Акула. Восьмая глава. Неожиданное известие

Алекс встретил ее на вокзале с машиной, чмокнул в щеку и сказал, что уже и не думал ее когда-нибудь увидеть.

Дома ее ждало письмо с работы, которое она с замиранием сердце раскрыла и, прочитав, что она будет числиться на работе ещё 3 месяца, также ей выплатят за неиспользованный отпуск и за каждый год, проработанный на фирме, она получит 10% от ее годового дохода, вздохнула с облегчением. На эти деньги она могла бы прожить безбедно ещё целый год. Но надо было с кем-то посоветоваться.

Позвонив на следующий день Георгу и рассказав о содержании письма, она услышала в ответ его оглушительный хохот, после чего он, извинившись, посоветовал ей обратиться в адвокату. На его взгляд, откупная была очень невелика.

Как же ей не хотелось снова связываться с адвокатами, с этой юридической волокитой, с новыми расходами, связанными с этим! Но взяв себя в руки, а также поговорив с Куртом, она обратилась к адвокату, которого ей порекомендовал Георг. За одну встречу и совет не надо было так уж много платить, но лучше было бы узнать свое положение с юридической стороны.

Адвокат оказался стареньким дядечкой в замусоленном пиджачке и на первый взгляд совершенно разочаровал ее, так как она не предполагала, что этот чудак с постоянной дурацкой улыбкой врача психбольницы на лице вряд ли мог произвести впечатление на судью, если дело дойдет до суда. Но то, как он с ней говорил и рассказывал о ее правах, перемежая свою речь умопомрачительными юридическими терминами и выкладками из немецкого трудового законодательства, произвело на нее огромное впечатление, хотя она мало что поняла из этой немецко-юридической терминологии. Выяснив, что она и сама не хочет бороться за место в фирме, он предложил ей составить письмо, в котором доля за каждый проработанный год должна увеличиться аж до 20%. С каждого добавленного евро она должна была бы выплатить ему в качестве гонорара 20%. Если нет, то она должна оплатить лишь его время по тарифу.

Письмо было составлено уже на следующий день и отправлено на фирму Герберту, ее директору. Клер приготовилась долго ждать, но ответ с копией ее адвокату пришел уже через неделю. Быстро пробежав глазами по предварительному мусору с извинениями, объяснениями и прочими аргументами, она дошла до главного. Ей предлагалось 14% и не передавать дело в суд. Клер чуть не запрыгала от восторга. Все, никаких судов, она заплатит причитающийся гонорар адвокату и перевернет эту страницу.

Все это время она не занималась, практически, ничем. Много спала, бегала по полям, бродила по городу, читала, писала письма своим друзьям и родственникам, сходила пару раз в кино, сидела по вечерам в кафе или ездила с Алексом в пивной садик, в общем, вела светский образ жизни. Искать работу она пока не пыталась, все время раздумывая над предложением Курта.

Снова и снова она вспоминала все обстоятельства, как они познакомились, убеждая себя в том, что все произошло по воле случая, и в этом не было ни доли ее собственной. Она не настаивала на встречах, Курт сам их искал, развод она начала ещё давно, с работы ее уволили не по ее желанию, почему и случился этот очаровательный отпуск во Франции. Она просто плыла по течению, не сопротивляясь обстоятельствам, а лишь выбирая то, что ей нравилось, что было удобнее и рациональнее. Именно этот образ поведения она и считала последнее время правильным. Наскакивание на стенки, борьба с ветряными мельницами, попытки доказать, что ты не верблюд – все это она уже прошла, и, начитавшись всяких полезных советов в эзотерической литературе, она поняла, что сила человека не в том, что он противостоит обстоятельствам, а в том, что он ими разумно управляет. Да, плыть по течению, вовремя выбирая нужный поворот или приставая к берегу, а не против течения, оставаясь на месте, теряя силы и пытаясь кому-то доказать свою никому не нужную силу. Думая в этом направлении, она все больше убеждалась в том, что Курт – именно тот нужный ей поворот по течению. Рассуждая таким образом, она иногда ужасалась своей холодной логике, холодному рассчету, в котором было мало что от чувств. Время от времени спохватывалась, убеждая себя, что у нее есть чувство к Курту и что со временем это перерастет в настоящую любовь. Все будет зависеть от него, а она, ее натура, умеет быть благодарной, и все сделает для человека, который в ней души не чает.

Тем временем ее портрет был готов, и Курт прислал ей по почте небольшую копию размером с лист бумаги. С фотографии на нее смотрела удивительно красивая молодая женщина, глядящая на нее вполуоборот. Обнаженные плечи, спокойно сложенные на коленях руки и декольте, украшенное тяжелым жемчугом, были свежи и излучали матовую бархатность кожи, во взгляде и полуулыбке губ затаились легкая ирония и вопрос, игривый вызов и достоинство. Но самым центром портрета были глаза. В них была глубина, любовь, покой, всепонимание и в то же время вековая грусть; они приковывали к себе, заставляя забыть обо всем на свете. К портрету было приложено письмо, где Курт писал, что он опубликовал три первых портрета в дорогом бизнесс-ежемесячнике, который он также приложил. «Я очень не хотел тебе этого передавать, чтобы ты уж совсем не зазналась, но я обязан это сделать, так как это принадлежит по праву тебе», - писал он. А дальше следовала серия отзывов на ее портрет.

«Не знаю почему, и за что, и откуда такое наважденье... - но я утонул в Этих Глазах... - о чем ни капельки не сожалею...»

«Увидеть Ваши глаза и умереть...»
«Да нет, - Она совсем земная, но ... -почему же я тогда при Ней взвиваюсь в Небо?»
«А этот Вечный Взгляд..., - земной ли он...»
«Где Вы, кто Вы? Может быть, Вы совсем рядом... Пройдете мимо, и я не узнаю Вас... Нет, но Ваши глаза, разве их можно забыть!»

Она холодно прочитала эти выдержки, слегка усмехнувшись. Мужчины всегда очень щедры на слова, тем более когда знают, что это им ничего не будет стоить.

Ещё одну неделю она провела дома, не предпринимая ничего, лишь внимательно вслушиваясь в себя в попытке услышать свой внутренний голос, но все молчало в ней, ничего не противилось ее решению ответить «да» на предложение Курта. Только Лидия, к которой она не преминула зайти в гости, внесла некоторую нотку сомнения в ее внутреннее затишье.

- Как же я рада за тебя, что ты нашла достойного человека! Кто как не ты заслужил счастье! И надо же, как все удачно сложилось то! Даже увольняться не понадобилось. А теперь ведь у тебя пособие по безработице должно быть, какое-то время можешь расслабиться. Ну а потом на месте присмотришься, найдешь что-то по душе. Ты ведь не хочешь сидеть дома? Я то тебя знаю!
- Ох, Лидия, я уж так далеко не загадываю.... Уж столько много перемен, что не знаю, что завтра случится... Вот уж точно – не было бы счастья, да несчастье помогло...
- Клер, а почему у тебя такие глаза грустные? Ты устала? Или что-то со здоровьем?

Клер испугано передернулась

- Да у меня всегда глаза грустные! Такие вот уродились. Меня всегда часто спрашивают, почему у меня грусть в глазах.
- Не скажи.... Я читать в твоих глазах хорошо умею. Нет у тебя особой радости.... Ты его не любишь?
- Не знаю.... Ничего не знаю..., - и отчаяние вдруг охватило ее. Ну почему Лидия не может просто радоваться вместе с ней ее удаче? Почему вот это ковыряние в ее душе, глазах, выворачивание наизнанку?
- Когда любишь – тогда знаешь, - со вздохом промолвила Лидия и тут же пошла в другое русло. – Ну и ладно! Главное, чтобы он тебя любил, холил и лелеял, глядишь, и в тебе чувства проснутся. У тебя сердечко отзывчивое!
- А с душой то что делать! Если мне снова такой как Клаус на пути попадется, то мне тормоза откажут.
- Не думаю... Если у тебя все дома хорошо будет, то это благополучие ты не поставишь на карту.... Уж слишком ценна для тебя комфортная жизнь и удобства. Да и голова у тебя на плечах, все же не 17 лет.
- Лидия, ну откуда ты знаешь, что для меня ценно а что нет! Ведь особо комфортной жизни у меня никогда не было!
- Но ты всегда ее искала.... Исподволь, возможно, не отдавая себе отчета. Да, ты любви искала тоже, но на первом плане стояли всегда стабильность и комфорт, и в этом нет ничего плохого! Тебе не надо ни в чем оправдываться!
- Знаешь, как мне надоело все время оправдываться! Наверно, это воспитание... Ведь мне всегда говорили, что деньги это плохо, но всю жизнь я видела, что без денег тоже очень плохо. Ещё маленькой девочкой я помню, как мама все время деньги по знакомым и соседям занимала и всегда говорила, что вон тот – еврей, а тот –начальник, у них денег куры не клюют.... ведь во всем этом была зависть... Она тоже была бы рада, чтобы и у нее денег было куры не клюют, но этого не было, и она на других смотрела, а нам говорила, что деньги – плохо.... Вся жизнь зациклена на деньгах! Деньги, секс и слава – наверно, это все, к чему стремится человек. Те, кто поумнее, сразу к славе, ведь деньги и секс к ней уже прилагаются.... С самого рождения человек стремится обладать вещами и себе подобными, уже ребенком. Это плохо или это нормально? Почему наша мораль такая двойная?

Она уже чувствовала подкатывающие на глаза слезы.

- Ах, девочка моя, это все совершенно нормально! Если в нашем обществе благополучие заключено в деньгах, если все оценивается в них, почти все, то совершенно нормально, что измерение удачи и счастья происходит вот в этих денежных знаках, и тем более понятно, что все к этому стремятся, иногда открыто, что всегда лучше, а иногда прикрываясь тягой к той или иной профессии, к тому или иному партнеру, к той или иной стране проживания.
- Какая ты мудрая! Откуда у тебя это!?
- Ах, уж такая уродилась, - смеясь, ответила Лидия.

С каждым днем она все больше убеждалась, что решение ответить согласием самое правильное. Она уже сама радовалась скорому переезду, встрече с Куртом и, возможно, свадьбе, хотя к этому подмешивалось некое чувство горечи. Отмахнув все сомнения, одним июньским утром в пятницу она решила, что вот сегодня позвонит Курту и обрадует его своим «да».

Звонить она собралась после девяти вечера, так как Курт очень напряженно работал над своим проектом – поиски подходящих моделей, фотосъемки, - и раньше девяти вечера дома он не появлялся. Был ещё только полдень, а ей ужасно не терпелось его обрадовать, но слать смс ей не хотелось, уж слишком серьезной была тема. Она уже собралась скоротать день за новым детективом, подсунутым ей Алексом, но тут раздался телефонный звонок.

- Фрау Вебер?
- Да?
- Вам звонят из криминальной полиции. Дело касается Вашего бывшего мужа.

Клер не могла вымолвить и слова.

- Вы слушаете меня?
- Да... Что случилось? – стараясь сдержать внезапно охватившую ее дрожь, спросила Клер.
- Вам необходимо сейчас явиться в наш офис для дачи показаний. Адрес я Вам продиктую.
- Что случилось? Какая дача показаний? Насчет чего?
- Мы Вам все объясним, когда Вы придете. Итак. Главная улица, номер 25, скажите, что Вы к комиссару Митлеру. Вы все поняли? Захватите с собой паспорт.
- Вы обязаны были прислать мне повестку. – спохватилась она.
- Я могу прислать Вам повестку, но могу передать документ при встрече. Дело не терпит отлагательств.... и потом, что это меняет. Вы будете ждать повестки или все же придете сегодня.

Были ли у нее силы ждать эту повестку и самой выяснять, что же произошло?
- Я приду к Вам сегодня.
- Тогда до встречи.

На другом конце трубки послышались гудки отбоя. Клер кинуло в жар, голова кружилась и ее начало тошнить. Она свалилась в кресло, хватая ртом воздух. Сколько прошло времени, она не знала, но неизвестность о судьбе Фридриха, о том, что с ним могло случиться, и почему это касалось ее, гнала ее из дома. Спешно собравшись, но все же наложив кучу косметики и захватив с собой пару пакетиков носовых платков, она вышла из дома, отбив перед этим смс Алексу, что ее вызвали в криминальную полицию.

Она решила поехать транспортом, не воспользовавшись такси, учитывая, что ее все равно дождутся, а в это время она снова восстановит в своей памяти свои отношения с бывшим мужем. Что он натворил? Что он там нарассказал? Пытался он ей отмстить? Что он на нее повесил? Главное – взять себя в руки и пытаться не врать. Ведь ей нечего скрывать, она ничего плохого и противозаконного не совершила.

Войдя в здание полицейского президиума, она подала свой паспорт и назвала имя, к кому ее вызвали. Паспорт забрали, обещая выдать на выходе, а ее провели по многочисленным коридорам к кабинету комиссара Митлера.

В кабинете сидел средних лет располневший мужчина с мешками под глазами и красным огромным носом, выдававшим любителя выпить. Ну уж с ним то она найдет общий язык. Облизнув ссохшиеся губы, Клер попыталась сложить их в улыбку приветствия.

- Ах, Фрау Вебер! Я рад, что Вы, наконец, здесь. Садитесь.

Он сделала знак ее сопровождающему, и он удалился.

- Ну так вот... Мы вызвали Вас по очень важному делу. Вашего бывшего мужа убили.

Он смотрел на нее красными буравящими глазками, пожирая ее реакцию на свои слова. Клер отшатнулась на спинку стула, внезапно подумав, что все это ей снится.

- Вашего мужа убили позавчера вечером, когда он возвращался после кнайпы домой.
- Кому он помешал? – прошелестели губы Клер.
- Компании переселенцев из России.

Ах вот оно что! Острая игла пронзила ее мозг. Она из России, недавно в разводе, убийство совершенно русскими. Вот откуда тянется нить! Но неужели его убили? Зачем? Почему? За что?

- Я могу на него взглянуть? – слезы вдруг хлынули из ее глаз. – За что? За что? Он плохо относился ко мне, был последним дерьмом, но он никому не сделал ничего плохого... по крайней мере, не настолько, чтобы его убить!

Она рыдала взахлеб, закрыв лицо руками.

- Вы противоречите себе.... «был последним дерьмом... никому не сделал ничего плохого»...

О Боже! Ну вот оно – началось! Тут же нестыковки!

- Это все личное! И потом – мы уже давно разошлись.
- По моим данным, всего лишь менее двух месяцев назад.
- Я не понимаю, - вдруг взяла она себя в руки. – Вы меня подозреваете?
- Пока нет.... Но... у Москвы руки длинные.

Она вдохнула в себя воздуха поглубже.

- Вы понимаете, что Вы говорите! В каждом убийстве должен быть какой-то смысл. Мы с ним разошлись, я уже давно с ним не живу! Мне ничего от него не надо, и, я полагаю, что ему тоже нечего у меня брать.
- Мы опросили его друзей....

Он замолчал, наблюдая ее реакцию.

- И? – Она была холодна и спокойна как камень, чувствуя, что умение владеть собой пришло к ней, и она больше не даст нацепить себя на крючок.
- Вы полагали, что он оставит свою машину после развода Вам.
- Да, полагала, так как он обещал. Поверила на слово, но слово для него, по всей видимости, ничего не значит... не значило, - поправилась она.
- Где Вы были позавчера вечером с 9 до 10?
- Дома.
- Кто может это потвердить?
- Мой сын.
- Хорошо.
- Ах да... я ещё почти час провисела на телефоне, по-моему, именно в это время.
- С кем Вы разговаривали?
- С моим другом.
- Что за друг?
- Он живет в Кельне, и его это совершенно не касается.
- Мы проверим, - заверил ее комиссар.

От зашелестел бумагами, достал несколько фотографий и положил перед ней. На нее смотрели молодые лет двадцать парни, такие, которые слонялись тогда ещё в Москве по дворам, подъездам, вроде бы и не представляющие собой никакой угрозы, но стоило алкоголю или наркотикам зажечь их кровь и ударить в голову, то они начинали представлять собой вполне реальную угрозу голодного волчьего стада. Стоило одному проявить агрессию к случайному прохожему, физиономия которого почему-то не понравилась, то вся стая тут же подхватывала «ату его, ату» и судьба несчастного тогда не стоила и гроша. Ее пробрал мороз по коже. Превратности судьбы. То, от чего она убежала, настигло ее бывшего мужа.

- Вам знакомы эти лица?
- Я вижу их первый раз.
- Вы уверены?
- Я стараюсь не общаться с подобным кругом людей. Вернее, не общалась никогда и избегала.... Как в России так и здесь.
- Хорошо...
- Расскажите, пожалуйста, как все это произошло. Я имею право знать!
- Он был в «Гроэ». Он там завсегдатай. Сидел с другими завсегдатаями, а за соседним столиком была компания этих русских. Они громко смеялись, разговаривая по-русски, и он сделал им замечание. Они отреагировали оскроблениями и пошлыми словами, на что он сказал, что он прекрасно знает русских, благо был на русской женат. Сказал, что жаль, что Третьему рейху не повезло, что его родители так пострадали и были в плену, что русские у него все отняли. Он был пьян... Кельнер, а также его соседи по столу дали показания. Последнее, что эти русские сказали перед уходом, было то, что ты, Фриц, ещё пожалеешь. Они ушли, а он весь черный сидел, уходить не хотел.... Ну а утром его нашли в кустах неподалеку. Его долбанули по черепу камнем, потом били. Он умер от потери крови.... На месте мы нашли записную книжку одного из этой компании, ну а все остальное восстановить было нетрудно. Кроме того, они все сознались, сидят в КПЗ.

Он медленно собрал фотографии, время от времени глядя на нее, потом сказал:
- Мы проверим Ваши показания. Теперь об остальном.

Клер снова напряглась. Похоже, комиссар это почувствовал и выдал из себя странный едкий смешок.

- Вот Вы тут сказали, что Ваш муж.. прошу прощения, Ваш бывший муж был последним дерьмом....

Она вдруг стала покрываться краской и чувствовала, что не может остановить это покраснение, постепенно наваливавшееся на ее скулы, лоб и щеки. Лицо у нее горело.

- Похоже, Вы волнуетесь. Выпейте воды, придите в себя. Ничего страшного я Вам больше не скажу. – он подал ей стакан с водой.

Она молча выпила, пытаясь успокоиться и мучаясь неизвестностью.

- Во время обыска в его квартире мы нашли папку с альбомом Ваших свадебных фотографий. Там тоже была пачка других, на которых Вы были с Вашим мужем во время, я так полагаю, Ваших совместных отпусков. Там же лежала бумага, в которой говорилось, что если его машина переживет его, то она достанется Вам....

Кровь отлила от лица Клер в затылок, волосы потянуло наверх, как будто они становились на дыбы.

- Но это ещё не все....

Комиссар молчал, наслаждаясь произведенной реакцией. Клер не проронила ни слова.

- Далее он писал, что все его состояние, а оно оценивается в миллион евро, должно поделиться на четыре доли, три из которых получат его дети, а четвертая достанется Вам. Своей первой жене он не оставил ничего... Он не забыл проаргументировать это тем, что она замужем, у ней есть, кто о ней позаботится, ну и потом она будет получать пенсию, как бывшая жена госслужащего. Он также писал о том, что Вы подарили ему счастье и кошмар, но именно этот контраст и позволил ему оценить те счастливые дни, часы и минуты, проведенные вместе.

Клер окаменела. Она была не то что в состоянии что-то произнести, но она даже не могла пошевелиться. Это чудовище, ее бывший муж, вдруг оказался таким щедрым альтруистом и одарил свою бывшую непокорную жену целым состоянием. Разум отказывался ей повиноваться. Она почувствовала поднимающиеся из глубины и закоулков души смесь слез, отчаяния, угрызений совести, восторга от такого поворота событий и поклонения перед своим бывшим мужем. Это был настоящий кошмар, разобраться в котором было невозможно. Комиссар и не ожидал услышать что-то от нее. Просто добавил:

- Копия этого завещания оказалась также и у его адвоката, но мы все равно провели графологическую экспертизу, показавшую, что это его почерк. Все формальности Вы будете выяснять с адвокатом, а также и организацию похорон. Пока что все взяли на себя его дети. Его тело лежит в морге. Вот адрес, Вы можете на него взглянуть. Опознания не требуется, оно уже проведено.
- В это невозможно поверить....
- Я не шучу, - усмехнулся он, а потом добавил. – А жизнь все-таки очень непредсказуемая штука! И иногда мы очень сильно ошибаемся в своих оценках. Да, кстати, Вы ни в чем не подозреваетесь и будете проходить по делу как свидетель. Вам придется ещё явиться на суд. Протокол нашего сегодняшнего разговора я Вам пришлю для подписания. Ну вот, кажется, и все.
- А я могу взглянуть на это его... завещание?
- У его адвоката. Он Вас проинформирует. Всего хорошего, фрау Вебер.... У Москвы длинные руки.... хе-хе...
- Я попрошу Вас....
- Прошу прощения, ради Бога! Но кара настигла его.... и скорей всего не без участия Ваших к нему чувств.
- Вы верите в мистику?
- По месту службы не положено.... Но на практике сталкиваешься с такими вещами, что приходится верить и в Бога и в Дьявола...
- Я бы порекомендовала Вам не особо громко говорить об этом, - ехидно перебила она. – А то глядишь, вместо допросов придется спиритические сеансы устраивать.
- За меня уж не беспокойтесь, о себе подумайте. Теперь Ваша очередь, - загадочно улыбнулся он и мягко закрыл за ней дверь.

Как во сне она вышла из Комиссариата полиции, остановившись на улице, как слепой, и не зная, куда ей идти. Был конец рабочего дня, и теплым июньским вечером все спешили с работы домой или куда-нибудь развеяться, посидеть в уличном кафе или выпить пару кружек в кнайпе.

Фридрих мертв. Его завещание, дававшую ей некоторую финансовую независимость, было, с другой стороны, его местью ей. «Чтоб тебя угрызения совести замучили!» - наверно, думал он, когда его писал. Все, произошедшее с ней за последние часы, так перемешало все карты, что она не в состоянии была решить, о чем же думать в первую очередь. Вихрем проносились в ее голове воспоминания о их совместной жизни, его унижения, счастливые дни, отпуски, полиция, женский приют, последующее сближение, развод. Потом нахлынули мысли о Курте, его любви, предложении, его ожидании. Ее сын, родители. Не в силах куда-то идти, она просто опустилась на ступеньки здания, закурив сигарету. Ещё одну, потом ещё, пока ей не стало плохо от бесконечного курения. Хотелось пить, а ещё проснулся ужасный голод. Она вдруг по-дурацки захихикала, вскочив со ступенек и вдохнув всей грудью теплый воздух. Она богата! Нет, конечно, не безумно богата, но эти деньги дают ей некоторую свободу. Угрызения совести отступили, печаль по кончине Фридриха как-то испарилась, она повернула в центр и очнулась лишь только у стойки «Ратцкеллера».