, но ещё живого, который привёл их сюда, чтобы встретить свою судьбу, и Лико, ещё не оправившегося от потрясения.
Судя по всему, никто из дружинников не заметил, что произошло между молодым воином и Стражем. Он и сам не мог поверить тому, что случилось только что. Только Змеиный Камень стал тяжелее.
-- Всё кончено. – Прошептал Лико. Потом поднял остывающее тело сотника, оказавшееся на удивление лёгким, почти невесомым, медленно побрёл к древнему алтарю, запинаясь об обломки колонн.
“Этот покой будет достойной усыпальницей для тебя.” – подумал он, прощаясь.
Лахар отходил медленно, так, словно нечто продолжало удерживать его. Медленно и молча.
Дружинники застыли у каменного ложа сотника. Многие понимали, что приносят жертву забытым повелителям мира, сожалея, что не могут предать тело старого воина обряду Огненного Погребения.
Лахар неожиданно открыл глаза, заставил себя улыбнуться.
-- Кто-то должен был заплатить. – Тихо сказал он. Голос старика внезапно (Не в последний ли раз?) окреп. – Кто-то из вас должен держать обратный путь не в столицу, а в Суходолье, Властителю Линхару скоро потребуется поддержка. Я не могу назвать имена тех, кто пойдёт с вестью к воеводе Талниру, вы сами должны решить это. Теперь я хочу говорить с Лико.
Дружинники безмолвно отступили, оставляя старого сотника наедине с молодым…чародеем, последняя воля воина есть непреложный закон для остальных.
-- Я назвал тебя сыном. – Прошептал Лахар. – Поэтому я хочу говорить с тобой, как с сыном. Служители Живого Бога-Отца Таиссэ желают твоей смерти, ты знаешь сам. Храмовники не оставят тебя и в Суходолье, но там, по крайней мере, у тебя будет больше шансов выжить. Следует лишь избегать тёмных углов. В южном доминионе Дома Заката последнее слово принадлежит воеводе Талниру, он поможет тебе, если ты станешь говорить с ним от моего имени.
-- Я слышал тебя. – Лико опустил голову. Слова сотника только подтвердили его собственные подозрения. И убедили молодого воина в мысли о необходимости искать спасения в Ак-Соррах-Зунге.
-- И ещё…- Голос старого воина с каждым мигом становился всё глуше, - Передай Талниру, чтобы он не искал поддержки во тьме подземелий, что объявлена охота на людей Линхара, что его голова оценена выше всех прочих. Теперь прощай. – Лахар замолчал. В этот раз навсегда.
“Прощай. Я буду помнить о тебе, назвавший меня сыном.”
Он молча возжёг четыре факела. Потом, не задумываясь, вложил в левую руку воина Паука, в правую – Звезду Ахалля.
“Пусть Паук отведёт от тебя беду в пути к Чертогам Владык. Пусть Звезда осветит этот скорбный для нас и радостный для тебя путь. – Сказал он про себя. – Для меня пришло время выбирать, я должен выбрать Источник, таков Закон. Прими же мой последний дар, покойся с миром, забудь об обидах, прости врагов своих и сам попроси прощения…для нас. Я думаю и надеюсь, что Владыка Таиссэ не спросит с тебя слишком строго за дела твои, ведь ты принесёшь то, что некогда принадлежало ему. Я буду думать о тебе, пока горят факелы”.
Он медленно опустился на колени перед ложем сотника. Закрыл глаза, отрешаясь от всего, что окружало его сейчас, кроме себя и ушедшего воина.
Когда догорели факелы, своды забытого города содрогнулись, ещё три колонны, не устояв, обрушились на пол.
Лико с трудом заставил себя встать, он ещё не верил, что больше не услышит голоса Лахара.
“Не восстанут из праха воители древних времён.” – сказал он, ни к кому не обращаясь.
Город не знал, что успокоение Последнего Стража Уори станет началом его конца.
Лакхуу был единственным и последним звеном в цепи, сдерживавшей Город от разрушения. Теперь это звено оказалось разорванным и началось разрушение.
Рокот обвалов.
Пол, уходящий из-под ног.
Стремительно растущие трещины в сводах…
Воины уходили, уворачиваясь от камней. Они возвращались тем же путём, каким вошли, но теперь отряд возглавил Лико и никто не оспорил его права. Дружинники со страхом ожидали возвращения теней былых хозяев пещерного города. Тени не вернулись. Наверное, тени больше не нуждались в помощи.
Когда обрушился Тронный Покой, никто не оглянулся.
Молодой воин чувствовал: тот, кто преследовал их, ещё не изменил намерений разделаться с чужаками. Что ж…схватка поможет заглушить горечь потери.

Берсерк ждал.
Он видел смерть Стража.
Он видел уход одного из чужаков, по всей видимости возглавлявшего отряд.
Это не доставило радости слуге Хээнгола. Погибший был хорошим воином, поединок с ним мог доставить ни с чем не сравнимое удовольствие. Теперь среди врагов остался только один достойный противник. Не тот, кто взял жизнь Стража, тому просто повезло, а его спутник.
Берсерк уже давно послал вестника к повелителю.
Посланец до сих пор не вернулся, а враги вот-вот выскользнут из ловушки.
“Он приказал мне следить за воинами людей. Он сказал, что не хочет, чтобы люди вышли из города. Но для этого их нужно убить, а повелитель не желает их смерти…- Думал Берсерк. – Не означает ли это, что повелитель ищет встречи с чужаками?”
Он не понимал замыслов своего повелителя, но упорно преследовал чужаков.

Они встретились у самых ворот Тронного Покоя.
Никто не хотел уступать дорогу.
Дружинники и воины Берсерка внимательно изучали друг друга, теряя драгоценные мгновения, оставшиеся до того, как рухнут стены и своды.
На первый взгляд чужаки ничем не отличались от простых смертных. И Берсерк не понимал, что могло насторожить повелителя. Правда была одна…странность. Слуга Хээнгола не ощущал ни страха, ни ненависти к себе.
Он не успел отдать приказ.

Лико уже не задумывался, в который раз в минуту опасности показал зубы Зверь, властно отодвинув его собственное Я.
Багровая пелена в глазах.
Нечеловеческая ярость.
Приглушённый рык, человек ещё не совсем потерял власть над собственным телом и духом.
Ужас и благоговение во взглядах преследователей.
Дружинников волна страха и суеверного трепета, похоже, не задела. Это хорошо. Это значит, что он обрёл хоть какую-то власть над собственным могуществом. (Не заслуга ли в том последнего Стража?) Или они уже привыкли не обращать внимания на выходки своего товарища по оружию?
Стычки не случилось. Неведомые твари, ни звери, ни люди, в чём-то похожие на Зверя, почтительно расступились, признав за Лико право повелевать. И Паук не потребовался.
Они спускались всё ниже и ниже, вверив свою судьбу в руки молодого чародея.
С верхних ярусов доносился зловещий рокот, заставляя дружинников ускорять шаг.
Люди, то один, то другой, опасливо оглядывались, но их глаза не различали ничего, кроме непроглядного подгорного мрака. Эта часть Города казалась ещё более древней, высеченной в скалах ещё до появления Уори. Здесь не было даже остатков мозаик, фресок и барельефов, которыми изобиловали стены верхнего города.
-- Остановитесь, презренные. – Впереди вспыхнуло голубоватое пламя одинокого факела. На дороге воинов Дома Заката встал высокий статный человек, облачённый в чёрную мантию. Его лицо было мертвенно бледным, словно уже давно не знало света Аллата. За его плечами теснились хорошо вооружённые воины, готовые по первому повелению своего властелина навалиться на незваных гостей.
Лико молча отстранил Иггхи, мол, это моя битва.
-Назовите свои имена, скажите, кому служите и почему нарушили границы моих владений? Тогда, может быть, я помилую вас. – Продолжал говорить человек в мантии. Его голос, привыкший повелевать, вызывал суеверный трепет, от пристального взгляда могильный холод сковывал души.
Лико попытался что-то сказать, что-то сделать…
Слова умирали, не родившись. Руки не слушались приказов разума, подгибались колени.
Молодой воин ощутил собственное бессилие и в тоже время неистовый гнев.

Хээнгол презрительно усмехнулся.
Его страхи оказались беспочвенны, люди, вошедшие в Верхний Город, и каким-то образом победившие Стража, были простыми смертными. Даже тот, кого Паук выбрал своим новым хозяином, по глупости своей оставил реликвию в Тронном Покое верхнего яруса, теперь уже не существующего, не представлял, казалось, особой опасности.
Сын ваорлока недолго торжествовал победу, недолго наслаждался безграничной властью над чужаками.
Перед ним и его слугами припал на передние лапы огромный волк.
Зверь оскалился в ответ на последние слова Хээнголом, его глаза полыхнули пламенем.

Лико понял, что снова изменил обличье. И теперь это видели все, и враги, и воины Линхара.
Он плохо видел своего противника, но вновь обрёл власть над собственным телом. Телом могучего хищника, готового к последней битве. Человек в чёрной мантии внезапно распался на три, слабо очерченных силуэта, каждый из которых обладал своим цветом и запахом.
Ненависть.
Страх.
Сила.
Эти три начала владели духом врага.
Однако сила была подавлена властью ненависти и страха, и не могла проявить себя полностью, хотя противник не знал об этом.
Торжествующий вой.
Слуги человека в мантий от страха зажимают уши, стараясь укрыться друг за друга от взгляда этого зверя.
“Ты не можешь победить меня.” – рассмеялся про себя Лико.
-- Эйджар… - Тоскливо прошептал сын ваорлока и отшатнулся. Его лицо исказила гримаса давно пережитой боли, он не был готов к поединку с таким противником, пока не был.
Слуги в беспорядке отступили.
-- Пусть хозяин сам разбирается с чужаками. – Проворчал Берсерк, покинув Хээнгола одним из последних.
Волк перестал смеяться.
Из глотки в пронзительном вое вырвались слова разочарования. Он искал хорошей потасовки, которой так и не случилось.
-- Ненависть и страх. Ты не можешь быть моим врагом, ты ещё недостаточно силён, чтобы сразиться со мной, слайхиллии. Уйди с моей дороги. – Говорил взгляд волка.
Пронзительный взгляд зверя заставил сына ваорлока отступить.
-- Верхний Город гибнет. – Не переставая, выл волк. – Укажи безопасный путь, если не хочешь познать тьму Запределья. Мы уйдём и больше никогда не нарушим твоё одиночество, пока ты сам не пожелаешь этого, клянусь. Не скажешь, мы всё равно прорвёмся, тебя же не станет. Как тогда ты сможешь отмстить?
Хээнгол сдался. Кивнул, соглашаясь.
Перед внутренним взором Лико, который снова стал человеком, пульсирующим пунктиром протянулась багровая нить тропы, ведущей через переплетение мрачных переходов нижних ярусов Города на волю.
Сын ваорлока, обессилев, опустился перед эйджаром на колени.
Он никогда не забудет пережитого унижения.
Не раз и не два он будет пытаться отомстить проклятому эйджару, но это в будущем.
Сейчас Хээнгол был вынужден признать свою собственную слабость.
-- Я благодарю тебя, чародей. – Усмехнулся Лико, открыв глаза. – Я должен тебя предупредить…отныне тебе придётся удвоить осторожность, вскоре море Туманов больше не будет преграждать пути людям на Запад.
Ещё один удар, пожалуй, самый жестокий, хотя и менее болезненный, чем пережитое унижение.
Сын ваорлока ничем не выдал себя, стиснул зубы, сдерживая крик ярости. Потому что он желал сделать сам то, что смог сделать иноплеменник.
Когда люди прошли мимо него, скрывшись во мраке Нижнего Города, Хээнгол снова призвал Берсерка.
-- Ты хорошо послужил мне в этот раз. Твоей вины в том, что враг ушёл невредимым, нет. – Голос чародея дрогнул. – Теперь мне нужна другая служба. Ты видел того, кто может быть человеком и зверем, он смертельно оскорбил меня. Его нужно убить. Как и когда, решишь сам. Не здесь, на острове, а в мире людей, подвластном Повелителям Мира. Иди же…