Дрюжьба-фройндшафт или Особенности Национального Купания

 Эту историю поведал мне старый приятель, вместе с которым больше двадцати лет назад мы оканчивали Московский университет. Произошло все это летом благословенного 1982 года, когда еще был жив "дорогой Леонид Ильич", водка стоила чуть больше четырех рублей, а на необъятных просторах "Союза нерушимого" трудились многочисленные студенческие строительные отряды, или попросту ССО. Один из таких ССО, сформированный исключительно из отличников и комсомольских активистов, уехал в столицу дружественной ГДР - Берлин. Поскольку такие вояжи происходили обычно в порядке обмена, то и немецкая сторона, в свою очередь, должна была направить в Москву своих студенческих" арбайтеров".
 Надо сказать, что приятель мой, назовем его Витей, ни комсомольским работником, ни тем более отличником не был. Оттого и загранпоездки ему никогда не светили.
 Однако "трудовой семестр" обязателен для всех студентов, и, чтобы не иметь проблем с деканатом, мой герой прибился к весьма специфическому сообществу - СПО (столичному производственному отряду). Этот, с позволения сказать, отряд состоял главным образом из упитанных профессорских детей,не представлявших, с какого конца брать в руки молоток или лопату, утонченных нимфеток, в жизни не поднимавших ничего тяжелей губной помады, и откровенных лентяев вроде Виктора.
 В один из душных июльских вечеров общагу посетило высокое университетское начальство во главе с проректором. "Друзья мои, - обратился к студентам проректор. - Хочу сообщить вам радостную новость: завтра к нам прибывает молодежный отряд из Германии, где сейчас ударно трудятся ваши товарищи". Дальше старец призвал ребят оказать гостям самый теплый прием, не уронив при этом высокого звания советского студента, служить образцом морали и нравственности, крепить, прочить и т.д., и т.п.
 Взявший затем слово кагэбэшник был более конкретен. Он заявил, что, поскольку иностранцы будут проживать в этом же общежитии все три недели их пребывания в Союзе, органы будут строго следить за любыми проявлениями фарцовки, разврата и иных неформальных отношений. Нарушители будут наказаны и изгнаны из стен альма матер (студенты приуныли).
 Последним выступил секретарь комсомольской организации факультета, молодой
выдвиженец прогрессивных взглядов. Он, напротив, предложил начать знакомство именно с неформального общения. "Устройте им дискотеку, пригласите погулять по Ленинским горам, в общем, развлекайте гостей", - напутствовал он эспэошников, прежде чем начальственный десант покинул общежитие.
 Идея неформального знакомства со сверстниками из ГДР настолько понравилась "бойцам", что утром они принялись за подготовку, решая, главным образом, одну проблему: чем угощать немецких друзей? Опустошив полностью отрядную "черную" кассу и вытряхнув содержимое всех карманов, будущие интернационалисты вручили четырем гонцам пачку купюр и сказали просто: "Что-нибудь поэкзотичнее".
 "Гонцы" постарались на славу: к обеду в одной из комнат, временно превращенной в импровизированный банкетный зал, на подоконнике и в углу теснились двенадцать бутылок "Старки", четырнадцать бутылок "Пшеничной", а под столом скромно стояла большая картонная коробка с портвейном "Агдам
золотистый". I
 Вскоре к подъезду общаги подкатил "Икарус". Встречать посланцев дружественной страны вышел весь "производственный отряд". Особенно волновались представительницы прекрасного пола. Воображение рисовало им белокурых и элегантных Гансов и Клаусов, бок о бок с которыми они проживут предстоящие три недели.
 Дверь автобуса открылась, и на асфальт спрыгнула высокая белобрысая девица в футболке и шортах, со спортивной сумкой через плечо. За ней вторая, третья, четвертая... Через пару минут глаза, у встречающих округлились, а челюсти отвисли. В вестибюле общежития толпились и перебирали свой багаж ровно двадцать девушек. Рослые, широкоплечие, коротко стриженые – они были удивительно похожи друг на друга. И ни одного мужика. Ни единого. Немки негромко лопотали по-своему и бросали любопытные взгляды на наших. «Прямо какая-то сборная пловчих», - подумал Витек.
 Пока гостьи таскали по коридору свои баулы и расселялись, самый инициативный из хозяев отловил переводчицу и почти дословно повторил ей речь проректора. Дескать, в целях укрепления и на благо, а также во имя... после ужина состоится международная дискотека с последующим банкетом.
 На дискотеке "бойцы" мужского пола резвились вовсю. Общались в основном на ломаном английском или жестами, но друг друга вполне понимали.
Очень скоро дрыгаться под заезженную "фанеру" и гостям, и хозяевам надоело. Тогда Витя взмахнул рукой и провозгласил: "А теперь, фройлен, битте к столу!"
Сейчас Витек уже с трудом вспоминает, какие речи говорились и какие тосты поднимались. Пили за знакомство и за студенчество, за мир без границ (очень рискованный в те промена лозунг) и за мир во всем мире. Главное, что поразило наших, - немки пили водку как воду, по полстакана, почти не закусывая и практически не хмелея. "Бойцы", испытанные товарищи, один за другим роняли головы в тарелки, сползали под стол или бежали в туалет к "белому другу", а эти "бошки" знай, наливали по новой.
 ...Очухался Витя от непонятных и не ласкающих русское ухо разговоров на чужом языке. С трудом разлепив тяжелые веки, он увидел в полутемной комнате пятерых молодых особ. Трое стояли у открытого настежь окна и курили, негромко переговариваясь. Еще двое возились в углу, пытаясь содрать пластмассовую пробку с бутылки портвейна. На столе царил невообразимый хаос, но, как подметил мой герой, спиртное было выпито подчистую. С краю спал, уронив голову на руки, Толян – одногруппник Витька.
 Кряхтя поднявшись на ноги и пытаясь сохранять равновесие, Витя подошел к немкам, молча отнял бутылку и зубами откупорил ее. Разлив вино по стаканам, принялся расталкивать Толяна. «Просыпайся, придурок, - тормошил Витя приятеля. – Дискотеку просрали, банкет проспали, надо хоть культурную программу до конца довести!» Спящий мычал, мотал кудрями, но просыпаться не хотел. Тогда Витек открыл стенной шкаф, порывшись, достал спрятанную еще днем бутылку "Пшеничной" и гаркнул как на плацу: "Вставай, урод, похмеляться будем!" Толян очнулся почти мгновенно.
 Когда с напитками было покончено, Витю вдруг осенило. "Помнишь, что говорил "фюрер" (так за глаза называли студенты своего комсомольского вожака) о прогулках? - толкнул он Толяна. - Давай отведем их на Ленинские горы.
 Уговаривать девушек не пришлось, и они условились встретиться у входа через десять минут. Когда наши герои спустились вниз, то слегка обалдели. На крыльце общежития их поджидали... двенадцать (I) очаровательных спутниц.
"Тебе все это не напоминает "Белое солнце пустыни?", - мрачно спросил Топян у приятеля. - Только там были Сухов с Петрухой, а здесь я с Витюхой. Ладно, вперед, барышни!"
 Июльская ночь была восхитительна. В парке, через который шла процессия, вовсю упражнялись в вокале соловьи, а на черном небосводе в россыпи звезд ярким блюдцем висела полная луна. Теплый воздух был густ как сметана. Слева темной громадой высились корпуса посольства Китайской Народной Республики, а впереди блестел и переливался лунным светом большой пруд.
 Вообще-то водоем этот был декоративным и служил украшением парка. В центре его стоял небольшой домик для лебедей, а сушу от воды отделял невысокий бетонный парапет. Купаться и ловить рыбу в пруду строжайшим образом запрещалось.
Поравнявшись с прудом, немки в один голос загалдели: «Вассер, вассер!» и бросились к парапету. «Они, действительно, как из пустыни», - заржал было Витек, но дальше случилось самое неожиданное.
 В считанные секунды, сбросив всю одежду и оставшись в чем мать родила, не обремененные комплексами девицы одна за другой поплюхались в воду. Никакие уговоры вылезти на берег успеха не приносили: немки чувствовали себя в водной стихии явно лучше, чем на суше.
 Следует, однако, отметить, что и в те годы иностранные посольства бдительно охранялись московской, милицией. Не было исключением и здание посольства КНР. По всему, периметру его территории, через каждые сто метров, стояли будки, в которых круглосуточно несли службу младшие милицейские чины. Одна из таких будок находилась недалеко от пруда, где развернулась описанная выше водяная феерия. Даже став свидетелем такого шабаша, охранник, конечно, не имел права покинуть свой пост, но зато вполне мог
сообщить о случившемся в ближайшее отделение. Что он, по-видимому, и сделал.
 Из полного ступора Витю с Толяном вывели стремительно приближающиеся к лужайке зажженные фары. Поняв, что запахло, жареным и впереди маячит если не международный скандал, то вполне конкретное отчисление из вуза, приятели стремглав бросились в ближайшие кусты и затаились.
 Между тем их новые подружки, похоже, вошли во вкус. Равномерно распределившись по всей площади пруда, они вполне профессионально перебрасывались каким-то светлым предметом, по-прежнему захлебываясь от восторга. Не остановил их веселья, и милицейский "уазик", который, визжа, затормозил у водоема.
 Вышедший из машины пожилой старшина попытался пресечь хулиганство на вверенном ему участке и, перегнувшись через парапет, приказал купальщицам покинуть пруд. В ответ нимфы с веселым смехом окатили мента тучей брызг и продолжили свои забавы.
Старшина задумался. Ему стало ясно, что в пруду резвятся не обычные совграждане, которым можно крутить руки, давать тумаки и вообще поступать по-свойски. Нарушители - иностранцы, это и ежу понятно. Мент стоял, не зная, как ему поступить. Вдвоем с сержантом-водителем этакую ораву им не утихомирить, значит, нужно ехать назад, в отделение за подмогой и инструкциями. А если в их отсутствие хулиганки скроются?
 Вдруг, проявив неожиданную прыть, он моментально сгреб всю девичью одежду в охапку и рысцой бросился к той самой будке, откуда поступил сигнал. Бросив разноцветный ворох под ноги охраннику, старшина сказал ему несколько слов и прыгнул в машину. ПМГ быстро скрылась в конце аллеи.
 Выбравшись из густого шиповника, Витек с Толяном понимали, что времени у них совсем немного. Нужно было срочно расхлебывать эту кашу. Поняли это и немки, одна за другой вылезающие из воды. Из одежды на всех была только одна скрученная узлом длинная майка - тот самый предмет, который еще недавно так лихо летал над водой, да двенадцать пар летней обуви.
 Парни понимали, что счет идет уже на минуты. Проявляя чудеса красноречия и жестикуляции, они втолковывали замерзающим девушкам, что если "геноссе полицай" вернет одежду до возвращения патруля – они спасены. Нужно только хорошо попросить. А иначе - "у-у-у" - Витек делал страшные глаза и пальцами изображал тюремную решетку.
 ...Несший постовую службу у посольства КНР молодой лейтенантик наверняка надолго запомнил эту ночь. Из предрассветного тумана к его будке почти строевой колонной вышли двенадцать совершенно голых, дрожащих от холода девиц. Прикрыть свою наготу им было нечем, поэтому, отбросив ложный стыд, они облепили постового со всех сторон и насколько могли ласково ворковали что-то на незнакомом языке.
 Видно, уж очень убедительно просили девчонки вернуть им одежду - не выдержал служивый, отдал. Вероятно, сделал он это, чтобы раньше времени не сойти с ума.
 На ходу натягивая шорты и мини, запихивая окоченевшие груди под футболки, немки радостно бежали навстречу восходящему солнцу в сторону общежития. Уже издалека ребята услышали, как они вдруг нестройно затянули: «Дрюжьба - фройндшафт!..»
 В то утро Витя с Толяном в общагу не вернулись, а поехали по домам отсыпаться. Появившись в отряде через пару дней, они узнали, что приказом проректора женская ватерпольная команда берлинского университета имени Гумбольдта переселена в общежитие аспирантов на другом конце столицы. Своих «Суховых» благородные немки не выдали...
Так закончился для моего приятеля первый опыт знакомства с зарубежными сверстниками.