Оксана. Хроника одного несчастного случая

 
 
 До конца полугодия осталось дней: раз, два, три. Вся школа в мишуре. Праздничное настроение витает по всем коридорам и этажам. Подарки: конфеты, фрукты, зайцы. Трудовик, физрук и электрик с дворником устонавлевают ёлку, а местный активист, троечник и прогульщик, Максим, координирует действия этих бедолаг, - « Так, так мужики, немного на меня.Чуть правее, теперь левее. Физрук, обойди сзади и закрепи. Ну, куда ты! Крепче, крепче держи!» - Физруку это дело надоело, он с не довольным видом поворачивается к Максиму,
 - У тебя сейчас какой урок?
 - Географии
 - Ну и дуй отсюда, изучай Африку.
 - У нас сегодня не Африка, а Австралия
 - Ну и дуй отсюда, в Австралию, – сделал несколько шагов вперёд, чтобы выдворить взашей, Максима, из актового зала. Максим не стал дожидаться «нежных» прикосновений физрука, и побыстренькому «слинял» толи в Австралию, толи на урок. Смесь запахов: конфет, мандарин и хвои, гуляющих по всей школе, предупреждал о неизбежном «новогодие».
 Снежок мягко ложится на землю, мороз ослаб. Люди повытаскивали свои носы из воротников: шуб, дублёнок, фуфаек. Погода располагает к прогулке, тем более идут последние будничные дни, и надо затарится и отоварится – за этот год. Люди с удовольствием тратили свои честно заработанные: жёлтенькие, зелененькие, синенькие, красненьнькие, серенькие бумажки.
Темнеет рано, но фонари и празднично украшенные витрины освещают дорогу, любезно указывая путь пешеходу.
 От школьной площади вдоль пятиэтажек, улыбающихся друг – другу из окон весёлым и уютным разноцветным светом, идут двое. Молодой, но уже состоявшийся мужчина и школьница. Они о чём- то разговаривают и весело смеются. Они молоды и прекрасны…
 - Смотрите девочки – Цветкова.
 - А с кем это она?
 - Оппочки, да это же наш «литр»
Литром, в этой школе называли всех учителей русского языка и литературы. Ну, а учительниц – литра. Для справки: учитель истории – истерик; учительница истории – истеричка.
 - То та я гляжу, откуда у этой замарашки хорошие оценки.
 - Ну, так она всё учит.
 - А я не учу?! Да ещё папик, наших мучителей, дефицитом снабжает. И, что я чтобы четвёрку получить пыхчу, как паровоз, а эта пятёрочки отхватывает, за милую душу.
 - У неё папа профессор, её пичкают, чуть ли не с пеленок, всякими знаниями.
 - Я, знаю кто у неё папа и, что у неё за знания. Вы, что девочки – слепые, вон, как смеются; просто любо – дорого.… Пойдемте, поздороваемся.
Михаил Иванович, так зовут учителя, сквозь смех рассказывал Оксане о своей службе в армии, при этом, сильно жестикулируя руками, как это обычно бывает, при эмоциональном разговоре: - «Был у нас такой в роте, по-русски ни бе не ме. Так вот…».
 - Здравствуйте, Михаил Иванович, - перебила его Ленка Самохина.
Она не официальный лидер всех девчонок класса. ( Хорошие финансовое положение её родителей - позволяет ей быть уверенной, до наглости - и не любить всех, кто в чём то её превосходит. )
 - Здравствуйте, девочки.
 - Здравствуй, Оксана.
 - Привет.
 Оксана и Михаил Иванович расступились, чтобы пропустить Оксаниных одноклассниц. На лицах этих двоих уже небыло, тех улыбок и той беспечности, что сопровождали их несколько мгновений назад. Та искорка взаимоуважения и симпатии, которая могла перерасти в любовь, а могла и неперерасти – погашена. У себя за спинами Оксана и Михаил Иванович услышали, многозначительное и противное хихиканье.
 - Ну ладно Оксана, до свидание, мне на лево.
 - А мне на право, до свидание Михаил Иванович, - ответила Оксана, своему попутчику и грустно улыбнулась. Учителю было попути с Оксаной, но пришлось сделать крюк, чтобы не компрометировать ученицу.
 
 Звонок, перемена. Школа сорвалась с места и стала передвигаться. Первоклашки пароми за учительницей: в библиотеку, в столовую, в туалет. Ребята постарше, особенно мальчишки, сломя голову, не разбирая дороги, и кто перед ними. Старшеклассники – чинно, на мелюзгу смотрят высокомерно, и чуть ли не по-свойски здороваются с учителями. Уборщица, тётя Маша, добрейший человек, но вечно ворчащая на всё и вся. Ругает поколение нынешнее, что живёт на всём готовом, и хвалит своё – военное. Библиотекарь, Анна Филипповна, со скоростью хорошего специалиста сортирует и выдаёт книжки. Требуя при этом, тешены и соблюдение очереди.В учительской свой муравейник: одни готовятся к очередному уроку, другие курят в форточку. Обсуждают, если женщины то шмотки и свежие сплетни, если мужчины, то вчерашний матч по хоккею и последние решение пленума ЦК. У кабинета географии стоят старшеклассники, ожидают начало урока.
 - Ну, Цветкова, хорошо пристроилась.
 - Что? Ты, что городишь!
 - Да так, ничего.
 Мимо проходит комсорг – Зоечка. Дура – дурой, но исполнительная политически грамотная, хорошо ориентируется в последних веяньях времени, имеет, не плохие организаторские способности, - « Цветкова, зайди ко мне». «Ко мне» у Зоечки - это в ленинскую комнату, где находятся: совет пионерской дружины, комсомольская организация и музей. Там уже сидели трое – несчастных, корпели над стенгазетой,- «Нука ребята давайтика отсюда,у нас сейчас разговор будет». – Ребята поспешно и с удовольствием убежали. Зоечка села на стол и пристально уставилась на Оксану; спокойным и строгим голосом начала:
 - Ну, что Цветкова, рассказывай.
 - Что рассказывать? – с наивным недоумением спросила Оксана.
 -Как докатилась до такой жизни, - в руке, между пальцами,
словно заправский барабанщик комсорг вертит карандаш, оставленный в спешке ребятами из редколлегии. У неё власть. Вся школа напичкана информаторами. Она их всех держит вот где.
(Здесь, уважаемый читатель, уместно сжать кулак, но вы этого не увидите) и, если надо…
И даже директор её боится. Она секретарь первичной школьной комсомольской организации.
А это «круто», поверти мне господа читатели, не заставшие те времена.
 - До какой, - с лёгкой иронией спросила Оксана.
Карандаш, в руках Зоечки, хрустнул и, развалившись на две части, упал на пол.
 - Ах, вот, как.… До половой, е…понский городовой. Мне уже доложили.
 -Кто, что? - Уже без иронии, ну, если не со страхом,то с опасением-точно, переспросила Оксана.
 -Какая разница, кто и что, - ели сдерживая крик, прошипела Зоечка, - на ближайшем собрании мы прорешаем этот вопрос и сделаем орг. выводы. Ты понимаешь, чем тебе это грозит, а в первую очередь твоему отцу. Всё, всё иди отсюда, не хочу тебя больше видеть. Оксана вышла из ленинской комнаты.
 Зоечка достала записную книжку и напротив, где было написано «ПРОВЕСТИ ПРОФИЛАКТИКО – РАЗЕСНИТЕЛЬНУЮ РАБОТУ С УЧЕНИЦЕЙ ЦВЕТКОВОЙ ОКСАНОЙ» поставила галочку. Затем, взяла зеркальце, поправила макияж с помощью карандашей, поправила чулок и тоже вышла из комнаты. На сегодня её рабочий день окончен.
 Оксана садится на скамейку около актового зала, в котором полным ходом идут новогодние приготовления: " Что произошло? Я не понимаю, какие собрания? Какие орг. выводы? Что ей от меня надо? К кому я пристроилась? Дурдом какой-то", - терялась в догадках Оксана, и не заметила Максима, выскочившего из актового, как «ошпаренный». Максим перевёл дух, осмотрелся по сторонам, увидел Оксану, подсел к ней и спросил:
 - Ты, что такая?
 - Да ничего. А тебе, что?
 - Знаешь, а я не верю в эти сплетни
 - Какие сплетни? – уже на грани нервного срыва произнесла Оксана.
 - Ну, что у тебя с нашим «литром» Ивановичем какие-то отношения. Да и не кто у кого чуть- чуть ума побольше, не верит.
 - Ах, вот оно, что. Вот откуда весь сыр – бор, - сказала Оксана и вздохнула. Может от облегчения, может от беспомощности.
 Максим, «помявшись» и набравшись смелости «выпалил»: - "А можно я тебя сегодня провожу". Оксана посмотрела на Максима и на лице девушки промелькнула улыбка:
 - "Добрый, ты Максимка, но дурак".
 - Я серьёзно!
 - Ну, я и говорю, что ты дурак, пошли лучше на урок,
и они быстрым шагом, почти бегом, отправились изучать труды великих путешественников.

 « Михаил Иванович, после уроков зайдите ко мне в кабинет», - заглянул в учительскую и вежливо обратился к учителю директор школы, Игорь Семёнович.
 В то время, когда школа в припрыжку на одной ноге, или сразу на обеих, по перилам на копчике стремилась к раздевалке, Михаил Иванович вошёл в кабинет директора.
 - Что вызвал, Семёныч?
 - Заходи, и двери закрой. Совсем закрой, на замок.
По селектору директор предупредил секретаршу: - "Меня не для кого нет, отмазывай, как хочешь, - и снова, обращаясь к учителю:

 - Присядь, разговор серьёзный будет, - сам подошёл к сейфу и достал оттуда: бутылочку беленькой, две рюмки, и блюдце с нарезанной колбаской.
 - Ты, что меня водку позвал пить. Ха! – решил, было посмеяться учитель.
 - А мне вот не до смеха. Ты знаешь, Миша, что про тебя в школе говорят?
Михаил Иванович изменился в лице: мышцы скул напряглись, руки сжались в кулак. Он поддался корпусом чуть вперёд:
 - Семёныч, и ты туда же.
 - Я тебе не Семёныч, а Игорь Семёнович, директор школы.
 - Извините, - официально сухо произнёс учитель.
 - Миша, - сменив тон, продолжал директор,- я тебя хорошо и давно знаю, но это я, а другие нет. И надо что-то решать. Потому, как мне ещё подсилу сдерживать некоторых наших ретивых товарищей. Но твой старый друг и однокашник не всемогущ, хотя и директор. Дойдёт до Р.О.Н.О., и они разбираться не будут, и всем будет плохо! И тебе, и мне, и этой девочке… и всей школе в целом. А школа у нас на хорошем счету, сам знаешь. Миша молча кусал губу, всё выслушал, залпом выпил предложенную водку, выдохнул и произнёс: «Меня на кафедру пригласили». Игорь Семенович обрадовался такому неожиданному повороту дела: «Вот и здорово, займись наукой. Ты у нас самый башковитый был. А кто позвал, Гаврилыч?»
 - Он.
 - Да, - задумчиво произнёс директор, - он же древней самой древности, он же самого Ивана Грозного читать учил. Держится старик, молодец! Ты у него не забалуешь, - директор налил ещё по одной:
 - Ну, что за Гаврилыча.
 - За Гаврилыча.
Выпили, закусили.
 Последние дни апреля. Всё живое радуется тёплому солнечному свету. Молодая листва,
вырвавшись из почек, радует людей: «Ух, ты вчера ещё ничего не было, а сегодня всё зелёное». Дни стали длиннее, ночи короче. Скоро вообще ночи не будет. Нет, будет – белая. Что конечно на руку, в первую очередь, молодым и горячим, чей гормональный всплеск сравним лишь с извержением вулкана. Первое тепло и большое количества солнца внесут безумства в молодые души и сердца, и оно заставит совершать сумасшедшие поступки. Это такие поступки, за которые чем ты становишься старше, тем меньше тебе за них стыдно. Участковый и учителя схватятся за головы. Родители за валидол. Девчонки за мальчишек, мальчишки за девчонок. ВЕСНА!!!
Уже на первой перемени, к Оксане, подошла Людка Самохина, и так язвительно спросила:
 - Оксаночка, твоя бабушка была очень аккуратная?
 - С чего ты взяла?
 - Твоя кофточка хорошо сохранилась.
Оксана окинула Самохину презрительным взглядом и вышла из класса. Разве она виновата, что папа преподает в университете, а мама не работает. Их трое ребятишек: постирай, приготовь, и.т.д., и.т.п., одним словом мама – «тунеядец». А у Самохиной папа – дальнобойщик, мама бухгалтер в каком-то кооперативе и в семье их, только двое детей.
 «Девочки, у неё не только вкуса, но и юмора нет. Курица!" – терпение у Оксаны лопнуло.- Кто курица?!» - и она дала Самохиной пощёчину. Самохина, держась за щеку: - «Ты об этом ещё пожалеешь, Цветкова,- и указательным пальцем ковырнула вносу, - а-а-а, она мне нос разбила!»
«Су-ука», - буквально выдавила из себя Оксана. В это время в класс вошла учительница и, застыв на месте, заорала: « Ты, что себе, Цветкова, позволяешь?» - «Не разбивала я ей нос, она сама себе его расковыряла, я ей пощёчину дала!» - «Кто тебе позволил бить людей по лицу, тварь такая?!»
У Оксаны мысли в голове все смешались, а слова застряли в горле. Она села за парту, отвернулась к окну и заплакала.
 Вчера, Лёнька Рябчиков, нормальный вроде парень, подошёл и, как уж на сковородке: «Понимаешь Оксана, ты конечно классная девчонка, но встречаться мы с тобой не можем. Понимаешь м-м-м». – «Ну, не можем и не можем, тьфу на тебя». Бегал он за ней полгода всё в кино звал. Добился, молодец. На заднем ряду всё обнимался да коленки щупал, а потом на веранде детского сада целовались. Хороший он парень: симпатичный, весёлый, добрый, но характер слабый. Друзья ему все:
« Ты, что Лёнька, девчонок мало что ли? Тоже позарился».
 Мама им вторит: « Лёня, я всё понимаю, но сей час главное учёба. Тебе поступать; мы с папой с кем надо уже договорились». - «Да, мама конечно».
И папа: « Сынок, если у вас, что и было, я всё улажу, а нет и не надо». - «Что ты несёшь, - произнесла мама, находясь в предобморочном состоянии, - о, господи, - и бухнулась в кресло». Вот такие пироги.
 Оксана возвращалась домой в подавленном настроение, её мысли и душа переворачивались. На этом празднике жизни и буйство красок, и чувств она была лишняя. Её не радовало ни первая зелень, ни первое тепло, которое позволяло скинуть плащи и куртки. Её раздражали люди с перекошенными «рожами» - якобы улыбки. «Чему они радуются, скоты?! Господи за, что всё это: за, что, за, что. Разве я виновата, что Самохина английские глаголы склоняет русскими падежами, Антарктиду открыл Жюль Верн, а Коперник – это великий русский или китайский писатель. В этом мире всё по мере,всё решают деньги и связи, нет ничего настоящего даже любовь, определяется престижем.
Года бы три назад родители Рябчикова бегали бы за мной, как же, дочка профессора, а теперь: что ты, что ты. Ха, куда же их Лёничка пойдёт учиться, как не к моему папеньки. Твари! Гадёныши! Ненавижу! В этой жизни надо идти по головам, никого не жалеть. Любви нет! Ах, да родители, брат, сестра. Ну и, что. Брат с сестрой вырастут и сами во всём разберутся. А родители? Дали воспитание, образование. Дали бы они мне хорошие приданое – это я понимаю.
Да идите вы все к чёрту!
 Тем временем, Оксана дошла до перекрёстка. И ни обращая внимание, ни на автомобили,
ни на запрещающие сигналы светофоры, пошла через дорогу. Визг тормозов, взбесившиеся сигналы клаксонов и крики людей: « Куда прёшь, дура!»
 «Понорожали дегенератов, потом сиди за них!»
 «Чему их в школе учат?!»
 «Блин, она чё, ослепла, чё ли?»
Да идите вы все к чёрту!
 Вечером, когда с ужином было покончено, вся семья Оксаны собрались у телевизора. Назвать эту семью не богатой или бедной было бы не корректно. В то время как - то все были равны. С блатом или без него жили: люди, города, целые регионы. Это было то время, когда здесь покупали сосиски по талонам, а там сервелатом кормили собак. Люди, отстоявшие дикую очередь, возвращались домой с гордо поднятой головой, а на шее у них болтался амулет в виде двух, трёх десятков рулонов туалетной бумаги. Они были горды собой, как охотники, добывшие шкуру большого, дикого зверя.
И вот в этот вечер, где- то между программой «Время» и телесериалом «Рабыня Изаура» начался разговор. Оксана долго выискивает подходящий момент. То и дело встаёт с кресла, уходит к себе в комнату и возвращается обратно, поправила плед на кресле. Всё же набралась смелости и…
 «Мама, мне кофту надо новую. Да и вообще как- то одеться». – «Дочка, - в голосе мамы слышится искреннее удивление, - тебя так сильно интересуют какие-то «шмотки». Меня не смущает тот факт, что девушке твоего возраста хотят хорошо выглядеть, хорошо одеваться. Это понятно, но меня смущает то, как ты это сказала. Складывается такое впечатление, что для тебя нет ни чего важнее чем, какая то одежда. Анна Ахматова, перечти её биографию, испытывала гонения и умерла в нищете
ради права творить: «Ах, если бы вы знали, из какого сора рождаются стихи…». А жёны декабристов, они бросили всё, а им было, что бросать. Дочка, я от тебя такого не ожидала». – «Ладно, дочь, - вступился папа, - давай эту тему закроем, до следующего месяца. Нам обещали кое-что привезти. Сходим, выберем». – «Нет, до следующего месяца нельзя, я уже одной твари по морде дала. Когда она позволила себе уничижительно высказаться по поводу моей внешности, я стерпела, но когдаона оскорбила меня, обозвав меня «курицей» я разбила ей нос. Вот!»
Родители смотрят на Оксану и верят ей, потому, что привыкли доверять дочери, и не верят.
Они интеллигенты в «цатом» поколение воспитывают своих детей: на своём безупречном примере, на литературных и исторических примерах, и видят свою дочь, опустившуюся до банального мордобития. «Куда катимся!» - воскликнул отец.
Оксана заплакала, второй раз за сегодняшний день, и выскочила из квартиры. Она стояла на своём пятом этаже и смотрела вниз лестничного пролёта. О чём она думала, думала ли вообще о чём- то ни кто не знает. Но, когда Оксана перегнулась через перила из соседней квартиры вышла соседка:
«Оксана стой, что ты делаешь! Стой!» - «Ма-м-а-а!» - «О, ужас! Господи помоги».
На эти крики выбежали родители. Отец из-за всех сил рванул вниз по лестнице, мама потеряла сознания. Соседка стала приводить её в чувства.
 Оксана лежала внизу, на бетоном полу. Из её напуганных, голубых глаз текли слёзы. Несчастная, что то хотела сказать, но не могла. Она беззвучно открывала рот словно рыбка, выброшенная на берег.
«Скорую, скорую», - с диким остервенением кричал отец. Он продолжал кричать и тогда, когда приехала скорая помощь и врачи укладывали Оксану на носилки, а его держали два здоровых мужика что бы поставить успокаивающие.
 
ДМИТРИЙ ЛИТВИНОВ. ШАДРИНСК.
16.02.07.
 

 
 
 
 

 
 

 
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 


















.
 
 
 

 


Рецензии