простая жизнь- 8 гл

 Глава 8

 Мать стояла возле зелёных ворот монастыря, подёргивая за ручку дверей.
- Клав, я чувствую, что он там, мне сердце подсказывает. Как же мне туда попасть, - говорила она тихим, жалобным голосом.
- Давай, что ли стучать, может, кто и откроет, - поддерживая соседку, говорила Клава.
 Но стучать не пришлось, засов звякнул, и ворота стали потихоньку открываться.

Дорофей всем телом навалился на железные ворота с запертой стороны, отвоёвывая желанное пространство у запертых дверей. Ворота отварились, что можно было войти человеку.
- Там кто? Мой Лёшенька не у вас? - говорила мать подростка, просовывая в образовавшуюся щель голову. – Аль, ветром распахнуло или кто там есть? - пытаясь войти в ворота, говорила она.
 Дорофей стоял, наблюдая, как входит в ворота новая гостья. Уже более двадцати лет ни кто из женщин не входил сюда, и не тревожил своим взглядом мужской монастырь. Монах стоял, наблюдая за женщинами, которые втиснулись в образовавшийся проём.
- Мы сына моего ищем, он два дня назад ушёл, и мы не можем его найти, но я чувствую, что он где-то здесь, - говорила горем убитая мать подростка.
- Мы все ноги исходили, ладно добрые люди, поди, подсказали, что он может быть здесь, - проговорила соседка Клава.
 Монах внимательно посмотрел на них.
- У нас мужской монастырь, здесь сроду нога женщины не ступала. Пошлите за мной, у нас есть комната для гостей.
 Женщины смирно последовали за ним, подбирая, каждая на ходу длинные спускавшиеся подолы своих юбок. Монах подошёл к незаметной двери, которая сливалась со стеной монастыря. Он с усилием потянул дверную ручку, дверь явно давно никто не открывал. Женщины прижались друг к другу, ожидая чего-то страшного. Монах ещё раз с усилием дёрнул дверь, и она под напором человеческой силы поддалась.
- Подождите здесь, я скоро вернусь, - говорил Дорофей. Женщины покорно прошли в предложенное помещение.
- Вот, Клава, здесь и останемся.
- Да ты, что болтаешь, видно же люди-то хорошие.
- Мне бы мальчика моего найти, - всхлипывала мать Лёши. - Я то, уже пожила.
- Вон садись, скамья чистая, посидим, а то глядишь и отпустят нас с миром.
- Я ничего не боюсь, мне бы моего сыночка увидеть, - ещё больше причитала она.
Клава села рядом, вытирая рукавом пыльную скамью.
-Ты уж смотрю, соседка, совсем сдаёшь-то от горя, потерпи немножко, скоро всё прояснится, - говорила Клава.
 Ждать долго не пришлось, послышались шаги. Мать Лёши привстала, устремляя весь свой взгляд на двери. Кто-то несколько раз их толкнул, но они не поддались, прилагая усилия, дверь заскрипела.
 Подросток стоял за дверьми, подталкивая тяжёлую дверь. Он боялся войти, понимая, что ожидания матери могут выплеснуться в её гнев, так бывало, когда он ослушивался её.
- Ну, что стоишь, заходи, - услышал он знакомый голос Дорофея.
- Да вот, что-то дверь не могу открыть, - подталкивая её, говорил подросток.
 Монах подошёл в плотную и толкнул уже полуоткрывшуюся дверь. Мать Лёши стояла в ожидании увидеть своего сына, лицо всё просияло надеждой, руки приподнялись для встречи своего ребёнка, глаза излучали небывалый свет, они светились и улыбались в предчувствие материнского счастья. Подросток переступил через порог, Дорофей поддерживал его под локоть, провожая его в комнату.
- Сынок, - кинулась к нему в объятия его мать, - мы так тебя долго искали.
- Мам, да я живой, всё хорошо, - оправдывался сын, боясь поднять свои глаза наполненные слезами.
 Дорофей, видя материнские и сыновьи эмоции, переминался с ноги на ногу и, поклонившись, вышел за двери, накладывая на себя крест. К ним подошла Клава.
- Дать бы тебе сейчас хорошего, - говорила она, подталкивая его в левое плечо.
- Ну что, сын, пойдём домой, в гостях побыл пора и меру знать.
- Я, только попрощаюсь с монахами, это быстро, - припрыгивая от радости, выбегая из дверей, говорил Лёша.
- Ну вот, опять убежал.
- Ну, что ты Клава, он сейчас придёт.
 Он бежал со всех ног к тем дверям, в которые зашел два дня назад. Тот же, уже знакомый запах бросился в его разгорячённые ноздри, он остановился возле кельи, которая так вызывала в нём разные чувства. Поборов свою робость он тихонько толкнул дверь. Арсений стоял на коленях, монах понял, что он пришёл к нему попрощаться, склонённая голова монаха поднялась и, не поворачиваясь к нему, он сказал:
- Если ты пришёл прощаться, прощайся.
 Он опять наклонил голову и стал говорить уже знакомую подростку молитву. Только сейчас он смог разобрать его слова, монах говорил тихо: «Ей, Господи, врачебную силу твою ниспошли, прикоснися телеси, угаси огневицу, укроти страсть и всякую немощь таящуюся, буди врач раба Твоего Алексея, воздвигни его от одра болезненного и от ложа озлобления цела и все совершенна. Даруй его Церкви Твоей благоугождающе и творящие волю Твою. Твоё же есть миловати и спасати ты. Боже наш и тебе славу воссылаем, Отцу, Сыну и Святому Духу, ныне присно и вовеки веков. Аминь». Монах встал с колен и развернулся к рядом сидящему гостю.
- Теперь я всё для тебя сделал, - говорил Арсений, - теперь твоя судьба в руках нашего Бога. Я завтра отслужу молебен, чтоб тебя хранили в борении духовном и чтобы сети дьявольские не окутали душу твою.
- Спасибо, - выдавил из себя подросток, давясь своими слезами.
 Монах ничего не сказал, только привстал, устремляя свой взгляд к иконе, которая «плакала» слезами.
- Ступай же, тебя ждут.
 Подросток уходил, и эти последние слова, стучали, как наковальня в его голове. С каждым шагом он видел в себе тот путь, которым он пройдёт. Он знал, что в монастырь уйти не сможет, убегая от этого мира, но понимал, что он выходит другим человеком, наполненным тем состоянием, которого нет и никогда не было там, где он жил, что он слышал и видел. Жизнь изберёт для него нелёгкий путь и в этом пути он будет самым счастливым человеком, постигшим тот небольшой короткий отрезок времени, который будет ему отведён.