Третья правда. глава из книги про упа

ГЛАВА 1. СЕЛО НАСТАСИВ ТЕРНОПОЛЬСКОЙ ОБЛАСТИ. АВГУСТ 2007 ГОДА
Я начинаю новую книгу. Честно говоря, в такой ситуации как сейчас, я никогда не был. Как пишется книга? Появляется идея, потом осуществляется поиск материала, разрабатывается синопсис, то есть краткое содержание книги, придумываются герои, их характеры, и вот начинается работа над текстом. Я не знаю, может, по науке это происходит и по-другому, но я пишу свои книги именно так. Сейчас все иначе. Идеи нет. Есть вопрос. Большой вопрос, который гложет меня уже несколько лет. Он постоянно будоражит мое сознание. Еду за рулем, в салоне радио на канале «Радио-Эра FM», а там депутаты друг друга ругают в очередной предвыборной компании, потом музычка приятная, а потом бац!: а почему они взялись за оружие? Ложусь спать, среди ночи глаза открою. Тишина вокруг, рядом жена сопит чуть слышно, и снова: их же было не один, не десять, даже не сто. Их было десятки тысяч! И что, неужели все бандиты? Но что-то же заставило их взяться за оружие! Что-то заставило отдавать свои жизни, прятаться по холодным и душным землянкам и схронам? Они убивали, но и их убивали! У жертв жизнь одна, но и у них одна! Не родились же они бандитами и убийцами! Родились в нормальных украинских хатах, у нормальных украинских родителей, а как выросли, то взяли в руки немецкие «шмайсеры» и советские «ППШ» и пошли в лес, вместо того, что бы жить нормальной крестьянской или городской жизнью. Почему? Читатель, наверное, понял, что речь идет о так называемых «бандеровцах», организации Украинских националистов под руководством Степана Бандеры, которая в 1942 году превратилось в Украинскую повстанческую армию под руководством Романа Шухевича, он же Тур, Шуб, Жар, Степан, Чернец, Туча, Билый, Мамай, Гриць, Чумак, Шух, Борис Щука, Васыль, Старый, 205, 171, Роман Лозовский, Тарас Чупрынка, просто Чупрынка, Чагар. Сразу оговорюсь. Личности политических лидеров меня не интересуют. Это политики. Все политики в любых ситуациях решают свои вопросы, только у одних этот интерес проглядывается сразу, а у других тщательно замаскирован. Они могут решать их правильно или неправильно, они могут проявлять свои симпатии и антипатии, они могут совершать действия, которые кому-то нравятся или не нравятся, но они одиночки. Пусть даже и известные, пусть даже они вожди всех времен и народов, но они одиночки. А меня интересует другой вопрос. Меня интересует: почему люди взялись за оружие и не сложили его даже тогда, когда ситуация стала совершенно безнадежной. Это не одиночки. Это десятки тысяч людей, а еще сотни тысяч превратились в так называемых «сочувствующих». А это уже не люди, это население, это - народ. Даже если среди них нашелся вождь, который им сказал: возьмите в руки оружие, идите и сражайтесь! - это не причина. У каждого есть голова на плечах, каждый понимает, что в этой борьбе он может эту голову сложить, а она одна. Но они пошли. В леса, под пули, часто на верную смерть. Что, вождя так любили? Да рядовые, которые гибли в первую очередь, вождей и в глаза не видели, и слышать не слышали! Значит, они пошли по какой-то другой причине.
Украинские буржуазные националисты – так называла их коммунистическая пропаганда, с обязательным добавлением: бандиты, убийцы, немецкие пособники, предатели, каратели и так далее. Но ведь была же какая-то причина, почему они взяли в руки оружие и стали бандитами, убийцами, немецкими пособниками, карателями и так далее? Не один, не два, не тысяча, а народ!
В 1961 году мой отец, Эсаулов Юрий Павлович, закончил Харьковское высшее военное ракетное училище и был направлен для дальнейшего прохождения службы в Луцк, Волынской области. Мать рыдала. Это я помню хорошо.
- Нас там всех убьют бандеровцы, - говорила она сквозь слезы. Ни я, ни брат по малолетству не понимали, кто такие, эти таинственные бандеровцы и почему они должны нас убивать. Мы прожили в Луцке до 1967 года, пока отца не перевели в Пермскую область. Бандеровцы нас не убили. Уезжали мы из Луцка опять же под плач матери. Из всех двадцати пяти лет службы отца в Советской Армии, годы, проведенные в Луцке, были наилучшими.
- Кусочек земного рая, - так назвал отец Луцк на прощанье.
Но с того времени слово «бандеровцы» как-то тревожило мою душу и ассоциировалось с плачем мамы и ее словами: «Нас там всех убьют бандеровцы»…
С того времени прошло сорок лет. И я решил поставить точку в своих сомнениях и, в конце концов, разобраться хотя бы для себя, кто же они, эти люди, взявшие в руки оружие? В кого они стреляли? И почему? И за что? Почему отношение к Организации украинских националистов и Украинской повстанческой армии разломило Украину пополам? Почему седые старики в возрасте, когда пора думать о Боге, который завещал любить друг друга, смотрят друг на друга с неприкрытой враждебностью, если не сказать с ненавистью? Послушаешь ветерана Великой Отечественной войны – у него своя правда, послушаешь ветерана ОУН-УПА, а у того своя правда. И самое страшное в том, что оба ветерана не слышат друг друга, и не хотят слышать.
Давным-давно со всеми помирились немцы. Германия напала на Советский Союз, и эта война принесла неисчислимые жертвы и страдания но, тем не менее, примирение немцев со всеми народами бывшего Советского Союза уже произошло. И вот, на празднествах посвященных шестидесятилетию Победы в Москве присутствует канцлер Германии, личный друг Президента России Владимира Путина господин Шредер. Мы ездим в Германию в туры, сотрудничаем с немецкими фирмами, учимся у них менеджменту, покупаем их товары, словно и не было той страшной войны. Народы помирились. Спроси любого, чувствует ли он ненависть к немцам за ту войну? Спроси сам у себя, дорогой читатель, и я не буду подсказывать тебе ответ. А у себя в стране помириться не можем! И я подумал, может, стоит поискать третью правду? Я не льщу себе надеждой, что эта третья правда помирит обе стороны. Но, может быть, прочитав эту книгу, стороны поймут друг друга чуточку лучше? Может, из тех километров, которые разделяют сейчас ветеранов армий Советской и Украинской повстанческой, будет пройден хотя бы один сантиметр навстречу друг другу?

Дай то Бог…

За лето 2007 я получил аванс от издательств за несколько детских книжек и у меня впервые за несколько лет появилась возможность купить путевку в санаторий. Мы с женой выбрали санаторий «Медоборы», рядышком с Тернополем. Причин тому было несколько. Во-первых, санаторий подходил по моим болячкам. Во-вторых, я недолюбливаю отдых в Крыму: толпы, жара, средненький сервис и заоблачные цены. В-третьих, и это самое главное, я рассчитывал заняться сбором материала к этой книге. И, наконец, в-четвертых, в Тернополе жила подруга Зины, моей жены, Ольга. Я очень рассчитывал на помощь ее и ее мужа, Жени. Без знакомых с чужими людьми, а тем более пожилыми, сходиться тяжело.
Перед отъездом я попросил о встрече Председателя Союза писателей Украины Владимира Александровича Яворивского, с которым меня связывают добрые отношения еще с мая 1986 года. С ходу уловив суть книги, для которой я собрался искать материал, Владимир Александрович тут же продиктовал секретарше письмо на имя начальника Тернопольского областного государственного архива с просьбой о содействии. И вот, вооруженный «мощной бумагой» я отправился в путь.
Опускаю подробности отдыха в санатории, хотя, если честно сказать, мне там понравилось. Неплохие процедуры, сердечное отношение персонала, все это оставило очень приятное впечатление. Но речь не об этом. С первых дней я напряг Женю и Олю в поисках живых участников Украинской повстанческой армии. И вот долгожданный звонок по мобилке. Есть!
- Приезжай, - сказал Женя, - есть у нас в селе баба Текля. Она была в УПА связной. Я вас отведу к ней, она согласна встретиться.
У меня от волнения затряслись поджилки. Еще бы! Это уже не разговоры! Это первый настоящий подступ к новой книге. И не просто к книге, а к настоящей истории, не замутненной никакой политической сиюминутной выгодой.
Село Настасьев недалеко от санатория, каких-нибудь десять-двенадцать километров. Женя ждет нас у церкви, от которой до дома Текли Канцор всего несколько минут ходу.
Пейзаж тернопольского села коренным образом отличается от внешнего вида села, например, на Киевщине, одной особенностью – заборами. Заборы на Тернопольщине сплошная фикция: низенькие, тоненькие и прозрачные. Многие ворота открыты вообще настежь, хотя во дворе никого не видно. Мысленно сравниваю с крепостными стенами особняков на Киевщине и сравнение явно не в пользу последних.
Мы подъехали к распахнутым настежь воротам. Прямо напротив – капитальное здание сарая, у стенки которого на короткой толстой цепи сидит здоровая собацюра, которой тут же были добросовестно обгавканы. На пороге нас встретила внучка пани Текли, Леся.
- Здравствуйте, - несколько неуверенно здороваюсь я, а сам думаю, - как тут меня, москаля, встретят?
Я настроил диктофон, положив небольшой приборчик на стол. Пани Текля бросила на него недоверчивый взгляд. Мы собрались здесь, совершенно разные люди: я, русский, вятской, моя жена Зина, чистокровная украинка из Хмельницкой области, Женя, коренной тернопольчанин, пани Текля и ее внучка Леся всю жизнь прожили в этом селе. Как-то все сложиться? Москали и западенцы… И вот, разговор начался.
- В тридцать девятом году все только началось. И нечего такого страшного не было бы, что случилось потом… Пришли русские к нам и сразу, одних в тюрьму, других на высылку…
- А вот о вашей семье, конкретно в вашей: была земля…
- Была земля, был отец, работал на земле, имел пасеку, ухаживал за ней…
- А отец был?
- Был, звали Михаил.
- Братья были?
- Брат был один. Немцы расстреляли.
- Давайте как-то по очереди.
- Возникла ненависть к Советскому Союзу. Потому что напали на людей. Люди работали, и дальше бы работали… А получилось так: те – кулаки, те – буржуи, и так делили людей, и так мучили людей. А организация еще при Польше была. Поляки так же расстреливали наших хлопцев, в тюрьмы садили, которые были националистами.
- А за что?
- За то, что украинцы, за то, что в подполье работали и боролись с ними, потому, что поляки что хотели, то и делали. А украинцы были рабы! Был такой случай. Были два хлопца: Билаш и Данилишин. Их организация послала, что бы они напали на государственную почту и забрали государственные деньги. Они забрали и убежали. Полиция же сказала, что деньги забрали не государственные, а людей. Обманули людей. Тогда всех хлопцев забрали и расстреляли. А хлопцы шли на расстрел и пели:
- Ще не вмерла Украина…
- А вы про свою семью расскажите, конкретно.
- Отец умер в тридцать девятом году.
- Сам умер или забрали?
- Сам.
- Мама осталась, я и брат Славко.
- А фамилия?
- Курица.
- А вы были в организации?
- Я в тридцать девятом году вступила в организацию ОУН.
- А как вы вступали?
- У нас в селе был станишный и ему нужен был связной. Подбирали девчат, которые не боялись, и я вступила в члены ОУН.
- И сколько вам было лет?
- Двадцатый год.
- И много было девчат в организации?
- Много. Многие погибли…
- А сколько было в организации девчат? И сколько людей жило в вашем селе?
- Сначала в организации связной была я одна. А потом, когда пришел фронт, то было больше, человек двадцать. А в селе… Наше село было большое, больше тысячи домов. Я работала связной… А в тридцать девятом году арестовали много хлопцев, человек тридцать, а меня забрали в подполье. То есть, я жила уже не дома, а вроде где-то на квартире. Была, как называли, эстафетка, еще называли грипфы. Вот их девушки и носили от пункта к пункту.
- А брат?
- Брат был еще молодой, ему было восемнадцать лет, он тоже был в организации. В сорок первом году его забрали немцы и расстреляли.
- За то, что он работал в организации?
- ОУН воевала против немцев, и немцы против них тоже.
- А меньших в организацию брали?
- Нет, меньших не брали. Что с них, с малых? Вы же не знаете, попадетесь вы или нет? Арестуют и бьют. Вот у меня был такой случай. В 1946 году в Микулинцах меня арестовало НКВД. Били меня так, что синяки были под глазами и по всему лицу. Пришел мой муж, а мой муж воевал в армии, на фронте, вернулся инвалидом. Он пришел проведать меня. Начальником НКВД был Тесленко, он умер недавно. И он спрашивает меня:
- Вас не били?
Я говорю:
- Нет, даже пальцем не тронули.
А у меня по всему лицу синяки. Так что, муж не видел? А Тесленко продолжает:
- Расскажите нам все. Ваш муж уже все рассказал.
Муж мне потом говорил, что у него душа в пятки ушла: а вдруг сейчас я начну рассказывать. А я и говорю:
- Если муж все рассказал, то чего я буду вам рассказывать?
- И что, вас тогда выпустили?
- Ага… Дали десять лет. В Коми АССР.
- И это вы десять лет сидели в лагере? Сколько вам было, когда вас арестовали?
- Я с 1919 года. В сорок шестом мне было двадцать семь.
- А муж вас дождался?
- Дождался. Посылки отправлял…
- Скажите, в тридцать девятом году сюда войска пришли. Как это было?
- Ну, как… Войска прошли, а за ними пришли энкеведисты и начали наводить порядок, а подполье делало свое.
- А подполье возникло в каком году?
- Оно было еще при Польше, но не такое, потому, что тогда можно было больше открыто делать. При Советском Союзе нет… При Польше читальня работала, Просвита называлась, а сейчас называется клуб. При Польше у нас был свой флаг, тризуб… Фестивали свои делали и вывешивали свой флаг и тризуб. Нас поляки так не обижали, как советская власть. В организации были станишный, районный и областной начальники и они за всем этим следили. Если человек попадал под подозрение, то его забирали в подполье.
- А как люди узнавали, что они попали под подозрение?
- Другие люди узнавали. Вы думаете, что в НКВД не работали наши люди? Когда пришла советская власть, то многие приходили к станишному и спрашивали: в комсомол идти или не идти? А он говорил – идти! Наши люди нужны везде.
- А чем занималось подполье?
- Обучали хлопцев. А иначе дадут оружие, что с ним будут делать?
- А цель подполья была какая?
- Что б была независимая Украина.
- Погодите. Мне тут непонятно. Ведь не может Тернопольская область воевать за независимость всей Украины. Ведь есть, например, Днепропетровская область, то есть, восточная Украина, где, может быть, было и не так плохо.
- Тут и евреи, и русские были… Всякие были… Никто никому не говорил: ты русский, или ты еврей, убирайся отсюда. Они работали, как все люди работали. Особенно много у нас осталось русских, когда фронт прошел. Поженились и остались, никто их не выгонял.
- А за что боролись? Украина большая…
- Она вся наша. И мы боролись, что бы была Украина. Люди могут быть, какие хотите, но что бы держава была… Например, были поляки, они что хотели, то и делали. Что хотели, то и забирали. Пришли немцы – то же самое. Они даже землю вывозили из Украины.
- Чернозем… Да, я читал.
- Поэтому люди боролись всю жизнь за Украину, за ее державность. Все люди имеют свою державу. Вот я имею паспорт, в котором написано, что я гражданка Украины, но кто я? Того, что я украинка, нет. Меня могут даже жидивкою записать, но я украинка! Вот посмотрите, президент Кучма дал нам удостоверения…

Я держу в руках синюю книжечку: удостоверение участника боевых действий ОУН-УПА за номером 000612, выданное Канцер Текле Михайловне 4 октября 2000 года.
«Предъявитель настоящего удостоверения имеет право на льготы, предусмотренные статье 12 Закона Украины «О статусе ветеранов войны, гарантии их социальной защиты» от 22 октября 1993 года 3551-ХII. Удостоверение бессрочное и действует на территории Тернопольской области». Печать, подпись.
Я впервые узнал о существовании такого документа. Мне становится непонятным: почему же на Верховной Раде идут дебаты о признании или непризнании ветеранов ОУН-УПА участниками Великой Отечественной войны, если они уже получили удостоверения еще в 2000 году? Ставлю себе мысленно на манжете знак вопроса: либо я чего-то не знаю, либо политики воду мутят…