По ту сторону протокола гл. 4

Глава 4. Следственно-оперативные отношения

  По большому счету, Яна Беренева немного лукавила перед собой, делая вид, что ей неприятен интерес оперов. Если честно, то ей ужасно хотелось, чтобы начальник отписал ей какое-нибудь крутое дело, которое «пойдет на раскрытие», опера будут бегать за ней, ухаживая уже не как за понравившейся девушкой, а как за следователем, в руках которого судьба интересующего их жулика .
 
  Яна почти мечтала о том, что опера будут уговаривать ее: «Яна Валерьевна, ну закройте его по «сотке» , позарез нужно!» А она будет важничать, глубокомысленно отвечая: «Ну не знаю, не знаю… А вдруг прокурор не арестует? Вам-то, что, с Вас все как с гуся вода, а я как лицо процессуально независимое за все несу ответственность сама…»

  Вообще, отношения следователя и опера, то есть сотрудника уголовного розыска – это отдельная тема. Она достойна целой поэмы. Особенно, если учесть, что в то время следователями в основном были молодые девчонки, а операми - молодые мужики. Причем, как разъяснили Яне человек 20 из оперов – по статистике, в следствии работают процентов на 99 незамужние женщины. Потому что ни один муж не выдержит такого бешеного ритма работы жены без выходных и праздников.

  Яне на это было по большому счету наплевать – она и так была незамужем, а второй раз, нахлебавшись «семейного счастья» полной ложкой в первый раз - ей туда совершенно не хотелось.
 
  Так вот, следователь и опер – это… это как Зигфрид и Одетта, как Бойль и Мариотт, как Ретт Батлер и Скарлетт О’Хара, короче говоря, друг без друга они не могут!

  Хороший следователь всегда имеет «на подхвате» несколько хороших оперов. Потому что без них – никуда! Ну, кто, скажите на милость, привезет вам в отдел упирающегося жулика или свидетеля, который чихать хотел на все повестки? Кто придумает и с блеском проведет оперативную комбинацию, в результате которой раскаявшийся жулик со слезами на глазах бросится на грудь следователю и взахлеб начнет рассказывать об обстоятельствах дела? Кто защитит тебя от пьяных свидетелей поножовщины на ночном выезде на место происшествия? Вот то-то же.

  Оперу без следователя тоже никуда. Кто закроет нужного жулика по «сотке» чтобы дать тебе возможность оперативно поработать с ним в камере? Кто прикроет процессуально в случае жалоб ушлых жуликов и потерпевших? Кто даст тебе разрешение на работу с жуликом в СИЗО?
 
  Может быть, именно поэтому так нередки браки женщин-следователей и мужчин-оперов? Они, как никто, понимают друг друга и не могут существовать по отдельности, как инь и янь…

  Крутым делом, могущим привлечь оперов, могло быть только дело с «соткой». Получив такое дело, следователь сразу становился «персоной супер-грата», короче говоря, очень нужным и практически незаменимым. Создавалось впечатление, что весь уголовный розыск ищет именно этого следователя: «Ты не видел следователя N? Вот так нужен!».
Объяснялось это просто: закрытие по «сотке», то есть задержание подозреваемого в совершении преступления на трое суток по статье 122 Уголовно-процессуального кодекса давало возможность сотрудникам уголовки сыграть на стремлении к свободе, свойственному любому психически нормальному индивиду.
 
  Первый этап психологической обработки проводился непосредственно перед задержанием, что-то типа: «Ты нам честно все рассказываешь, в том числе и о том, что было до этого, а мы договариваемся со следаком , что ты до суда гуляешь под подпиской о невыезде».

  Если индивид попадался несговорчивый, или не верил заманчивым обещаниям оперов (причем совершенно напрасно – опера в основной массе своей играли честно, без жульничества), можно было попробовать «расколоть» жулика на второй стадии – аресте. То есть предлагался тот самый беспроигрышный вариант – мы тебе – свободу, а ты нам – явку с повинной или чистосердечное признание.

  В те года, следователь еще сам решал – отпустить подозреваемого после задержания на свободу под подписку или везти к прокурору на арест. Вскоре, правда, халява кончилась – всех жуликов высочайшим повелением было приказано возить к прокурору.

  Тем не менее, «сотка» для оперов была манной небесной. Были у них еще и свои оперативные секреты, которые позволяли резко повысить раскрываемость – основной показатель успешной работы уголовного розыска – после каждых трех суток задержания.
 
  Следователю же, эти трое суток, как позднее поняла Яна, были сплошной головной болью. Мало того, что за это, скажем прямо, ограниченное время, необходимо было собрать все-!- доказательства по делу, позволяющие прокурору принять решение об аресте, (естественно, напечатать кучу бумажек – куда же без них!) так еще и если прокурор в аресте отказывал, следователя наказывали за «незаконное задержание». Одним словом, хорошего мало.

  Яна Беренева пока об этих следственных заморочках могла только догадываться, поэтому продолжала мечтать о вожделенной «сотке». Ей пока по причине молодости и неопытности дело с «соткой» не давали.

  Месяца два она добросовестно разгребала обычную следственную рутину – простенькие кражи, несложные грабежи, своим усердием старательно повышая основной показатель работы следственного отделения, да и всего отдела в целом – количество дел, направленных в суд. Чем выше был этот показатель, тем лучше, как считалось, работал отдел. Недаром следствие называли «аристократами милиции», «белой костью».

  В общем, не видать бы Яне дела с «соткой», как своих ушей, если бы не вмешался случай.
 Волею судьбы, на месте начальника осталась одна из его трех заместителей – Галя Колобкова – заполошная невзрачная тетечка лет 40. По отделу она не ходила – носилась. Ее пробежки ехидный Веригин комментировал так «Внимание! По пятой дорожке бежит Галя Плюшкина – второе место по бегу по отделу!». Колобкову, несмотря на ее должность, никто всерьез не воспринимал, и по имени-отчеству называли редко.

  … Следователи разбежались после планерки, оставив Галю над кипой неотписанных дел. Опытные сотрудники отбрыкивались от соток, как только могли, по опыту зная, что ничего, кроме неприятностей, это не принесет.

  Наивная Яна нарочно задержалась в кабинете, старательно фокусируя взгляд на протоколах статьи 122. Галя выглядела совершенно несчастной, поскольку не смогла всучить никому треклятые «сотки», а лимит времени по каждому делу был достаточно жесткий.
Теперь Колобкова судорожно размышляла, как ей поступить.

- Галина Сергеевна, а что это у Вас? «Сотки»? – невинно поинтересовалась Яна.
- Да вот… не знаю, кому отписать. Все заняты,- Колобкова пока не воспринимала Яну как серьезного претендента на «сотку».

  Яна терпеливо ждала. В кабинет заглянул начальник службы криминальной милиции Ложкин.
- Галина Сергеевна! Вы с Ларионовым определились? У меня ребята интересуются, им работать надо.

  Колобкова заюлила:
- Да нет еще! Прямо не знаю, кому отписать, сегодня столько соток с дежурства принесли! У меня уже и народу нет, всем почти досталось!

  Яна скромно подала голос:
- Галина Сергеевна, я свободна.
Колобкова занервничала:
- Боюсь, не справишься…

  Ложкин недоуменно поднял брови и молча выжидал. Яна тоже не торопила события, давая Колобковой возможность принять решение самой. Наконец, та решилась:

- Ой, ну ладно, все равно некому! – и размашисто написав на деле «Береневой Я.В. – принять к производству и приступить к расследованию», слишком поспешно, на взгляд Яны, протянула ей дело.
 
  Яна взяла дело, как мучающийся от ломки наркоман берет в руки очередную дозу.
  Ложкин удовлетворенно констатировал:
- Значит, группу «Запад» я отправляю к Вам, Яна Валерьевна?
  Яна кивнула, блаженно улыбаясь.