простая жизнь-13 гл

 13 глава.
« У человека, нет будущего, никаких шансов, на жизнь. Все наша жизнь суета, это прах, никчемный и одинокий сумасшедший мир, не оставляет человеку никаких шансов. Да и бог смотрит на нас, только смотрит, на что-то надеясь, чего-то ожидая от человека.
Человек никогда не сможет преодолеть, смерть, подкрадывающеюся в самый не нужный момент, обрекая нас на неизвестное будущее. Почему же он не помог за неё, не заступиться. Бессильный. Ведь все говорят, что он всё может. Врут. Когда, я вспоминаю эти четыре года, что я её знал, это лучшее, что я могу вспомнить»
- Сынок,- услышал он за своей спиной голос матери.- Ты пойдёшь на похороны?
Ничего глупее, в этот момент она не могла спросить. Он, только помотал головой, закрывая свой дневник. Мать ушла, кряхтя и бурча, что–то сама себе. Он только услышал, как хлопнула дверь. Подросток открыл страницу своего дневника, и продолжал писать. « Я не думаю, что она умерла, жаль только прощения сейчас не выпросишь. Вот, то, что меня бросили, это точно. Теперь, когда я потерял свою любовь, я не стану её больше искать, она у меня уже есть, там внутри моего сердца. У меня осталась, последняя надежда, надежда на счастье и покой ». Он закрыл свою тетрадь, и почувствовал, как тепло, и освобождение от дурных мыслей, жаром прокатилось по его телу, точно также, когда он был на исповеди у монаха. Он подошёл к иконе, что висела в изголовье его дивана, протерев её ладонью, убирая пыль, прикоснулся к ней губами.
В тот день, было тепло и солнечно. У дома Оли, собралось человек сто, никто в дом не заходил, а все ждали, пока её вынесут. Пришли люди, которых он никогда и не видел, соседи набежали и о чём-то судили, но не было рядом не одного её родственника, по его мыслям они находились в доме. Лёша стоял в конце возникшей толпы, но всё видел, его мать держалась за забор возле самих открытых калиток. Женщины о чём-то говорили, время, от времени поправляя свои чёрные платки. « Скоро понесут, уже двенадцать»- с умным видом, вслух, говорила бабуля, стоящая рядом с подростком, - «надо вот поближе встать, а то пропущу, »- говорила она пробираясь сквозь людей стоящих впереди. Он внимательно огляделся, пытаясь к кому-то подойти, но было очень мало знакомых, которых он знал. Стояли люди, которые, как ему показалось, не когда и не знали, что она даже жила. Толпа была яркая, в своём убранстве. « Одни бабы,»- услышал он знакомый голос, недавней соседки, всё пробирающееся в начало толпы. И в правду, стояли одни женщины, во всём новом, только с повязанными чёрными платками, да кто держал платки, кто свои сумки. Вдруг люди засуетились и попятились назад. Выносили гроб. « Крышку сначала»- услышал он голос деда, кричащего откуда-то из дома. Два человека, несли крышку от гроба, она не входила в двери, но, когда они её пронесли ,решили, сломать косяк. « Узко, вот и ломают, а то не пронесут»- говорила, высокая женщина. Крышку приставили к забору. Косяк сломали быстро, как будто он уже был подготовлен, для этого. Следом вынесли три табуретки, две из которых поставили в сторону. Гудевшая толпа замолчала, в ожидании замерла, будущего представления. Это были не похороны, а спектакль, где каждый разыгрывал свою роль, но основная сцена была впереди.
Два человека пятились очень осторожно, их спины показались, в проёме дверей. Все кто стоял на улице, вытянули свои шеи разглядывая, показавшихся рабочих. Осторожно, они вынесли край красного гроба с высокого крыльца, остановившись, стали о чём-то говорить, гроб всё равно проходил, только на половину.
Наклонив его немного на бок, они пронесли его через узкие двери. Показались ещё два человека держащие другой конец. Забегая вперёд, женщина поставила две табуретки почти рядом, вот на них и поставили гроб.
Все сделали несколько шагов вперёд, окружая гроб, со всех сторон. Только теперь, он смог разглядеть её.
Она лежала в необитом гробе, лицо было накрашено яркими румянами, было смешно и комично смотреть, во что они её превратили. Он понимал, что ей было без разницы, но всё – же, это была единственная дочь, и единственная внучка. Она была одета в ту кофточку, в которой над ней последний раз измывался дед, видно в знак любви, они прикололи ей белый цветок. «Надо было её в свадебное платье одеть, она ведь не замужняя ещё. »- Услышал он за спиной голос высокой женщины. Все стояли и молча смотрели на неё, обдумывая каждый свои мысли. Из дома вышли друг за другом все родственники, первая появилась мать, одетая во всё чёрное, следом шли два человека, которых он не знал, последним вышел дед, одетый в чёрный костюм, пострижен, прихорошен и пахнущий приятным одеколоном, он больше напоминал жениха, идущего на свидание. Вот и сейчас, его лицо не выражало никакой печали или скорби. Родственники вышли, друг, за другом вставая возле Оли, они и так не часто её видели, хоть сейчас, они могли, рассмотреть, кто племянницу, а кто и дочь, они явно её, не узнавали, всматриваясь в разукрашенные, замазанные черты лица. Из пришедших женщин, стоящих поодаль от остальных вышла молодая женщина лет тридцати, и подойдя к гробу, прикасаясь к носкам ног умершей, положила на себя крест, не говоря больше ни слова достала из висящей на плече чёрной женской сумки, какой-то небольшой свёрток и быстрым движением положила его в ноги покойнице. Это все видели, но никто, не сделал даже движения, что бы остановить её, видел и подросток, понимающий, что ничего не происходит. «Это, то, что когда-то она забыла и не забрала», - поясняла шёпотом, одна женщина другой.- « В ноги кладут вещи умершему, что бы он не приходил.» послышался женский плач, доносившейся откуда-то со стороны. Это рыдала его мать, она присевшая от слабости на скамейку. За спиной послышался шум мотора, все расступились, и напротив покойнице остановилась легковая машина. Это приехал очередной родственник, из машины вышел не молодой человек, пройдя всю толпу, которая стала ещё больше, он подошёл о спины к её деду и вытащив деньги, сунул ему в карман, что-то шепнув ему под ухо. Он так же сел в свою машину, подняв клуб дорожной пыли, скрылся за поворотом.
Подросток стоял, всё чётче всматриваясь в знакомые ему черты, он решил, было подойти, что бы лучше её рассмотреть, но не успел сделать и пару шагов, как люди очередной раз расступились, пропуская грязную бортовую машину. Синяя, машина остановилась возле гроба, из машины показалось лицо недовольного водителя,- « давайте быстрей», но не кто не понял, что он хочет, тогда он вылез из машины, и подойдя к одному из бортов кузова, открыл его со скрипом, опустив борт. «У меня, пол часа времени, мне ещё дрова возить,»- говорил он садясь в кабину. Гроб подняли четыре мужчины стоявшие рядом. Борт был высоким и они с первого раза не смогли его поднять, на высоту открытого кузова. Видя, что попытка не удалась, тогда гроб поставили на землю. Подошёл один из родственников. Тогда они все вместе, забросили гроб, на кузов. На машину кряхтя залез дед, ему передали деревянный крест и поставив его в изголовье, он ударил по кабине водителя. В ту же минуту, машина загудела, наполняя сознание всех, кто стоял рядом непонятное страхом. Несколько раз дёрнувшись, очень тихо завертелись колёса автомобиля, какое то жуткое ощущения вызвало в душе подростка увиденное, но переборов себя, он тронулся за большей частью людей идущих на кладбище.
Старая, кривая дорога, по которой, каждый день ходили люди, что бы навсегда, последний раз, проститься с близкими. Вот и теперь, подросток, оттягивая время своей печали, шёл не со всеми, кто провожал Олю в последний путь, а дорогой идущей по соседней улице. Он, не мог смотреть, а тем более идти с людьми, которые не знали её, даже не догадывались, как она жила и как страдала, как любила и как смеялась. Теперь, он точно знал, что её смерть даст многое в том понимании этого мира, которое он хотел знать. За эти несколько дней, он пережил то, что обычный человек переживает за несколько десятилетий, те муки сердца, которые он испытал, до конца его дней, будут задавать ему вечный вопрос, на который он будет отвечать, точно зная ответ.
Женщина, вышла из незнакомого дома одетая вся в черное, она тоже, как и он, шла бросить последнею горсть земли, проводить её в незнакомый человеку мир, о котором все говорят с испугом и ужасом, все говорят, как о непонятном и чужом. Но он точно знал, что теперь только и начнётся жизнь, он переживал, где она теперь будет и встретится ли он с ней после своего человеческого пути, простят ли её за то, что, получив эту жизнь бесплатно, как дар, она посягнула на неё, подставив под сомнение волю творца. « Ты, тоже на кладбище?»- услышал он вопрос обгоняющей его женщины, подросток мотнул головой, пропуская её вперёд. Он замедлил шаг, пытаясь, хоть на одно мгновение отогнать нахлынувшие мысли, но медлить было нельзя, процессия подходила к месту захоронения. Светило солнце и в этом свете он находил хороший знак. Кладбище показалось с кривого креста стоящего, как – то отдельно от всех могил. Он остановился при входе в раздвинутых воротах, перекрестился, и прибавив шаг, стал догонять отставших от процессии людей.
Большая толпа стояла, возле глубокой могилы, тупо смотря, в пустую яму. Подросток подошёл почти последний, пробравшись в начало скопления людей. Гроб с Олей стоял недалеко от подготовленной могилы, всё на тех же табуретках, как и около дома. Большинство людей внимательно смотрели на покойницу, тихо обдумывая каждый свои мысли, к ней никто не подходил. Машина, так и не уехав стояла метрах в ста у дороги, время от времени водитель зачем – то заводил мотор. Так продолжалось минут десять. Подошли её родственники, несся с собой венки и букет цветов. Остановившись, они собрались вместе и стали чего-то обсуждать. Похороны затягивались. Послышались первые горькие всхлипывания. Теперь, когда время тянулось с чувством необратимой тоски и секунды прибавляли прощание, он всё сильнее ощущал, ту утрату оставленную ей.
Он, стоял и чувствовал взгляд некоторых молодых женщин. Он, после, вспоминая всё, будет понимать, почему они на него так смотрели. Они хотели немногого, они просто ждали его слёз, его покаяния. Теперь ему было безразлично, что ему скажут, как посмотрят, отойдя в сторону, наложив на себя крест, он стал читать молитву, которую знал ещё с детства. Он читал молитву понимая, что надо не её читать, а что-то другое, но чувство возникшей скорби, заставляла его произносить слова, которые он знал.
« Давайте будем прощаться»- услышал он уже знакомый голос могильщика, руководящего всей похоронной процессией. Первая, к гробу подошла её мать, как бы это передать, что бы читатель понял, что увидел подросток. Она подошла, несколько секунд постояла в изголовье, упав на колени, обняла её. Он точно знал, что слёзы были фальшивые, вызванные необходимостью похорон и не понятным для него чувством. Ей дали возможность, насладиться своим присутствием. « Человека нельзя обмануть искренностью»- вспоминал он слова. Но теперь, когда эта сцена с годами всё сильнее закрепилась в голове. Он точно знал, что это ложь, проявляющееся с нашим равнодушием.
К матери подошёл дед, взяв её под руки, и приподняв, отвёл подальше в сторону.
Видя, что к ней больше никто не подходит, к Оли подошёл её дед. Как коршун завис он над её телом, что-то говоря и прикасаясь к её лицу. Его прощание было коротко, он сжал свои глаза, уходя от вечного вопроса своей вины, и поднявшись с заранее поставленного стула, направился к её матери, смотрящую на далёкий лес. Люди стоящие и ждущие своей очереди, в одно мгновение, как будто каждый знал своё место, выстроились друг за другом и вереницей пошли к гробу. Кто смотрел, а кто утирал слёзы, проходя, они молча всматривались в её черты, пытаясь их запомнить. Последняя шла мать подростка. Подобрав толстую ветвь, она опиралась на неё, поддерживая себя. Остановившись, не доходя до гроба несколько метров, как бы пропуская всех, посмотрев на него, стоящего рядом, она упала перед ней на колени. Руками она обняла гроб, захлёбываясь слезами, приподнявшись, стала гладить её по лицу, тихо шепча какие-то слова. - «Девочка, тебе же уже не больно, я тоже, я тоже…». Рука у ней соскользнула и она села на ноги, склонив голову.
- Мама, ставай.- Услышала она голос своего сына.
-Да, да, я домой пошла.
Она поднялась, и пошла следом, за выходящими людьми. Часть людей ушла, не дождавшись пока её опустят в землю.
«Забивайте, опускать будем», - говорил могильщик. С верху, гроба положили крышку, рабочий взял гвозди и молоток, прибив по углам к основанию, рабочие перебросили верёвки, через дно, и руководимые одним из тех, кто её поднимал на машину, по команде, вместе синхронно стали опускать гроб.
« Да, много они так людей закопали.»- Услышал он голос подошедшего только, что мужчины. Людей осталось не так много, машина уехала, и бросив каждый по горсти земли на крышку гроба, люди стали расходится. Рабочие быстро принялись засыпать могилу, буквально, через несколько минут, могила была наполнена и сверху образовался песчаный, жёлтый холм, напоминающий детскую песочницу.
 

Тут же его прихлопали лопатами, придав кое - как вытянутую форму, положили два венка, поставив крест в изголовье, рядом посадили принесённые жёлтые цветы.
«Ох, напьётесь теперь»,-услышал он голос незнакомого мужчины, он только стоял и смотрел, как могильщики делают своё дело, забирая с собой лопаты, уходя в другую сторону. «Пора выпить, вот и пошли». Но подросток не чего не ответил, только посмотрел на него, и пройдя мимо, пошёл по краю дороге.
В доме было темно, всё напоминало о смерти человека, занавешенные зеркала, не включаемые лампы, убранная со стола скатерть, говорили любому, кто заходил в дом, о произошедшем горе.
« Заходи, Лёша»,- обращалась к подростку её мать. Он прошёл в комнату, где был много раз, где всё напоминало о ней, всё та же кровать, тоже кресло, даже те рисунки, которые она рисовала перед смертью, были разложены в старом серванте. За столом сидело человек десять, каждому была положена порция риса, приправленная изюмом, наполненные рюмки говорили, что они уже помянули усопшую и теперь, когда пришёл он, его мать понимала, что надо продолжить трапезу.
- Ты бы не мог сходить со мной к ней в комнату, мне надо тебе кое, что отдать.- Говорила она, подходя к нему.
- Да, конечно.
Подросток встал, направляясь за Олиной матерью. Она подошла к небольшому шифоньеру, и открыв дверцу, достала её платок.
- Возьми, это тебе.
Он немного замешкался, принимая дрожащими руками Олину вещь.
- Спасибо, большое.- Выдавил он из себя.
- Не обижайся, так получилось.
Подросток не чего не сказал, развернулся и направился в комнату, из которой только, что пришёл. Все прекрасно видели, что он последовал за матерью Оли. Теперь он выходил из комнаты взволнованный, прижимающий к груди белый платок. Пройдя и сев на то же место, что и раньше, он сложил платок вчетверо и положил его в нагрудный карман. Теперь только он будет напоминать, ему о ней, и в самые тяжёлые времена своей жизни он, будет доставать его, нежно гладя рукой, вспоминая её.
« Ну, давайте выпьем, и помянём внучку мою, Олю. Светлая память ей. Да будет пухом ей земля». Дед выпил залпом большую рюмку, рука потянулась за огурцом-
« Вы пейте, кушайте, а то вон, всё полное стоит». Гости последовали его примеру, выпив и закусив, они раздобрели, и уже, как не на поминках улыбались друг другу и хозяевам, вовсе забыв, зачем они здесь появились. Один подросток сидел и не чего не ел, наполненная рюмка, так и стояла не тронутая. Даже, когда допивали очередную бутылку и его назвали пионером, намекая на его молодой возраст, он не посмотрел в ту сторону, а продолжая смотреть на положенную ему в тарелку картофельное пюре. Все наелись и уже не кто не вспоминал Олю, даже мать изрядно захмелев, ушла в её комнату и завалившись на кровать уснула.
« Ты чего не ешь? А ну, давай.»- говорил её дед, проходя возле подростка. «Не пьёшь, не уважаешь, что ли хозяев». Он не знал, что ответить, а взяв ложку, пару раз ковырнул поставленную перед ним холодную котлету. Невыносимая горечь, подступила к его горлу и он, понимая, что сейчас может просто упасть, встал, и превозмогая головокружения, всё чаще возникающее у него, вышел на крыльцо. «Совсем, мальчику плохо »,- говорила с сочувствием женщина, сидящая от него по правую руку.
 Он стоял, возле забора и тошнота, возникшая, сама собой не давала ему возможность находится в доме. Он, конечно, понимал, что это не спроста, и что ему давно уже было противно смотреть, как не успев вспомнить человека, выпив по две рюмки сразу же её забыли. Как притворно рыдали на кладбище её родственники, давя из себя слёзы, как любимая подруга, не зашла в дом, а проехала рядом на незнакомой машине, даже не притормозив.
На крыльцо вышла её мать, ища подростка глазами. « Заходи, давай. Мы за Олю пьём»- говорила она, открывая настежь двери во двор. Уже не вынося сказанного, он отошёл в сторону. Было противно и больно ему смотреть, как следом за ней, спустился её дед, говоря, что-то ему. « Да, я сейчас зайду,»- давил он слова из себя, но так и не зашёл.
Он, развернулся, и как, спасающийся от вертепа разбойников, подросток зашагал домой, сглатывая, горькую слюну.
Дома не кого не было, да и ему не надо было в эти горькие минуты, кого-то видеть, он и так измученный не на шутку этим днём, шёл последний раз с ней проститься.
Он будет писать ей стихи, будет читать, на её могиле, поправляя покосившийся крест, а теперь он идёт в самое укромное место, что бы напиться своих слёз.
Сколько он помнил, себя, баня была всё та же, предбанник, с набросанной грязной одеждой, всегда много воды в вёдрах, и тусклый свет лампы, покачивающеюся в углу.
 То отчаянье, та паника, возникшая у него, бывает пару раз у человека за всю жизнь, видно этот день настал. Он закричал, сам не разбирая, что он такое кричит. Боль, слезами текла из глаз, но не было ничего кроме ощущения оторванной части тела. « У меня ощущение, будто мне ногу оторвали. Я, когда думаю о ней, возникает чувство, что часть меня осталось, где-то с ней»,- говорил он, как-то своей матери. Но теперь он весь был переполнен, страстями, он ненавидел её за смерть, призирал, за то, что она не справилась. Он бился в агонии, выкрикивая, её имя, сил становилось всё меньше. Изрядно побив каменную печь кулаками, он в бессилие опустился на пол, желая, только своей смерти. Глаза сами нашли на вешалки, пояс от халата, мысли стали вязать петлю. Он привстал, придержавшись за ведро стоящей рядом с холодной водой, попытался было встать, на одно мгновение ведро поскользнулось на мокром полу, и увлекая за собой подростка, обрушилась на него холодными каплями. Он сидел на полу и понимал, что если сейчас не предпримет выход из этого состояния, то это может плохо для него закончиться.
Рука сама нашла край следующего ведра. Десятки литров холодной, отрезвляющей воды, устремились на его голову, потом ещё и ещё, пока в бане не закончилась вся вода. Он вылил на себя всё, что было, всё, что наносила его мать. Он сжимал на груди свой нательный крест, наслаждаясь, падающими с его мокрой головы каплями, и как-то, всё было в ту минуту глупым и неважным, странным и смешным. « Жизнь проста»,- произнёс он вслух слова своей любимой бабули, пытаясь уже из пустого ведра вылить себе на голову последние капли придуманного им дождя. Теперь ему оставалось только жить, вспоминая всё то, через, что провела его судьба.

Соседка Клава ходила возле своего дома, поглядывая на двери соседей. Особенно её глаза привлекал Лёшкин дом, она явно кого-то ждала. Время шло, но не кто не выходил. Тогда, она устав от ожиданий, решила сама постучать и наведаться к матери подростка. Подойдя к дворовым воротам, видя, что кнопки для звонка нет, Клава стала со всей силы стучать кулаком, так продолжалось несколько минут, не кто не выходил. Она точно знала, что дома кто-то есть, из трубы тихонько шёл серый дымок. Она уже решила уйти, как дверь, ведущая в дом, хлопнула.
- Это я, Клава, мне отдать тебе кое-что надо. Ты так долго не открывала, спишь, что ли,- говорила она, узнав знакомое ворчание.
-Ты чего подруга наведалась, дома тебе не сидится.- Ещё не успев открыть ворота, говорила Лёшкина мать.
- Да, ты, вот посмотри, посмотри, что я нашла.
Ворота отварились, и сонное лицо сказало.
- Чего там ещё?
Соседка, стала шарить по карману своей старой куртки, доставая оттуда небольшой листок, довольно произнеся.
- Вот.
- Что там такое хорошее, что ты так лыбишься мне?
-Там написано, смотри, что,- и она, развернув страницу, стала читать.
«Зачем ушла, скажи,
Как глупо всё, ты слышишь,
Как воробьи, стучат, по нашей крыши,
Ты знала, что наступит тишина,
А я, не знал, я думал, что весна»
-Дай сюда. Не твоё, нечего свой нос в чужие дела совать.
Мать, не успев договорить, всё то, что хотела сказать, выхватила листок, складывая его в карман халата. - Ещё, что?
- Да нет, - испуганно говорила Клава.
Не дослушав её, она закрыла ворота, направляясь к себе домой,- « Не дают нормально пожить, всё, чего то ходят, да ходят. Чего всё выискивают, а мне на работу завтра».