Мечты столичной барышни о петропавловской тюрьме

 Рубрика Паноптикум

Со школьных лет я привыкла к кочевой жизни. Мой папа-дипломат часто и надолго уезжал в дальние страны. Вместе с мамой. Когда я была маленькая, меня брали с собой. Но после четвертого класса это уже не разрешалось. А я не хотела и боялась жить одна в похожей на воровской притон нашей коммунальной квартире. Поэтому меня и пристраивали жить то в интернат, то к родственникам, а то и просто к добрым людям.
Я уже закончила университет и начала работать в одном «секретном» институте, когда мой папа уехал на пять лет Генеральным консулом в Канаду. Так получилось, что в то время мне негде было жить, и папа попросил своего брата приютить меня. Это была семья, живущая как-то отдельно от времени и слывущая гостеприимной. Мне отвели диван в шикарной гостиной напротив телевизора. Как я невзлюбила телевизор, расскажу потом.
В семьях, где я жила прежде, все работали или учились. Мы все просыпались рано утром, дружно завтракали за большим семейным столом и расходились – кто на работу, а кто на учебу.
А в этой семье никто, кроме дяди, тогда большого начальника, никогда не работал. В девять утра за ним приезжала черная служебная машина. Остальные домашние самозабвенно спали до часу - до двух дня. Мне нужно было уходить на работу чуть свет. Тихо-тихо, как мышка. Вечером я приезжаю с работы из своего «почтового ящика» - а они только что отобедали (или позавтракали?). Дядя, которого в шесть вечера служебная машина привозила домой, закрывался в спальне и досыпал свою норму. Потому что ложились в этой семье не раньше двух часов ночи. Каждый день гости, а если случался вечер без гостей, то смотрели телевизор до упора.
А в моем «почтовом ящике» рабочий день начинался в восемь пятнадцать утра. Чтобы попасть к этому странному времени в проходную, охраняемую толстыми вооруженными тетками, я должна была встать в шесть утра под трезвон будильника, выпить чаю, собраться и ехать больше часа на метро с двумя пересадками.
Учитывая, что мне удавалось лечь спать не раньше двух часов ночи, я спала по четыре часа в сутки. Как Мартин Иден у Джека Лондона. Но у Мартина была важная цель, а у меня была лишь непонятно кому нужная работа в оборонном «почтовом ящике». И «доспать» после работы, как это делал мой дядюшка, мне не удавалось. Потому что, когда я приходила с работы, гостиная, где стоял мой диван, была оккупирована очередными гостями. И я занималась весь вечер ими, накрывала на стол, убирала посуду. А потом все смотрели телевизор. Каждая клеточка моего тела мечтала о сне и тишине, но мне нельзя было лечь на свой диван, пока все не разойдутся.
Иногда после работы я шла к одной из подруг. Наверное, им казалось странным, когда я просила разрешения полежать у них на диване. Мои ноги от почти круглосуточного вертикального положения гудели и отекали.
И вот на ноябрьские праздники какого-то круглого «–летия Октября» я с компанией друзей поехала в Ленинград. Поезд прибыл в «Северную Пальмиру» около шести утра. Для меня время привычное. Мы бродили по городу, ни в один музей нельзя было протолкнуться, но зато мы смотрели салют на Неве.
И все же в один музей мы попали. Благодаря тому, что он не пользовался популярностью. Это была тюрьма Петропавловской крепости.
Экскурсовод водила нас по тюремным камерам и, закатывая глаза, читала наизусть мемуары народовольцев, как им было плохо в этих одиночных камерах. А я смотрела на тюремную кровать, застланную серым шерстяным одеялом, и думала:
- Вот бы мне такую кровать, на которую я могла бы прилечь, когда захочу! Я бы за это отдала на время свою свободу. – Тем более, что никакой свободы в моей тогдашней жизни не было. Зато в камере был стол, а на нем бумага, чернильница с пером и стопка книг. Уж я бы здесь не скучала.
После того, как я прожила несколько месяцев в семье моего дяди, я много лет ненавидела телевизор, своего ночного мучителя, из-за которого я мечтала о камере в Петропавловке. Ведь там не было телевизора и вообще никого не было.
Дядина жена приметила, что меня часто провожает с работы симпатичный молодой человек. Стараясь избавиться от обузы, какой я для нее была, она стала приглашать его в дом, и всячески ускоряла события, чтобы он попросил моей руки.
Его зовут Игорь. Мы поженились и стали снимать квартиру.
Но телевизора в нашем новом семейном доме не было много лет.

Наталья КОНОПЛЕВА.