Акула. Седьмая глава. Франция

Ночь была очень душной, и Клер часто просыпалась, то и дело скидывая с себя одеяло и засовывая его между ног. Окна были открыты, и с улицы слышался шум проезжающих автомобилей, музыка, разговоры, смех. Ночной Париж жил своей жизнью. Но не только духота не давала ей спать. В ее сознании всплывали события прошедших дней, а подсознание требовало оценки этих событий. Ну почему нельзя вот так просто наслаждаться жизнью, почему она не могла отделаться от этого коварного и никогда не дремлющего ока, наблюдающего ее изнутри и шепчущего ей на ухо порой приятные, а порой нелестные эпитеты. Судя по всему, Курта не беспокоил ни шум с улицы, ни духота, и он спал, мерно похрапывая и повернувшись к ней спиной.

Ещё неделю назад она не могла себе представить, что вдруг окажется в Париже, что она без работы, и что рядом с ней будет лежать Курт. Он забрал ее как они и договаривались, и она несколько дней провела в Кельне, гуляя по нему с утра до вечера с туристической картой, рассматривая и посещая все достопримечательности. Курт в это время работал, а вечером они встречались и шли в ресторан или кнайпу, иногда в ночной клуб, а после домой, и через пару дней искушение и соблазн познать друг друга были так велики, что они оказались в его спальне, после чего она уже постоянно там и ночевала. Она не была от него в восторге как от любовника, так как он казался ей медлительным и неуклюжим, и мог часами медленно целовать ее лицо и грудь, чем порядком ей надоедал, со своей стороны, вероятно, считая, что это ее возбуждает. А ей хотелось страстных порывов, резких, кусающих и жарких поцелуев, порывистых ласк, движений, борьбы и чувствовать себя, наконец, покоренной и обессиленно сдавшейся на милость победителя. Вот тогда то и наступало время для томных и медленных ласк, доводящих до неистовства, когда истома и наслаждение взрываются фонтаном искр в голове и ушах, оглушая и опьяняя, когда не знаешь, хочется ли плакать или смеяться. Но он был к ней очень нежен, мил, мог красиво говорить и делал ей умопомрачительные комплименты, и все это нежной и сладкой музыкой благодарно оседало в ее ушах. Ещё дня через два он признался ей в любви, и находясь в опьянении, Клер тоже сказала, что и она его любит. В тот момент она действительно его любила и потом тоже испытывала к нему необыкновенную нежность и какую-то благодарность. Но была ли это любовь? И вот сейчас она лежала и убеждала себя, что это тоже любовь, что типы любви бывают разные, бывает спокойная любовь, вот как у нее к Курту, а бывает безумная и больная любовь, вот как у нее к Клаусу, а бывает счастливая и яркая любовь, как радуга, обязательно ответная, вот как у нее было с ее другом из Англии. Сколько людей, столько и типов любви, это абсолютно точно. Нельзя одинаково любить разных мужчин. И она стала ковыряться в прошлом, пытаясь найти там подтверждение своим умозаключениям. Особо много она там не нашла, но вспомнила, что вот такая же страстная и больная любовь как к Клаусу, у нее была ещё в самой юности к одному фотографу, и чем хуже он к ней относился, тем больше она его любила. Может, она мазохистка? Но вспомнив своего бывшего мужа, она убедилась в том, что она не мазохистка. Она ведь тоже его любила, и порой у них были счастливые моменты, которые ему так нравилось отравлять, но чем больше он делал ей гадостей, тем больше она его ненавидела и презирала. Что такое любовь? – снова и снова задавала она себе вопрос. Вот если бы она после этой поездки рассталась с Куртом, было бы ей невыносимо от этого? Нет, никакого дискомфорта она от этого не испытала. Да, ей не хотелось его терять, но плакать по нему она не будет, и скорей всего, быстренько сядет за компьютер в поиске новых поклонников. Значит, это не любовь? Тогда зачем она призналась ему в том, чего на самом деле не было? Но ведь бывает и так, что любовь приходит не сразу, что любовь или чувства, принимаемые за любовь, становятся все сильнее и интенсивнее со временем, что человек раскрывает в своем партнере все новые черты и качества, которые ему импонируют и нравятся. Тогда надо постараться в него влюбиться, чтобы то, что она ему сказала, стало правдой. Разве это сложно? Она вспомнила старый фильм «Влюблен по собственному желанию» и была почти убеждена, что если каждый день видеть только хорошие качества и закрывать глаза на то, что не нравится, то в конце концов можно и влюбиться. Потом она вдруг вспомнила, что где-то читала или слышала, что настоящая любовь чувство безусловное; она не прекращается со временем или по причине открытия глаз на скрытые недостатки, и не возникает со временем по причине того, что глазам открылись новые достоинства. Любовь либо есть, либо ее нет, любят не за что-то, а просто так. Клер измучалась совершенно, и единственное, что ей стало ясно, что вопрос можно повернуть и так и этак, и ответ можно сделать всегда максимально удобным и желанным, именно таким, чтобы утолить свою совесть и предотвратить другие вопросы. Ну значит и нет никакого однозначного ответа. Каждый находит свой собственный ему удобный ответ.

- Просыпайся, моя красавица! Париж нас ждет! – Курт губами щекотал ее плечо, и она улыбнулась сквозь сон. Значит, ей все-таки удалось уснуть. Как же все-таки хорошо, что у нее есть он – надежный, добрый и такой уютный.Она повернулась и обняла его.
- Мне было душно, я долго не могла уснуть.
- Просто на новом месте, ну а потом на тебя в последнее время столько много свалилось... бедная головушка должна все это переварить, расставить на свои места, рассовать по ящичкам – по старым и по новым, если опыт новый.
- У меня уже места нет... для новых ящичков! Слушай, а когда мы поедем к океану? Я так хочу к морю! И потом, я никогда не видела океана!
- Два дня мы пробудем в Париже, а вот послезавтра утром и выедем. К обеду будем на месте.

В Париже она была уже один раз у своей подруги. Но сейчас сквозь призму влюбленного сознания и свежих чувств Париж выглядел совсем по-другому. Они гуляли по Монпарнасу, Латинскому кварталу, Сен-Жермену, в парках и садах, даже взобрались на Эйфелеву башню, где она ещё не была, сидели в бесчисленных кафе, а вечером прошлись по улицам Монмартра и поднялись к собору Сакре-Кёр. Ещё в первый раз ей понравилось то, что сам Париж не очень большой, компактный и уютный. Если постараться, то можно обойти весь город за один день. Она с завистью смотрела на изящных парижанок, стройных, стильных и умеющих носить себя, ужасно независимых и самостоятельных, снова обратила внимание на невежливость и надменность официантов и вообще обслуживающего персонала, на полное равнодушие французов к вмятинам и царапинам на машинах, как своих, так и соседа. Вечером они сидели в ресторанчике, где было весело, шумно, тесно, порции были большими, но тем не менее очень вкусными. А поздним вечером марш по шумному ночному Парижу в районе Мулен Руж с забегом в несколько баров оставил их почти без ног.

- Ты мне ничего не рассказывала ещё о своих родителях. Живы они? – спросил он однажды, когда они сидели в кафе на улице.
- Да... Живут в небольшом городке в 200-х км от Москвы Два года назад они переехали из Таджикистана, где в общем-то провели всю жизнь и где я ходила в школу до15-ти лет. В 90-х годах там была гражданская война, было очень тяжело. Как-то вдруг получилось, что они, будучи гражданами огромной страны, вдруг оказались в одночасье оторванными от этой огромной родины и уносимые ветром на отколовшейся льдине, которая вдруг оказалась чужой и негостеприимной.
- Я ничего не слышал об этой гражданской войне.
- А кому нужен Таджикистан... О нем не будут громко кричать в средствах массовой информации, там нет ни нефти ни других особо богатых ресурсов... хлопок, аллюминий... И пусть там нарушаются права человека, ведь зачем портить отношения с Россией. А потом чьи права там нарушаются? Русских? В Таджикистане? А каким ветром их туда занесло? Нет, лучше кричать о правах человека в Чечне...

Клер с горечью рассказывала о своих родителях, о их жизни там, вдруг потом запнулась и стала, глотая слезы, смотреть в пустоту.

- Ты часто их видишь? Звонишь?
- Где-то раз в месяц звоню... Я была там в прошлом году. Лучше бы они не переезжали...
- Почему?
- У мамы совсем крыша поехала. Она живет только обидами, упреками и слезами. Каждый звонок – это такое напряжение, надо внимательно обходить стороной темы, которые могут спровоцировать конфликт, а со временем бесконфликтных тем становится все меньше. Теперь они ещё и моего сына, своего внука, ни видеть ни слышать не хотят.
- И что он такого натворил?
- Нерегулярно давал о себе знать... Знаешь, молодо-зелено, они часто забывают о бабушках и дедушках, но ведь это нормально, это присуще возрасту.... Они обижены, ведь он 8 лет провел там... с 10 до 18 лет. Тогда они очень сильно мне помогли... Знаешь, мне кажется, что у меня уже нет мамы. Она как бы есть, но поговорить с ней, как когда-то, я не могу. Это теперь другой человек.
- Не говори так... Она просто больна... Кто знает, что нас ждет.
- У меня с детства были с ней напряженные отношения. Я рада, что я с 15 лет уже не живу с родителями.
- Ты рано стала взрослой... хотя в тебе очень много осталось детского, наивного, нетронутого...

Клер внимательно посмотрела ему в глаза. Неужели она, действительно, производит образ самой невинности? Неужели это только природа наградила ее такой выгодной внешностью, или она так хорошо играет? Она не могла назвать себя наивной, хотя порой давала себя обмануть, но в то же время она всегда и во всем прекрасно видела свою выгоду, и никогда не делала ничего такого, чтобы это не принесло ей какой-то пользы или выгоды. Ну и что плохого в том, что у нее хорошая доля рационализма или разумного эгоизма? В то же время она готова была совершенно бескорыстно предложить нуждающемуся свою помощь. Но даже и в таких деяниях была своя выгода – гордость собой, когда она осмеливалась видеть в своих поступках проявление доброй воли Господа. А вот ее бывший муж часто называл ее расчетливой, меркантильной и материальной, которой чужды душевные порывы. Хорошо говорить о душевных порывах с миллионом на счету и при отсутствии проблем по достижении старости. И трудно было быть немеркантильной и нематериальной, постоянно думая, как и чем помочь родителям, сыну, и как заработать копейку на старость.

Вот и сейчас, в поисках того единственного, она внимательно следила за тем, чтобы отсеять из круга общения безработных, социальщиков, малозарабатывающих, не имеющих машины, стабильного дохода, обладающих малой жилой площадью и прочими излишними ей проблемами. Когда она общалась на форумах, то ровно половина осуждала таких как она, ищущих не только любви, в первую очередь, но и достаток, зато другая половина считала это абсолютно нормальным, когда женщина ищет в будущем спутнике, в первую очередь, гаранта достатка и защиту от бедности и прозябания. Выражение «с милым и рай в шалаше» совсем не было ее девизом, и она была убеждена, что постоянная борьба за кусок хлеба и выживание изнашивает отношения и выветривает из них весь романтизм. Женщина подсознательно ищет в своем спутнике хорошего добытчика и надежный дом своим будущим детям. Так было всегда, и подобная схема поведения впитана с молоком матери. Эмансипация отношений и развитие цивилизации много что привнесли нового, когда женщина сама является очень неплохим добытчиком и гарантом надежности, но это был пока что не ее случай. Сама то она могла прожить, но вот посадить себе кого-то на шею пока позволить не могла. Далее размышляла она о том, что мужчина в возрасте от 40 до 50-ти имел достаточно возможностей утвердить себя и хорошо встать на ноги, тем более тот, детство и юность которого прошли ещё в процветающей в то время Германии, не сотрясаемой сменой строев, повальными инфляциями, деноминациями и прочими катаклизмами. Вот только сейчас правительство стало сильно прикручивать гайки, но до ситуации в России было все равно далеко – никто не умирал с голода, никто не был вынужден жить под небом. При малейших умственных и физических затратах у каждого был и кусок хлеба и крыша над головой.

Глядя на Атлантический океан, на огромные с барашками плоские, ленивые и тяжелые волны, на бирюзовый цвет воды, сливающийся на горизонте с лазурью неба, вдыхая в себя насыщенный солью и рыбным запахом воздух, Клер вдруг почувствовала себя необыкновенно легкой, юной, все тело было как натянутая стрела, полное энергии и жизненной силы. Биарриц - один из излюбленных курортов на французском побережье Атлантики, также и для русских, упоминаемый Чеховым и Набоковым, о чем она успела прочесть в туристической брошюре, купленной на одной из заправок.

Они остановились в маленьком уютном пансионе недалеко от побережья. Лениво завтракали в саду под виноградником, шли на пляж, днем пили кофе в прибрежном кафе, а вечером, наведя лоск, выходили погулять по набережной, где прогуливались семьи с детьми, влюбленные парочки, пожилые пары, старушки с собачками, фланировали красивые девицы в вызывающих нарядах, загорелые с переливающимися под кожей мускулами мачообразного вида молодые люди, зрелые дамы с тонной косметики на лице в поиске отчаянных сексуальных приключений. Воздух был напоен пряной истомой цветущих растений, запахом свежевымытых, надушенных разнообразной парфюмерией тел, сигарным ароматом, а из распахнутых дверей ресторанов и кафе неслись запахи разнообразнейших блюд. Стоило выйти под это вечернее небо, усеянное миллиардами ярких звезд, продернутое Млечным Путем, и возбуждение, нега и желание струями пробегали по телу, забегая в отдаленные уголки, неведанные и спавшие прежде, и весь этот поток пульсировал в унисон «хочу!», «посмотри на меня! Я сегодня королева!», «ночь со мной обещает тебе кучу неизведанных наслаждений!», «забудь себя!», «отдайся!», «на свете нет ничего лучше праздника тела, отключенного от разума!», «только этот миг и есть настоящая жизнь», «ты – это я! Я – это ты»... Любовь животная пиршествовала на этом празднике тел и желаний. Разуму тут не было места.

Опьяненные, они любили друг друга до изнеможения, не задумываясь ни о чем и лишь наслаждаясь каждой минутой, проведенной вместе.

- Скажи, почему твоя жена так ушла из жизни?
Курт нахмурился, медля с ответом, и Клер уже пожалела, что задала этот вопрос.
- Извини... Если не хочешь, не будем об этом...
- Нет, ты должна обо всем знать... Просто я не очень люблю все это вспоминать.

Помолчав, он продолжил:
- Все началось после рождения сына. Тяжелая депрессия после родов, в связи с чем пришлось даже подключать психотерапевта. Она начала принимать антидепрессанты, сначала понемногу, а потом доза сильно увеличилась. Ей постоянно требовалось внимание, блеск, публика, и она очень страдала от того, что ребенок связывал ей руки, хотя у нас потом и была няня. До родов она танцевала в одной группе джаз, рок-н-ролл, а после родов все это на время пришлось оставить, и потом она не смогла уже втянуться. Пела на подпевках в разных группах, ездила с концертами.... Тусовалась на телевидении, пропадала на вечеринках.... Она перестала ночевать дома, а один раз я нашел у нее в сумочке кокаин... Сыну было тогда 5 лет. Я очень много работал, и мне стало страшно, как, когда все это произошло, как все дошло до того, что рядом со мной вдруг оказался совершенно новый незнакомый мне человек. В моменты подъема она блистала, порхала, готова была сдвинуть горы, и была наидобрейшим и нежнейшим существом на свете.... но потом солнце скрывалось за облаками, и наступала ночь. Она могла сутками не вылезать из кровати, выкуривая по две пачки в день... взгляд ее отсутствовал, даже когда она смотрела на меня, она смотрела сквозь меня, и в ее глазах была такая бесконечная и неземная грусть, что у меня не поворачивался язык делать ей какие-то упреки. Я пытался с ней говорить, помочь ей, но она находилась в каком-то своем мире, куда мне доступа не было. Она не была счастлива, хотя у нее все было. Ей не надо было работать, чтобы зарабатывать деньги, она не была домохозяйкой, по сути дела она была здоровым человеком, но она была несчастлива. То ли потому, что не смогла реализовать себя полностью, где-то что-то пропустила, не использовала какой-то шанс, свернула не в ту сторону... Я не знаю... Наверно, здесь есть и моя вина...

Курт замолчал, закуривая сигарету и глядя в набрасывающиеся на скалы волны. А у Клер от его рассказа забилось сердце, как будто она увидела себя в этой хрупкой женщине. Ведь она тоже металась среди своих призваний, среди мужчин, любила блеск, праздники, толпу, но в ней все же было побольше холодного разума, вовремя тормозившего ее неуемную натуру. Но сказать, что она была несчастлива, она не могла. Весь этот процесс захватывал ее, был интересен, и она вполне могла подтвердить выражение, что главное не цель, а дорога к ней.

- Когда сыну исполнилось 10 лет, мы развелись.... по тихому, по доброму, и остались друзьями. Андреас остался со мной, а половину каникул и многие выходные проводил с мамой. А ещё через 5 лет она покончила с собой. Можно долго гадать и строить предположения, почему она так поступила.... кризис возраста, недостаток предложений, одиночество... у нее была куча знакомых, но она была очень одинока... очень... На похороны пришла уйма народу, я даже не предполагал, что у нее такой круг знакомых...

Клер видела, как в темноте у него дрожала в руке тлеющая сигарета, он как-то всхлипнул, и она пришла в ужас, что он сейчас начнет плакать. Но он несколько раз глубоко вздохнул и добавил:

- Она тщательно подготовилась к уходу. В квартире был идеальный порядок, все постирано, прибрано, как будто она собиралась принять гостей... много цветов, свечей... она приняла умопомрачительную дозу снотворного, абсолютно сознательно... знаешь, не знаю почему, но она одела свое свадебное платье, то самое, когда мы женились.... записка, которую она оставила, была адресована мне, была короткой и не совсем понятной... «Я не могу себе этого простить... Прости меня, если можешь...." Я не знаю, что она имела в виду... свою смерть? Наш развод? Сыну она написала коротенькое письмо, но ничего существенного там не было.

Наступило молчание. На глазах у нее застыли слезы. Она обняла его, хотела что-то сказать, но слов не нашла. Они сидели на скалах, и уже совсем стемнело, а надо было ещё как-то возвращаться в пансион.

- Курт... это все так трагично! – сказала она спустя некоторое время. – Спасибо, что ты мне все это рассказал....

Курт молчал, медленно целуя ее руку, а потом тихо произнес:

- Холодает. Пойдем домой?

На следующий день им предстояло возвращаться в Кельн. Настроение был грустное, и почти всю дорогу в машине они молчали. Всплеск чувств и страстей поутих, оставшись в прибрежном городке, но появилась общность, родственность, и к близости тел добавилась близость душ.

Они вернулись далеко за полночь, полностью вымотанные дорогой, и проспали почти до полудня следующего дня. Клер проснулась раньше него, и стала обдумывать свое положение. Пора было домой. Скорей всего, письмо с фирмы уже ждет ее.

Она и не заметила, что он уже не спит, а искоса наблюдает за ней.

- Моя прелесть! Ты уже где-то далеко в своих мыслях! Скажи, что тебя беспокоит?

Ну что за дурацкий вопрос! – подумала про себя Клер. В ее положении не так уж странно немного поразмыслить над своим туманным будущим.

- Я возвращаюсь сегодня домой, - ответила она.
- Тебя ждут на работе? У тебя дети маленькие, некормленные? Куда ты торопишься?
- Курт! Отпуск кончился, все было как в сказке, и я несказанно благодарна тебе за это незабываемое время, но мне надо что-то предпринимать и определяться. Я не могу вот просто так плыть по течению!
- Знаю, знаю, ты человек действия....
- Прости, милый... Все было так прекрасно и дало мне столько сил!
- Ну почему «было»? что изменилось сейчас?

Клер замешкалась с ответом, не предполагая такого разговора. Для нее все было ясно. Прекрасный отпуск с достойным мужчиной, но она же не могла вот так вот повиснуть у него на шее, вот просто так взять и остаться, когда в ее будущем зияла такая черная дыра.

- Курт... , - начала она снова.
- Я слушаю тебя.
- Ты подарил мне сказочное время. Ты поддержал меня в трудную минуту, ты удивительный человек!
- И что дальше?
- У тебя много работы, у меня проблемы, которые мне надо решать на месте.
- Это означает, что все, что мы друг другу говорили, шептали, не имеет теперь никакого значения?

Он обезоруживал ее.

- Это был отпуск...
- И что дальше?
- Дальше – работа...
- У тебя сейчас нет работы.
- Но мне надо ее искать! Неужели ты не понимаешь?! Что ты хочешь от меня услышать!? Что я никуда не поеду, что я намереваюсь здесь остаться навечно, мыть полы, готовить, стирать, рожать тебе детей, в конце концов?! – вспылила она.
- А почему бы нет?

Тут она развернулась на кровати и опешив, посмотрела ему в лицо.

- Клер, я люблю тебя, и я хочу, чтобы ты осталась со мной.

Она молчала.

- Скажи, тебе никогда не приходила в голову мысль завести второго ребенка?
- Курт, ты серьезно?
- Абсолютно!
- Я даже не знаю, что тебе сказать... Мысль, конечно, приходила... Но не в данный момент. Мы же очень мало знаем друг друга!
- А сколько надо времени, чтобы узнать друг друга? Есть на этот счет какие-то общепринятые сроки? Ну как вот испытательный срок на работе – 6 месяцев... или права – 2 года. Какой испытательный срок существует при знакомствах? Учитывается ли то, что встречи происходит лишь по выходным, или наоборот, испытуемые проводят 24 часа в сутки вместе?
- Нет, испытательного срока нет...., - тяжело вздохнула Клер, - А жаль...

Она больше ничего не ответила, просто поднялась с кровати, накинула халат и отправилась в душ.

За завтраком Курт произнес в продолжение утреннего разговора:

- Я не собираюсь тебя здесь держать. Поезжай домой, возьми, как говорят, тайм-аут, а там посмотрим....

Тут Клер взорвалась:

- Я тебя не понимаю! Неужели ты думаешь, что после нашего совместно проведенного отпуска я вот вдруг развалюсь на твоем диване и объявлю на радость тебе, что я вот надумала тут навечно поселиться! Ты считаешь это нормальным? Как я должна себя вести, по-твоему? Неужели ты думаешь, что я такая дура, что проведенный вместе отпуск сразу сочту за прелюдию к бракосочетанию?! Ты знаешь, сколько у меня было всяких отпусков, слов, клятв, обещаний, признаний?! Все это просто декорации к отпуску, всего лишь декорации! Это его неотъемлемая черта, как лежак на пляже, как пиво в кнайпе, как актер в театре!

Тут она вдруг расплакалась, уж слишком все это было неожиданно, маловероятно, а к тому же ещё и воспоминания о ее прошлых поклонниках и кавалерах. Она встала из-за стола и отвернулась, опершись рукой о подоконник. Курт нежно обнял ее сзади, целуя ее шею, и прошептал:

- Клер, я люблю тебя.... Останься ещё на неделю, просто так. Давай пока больше не будем заводить никаких разговоров.... все придет само собой. Извини, я, наверно, не смог себя объяснить.

Клер развернулась и, уткнувшись ему в плечо, просто прошептала: «Угу!».

Неделя пролетела как один день. Они много гуляли, были в гостях у его друзей, а также снова занялись фотосъемками. Готового результата она ещё не видела, но Курт сказал, что на этот раз ему понравилось больше. В лице появились спокойствие, достоинство, гордость и самодостаточность. А у Клер было время посмотреть на своего нового любовника под новым углом зрения, т.е. уже на мужчину, с которым, возможно, она проведет остаток своей жизни. Все было замечательно – он ее любил, у него были деньги, он обладал хорошим характером, был добр, щедр, нежен, не был алкоголиком, наркоманом, у него не было маленьких детей и старых незаконченных связей и он даже хотел от нее детей. Но что-то свербило в ее сердце и не давало ей покоя. Ощущение было такое, как будто она не может вспомнить что-то важное, что никак нельзя было забыть. Быть может то, что слишком быстро и просто все это произошло? Быть может то, что она все-таки не так уж долго его знала? Может то, что выберя его, она лишала себя возможности снова испытать страстную любовь? Ведь она, по сути дела, не была в него безумно влюблена, рассудком понимая, с одной стороны, что крепкую и стабильную семью нельзя построить на страсти, и что страсть не может быть гарантом долгого и счастливого брака, с другой, ее сердце и душа жаждали упоения и счастья, бессонных ночей, горящего взгляда и ощущения невесомости, которые являются признаками страстной влюбленности. Приходилось делать выбор, и она сетовала на то, что в жизни так сложно воссоединить рассудок и чувства. Как правило, они чаще всего стояли на разных берегах реки, в опозиции друг к другу и скрещивая шпагами свои аргументы.

Накануне ее отъезда, а она уже купила билет на поезд, Курт пригласил ее в один маленький ресторан в старом городе, где почти сразу же завел разговор.

- Ты знаешь, я много думал о тебе, обо мне, о нас...

Он прервался, а Клер застыла на месте, ощущая, что вот сейчас, возможно, решается ее судьба.

- Ты уедешь, станешь искать работу... там, в Дармштадте. Мы, конечно, будем видеться, ездить к друг другу в гости, но в этом нет будущего.
- О каком будущем ты говоришь?
- Подожди, не перебивай меня, пожалуйста... Клер, я делаю тебе предложение стать моей женой. Погоди, не перебивай... Я знаю, что тебе нужна ясность и стабильность, только тогда ты сможешь по-настоящему раскрыться, позволить себе делать то, что ты хочешь, а не то, что должна, вынуждена, не из сложившихся обстоятельств. У меня есть средства, ты ни в чем не будешь нуждаться... Подумай, возможно, все то, что с тобой произошло в последнее время – развод, потеря работы – это предначертано где-то свыше... И все для того, чтобы мы соединились. Я знаю, что ты очень недоверчива, хотя и кажешься наивной. Ты не наивна, и имеешь право быть недоверчивой.

Клер хотела что-то сказать, но он приложил палец к ее губам.

- Подожди, я ещё не все сказал... Я уже не молод, но мне бы так хотелось снова испытать счастье стать отцом. Ты же тоже об этом мечтала. Почему бы нам не попробовать, ведь времени не очень много. Зачем нам ещё чего-то ждать, испытывать себя, сколько времени должно пройти, чтобы мы так хорошо узнали друг друга, чтобы решиться на это? Годы? Есть ли они у нас?

Она молчала, а он стал нежно целовать ее пальцы.

- Я влюбился в тебя ещё по твоим фотографиям, а когда я узнал тебя, то понял, что никогда не встречал в жизни такой женщины как ты... Ты такая сильная! Ты все можешь... Но в то же время ты навсегда останешься маленьким ребенком, которому нужна ласка, забота, нежность... Тебе не хватало этого всю твою жизнь. Я увидел в тебе такую глубину, целомудрие, искренность, самоотдачу... Ты смеешься даже тогда, когда тебе хочется плакать. Ты... ты.. удивительный человек! И счаслив будет тот, кто поймет тебя... Ты то понимаешь всех, видишь всех насквозь, по-матерински снисходительно прощая всем их шалости и ошибки....

Клер даже и не заметила, как слезы потекли по ее щекам, сдержать которые она и не пыталась. Он долго говорил ещё, про себя и свою тоску по семье, про нее, как будто читая ее как раскрытую книгу. А перед глазами Клер плыли строки из письма Клауса: «Ты такая хрупкая и в тоже время очень сильная. Я верю, что если ты полюбишь одного, то ты можешь только по глазам читать все его желания, если захочешь. Мы обязательно встретимся!!!» Она вдруг встряхнула головой и, извинившись, вышла в туалет. Ей хотелось пару минут побыть одной.

Вернувшись, она нежно поцеловала Курта в щеку и сказала, что ей надо подумать, что все это слишком неожиданно, что дело не в том, что она сомневается, но она хочет все взвесить и принимать решение на холодную голову, а не под впечатлением момента. Он ответил, что не будет ее торопить и не собирается оказывать на нее давление. Свое слово он сказал, теперь очередь за ней, и он готов ждать сколько угодно.