Украсть свободу часть 1

Около неприметного серого здания, зажатого между громадным сверкающим казино и ослепляющим бутиком, аккуратно припарковался на последнее свободное место белый «жигуленок». Старый и побитый, но, тем не менее, тщательно вымытый, он задиристо встал на расстояние менее двух сантиметров от здоровенного черного «Хаммера». На обладавшем богатым жизненным опытом багажнике отпали первая и последняя буквы в слове «Лада», что, безусловно, более соответствовало статусу машины и ее влиянию на нервную систему счастливого владельца данного шедевра отечественного автомобилестроения.
Из машины вышел невысокий мужчина лет тридцати. Усталое, сонное и равнодушное выражение его красивого аристократического лица гармонировало с поблекшим от времени потертым пальто и претенциозной, старомодной, но удивительно шедшей ему мягкой шляпе.
Попытка пройти в здание не удалась – перед единственным входом вертелся живой хвост, состоящий из существ, главной жизненной установкой которых являлось удушение любой твари, посмевшей пролезть прежде них.
- Ты куда лезешь, придурок! – проорал один из гегемонов. – Еще шляпу надел! В конец пошел, быстро!
- Я здесь постоянно работаю, а вы, очевидно, по поводу вакансии компании «Объегория», - весомо сказал мужчина. – Вы можете не торопиться на собеседование, вы нам не подходите. Господа мужики! – закричал он, для привлечения внимания пролетариев подняв обе руки вверх. – Пропустите своего потенциального работодателя!
Прибив мужчину многочисленными этажами мата, гегемонье нехотя освободило ему дорогу.
- Пропуск! – рявкнул охранник-тинейджер лет семнадцати. От сознания власти над толпой его прыщи и уши гордо алели, а ломающийся голос был грозным и злобным.
- Съемочный павильон кинокомпании «Худмозгфильм», Игорь Аркадьевич Призонов, актер, у вас записано, многоуважаемый, – нараспев и без пауз проговорил мужчина, равнодушно глядя сквозь амбициозного юношу.
- Проходите, – мальчишка-охранник недоброжелательно смерил взглядом мужчину, который проходил мимо него каждое утро уже более года. Провожаемый угрожающими воплями обманутой очереди, мужчина начал подниматься по старой и грязной лестнице на пятый этаж.
Около съемочного павильона стояла компания молодых людей с одинаково низкими лбами, короткими стрижками, бессмысленными глазами и угрожающим любому мыслящему существу выражением лица. Непосвященный принял бы их за представителей криминальных структур, но, к их чести, это были всего лишь актеры, приглашенные на роли братков, милиционеров и бизнесменов, хотя менталитет многоуважаемых жрецов храма искусства целиком соответствовал профилю их ролей. Между звездами телеэкрана шел следующий разговор:
- Прикинь, Саня, у меня вчера интервью брали, так она меня спрашивает – «Вы всегда такой флегматик?». Я говорю, охренела, что ли, рейтинговых актеров так козлить, за базар ответишь, а она мне «Простите, это слово всего лишь означает тип вашего темперамента». Ну я ей показал такой типа темперамент!
Компания заржала.
- А мне этот козел, который меня на ток-шоу позвал, вчера, блин, во время съемки как бы в прямом эфире по типу впаривает – «Ваши фильмы интересны лишь подросткам, людей после двадцати пяти они уже не торкают», я ему, пидору, объяснять начал, что мне двадцать девять, жене моей пятьдесят пять, пасынку моему тридцать два, и мы от моих фильмов угораем, он, мудила, ржет, ну я съемку остановил и популярно объяснил как с супругом председателя жюри «Кинокентавра» себя вести надо! Спасибо Никите Сергеевичу, он ему потом еще сказал пару ласковых, он всегда таких, как я выручает…
- Но как мы сегодня сквозь люмпенов прорвались, я чуть не кончил от ржачки! – вдруг захлебнулась икающими звуками одна из звезд. – Без всяких бодигардов просто дали по рыльникам всей тусней, и нет проблем!
- Потому что всегда надо держаться вместе, – назидательно сказал супруг председателя жюри «Кинокентавра». – Если ты один, ты вообще не человек!
- А если ты один, но с баблом? – резонно спросил «флегматик».
- А с баблом ты никогда не будешь один! – заржал его собеседник. Тут веселая компания приумолкла – мужчина в мягкой шляпе добрался-таки до пятого этажа и подходил к павильону. Его усталый, ничего не выражающий взгляд проходил сквозь них, что компании актеров явно не нравилось.
- Ой, Игорь Аркадьевич, здравствуйте, – приблатненно пропел один из них и издевательски протянул руку Призонову. Призонов, даже не изменив направление своего равнодушного взора, прошел мимо него.
- Ой, я не могу! Неудобоваримая аксиома, ассонансная рифма, даун гребаный! – заорал, явно издеваясь, «флегматик».
- Убогая жертва копролалии и массового психоза, – вздохнул мужчина, не замедляя шаг. – Неужели в малосъедобной каше, кипящей у тебя в голове, мой первый и последний разговор с вашим охлосом застрял почти на год?
Он исчез за дверью павильона, а компания дружно захохотала.
- Он сам понял, что сказал? – заливался «флегматик».
- А он вообще кто? – заинтересованно спросил один из актеров, недавно утвержденных на роль капитана милиции.
- Он – никто, зеро полное! – неожиданно злобно сказал супруг председателя жюри «Кинокентавра». – Такой весь из себя умный, талантливый, блин, Табаков его расхваливал, Райкин роли давал, а он, дерьмо гордое, все никак не въедет – с людьми дружить надо, а он строить взаимоотношения совершенно не умеет! В театре понятно – либо сто штук баксов надо иметь, либо ширинку автоматом расстегивать, чтобы роль дали, но в кинобизнесе с приличной фактурой не пристроиться – это уметь надо! Спонсора нет, с «крышей» дел никаких иметь не хочет, умничает, какое-то, блин, «понимание роли» имеет, слушать тошно! Все же просто – облизывай спонсоров, делись с братвой, отстегивай критикам, и с нужными людьми это… любовью занимайся, – оглянулся он на проходящую мимо тощую седоватую даму с рыжими усикам. – И текст учи, какой дают, в камеру говори с выражением, и все, имеешь бабло, рейтинг и аудиторию! А он довыпендривался – из театра выкинули, хорошо хоть роль киллера дали. Роль небольшая, минут пять на часовую серию, отовсюду его послали – а передо мной, звездой, призером кучи кинофестивалей, исполнителем главной роли все не прогибается, смешки снисходительные, улыбочка свысока, и главное, все так спокойно, спокойно! – вдруг сорвался на крик звездный актер. – Почему все как все, а он как бы есть сам у себя?
Компания, на которую актер-неудачник Призонов действовал в качестве лакмусовой бумажки для выявления самых низменных инстинктов, ошеломленно посмотрела на заговорившуюся звезду экрана, сказавшую что-то непонятное, а значит чужое. Зашкаливающий рейтинг супруга председателя жюри «Кинокентавра» упал на полпункта вниз, но он это моментально понял, и стал поднимать свой престиж, начав рассказывать пошлые анекдоты, тщательно пересыпанные нецензурной лексикой.
- Призонов! – прошипел ассистент режиссера. – Вы опоздали на три минуты, что за наказание! Быстро гримироваться, и на выход, в темпе!
- Я ведь на самом деле пришел на десять минут раньше, – улыбнулся Призонов. – А мои коллеги по актерскому цеху и по моей сцене до сих пор стоят за дверью павильона и ведут высокоинтеллектуальный диалог о перспективах развития неформатного кино в России.
- Призонов, что за тон! – проорал режиссер, находившийся неподалеку. – Ты что, не дорожишь своей ролью? Так тебе замену найти – раз плюнуть!
- Не дорожу, Абрам Владимирович, – грустно признался Призонов.
- Так в чем дело? Найди себе другую!
- Другие возможные для меня роли абсолютно идентичны этой.
- Так какого черта ты выбрал профессию актера?
- Был юн и относительно глуп, решив реализовать себя в той профессии, к которой имел талант. Имел иллюзии, что можно сделать актерскую карьеру, не выкинув на помойку собственное достоинство. Зато теперь твердо знаю, что для талантливого и неординарного человека, пытающегося устроить свою жизнь, не предавая свои принципы, на любой двери висит табличка с надписью «Оставь надежды, всяк сюда входящий»!
- Игорь, ты бы со своей активной жизненной позицией повесился, что ли! – проворчал режиссер. – Всем только лучше бы стало, в том числе и тебе! Ты что, не понимаешь, что с твоей нравственной брезгливостью тебе не жить? Либо подыхай, либо живи, как все!
- Я не хочу доставлять вам такого удовольствия, Абрам Владимирович, – сверкнул очами Игорь. – И без боя не сдамся!
- Ты же все бои проигрываешь!
- Ничуть. Вы играете всей честной компанией в домино, а я – сам с собой в шахматы. Партнеров для игры в шахматы я не нахожу, но я еще не приступал к игре в домино с вами. Это простая, примитивная игра, где стол провонял селедкой, а от игроков несет смесью лука и дешевой водки, и я действительно ею брезгую…
- Делай ход, и кончай трепаться! – крикнул режиссер. Призонов вошел в гримерку, откуда вышел через пять минут в гриме и костюме киллера.
- Сериал «Разборки как разборки» серия двести восьмая, эпизод пятнадцатый! – торжественно объявила ассистентка.
- Надо замочить падлу! – сказал Призонов текст своей глубокой и многоплановой роли.
- Клешня еще не прислала бабло, – робко произнес его партер по роли, совсем молодой выпускник Щукинского училища.
- Стоп! – заорал режиссер. – Клешня – это он, забудь о правилах русского языка, когда играешь в сериале! И голос резче, резче! Мотор!
- Надо замочить падлу! – снова произнес Игорь текст опостылевшей роли.
- Стоп! Игорь, ты что глазами сверкаешь, тут тебе не кино про мушкетеров! Проще, грубее! Мотор!
В этом мире глупцов, подлецов, торгашей
Уши, мудрый, заткни, рот надежно зашей,
Веки плотно зажмурь - хоть немного подумай
О сохранности глаз, языка и ушей!
Интонации, потрясающее лицедейство и одухотворенность лица Призонова сделали из хайамовского рубая маленький шедевр. Холодная лисья мордочка актрисы, играющей дорогую проститутку в кино и в жизни, даже приобрела человеческое выражение, а ее клыкастые глазищи взглянули на нищего Игоря с явным интересом.
- Стоп! Что за самодеятельность! – зарычал режиссер. – Ты думаешь, нашим зрителям и нашей стране это надо? Да даром не надо, как и ты сам! Гоша, либо ты играешь на уровне «замочить падлу», либо пошел вон по собственному!
- На бедного Хайама вы зря напали, – шутливо погрозил пальцем Призонов. – Его лично наш дорогой гарант одобрил по всем телеканалам! Бедный Омар в своей нишапурской могиле уже вентилятором вертится…
- Мотор! – не слушая Призонова, прокричал режиссер.
- В этом театре я жил как в пустыне. Я знал, что это жизнеопасно. Несходство заведомо обречено. Чем ощутимей сплоченность придурков, тем резче чувствуешь отщепенство, а это невыносимое чувство. Чтобы избавиться от него, одни отрекаются от себя, другие приближают развязку. И все же я стоял на своем: не кучковаться, не жить в табунчике…
Блестяще исполненный монолог Игоря был способен вышибить слезу даже из ледяного айсберга.
- Стоп! – крикнул режиссер. – Призонов, ты нам весь рейтинг испоганишь своей отсебятиной!
- Это не отсебятина, это зоринское «Завещание Гранда», - сказал Игорь. – Но вы не думайте, что у меня синдром актрисы Марыськиной, это представление я делаю исключительно для себя.
- Призонов, ты чего хочешь? – режиссер терял терпение.
- Выбрать из двух зол меньшее, – невозмутимо произнес Призонов. – Актерствовать в качестве холуя с зашитым ртом, посадив свою душу в тесную чугунную клетку, или же актерствовать в качестве зятя господина Кнутобойцева – рот также зашит, но клетка для души просторная и золотая! Противно предавать себя, я, как мужчина с принципами, вовсю рефлексирую – вот пришел посмотреть на вас, чтобы убить все сомнения!
- Ты женишься на Кнутобойцевой? – захохотал режиссер. – Не верю! Да ее милый папа таких, как ты, на пушечный выстрел не подпускает!
- Такие, как я, к семейке Кнутобойцевых сами не подходят на расстояние пушечного выстрела. Так как я такой был в качестве потенциального жениха один, то меня и предпочли армии клонированных рвачей! Милая Анжелочка Кнутобойцева коллекционирует необычных зверюшек, а также, по молодости и неопытности, тянется ко всему нестандартному, не понимая его сути! Так что посмотрел я на вас, Абрам Владимирович, на духовных калек, простите, коллег, кинул взор и четко понял – истинное кино вы задушили, служить мне некому, так что женюсь! Но на прощание, во имя погубленного и преданного вами искусства, за армию отморозков, воспитанных фильмами «Худмозгфильма», а также за попытки удушения моего таланта я впервые заговорю с вами и моими дорогими коллегами доступным вам языком!
Призонов, взглянул заледеневшим взором в глаза подошедшему «флегматику» и, что есть силы, ударил его в лицо. Лицедей в законе повалился на осветительный прибор, далее пошла цепная реакция – от падающих камер и декораций никому мало не показалось, кроме самого виновника инцидента, спокойно стоящего на фоне рушащегося иллюзорного мирка, каждый вечер заменяющего обывателям настоящую жизнь. Впервые за несколько лет лицо Призонова приобрело неподдельно радостное выражение.
- Счет пришлете по факсу, – с величественным видом бросил он, надев свои пальто и шляпу поверх костюма киллера.
- Призонов! – раздался вдогонку вопль режиссера массового идиотизма. – Я клянусь, тебе не жить!
- Как будто сейчас кто-то живет, а не выживает, – небрежно парировал Игорь и царственно вышел.
- Чтобы я больше ни от кого ни Хайама, ни Зорина, ни разных Шекспиров не слышал! – заорал режиссер, обозревая убытки.
- Не сомневайтесь, Абрам Владимирович! – заголосили новые русские «звезды».
- Да я и не сомневаюсь, – почему-то грустно сказал режиссер «Худмозгфильма».
Тем временем в буфете театра «Москомсомол», находившегося в полукилометре от павильона «Худмозгфильма», мужчина лет пятидесяти, поглаживая роскошные седые усы, умильно попросил пожилую буфетчицу:
- Фаечка, душечка, дай, пожалуйста, двести грамм коньячка!
- Не дам, Аркадий Платонович! – резко ответила буфетчица.
- Что значит «не дам»? - побагровел мужчина – Коньяк у нас теперь только для членов «Единой России»?
- Вам еще играть сегодня, – попыталась увильнуть Фаина.
- Вот именно! Как мне, ветерану «Москомсомола», играть эту конъюнктурную халтуру в трезвом состоянии? А ежели я изопью амброзии, то искренне полюблю этот дивный спектакль, моих прямодушных коллег и нашего дорогого режиссера, являющегося образцом гражданского мужества, нашего сурового старика!
- Вы вот, Аркадий Платонович, вчера перепили после премьеры, перед Людмилой Путиной «цыганочку» плясали, то Раисой Максимовной ее называли, то Надеждой Константиновной…
- И что? Я просто логически продолжил мудрую и бескомпромиссную политику нашего дорогого Анатолия Марковича!
- А с портретом президента зачем плясали и кричали «Не забудем Герострата!»? Владимир Владимирович наш дорогой даже икоркой подавился, слезы у него, родимого, выступили, а вы кричите «Не плачь, палач»!
- И я еще не уволен? – искренне удивился Аркадий Платонович.
- Призонов, ты уволен с завтрашнего дня, а сегодня, будь любезен, отыграй! – в буфете появился главный режиссер «Москомсомола», Анатолий Маркович Хазаров.
- Мой дорогой гений поведения! – заключил режиссера в крепкие объятия Призонов. – Свет российского авангарда ты наш!
- Аркаша, я пожилой человек, – грустно вздохнул Хазаров. – Три дочери, пять внуков, два инфаркта. Я устал бороться, а эти молодые твари меня загрызут, причем с костями вместе. Надоело драться за волю, хочу покоя!
- Не волнуйся, Толя, ты порядочный человек, и без необходимости друга не предашь, – растрогано сказал Аркадий. – Ведь если ты не отдашь на растерзание безработице одного из лучших твоих актеров и верных друзей, администрация президента на тебя косо посмотрит! А это конец для старейшего московского театра, славящегося своими талантливейшими и оппозиционными спектаклями!
- Настоящих спектаклей больше не будет, – сник Хазаров. – А разнарядка на твое увольнение еще месяц назад пришла, ты же знаешь. Зачем ты этого чиновника стал выставлять в смешном виде?
- Он срывал спектакль, уселся пьяным в первый ряд и стал швырять скорлупки от фисташек прямо на сцену! – возмущенно сказал Призонов.
- Аркаша, эти люди заслужили уважение уже за то, что они в первых рядах, а мы по сравнению с ними не более чем фисташки, с которых в любой момент можно снять скорлупку!
- Ты ведь знаешь, как они захватили первые ряды! А я не фисташка, я человек! – с гневом сказал Аркадий.
- Быть человеком сейчас – очень дорогое удовольствие, ты его не потянешь, – махнул рукой Хазаров. – Ты живешь иллюзиями, а я нахожу мужество честно сказать себе – да, я фисташка, и веду себя соответственно! Я всю жизнь пытался, чтобы мир прогнулся под меня, а не наоборот, а что в итоге? Голубь может гадить на памятник, но повалить его он никогда не сможет! И это закон природы, а не мироустройства…
- Без коньяка я сегодня играть не буду, – жестко произнес Призонов.
- Приятного гепатита! – закричал Хазаров. – Хотя нет, сегодня у нас думцы в зале, а ты опять чего-нибудь отчебучишь… Знаешь что, – принял Анатолий Маркович мудрое решение. – Пошел-ка ты вон без выходного пособия, а я тебя сегодня Уздечкиным заменю! Лучше качеством спектакля рискнуть, чем репутацией театра. Мы лояльны и толерантны!
- Сервилизму и холуяжу многая лета! – запел своим могучим басом Призонов.
- Уйди отсюда, и без тебя тошнит, – вздохнул Хазаров. - Фаечка, душечка, дай, пожалуйста, триста грамм коньячка! – умильно обратился он к буфетчице.
Фаина обреченно поставила перед главным режиссером коньячную рюмку и бутылку.
Аркадий Призонов махнул рукой и вышел из ставшего неродным театра, в котором он актерствовал более десяти лет. Налетевший порыв ледяного ветра сорвал его элегантную шляпу, и Аркадий побежал за своим головным убором. Не догнав обломок былого эстетства, он, пригорюнившись, сел на близлежащую скамейку и сжал виски ледяными ладонями. Неожиданно кто-то нахлобучил ему на голову улетевшую шляпу.
- Почему не на машине? – вместо приветствия и благодарности спросил Призонов-старший у Призонова-младшего.
- Почему без шапки? – улыбнулся сын.
- Даже природа против нас, – поник головой отец.
- Аналогично. Наша развалюха испугалась такого сильного ветра и ни в какую не хочет заводиться.
- Зато ты ей не уподобляешься, – ехидно казал отец.
- Меня выгнали, но я все-таки женюсь.
- Твою мать!
- Причем здесь мама?
- Я говорю, видела бы сейчас нас твоя мать…
- Только порадовалась бы. За меня.
- Ты ведь уже понял, что меня тоже выгнали.
- Это означает, что мое решение относительно брака с мадемуазель Кнутобойцевой принято как нельзя более кстати.
- Очень противно?
- Не то слово. Но лучше с этими, чем с теми.
- Меняешь тюремную камеру на вакансию в публичном доме…
- В данном случае непроверенное мыло лучше проверенного шила. Кстати, лучше извлекать выгоду из половых контактов с новыми русскими дегенератками, чем за эти же контакты приплачивать. А милых девушек, мозги которых скроены не по дизайну «Быдлостандарт», я за свои двадцать девять лет так и не встретил. Или у тебя есть другие варианты дальнейшего сосуществования с социумом?
- У нас коньяк есть?
- Постоянно защищаться коньяком от правды жизни у нас не получится, хотя у тебя есть перспективы в этом плане.
- Черт с тобой, благословляю, сын мой. Отступать нам некуда, а позади, к сожалению, Москва!
- Пошли, попытаемся вдвоем ее завести и разогреть.
- Один уже не справляешься?
- Я имел в виду нашу «Запоршивку». Получу приданое, сдам в металлолом.
- Как бы тебя твои конкуренты, претенденты на приданое самого в металлолом не сдали…
- А у меня в бардачке осталось полбутылки «Реми Мартена», а в портмоне есть корм для животных из ГИБДД…
- Тогда вперед, сынок! Какой же русский не любит французский коньяк в московских пробках!
И двое трагикомичных актеров, носящих смехотворные шляпы, и проповедующих не менее смехотворные убеждения, устремились к старенькой машине, чтобы попытаться реанимировать заведомо обреченный на поломку механизм.