По ту сторону протокола гл. 16, 17

Глава 16. Семья и работа.


  Яна с чувством выполненного долга возвращалась домой. Дело раскрыто, лицо, подозреваемое в совершении преступления, установлено, все неотложные первоначальные следственные действия выполнены. Завтра она подошьет дело, напишет сопроводительную, и отправит дело по подследственности в следственный отдел ГУВД. В полном соответствии с новыми порядками: следователи при райотделах доводили следствие до ареста либо просто до установления лица, а затем переправляли дело в городское следствие.

  Яне такой порядок казался не совсем правильным, иногда почти законченное дело до слез жаль было отдавать в чужие руки, но делать нечего. Мнения простых следователей по этому поводу никто не спрашивал.

  Ей нравились прогулки по вечернему городу. А еще больше нравились поездки на дежурном автомобиле на место происшествия именно в это время суток. Сумерки, зажигаются фонари, а она, прямо как крутой Уокер, на видавшем виды автомобиле марки УАЗ, мчится раскрывать очередное зверское преступление. На заднем сиденье обмениваются колкостями эксперт с опером, водитель тоже не молчит, периодически разряжая атмосферу очередной порцией анекдотов. Да, романтика… Кому-то, может быть, покажется: убогое развлечение, а Яне все это безумно нравилось.

  Не заходя домой, Яна зашла к бывшей свекрови, у которой почти безвылазно жил Дениска. Иногда Яна забирала сына и увозила его к себе домой, чтобы побыть с ребенком хотя бы несколько часов. Но чаще ей было жалко тащить ребенка через весь город, чтобы потом рано утром опять поднимать его и везти его в садик. Вот и сейчас, буквально десять минут Яна пообщалась с сыном, крепко обняла его на прощание, и, еле сдерживая слезы, вышла на улицу.
  Настроение было непоправимо испорчено.


Глава 17. «Следователь, на!»


  В апреле 1994 года Яну Береневу направили-таки на учебу. Чему могли научить подполковники-теоретики молодого следователя, проработавшего почти год? Как честно себе признавалась Яна, практически ничего нового на занятиях она не узнала, разве что разложила по полочкам имевшиеся знания. О том, что она была опытным специалистом, говорит и тот факт, что ее, как лучшую ученицу, освободили от занятий по самоподготовке.

  Через три месяца Яна наконец-то вернулась на любимую работу, и, получив-таки долгожданные красные корочки и первое звание лейтенанта юстиции, с удвоенным рвением принялась за работу.
 
  Следствие в тот период в очередной раз подвергли новым преобразованиям, и в результате в милицию хлынула толпа зеленой молодежи, рвущихся рушить и ломать судьбы других людей. Яна и Саша, конечно, не забыли, что год назад сами были такими же, но все-таки при поступлении на работу в милицию они прошли жесткий отбор и довольно-таки длительную подготовку.
 
  Сейчас же создавалось ощущение, что в милицию брали всех желающих, для поступления на работу в следствие требовалось наличие 10 классов образования и погашенная судимость. Ну, или почти так. В результате чьего-то явно необдуманного решения в следствии появлялись странные личности, наподобие вновь принятого Феди Баклана.

  Федя пришел в следствие летом 1994 года и с рвением новичка рьяно принялся за работу. Федя был выходцем из деревни, его обветренное простоватое лицо было совершенно не обезображено интеллектом, и недолгое проживание в городе никак не повлияло на развитие его умственных способностей. Он охотно общался со старшими (по опытности, а не по возрасту, разумеется) товарищами, каковыми на тот момент являлись Яна и Саша.
 
  Девушки с изумлением ощутили себя в роли наставников, но деваться было некуда, год в следствии – это все-таки не шутка, приходилось помогать юным неопытным сотрудникам.
 
  Яну безумно раздражало в Фединой речи бесконечно вставляемое во все нужные и ненужные места бесхитростное словечко «на».
- Яна Валерьевна, че с этим, делать, на, на арест его везти, на, или че, на? – так или примерно так звучали Федины обращения к старшим товарищам.

  Переучивать Федю, как казалось Яне, было поздно, или, во всяком случае, абсолютно бессмысленно.
  Однажды Яне довелось вместе с Бакланом привезти жуликов в прокуратуру на арест, каждый по своему делу, естественно. Пока они вдвоем томились в приемной, ожидая, пока прокурор Сейфуллин освободится, Яна, ведомая благими побуждениями, решила проверить у Феди нужные для ареста бумаги. Федя радостно протянул ей дело.
 
  Быстро просмотрев документы, Яна пришла в ужас. В постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, равно как и в постановлении о заключении под стражу, явственно присутствовала описательная часть документа, но начисто отсутствовала его резолютивная часть.

То есть, говоря нормальным русским языком, Федя добросовестно описал в серьезных юридических документах, что совершил злоумышленник (что тот, в принципе, прекрасно знал и без Феди), но не дал его действиям юридическую оценку, поскольку не указал статью Уголовного кодекса, по которой его действия должны быть квалифицированы.

  Яна с ужасом представила, с каким треском злосчастный Федя вылетит из кабинета Сейфуллина. Сейфуллин славился строгостью и суровостью по отношению к следователям, особенно нерадивым. Впрочем, предстоящие страдания Феди Яну волновали мало. Она, скорее, опасалась того, что раздраженный бестолковостью молодого следователя, Сейфуллин в отместку отпустит недоумевающего жулика под подписку о невыезде. А этого допустить никак было нельзя.

  - Федя, ты - идиот, - проникновенно сказала Яна, протягивая Феде бумаги.
  Федя перепугался.
- А че, на, что-то не так, на? – выдал он содержательную тираду.
- Все, на, не так, на! – передразнила Яна. – Тебя кто постановления писать учил?
- А че, на, там учиться? – удивился Федя. – Краснова дала, на, листочек, на, и говорит, на, пиши, как здеся!
 
- Федя, а ты листочек внимательно читал? – зловеще сказала Яна. – Или ты читаешь и переводишь с русского со словарем?
- Почему со словарем, на? – вновь изумился Федя. – Как тама было написано, так я и настрочил. На! – запоздало выдохнул он.
- Федя, - Яна надеялась успеть вразумить недотепу до предстоящего ареста.

– Ты почему жулику не расписал, в каком именно преступлении он обвиняется? Вот после этого, - она ткнула пальцем в постановление, - нужно писать, какая статья вменяется, и статью эту расписать, что именно, с точки зрения Уголовного кодекса, совершил твой клиент. Ты это хоть понимаешь? Ты же следователь, юрист, так сказать, на!

  Федя, наконец, начал волноваться.
- А так, на, не сойдет? – с надеждой спросил он, перебирая документы дрожащими руками. – Может, проскочит, на? Может, не заметит?
«Ну да, прокурор дурнее тебя!» - с иронией подумала Яна. Вслух же с негодованием сказала:
 - Да Сейфуллин такие бумажки по сто раз на дню читает! Что, по-твоему, советник юстиции не знает, что в постановлении на арест должно быть написано? Да он первым делом туда смотрит! От статьи зависит, арестует он твоего жулика или нет!

- Че теперь делать, а? – Федя находился в явной растерянности. За их содержательным диалогом наблюдала секретарша Сейфуллина Елена Ивановна, женщина редкой красоты и обаяния.
- Попроси Елену Ивановну допечатать, что я тебе сейчас продиктую, – серьезно ответила Яна. – А после ареста дуй в магазин за шоколадкой.

  Федя понимающе кивнул и уставился на секретаршу прокурора умоляющим взглядом.
Елена Ивановна с улыбкой взяла из рук Феди бумаги и быстро отпечатала нужные слова под диктовку Яны.
  Сейфуллин арестовал обоих жуликов без каких-либо затруднений.