Отражение

Душа полна надежд, но, в сущности, лишена возможностей их оправдать. Сознание внутренней раскрепощенности и внешней игры разделяет мое мышление своей неопределенностью и расплывчатостью, создавая непреодолимый барьер в моем фантастическом мире. Сердце полно любви, но фактически лишено ее ласки.
Дождь каплями отражает меня в стекле, мрачно кивая головой и пошатываясь на стуле, ввинченном в гнилой пол постоянства падения в безысходность. Это ли выход? Холодная сталь лихорадочно дрожит в моей руке своим острым языком сверкающего лезвия ответа.
За дверью стоит Стражник Одиночества, звеня тяжелым металлом своих крепких цепей, выкованных Механиком Любви. Я вновь вспоминаю о старом маразматике и прижимаю сталь к ледяному запястью, пытаясь ощутить огонь волнения в моем теле. Стук в дверь – это Стражник ускоряет мой пульс, глуша надежды своим набатом сотен молотков и кувалд о хрусталь любви.
- Я занят. Зайдите в другой раз. – Отвечаю я, считая Пустоту.
Все-таки они сдержали свое слово – детишки вышли на славу. Я думал они задержатся, но сестры оказались куда расторопнее, чем я представлял. Личинки Пустоты ползли по моему телу, съедая всю силу своей глоткой и царапая хвостами кожу мольберта души. Браво! Я восхищен.
- Ты удивляешь меня. – Едко произносит Боль над моей головой и сладко целует натюрморт самоубийства чистоты и непорочности в моем полуистлевшем холсте, исполненном клубничных тонов на сливово-зеленом фоне отчаяния.
Я почему-то рад этой встрече и почти безразличен к этим утонченно-грязным словам в знакомом голосе.
- Думал попрощаться со мной. Нет, извини. Я, может быть, и хотела бы расстаться с тобой, вот только ничего здесь не решаю. Прости…
- А кто решает? – Спрашиваю я и гляжу в зеркало холодной острой стали, прячущейся в моем кулаке.
Дверь за спиной открыта, Стражник Одиночества пересчитывает звенья цепи, хитро посматривая на Боль, обнявшую меня сзади. Ее язвительно-страстное личико опускается на мое плечо и застывает в восхищенной улыбке превосходства.
- Какая чудная вещица! В нужное время, в нужный час. А блестит-то как, я счастлива с тобой. Мне легко с тобой – не нужно оригинальности мышления, ты сам создаешь меня своими руками. Дай-ка мне…
Боль положила свою ладонь сверх моей руки и поцеловала обожженные губы, заклеенные молчанием безразличия. Лезвие холодно скользило по недорисованному мольберту души, изрезая его глубокими бороздами страдания любви.
- Как это тебе? – Спрашивает Боль, лаская язычком мои губы, налитые кровью и отчаянием.
- Я… я задыхаюсь… - Слабо шепчу я.
- Опять эта мерзкая Пустота. – Восклицает искусительница и сдувает личинок с моей горячей исполосованной кожи, отчищенной гуталином безысходности.
Пес ветра глухо лает в окно, размачивая косматую шерсть в тишине отражения завесы дождя в прозрачности такта осеннего вальса. Стекло звенит голосами гостей и дрожью моего раненного тела, вибрируя и создавая мелодию символичности одиночества и тоски.
Звон дополняется грохотом цепей Стражника, подходящего все ближе и ближе к моему сознанию. Отблеск отражения кошек разврата застывает искушающим мурлыканием где-то около распахнутой неочертанности дверного проема. Черный нейлон и кожа отсвечивают изящные формы страстных кошек и приоткрытых в прерывистом дыхании узеньких губных полосок.
- Ты мой. – Жадно произносит Боль, впиваясь в меня желанными поцелуями, наполненными яда и пылания огня ожидаемой грязи, вылитой на неоконченный натюрморт некогда души.
Личинки Пустоты едко буравят мое тело своими острыми клыками и попадают в хрусталь любви, становясь тупой осмысленностью жалкого существования, лишенного хоть какой-нибудь видимой причины.
- Забудь. Наслаждайся только мной. Я твоя. – Еще слаще произносит Боль, объятия ее губ становятся смертельно опасными, надрывный смех ползет к моим осколкам, наполняя истерическим превосходством сжатый стенами вакуум пространства.
Цепь Стражника Одиночества повисает где-то надо мной, тяжелыми звеньями разламывая надежды и мечты, некогда освещенные сиянием колец Сатурна и звезд Тельца. Но теперь они в руинах, и шанс на реконструкцию ужасно мал, как и то, что я выберусь в бескрайнее и бесконечное счастье. Цепи ложатся на мои плечи. Цепи ломают меня.
Лезвие холода решительно останавливается рядом с веной, наполненной голосов кошечек разврата. Мурлыкание превращается в когти, режущие слух своими фанатично-неизменными нотками страсти и желания огня.
Я отражаюсь в улыбке пульсации движений Боли по моим венам, по моей крови, падением в грязь отчаянности и неумного желания обжечься.
Боль кусает мои губы и пьет мою кровь, задыхаясь в жжении моих страданий…
…Любовь – Боль! Любовь – Смерть! Любовь – Жизнь!
Любовь вечна!..
Я растворяюсь в вечности любовных объятий Боли, лезвие вонзается в пол падения в безысходность.
Пес ветра с жутким лаем ненависти врывается в комнату, разбивая осколки о дождь осеннего холода и одиночества, он сметает все на своем пути. Листья заклеивают стены своим пожухлым дыханием, смешанным с запахом сна. Косматый дикий зверь отталкивает всех гостей моего фантастично-гротескного мира, выкидывая меня своей злобной пастью под свое своеволие пелены капель дождевых штормоподобных мучений остывшей любви.
И лишь дождь… Его поцелуи согревают меня своим холодом, опуская дробными ладонями на плацдарм пусто-черной крыши оплавленной смолы смеха чужих ртов.
В этой константе дождя я замечаю силуэт моего вымокшего Ангела, Ее волосы слипаются в холоде воды, ее глаза – обитель холода и безразличия. Пес ветра обрывает огорченные крылья, плюется свинцом. Мне все равно. Раньше Она дарила мне надежды, теперь способна лишь на их уничтожение. Прощай. Я любил свое отражение в тебе, но это был всего-навсего я. Ничего более. Прощай…
Я убегаю, но на этот раз от Боли и Одиночества. Плач обрывается на полпути , пес ветра давно иссушил все мои слезы, я обезвожен свинцом. Дикий зверь лает мне в лицо, отражаясь падением дождя на мое тело, вызывая из него агрессивное желание бежать против системы координат в оппозицию наивности и слабости.
Мое возвращение происходит в истерике ливня, что делает глубже забитое дыхание. Бег не имеет конца, но крыша обрывается своей ограниченностью, оставляя меня на волю судьбы глядящим в яркие темницы очей пса ветра… И последнее, что я вижу в этих печальных глазах, было баклажанно-сиреневым стадом диких туч, кочующих на север, к империи холода и льда. Последнее, что я помню, было это инертное отражение в наполненных слезами глазах пса ветра…

2-3 октября 2004 года.