6. Замок обетованный

 Памяти Говарда Филипса Лавкрафта

Селение, в котором жил Харг, располагалось на краю великого леса, тянущегося далеко на север, до самого подножия Ронорских гор. Там сосны и ели «взбегали» по склонам до границы альпийских лугов, где суровые и нелюдимые жители Ронор пасут своих овец. Дальше начинались голые каменные склоны, а на вершинах лежали нетающие снега. Где-то там, среди снега, льда и камня, стоит замок богов. Мудрый мироустроитель Намгер властвует этим оазисом блаженства посреди царства вечного холода. Рассказывали, что попасть в замок богов можно лишь, пробираясь потаенными тропами, карабкаясь по отвесным скалам. Был и другой путь – через глубокий перевал Фарлин, на дне которого бежит ручей, превращающийся на равнине в быструю и полноводную реку Фарлекемин.
Талые воды, бегущие вниз по склонам ущелья, питают его. Но смертному пройти через перевал невозможно: лохматые люди, на языке горцев «гырысы», зорко оберегают вход во владения Намгера и младших богов вагкемского пантеона. Страшен взгляд двуногих чудовищ, чей силуэт лишь отдаленно схож с человечьим; он вселяет трепет даже в самые храбрые сердца. А тот, кто заслышит в горном лесу их нечеловеческий свист, скоро заболевает и умирает. Недаром Фарлинский перевал часто называют «запретным».

Но счастье тому, кто попадет в замок богов. Ибо там, на вершинах Ронор, откроются ему дивные картины – страна вечного лета, обитель мудрых и чистых душою. Лишь единицы избранных за тысячи лет сумели проникнуть туда – и остались там навеки, ибо стали бессмертны, подобно богам. И многие сложили свои головы, не сумев достичь Замка Обетования: кости одних лежат на дне ущелий, тела других превратились в мерзлые мумии, занесенные снегом. Иных погубили лохматые чудовища, иных – стрелы горцев.

Много раз слышал эти рассказы Харг от сельского грамотея Тарфа. Харгу недавно исполнилось тридцать, возраст Тарфа приближался к полусотне лет. Харг был писцом, помощником сельского старосты. Отец, сапожник из породы тех, что сами ходят без сапог, отчаявшись выбиться из беспросветной нищеты, отдал младшего сына в обучение Тарфу. Часами Харг, тогда еще подросток, и зрелый муж Тарф просиживали за книгами.

Читали они священные тексты вагкемской религии, где о замке говорилось совсем скупо.
Дефицит знаний восполняли устными рассказами путников, бывавших в предгорьях Ронор. Любили на досуге почитать и светскую литературу. Тарф хранил сочинения некогда запрещенного поэта Имина Тасинтлефа. Рассказывали, что свои последние строки он написал, уже будучи на эшафоте. Командовавший казнью полковник спросил его последнее желание. «Таковых три – перо, чернила, бумага», - недрогнувшим голосом ответил поэт. Ему принесли все, что он затребовал. Быстро начеркав несколько строк на листе бумаги, Имин свернул написанное в трубочку, ниткой привязал ее к перу и метнул перо, словно стрелу, в толпу у эшафота. Рука друга поймала послание. Кивнув ему на прощание, Имин Тасинтлеф хладнокровно просунул голову в петлю.

- Поэт-мученик, поэт-мятежник в жизни был веселым человеком, - говаривал Тарф, раскрывая книгу, - вот почитай это.

«О пользе возлияния для вдохновения», - по слогам произносил юноша. – «Известно покровительство, кое оказывают поэзии бог любви и бог вина. Пишущему вирши не следует пренебрегать благосклонностью ни того, ни другого. Винопитие взбадривает душу, разгоняет по телу жизненные соки, а, главное, дает толчок творческой энергии, которая сокрыта в каждой душе. Знай же, что пиит непьющий губит свою творческую силу, но пуще того чрезмерно пьющий губит и душу, и талант. Потому держись средины и не позволяй богу пития ни отвернуться от тебя совсем, ни превратить в своего покорного раба. Подобно тому, как пруд без притока свежей воды застаивается, зарастает ряской и превращается в канаву, так и творческая энергия, лишенная свежего источника, имя коему вино, обращается в стоячую воду, гниет и скверно пахнет, и нет более чистых струй вдохновения, чахнет и гибнет талант. Поддерживай разумным питьем творческие силы».

Читали они исторические хроники прежних правителей Вагкемии, и нередко находили в текстах всевозможные несообразности. Тарф пояснял молодому человеку, что все это – следствие частых переделок исторических сочинений в угоду тому или иному князю, а впоследствии императору. Тарф выписывал сомнительные места из хроник, и скоро у него накопился целый ворох таких выписок. «Будущим поколениям в назидание», - твердил он,
пряча свои заметки в ларец. Так учился грамоте и писцовому делу юный Харг.

Ныне Харг жил на самой границе леса. Его родители умерли, братья разъехались по городам и весям империи в поисках достойного заработка, год назад внезапно скончалась молодая жена, не успев оставить потомства. Он один вел хозяйство. Часто из лесу приходили широколобые лоси, и терлись рогами о высокий забор, грозя уронить его. Ветви елей в ненастные дни и ночи шелестели по крыше амбара, навевая грезы. Куницы забегали в огород, и носились по двору, преследуя мышей. Лесные птицы каждое утро пели в кустах малинника за забором. Дятел выбивал мелкую дробь по сосновому стволу.

Тарф рассказывал, что дальше на север в лесах будто бы сохранились древние звери зивурги – великаны с косматой ржавой шерстью, непомерно длинным носом и двумя огромными клыками, которыми они вспахивают вороха осенних листьев и разрывают сугробы зимой в поисках травы. Но сам Тарф такого зверя ни разу не встречал.

Своей работой писца Харг был доволен. Он помогал крестьянам составлять жалобы, вел учет посетителей, приходящих в избу старосты. Вскоре он подготовил себе заместителя и помощника - юного отрока по имени Инс. Он должен был сменить Харга, если тот тяжело заболеет или, пуще того, внезапно покинет этот мир. Или однажды покинет селение…
 
…Тарф и Харг сговорились выйти в путь рано утром, когда односельчане безмятежно спали. Перед этим весь вечер сподвижники набивали котомки самым необходимым. Тарф поверх провизии затолкал в свой заплечный мешок сочинения Имина Тасинтлефа. Подумав, выбрал еще пяток книг, в основном религиозного содержания. Но тома уже не помещались в туго набитую котомку, и их пришлось оставить. Только маленький молитвенник вошел, и то с трудом, в сумку Харга. Путь предстоял неблизкий, оттого вещей и пищи нужно было взять как минимум на неделю. Остальным разживемся в дороге. Засветло странники двинулись в путь. Из всех жителей села только Инс знал об уходе, и приготовился взять на себя все нехитрое сельское делопроизводство.

Широкий тракт вел на северо-запад. Через три дня пути дорога раздваивалась. Одна ветвь шла строго на запад, в порт Ангофальдар, где Тарф единожды бывал в юности. Добрая сотня кораблей стоит там в широкой гавани, и густые ряды мачт напоминают лес, который с трех сторон окружает селение. Только вместо зеленой листвы и хвои – колышущиеся на ветру белые паруса и разноцветные флаги. Да на верхушках мачт любят восседать не ястребы или филины, а сизо-белые чайки. Другой путь вел прямо на север.

Они шли через утренний лес. Осень уже брала в свои руки бразды правления. В зеленой листве то тут, то там мелькали желтые «заплатки». Сокол с противным криком вырвался из чащи, и, преследуя какую-то пичужку, вихрем пронесся мимо, трепеща крыльями.
Они шли и шли, останавливаясь лишь для того, чтобы перекусить. Ночевали в шалаше, устроенном из сухих веток: один спал, закутавшись в плащ, другой дежурил у костерка.
Иногда они сворачивали с дороги глубоко в лес – год выдался урожайным на грибы, и быстро истощающиеся запасы пищи пополнялись за счет лесных даров: грибов, ягод, съедобных кореньев. Тарф прекрасно знал лес, и, как бы далеко не ушли они от дороги, ни разу не пришлось им блуждать. На пути не раз встречались подводы, одинокие всадники, спешащие по своим делам. Однажды из-за поворота выехал целый отряд. Десяток людей в темно-синих плащах с костяными застежками, в высоких шлемах, с тонкими короткими пиками в руках и кинжалами на поясах. Это были дарфанки – воины императорской гвардии. Когда-то вольные рыцари, мятежники, враги центральной власти (одним из них был и казненный поэт Тасинтлеф), ныне – верные слуги государя, прирученные волки. Командир отряда Тлар окликнул путников:

- Куда идете, крестьяне?

- В Ангофальдар, прикупить себе заморских товаров, - не моргнув глазом, ответил Тарф.

- Долго же вам топать придется.

- Как здоровье нашего государя?

- Тебя переживет!

Всадники поравнялись с двумя путниками. Высокий худощавый Тлар, согнувшись вполовину, зорко поглядел на Тарфа:

- Где-то я тебя видел… В прошлом году тут гуляла разбойничья шайка. Многих мы переловили да не всех. Больно лицо у тебя мне знакомо. Ты часом не из этих?

Харг вздрогнул. Этого еще не хватало: их спутали с какими-то разбойниками, сейчас арестуют и повезут в губернский город Оламу для выяснения личности.

- Спроси обо мне в нашем селе, - невозмутимо отвечал Тарф. - Там меня знает каждый.
И каждый скажет, что я не имею ни малейшего отношения к разбойникам. Напротив, однажды я пострадал от них: на этой дороге ночью меня схватили и ограбили до нитки.

- Мы все выясним. И горе тебе, коли лжешь. – Дарфанки поскакали дальше. Им, видимо, было не до разбирательства: кто есть кто на Северной дороге. Другие дела звали их.

К исходу третьего дня они достигли развилки. Расколотая молнией древняя сосна служила указателем: налево от нее вела дорога в морской порт, прямо – к далеким, дремлющим в снегах и туманах Ронорам. Здесь же стояла корчма, служившая пристанищем для пьяниц, приходивших из соседних селений разжиться выпивкой, воров, скупщиков краденого и всяческого иного сброда. Старый солдат, служивший вышибалой у хозяина корчмы, дремал на лавке у входа. Увидев двух путников, он встрепенулся: «Тарф! Давненько не виделись? А это твой молодой друг». Солдат и Тарф обменялись приветствиями.

«Подожди меня здесь», - велел Тарф Харгу и скользнул в корчму. Спустя некоторое время он вышел оттуда с баклагой пива и полной снеди котомкой. «Кошелек похудел, как я, а
мешок наполнился, как тот корчмарь», - весело воскликнул он и указал в полураскрытую дверь. Оттуда доносились пьяные голоса, брань, звяканье кружек. Неожиданно грохот сотряс стены «Ого, опять ломают мебель. Мне пора!» - произнес солдат и нырнул в дом.
Хозяин заведения не только снабдил Тарфа провизией, но и рассказал немало интересного о том, как в короткий срок достичь горного хребта. Географию предгорий он неплохо знал от разбойников, наведывающихся по ночам в корчму. Можно было остаться переночевать в хозяйских покоях, но долго находиться в питейном доме было небезопасно: какие-то воры и конокрады уже принялись выяснять отношения, дело дошло до ножей. Так что и следующую ночь, и еще ряд холодных осенних ночей странникам пришлось провести под пологом леса недалеко от дороги. Все реже попадались селения и одинокие хутора, куда путники без особой нужды старались не заходить, дабы не избежать лишних расспросов и не вызвать ненужных подозрений, как в случае с дарфанками. Немало сомнительных личностей шляется ныне по лесным дорогам в одиночку, парами и целыми шайками.

Тем временем широкий тракт стал суживаться. На четвертый день после того, как странники оставили корчму, торная дорога превратилась в хорошо утоптанную лесную тропу. Лес стал заметно гуще. От большой тропы шло множество ответвлений в глубь чащи. На одну из этих тропинок и свернул Тарф, увлекая за собой молодого друга. Они перешагивали через мертвые деревья, спотыкались о корни живых и продирались сквозь колючий кустарник. Однажды прямо на них вышел из зарослей красавец-олень. Благородный зверь с изумлением глядел на людей, будто видел их впервые. Возможно, так оно и было. Раскрыв рот, Харг, не отрываясь, глядел на лесного обитателя. Наконец, олень сорвался с места и затрусил через поляну. Наверное, вспомнил, что есть в мире такие опасные существа – люди, и от них лесному зверью следует держаться подальше.

 На шестой день Тарф и Харг разломили поровну последний сухарик. Пришлось вновь отправиться по грибы – здесь их было великое множество. К вечеру едва заметная тропинка вывела их к лесному озеру, имевшему форму полумесяца. По берегам его валялись какие-то камни, некоторые из них явно были обтесаны человеческой рукой.

Местность заметно поднималась вверх – лесистые холмы однажды перейдут в предгорья, а за ними откроется вид на заснеженные Роноры, ослепительно сияющие в лучах солнца.
В одном из холмов, расположенных на небольшом расстоянии от озера, Харг обнаружил едва заметную пещерку. Он просунул туда голову. Лаз с небольшим уклоном уходил под землю. «Что это? – спросил Харг. – И почему здесь навалены странные камни?».

- Там, под холмом и толщею озерных вод лежит подземный город Гефат, - объяснил Тарф. – Много веков назад жители благочестивого города ушли под землю, чтобы избегнуть скверны внешнего мира. Если приложить ухо к земле и прислушаться внимательно, то можно услышать неясный гул – это шумит город Гефат, освещенный подземным солнцем.
Лишь изредка жители его выходят на поверхность. Они куют оружие и украшения из неизвестного нам металла и меняют на различные товары. Жителя Гефата можно узнать в толпе по серебряной цепочке поверх темных одежд. На ней – изображение человеческой головы с двумя пальцами, приложенными к устам, что значит «Молчи о Гефате». Они приходят обыкновенно на заре, торгуются, а затем исчезают так же внезапно, как и появились. Язык их непохож на наш, но Ушедшие (так именуют жителей Гефата во внешнем мире) неплохо говорят по-вагкемски, хотя и с заметным акцентом, похожим на звон металла, который они продают нам. О жизни города его обитатели хранят молчание,
как то велит им талисман.

- А мы можем попасть в Гефат? – загорелся вдруг Харг, словно забыв о цели путешествия.

- Мы не сможем туда войти, - отвечал Тарф. - Тем, кто отягощен земными грехами, путь в
благочестивый город заказан. Ты, конечно, возразишь: какие у меня грехи, разве что пару раз пост нарушил. Но жители Гефата заведомо считают грешниками всех внешних.
Тарф отговорил Харга ночевать вблизи от подземного хода в Гефат: «Это весьма небезопасно, мой друг». Харг несколько раз припадал ухом к влажной земле и вслушивался, но тщетно: никакого шума из-под земли он различить не смог. Разве что шевеление дождевых червей и шорохи насекомых во влажной лесной подстилке.

Новый день принес новое открытие. Проходя через осинник, странники заметили вдали какие-то странные сооружения. Еще один древний город? Харг настойчиво просил Тарфа подойти поближе и рассмотреть их. Но Тарф был неумолим:

- Нельзя этого делать, мой друг. Там, за лесом – руины проклятого города Канрина. Так зовется он на бытующем в наших краях северовагкемском диалекте, а на юге его зовут Канринлеф. Когда-то это был процветающий город, и десять дорог вели сюда. Но дороги давно заросли кустарником, вокруг развалин встали могучие сосны и лиственницы. Мор выкосил жителей Канрина. Говорят, там и теперь обитает страшная лихорадка, погубившая великий город в несколько дней. Люди избегают приближаться к руинам.

Сквозь прозрачный осинник в утреннем осеннем воздухе отчетливо виднелись осыпавшиеся городские стены. На вершине круглой башни выросла сосенка, и теперь ее крепкие корни разрушали кладку. Крепость напоминала знаменитую старую цитадель Ангофальдара, которую видел Тарф и о которой слышал немало преданий Харг. Та же архитектура: высокие стены с квадратными зубцами, круглые башни – только куполообразная крыша давно провалилась, деревья и кустарники разрослись на месте ее.

Канрин, «наказанный богами моровым поветрием за великие грехи», как выразился Тарф, вскоре исчез за деревьями. Лес стал реже. Один раз путники наткнулись на следы древней мощеной каменными плитами дороги, и пошли по ней в сторону от Канрина. Дорога привела их в какую-то ветхую крепостишку, ровесницу погибшего города. Здесь путешественники расположились на ужин и ночлег. Черная с белой грудью куница, пробежав по гребню каменной стены, спрыгнула прямо к ногам Тарфа. Зверек бесстрашно глядел в глаза человека. Должно быть, люди перевелись здесь много столетий назад. Во всяком случае, за последние три дня наши герои не встречали свежих человеческих следов. Тарф протянул руку – куница отпрянула. Все-таки боится!

- Знакома ли тебе история Зенокера? – обратился Тарф к молодому спутнику.

Харг недоуменно воззрился на него: «Ты это про кого?»

- Надобно знать предания своего народа. Зенокер был славным военачальником одного из императоров старой династии. Однажды он проверял капканы в своем лесу и наткнулся на крупных размеров куницу. Пожалев зверя, он разжал железные челюсти капкана и отпустил куницу на волю. Это был Куний король, который, в благодарность, наделил Зенокера даром оборотничества. Трижды в своей жизни он мог обратиться в куницу и затем обратно в человека. Если же попробует стать зверем в четвертый раз, то никогда уже не вернется в прежнее обличие. И Зенокер воспользовался своим даром – не ради себя самого, а из стремления принести пользу государю. Один раз, обратившись зверем, он незаметно проник в покои одного из сановников и подслушал беседу заговорщиков, а, вернувшись во дворец, снова принял человечий облик и рассказал все императору. Князей-изменников тотчас же схватили и казнили. Во второй раз он отправился за тридевять земель с привязанным к груди посланием императора своему союзнику – назревала большая война, и надо было заручиться поддержкой одного из южных владык.

Зенокер обошел все неприятельские посты, доставил королю-союзнику послание, получил от него ответ и вернулся во дворец нашего императора. В третий раз, уже во время войны, Зенокер, приняв звериное обличие, побывал в лагере противника, выведал все планы врага и затем передал их императору. Неожиданно имперская армия напала на неприятеля, застав его врасплох, вагкемы на плечах отступающих ворвались в лагерь и пленили короля чужеземцев. Зенокер был щедро вознагражден за труды.

- А чем заканчивается предание? – вопрошал Харг.

- Однажды стряслось несчастье: по ложному обвинению друг Зенокера был брошен в тюрьму. Никакие доводы в защиту ложного обвиненного император не принимал во внимание. «Изменник должен быть казнен!» - лишь повторял тем, кто смел возражать.

Казнь назначили на утро. Ничто не могло спасти верного друга, оклеветанного интриганами. И тогда Зенокер в четвертый раз обернулся куницей, проник в тюрьму, незаметно зубами вытащил ключи из кармана у задремавшего надзирателя, через прутья решетки пролез в темницу к своему другу и помог ему бежать из узилища. Но с тех пор
он никогда уже не мог вновь обратиться в человека.

- Может быть, это он и есть? – воскликнул Харг. Но куницы уже след простыл. – Ишь, прыткий! У него взгляд осмысленный, будто человеческий.

- Это сказка, мой друг, - ответствовал Тарф. – Нам пора располагаться на ночлег. Солнце уже садится. Через два дня на горизонте мы увидим великие горы.

Разбудили их под утро, грубо растолкав и подняв на ноги. Это была шайка разбойников, которые бежали в северные леса после того, как императорские войска и полиция несколько раз устраивали облавы на лихих людей. Здесь банда была почти в безопасности – ни один страж закона не сунется так далеко в леса.

- Куда путь держите? – заросший от уха до уха светло-рыжей бородой детина стоял перед ними уперев руки в боки. Из его левого уха торчало массивное золотое кольцо, с правого свисала золотая же цепочка с талисманом – двумя скрещенными ладонями. С десяток бандитов толпились за его спиной. Главарь насмешливо обратился к ним:

- Куда держите путь, бродяги?

- Мы не бродяги, а, скорее, паломники в Замок Обетования, - бесстрашно отвечал Тарф.

Хищно раздувая ноздри, главарь вглядывался в лица путников. Разбойнички сзади перемигивались. Неожиданно детина тряхнул головой. Амулет мелодично прозвенел:

- Даже мы, - он обвел тяжелым взором сообщников, - так далеко не забираемся. Потому что желаем пожить в свое удовольствие. А вы хотите идти в горы на верную погибель? Что ж, ваше право. Только сначала не забудьте заплатить мне дорожный сбор. Надеюсь, у вас есть монеты, желательно золотые?

- В Замке Обетования не нужны деньги, - кротко ответил Тарф. – А последнюю монету я с неделю назад оставил в корчме, что стоит у дорожной развилки, заплатив за пищу и питье.

- Мне следовало бы вздернуть вас вон на той сосне, но я не обижаю полоумных, ибо их устами иногда говорят боги. Проваливайте в свой замок и больше не попадайтесь мне.
Толпа разбойников расступилась, и двое путников тронулись в путь. Кто-то швырнул в спину Харга еловую шишку: «Дурак!» И тотчас получил затрещину от главаря: «Ты плохо слышал, что я сказал. Полоумных не обижают!» Другие разбойники, готовившиеся было запустить вслед Тарфу и Харгу град камней, разжали пальцы и побросали камни
на землю: «Пусть себе идут. Все равно они уже мертвецы. Сгинут в снегах».
 
Они брели и брели. Больше люди уже ни разу не попадались им. Стайки птиц, откочевывающих к югу, шумно хлопали крыльями, перелетая с куста на куст. Ветви этих кустов были покрыты багрово-красными листьями. Такие растут только у подножия Ронорских гор. Хребет близко! Один раз, когда они переходили вброд неглубокую речку – один из притоков близкого уже Фарлекемина, на противоположном берегу раздался страшный треск. Сокрушая кустарник, на берег вывалились пять огромных зверей со спутанной ржавой шерстью, длинными желтыми клыками и похожими на исполинских змей носами. Путники застыли посреди речки, не решаясь ни отступать назад, ни идти дальше. «Зивурги!» - с трепетом и восхищением произнес Тарф. Звери не обращали никакого внимания на людей; если и заметили их, то, видимо, приняли за незнакомых больших букашек на двух ногах. Напившись, зивурги плюхнулись в воду, и двинулись к противоположному берегу всего в пятидесяти шагах от застывших посреди речки людей. Выбравшись на песчаную отмель, они шумно отряхнулись: один из гигантов протяжно протрубил – так, что у Харга поневоле кровь застыла в жилах, и скрылись в чаще. Только после этого друзья продолжили переправу. На берегу они развели костер и долго сушили промокшую обувь. Ночью из леса еще не раз слышались трубные звуки древних зверей.

Вниз по течению безымянной речки они еще через день вышли к Фарлекемину. Берег был высок и, местами, обрывист. Речка маленьким водопадом низвергалась в Фарлекемин.
Велика была река, текущая с Ронорских гор. А сами горы высились вдали серыми и белесыми громадами, похожими на зивургов, которых боги обратили в камень. По крутой тропинке путники спустились к реке. Берег во многих местах был завален плавником. Следовало нарубить крепких сучьев, связать плот и грести против течения, что весьма непросто, учитывая нрав реки. И тут, казалось, сами боги послали друзьям дар. Волны прибили к берегу челнок. Вероятно, воды безымянного притока принесли его сюда с верховий, из залесных земель, где живут данники Вагкемии. Двое легко поместились в крепкой рыбацкой посудине. Жаль только, весел не было, пришлось подобрать на берегу
большие ветви и грести ими. Борьба с течением отняла много времени и сил. Наконец, они приблизились к противоположному берегу. Вода здесь была спокойной; по листьям кувшинок бегали кулики. Гряда холмов тянулась параллельно берегу. К самой воде спускались березы, уже на треть желтые. «Люди!» - вдруг громко воскликнул Харг. Тарф,
глянув туда, куда указывал спутник, тотчас прикрыл ему рот ладонью. «Молчи и ляг на дно челнока. Ни звука! Умоляю!» Эти слова он произнес полушепотом. По вершинам холмов, нелепо взмахивая длинными руками, пригнув остроконечные головы, бежали бурые существа, лишь отдаленно напоминавшие людей. «Герьз!» - мелькнуло в голове Харга. Так равнинные жители именовали страшных горных гырысов. «Заткни уши чем-нибудь», - прошептал Тарф. Сам он лихорадочно засовывал в уши обрывки пакли. То же сделал и Харг. Потом прикрыл их ладонями. Герьз пробежали мимо и скоро скрылись в березняке, не издав ни звука. «Будем держаться подальше от этих свистунов», - сказал Тарф. Они гребли еще часа два, пока не пристали к небольшому мысу. Отсюда открывался вид на Роноры. Быстро перекусив, друзья вновь пустились в плавание, и вскоре причалили к острову посреди реки. Здесь герьз их точно не достанут – эти существа страшно боятся воды. Горный пейзаж разворачивался перед ними во всей красе. На вершине одной из гор что-то чернело. Замок! В ясную погоду он отчетливо виден издалека. «Нам придется карабкаться по крутым склонам, приготовься», - сказал Тарф и достал из полупустой сумки сложенный вчетверо пергамент. Старая карта!
Вечером друзья наловили рыбы, которая во множестве водилась у берегов островка. Сварили уху. Следующие полтора дня ушли на борьбу с бурным течением. Наконец, упорство гребцов было вознаграждено – челнок уткнулся носом в берег недалеко от высокого каменного утеса, нависавшего над водой. Тут начинались Роноры. Остаток дня бродили по прибрежному леску в поисках грибов. Кусты с ярко-красной листвой (Тарф не помнил, а Харг и не знал их названия) в изобилии покрывали склоны холмов. Под их сенью пряталась алая брусника, попадалась голубика. Ввысь к лазурному небу возносились высокие ели. На одном из стволов Харг заметил длинноклювую пеструю пищуху, бойко карабкающуюся вверх. «Так и мы поползем по отвесным скалам», - подумал он. Тарф предусмотрительно запасся мотками веревок, железными скобами.

Тарф успокоил друга, которому за каждым деревом мерещились сутулые фигуры герьз.
«Эти существа не захаживают сюда, - пояснил он – Они обитают лишь на Фарлинском перевале и в его окрестностях». И все равно сон Харга был беспокойным. Наутро, едва рассвело, двинулись вверх по склону поросшего лесом холма. Перевалив его вершину, спустились в уютную долинку, где наткнулись на остатки деревянного форта, выстроенного некогда по приказу оламского губернатора для обороны от горцев, время от времени совершавших набеги на равнинные земли Вагкемии. От бревенчатых стен остались лишь трухлявые обломки, изъеденные жуком. За долиной следовала новая гряда холмов, а уже за ней начинались собственно горы, уходящие в поднебесье. Харг снова увидел вдали жирную черную точку. Замок! Они долго шли по каменистому склону. От острых камней не спасали даже толстые подошвы сапог – ноги саднили и ныли. Через каждые полчаса приходилось устраивать привал. Поднявшись на гребень небольшой горной гряды, путники перевели дух. Тарф вытряхнул на валуны все содержимое сумки.

Под ноги упала книга. Он машинально раскрыл ее. Поэт-мятежник Имин Тасинтлеф:

Вдали от столиц
Поднялись головы гор со снежною сединой.
Там замок стоит
На самой вершине, чернея под белой луной.

Написанное по всем канонам старинной вагкемской поэзии стихотворение вдохновляло путников. Не раз еще Тарф торжественно и проникновенно декламировал эти строки, и эхо гор разносило их. Слова поэта отражались от каменных и ледяных склонов, слетали в долины и ущелья. Почему раньше Тарф, сотни раз перелистывая книгу, не обращал внимания на эти стихи? Увы, однажды книга выскользнула из закоченевших рук и полетела в пропасть, провожаемая отчаянным криком Тарфа. Пока же они сидели на гладких валунах и наслаждались красотой слова. Потом Харг извлек из своего мешка молитвенник и воздал хвалу богам, и в первую очередь властителю замка Намгеру.

Двигаясь дальше, они случайно наткнулись на большой камень с выбитым на нем именем.
«Итуламан Гокирн» гласила надпись. Рядом был выцарапан рисунок: пеший солдат-копейщик занес свое оружие над поверженным врагом. Герб славного торгового города
Ангофальдара, когда-то бывшего могучей морской крепостью для отражения пиратских набегов с островов Западного моря. Тарф что-то слышал об Итуламане. Не тот ли это странник, что полвека назад, когда Тарф еще не родился на свет, вот так же взвалил котомку на плечи и отправился в горы? С тех пор никто ничего не слышал о нем.

А потом началась самое трудное – восхождение. Они карабкались по крутым склонам, рискуя сорваться. Но опыт Тарфа (когда-то, в период войны с горцами, он бывал здесь), молодость и сила Харга (в селении он легко взбирался на макушки самых высоких деревьев), связанные одной тугой веревкой, помогли одолеть подъем. А потом были снега, и странники проваливались по колено, по пояс, а один раз рослый Харг увяз в сугробах по грудь. Однажды они едва не провалились в глубокую и узкую трещину, запорошенную снегом. Харг вовремя схватил Тарфа за руку, резко рванул – и спас его. Вода, набранная в роднике у подножия гор, давно закончилась. Приходилось растапливать снег. Наконец, стало нечем растапливать – во время очередного крутого подъема котомка у Тарфа развязалась и часть вещей, включая кресало, полетела вниз. Пища была на исходе. Тарф и Харг выгребли со дна заплечных мешков все крошки и жевали их, чтобы утолить голод.

И вот в день, когда отчаяние, казалось, вцепилось в их глотки, сквозь сгущающуюся вечернюю мглу и колючую метель они увидели совсем близко странную постройку из грубых каменных глыб. Тарф белыми от мороза пальцами с трудом развернул карту:

- Это здесь! Вот он, замок богов! Они ждут нас! Всего одно последнее усилие…

Они долго ползли по снегу. Вот и «замок». Обломки каменных стен, невесть кем, когда и для чего возведенных на головокружительной высоте. «Где же тот Замок Обетования, о котором ты столько рассказывал мне?» - возроптал Харг. «Он сокрыт от глаз непосвященных. Но скоро тьма уступит место свету, и пронизывающий холод вершин сменится блаженным теплом. И боги с небес снизойдут к нам», - подбадривал его Тарф.

Они сели на свои пустые котомки, прислонившись спинами к черным камням (кажется, это был базальт). Мороз проникал под легкие куртки, продирал до костей. И тут боги узрели двух изможденных путников, и открыли перед ними ворота райского замка. Исчез
лед и снег, стих ветер – и перед глазами людей расцвели райские деревья, каких не встретишь ни в одном уголке Вагкемии. Дворец с изящными, легкими, выточенными из камня колоннами, как по мановению мага вырос перед ними. И по его белым ступеням шел навстречу бог Намгер в сопровождении невесомых, почти воздушных райских дев.
И бог света Келан улыбался, глядя из полукруглого окна дворца на страждущих путников.

- Ты видишь? – немеющими губами шептал Харг. «Божественно», - едва слышно хрипел простуженным горлом Тарф. И они протягивали руки навстречу богам и богиням...

…Двое горных пастухов случайно набрели на развалины какой-то древней крепости. Здесь, среди камней, пережидавшие снежную бурю горцы обнаружили двоих вагкемов. Они долго встряхивали их, хлопали по щекам, подносили к лицам горящий трут. Тщетно!

- Говорят, эти равнинные жители ищут здесь какой-то замок своих богов, - сказал старый пастух. – Будто бы на голой, ледяной вершине можно отыскать рай. Но боги живут на небе, выше гор. Это гиблое место, Наба. Здесь нередко искали приют изгнанные из общины абреки – и навсегда пропадали. Наверное, если хорошенько покопаться в снегу, можно вырыть немало мертвецов. Иным уж за тысячу лет, а кожа и мясо сохранились.

 - Да, на рай это непохоже, - отвечал напарнику Наба. силясь в который раз развести костер. Даже руины каменных стен не могли заслонить язычок пламени от ветра. –
Но я знаю: эти люди перед смертью видели райский замок, их души бродили по его залам, вдыхали ароматы нездешних цветов. Они разговаривали со своими богами. И боги отвечали им: «Не жалей о покинутом доме, ибо здесь найдешь ты отраду и отдохновение от горестей, тревог и забот дольней жизни». А потом суровые боги холода на своих невидимых крыльях унесли их души туда, откуда никто никогда не возвращается.

Они наконец-то разожгли костер и принялись жарить на нем мясо убитого муфлона.
 
Анатолий Беднов