простая жизнь-10 гл

 Глава10.
 Дед ходил одиноко по дому, бурча себе что-то под нос. Серые кальсоны от старости приспустились и вот-вот должны были спасть.
- Ну, где она ходит, вот уже три часа нет, попросится у меня ещё погулять, - вырвалось у него недовольство из груди.
- Деда, я пришла, - услышал он за своей спиной голос своей внучки. Его лицо не засияло улыбкой и радостью, от мысли, что потерянный ребёнок наконец-то вернулся, лишь глаза блеснули, успев прищуриться в недовольстве, и тихо сквозь зубы проговорил.
- Вон, яблоки на столе тебя ждут, поешь перед сном. А ты, почему говоришь, что скоро будешь, а так долго ходишь? Я уж все свои мысли перебрал, - спрашивал он её, подходя всё ближе
- Да, я деда к подруге заходила, поболтали, чай попили, - с детской любовью смотря на него, говорила Оля.
 На её слова он ничего не ответил, лишь прокряхтел по-старчески, сглатывая очередную злость.
- Ты, вот меня никогда не слушаешь. Посмотри, сколько зла на земле развелось, я уж все глаза обсмотрел, пока ждал тебя, что только не передумал.
 Он, конечно, хотел быть хорошим родителем, но воспитанный в семье деспотизма ещё детской кровью принявший весь гнёт своего отца, он не в силах был в течение всей своей жизни побороть эту злость, господствующую в нём всю жизнь. Иногда он всё же добрел и разрешал ей вольности.
- Ну, так ты иди, поешь-то ягоду, а то всё равно пропадёт, - говорил он Оле.
 И она понимала, что лучше идти, хоть вид сделать, а то он ничего не сможет забыть, всё вспомнит и упрекнёт, да так упрекнёт, что она после всю ночь спать не сможет, и будет стоять возле иконы подаренной ей подругой, прося у бога здоровья для деда. Хотя он и был этим злом, про которое ей часто говорил, она по-прежнему любила его и всегда думала о нём самое хорошее, гоня от себя разные мысли, всегда защищала его, когда кто-то показывал своё недовольство. Но это был явно неё день.
- Подойди внучка ко мне, мне надо тебе что-то сказать, - просил он ласково её, застёгивая ворот своей рубахи.
 Она подошла и стала ему улыбаться, смотря преданно и уверенно в его прищуренные глаза. В эти счастливые для неё минуты она только смогла ощутить, как дед дал ей в очередной раз звонкую пощёчину.
 - Это чтобы ты у меня умнее была, - он развернулся и с чувством выполненного долга направился в свою комнату.
 Ни одна слеза не упала из его глаз, только щёки вспыхнули ярким пламенем.
-Если ты хоть раз, ещё меня пальцем заденешь, я не смогу этого вынести,- закричала она вслед уходящему деду.
-Что ты можешь сделать? Это ведь для твоей пользы, - шептал он себе под нос, закрывая за собой двери.
-Но почему так всё у меня? Того, кого я полюбила меня не любит, а близкий мне человек так со мной поступает? Разве я этого заслуживаю,- задавала она себе вопрос, выставив руку из открытого окна, ловя мелкий моросящий дождь.
 Время от времени к ней подходило одиночество, давая возможность понять людей, которые живут и находятся рядом. Но всё чаще, непонимание близких вызывало в её душе боль и страх. Она чувствовала, что жизнь и счастье покидали её, но большого страха для неё в этом не было.
 Как-то раз, находясь у подростка дома, она сказала ему:
- Знаешь, я за неё не держусь, всё равно когда-то она пройдёт.
 Перемешанное в её душе горе и любовь к Лёше забирало у ней последние силы, оставляя взамен неосуществимую надежду. Она долго ещё не сможет смириться с тем, что он не может быть с ней. И даже когда он ей об этом скажет, когда она не будет видеть его неделями, только мечтать, что он пройдёт возле её окна, то желание быть с ним не оставит её.
 Лёша шёл к Лизе быстрой походкой, время от времени подбирая руками свои новые брюки, в очередной раз, перепрыгивая грязную лужу появившуюся на его пути. Лиза и не думала его ждать, увлечённая болтовней по телефону со своей подругой, она так была занята разговором, что не заметила, как в окно постучали. Лиза даже не подумала оглянуться, она слышала стук, но интересный разговор по телефону, и понимание, кто это может так стучать, оставили её болтать, как и прежде. Конечно в её душе, что-то дёрнулось, но девичья спесь, так и не дали ей возможность побыть благородной особой. «Пускай постучит, подождёт немножко, я ведь в своё время ждала и не так, - думала она про себя. Он ещё не заслужил, чтобы я ему так быстро открыла. Мальчишка!»- вырвалось у неё на последней мысли, и она обернулась к окну. Подросток прижался всем телом к окну и его лицо, припало к тусклому стеклу, пытаясь разглядеть знакомый образ. Он видел и даже понял, что она сказала, но он так и продолжал стоять на маленьком выступе каменного фундамента, цепляясь руками за старые оконные наличники. Если бы она только знала, что творилась в его сознание, какая буря эмоций бушевала в его голове, он готов был так и стоять всегда, только бы смотреть на неё. А, она всё сидела и вертела в руках телефонный провод, болтая с подругой по телефону. Уже порядком ослабев, да и места стоять было мало, он спрыгнул со своей смотровой площадке, надеясь, что двери отворятся, и он увидит долгожданную улыбку.
«Но где же она, давай отворяй, я пришёл ты ведь знаешь»,- бурчал он себе под нос, съежившись от холода. Лиза сидела в тёплой комнате, телефон без дела находился в руках, и она обдумывала свои мысли, всматриваясь куда-то в даль.
«Ну, давай открывай. Я уже замёрз, » - говорил он, превозмогая дрожь. Рука стала одёргивать ворот и поправлять сбившийся ключ от дома, висячий на толстом шнурке. Сам того, не понимая, а после он будет долго вспоминать свой поступок, он в один момент стянул ключ с шеи и, нащупав рукой наличник, стал на нём царапать буквы. Краска облетала после очередного нажима руки. Писалось плохо, и он, надавив со всей силы, почувствовал, как ключ делает бороздку в старом наличники. Так продолжалось несколько минут. Поняв, что все буквы, застрявшие в его сознание, нанесены, он расплылся в улыбке и удовлетворённый отошёл несколько метров назад, чтобы посмотреть на своё творчество. Прищурив глаза, губы вслух произнесли прочитанное: «Сука. » Буквы были маленькие, но он отчётливо их видел, каждую неровность, каждую мелкую деталь, каждое надавливание руки на старую краску. Он и раньше охваченный эмоциями вёл себя неоднозначно. Странные поступки, про которые ему говорила его мать, всё сильнее проявлялись с возрастом, но он не понимал их. Заваражённый страстями чувств, подросток, ведомый непонятно чем, мог сделать такое, что вокруг вызывало недоумение. Вот и сейчас наслаждаясь написанным, он не понимал, почему его рука смогла написать на доме любимого человека непристойное слово. Он почувствовал, что ему стало легче и напряжение вместе с холодом, куда-то делись. Его обдало жаром, лицо покраснело и он, уже не стесняясь, как часто с ним бывало, с силой постучал в окно. Он ещё стучал, когда за спиной услышал голос.
- Я долго тебя буду ждать. Пошли, холодно на улице.
 Она взяла его за руку и потащила за собой. Ему пришлось в очередной раз подчиниться. Она полноправно, как и полагается хозяйки положения, завела его в дом.
- Ну, что раздевайся, хватит барабанить, я всё слышу, не глухая вроде, - говорила она, поправляя сдвинутую набок юбку.
- Так ты не открывала, вот и стучал, - оправдывался он.
Она позвала его рукой, приглашая зайти в комнату. Выхода не было, и опять засмущавшись и покраснев, он шагнул в комнату, о которой только что мечтал, мечтал зайти в неё и быть там с человеком, которого желал увидеть.
- Знаешь, я думал, что ты мне не откроешь.
- С чего ты взял.
- Ну, ты ведь видела, что это я пришёл, - говорил подросток, садясь на кровать.
-Конечно, видела, но и ты ведь видел, что я была занята.
 Тут в их разговоре возникла пауза. Подросток привстал с кровати.
- Я, наверное, пойду.
- Куда ты пойдёшь, да я и не отпущу тебя.
 Она села рядом, он мог даже различить её запах, сдвинуться с места не было сил. Весь съёжившийся, он сидел в ожидании чего-то ещё ему непонятного, неизвестного, ощущения нового, сковали его тело, заставляя неподвижно оставаться на одном месте.
- Ты боишься, что ли меня?- подвигаясь ещё ближе, спрашивала Лиза.
- Почему?
- Да, ты всё дальше от меня подвигаешься, вот я подумала, - тут она ещё ближе подсела к подростку и, положив свою руку ему на колено, нежно, так прошептала ему под самое ухо.
- Ты ведь меня любишь, правда?- это был даже не вопрос, а утверждение, заставившее его обернуться и посмотреть ей в глаза. Очень лукаво и кокетливо смотрели её глаза в те минуты, в них был тот блеск, который он не видел прежде, она его обольщала.
- Ну, если это правда, нельзя, да?- опустив глаза, спрашивал он.
- Ну, почему нельзя, даже нужно,- ложа ему на плечи ему свои руки, говорила девушка.
 Он не мог ничего сделать, как только отдаться страсти и ударам своего сердца. И прижаться к ней всем телом. Как вспышка промелькнули в его голове девичьи губы, сердце забарабанило дробь счастья и он поглощённый всем тем, что она стала делать с ним, отдался ей, наслаждаясь счастьем, про которое только и слышал.
 Он шёл, не замечая дороги, что-то не давало ему понять, как пьяный он подошёл к своему дому, шнурки на ботинках были развязаны, но это было неважно, даже соседская собака, выбежавшая с лаям, вдруг остановилась, пропуская довольного соседа в свой дом.
 Оля сидела на подоконнике своего окна. Рука чертила пальцем по запотевшему стеклу слова: « Лёша, милый мой мальчик, прощай, я не могу без тебя». Она не успела дописать, как от отрытых дверей повеяло свежим воздухом и буквы стали высыхать, очередное признание получилось корявым, как тут же через кашель своего деда, она услышала слова.
-Ну, ты опять думаешь, не о том, что надо, вон школу закончила, а чем заниматься думаешь, вот вас молодых только и кормить, - процедил он сквозь зубы.
- Я ведь, деда, поступила, я ведь тебе говорила, ты разве забыл.- Она уже не испытывала страха перед ним, а только спрыгнув с подоконника, как всегда смягчая его недовольство, широко заулыбалась.
- Да, помню я, помню, - бросил он через плечо, скрывая своё беспамятство.
 Она решила, что мир, без него не существует, да и не может существовать, он был этим миром и этим воздухом.

- Оля, Оля, ты чего, чего, не глупи дочка, - гладил он её по голове.
- Лёша, где он? - услышал дед ещё живую внучку.
-Ты только не умирай,- запричитал он.
-Позови мне его, - путая слова, побеждая свой бред, просила она.
 Он схватил рукой, толи со злости, а может быть и от беспомощности, бутылку, стоящую возле кровати. Резкий запах уксуса наполнил комнату.
- Ты чего наделала?- почти потеряв голос, дрожащим голосом спрашивал он.
-Я не могу без него, - шептала она.- Позови мне Лёшу, я хочу с ним поговорить.
 Уже три часа сидел он на стуле возле обеденного стола, была исписана вся тетрадь, и он пытался вспомнить, где ещё лежит какой-нибудь листок. Мать, спала в соседней комнате, готовясь к труду, как она сама говорила. Он всё понимал, знал, что она его ждёт, но весь охваченный любовью, ничего не мог с собой поделать: «Эмоции, сынок, враг твой, » - часто повторяла ему мать.
 Как только, он наконец-то нашёл долгожданный листок, в окно двора нервно постучали, обрывисто и сильно.
- Кто там ходит ночью, - поднимаясь с кровати, говорила громко мать, явно для того, чтобы и во дворе её было слышно и понятно, что она настроена решительно. Не успела она отворить дверь на веранду, что была пристроена к дому, как за ручку потянули и надрывистый голос человека, который пришёл, запричитал:
 - Там Оле плохо, скорей.
 - Да кто там? - испуганным голосом спрашивала она.
- Откройте, позовите Лёшу. Оле плохо.
- Да, что там такое у вас случилось?
- Да она, она,- заикаясь, пытаясь сказать что-то важное, говорил дед.- Там уксус, она кислоту выпила.
 Подросток не дал ему договорить, он со всех ног побежал по тёмной улице, запинаясь о кочки грязи, он только услышал вдогонку пожелания своей матери:
- Пускай молока попьёт, возьми, у нас есть.
 Дверь была в дом открыта, перепрыгнув высокий порог, он оказался в прихожей.
- Куда же идти? - вырвалось у него вслух.
-Лёшенька, - услышал он тихий голос, доносившийся из соседней комнаты. Вбежав в приоткрытую дверь, он увидел разобранное кресло, служившее, по-видимому, ещё и местом для сна. Оля лежала, прикрытая толстым ватным одеялом, рука свисала, немного не касаясь, пола. Ему даже показалось, что она просто спит.
- Оля, - позвал он её, но ответа не последовало.
 Оля лежала без памяти, как показалось ему, всё слышала. Он, подошёл ближе и присел на корточки.
- Оля, - в очередной раз позвал он её.
 Но она молчала, только изредка вздрагивала верхняя губа, пока. Он некоторое время смотрел на неё, пытаясь понять, что с ней происходит. После он привстал, ещё раз позвал её и не получив ответа с силой дёрнул за одеяло. Одеяло слетело, оголяя девичье тело, он отшатнулся. Леша, конечно, не предполагал, что она спит нагая, и конечно ему будет стыдно, но сейчас, набрав сил и глубоко вздохнув, он бросился к ней, пытаясь хоть как-нибудь ей помочь.
-Ты только не умирай, я пришёл. Ты слышишь? - говорил он, склонившись над её головой.
 И она, как будто его услышала. Рука, которая свисала, пару раз тихо дёрнулась. Он, одёрнул одеяло, прикрывая обнажённую девичью грудь, но не успел он собраться с мыслями, как за спиной послышались шаги и всхлипывания деда.
- Ну, что же ты наделала, дочка? Ну, как так? Видишь, как всё происходит, - обратился он к подростку, явно пытаясь, ещё что-то сказать, но он не успел, Лёша выходил уже из дома, так ничего и, не сказав в ответ.
-Ну что, находился? Пусть вон молока выпьет. Что с ней?- с испугом в глазах спрашивала его мать, как только появился он дома.
- Она, отравилась. Кислота, - не скрывая отчаянья в голосе, говорил он.
- Вот, дура.
- Она мама не дура, просто так получилось.
-А ты, как знаешь, что кислота? Уксус, что ли?- спрашивала она его из другой комнаты.
- Я, там бутылку видел, да и запах стоит.
 Мать ничего ему не ответила, только он услышал, как она ложится на свою кровать.
- Вылечат, - сказала она засыпая.
 Подросток ещё долго сидел, пытаясь понять её поступок, как вдруг он услышал слова матери.
- Там, сынок, тебе письмо пришло.
- Где мама?
- Да там, я его тебе в стол положила, правда оно не подписанное.
 Он спрыгнул, как ошпаренный кипятком со стула, на котором сидел.
- Ура, - громко крикнул он в надежде, что увидит знакомый Лизин почерк. С силой открыв ящик стола, он судорожно стал перебирать, попадавшие ему под руки бумаги. Поняв, что он ищет не там, мать громко сказала.
- В левом ящике, там должно быть.
-Да, где?- с силой дёргая другой ящик, говорил он.
 Наконец поняв, что там, где он ищет, его нет , он открыл левый ящик. Прямо перед ним лежало письмо, на нём не было написано ни одной буквы. Он, как обычно, оторвал не полностью край конверта и вытащил через образовавшееся отверстие письмо. Леша прочитал только первые слова, и как-то ему стало не по себе от прочитанного.
- Я не хочу жить без тебя, - так начиналось письмо.
«Нельзя привязывать к себе человека, иначе ты должен за него отвечать, »- это было в его голове всегда, и он знал эти слова своей любимой бабули, которые всплывали в трудные минуты. Он отбросил письмо, не дочитав. Непонятное чувство горечи вдруг овладело им, и он, схватив шапку с дивана, бросился со всех ног к ней. Только услышал свою мать:
 - Ты куда?
 Но его уже было не остановить. Он понимал, где-то там внутри, что это она из-за него, что он послужил причиной её страданий и стольких бед. Добежав до её дома, он так и не одел шапку. Не успев открыть калитку, подросток услышал знакомый ему голос.
-Зачем пришёл, чего тебе надо? - говорил её дед.
- А где она?- испуганно спрашивал Лёша, глядя на него.
- Увезли её, в больнице она, - не успел он собраться с мыслями и спросить, что же говорят врачи, как дед повысил на него голос. - Да нормально всё будет, она, как её бабка Рая покойная, - он перекрестился, ложа правую руку себе на грудь, - всё по своему делает, никого не слушает. Я сколько раз ей говорил, чтобы она не думала о тебе, а она видишь, что выдумала, не приходи ты к ней больше.
 Он прищурил свои жёлтые глаза, махнул на него рукой и пошёл вдоль забора за дом. Его как-будто окатили ведром холодной воды, он смотрел в ту сторону, где только что был дед. Подросток и не предполагал, что так могут с ним когда-то говорить. Родные всегда с ним разговаривали по-доброму, даже когда, он делал что-то не так. Мать всегда улыбалась, пытаясь в его делах видеть детскую беспечность. Он всё равно думал и надеялся, что с ней будет всё хорошо, а иначе и не могло быть. Леша чувствовал, что она близка ему, как человек. И все её проблемы будут переживаться им. Так он был научен, так он хотел, чтобы было так, чтобы люди, которые дороги для него, никогда от него не отходили, всегда были рядом.
-Вот видишь, до чего можно дойти, не слушая меня, - говорила его мать, как только он пришёл, она как будто предвидела всё, что будет с Олей. - Я ведь тебе говорила уже, держись от них подальше.
-Да, всё с ней нормально будет.
- Ну, если уксус, то будет, а если нет, тогда не знаю, - говорила она, как знаток отравлений. - Мы это уже проходили, желудок пару раз промоют и домой.
- Откуда вы, взрослые, всё знаете? Как не спроси, всё всегда знаете, даже неинтересно жить, - говорил Лёша.
 Мать стояла и смотрела на него с широко открытыми глазами.
-Что ты такое мне говоришь, и как ты это делаешь, я разговаривать с тобой не буду, не обращайся ко мне, пока не попросишь прощения.
 Она развернулась и направилась в свою комнату, хлопнув дверями. Теперь он её не понимал. Не понимал, почему она так себя странно ведёт. Подросток ещё не осознавал, что ей не нравится внимание, которое уделяют не её персоне, а кому-то другому. Что ещё вчера он всё время проводил в её кругу, что для него не существовало никого кроме неё, а теперь появились какие-то люди и они занимают все его мысли и всё его время. Согласиться с этим было тяжело, и она, поддаваясь своим эмоциям, хлопала дверью. Мать не могла сказать о своих чувствах и переживаниях, ей было проще так выразить себя, этим она говорила ему о своих внутренних проблемах. Всё больше он отдалялся от неё, оставаясь один со свом миром, но ему было не одиноко, ведь рядом были те, кого он любил, кто был дорог для него. Ощущение, что это будет вечно и всегда, что чувство никогда его не покинет, а будет говорить ему всё, что он у него спросит. Теперь для него мир, наполненный материнским молоком, вдруг стал горьким. Теперь его изнанка души могла показаться, любовь вывернуться, и на место улыбки, появлялся оскал ненавидящего мир человека. Он и сам не мог предположить, что его отношения с матерью так изменятся и он, из любящего сына, перейдёт в разряд ненавистных детей.