Стрекозиная шкурка

Если надо описать в двух словах, пожалуйста.
Тоска зелёная. Избитое выражение, вот и обойдёмся без него. Пусть будет проще:
«дай конфетку».
Но кто-то в жизни конфетами не делился, не читал сентиментальных книг и вообще не знает, что это за существа – женщины. Такие в недоумении.

Похожая личность когда-то вдохновила писателя. Родился сюжет о поедании конфет слезливой девкой нежного возраста лет пятнадцати. Ей этот образ пришёлся бы кстати. Для реализма надо добавить года три, и будет то, что надо.
Только ей о далёкой неформальной сестре невдомёк, да и возраст не тот. Тут бы промолчать, ведь нельзя о женщинах при возрасте. То есть при женщинах о возрасте. Но ей Господь раздал по полной, не то ума, не то интуиции. Или ещё какой-то ему одному ведомой силы.
Она легко говорит о возрасте, как о пришпиленной булавкой побрякушке.
- Тридцать три.
В знатоках каждый второй, так что есть повод умилиться. В случае мужчин одни мысли, а с лицами нежного пола сложнее.
Если она читала «Случайную женщину» Доу, это ей в плюс. Скорее всего, читала, уж больно нашумел автор в целевом диапазоне. А если и не читала, можно поспорить: прочитает и возмущённо растопырит обиженный взгляд:
- Ну и чё? А я-то тут каким боком?
Боком не боком, а на профиль смотреть приятно. Более сказанного, она мила и очень женственна. Прибавим для портрета шарм врождённого загара, тонкий аромат пёстрых платьев и умопомрачительный каскад серебра. На пальцах, в кулоне на цепочке, а может где-нибудь ещё.
Она по-своему смотрит на мир, и в этом нет ничего страшного. Часто задаётся вопросом, «как так можно жить»? Вопрос звучит с акцентом, полным высокомерия.
Конечно, в разговоре она обходится без резких слов, но тем не менее высокомерие упрямо лезет под каждую фразу. Такой акцент легко не спрячешь. Это даже не акцент, а какой-то прикус воздуха.

Кому-то с детства досталось вволю воспитания, и она не исключение. С таким размахом контуров путёвка в маменькины дочки. Но у неё, как не странно, хватило сил с этим справиться.
- Нет, вы только представьте, как мне повезло! Никому так не везёт, а мне повезло! Я не хотела говорить заранее, ведь так легко сглазить.
Раз два три, как пальцами щелчок. Тишина в зале.
Многоголосое безмолвное «ну»!?
- Вот вам и ну!
Обрывает монолог и отворачивается к переписке. И не вздумайте усомниться. Переписка наиважнейшая, дипломатическая, ведётся на звонком испанском языке.
Вот и хватит с них, слушателей-зрителей, обойдутся. Пусть сидят и гадают.

Вокруг тайны приключений крутятся банальные вопросы. Заданные невзначай, с ленцой и вроде без особого интереса. А интерес-то есть. За каждым женским вопросом не то, чтобы тайная зависть, а так, примерочный расчет. Получится, отлично. Проверенным маршрутом легче идти счастья искать. А не получится, значит, и правду говорят. Чудеса только в сказках.
- В пригород Мадрида, да? – спрашивают.
- Да. Не помню, как посёлок называется. Захолустье какое-то. Дерёвня. Но с апельсинами.
- Ага, была я там, прикольно, - скажет кто-то, и тут же отвернётся в монитор.
Мужчины больше слушают и молчат.
Кто-то быстро прикинул, а каково им, иностранцам, снимать тут русских баб? Проще простого. Изысканный акцент, дорогая отбелкой улыбка, дай Бог, через год не рассыплется. Ну и остальное, как причитается под маркой «иностранец». Следом циничные мысли со своим особенным вкусом. Какое благородство можно проявить, встать над всеми мелочными штампами, дайте только шанс оказаться в шкуре этого самого «иностранца».
Для них есть отличное слово гринго. Не все его знают, но кое-кто помнит. Для русского слуха съедобно даже в исходном виде.

Проходят дни в заботах и проблемах, а о чудачествах разлётной недотроги ни гу-гу.
Но вот опять стучат по ламинату острые шпильки. Под шелест сумок в офис прилетает растрёпанное существо, на лице улыбка-загадка.
- Ну, как? – разномастная толпа едина жаждой новостей и сплетен.
- Здорово!
Долгие ахи-вздохи про красивые дороги, шикарный воздух и неторопливую сиесту. А чего стоит одна сангрия? Знаете, как её надо готовить? Джин, молодое вино, много соков и фруктов, обязательно с апельсинами. Некоторым там нравятся завтраки на французский манер: кофе, курассаны. Но это нелепость, от неё все бабы жиреют, сплошные калории.
- Он тоже жрёт курассаны? – с ехидцей вопрос из мониторных рядов.
- Не, он любит овощные всякие штуки, даже сам иногда готовит. Блин, не то, что местные мужики. А вообще он такой подтянутый, с дворянской сединкой, но не разнеженный, наоборот. Джент. Да, именно так. Он показывал в музее, это воины у них были в средневековье. Они-то арабов с родной земли и прогнали.
- Сединка, значит, а рёбра с мотором?
Шутка ясна не всем, да и смеются в основном мужики.
Она хлопает ресницами, на лице изображает такое «фи», как будто съела дольку лимона. Ей сейчас, горемычной, хочется дать конфету, а боязно. Однажды рассказала, как шпилькой в колено, да кулаком в глаз. За просто «можно вас спросить». Не приглянулся. Да и она не всем приглядывается, на том спасибо. Иначе грозила бы травмпунктам работа без выходных.
- Чё?
Бес в ребре не для её возвышенной натуры. Такая, даже если догадается, постарается не сделать вида. Но «такая» и она это две большие разницы. В ней больше сил и комплексов почти не прижилось.
- Это ты про беса в ребро? Ну…
Умеет загадкой отвернуться, да так молчать, что языку больно. Так хочется спросить, а не выйдет. Всё равно не ответит. У неё врождённое умение краснеть с оттенком высокомерия. Красота!
Но красоту покажет только избранным. Умничкам и клушам, они оценят и поохают. И стройного красавца Карлоса, и дачный простор под тенями апельсинового сада. Мужик, и правда, хоть куда, черноглазый, чернобровый, стрижка бобриком, а глаза такие бесхитростные, ну просто ребёнок. Ужас, какой красавец, любитель сангрии и сигар «Don Juan».
Россыпь сигар-сувениров будет роздана мужчинам-сослуживцам. А подружкам-клушам какая-то экзотика в мелкой стеклотаре. Из той, что на запястья и за ушки. И тем и другим с видом: «Нате вам, плебейские морды. Там, куда я уеду, будет завались этого добра, хоть укушайся».
Спины клуш над ульем монитора. Теперь экскурсовода почти не слышно.
- А это там с утра такое солнце. Думаете, все, как встали, так сразу на работу? Ага, щаз! Они там ваще не напрягаются. Так посмотришь, вроде и вовсе не работают.
А дальше по списку фотографии такого сорта, где по пижамке видно, как не только солнцу плечи подставляла, но и лунному свету, и далеко не только плечи.

У этой истории ход предсказуем, если учесть девичью миловидность, ум и отдачу, с которой героиня провела дни мадридского отпуска. Может не сразу, но начались звонки. Удачно выдержанная пауза сработала с максимальным эффектом..
Сослуживцы услышали быстрые испанские слова по модной связи. Почти никто ничего не понял, а знатоки чужеземной речи посмеивались. Там и понимать особо нечего. Наша женщина любого возьмёт в оборот. Так приложит, что любой, самый стойкий no pasaran размякнет, чтобы потом крепчать на привязи. Жизнь такова: кто-то ловец, а кто-то дичь.
Она умело расставляла сети, и делала это с особым, неигровым вдохновением.
- Как, у вас нет мест в отеле на эти дни? Но мне же нужно! Конечно, дабл, именно люкс. Да, мне нужен прокат Аvis, иначе никак.
Пока нашёлся заданный набор капризов, люди офиса пополнили кругозор по теме столичных отелей, а в перерывах научились понимать отдельные испанские слова.
На лице красавицы прямо-таки сияла глубокая мысль о примерке фамилии к скромному русскому имени. Не сейчас, конечно, позже. Но уже в планах.
- А как там всё цивильно, какие люди вежливые! Ни один не толкнёт, все улыбаются, - и тут же в трубку, - Да, наконец-то. Два билета, да, на это число. На теплоходе есть отдельные каюты?
Можно поспорить, всё за собственные деньги. Из тонкого расчета «нам ваших пиастров не надо, у нас всё по любви и от души». Точно в цель. Если скупердяй гринго окажется черствее меры, всё равно задумается.
- Что за хрень? - тоскливая обида на лице. Почему-то мир не распирает от желания помочь международному счастью. Билеты на теплоход раскуплены.
- До чего же у нас страна дикая, - внятно шепчет звезда сезона.
А потом набирает новый номер.
Раз за разом, день за днём, то виза, то хаза, то опять что-то без мазы. Долго и упорно трудилась дама сердца на благодатной ниве. Всё для фронта, пусть он и не тут, а там, на подступах к Мадриду, зато уж точно для победы.
А он вот взял, и не приехал.
Это втихомолку скребли завистливые шавки в душах сослуживцев, и даже самый бескорыстный разок, да подумал. Куда уж им, человекам от стадной зависти? Эта зараза страшнее бубонной чумы.

Приехал.

И оборвали провода, обвалили письмами почтовый ящик, одна радость, что электронный, не слипнется и не треснет. Начальник вежливо твердил братьям-начальникам из параллельных отделов, мол, болеет. Хороший человек, и многие в те дни это как следует узнали. Но думали-то не об этом. Раз приехал, значит, и правда чудо. Как в сказке.


- Нет, ну что за хрень?
И тут такая обида, такая тоска в голосе, просто болотный минор в чистейшем виде.
Зрители и слушатели молчат. Кто-то со злорадством, ну а кто-то просто так.
- Чего стряслось-то? – самым сердобольным идти под танки.
- Да он шизанутый какой-то!
И вот оказывается, что дикая собака «гринго» совершенно не приучен к обитанию в родных пампасах. А родные они до томного скулежа, и это ни умом, ни воспитанием не вытравить. Если там, на знойной брусчатке Мадрида умиляла вежливость прохожих, то тут её не то что променяли, вообще не завозили. И бедный Карлос истерично, но без мата требует извинений за мелкий тычок локтём в хаосе трамвайной давки.
- Ну извините вы его, он же иностранец, - она ласково улыбается, точно копирует подсмотренную улыбку, но не тут-то было. И пассажиры, и она сама на этой фальши, как на доске занозной. Ни пройти не проползти. Бац, и встали, дальше не поедем.
А где один сучок, там следом ворох заусенцев, мал мала гаже.
Отель дорогой, полотенца мокрые и воняют, дым от машин и в кондиционер заползла тараканья семья. Да за такие деньги в Мадриде знаешь что! Что? А то! Сплошное, видите ли, от России разочарование.
- Уехал? – с облегчением вздохнули сердобольные, а следом и самые колючие внутри.
- Куда там! Ещё по городу гуляет, после завтра самолёт.
Общественное мнение пошло вразнос. Ах ты, гринго, собака испанская. Нашу девку не ценишь, зажрался апельсинами в своём Мадриде. Самые тихие рьяно так патриотизмом пышут, мол мы его, кастанедоса недобитого, ого-го как проучим. Ишь, идальго кабальерос, дон Хуан ибн Педро! Лучше бы вас арабы завоевали. Да, впрочем, все они дикари и многожёнцы. Буржуи, одним словом.
Она слушает и умиляется. Ничего другого и не ждала. Слёзками глаза так и набухли, так и упали от бессилия пальчики в серебре да локоны под тонким лаком.
Стрекоза, подумал кто-то, а кто-то слово сократил. В любом случае, Карлоса признали «казлом», а в обед отправили гонца за конфетами. Что может быть страшнее толпы, готовой осудить и растерзать?

Проводила, как хвостиком махнула. Полетели дни, потом недели, месяцы, кварталы. Тоска зелёная, сереет на глазах.
- Звонит, гад.
Через день.
- Пишет.
И все сочувственно вздыхают, смотрят в пол и в мониторы. Ждут, когда же дура перестанет верить в сказки? А себя-то дурой никто не считает. Но почему-то даже самые «умные» продолжают верить.
- Да пошёл он, - стрекоза выносит приговор и делает ему ручкой. Пальчиками по клавиатуре. Немногословно, зато доходчиво.
Не срастётся гринго апельсиновый с красавицей из русского края. Она слишком умна, и понимает, но очень упряма и грустна, чтобы встать, расправить плечи и подставить лицо солнцу-ветру. Да, городской шум и безобразный воздух. Да, грязь на стенах и вечно истоптанная обувь.
Но где-то хрустнула слюда красивых стрекозиных крыльев. Пальцы побледнели, истончились под красотой несерийного серебра. Идёт себе она по пыльной серости асфальта, быстро так и будто знает точно, куда ей нужно идти.
- М.м.м!
Она хмурится и замирает. Словно сон, утекает из-под ресниц какая-то серая пустота, и во взгляде не только отражение будничной серятины, а то ли апельсиновая тень, то ли солнце из какой-то сказочной страны.
Могла бы сама себя спросить, а может, и спросила. Глубоко так, и совершенно неосознанно.
- А то, что вокруг весна, ты не заметила.
Без знака вопроса.
А кое-кто заметил. Едва ли больше полутора лет, но такой серьёзный и решительный, что не отвертеться. В руке жёлто-рыжий бутон, а вот названия она не знала.
Разве может устоять женское сердце, если наперерез вышел малыш с цветком в руке? Протягивает именно ей, а не кому-то ещё.
- О, Господи, это мне?
Он думает над вопросом, и вряд ли его понимает, но отчётливо говорит «да».
- Спасибо.
Кто-то ещё верит в сказки? Она уже не верила. Ума-то хватает, от него и беды. А тут ещё поганая интуиция. Приблизительно знала, что будет, и как. Могла ошибаться в деталях. И почти не ошиблась в главном.
- Гуляем мы тут.
- Гуляете? – она умела улыбаться эффектно и так, что люди лезли в карман за конфетами. Разумеется, в переносном смысле. Кто же в карманах носит конфеты? Только дети малые.
- Да, а Колька сорванец решил вам подарить.
- Милый мальчик.
- Ага, мне тоже нравится.
Посмеялись.
Она знала, что это не на долго. Сюжетный штамп, когда жена в командировке или что-то в этом роде. Видела по глазам. И дать бы кулаком, да при ребёнке не удобно. Сама себя пожурила за прыть и остальное, о чём не пишут и не говорят. Но махнула мысленно рукой, мол будь что будет. Чем не приключение, когда под рукой сплошная серость.
«Если сейчас скажет, что я красивая, уйду».
- Цветок-то по тону к платью. Надо же.
«Это считается тем, о чём я подумала, или нет?».
Он смотрел с весёлым прищуром. Как будто и ему это обычное приключение, просто знакомство на улице. Или не совсем? Что-то зацепило за живое, но ни она, ни он не смогли бы понять, кого больше, а главное, чем.
- Погуляешь с нами?
Она дернулась. Так резко кивают «нет», но она просто поправила волосы. Весенний ветер приласкал лицо и сбросил лет пять. И так-то всё здорово, а теперь ни дать, ни взять: ромашка старшеклассница.
- Да.
- Меня, кстати, Лёня зовут.
- Кстати, очень приятно. Женя.

Точно, как по сценарию. Давно жена в командировке, иначе не скажешь. Пыль и беспорядок, очень по-мужски. Домработница, конечно, это дело, да и старуха-то в общем не злая. Очень с пониманием кивнула хозяину и бросила ключи на тумбу в коридоре.
- А у тебя есть тапочки?
Он не ответил.
Возился с малышом, который завёл вечерние капризы.
Папаша делал всё быстро, даже по-своему профессионально. Ручки под тёплую воду, комбинезон в корзину для стирки. Микроволновка пискнула, когда согрелся детский суп. Вчерашний, поморщилась Женя. Смотрела на слабо прибранный бардак и хмурилась. Один вечер в этом бардаке ещё можно прожить, но больше она сюда не вернётся. Так, приключение на один раз. В духе возраста. То есть нет, в духе весеннего настроения.
Она не помогла хозяину ни разу, и он не упрекнул. Уложил ребёнка спать, и лишь потом вернулся в кухню.
- Ты положил шампанское в холодильник?
- Ага. Как пришёл.
Слегка растрёпанный. Усталый, и очень-очень озабоченный делами. Женя смотрела с нескрываемой тоской, но он умело делал вид, будто не замечал. Давно всё понял, и другого не ждал. Она мельком смекнула, что в череде гостей совсем не первая. Странно, что не укололо злостью, как бывало раньше. Или это совесть? Что ей о нём известно? Простые, банальные вещи, о которых он нашёлся ей поведать. Не более.
Оба решили, что так и надо.
- За знакомство.
Чокнулись, выпили, закусили шоколадом. В недрах куцего холодильника нашлась полупустая, выпили и её. Романтический вечер грозил перейти в банальную пьянку, и всё же не случилось. Он умел говорить стоп, и сейчас сказал это к месту.
А потом было потом.
Как в сказке? Да какой там, как в сказке. Как в жизни. С той разницей, что у обоих зрел изрядный перерыв. Вот и вся прелесть мимолётной связи. Свежие впечатления.
В ночной тишине сон отделил их друг от друга.

Утром она лежала под мятой простынёй и тихо думала в потолок. За окном сонно серели предрассветные крыши, а выше ни облачка, ни лучика. Или нет, не совсем. Где-то с краю заострились рыжим и красным контуры зданий, балконов.
Пора, решила Женя и тихо поднялась с постели.
Он не проснулся. Лежал в разбросанном виде, банально и без прикрас. Храпел не больше и не меньше, чем некоторые. Карлос храпел так же, но он в Мадриде, а не здесь. А здесь это здесь. Погостили, и будет.
Старый паркет скрипнул под осторожным босым шагом, а простыня шершаво дёрнулась о край кровати.
Малыш в кроватке заворочался и что-то внятно, но бессмысленно произнёс. А потом поднялся и сел. Посмотрел на Женю серьёзно, будто пригрозил ей. Вздохнул и лёг обратно. Так и не разобрать, проснулся или нет. Засопел ровным детским сном, а потом вдруг взял и засмеялся. Заливисто, задорно и совершенно бесхитростно. Счастливо рассмеялся, иначе не скажешь.
Женя обомлела.
Проще сказать, её этим смехом пронзило, будто ударом молнии. Дыхание сбилось, как и сердце с привычного ритма. С пульса, который давно не ускорялся даже так, в постели с мужчиной.
Она сделала шаг и поняла.
Этот шаг сделала другая женщина.
Какой-то странный, безумный порыв заставил её сбросить простыню и шагнуть к двери. Впрочем, нет. Она вернулась, нагнулась и подняла с пола ткань.
Душ показался гораздо удобнее и понятнее, чем накакнуне вечером. Но не в этом странность. Женя стояла под прохладными струями, тёрла тело тонкими пальцами и думала, как много в ощущении правды или неправды. Как будто что-то вызрело, вскрылось и осталось лежать у ног. А вот и вовсе утекает в трубы под весёлое журчание воды.
Слёзы смешались с прохладой струй, и даже Бог с ним, с этим тошнотворным хлорным запахом. Если надо, всё можно исправить. Да, есть фильтры всякие, хорошие импортные смесители. Всё это легко исправить, если есть желание.
А оно есть?
Женя не знала. Но поняла, что стрекоза осталась в прошлом. Полиняла, когда пришло время.
Потом стояла у открытого кухонного окна и курила его сигареты. Потом, всё потом. В памяти мелькнули прошлый муж, с которым давно всё поняли и разделили, Карлос со своими апельсиновыми садами и множество других, теперь бессмысленных глупостей. Женя плакала тихими слезами, и было там вдоволь разочарования, немного тоски и печали о прошлом, но больше всего в слезах было какой-то чистой грусти, от которой душа светлела и отмывалась от серой пустоты, такой привычной и ужасно постылой.
Надо завязывать с курением в доме, где ребёнок, решила Женя, но пепельницу не выбросила. Не надо спешить, всё будет. Не сразу, но будет.
Чуть позже они встретили солнце, искреннюю улыбку Жени и простые слова:
- Доброе утро, родные мои.

1-4 октября 2007