Мы в значении я, или жертва великого и могучего

Настроение было предвкушающее, я поехала в «Ткани» покупать материал для штор. По дороге весело шуршали шинами и жужжали моторами автомобили. Люди, подталкиваемые осенним ветром, летели, удерживая зонты. Желто-красный трамвай прострекотал перед остановкой, и водительница свирепо помахала рукой растерявшемуся мужичку на рельсах.
В трамвае оказалось много свободных мест - удивительно и приятно для утренних часов. Я выбрала место и уселась возле окошка. За окном на асфальте дрались воробушки из-за кусочка хлеба. Вдруг мое сидение подпрыгнуло – рядом плюхнулся тот самый дяденька, которого только что чуть не придавил наш трамвай. Я осторожно посмотрела в его сторону. Старая пыльная шляпа, подумала я, и серый плащ. Он заметил мой взгляд, поворочался на сидении. Трамвай забренчал незакрепленными окнами и загудел под полом.
- Оплотим проезд,- пошла по вагону кондуктор с ярко накрашенным лицом.
- Как вы можете так говорить? – потянул за зеленую курточку из «микрофибры» мой «сосед».
- Что вам не нравится, мужчина? – взвилась работница городского электротранспорта.
- Я хотел сказать вам, что «оплотим» в смысле «оплатим» надо произносить так, как во втором случае. Это будет правильно. «Оплатим» в значении «плата», «плата» как передача денег за проезд, - закончила шляпа свою тираду.
Ошеломленная продавщица абонементов раскрыла рот, после чего ей пришла в голову ответная речь, которую трудно передать грамотно и прилично. Смысл ее заключался в том, чтобы разные граждане занимались своим делом, в смысле ехали, и не учили и без того уставшего кондуктора.
- Вот,- обратился ко мне серый плащ,- так всегда. А как надоело слушать безграмотную речь, сталкиваться с бестолковыми людьми, в сущности своей животными, животными, ровно как деревенские коровы, в плане большие, с рогами и тупые.
- Да, - согласилась я, - так жить очень тяжело.
Пыльная шляпа моего соседа перебралась на колени хозяина, и вместо нее появилась лысая голова с седыми кудряшками по бокам. Какой-нибудь преподаватель средней школы, измученный долгими годами подрастающим поколением.
- Я всю жизнь проработал на железной дороге слесарем, - теребя шляпу, и будто читая мои мысли, сказал мужчина.
На моем лице появилось трудно скрываемое удивление, и я повернулась к нему с интересом. Ведь мало кто не знает, что работяги на железной дороге под тяжким бременем своего труда, умудряются понимать друг друга крайне просторечным языком.
- Вы куда едете? – спросил он меня, видимо, успокоившись.
- В магазин, если вам интересно, - ответила я.
- Что значит «если»? – встрепенулся он. – «Если» в смысле «может быть», «может быть» в значении «постольку поскольку»? Или вы имеете в виду, что я к вам пристаю?
Мне стало смешно, в значении «улыбаться», и противно в плане «презирать», поэтому я поспешно собралась и вышла из вагона в смысле «трамвая». Настроение было предвкушающее, в сущности своей долгожданно-радостное.