Во всем виновата селедка

- Новенькая? – Словно какой-то неведомый зверь прорычала заведующая столовой, исподлобья уставившись на практикантку.

Даша от неожиданности вжалась в дверь, и уже пожалела, что закрыла ее, войдя. Путей к отступлению не было.

- Да, новенькая, - обреченно вздохнув, Даша уставилась в пол и мысленно перекрестилась, отдавая заведующей документы, - вот направление.

Потом, все-таки осмелев, Даша подняла глаза на будущую начальницу и, встретившись с её свирепым взглядом, сумела стоически его выдержать.

Начальница общепитовского заведения восседала за огромнейшим столом, покрытым зеленым сукном, на котором, кроме старинного телефона, ничего больше не было. Сама она была под стать своему столу, такая же огромная, можно даже сказать, массивная. А белый халат только подчеркивал необъятность величавых форм. Величавым в заведующей было все, начиная от мясистого носа, усеянного горошинками-оспинками и пухлых, ядовито-красных губ, от которых практически сразу начинался тройной подбородок, до ног, обутых в валенные сапоги «прощай молодость», размера эдак 45-го. Общую картину портила маленькая голова заведующей. Эта голова никак не гармонировала с объемами и пропорциями тела, и ко всему еще у заведующей была короткая стрижка «под мальчика». Начальственный натюрморт завершал набор серебряных украшений: все кольца, серьги, кулоны, цепочки, медальоны, подвески и две брошки были также крупногабаритные. Даша, для того, чтобы быстрее прийти в себя и отвлечься, начала считать драгоценности, но сбилась со счету, так их было много.

- Строптивая, вижу, вижу, - тем временем рокотала заведующая, - а характеристика хорошая. Активистка, значит, отличница. Ну-ну, посмотрим, чему вас там, в кулинарном техникуме научили.

- Зоська! – Заведующая вдруг, резко привстав, зычно крикнула в сторону двери. И в ту же секунду в дверном проеме появилась бабища еще более крупных размеров, чем Дашкино новое начальство. Было такое впечатление, что эта исполинша стояла под дверью и подслушивала, уж слишком быстро она появилась. В кабинете стало тесно и жарко. И Дашка сразу же окрестила Зоську «Печкой».

- Чего, Петровна? – Прогудело трубным голосом из Зоськиного утроба.

- Вот тебе практикантка, - тоном, не терпящим возражений, сказала, как отрезала заведующая, - забирай и обучай! Все! Работать, работать!

Печка неуловимым движением развернула Дашу и буквально выдернула ее из кабинета заведующей. Так, ведя за руку, как маленького ребенка, Печка протащила Дашу через всю столовую. Даша только головой вертела из стороны в сторону, замечая всё больше и больше толстых женщин. «Господи! Куда я попала, - от испуга Дашкины глаза начали застилать слезы, - как будто в страну слонопотамов из детской сказки…»

- Эй! Не реветь! – Печка, грозно возвышаясь, стояла перед Дашкой, уперев руки в бока.
– Селёдку чистить умеешь? – Зоська плотоядно ухмыльнулась, не услышав ответа от подчиненной. – А не важно. Будешь чистить селёдку, не велика премудрость. От сих и до сих. – И Зосина рука любовно прошлась по стенкам металлического бака.

Дашка с ужасом уставилась на указанный бак, так называемую, «двадцатку», доверху наполненную скользкой рыбой. В техникуме она, конечно же, получила навыки чистки рыбы, и селедку разделывать приходилось, но то были единичные экземпляры. Здесь же предстояло настоящее рыбное сражение. Так Даша приступила к первой в своей жизни работе. С селедки началась Дашина трудовая биография.

Через два часа изнурительно-вонюче-неприятной работы Даша задумалась о правильности выбора профессии, еще через два – Даша возненавидела селёдку, к концу рабочего дня – Даша ненавидела уже все, что могло быть связано с рыбой вообще. Через три дня юная практикантка написала заявление на имя заведующей столовой и в свое учебное заведение с отказом от дальнейшего прохождения практики, а заодно и с просьбой отчислить ее из техникума без объяснения причин.

- Селёдка? – Заведующая недоуменно переводила взгляд с Даши на Зосю. Их обеих вызвали «на ковер». – Ты говоришь, что она из-за селёдки заявление написала? Так поставь ее на раздачу. Хватит ей хвосты рыбные крутить. Пусть покрутится в зале. Только к первым и вторым блюдам сразу не допускай. На третьих ее подержи пока. Заявление твое не принимается. Нечего позорить нашу столовую. Все! Работать, работать.

- Слушай, Селёдка, - Зося довольно дружелюбно обратилась к Дашке, когда они вышагивали от кабинета начальницы, - ты не обижайся, у нас все начинают с трудностей. И на Селёдку не обижайся. Ну, прилепилось к тебе это прозвище. Так ты посмотри на себя. Чисто селёдка! Тощущая, худющая. Не жрешь совсем, домой из столовки не берешь ничего. Так не годится. Мы с бабами решили взять над тобой шефство. Будем откармливать.

Даша от таких речей обомлела. Она давно заметила странные манипуляции сотрудниц столовой вокруг себя. Знала, что за глаза все ласково зовут ее Селедкой, и не обижалась. А тетки, большей частью пожилые, все, как на подбор, дородные и громкоголосые, с первого дня участливо подсовывали ей то кусок мяса, то котлеты или блинчики с творогом, заметив, что Дашка ест последние с удовольствием. А Дашка всегда отказывалась, гордость не позволяла взять хоть что-то и не заплатить деньги. Отказывалась, зная наперед, что придя домой, на съемную квартиру после занятий на вечернем отделении института, в который она поступила, еще учась на втором курсе кулинарного техникума, не найдет сил что-либо приготовить себе, это в лучшем случае, или, в худшем - из чего приготовить. Потому речь Печки вызвала в Дашкиной душе взрыв эмоций, с тех пор она воспринимала своих коллег в роли любящих мам, бабушек и сестер.

Вот так, стоя на раздаче, разливая компоты, кефир, наливая чай или кофе, Дашка прошла практику. Она научилась разводить кефир водой, а сметану кефиром, «делать» цвет чая ядрено-шоколадным, добавляя в чайник щепотку заварки и «жженку» из сахара, а компот варить, наливая в бак воду из-под крана и заправляя все это вареными сухофруктами да все той же «жженкой». Сначала все столовские тонкости повергли Дашу в шок, и она, как могла, боролась, воруя чайную заварку, чтобы заварить настоящий крепкий чай. И кефир не разводила водой, и в сметану кефир не лила, как это делали все остальные поварихи, за что была не раз наказана «блинами».

Наказание «блинами» - приятная в домашних условиях и жуткая по столовским меркам процедура, состояла в выпекании блинов сразу на 8-10 сковородах. После таких наказаний Дашкины руки сверкали ожогами, а, глядя на Дашкино лицо, любому сразу вспоминались кадры из фильма о трубочисте.

Эта первая работа очень закалила Дашкин характер, научила прятать строптивость в глубине души, приспосабливаться к трудностям и ладить с людьми. Между прочим, посетители столовой, простые работяги с соседней стройки, высоко ценили Дашкины заслуги, связанные с ее рвением «делать все правильно и по правилам», уж они-то могли отличить чай, заваренный на «жжёнке», от нормального и душистого чая, который добрая Даша воровала для них. Обязательно находился поклонник, который в периоды наказаний приносил любимое «Эскимо».

Даша не стала поваром. Закончилась практика, а вместе с ней пропало и желание дальнейшей учебы в техникуме. Во всем виновата селёдка. Вот так. И не спрашивайте теперь, почему Даша не любит готовить…