неточные весы

 к С.К.

до чего же трогательна цветочная беспомощность сильного и жизнерадостного человека. когда, когда ты в последний раз чему-нибудь радовался. это надо помнить: жизнерадостность не добавит тебе счастья – только поможет справиться с несчастьем. молчишь. громкая тишина в ответ. ну, художник это человек, демонстрирующий открытые раны. татьяна, друг, ведь любовь и влюбленность – это же разные вещи. инесса, я бы хотела что-нибудь сшить или сделать для печали: плащ, башмаки или лодку, помнишь, как у йетса. пожалуй, пришить колокольчик к плащу. слышишь, как я шуршу карандашом по бумаге – это я пишу тебе. видишь, как я молчу, это я думаю о тебе. хм… а лучше датчик сенсорный, или подарить ей на какой-нибудь акции новый сотовый телефон, чтобы получить от нее смс когда-нибудь: «буду скоро. дождись меня». а я просто люблю тебя. да и начало с концом очень легко перепутать, ведь они даже в старо-славянском однокоренные слова. я сама пишу формулу своего несчастья, пишите формулы счастья. тебе кажется, что это начало, а это продолжение чего-то тебе неведомого. тебе кажется, что это развивается, а оно лишь идет к концу отмеренного отрезка. так понимаешь, что ты лишь измена чему-то куда большему и тебе непостижимому. когда мы читаем о возлюбленной поэта, мы мысленно примеряем эти слова к себе, а он, может, был гомосексуалистом и использовал ее как риторическую фигуру. с этого обычно все начинается, а я предлагаю этой фразой заканчивать. как-то одна женщина в зеленом, в каком-то случайном сборище людей в небольшом белорусско-скорее-польском городке на украинском языке, только сейчас никак не вспомню, как это на этом языке звучало, сказала мне, что говорить эту фразу никогда нельзя, в ней особое упоение. она конец означает. предел. поэтому, самое время. видишь, я люблю тебя. не чувствуется, как будто через телеэкран. это потому, что я пока не умею. сейчас я пройду еще через немного времени, немного слов, немного неудобств, несколько времен года – заблужусь где-нибудь, оставлю там свои амбиции и обиды. и будет чувствоваться – во всем: в голосе, в движениях рук, в молчании в банковском счете, в красном офлайн айсикью. просто немного подожди, пока я не выполню свое обещание. я, как всегда, опоздаю, перепутаю день и приду с мокрыми ногами и простуженная. но заплачу по счету. у меня есть такой счет, с которого я снимаю вины, я ее всю твою израсходую, я вообще растратчица и мотовка. хочешь? и понесу сама за нее ответственность – у меня теперь сильные плечевой пояс и мышцы тазового дна – только и поднимать могу, что неподъемное, да неприемлемое, еще невозможное, ношусь с несбыточным, верю в воскрешение мертвых. я хочу написать о любви, но не знаю как. разматывай мягкий сверток материи снов. да, снится один и тот же сон, которому не нужно толкование. снится телефонный звонок, которого не может быть и разговор, который я много раз слышала, и вечер, который еще много раз видела, но всего этого не будет и нет. еще у любви нет слова «нет». есть «да»,как у веры павловой, помнишь. можешь поменять свою веселость и свою радость на что-нибудь настоящее – на умение любить, а? свое легкое одиночество, теорию смены людей и обстановки. вот взять и сменить на постоянную очень такую богородичную роль просто любви, абсолютной любви. думаешь, мальчишкой иисус не говорил гадостей марии. да и не только мальчишкой, это «еще не пришло мое время, жено» очень, скажешь, вежливо. в любви нету путешествия, она стоит на месте и меняет все вокруг себя своей силой. еще нелюбить нельзя на расстоянии, хоть на большом, хоть – в несколько линий, только вблизи, чтобы касание чувствовалось, а без касаний можно только любить, потому, что и на расстоянии чувствуется – хоть на большом, хоть - в несколько линий. слова, в которые я меньше всего верю, это любовь и боль, чаще всего употребляю - радость, а плачу только под анестезией завтрашеней хотябы минутной радости. ты никогда не знаешь, в какой момент ты поддашься мягкости любви. все остальное на свете до сломанных зубов жесткое. жесткие социальные отношения, где в лучшем случае ровно на весах взвешиваются заслуги и провинности: легенькие заслуги и тяжеленные провинности. провинности всегда тяжелее, даже если их было меньше. а на мягких весах любви все весит любовь. на них нету цифр – нету ни провинностей, ни заслуг. единственное, что на них можно взвесить – это ее саму – любовь. весы работают только, если ее достаточное количество. из этики выходят двумя способами:
ее перешагиванием и любовью. ни в том, ни в другом случаи этика не имеет значения – общая мерка справедливости – а тут меряется частное, несправедливое, мягкое в счет идут дорогие тебе интонации, запахи, воспоминания, цитаты из фильмов, вкус еды, цвет шарфа, цифры из номера телефона и числа счастливых дней, места, где было необъяснимо хорошо, жесты, названия блюд, имена политиков, страницы книг, которые читала, когда была счастлива, люди, которых встречала в эти моменты, их слова, оборванные слова в разговорах, когда уже не счастлива, которые, если все сложить вместе, то выйдет целое предложение добра, неотвеченные письма, на которые ты сама можешь легко придумать ответ, места, где вы не встречались за то, что вы там не встечались, слава бога, дела, которые сделаны благодаря тому, что тебя не было рядом, слава богу, вещи, которые я купила потому, что не спросила твоего совета, слава богу, часы, минуты, дни, проведенные с другими, счастливые дни, которых бы не было, если бы я была с тобой, и, слава богу, все то, что я теперь умею делать сама, слава богу, потому, что ты мне не поможешь. еще чувство хрупкости специально заготовленное для моментов, когда ты придешь, а теперь все вылила, и стала в два раза сильнее, слава богу, теперь не боюсь ни темных комнат, ни консервных банок, ни ремонта ванной, ни выпавших из дверей петлей, ни вируса в компьютере. но ведь это речь эгоизма и слабости, эгоизма и слабости, слабости и эгоизма, эгоизма и слабости, эгоизма и слабости, слабости и эгоизма, эгоизма и слабости, слабости и эгоизма, эгоизма и слабости, слабости и эгоизма, эгоизма и слабости и снова, только переставляя местами ничего более истинного не получишь. везде только эгоизм и слабости, где нету мягкости и любви. а какая же мягкая речь любви. где эта темная повязка на глаза, из-за которой ты перестаешь видеть себя даже в зеркале и становишься сама зеркалом, в котором отражаешься ты, преломляется твоя боль, исчезают твои неприятности, проходит твой насморк…включаются эти самые весы и не нужно ничего прощать – это опция – тон голоса и цвет волос, написанные раньше эсемески и ощущение тела – ничего не нужно прощать – все - помни этики здесь нет, нисколько нет ее в чувствах, как ты ни поверни – все само собой превращается в мягкость. и ты веришь в это?