По ту сторону протокола гл. 9

Глава 9. Сто восьмая.


  Читателю, возможно, покажется странным, что две молодые особы, приятные во всех отношениях, но имеющие в своем багаже только филологическое образование, практически беспрепятственно были зачислены в штаты следствия. Увы, время было такое.

  Несмотря на безработицу, выпускники юридических вузов в милицию шли неохотно. Оно и понятно: работа тяжелая, выходные и праздники отсутствуют, правда, зарплата сотрудников милиции для их городка считалась очень даже немаленькой. Поэтому милицейские начальники, испытывая острую нехватку кадров, вынуждены были пойти на этот шаг. В милицию, а особенно в следствие, принимали всех, кто имел хотя бы среднее специальное образование и не имел за плечами судимостей.

  Правда, первое время Яна Беренева и Александра Зауэр получали только стажерское жалование – примерно половину от реальной зарплаты следователя, которым полагались еще надбавки за звание, за сложность работы и прочие привилегии. Получить заветные красные корочки (пока у подруг были стажерские удостоверения синего цвета) было реально после прохождения трехмесячных занятий в учебном центре УВД. На эти занятия в порядке очереди начальство отправляло всех новоприбывших.

  Однако с очередностью направления на учебу тоже происходили странные вещи. В октябре в учебный центр УВД были отправлены совсем другие сотрудники, приступившие к работе гораздо позднее Яны и Саши.
 
  Девчонки были расстроены. Не то, чтобы им очень хотелось учиться, но, как уже сказано выше, только учебный центр УВД давал реальную возможность лицам, не имеющим юридического образования, получить удостоверение следователя.

  Посему, им пока предстояло в поте лица бороться с преступностью, пока другие овладевали лишь теоретическими знаниями.

  … Наступил Новый, 1994 год. Сашу с января наконец-то направили на учебу, Яна трудилась одна. Точнее, не совсем одна. В результате бесконечных преобразований, которым постоянно подвергали следственное отделение, при территориальном отделе оставили всего двух следователей и одного начальника. Им было вменено в обязанность заниматься так называемыми нераскрытыми делами, то есть такими, по которым не установлено лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого.

  Следователь, в чьем производстве находились такие дела, пользовался повышенным интересом сотрудников уголовки. Это неудивительно: их основной обязанностью было и остается установление злоумышленников.
 
  Период времени, когда в поле зрения милиции появлялось лицо, подозреваемое в совершении преступления, назывался: «дело пошло на раскрытие». И тогда: прощай, спокойный вечер за чашечкой кофе, а также и последующая ночь в уютной постельке! Потому что, если уж дело пошло на раскрытие, то, здесь, как нигде применима пословица: «куй железо, пока горячо!» Необходимо было в кратчайшие сроки установить и закрепить процессуально все доказательства по делу, чтобы злоумышленнику не удалось уйти от ответственности.
 
  Если представить чисто гипотетически (потому что в действительности таких случаев практически не было), что следователь, презрев должностные обязанности, отправится-таки домой, чтобы спокойно выпить означенную чашку кофе и улечься в теплую постель (на что, как ни крути, любой человек имеет законное право), что могло случиться?

  Да, в общем-то, ничего особенного. Жулик, например (чисто гипотетически!) мог избавиться от улик, договориться со свидетелями, запугать потерпевших, да и вообще, попросту говоря, «скрыться от органов следствия». Вот поэтому бессонные ночи для следователя были не чем-то из ряда вон выходящим, а вполне привычным явлением.

  На этом-то «теплом» местечке и трудилась Яна Беренева. Ее компаньоном, в отсутствие Саши, была Танюшка Легостаева, особа лет 30, сохранившая девичью наивность и не утратившая культурные навыки общения.

  Про Легостаеву в отделе ходили анекдоты. Например, о том, как она таскала из ближайшей кулинарии бутерброды с ветчиной засидевшемуся в «обезьяннике» жулику, проходящему по ее делу. Яна тоже стремилась всегда относиться по-человечески к проходящим по делу лицам, но додуматься до этого она все-таки не смогла.

  Татьяна уже окончила учебу в учебном центре УВД и спокойно дожидалась присвоения первого звания. На школьной скамье в настоящий момент парилась Саша Зауэр, постигающая в теории то, что она уже неплохо освоила на практике. Яне ничего не оставалось делать, как терпеливо дожидаться своей очереди.

…- Ой, 108-я… - Танюшка держала в руках очередное тоненькое дело.
- Давай сюда.- Яна не сомневалась, что начальник их маленького отделения Краснова отписала кровавую 108-ю ей, а не инфантильной напарнице.

  Таня прочитала резолюцию начальника «Береневой Я.В.» и с вздохом сожаления протянула дело Яне.
  108-ю статью, или причинение тяжких телесных повреждений, как ни странно, любили все следователи. Наверное, потому, что заниматься таким делом, было намного интереснее, чем расследовать кражи кур или белья с веревки.

  Наиболее привлекательной и престижной считалась 2-я часть – со смертельным исходом. Причем, если потерпевший умер сразу, или нападавший целился в жизненно важные органы, дело направляли по подследственности в прокуратуру. А если несчастный сумел прожить хотя бы несколько минут или умер не от удара ножом в сердце, а, к примеру, от потери крови, то кровожадное милицейское следствие оставляло дело себе.

  Яна разложила листы дела на столе и углубилась в чтение. В поселке Заводском, в частном доме обычным кухонным ножом был ранен некий Василий Федченко. Проживал он с гражданской женой Ниной Уфимцевой и ее полубезумной сестрой, обладающей замечательным сочетанием имени и фамилии – Офелия Визгина.
 
  Потерпевший на данный момент находился в реанимации, поэтому ничего по поводу того, кто нанес ему удар, пояснить не мог. Операми была задержана, естественно, сожительница Федченко Уфимцева. Ее и предстояло допросить Яне Береневой, а впоследствии, скорее всего, принять решение о ее задержании и аресте.

  Не успела Яна дочитать дело, как в кабинет примчался опер Улугбек Кинжитаев, в просторечии называемый Колей. Кинжитаев специализировался на тяжких преступлениях. Яна прекрасно помнила его первый донжуанский заход, но, тем не менее, у них сложились хорошие отношения.

  Кинжитаев, несомненно, был профессионалом. Вот и сейчас, она была уверена, что после беседы с опером, Уфимцева даст признательные показания.
  - Девочки, кому дело по подколу Федченко отписали? – блеснул улыбкой Кинжитаев.
- А что, уже есть лицо? – улыбнулась Яна в ответ.
- Обижаешь, Януся! Когда «тяжкие» дела не раскрывали? – Кинжитаев сделал вид, что обиделся.

  Яна вынуждена была признать, что это чистая правда. Про Кинжитаева ходили легенды, что он раскрывал убийства, даже не выходя из кабинета.

- Значит, тебе, радость моя, - удовлетворенно констатировал Кинжитаев. – Ну что, соточка будет?
- А это как поговорим с подозреваемой. – Яна держалась стойко, не поддаваясь обаянию восточной красоты Улугбека.
- Привести? – Всем своим видом Улугбек выражал готовность немедленно доставить подозреваемую в кабинет следователя.
- Да хотелось бы. Сколько она уже в «обезьяннике « парится?
- Ничего, ей только полезно. Уже рыдает и готова дать чистосердечное признание. - Кинжитаев испарился.

  Яна приготовила бланки допросов и стала ждать.
  Через несколько минут Кинжитаев ввел в кабинет изможденную женщину лет 45.

Яна начала допрос.