6. По обе стороны колючки. Сколько веры и лесу пов

Север был местом ссылки ещё в шестнадцатом веке.

По преданию, Иван Грозный выслал на территорию будущего Каргопольлага пленённого во время взятия Казани татарского хана. Поселение, где жил Ширван-хан с прислугой и стражей, носит название Ширыханово. А там, где стояли стрелецкие посты охраны хана, возникли деревни - в частности, Хмелевое, которое стало так называться потому, что стрельцы выращивали хмель.

Поляки же ссылались в эти края со времен императрицы Екатерины II, так что Иосиф Виссарионович в 1940-м году лишь возобновил традицию, прервавшуюся было в связи с появлением железнодорожной станции Коноша, через которую шляхтичей стали возить подальше - в Шенкурск и Сольвычегодск.

Ерцево Коношского района известно во всём мире. Чья только судьба об него не споткнулась!

С 1939 года в этом посёлке находилась головная контора Каргопольлага. Собственно, точнее было бы говорить о Каргопольской лагерной системе, так как лагерь охватывал не менее ста тысяч человек и делился на три отделения — Ерцевское, Мехренгское и Обозерское, включавшие в себя множество лагерных пунктов.

В каждом пункте было около 700—800 заключенных. Ерцевское отделение включало 17 лагпунктов. Зэки, как и спецпереселенцы, исправно поставляемые государством, выполняли важную задачу – заготавливали лес.

В рассекреченных документах в Интернете приводятся данные о численности ерцевских заключённых. Количество потрясает, потому что население посёлочков, пристроенных к зонам, было ничтожно мало. Вот несколько цифр:

Все данные по Ерцевскому отделению на первое января – различается только год:

1938-й - 15 217
1939-й – 30 069
1940-й – 27 432
1941-й – 25 218
1942-й – 12 402
1943-й – 24 892
1944-й – 15 758
1945-й – 19 125
1946-й – 17 155
1947-й – нет данных
1948-й – 21 239
1949-й – нет данных
1950-й – 20 237
1951-й – нет данных
1952-й – 23 305
1954 — 17 999
1955 —10 246
1956 — 10 294
 1957 — 11 980
1958 – нет данных
1959 — 11 447
1960 — 8 354

Конечно, основная масса заключённых работала на лесозаготовках. Но зэки и на железке вкалывали, и дрова в Москву поставляли, и ширпотреб делали, одежду-обувь для нищих масс шили, автодороги прокладывали.

В Ерцевской больнице лечили людей врачи с мировым именем, в Ерцевской школе преподавали образованнейшие люди.

Кое-кто, отсидев срок, так и остался в посёлке, потому что возвращаться было некуда.

Многие из бывших зэков уехали в столицы, откуда были родом, - правда, не сразу, им долго было запрещено проживать в больших городах. Многие эмигрировали. Из достоверно известных мне мест эмиграции могу назвать Австралию, Германию, Израиль, Канаду, Польшу,. И, естественно, в Белоруссию, Украину, страны Балтии, тогда входившие в состав СССР.

Любой из местных расскажет вам с непонятной в общем-то для нормального человека гордостью, что в Ерцеве сидели

и знаменитая певица Лидия Русланова,

и актрисы Татьяна Окуневская и Зоя Фёдорова,

и Алексей Каплер, первый возлюбленный Светланы Сталиной, кинокритик и на протяжении ряда лет ведущий «Кинопанорамы».

Однако далеко не все знают, что за колючкой Карлага провели часть жизни
профессор-китаист Владислав Сорокин;

Павел Гладкий, основатель первого этнографического журнала в Харбине, учёный, член Британского Королевского Географического общества;

художник Виктор Тоот – живописец и график;

писатель Александр Гладков,

архимандрит Иосиф (Софронов),

архимандрит Иоанн (Крестьянкин).

Наверняка никому неизвестно, что через Ерцево пролегала часть жизненного пути Анны Васильевны Книппер (Тимиревой), возлюбленной Александра Васильевича Колчака и его гражданской жены.
 После гибели адмирала она арестовывалась пять раз, отбывала заключение в тюрьмах Иркутска, Новосибирска, в Забайкальских лагерях и в Карлаге.

Бывший зэк, а потом известный учёный Владимир Кабо, занесённый судьбой в Австралию, остроумно сравнивает Ерцево с Афинами времён Перикла:

«Здесь собрались самые блестящие умы советской столицы - их перевезли сюда, в Ерцево, где в них, очевидно, ощущался недостаток: ранее эти места славились только комарами.

Я встречаю здесь Зорю Мелетинского, с которым познакомился еще в Прохоровке на Днепре, в 1938 году. Я был еще школьником, а он - уже студентом ИФЛИ и даже мужем подруги моей сестры. Теперь Зоря - сложившийся ученый: в Москве, у профессора Сергея Александровича Токарева, хранится его рукопись - "Герой волшебной сказки". Токарев сохранил рукопись заключенного автора, и благодаря этому она не была уничтожена госбезопасностью. Много лет спустя она будет опубликована, а потом, одна за другой, выйдут и другие книги Елеазара Моисеевича Мелетинского, посвященные теории и истории эпоса и мифа. Они станут эпохой в развитии науки, а имя их автора - известным во многих странах мира; но это будет еще не скоро.

А пока он заведует складом белья в больнице для заключенных и живет в тесной каморке, набитой кипами постельного белья от пола до потолка. Мы уходим с ним за бараки, ложимся на траву недалеко от запретной зоны, что тянется вдоль забора, и там, на солнечном припеке, он рассказывает мне о новых направлениях в науке - о структурной лингвистике, о семиотике; он всегда был чуток ко всему новому в науке. Родители шлют ему из Москвы последние журналы по языкознанию и этнографии.

Я встречаю здесь Изю Фильштинского, арабиста, моего университетского преподавателя...

Здесь я знакомлюсь с таким же, как я, студентом Московского университета, Славой Стороженко, в будущем - выдающимся экономистом и общественным деятелем.

А кто этот человек с огромным лбом мудреца, там, на скамейке, в садике с цветущими маками, около бездействующего фонтана, недалеко от столовой для заключенных? Это - Григорий Померанц, будущий автор блестящих философских и публицистических эссе - в одном из них он сам вспоминает об этих беседах у фонтана. Сейчас, в небольшой группе заключенных, он развивает свои мысли о мире и истории, они станут основой его будущих сочинений. Но ведь и философия Древней Греции тоже рождалась в таких вот непринужденных беседах...».

Пишу это с наивной надеждой: вдруг кто-нибудь отзовётся, вдруг…

И список пополнится новыми именами невольных северян.