Каждое третье воскресенье месяца

Виолетта Баша,
фрагмент из цикла рассказов
"Кафе упущенных возможностей"


*Эта серия рассказов написана как бы от лица пожилого прибалта-скрипача


Я люблю две вещи, которые делаю при любой погоде на протяжении сорока лет: каждое третье воскресенье месяца в пять вечера я сижу в маленьком кафе за чашкой кофе с бальзамом. А что же второе? Забыл…
Но ведь что-то я любил не меньше и с тем же постоянством? Нет, вовсе не то, о чем вы подумали. Каждый второе воскресенье вечером я слышал орган в Домском соборе. Но вовсе не это составляет основу незыблемости моего бытия. А она, эта основа, как я уже сказал, складывается из двух вещей. И это второе – тайна, едва уловимая, но неизменно присутствующая в моей жизни. Дело в том, что в соборе я всегда сижу в седьмом ряду, место 14. И ни в коем случае ни тринадцатое, упаси Бог! Если слушать орган с тринадцатого места, звук искажается, в нем появляются лишние резонансные частоты, возникающие из-за отражения волны о расположенную рядом с ним опору. Если же слушать орган с пятнадцатого места, звук улетает куда-то под потолок, и попробуй его оттуда вылови! Нет, только четырнадцатое и никакое другое! И только в седьмом ряду!
Она сидела, как правило, ближе: чаще это был пятый ряд, иногда шестой и левее.
Я не сразу ее заприметил. Но как-то – кажется, тогда звучал скрипичный концерт Баха ре минор – мой взгляд, блуждая и перескакивая с витражей на органные трубы, скользя по спинам слушателей и плавно переходя снова на витражи, наслаждаясь игрой солнечных бликов через эти цветные стекла, остановился на белокурой головке, да так и замер. О, как она слушала Баха! Когда темп ускорялся и переходил в стокатто, ее кудряшки мелко подрагивали в такт, но когда музыка замирала в истоме, облик моей незнакомки словно подергивался едва видимой дымкой – это мельчайшие волосики спускаясь по лбу и шее, кружили в ритме органа, создавая вокруг головки моей прелестницы белокурый ореол.
Я точно это знаю – я запоминал ее облик сорок лет!
Правда, надо вычесть три года, когда ее не было в соборе. До этого я наслаждался изменениями в ее фигуре, которая с каждым вторым воскресеньем месяца заметно округлялась. Затем незнакомка исчезла, и музыка изменила свой звукоряд. Нет-нет, ноты были прежние! Но не было самой малости, так необходимой, чтобы не испортить весь букет, или, если хотите, музыкальный привкус. Простите мне аналогию с вином, Но другой мне просто не приходит в голову.
Через три года, как я уже сказал, она появилась вновь. С малышом, сидевшим в то воскресенье послушно рядом. Я видел ее то с малышом, то в одиночестве, а иногда с мужчиной опрятной, но очень скучной наружности. Малыш, разумеется, рос. Но дама моя казалось, и не старела вовсе. Затем стала опять приходить одна. А затем концерты прекратились – был перерыв на войну.

Это случилось в семьдесят шестом. Да-да, именно в семьдесят шестом, ровно через сорок лет с момента первой моей встречи с незнакомкой. Она не пришла на концерт во второе воскресенье октября! Я не поверил, и несколько раз с надеждой рассматривал все по очереди спины и профили сидевших в пятом и шестом ряду. Затем я перешел на первые четыре ряда. Затем, забыв о Бахе, повернулся спиной к органисту, чего до этого не только не мог себе позволить, но даже представить такое кощунство мне ранее было невозможно!
Ее не было!

Мне стало не по себе…
Бах был по-прежнему прекрасен, но давно знакомы концерт я не мог узнать – в нем появились посторонние нотки, словно реквием Моцарта попросил внутри него убежище, и, притаившись до поры до времени, вдруг выплескивал всю свою мощь и тоску.

Еще неделю я пытался представить, что могло произойти? Она разлюбила орган? Уехала в другой город? Ее заперли дома и запретили выходить на улицу? Мои мысли блуждали по кругу, не находя ответа.
Через неделю я как всегда в третье воскресенье месяца пил кофе в маленьком кафе. Но и кофе изменил свой вкус – он стал горше обычного. Я решил прогуляться. Как-то само собой вышло так, что я забрел на местное кладбище, и обратил внимание на свежую могилу.
У изголовья была фотография моей незнакомки…
Я так никогда и не узнаю, отчего она погибла. Представить себе, что она умерла естественной смертью, я почему-то не могу.. .
А орган… он по-прежнему звучит для меня каждое второе воскресенье месяца. Но я стал забывать, что же я люблю, кроме кофе с бальзамом…