Пиво с вотткой

Пиво пить, так вот просто, - скучно. И ты это прекрасно знаешь! С кальмарами.., кто это вообще придумал?

Пиво надо пить с водкой!

Так что пошли в чебуречную. Там чебуреки с бараниной, а пиво с чем надо.

О чем-то мы разговаривали. Знаешь, я люблю тебя за то, что мне совершенно плевать, о чем с тобой говорить. Особенно, когда говоришь ты, а я слушаю. Жаль ты про машины не любишь, - я вот слаба на немножко глянца, бензина и лошадей. Но ведь любят, несмотря ни на что. Так ведь? ПРАВДА?

Вспомнила. Было про море, про звёзды в руках и бутылку портвейна. И кто-то там, на фоне такой красоты не любил кушать овсяную кашу по утрам. Не любил женским голосом, пьяным, противным. И не говори! Сама бы придушила. Так испортить твоё первое свидание с морем. А я этим летом стала ГРИБНИКОМ. Хотя, многие уверенны, что я им родилась.

Стоя много не выпьешь. Стареем, стареем. Пойдём в «Джао Да», там и курить можно.

Старость – это когда тебе уже требуется немного комфорта. (Кажется, это кто-то до меня сказал, кажется Николсон Джек, заслуженный артист обеих полушарий Голливуда.) И когда ты уже не можешь выпить много воТТки. И когда тебе кажется, что ты уже не сможешь прилично написать ничего приличного. И когда проходящий мимо молодой красивый торс (кому надо – читайте: бюст), вызывает лёгкую истомину воспоминаний о трусах в горошек и с рюшами. Нытьё старых переломов предсказывает изменение погоды, а мутные сны – приближающийся депресняк. А вид детей вызывает всё больше умиления, и своему балбесу так хочется иногда треснуть по уху, чтоб запомнил, чем глагол от существительного отличается. И с каждым днём, всё больше и больше опасаясь оказаться существительным, ты - в отчаянной попытке стать на место – стать глаголом. Вопрос о планах на будущее, может иметь только один ответ, - Не потерять интерес к жизни.

Мы очень разные. В рукавах куча фокусов, - это такой способ не умирать. Лицедей силён количеством. Количеством масок внутри себя, но больше всего на свете, я ценю этот момент, когда не страшно, не оттого, что в маске. Когда не страшно, потому, что можешь её снять.

Хочу, чтоб пьяная ходила ты. Хочу, чтоб голая ходила ты (с). О да!

Но это если лирикой вас кормить. А если посмотреть немного иначе, то просто поразишься от того, как же нам трудно МОЛЧИТся, после пятой:

- Я Гадя Петрович Хреново, - пауза, - только ты никому. Слышишь?

НЕТ. НЕТ, ну ты посмотри, господи! ведь и вправду, чего только не обнаружишь под килтом! И даже волынку. И даже вАлынУ. Убили! Ведь я же думала у меня будет новая подружка. А у меня осталась старая. Вместо двух, стало быть, - одна. Или нет? Или даже наоборот!!!

- Я могила.

И почему-то вспомнила нашу первую встречу. Я-то себя описАла, а вот с тебя словесный портрет не спросила. Пошла, можно сказать, под шквальный обстрел без прикрытия. И, при виде каждого приближающегося уродства, скукоживалась как старый помятый башмак и бормотала: - пронеси, господи! пронеси, господи, пронеси! пронеси, господи.

Ну что, душа моя, заполируем вечер перед входом в метро?

И тут, Гаденька, расправила крылья ангела и треснувшим голосом Владимира Семёновича выдала мне и прохожей публике у метро Китай-Город, Хлопушу: «Сумасшедшая, бешеная кровавая муть! Что ты? Смерть? Иль исцеленье калекам? Проведите, проведите меня к нему, я хочу видеть этого человека. Я три дня и три ночи искал ваш умёт, тучи с севера сыпались каменной грудой. Слава ему! Пусть он даже не Петр! Чернь его любит за буйство и удаль. Я три дня и три ночи блуждал по тропам, в солонце рыл глазами удачу, ветер волосы мои, как солому, трепал и цепами дождя обмолачивал. Но озлобленное сердце никогда не заблудится, эту голову с шеи сшибить нелегко. Оренбургская заря красношерстной верблюдицей рссветное роняла мне в рот молоко. И холодное корявое вымя сквозь тьму прижимал я, как хлеб, к истощенным векам. Проведите, проведите меня к нему, я хочу видеть этого человека».