Две Богини

                Часть 1
                ЛАДО

                1
Он шел за Ладо во второй раз. Прибрежная тропа тонула в сумерках. Селение осталось позади. В темноте глаза различали лишь белое свечение ее Божественного тела - пышная, как всегда величественно-томная, словно Луна в небе, спокойно плыла она вдоль берега, отражаясь мерцанием в глади вод. И опять все казалось дурманящим сном. Только шелест осоки напоминал о реальности, обостряя волнение, заставляя душу содрогаться от невыносимо сладостного предчувствия, наполняя еще большей уверенностью того, кого Весенняя Богиня выбрала дважды!
Ладо всегда уводила самого достойного. И редко повторяла свой выбор. Обычно к новой весне кто-то другой уже входил в пору. Каждый год, появляясь в селении в разгар цветения садов, Богиня одним взглядом вливала в тело избранника наслаждение и силу, равную весеннему половодью. Она выбирала самого лучшего, и он, следуя за ней, становился Богом.…Но только до своего возвращения.
До сего дня лишь древний Авдего уходил с Богиней два сезона подряд. Но было это так давно, что мало кто из селян, слушая, сгорбленного, шамкающего беззубым ртом старика, верил в правдивость его историй...

И все же нынешний избранник был уверен, так же, как и в прошлый, его семнадцатый год, еще долго Ладо не найдет никого лучше.

                2
И тому были причины. По воле стихий, над которыми люди не властны, равных ему в племени не будет еще несколько лет.
Первая причина в нем самом. Ведь он родился особенным: крупным, красивым, не по годам сильным и смышленым, золотоволосым здоровяком с солнечной улыбкой и васильковыми глазами. Намного раньше своих сверстников научившийся ходить и говорить, на лету схватывавший все, что происходит вокруг, он рано начал проникать в суть явлений, о которых дети и не ведают. В силу его смелого, открытого характера, как-то так сама собой, открылась соплеменникам его ранняя, несвойственная летам мудрость. С тех пор люди, воспринимавшие это, как чудо, данное свыше, время от времени приходили в дом его матери Зилги посоветоваться с ним, словно с ученым оракулом.
В свою двенадцатую весну, наряду с шестнадцатилетними, он выдержал испытание на мужество, превзойдя остальных в меткости, быстроте и выносливости и получил свое взрослое имя – Радок - любимец Богов. . …Но были и другие причины…Темные. Случилось так, что в последовавший за его рождением год по селению прошел страшный, загадочный мор, истребивший всех новорожденных. А после несколько лет подряд женщины племени приносили только девочек. Так что даже, если Боги по каким-то причинам и лишат его своих щедрых даров, Ладо не найдет себе другого, пока не возмужает младшее поколение. До Радока все достойные уже были отмечены. Весенняя же Богиня не возвращает себе позапрошлых избранников.
…Да и Богам, кажется, не за что на него гневаться. Стали бы они покровительствовать ему с рождения, будь он плох?..

…С некоторых пор одна червоточинка засела в его голове: быть обласканным Ладо очень почетно и сладко, но прежде она выбирала и менее одаренных. Быть может он - Радок предназначен Богами для чего-то иного? «Я достоин большего» - внезапная самонадеянность этой мысли подобно молнии озарила сознание, перехватила дыхание, заставила задержать шаг!..

                3
Ладо оглянулась – она не привыкла, чтобы ее мужчина медлил. Глаза их встретились… «Почувствовала? Знает?…» Нет. Взгляд спокойный, ободряющий, ласковый. Как всегда. «Она слишком уверена, чтобы заподозрить подобное к себе отношение - Богиня и человек!» Спрятав свои неуместные мысли за смущенной улыбкой, он заслонился ею, словно щитом, от невозмутимости Ладо и ускорил шаги.
Смущало и удивляло то, что не находил он в себе всепоглощающего, разрывающего душу блаженного нетерпения, которое владело им прошлой весной, когда Ладо уводила его впервые. Об этом затмении говорили все, кого Богиня когда-либо приблизила. И старый Авдего, переживший его дважды, гордился этим, как самым важным событием всей своей очень длинной жизни. Ведь были и такие, на ком Ладо не разу не останавливала свой чудесный взгляд. Несчастные до конца дней считались не зрелыми, не полноценными мужчинами. Они имели право соединиться с женщиной и даже иметь от нее детей, но случалось это крайне редко, так как женщины, обычно, пренебрегали никудышными, которых не заметила Ладо.
…Радок покорно шел за ней, вспоминая свою первую зрелую весну. Тогда Ладо заполнила собой весь его мир и погрузила в себя до полного исчезновения, став единственным естеством всего сущего. Она была воздухом, которым он не мог надышаться, водой, которой он утолял неутолимую жажду. В тот миг, когда их глаза встретились, все бездны неба опрокинулись в его тело, и Время перестало существовать…
…Он не помнил, как очутился на Заветной Поляне, не знал сколько прошло часов или лет, не чаял какими тропами возвращался. Но когда мир вокруг начал потихоньку проясняться, Радок обнаружил, что сильно оброс и обзавелся густыми усами. Сельчане же стали относиться к нему с еще большим уважением. И даже Авдего, пришедший, несмотря на свою дряхлость, проведать его – Радока, (теперь как равного ) признал, что так долго Богиня не держала никого на его памяти. Женщины, которые и раньше не обходили его вниманием, теперь смотрели на него с восхищением и надеждой. Ведь в год, когда Ладо выберет себе другого, нынешний ее избранник сможет жениться на одной из них. Постепенно его тело и сознание освободилось от воспоминаний о почти невозможном, на пределе жизни и смерти, наслаждении, но его глаза так и не остановились ни на одной из женщин племени.
На следующий год после Заветной Поляны мужчина мог создать семью с любой приглянувшейся ему женщиной, если она отвечала ему взаимностью. А также с рабыней, которая при этом получала все преимущества свободной женщины. Когда же в поколении было меньше мужчин, женщинам позволялось ( дабы не вынуждать их сходиться с недостойными) делить одного зрелого мужчину на двоих. Конечно, принадлежать двум женщинам сразу было по силам, только самым лучшим…

…Радок же остался равнодушен к соплеменницам потому, что знал - следующей весной он снова будет с Ладо. И вот это произошло…
Почему же, глядя ей в след, он так внутренне спокоен, и так ясна его голова? За что лишен он прежнего очарования? И отчего страх, который он испытал, осознав недопустимость своих размышлений, больше походил на боязнь ранить это теплое, нежное существо, нежели на, более уместный ужас пред ее божественным гневом?…

                4
Он следовал знакомому ритуалу, и все происходило, как в прошлый раз. Вот только чувства его изменились. С недоумением он обнаруживал в себе вместо высшего наслаждения лишь жалость. Боги наказали его за бахвальство, понял Радок и покорился этому.
…И все-таки соприкасаться с Ладо, тонуть в ее нежности было хорошо. Да и не могло быть иначе – такая уж это была Богиня!.. Умиротворение и тепло разлилось по его телу и благодарность за то, что она опять его выбрала…
…Обдав лицо Радока прощальным жаром, Ладо исчезла.

Запрокинув руки за голову, он лежал на Заветной поляне нагой и спокойный. Воздух вокруг еще оставался нагретым недавним присутствием Богини - с ней даже в очень свежую ночь, человек чувствовал себя словно у разведенного огня…Не хотелось ни вставать ни двигаться. Слушая тишину, он разглядывал поляну и не находил в ней ничего особенного: густая, мягкая, душистая трава, примятая вокруг. Чуть дальше почти непроглядная стена деревьев. На этот раз он запомнил все тропы, ведущие сюда – место было удаленным и глухим, где-то на пол пути к соседнему селению. И странно, Радок – лучший охотник, знавший лес, как свои пять пальцев, не мог его вспомнить, хотя по роду деревьев, их высоте и частоте он точно определил, где находится. В трех полетах стрелы на север начинались владения Болотного колдуна – отшельника, встречи с которым люди старались избегать. В памяти всплыло одно из самых ярких воспоминаний отрочества, единственный случай, когда он испытал настоящий страх…

Ядовитая змея, редко встречающаяся в этих местах и очень опасная, пригрелась недалеко от воды, в том месте, где полоскала белье его матушка.
Он помнил переполох, вызванный этим происшествием. Помнил, как матушку, почти мгновенно парализованную укусом, на руках притащили в село рыбаки, на счастье чинившие свои снасти на берегу. Ужас потерять ее – единственное, что он почувствовал тогда. Подумать только: если б дурной боров дядьки Игная не прорвал в то утро рыбацкую сеть, к моменту трагедии мужики на своих лодках ушли бы уже далеко от берега, и время было бы безвозвратно потеряно.
Зилгу любили в поселке. Когда она лишилась мужа, жалели; узнав же о необыкновенных способностях ее сына, стали почитать. И случившееся с ней несчастье потрясло людей. Вокруг ее безжизненно распростертого тела собрались все от мала, до велика. Причитания, вскрики, завывания женщин, угрюмое молчание мужчин, растерянные детские лица – надвинулись на него парализующей беспомощностью. Все знали, что укус этой змеи смертелен…
У него же не было на свете ни кого роднее матушки, разве что вечно угрюмый дядька–бобыль, ее старший брат. Отца своего Радок не знал. Сколько он не спрашивал у матушки, она лишь опускала глаза, а потом долго грустила. Чтобы не огорчать ее, он прекратил расспросы. Как-то, еще ребенком, он попытался подойти с этим к дяде, но тот, обозлившись, влепил племяннику увесистую затрещину и строго настрого запретил говорить и даже думать об отце. Пригрозив ему, напоследок, страшной карой Богов…
Так Радок и жил, победив и похоронив в своем сердце этот неразрешенный вопрос…

…А теперь милая матушка умирала, а он крепкий и ловкий ничего не мог с этим поделать. Еще пульсировала жилка у ее ключицы, но все тише и тише…

                5
Вдруг, кто-то выкрикнул: «Колдун! Колдун ей поможет!..» - Все разом смолкли и, затаив дыхание, воззрились на дядьку, лицо, которого побелело и исказилось сильной внутренней борьбой. С ненавистью, как показалось Радоку, взглянул на него дядя. Затем перевел мрачный, бычий взгляд на свою сестру, наклонился над ней и, стиснув зубы так, что стоявшие рядом услыхали их скрежет, решился, поднял ее на руки и тяжелым шагом направился к лесу. Парнишке же, ринувшемуся было вслед за матерью, старики запретили покидать поселок.
Ее руки, безжизненно повисшие, застили его сознание. Не находя себе места, бродил он по поселку, словно прикованный раненный зверь; от сочувственных взглядов сородичей становилось только хуже. Наконец боль, обида, негодование переполнили его. Схватив длинную палку, раздвоенную с одного конца, и, остро заточенный, тростниковый нож, наскоро обвязав ступни кожей, Радок сломя голову ринулся к реке! «Или я, или она!» - Стучало в его голове, он знал, что не успокоится пока не уничтожит гадину лишившую его матери. А там, как Боги захотят!
Целый долгий месяц от дядьки не было никаких вестей. И вот, когда листья с деревьев уже начали опадать, он появился на опушке леса, ведя за собой чужую лошадь, на которой сидела слабая, почти прозрачная, но живая, живая матушка!
Весь поселок выбежал на встречу прибывшим. Когда процессия остановилась около их жилища, сын бросил под копыта лошади обезглавленное, высохшее тело змеи и, как пушинку взяв мать на руки, внес ее в дом.
Характер Зилги заметно изменился. Она стала еще спокойнее и как будто светлее, радостнее изнутри. На расспросы о том, что происходило с ней в лесу у колдуна, отвечала только тихой улыбкой, вроде как, свое думая. А вот дядя помрачнел и замкнулся больше прежнего…

…Последовавшая за тем, зима стала самой счастливой в жизни Радока! Все было, как всегда: и горячие оладушки с медом да сметаной, и предлинные песни-сказки соседок, засидевшихся у пылающего очага до темноты, и вечернее зимнее рукоделье – а он все не мог налюбоваться на свою голубушку, словно видел ее впервые. И сама Белая Хозяйка, которую раньше он недолюбливал за холод и короткий день, показалась ему небывало нарядной, искристой, а снег ее мягким и пушистым. С каким удовольствием, возвращаясь с добычей из леса, скользил он на своих снегоступах в сторону дома, зная, что там ждет его матушка!

                6
Растворившись в сумерках Заветной Поляны, воспоминания отступили. Лес был нем, небо беззвездно. Он не мог с уверенностью сказать, сколько времени прошло – с Ладо всегда так: о том, сколько отсутствовал, человек узнавал, лишь вернувшись в селение. Вдруг, посреди безмолвия, едва уловимый шорох привлек его внимание. Продолжая спокойно лежать, Радок напряг слух. Дыхание оставалось ровным – ни зверь, ни человек не испугали бы его.
Сегодня он чувствовал себя необычно, и вокруг происходило, что-то странное…
Приближалось нечто: сначала звук походил на шелест лесной подстилки в изгибах змеиного тела, затем, став отчетливее, на взмах крыльев крупной ночной бабочки, задевавшей в полете оцепенелую листву и, наконец, на, совсем уже близкие, легкие, почти невесомые чьи-то шаги…

Продолжая оставаться невидимым за высокой травой, он слегка приподнялся, чтобы получше разглядеть, того, кто отважился появиться на территории Богини в ее заповедный час…
В фиолетовой мгле, у кромки леса он различил фигуру человека, скорее подростка, который, остановившись, замер там, задрав голову к небу, будто ожидая чего-то...
С возрастающим интересом Радок продолжал наблюдать.

                7
Прошло немного времени, парнишка не шевелился. Но вот из-за темной стены деревьев со стороны Летних ветров выплыла красная, необычайно крупная Луна - в тот же миг все смешалось, обрушилось со всех сторон невообразимым шквалом звуков! И началась уму непостижимая круговерть!.. Громко стрекотали сверчки и кузнечики, клекотали сойки, ухали совы и филины!.. Шумели и стонали деревья, а кровавая Луна напряженно и неотвратимо продолжала свой путь… Когда же небесное Божество достигло зенита, юноша, оказавшийся в потоке света, сбросил одежду.. тут же обратился в стройную, гибкую девушку, которая со скоростью испуганной лани побежала, рассекая травы!.
Словно выпущенная стрела, упругая как натянутая тетива, раскинув руки, она носилась из стороны в сторону по поляне и только чудом не наткнулась на следившего за ней Радока. Раз она пронеслась так близко, что поток воздуха, взвихренный ее движением, шевельнул его волосы, пахнул ароматом трав, усиленным запахом ее юного тела. Он мог схватить девчонку, но не сделал этого – ему было любопытно, что произойдет дальше…Луна тем временем, описав дугу над поляной, скрылась за деревьями с противоположной ее стороны. Лес смолк. Девушка остановилась. Лишь взбудораженный воздух еще какое-то время вибрировал, но вскоре и он затих. Все успокоилось...
Теперь тишину нарушало лишь ее разгоряченное дыхание и шелест одежды. Чтобы получше рассмотреть дикарку, слегка ошеломленный Радок, еще чуть-чуть приподнялся. Стоя к нему спиной, она спокойно одевалась, тоненькая, мерцающая в свете звезд, рассыпавшихся по небу. Своей дикой пляской, преобразив все вокруг, даже воздух, ставший вдруг прозрачным, она, ничуть о том не беспокоясь, беззаботно тряхнула копной своих темных кудрей, потянулась, привстав на цыпочки, глубоко вдохнула предрассветную свежесть и, высоко подняв голову, легкой, беспечной походкой направилась туда, откуда пришла, напевая безмятежно и звонко:

- А комарик-то, комарик, он мал да удал!
И боится-то комарика олень и медведь!
Захочу я полететь – полечу, пожужжу!
На нос сяду я медведю – его кровушки попью!..

Ее бесстрашие граничило с наглостью, учитывая сокровенность места, где она учинила свой шабаш. Хотя сама она выглядела при этом довольно безобидно, все ее поведение было возмутительным и более того – кощунственным.
Радоку страшно захотелось увидать ее лицо. К тому же его так и подмывало проучить дерзкую девчонку. Быстро поднявшись во весь свой недюжинный рост, он гаркнул ей в след, что было мочи:
- А я прихлопну комара!!! – и как бы подтверждая свою угрозу, громко хлопнул в ладоши! И Эхо многократно усилило этот резкий звук!
Дальше все произошло мгновенно: девчонка подпрыгнула на месте, как заяц, резко обернувшись в воздухе. Лишь миг он смотрел в ее распахнутые в половину лица, полные ужаса, глаза. Затем она совсем по-детски вжала свою длинную шейку в хрупкие плечи и с пронзительным визгом, сломя голову умчалась в лес!.. Оглушительный хохот несся вослед беглянке. Сам Радок и не думал ее преследовать. Он хохотал и хохотал и не мог остановиться, словно изнутри его щекотали маленьким перышком. Контраст между самоуверенностью и внезапной паникой был слишком велик. Он чувствовал себя сытым котом, спугнувшим, ради забавы, не в меру разгулявшуюся в его владениях мышь. Давно ему не было так весело.
С легким сердцем и светлой головой возвращался он в поселок.

                8
А там ждали его дела… О многом предстояло подумать. Необходимо было принять решение.
Долгие годы Боги покровительствовали его племени. Старожилы говорили, что не было на их памяти такого продолжительного мира. Не считая эпидемии, вот уж два почти десятка лет их народ благоденствовал. Целое поколение поднялось, не зная, войн и голода. Люди размягчились, утратили бдительность. И Радок принадлежал этому поколению.
Казалось, беспокоиться не о чем. Опасности ждать неоткуда: нет у них врагов, с ближайшими соседями они в крепкой дружбе, у каждого селения свои исконные угодья, что касается охоты – в этом промысле прочно действуют дедами еще узаконенные договоренности. И урожай, спасибо Небесным стихиям, обещает быть отменным!..
Но с некоторых пор заезжие, странствующие купцы стали приносить издалека какие-то смутные вести. И мысль о том, что в их селе, из-за последнего мора, мужиков-добытчиков и защитников, в случае беды, будет значительно меньше, чем было бы необходимо, не давала Радоку покоя. О том же поговаривали на последних советах и старейшины.
Сегодня их жизнь безмятежна. Глядя на то, как снуют по улице нарядные, опрятные люди – дородные, румяные бабы с полными ведрами ключевой воды; крепкие, вальяжные мужики всегда при деле; резвая, шумная малышня и почтенные старики, любители погреть на солнышке свои натруженные косточки и посудачить, притулившись на завалинках – хотелось думать, что так будет всегда…
Но все же ощущение надвигающегося бедствия не покидало его, а он привык доверять своим предчувствиям.

Мимо проплыла высокая, статная девка, нежно взглянула своими незабудками, от улыбки на пухлых щеках ямочки – красивая, как и все его соплеменницы. Такая у них порода – ладная. Не то, что эта лесная фитюлька – смуглая, резкая, острая. Вспомнились ее испуганные глаза, и сердце на миг замерло, будто сквозь него просвистела тонкая стрелка, отдалось в голове звоном отпущенной тетивы!.. «Чур, меня возьми!» - разом стряхнул с себя минутное наваждение Радок. И подумал уже спокойно: «Наверняка, Липовских соседей девка. У них испокон баб меньше – вот и балуют, чудят – распустили их тамошние мужики. Наши так не своевольничают».

                Часть 2
                ЯГЕЛЬ

                1
- Что-то ты притихла в последнее время, не случилось ли чего, в мое отсутствие?
- Ничего не случилось, батюшка! Да и что могло случиться?.. Просто я старше становлюсь, серьезнее. Ты же сам все время говоришь, что пора прекратить белкой прыгать.
. – Хм... Речи-то твои - разумные. Да знаю я тебя. Ну да ладно, не пойман – не вор. Но гляди у меня!…
Девушка проворно убирала со стола остатки обеда, с самым беззаботным и невинным видом поглядывая на отца. Он же, разморенный недавней банькой, сытый сидел, прислонившись к бревенчатой стене и внимательно, скептически, со скрытой нежностью, рассматривал ее, покачивая головой, и улыбаясь одними только уголками, выцветших от времени, светлых, проницательных глаз. Глаз, взгляда которых старались избегать все знакомые ему люди. Не страшились его лишь звери лесные да его вострушка-дочь…

…Был когда-то рядом с ним еще один человек… Не долго…Но достаточно, для того, чтобы переменить всю его жизнь…И смотреть в глаза друг другу сквозь границу миров, терпеливо ожидая, когда придет, наконец, и его черед переступить ее…

…Увидев, что отец задумался, девушка облегченно вздохнула. Теперь можно было не изображать так усердно ходячую, чистую совесть. «Знаешь, лиса, чей пух на носу», - сказал бы отец, если бы только догадался, что она натворила, пока он искал лекарственные травы на Дальних угодьях.
А сделала она, как раз то, что отец ей строго-настрого делать запретил: ходила на поляну этой толстухи - Ладо. « И чего он так с ней носится? Подумаешь, торба писанная, разрешила когда-то жить в своем лесу, на болоте!.. Кто вообще сказал, что она тут главная?.. А я вот была на ее поляне, да еще и ночью!.. Правда едва ноги унесла.. Но все же обошлось,…кажется?.. Только бы батюшка не прознал - с самой Ладо встретиться в ее запретном месте было бы не так страшно! Но как ему узнать?.. А, что если это чудище, охранявшее поляну, разглядело меня и донесет своей хозяйке…» От пережитого тогда ужаса, по спине до сих пор проскакивала морось, и волосы дыбились у корней, стоило лишь вспомнить, как оно внезапно выскочило из-под земли, и заорало, оглушило!…Оно походило на мужчину - громадного, лохматого и дикого. О таких, наверно, и предупреждал ее отец, говоря, что мужчины могут быть и страшными и опасными? Хорошо, что она быстро бегает, а то кто знает, что было бы?.. Не разбирая дороги, неслась она до самого дома, не задержавшись даже у болота, с риском провалиться в трясину, почти наугад, инстинктивно перелетая с кочки на кочку, не в силах заставить себя оглянуться! Ворвалась в избу, захлопнула, загородила, чем придется дверь, забилась в самый дальний угол и, не разводя огня, в темноте, просидела там до утра, прислушиваясь к каждому шороху…
Прошло несколько мучительных дней. Вернулся отец. Ничего не происходило. Но она продолжала зорко следить, не движется ли кто со стороны болот. И хотя все пока было спокойно, ей, вопреки обыкновению, все же не очень хотелось далеко отходить от дома. Это-то и приметил батюшка...
Она взглянула на него. «Какой же он у меня все-таки красивущий и большой. Хоть и старенький уже, но сильный - вон, какого топтыгина завалил этой зимой! И волосы у него, как смоль, не единой сединки…» А отец все сидел, откинувшись, отстраненный и грустный. «О матушке думает». - Она хорошо знала этот взгляд: невидящий, устремленный в, одному ему ведомые, дали. Матушку свою она не помнила, ведь та умерла в родах. Но в тоже время ей казалось, что она ее хорошо знает, потому что батюшка любил о ней рассказывать – и это была очень красивая и грустная история, выученная, ею наизусть еще в детстве.
- Батюшка, а я похожа на нее?
Он, словно очнувшись, внимательно посмотрел на дочь. « Какая же она худенькая! В свои почти шестнадцать лет выглядит на тринадцать, не больше… Но ее бесстрашие и глаза…особенно глаза».
- Да - ты очень похожа на свою мать.
Она доверчиво и горделиво, с женским лукавством улыбнулась ему. А потом, вдруг, совсем по-детски забралась на его широкие колени, припала щекой к могучему плечу, и притаилась, чувствуя себя в его теплых объятиях маленькой пичужкой, укрывшейся в ветвях вековечного дуба. «А если бы со мной что-нибудь сталось, - подумалось ей – что с ним было бы? Как он без меня, ведь кроме меня у него нет никого на всем Белом Свете?..» Раньше она об этом как-то не задумывалась. Внезапная волна нежности переполнила все ее существо. Еще крепче прижалась она к отцу и прошептала счастливая:
- Ну, расскажи, как нашлось мое имя?

                2
- Ладно уж, егоза, слушай:
Было это пятнадцать с половиной лет назад. Время родов приближалось с каждым днем. Но силы твоей матушки таяли быстрее. Я уже говорил тебе, что матушка была нездорова, а тоска по родному краю, куда она не могла вернуться, ( там ждали ее враги), еще больше подтачивала ее. Плоть угасала, а дух оставался прежним, ведь это была необыкновенная женщина.
Иногда, вспоминая, с каким спокойствием она подходила к краю своей земной жизни, я сомневаюсь, принадлежала ли она к человеческому роду – племени? В ней все изумляло: ровный и веселый, не смотря ни на что, нрав; ее мудрость и знания – она, как будто могла видеть сквозь время и расстояние; и, конечно, ее умение привлекать и усмирять животных - стоило им услышать звук ее голоса, они тут же становились ручными и проходу ей не давали. Пока она была жива, они постоянно вились вокруг нашей избушки. И мелкие лесные жители – зайчики, лисы, еноты, конечно птицы, их она особенно любила. И большие, в близи которых, человеку не всегда уютно находиться: вепри, лоси, медведи. Не успеешь с утра отпереться, а они уже все собрались у порога, в ожидании своей хозяйки…
… Даже, когда Земля уже забрала ее, они какое-то время приходили… к могилке, - Отец снова замолчал, задумался, приклонив красивую голову…
- Ну! Дальше, батюшка!
Он вздохнул:
- Бывало, я смотрел, на нее: сидящую на ступенях крыльца, в окружении преданного зверья, с грустной улыбкой на прекрасном лице, устремившую взор мимо болот и лесов туда, где осталась ее Родина, - и сердце мое разрывалось…Она же, зная, что не переживет родов, что час ее близок, оставалась невозмутимой. Каждый новый день был для нее подарком. Лишь две вещи действительно беспокоили матушку: чем я без нее буду выкармливать девочку, а она чувствовала, что ждет дочь, и как ее наречь.
Решение пришло само собой. Пришло из леса. Ровно за месяц до твоего рождения!
Ясным, весенним утром, вместе с остальными лесными жителями, в нашем дворе появилась беременная олениха! И надо было видеть, как обрадовалась моя ненаглядная! Она, будто, давно ждала этого и, наконец, дождалась!..

…Это место в рассказе было излюбленным, предвкушая его, девчушка затаила дыхание. Отец тем временем продолжал:
- Олениха действительно была чудесной: зрелая, красивая, в расцвете своей мощи, горделиво и бесстрашно вышагивала она по двору своими стройными, сильными ногами. Была в ней особая отметина, которая сразу бросалась в глаза – необычное белое пятно посреди лба, похожее на звезду. Как и остальные животинки, она, конечно сразу же, прониклась безграничным доверием к твоей матушке. А та выделяла ее среди остальных, балуя лучшим кусочком да большим вниманием, и были тому веские причины. Принеся с собой ответы на, мучившие нас вопросы, олениха стала твоим благословением: ей предстояло выкормить тебя, она же дала тебе и имя – Ягель, что на родном языке твоей матушки означает Звезда. Став матушкиной радостью в ее последние дни, она заменила тебе ее, когда пришло время…
…И теперь еще где-то по лесу бродит, - тут речь отца всегда становилась напевной, - гордый и смелый,
  с умными глазами,
  быстрыми ногами,
  сильными ветвистыми рогами, – сын Звезды-оленихи – молочный брат моей дочки – Звездочки.
На этом батюшкина история об имени заканчивалась. Звездочка мечтательно улыбалась. Ей хотелось послушать еще, но батюшка сказал, что пора браться за дела. Только она собралась рассказать ему, на последок, что третьего дня (как раз на утро после ее проделки – о чем она, конечно, умолчала бы ) красавец-олень приходил сюда и, стоя на опушке, долго смотрел на нее, как дверь в избушку отворилась и на пороге появилась Ладо.

                3
Шалунья похолодела… Ладо, же, вопреки ее ожиданиям, была, как всегда доброжелательна и ласкова. И это тревожило и злило Ягель больше всего. Ей казалось, что богиня специально притворяется, что бы побольше помучить ее, прежде чем разоблачить. « Она нарочно хочет выставить меня перед отцом в самом неприглядном виде! А потом оговорит, вот, мол, я какая великодушная, а твоя-то дочь, полюбуйся, притворщица и трусиха!..» Звездочка лихорадочно решала, сбежать ей прямо сейчас, куда-нибудь подальше и спрятаться или назло непрошеной гостье опередить ее, да и самой во всем сознаться? И то и другое привело бы к плачевным результатам – она это понимала и поэтому медлила, чутко наблюдая за каждым движением Ладо. Богиня же, как ни в чем не бывало, наполнив глиняную крынку водой, ставила в нее цветы, что принесла с собой по обыкновению. Она была нарядной и умиротворенной. Весной она всегда хорошела. И ее букет радовал глаз, этого и Ягель не могла отрицать – никто, кроме самой Ладо, не умел найти таких, ярких и диковинных растений. Поговорив немного с отцом, та подошла к девушке, пригладила мягкой рукой ее непослушные волосы. Как бы раздумывая, плавно наклонилась, приблизила свое сияющее лицо к ее лицу, прикоснулась теплыми губами к ее побледневшей щеке, заглянула напоследок в глаза, сочувственно, как показалось Ягели, и бесшумно удалилась, оставив после себя тепло и цветистое великолепие – красноречивый упрек нарушительнице запретов. « Вот, змея! – думала она, - выкину этот веник в отхожее место, как только батюшка уедет!..» И тут внезапная мысль озарила ее, заставив, до поры, забыть и о цветах и о Ладо.

Из разговора гостьи с батюшкой она поняла, что люди из селений собираются на Большой Совет, куда зовут и отца, чего раньше никогда не случалось. Любопытство ее разгорелось. Во что бы то ни стало, она должна убедить батюшку взять ее с собой!
                4
…И вот они уже скачут на батюшкином Орлике. Отец держит поводья, она сзади - ухватилась за него изо всех сил! Едут они вместе, а думает каждый о своем.
Он, нахмурившись, о том, что дело видно серьезное - раз, даже, о нем вспомнили. Ведь долгие годы люди сторонились его, словно нечисти – Лешака какого-нибудь. Понадобился, знать, и его опыт… Сомнений ехать у него не было. Обиды на бывших соплеменников он не держал – шестнадцать лет тому назад он сам выбрал свою судьбу и знал, на что шел.
Его же неугомонная дочь, как юная не объезженная лошадка, неровно втягивала встречный воздух, трепетными, тонкими ноздрями и вся была – предвкушение! Для нее это путешествие было событием, о котором она давно, в тайне мечтала! Люди всегда интересовали ее, как и все малоизвестное и недоступное – пальцев одной руки хватило бы с остатком, чтобы пересчитать тех, кого она видела за всю свою жизнь… Пара раненых охотников. Одного, постарше, отец подобрал в лесу. Он в клочья был изодран шатуном – случилось это зимой, когда Звездочка была еще совсем маленькой. Тогда это происшествие, скорее, напугало ее. Другой, помоложе, совсем недавно, прошлой осенью, сам приполз к ним во двор. Проверяя после ливня ловушки, он по собственной глупости, скатился в овраг и перешиб себе ногу – дурачина. И того и другого батюшка вылечил и, проводив за болота, отправил восвояси.
Гораздо интереснее был тот случай, шесть лет назад, когда в их доме появился зловещий, молчаливый мужик с, не подававшей ни каких признаков жизни, женщиной на руках. Это была первая женщина, которую Ягель видела, не считая Ладо конечно. Но Ладо это совсем другое… А тут - настоящая человеческая женщина! Все, что произошло тогда, девушка запомнила в мельчайших подробностях.
…Незнакомец и батюшка молча смотрели друг на друга, их взгляды при этом скрестились, словно копья - это длилось мгновение. «Что?» - нарушил тишину, изменившийся, голос хозяина. «Яхо.» - последовал жесткий ответ. Отец кивком указал на лавку в глубине избы. Женщину уложили. Так началось лечение. И так же, почти бессловесно, в режущей слух тишине, продолжалось до тех пор, пока женщина не пришла в себя.
Яхо – змея, от укуса которой нет спасения. По лицу отца Звездочка видела, не смотря на его решимость сделать для этой женщины все, что в его силах, уверенности в благополучном исходе нет. Сухо отдавая поручения своей дочери, он сначала пустил кровь умирающей, надрезав опухшую ногу там, где виднелись две точки от укуса. Затем, перетянув рану, обтирал женщину отварами и настоями, парил в бане и опускал в чан с ледяной водой. И снова баня, настои, оборачивание, в пропитанные свежевыжатым соком Болотной травы тряпки… Все это под пристальным наблюдением угрюмого мужика, принесшего больную, и не проронившего более ни одного слова… И чудо свершилось! Около недели грань между жизнью и смертью была почти невидимой. Потом сухой жар и судороги, чуть было не лишили всех надежды… И вдруг – испарина, после которой дыхание стало ровным и глубоким. Она спала еще сутки и, наконец, открыла глаза – сознание вернулось. Отец победил, но радоваться было рано, больная была слишком истощена. Две недели ушли на то, чтобы хотя бы немного восстановились ее силы. Травяные чаи и слабо отваренные, в большом количестве воды крылышки куропатки сделали свое дело. Когда женщина смогла садиться, отец бережно перенес ее на лавку у окна – дневной свет был уже не опасен, наоборот, теперь он должен был укреплять ее!
…Накануне возвращения в свой поселок, женщина сидела на лавочке, вся залитая солнцем, и ветер шевелил посеребренные волосы вокруг ее приятного лица. Сначала она задумчиво смотрела в открытое окошко, потом перевела взгляд на девочку и улыбнулась. И отец и ее, вечно настороженный, спутник тоже были здесь. Тихим голосом она проговорила:
- Славная у тебя дочурка. А где же ее мать?
- Умерла. – Просто ответил отец.
- Давно?
- В день ее рождения.
- Вот как… - Оба задумались, замолчали…
…На следующий день отец проводил и этих. Жизнь потекла по-прежнему…

                5
А сегодня Звездочке предстояло окунуться в мир людей! Ей было очень любопытно и немножко страшно, верный Орлик нес их через липняк, приближалось большое селение, в котором собирались представители всех дружественных племен.
Вот уже послышался смешанный гомон человеческой сутолоки: люди, животные на разные голоса, скрип ворот, бряцанье утвари, смех и еще какой-то звук, природу, которого Ягель не могла определить, громкий, пронзительный и будоражащий – будто слились воедино голоса неведомых птиц, журчание ручейка и заячья дробь, вперемешку с весенним зовом пятнистого оленя. Все ближе и ближе!.. Уж, показались крыши строений!..
И вот они въехали на широкую главную улицу поселка Липовской! Приезжих встречали музыкой. Липовские искусники ловко управлялись с гусельками, рожками и бубнами, играя так заразительно, что Ягель, для которой все было внове, так и прыснула, уткнувшись носом в широкую батюшкину спину! И тот усмехнулся в ответ на веселье своей маленькой дикарки. Подъехав к избе старшины, вновь прибывшие спешились.
Люди расступились перед большим черным человеком, за руку которого, прижавшись к нему, держалась тоненькая, темноглазая девушка, с интересом, без стеснения разглядывавшая всех. Колдуна узнали многие.

                Часть 3
                НЕИЗБЕЖНОЕ

                1
У порога они поравнялись с высоким, молодым мужчиной. Взглянув на него, Звездочка вздрогнула, отец почувствовал это и, быстро перехватив взгляд дочери, нахмурился. Радок же, (а это был он), продолжал внимательно изучать девушку, и, кажется…тоже узнал ее!

                2
…Изба полна людей. Шумно и тесно, а посланцы все прибывают. На скамьях сидят убеленные сединами старшины. Молодые представители расположились вдоль струганных стен. Своих доверенных прислали все дружественные племена, включая самые отдаленные. Липовской старшина, на правах хозяина, с почтением представляет друг другу участников сходки. Среди прочих здесь можно увидеть и коренастых, основательных Скальников, о которых, недаром, говорят: «Слово их надежней булата.». И раскосых, кареглазых Степняков, пришедших издалека, с самых теплых рубежей союза – сегодня они особенно обеспокоены. И худощавых, голосистых Забалуевцев, знаменитых своими певунами и певуньями. И суетливых, крикливых Коряжинцев. И ближайших соседей из Репино, у которых, после пожара, погубившего половину их липовой рощи, земля родит необычайно крупные плоды, а люди горазды складывать об этом всякие небылицы. И хуторян Горбылевых, недоверчивых и осторожных. А так же широколицых, низкорослых посланцев таинственной Ледяной страны, эти держаться особняком, старый союз давно им в тягость. И, конечно Ладожцев – статных, голубоглазых, с открытыми, лицами… Хозяин перечислял всех поименно, соблюдая старшинство. Когда очередь дошла до Радока, Колдун еще раз пристально посмотрел на него.

Радок спокойно выдержал этот взгляд. Он тоже посматривал на спутника лесной девчонки. Надо сказать, что, помимо своей воли, когда гонцы, объезжавшие селения, возвестили, что Большой Совет состоится в Липовском, Радоку подумалось, что там он, возможно, увидит свою ночную возмутительницу. Более того, в глубине души, он ждал этого. И потому, проходя сегодня по людным улицам гостеприимного Липовского, не отдавая себе отчета в том, что делает, он все всматривался в лица встречных поселянок, ища в них то, чего, как выяснилось теперь, в них и быть не могло. «Надо же, дочь Колдуна…» Того самого, который каким-то чудесным образом спас его мать несколько лет назад…

Тем временем, речь на сходке шла о, подступающих со стороны степей, зловещих силах. В избе старшины становилось жарко – назревала ссора между посланцами теплых и студеных рубежей. Первые призывали срочно объединиться, выставив союзное войско у самых границ, вторые выражали сомнение в точности сведений, добытых разведчиками:
- Это просто зайцам на смех – кто-то, что-то, где-то услышал, кому-то рассказал! Почему я и мои люди должны, из-за бабских каких-то сплетен, идти на другой край света, вместо того, что бы остаться дома и позаботиться о своих семьях!?
- Хотя бы потому, что это предусмотрено договором между нашими народами!.. И еще потому, что с опасностью справляться легче, объединив силы! – настаивали Степняки, все больше горячась.
- А нам опасность и не грозит – со стороны теплого Ветра, сквозь снега и вьюги до нас ни кто не дойдет! А с другой - кроме снежного медведя, ждать не кого – одно Седое море. Нам охотиться надо – запасы на зиму готовить, а не гулять по белу свету.
- Вот-вот! – С прозвизгом вступили в спор Горбылевы, - перебьют нас всех, кто о наших женах и детях позаботиться!?
- Да вас-то перебьешь, – поди, как всегда, за чужими спинами отсидитесь! – Уели хуторян Заболуевцы
- Да, за вашими-то, не больно отсидишься, с вас ведь кроме песен и ждать то нечего, защитнички! Погонят вас, вот запоете тогда!.. – Отбивались те.
Большой Совет грозил превратиться в большую склоку. Но тут вперед выступил вожак Скальников:
- Цыц, вы – вояки! Если так дело пойдет, никакой лиходей не понадобится – сами друг друга перегрызете: враг придет на готовое!
Слова эти вмиг остудили головы. Их поддержали Ладожцы и Репинцы – разговор потек по иному руслу…

                3
Сначала она смирно сидела на крыльце, где оставил ее отец – с ним на Большой Совет ей было нельзя. Да ей, признаться, не слишком и хотелось попасть внутрь - еще раз столкнуться с тем светловолосым гигантом – упаси, все Боги и Богини, вместе взятые! Наступил вечер. Собранию этому, видимо конца-края не будет, только шум стоит. Но и он не заглушает другие, неведомые доселе, звуки, которые продолжают жить, в сгустившихся уже сумерках, маня к себе Ягель.
И она пошла туда, откуда слышалась музыка. Селяне веселились, не смотря ни на что. Да и мало кто знал, зачем собрались на этот раз старейшины. «У нас гости - вот и праздник!» И погода подгадала. Внимания, на идущую по улице девчонку, никто не обращал – приезжих сегодня было полно, а значит, она могла свободно разглядывать все, что ее интересовало.
Ей нравились местные женщины. Они держались гордо и независимо, громко смеялись. На себе носили много украшений. Шеи были обмотаны длинными нитками самоцветных бус, на запястьях бряцали и поблескивали металлические браслеты, а серьги в ушах!.. большие, многоступенчатые – настоящее великолепие! Нечто похожее на легкую зависть шелохнулось в ее душе. Сама она имела лишь одно украшение - нашейный амулет, доставшийся ей от матери. « Зато, какой! Дороже – дорогого», - быстро справилась она с собой. И тут все ее внимание поглотили музыканты:
« Так вот оказывается, что за неведомые птицы встречали нас с батюшкой своими песнями!!» - Это было самое диковинное и чудесное, что ей приходилось видеть в жизни! Она пыталась понять: как из простого рога коровы, спиленного у острия; плоской деревяшки, с перекинутыми через нее, жилами животных; или обыкновенного сита, обтянутого с обратной стороны, выделанной, козлиной кожей, и увешенного пастушьими колокольчиками, можно извлекать такие звуки?! Удивительно! Внутри нее замирало и прыгало, что-то радостное, рвущееся на свободу! В этом была не простая - чародейская сила! – она это чувствовала!..
…Выныривать из чудесных потоков не хотелось, но батюшка, наверное, уже ждет ее?.. Через силу Ягель заставила себя оторваться от, заворожившего ее, зрелища. Вздохнув глубоко-глубоко, что бы, напоследок, впитать в себя побольше волшебства, она решительно обернулась и… очутилась лицом к лицу с Радоком, давно уже, наблюдавшим за ней!..

                4
…Сходка закончилась. Решение, выступить навстречу опасности и, предвосхищая действия неприятеля, попытаться, подальше от мирных селений, предотвратить ее, было принято и поддержано всеми, кроме посланцев Холодной Страны. Эти, как и следовало ожидать, наотрез отказались участвовать в совместном походе, на все доводы, отвечая, что им, мол, бояться нечего, потому что в случае любого нашествия, они просто уйдут с запасами вглубь застывшего моря и спокойно отсидятся там в построенных изо льда жилищах, чего не сумело бы сделать ни какое другое племя. В довершении всего они открыто объявили о своем выходе из союза, утратившего для них полезность. И, не мешкая, покинули собрание, а за тем и само Липовское. Хотя это и взбудоражило, ненадолго, крикунов и паникеров, но в целом отнюдь не убавило решительности оставшимся союзникам. Избрали воеводу. И старшина распустил всех по домам, до поры, задержав для особого разговора лишь вожака Скальников и Колдуна.

Радок вышел на улицу, испытывая противоречивые чувства. Его соплеменники прежде, чем отправиться восвояси, хотели немного погулять по селу. Это отвечало и его смутным желаниям. Вместе с остальными, гурьбой они направились, туда, где вовсю шумело веселье. Там, недалеко от музыкантов, он увидел лесную дикарку и не смог уже отвести от нее взгляда. Она же, покачиваясь в такт музыке с отстраненным и мечтательным видом, не замечала ничего вокруг. Было в ней что-то, заставившее его залюбоваться…Внезапно она обернулась и во все глаза уставилась на него! Эта девушка не переставала его удивлять.
Так они и стояли, словно вкопанные, воззрившись, друг на друга, одна с ужасом, другой в замешательстве. Он первый пришел в себя. Испуганное лицо девчонки, напомнило ему, бесславный конец ее ночной вылазки, и неожиданно он, как и тогда в лесу, расхохотался! Получилось это так беззлобно и весело, что с лица его жертвы попеременно сошли сначала страх, потом растерянность, плечики ее дернулись, прикрыв рот ладошками, она прыснула… и, вдруг, всплеснув руками, тоже захохотала звонко, во все горло!.. Вот уж и люди стали оборачиваться, а они все не могли остановиться: только взглянут друг на дружку – и опять хохотать, закидывая головы, хватаясь за животы! Продолжаться это могло, наверное, еще очень долго, но тут она вдруг что-то вспомнила и сразу посерьезнела. Он тоже перестал смеяться и, отдышавшись, наконец-то, очень просто заговорил с ней:
- Как зовут тебя?
- Ягель. – Настороженно, отвечала она.
- А меня Радок. Твое имя не похоже на наше.
- Да, моя мать была Чужестранкой…
- А что оно означает?
- Звезда.
- Красиво. А что ты делала на Заветной Поляне, Звезда?..
- Много будешь знать – скоро состаришься! – Последний вопрос прозвучал для ее ушей, как нож по железу и снова, неосознанное и неприятное что-то шевельнулось внутри, как и минуту назад.
- Мне пора. – Сухо сказала она и, не понимая, что делает, направилась в сторону противоположную избе старшины, срывая и безжалостно теребя придорожные травинки.
…Опомнилась Ягель лишь на окраине улицы и, повернув обратно, снова увидела Радока. Сам не знамо зачем, он шел за ней все это время. На этот раз она внимательно посмотрела в его открытое, красивое лицо. Лишь краешком губ улыбнулась в ответ, прищурилась загадочно, и походкой дикой лесной кошечки, обойдя его, направилась вдоль по улице, медленно, как бы проверяя, последует ли он за ней опять? И он последовал. Так и шли они по селу: она впереди, тонкая, трепетная, он большой, ладный - чуть позади. Оба словно, дымкой окутанные…
Как из-под земли вырос батюшка: «Едем!» - сказал, разом, развеяв туман.

…Слишком быстро уносил их Орлик. Опасаясь, не разглядеть Радока в темноте, или увидеть, что он уже не смотрит на нее, девушка все-таки оглянулась:

Он смотрел… - она его увидела…

К утру большое село опустело, угомонилось. Гости разъехались по домам. Хозяева отдыхали, набираясь сил перед новым днем.
…Нынешний год работы-заботы у всех будет много...

                5
В волюшку, напоив поля, сады и огороды, прошла по земле Весна-красна со своими помощницами - Грозами. Вплетая в косы яркие радуги, заслушиваясь соловьями-затейниками, не заметила, как закончилась ее девичья пора. И уж хозяйничает во всю Лето-жаркое, урожайное. Давно не было такого - солнечного, ровного. С росистыми зорями, свежими вечерами. Щедра Природа к людям в этом году. Словно старается помочь, в предстоящем им, нелегком деле.
Тенистые лесные угодья распахнули закрома, в небывалых количествах отдавая, свои сокровища – зверье, грибы, ягоды, травы. И бурливые реки необычайно легко поделились добром – рыбой. А уж, с какой благодарностью нынче откликнулись на человечье трудолюбие поля да огороды! Быть бы миру, да жить-поживать!.. Но нет, не живется людям спокойно. Всегда найдется такой, которому скучен ровный ход дней и тягостен мир. Лишь смута да война ему по сердцу, только враждой пополняется радость его бытия!.. И ничто его не остановит. А значит, придется добрым людям принять вызов судьбы. Хоть и не они это начали, а не закрыть глаза на беду, не спрятаться. И им решать смириться или сопротивляться - все одно, по-старому уже не будет.
Быстро разнеслась страшная новость во все концы союза. Но грустить и убиваться людям некогда. Мало времени, что бы все успеть, все предусмотреть. Ведь позаботиться нужно и о будущих ратниках и о тех, кто останется. Дружно взялся народ за работу: мужики и бабы, дети, и даже старики – всем нашлось дело. В поле, в лесу, в мастерских, кузнях, у водоемов… Добывают, заготавливают, прядут, ткут и строят с утра до вечера, с рассвета до заката...

                6
В доме Зилги тоже суета допоздна. Она, и брат, и, конечно же, Радок – ненаглядный сын, трудятся, не покладая рук. Тревожно на сердце… Дни убывают стремительно, близится час, назначенный Большим Советом…Страшный для матери  час выступления, а значит, разлуки... быть может, вечной…
«Прочь, прочь, мысли глупые,
да не каркай сердце вороном!
И пусть все у них получится –
победят наши ратнички злого ворога
и вернутся все живые и здоровые!
К женам, детям и родителям.
И мой Радок к своей матери!» - Заговаривает свою тревогу Зилга.

Но какой же все-таки скверный характер у Игная. С малолетства он был таким: ворчливым, мелочным и неприветливым. А как обошла его вниманием Ладо, так и вовсе обозлился на весь свет. Ничем ему не угодишь. Вот и теперь, чего, скажи, взъелся на племянника?!. Бубнит и бубнит:
- Вот, где он? Ты знаешь? Что ты вообще знаешь о своем баловне? Ра-адок, Ра-а-а дочек – он вам всем еще, покажет, какое он золото! Помяни мое слово!…
- Ну, что ты все яришься, братец? Чего тебе покоя не дает мой сын? С детства ты его невзлюбил, так сейчас то хоть отступись, дай спокойно его проводить, да и сам простись с ним по-хорошему. Видишь ведь сколько забот на нем: и ополчение собрать и запасы приготовить… Был бы он так плох, как ты говоришь, назначили б его войско вести? А ему еще и о нас всех приходиться печься, мало ведь мужиков то. Так ты б помогал бы лучше, а не зудел слепнем кусачим.
- Да я то, как раз - вот он я. А он-то где?
- Вот те, здрасьте, за рыбу деньги, мало ли у него дел!
- Да какие у него дела, на ночь глядя, могут быть!
- Что ты пристал, как банный лист, его дело молодое. Завидуешь ты что ли?
- Что ты мелешь, баба-дура!? Вот точно говорят: материнская любовь ничего замечать не хочет. Подумай своими куриными мозгами, какое «молодое» может быть дело, коль его Богиня еще не отпустила?!
- Да я ничего такого и не хотела сказать. Разозлил ты меня просто. Не до того ему сейчас – сам же видишь.
- Я-то вижу. А ты-то вот можешь сказать, где он по ночам ошивается. Хоть бы прислушалась разок, о чем люди-то говорят.
- Отродясь сплетен не слушала – поздно начинать… Ох! Калитка скрипнула – это Радок! Заморочил ты меня совсем своими глупостями. Кашу пора ставить, голодный, ведь, он, небось!
В избу вошел Радок. За последние месяцы он заметно изменился. Возмужал и окреп еще больше, стал шире и, как будто, выше. В лице его тоже произошли перемены, но менее явные. Прежняя открытость сменилась заботой, что не удивительно при бремени, которое приходится нести ему на своих могучих плечах. И только очень пристрастный или любящий взгляд заметит в глубине его синих внимательных глаз еще что-то…
Обнял мать, поцеловал в седую макушку. Такой сильный, спокойный, рядом с ней - сухонькой, хлопотливой. Сел на лавку устало, спросил:
- Ты чем-то огорчена, матушка?
- Да ничего, сынок, знаешь ведь дядьку своего – наболтает вечно всякого. Да я и не слушаю. Ты, вот, дома – мне и радость! - Улыбнулась, и отвернулась, будто невзначай, так, прядку выбившуюся поправить, быстро смахнула навернувшиеся слезы.
Посмотрели друг на друга Радок и Игнай, промолчали оба…

                7
Ягель только что вернулась. Стоя на коленях у очага, она, то ли отогревает, закоченевшие от внутренней лихорадки и предутренней росы, тонкие пальцы, то ли ворожит над огнем, простирая к нему свои руки, и мысли ее мечутся, словно языки пламени, отражаясь в, широко открытых темных глазах. Она злится и плачет. Злится на свое бессилие перед Временем, пространством и обстоятельствами. А плачет от боли и счастья одновременно. «Завтра, завтра ВСЕ решится!».
Она не уступит его ни богам, ни людям, ни войне, ни расстоянию, ни времени – Ни КОМУ и Ни ЧЕМУ! Он принадлежит только ей!..
…Время, тем не менее, снова и снова играет с ней свою злую шутку – день без Радока – это насмешка, пытка! – А оно едва тащится, медленно и мучительно. Когда же они вместе - ему бы остановиться, оно же, напротив – летит стремительно, словно издевается!..
Она возненавидела Солнце. И доверяет только своей союзнице-Ночи, которая помогает ей выкрасть Радока у забот и долга…
Хорошо еще, что батюшки дома нет. Совет поручил ему вместе со Скальниками разработать новые залежи руды, для изготовления достаточного количества оружия. Ведь старого рудника хватало только на мирные нужды, теперь же совсем иное. Знали старейшины кому поручить это важное дело. Скальники исстари лучшими кузнецами считаются. Так же, как и ее отец-Колдун землю вокруг знает, как свои пять пальцев. По многу дней не видит она батюшку. Лишь иногда заскочит он домой: отмоется, наестся досыта, отоспится, и след простыл. Некогда, повнимательнее, присмотреться к дочери. Ей только легче. Совсем бы тошно было, если б еще и, притворяться пришлось, прятаться от его проницательных глаз…
 
«Завтра все решится». И Ягель изведет, наконец, змею, свернувшуюся в ней упругим кольцом и больно кусающую, всякий раз, когда она смотрит на Радока!..
..Ведь в тот миг, когда он впервые улыбнулся ей, посреди праздника и веселья, она, внезапно прозревшим сердцем, поняла, что на заклятой Заветной Поляне он принадлежал другой!..

                8
…В доме улеглись…Ровно дышит матушка. Захрапел, наконец-то, и дядька.
Можно открыть глаза и под покровом темноты побыть самим собой. Сколько всего навалилось сразу. И долгожданного, и нежданного.
Его время настало.
Тогда на Большом Совете свое избрание, почти единогласное, Радок принял, как должное. Он знал, что так будет. И был готов нести эту ношу. Несмотря на присутствие, и более зрелых, и более опытных мужей, он был уверен, что справится с ней, как никто другой. Возможно, это, то самое, для чего он рожден.
И люди уже убедились неоднократно в правильности своего выбора: дело у Радока спорилось, кажется, обо всем он подумал, все предусмотрел. Его решительный, ясный ум, и то, как проходила подготовка к походу, внушали надежду на успех и на поле брани. Все шло своим чередом. Запасов теперь надолго хватит и поселкам и рати. Теплая одежда для ратников готова. Каждый получил новую кольчугу и оружие – прочное, надежное. Женщины приготовили обереги и снадобья для лечения ран. И ежедневно воздают почести Богам, дабы те были благосклонны к своему народу в его трудный час. Большие ладьи высмолены, проверены и готовы к отплытию. Высланные вперед разведчики, ожидались со дня на день. Как только они прибудут с новыми сведениями, рать, не мешкая, выступит! Когда Радок думал об этом, его охватывало радостное нетерпение.

Но были и другие мысли... И тайные чувства…
С войском из поселков уйдут все выносливые и сильные мужики. Оставшиеся должны будут, своими силами, поддерживать жизнь в селениях и продолжать добычу руды и еды впрок. Только вот в Ладожском останутся одни старики, дети да женщины… Но крепко они надеются на свою Богиню, верят, что она то, уж, не даст пропасть своему любимому племени.
Ему бы встретиться с ней, договориться обо всем, умилостивить… Но он не может. Как он теперь посмотрит на нее?.. Как посмеет о чем-то попросить?.
Лесная дикарка раненной птичкой бьется в его сердце, а отпустить ее невозможно!.. Сегодня, вбирая его своими черными глазищами, и, окунаясь в его глаза, она сказала: «ЗАВТРА - ТАМ, или НИГДЕ и НИКОГДА». Слишком отчетливо Радок понимает, что ЭТОГО делать НЕЛЬЗЯ. Это нарушит весь старый уклад. Оскорбит Богиню… И кто знает к каким последствиям приведет?..
Даже самому себе он не сознается, что решение уже принято…

                9
Весь следующий день он гнал от себя мысль о том, что ждало его сегодня, и что будет потом. Стараясь жить, говорить и даже чувствовать так, словно все осталось по-прежнему, Радок с какой-то щемящей отрадой выполнял свои, ставшие повседневными, дела. А, ни о чем не подозревавшие, люди, вызывали в нем смешанное чувство любви, сострадания и боли. Ведь он один знал, что, помимо всего прочего, необратимые, быть может, роковые для них, перемены уже произошли, и начались они в нем самом…

Смеркалось. Она ждала его на опушке Заветной Поляны, и он появился с противоположной ее стороны - это было ответом. Случилось то, что должно было случиться – место их первой встречи замкнуло круг! И не могло быть иначе!? Все закружилось и запело, как и тогда! Не остановить, не остановиться! И снова выплыла кровавая Луна, зазвенели цикады и рассыпались звезды!..
Теперь это был ИХ лес. И это было ХОРОШО…
Они стали единым целым. Мир замер.
Ошеломленные, оглушенные, они лежали на мягкой траве, крепко обнявшись, будь-то, опасались: стоит им отпустить друг друга, тут же налетят, разъяренные, стихии и растащат их в разные стороны. Прильнув к нему, она все еще трепетала. Невозможно было предположить в этом хрупком, тоненьком теле столько силы и неистовства. Его Ягель, его Звездочка, его маленькая дикарка! Только что она была такой властной и яростной и вот теперь дрожащим котенком прижалась к его груди, словно, ища, защиты… Беглый ветерок рассыпал ее темные кудри.
Судьба решилась. Назад пути нет.

…Лес молча проводил тех двоих, онемело, прислушиваясь к переменам, что они произвели в нем. Виновато понурившись, расступились деревья, пропуская вперед, скрывавшуюся до сих пор за ними Ладо…

                10
Стараясь не замечать недоуменных, неодобрительных взглядов соплеменников, Радок, крепко держа Звездочку за руку, вел ее по пробуждающейся сельской улице к дому Зилги…

- Матушка, это Ягель. – Твердо сказал сын, прикрывая, плечи девушки своими большими ладонями, как бы уразумляя присутствующих, что отныне и навсегда она находится под его покровительством.
- Как тебя понимать, сыночек?.. - Не веря тому, что происходит, слабым голосом спросила мать, страшась услышать правду…
- Да так и понимать! – Метнулся из своего угла Игнай, - говорил я тебе! Натворили делов! Ой-ей!.. Что будет?!..
Не обращая внимания на вопли дядьки, Радок, не отрывая взгляда от лица матери, отвечал:
- Она жена мне.
- Нет!.. Не-ет!!. – Как подкошенная, рухнула Зилга, повторяя, одно только это слово, отмахиваясь слабой рукой, от невидимого, страшного, в плотную подступившего к ней…
Ее усадили, плеснули в лицо воды. Раскачиваясь, словно, в беспамятстве, она заплакала, запричитала:
- Моя вина!.. В том, что случилось, только моя… Раньше надо было рассказать тебе об отце твоем, но я не могла… Больно было вспоминать о нем… А теперь… Я виновата… Как виновата!..
- Что с отцом? Рассказывай, матушка, я слушаю. –Радок ближе придвинулся к матери, не отпуская от себя Звездочку. Сердце девушки сжалось холодным предчувствием…
Зилга закрыла глаза, уронив голову. По лицу ее продолжали катиться слезы, руки беспомощно пали на колени. И вот, словно, смирившись с неизбежным, она распрямилась, и, глядя сквозь присутствующих, заговорила:

- …А какой он был красивый, сильный двадцать лет тому назад. После его зрелой весны много девушек на него зарились. А выбрал он среди всех меня одну. Хорошо жили с ним, не пожалуешься, вот только детей, почему-то, Боги не давали нам ни как. И затосковал он у меня…
Нет, не бранился, не обижал меня, только все бродил где-то с утра до ночи. Хозяйство не запускал, руки у него всегда были хорошие. Сделает то, что должно и опять в поля, в леса. Как будто ищет все чего-то, найти не может…
А тут к нашему берегу причалили люди пришлые, вроде ратников. Сплавлялись они по реке, сговаривая во всех встречных поселках, буйны головы, наемниками в их войне воевать. Находились охотники. И мой, как услышал про то, загорелся с ними идти! Не удержать!… Вмиг собрался, поцеловал меня: «Жди», - говорит – только его и видели… А спустя немного времени поняла я, что тяжелая. В положенный срок разрешилась большим, красивым мальчиком. Прекрасное, долгожданное дитя было моей радостью, могло стать и отцовой гордостью. Терпеливо, со смирением, моля всех Богов о его благополучном возвращении, ждала я мужа еще два года… И дождалась…
С нашим ребенком на руках поспешила я на встречу любимому, как только сказали мне соседки, что вернулся он!.. Вижу, идет… лицо страшное, чужое, а на руках несет женщину чужестранную, вроде немощную. Красивую, не нашей прелестью и…беременную. Оборвалось во мне все: «Что же это?» - Думаю. А он мимо проходит, не глядит ни на меня, ни на сына своего… В дом ее несет. И все о ней только печется...
Проходят дни. Для него существует, лишь эта больная женщина, все сидит рядом с ней, держит ее за руку, глаз не сводит. Ко мне не прикасается, не смотрит, даже, в мою сторону… Стали мне соседки жужжать в уши, что, мол, опоили его на чужбине чем-то. Что тут сделаешь? Ладно, думаю, будем жить, как есть, может со временем, глядишь, и вспомнит он меня.
Вот, как-то вечером, подхожу к ним и говорю:
- То, что меня не замечаешь – принимаю я. Но малыша нашего ты хоть изредка приветь – сын, ведь, он тебе родной!
Поднял он на меня глаза, будто прозрел вдруг. И говорит таковы слова:
- Ты прости меня. Извел я тебя. Но не изменить теперь ни чего – все уже случилось. Уйдем мы отсюда, чтобы не мучить никого. Не поминай меня лихом…
И на утро, подхватил свою заморскую диковину и унес, куда глаза глядят. После только мы услыхали, что поселились они за болотами. Жили там уединенно. А потом пошла о нем слава, как о колдуне…
…Он и спас меня тогда. Помнишь, девочка?.. Я сразу узнала тебя…
Так вот, что я наделала своей скрытностью, а вы своей поспешностью: не сейчас из-за древних обычаев не можете вы стать мужем и женой, а никогда - потому что у вас один отец!..

Тихо стало в избе. Мать закрыла лицо руками. Даже дядька Игнай молчал подавлено…
Первой очнулась Ягель. Медленно высвободилась она из рук, окаменевшего, Радока… Сорвалась с места, выскочила из дома, стремительно рассекла, обеспокоенных, соседей, собравшихся у плетня, и, не разбирая дороги, стиснув зубы, что было сил полетела к лесу!..

                11
Сердце Радока еще не успело принять перемену, а холодный ум уже нашептывал: «Ты знал, что расплата будет – вот она! Человек не смеет преступать то, что установлено Богами!» Он чувствовал, что жизнь покидает его так же быстро, как отдаляется от него его бедная, маленькая птичка…

Со двора послышался шум и людской говор, в избу ввалились обветренные, ободранные, крепкие мужики – разведчики!
« Самое время», - подумал молодой воевода…

                12
…Только, оказавшись в лесу, она дала волю чувствам. Ее крик и рыдания эхом разносились по чаще, возвращаясь к ней с удвоенной силой! Лес смеялся над ней!.. Буреломами и оврагами, преграждая, ей путь домой, хлеща по лицу колючими ветками, мстил ей за Ладо. Не помня себя от горя, долго металась она из стороны в сторону. И лишь к вечеру добралась до болот...
…На крыльце стоял отец. Он ждал ее.
Она приблизилась к нему распущенная, убитая. Взглянула мимо него глазами, в которых НИЧЕГО не было и упала замертво...

                13               
Со смешанным чувством стыда, гнева и тревоги ожидал Колдун возвращения Ягели…

В этот день, забежав, домой в очередной раз, он к своему удивлению вместо дочери обнаружил, сидевшую в глубине избы, Ладо. Без привычной приветливой улыбки поднялась она ему на встречу. Он насторожился. Лик Богини был непроницаем, как будто сошел с него тот внутренний свет, что всегда отличал ее. Предупреждая вопрос, она произнесла:
- Я пришла проститься с тобой.
И как всегда, просто и открыто, она рассказала ему обо всем…
- …Теперь я не могу остаться. Ждать повторения не стану. У людей, ведь всегда так, раз один осмелился, найдется, рано или поздно, другой… Я покидаю эти места навсегда. – В ее голосе не было ни горечи, ни упрека, разве что едва уловимая печаль. – Ты был мне другом в последнее время. Случилось, что случилось. И будет, что будет. Прощай. - И она исчезла, оставив его смятенным и растерянным.
И тут его охватил гнев: как девчонка посмела преступить запреты?! Ведь он предупреждал ее! Что теперь станется с людьми?!.. Вот, пусть только покажется ему на глаза!.. Но время шло, а Звездочки все не было. Сначала он мстительно предрекал ей все неприятности этого мира, но потом, незаметно для себя, начал не на шутку тревожиться. Как никто другой он знал, какими жестокими могут быть люди. И увидев ее, наконец, он испытал облегчение. Пока она медленно приближалась по краю болот, спотыкаясь на каждом шагу, он решал, что ей скажет, как накажет за страшный проступок…Но увидев вблизи ее осунувшееся лицо, понял, что она уже достаточно наказана…

Несколько дней Звездочка не приходила в себя. В бреду, она металась и все звала кого-то. Он был близок к отчаянию. Слишком явно это напоминало ему другую агонию, свидетелем, которой он уже был однажды. Новой потери ему не вынести!… И когда его девочка, все-таки, очнулась и открыла глаза, он припал лбом к ее руке и благодарно заплакал…
Припоминая что-то, она обвела взглядом избу и, вдруг, тоже заплакала, но безжизненно, безнадежно:
- Зачем, зачем я не умерла? я не хочу жить, нет мне места на Земле, я приношу всем одни несчастья, - словно, продолжая бредить, лепетала она, едва шевеля, высохшими, потрескавшимися губами.
Отец гладил рукой ее голову, чтобы успокоить, но она не замечала этого:
 - Почему ты не убил меня, как только я родилась?!. Ведь своим рождением я погубила твою возлюбленную! Я – никчемное чудовище, убившее свою мать!.. Лучше бы она жила, а мне лежать в земле!.. Дай мне умереть, отец, не держи меня!…
- Что ты такое говоришь, глупая? Как такое взбрело в твою бедовую голову?! – Колдун крепко схватил ее, мечущиеся, руки, встряхнул, заставив посмотреть на него. – Слушай меня внимательно. Я расскажу тебе, как все было. – Стараясь не выпускать ее взгляд, он заговорил:

- Не ты, ягодка моя, погубила свою мать, а болезнь и злые люди. Я много раз рассказывал тебе, что матушка была обречена, и мы с ней оба знали это. Твое же, предстоящее появление, стало отрадой ее последних дней. Жаль, что она не успела увидать тебя, не дожила, до твоего рождения… Человечья ненависть догнала ее раньше.
- Как это может быть, батюшка?.. Я не понимаю…
- Слушай, сейчас ты узнаешь все:
Она была необыкновенной. Твоя матушка. С того мгновения, как я впервые увидал ее, и до последнего часа я знал, что такой больше не будет… И вот наступил последний день. Жизнь стремительно покидала ее, а роды все не начинались. Чувствуя, приближение Смерти, она взяла с меня клятву. И я, держа ее руки в своих, как сейчас держу твои, поклялся, что, не смотря ни на что, спасу ребенка и помогу ему выжить и жить! Это было ее последним желанием… Она умерла… Ее не стало… Передо мной лежало, деревенея, лишь ее тело, внутри, которого шевелилась маленькая жизнь. Раздумывать и горевать было некогда! Я схватил свой охотничий нож и, прокалив его на огне, извлек тебя на Белый Свет. Распоров живот твоей уже умершей матери, я помог тебе родится. Видишь теперь!? Не твое появление вызвало ее гибель, а напротив - Ты появилась вопреки Смерти!
Отец и дочь припалили друг к другу, слезы лились из их глаз… Он, отпустил, наконец, на волю, боль, не выплаканных за шестнадцать лет, слез. Она же, жалела его, себя, матушку и Радока, потерянного для нее, навсегда…

                14
- …А как же твой сын?.. Или может, Радок – не сын тебе?.. – Слабая надежда… Глупая надежда.
- Сын… Но это будто не из моей жизни…
- Расскажи мне об этом, батюшка…
- Попробую… Видно, пришло Время вспомнить…

Я родился в Ладожском и был обычным парнишкой, как все. Вырос. В свой срок, посвящен был в мужчины. Женился на самой славной девушке поселка. И все бы ничего, но стала, с некоторых пор, бередить мне душу неясная тревога…
Все как будто чудился мне, тихий, едва уловимый, манящий голос…
Не знаю, сколько бы я еще промаялся, и что было бы дальше, останься все, по-прежнему. Но тут, как раз, вербовщики проходили мимо, на своих стругах, зазывая ратников в дальние края, и меня, словно, молнией ударило – вот он - мой путь! Не мешкая, взошел я на скрипучую палубу утлого суденышка вместе с остальными наемниками и, не оглядываясь назад, устремился на встречу, зовущему меня голосу!
Долго плыли мы вниз по течению. Наша река впала в другую - широкую, бурливую. Через непогоду, пороги и отмели, двигались мы вперед, собирая по пути всех, кому не сидится спокойно на месте.
Воздух заметно теплел. Чередой проходили селения. Преображались берега: ровнее становилась Земля, реже леса, но выше в них деревья и пышнее, краше кусты и цветы. По-другому выглядели и строения. Деревянные избы сменились земляными мазанками. И вот, наконец, наш караван прибыл в большой военный поселок.
До самого горизонта рассыпались походные шалаши! Сразу видно дело затевается не шуточное!..

                15
Положившись на свою судьбу, я мог лишь ждать, что будет дальше.
Со слов моих соратников я понял, что войско наше расположилось на подступах ко вражескому стану, который уже много лет оказывал Верховному Владыке яростное сопротивление.
С нашей численностью росла и уверенность. Наступление близилось.
Предвкушая начало дела, воинство задиристо точило клинки, ножи и стрелы - в случае победы Владыка обещал отдать на разграбление непокорное городище, молва о зажиточности, которого передавалась из уст в уста. Без добычи никто не останется!
Сам же он одержим, был лишь одним: во чтобы, то не стало, получить живой строптивую правительницу и собственноручно умертвить ее. В чем была причина такой непримиримой ненависти между ними, никто не знал, да и не задумывался об этом. А вот о свирепости Верховного Владыки рассказывали в полголоса страшные вещи. Супротивные ему, умирали долгой и мучительной смертью. Он был, не истощим в измышлении все новых и новых способов изощренного умерщвления. Меня неоднократно предупреждали, чтобы я, случись, не ровен час, оказаться пред ним, опускал глаза. Бывали случаи, когда его жертвой становились не в чем не повинные люди, взгляд, которых ему не понравился. О нем поговаривали: «Есть желание казнить – причин помиловать не найдется»… И все-таки, движимые жаждой наживы, под его стягами собирались толпы наемников.
…И вот наступил решающий день… Жестокий день... Даже сейчас, по прошествии стольких лет, мне тяжело вспоминать, о нем:
Противостояние длилось не долго. Слишком не равны были силы. Еще до начала сечи осажденные были обречены. Многолетняя схватка истощила их. Но ни кто не захотел сдаться на милость победителя, предпочитая гибель, отступничеству. Наряду с мужчинами, с оружием в руках навстречу нашей неисчислимой рати выступили и старики, и женщины, и дети! Это внушало невольное уважение к противнику, но и усиливало ярость нападавших. Ни кого не пощадила бойня! Кровь лилась рекой. Последние защитники бились отчаянно уже на подступах к шатру правительницы. Но пали и они – все до единого. Тех, кому не удалось погибнуть сразу, взяли в плен – не завидная участь…
Так случилось, что сам я во время побоища оставался лишь сторонним наблюдателем. Но не трусость удерживала меня. Хотя, мы – Ладожцы и тяготеем больше к мирному укладу жизни, но все же в робости нас не упрекнешь.
Подстегиваемые, чуждой мне, алчностью, случайные мои сотоварищи, с первым же сигналом вожака сорвались с места, расталкивая, и перегоняя друг друга, ринулись к городищу, тучей несметной сжимая кольцо вокруг него. Сметая преграды, плотной стеной, ворвались они во вражеский стан, рубя, коля и разрушая! Наша рать стремительно продвигалась, оставляя за собой землю, промокшую от крови, сплошь усеянную растерзанными трупами. Несколько раз я видел, взметнувшихся в воздух, поддетых на копья младенцев!.. Смертельно раненным могли позавидовать те, раны которых не убили их, а только лишили возможности сопротивляться.
Немало и наших ратников полегло на поле брани! Кто-то из них уже лежал недвижим, кто-то корчась в предсмертных судорогах, взывал о помощи… Помню глаза одного из них – недоуменные и растерянные – не того ожидал он бросившись вслед за всеми, не на такой конец рассчитывал…
А зачем я оказался здесь - посреди человечьего зверства и людской беды?!.. За тем ли, что б убивать, или за тем, что бы умереть?..
После бойни многим пригодились мои лекарские навыки. И что же дальше?..

…Этим вечером я бродил меж костров, пытаясь услышать голос, за которым шел так долго. И он зазвучал снова, но тихо, едва уловимо…

Оглядываясь вокруг, я видел только, оставшихся в живых, вояк, которые перевязывали раны и шумно делили отвоеванное, присвоенное добро.

                16
…В сгустившейся, темноте далеко рассыпались огни кострищ. Победители вальяжно разложились у подножия холма, на котором распятая между столбами, виднелась маленькая фигурка, свергнутой правительницы. Странно это выглядело: словно понадобилось все это огромное, раскинувшееся, сейчас, вокруг, полчище, что бы покорить ее одну.
Свидетели рассказывали, что сама правительница, не склоняя головы, сражалась вместе со своим народом, теряя силы с гибелью каждого человека, и, даже не попытавшись убить себя, когда поражение было уже очевидно. Ее схватили и повергли к ногам, торжествующего Владыки. Для всеобщего поругания бывшую противницу привязали к опорам, сохранившимся, от ее шатра. Но Владыка не спешил преступать к истязаниям, желая посмаковать победу, и продлить удовольствие…Он сделает это завтра, прилюдно.
…Движимый невнятным беспокойством, невольно приближался я к месту будущей казни. Как вдруг, совсем рядом в полумраке, скрывавшем меня, услышал жуткий, пробирающий до костей, вкрадчивый голос:
- Что же ты не покончила с собой? Хотела меня увидеть, напоследок - соскучилась? Хе-хе! – Смешок этот, вызвал во мне отвращение, заставил содрогнуться. В ответ прозвучал спокойный, уверенный голос женщины:
- Трусливая участь смертных – прятаться за гранью Миров, от своих алчущих врагов. У меня еще достанет сил, что бы посмотреть в твое жалкое лицо прежде, чем уйти.
- У тебя будет много времени, насмотришься на меня вволю! С собой в могилу ты унесешь память обо мне…
- Ни к чему мне помнить тебя? И что ты можешь сделать со мной теперь? Даже, стерев с лица Земли мое племя, ты - не избавился от меня - я буду жить в твоей голове, покуда ты сам не сдохнешь, как шелудивый пес. А память обо мне и тогда еще будет жива, когда Время уже сравняет твою могилу, и над ней будут пастись безразличные бараны, пощипывая зеленую травку и роняя на то, что от тебя осталось свои вонючие горошки.
Это был голос пленницы - связанная, одинокая - она все еще была сильнее, она смеялась над ним!
Тьму нагнетало его тяжелое, прерывистое дыхание. Все же, он преодолел желание наброситься и растерзать ее сейчас же, лишь сипло процедил сквозь зубы:
- Запомнят то, как ты умирала… - Резко, отвернувшись от нее, он сделал шаг и… учуял меня.
- Эй! – кликнул он, и, в миг, окруженный громадными охранниками, уже сверлил меня своими белесыми, прищуренными глазками. И я тоже с удивлением смотрел на колченогого человечка, с жидкими, висящими вдоль тонкой шеи, усами на бескровном плоском лице, неожиданно низкорослого и тщедушного… Неужели это и есть Верховный Правитель, чье имя бояться произносить вслух даже самые лихие головы?!. Глаза наши встретились, его затрясло… Но и на этот раз, решив что-то про себя, Владыка справился с гневом. Нетерпеливо раздувая ноздри, и, кусая тонкие губы, он прошипел:
- Завтра и ты пригодишься мне…
Даже, не взглянув на подручных, отчеканил: Стеречь! – И растворился во мраке.

…Тихой, беззвездной была эта ночь. Уснули, у затухающих огнищ, умаявшиеся бойцы. Задремали и мои бессловесные стражники. Беспокоиться им не о чем - некуда мне деться от них – кругом голая равнина. Не спим только я да, ослабшая, наклонившая голову пленница… На завтра нас обоих ждет неминучая, страшная погибель…
И тут, к ней отовсюду устремились летучие мыши и совы, бесшумно опускаясь на, скрытые сумраком, верхушки столбов.
Издалека донеслось конское ржание, услыхав которое женщина насторожилась, обратив взор во мглу. Прислушиваясь к чему-то, она повернула лицо в мою сторону, и я увидел ее сияющие глаза. Глаза, которые уже никогда не забуду. В тот миг мы без слов услыхали друг друга. Наконец я нашел то, что так долго искал.
Отныне она доверилась мне, я же принадлежал ей.

                17
Не стану рассказывать, как под покровом Ночи, мы выбирались из становища, как, подхваченные табуном диких, степных лошадей, пересекали равнину, уходя от погони, как трудно и медленно пробирались дремучими лесами к безопасным, родным берегам.
Скажу только, что в Ладожском, в котором родился, вырос, знал каждый закоулок, каждый сучок и ложбинку, я почувствовал себя случайным гостем. Люди узнавали меня, а я их нет. Только рядом с ней, с твоей матушкой, я не был чужим.
Моим домом навсегда стала моя голубка…

Отец замолчал. Звездочка во все глаза смотрела на него:
- Батюшка, а как ее звали, ты никогда не говорил мне об этом?
- А я и не знал ее имени… Лишь однажды, в начале я спросил ее, но она ответила, что лишившись своего народа, она потеряла и имя. Да это и не важно - Она все равно оставалась собой. Вот только таяла с каждым днем, и с этим ничего нельзя было поделать.
- Ты всегда говорил, что матушку нельзя было не любить. Почему же этот злодей так ненавидел ее?!
- Волхвы предсказали ему смерть от ее первенца. Этим первенцем предназначено было стать тебе. Он предпринял много попыток извести страшную для себя женщину, как только узнал, что она ждет ребенка. Пытался отравить ее, подсылал убийц - но все тщетно – ее берегли Высшие Силы и преданные люди, всегда, вовремя отводя опасность. Тогда он решился на прямое открытое противостояние и почти достиг своей цели. Но Боги привели меня к ней. И пусть она уже была обречена, но для тебя появилась надежда родиться – и это осветило мою жизнь. Умерило скорбь. Пусть по крови я не отец тебе, но ты мне родная! Ведь ты - ее продолжение!..
Еще тогда в Липовском, увидав, как он смотрит на тебя, а после, услыхав его имя – имя сына, я уже знал: чувство, сметающее на своем пути все преграды, передалось ему по наследству. Одного я не мог предположить, что все произойдет так стремительно! Но видно так уж суждено.
Звездочка не верила своим ушам! Как это так – в один миг все снова переменилось?!. В голове ее не укладывалось – отец?.. Радок?.. Она не могла понять и боялась ошибиться! Батюшка, ее самый лучший, сильный, мудрый батюшка!.. А Радок… Неужели…
- Так Радок не брат мне?…
- Нет. Теперь ты видишь, как запутана, бывает Жизнь? Время же распутывает любые узлы. Помни об этом всегда и не спеши отчаиваться, что бы, не случилось.
Дочь почти уже не слышала его, она плакала. Безудержно и счастливо! Но слезы радости высохли быстро:
- А он все еще думает..! Я должна немедленно рассказать ему! – и она ринулась к выходу, откуда только силы взялись!. Отец едва успел остановить ее:
- Ты не найдешь Радока. На следующий день, после твоего возвращения войско выступило. Сейчас они уже далеко…
Всего на миг Звездочка опешила, но не такая это была девчонка, что бы сдаваться:
- А я сяду на Орлика и догоню их по суше! – Решительно заявила она.
- Подожди, я еще не все рассказал тебе… - Вновь удержал свою питомицу Колдун, отчетливо понимая, что теряет ее.
- Но Время не ждет! – Услышал он в ответ.
- Ради памяти твоей матери, я должен предостеречь тебя. Не зря говорят: «Знающий – вооружен».
- Милый, дорогой и любимый мой батюшка! Как бы там ни было, я всегда буду твоей почтительной и любящей дочерью! Но заклинаю: не удерживай меня – там, рядом с ним мое место!
- Я хотел бы удержать тебя, но знаю - это не возможно. Обещаю: если, выслушав меня, ты не передумаешь, я сам укажу тебе кратчайший путь…
С трудом сдерживая нетерпение, Ягель заставила себя остановится:
- Слушаю тебя, батюшка.
- Знай же, во главе сил, с которыми предстоит сразиться нашим войнам, стоит тот самый беспощадный карлик, что погубил твою мать. Представляю, в какую ярость он пришел тогда, узнав, что его опасная жертва снова улизнула! Наверняка он во все концы разослал своих лазутчиков. Опасаясь этого, мы старались не оставлять следов и, после, жили уединенно, вдали от людей, что бы не попадаться на глаза приезжим. Прошли годы. И как знать, что толкнуло его сюда – кровожадность, алчность и поиск новых жертв? Или он вынюхал, наконец, обнаружил место нашего пребывания? Тогда его цель – ты! Стоит ли лезть в пасть к бешенному волку? Быть может лучше, как и положено женщине, дождаться своего защитника дома?..
- Но он может погибнуть, так и не узнав правды!? И моя жизнь тоже закончится!… Ты же сам сказал – во мне гибель этого чудовища! Я не боюсь! Я предупрежу Радока, буду рядом с ним и помогу ему победить!!! Ты же знаешь, так должно быть.
Он знал. Так же, как и то, что и оставаться здесь ей не безопасно:
В Ладожском начались бедствия. Сгорел овин. Провалилась земля на краю села. Ушла Ладо, и люди знали, кто тому виной. Что бы, не случилось теперь: непогода, болезни, град или засуха, да мало ли чего не произойдет в течении дней! – Во всем обвинят Ягель. Людской гнев будет расти, накапливаться с каждым случайным происшествием и, рано или поздно вырвется наружу…
Куда не кинь – всюду клин!
Он не может задержать ее – она находится во власти могущественных стихий. И ничего иного не остается, как только, вновь подчиниться им. Ведь зачем-то шестнадцать лет тому назад эти силы через долы и расстояния призвали его и помогли дать жизнь Ягели?.. Может для того, что бы теперь она спасла его народ!?.
Колдун посмотрел на свою Звездочку, стараясь вобрать в себя ее образ, и проговорил:
- Мне остается лишь надеяться, что мы еще увидимся на этом Свете. Радоку же скажи: пусть не держит на меня зла - ведь, я отдаю ему тебя…

                18
…Яркое Солнце вознеслось над Родным краем, освещая все вокруг, заливая просторы теплым маревом Бабьего лета. Извивается и искрится река, по которой вереницей скользят большие, переполненные людьми, ладьи. С высоты своего полета, сквозь пронизанную светом чащу, зоркие орлы, с удивлением наблюдают за стремительно несущейся наперерез каравану, маленькой всадницей!
А следом за ней, в отдалении, стараясь не выпускать ее из виду, бежит красавец олень…

                ЭПИЛОГ

Все меняется в этом мире.
Забытые человеческими племенами, Боги теряют свои имена. И тихо уходят, забирая с собой старые законы – и это единственная компенсация за утраченное к ним уважение.
Лишь отблески прошлого остаются с людьми в их новой жизни, в их языке: ЛАДНО, уклад, ладони, пригладить, оладьи, «ладушки, ладушки, где были у бабушки!»; Ветер, Гроза, дождь, молния, ярость и яркость, река, луна и солнце – мы произносим их имена и, даже, не догадываемся об этом…

А Боги, в эти мгновения, оглядываются из Глубины Времен – им чудится, что мы зовем их обратно...