17. Раненая улыбка

Скромная улыбка весны рождена будто в огромных муках. Она бесконечно мила, светится новой жизнью и тёплой надеждой, пусть и капризна – как младенец.

В мой день Рождения, как выяснилось позже, по мне стреляли. Только в общем грохоте я так ничего и не заметил.

Часы сегодня показали один, затем один и ещё один. День апельсином разделился на румяные хищные дольки. Там, где за потолком, скрывалось небо, остался будто скользкий дым. Угрозой сбросить скрепят красные качели. И три кола… Неужто хотят обездвижить? Если вы зовёте на бой, то шагайте, я открыт для ран как никогда. Но не спрашивайте и не просите – ради бога безвестно не губите воина нелепого, безумного, но светлого который вдруг родился во мне и который в жилах бьётся.

Раньше с Питером мы были близкие и родные, совсем как одна семья. Наши жизни тесно переплетались, мы жили рука об руку, мы росли и менялись вместе… Теперь могу сказать, что у нас были вырваны два года, и после этого времени мы удивлённо смотрим друг на друга, замечаем в каждом из нас удивительные перемены и присматриваемся – можем ли мы снова близко, как раньше, сродниться.

По шёлковым твоим ресницам расплескается весна. Заблестит струною воздух и польётся как бегущая по тёплому песку волна. Сахарные стрелки губ устремятся вверх как взлетают неудержимые самолёты. Сладкая соль скатится по румяным щёкам от шёпчущих очей до мягко закрытого рта. Так в твоём лице засияет как проснувшийся цветок терпкая светлая радость.

Многим людям не дают покоя мои глаза. Некоторые видят в них страх, некоторые – радостные глаза ребёнка, кто-то – даже пустоту…

Военная служба, особенно здесь не может оставить любого даже на день, тем самым пытаясь заменить настоящую жизнь. Это никак не компенсируется. Зачем это надо? И игра нисколько не стоит свеч, а процесс – в нём тоже нет ничего радостного, кроме избегания этого процесса. И десятикратно никому ничего не надо.

Весна пахнет. Сегодня особенно остро среди её запахов почувствовал сладкий запах свежей земли. Этот же запах, как кажется, может становиться разрушительным запахом пыли.

Воздух тяжёлый, душный и влажный – как молочный кисель, только пьянящий. Язык еле находит дорогу наружу, слова с трудом обретают звук – глухой и без эха. В этом воздухе будто нет места, и каждый в нём будто обречён сонно ползать по кругу. Но наступит светлое утро, и воздух снова запоёт.

Пасхальный крестный ход: в каске, бронике и с заряженным автоматом.

Плыть по течению или против? По течению что-то не получается, когда оно дурно пахнет. Даже уже и не хочется, порой приходится подгребать против течения, чтобы не оказаться в гнилом болоте.

Поиск, стремление есть ли движение, продолжающее жизнь? Есть ли отказ от поисков, стремлений – остановка жизни? Не могу сказать. Но всем существом устремляясь к остановке, её обретя, продолжаю снова искать.

Постель, укрытая любовью – самая мягкая во вселенной постель.

Отвоевался так, что даже оружие наотрез отказалось воевать в моих руках.
Вот сижу в палатке ночью совсем один. Веду нелепое дежурство. На душе противно от всей этой глубоко и опасно прокисшей организации.

Меня не сменяли и не сменили бы, если бы не средства связи и настойчивость. Никому нет дела. Только сам продолжаешь идти по избранному пути, ведущему, правда неизвестно куда. Продолжаешь идти, хотя даже смысла уже, кажется, не осталось вовсе.
Даже кожа стала как вафельная – тонкая и хрупкая.
А картинки, как эхо чужих событий, выстраиваются в цепь, и происходит замыкание.
Но жизнь продолжается.

Вокруг позеленело совсем незаметно. А потом ещё деревья стали белыми – сказочно белыми.
Весна нежно бьёт по лицу пахнущими цветущими ветвями на узких тротуарах, особенно там, где узкая улица экзотическим образом спускается к Тереку. Особенно по-весеннему пахнут нарциссы и тюльпаны.
Сегодня после обеда пришла туча с белыми снежными от лепестков порывами ветра и грянула весёлым дождём.
Ветер приносил сладкий запах сирени.
Эта весна рождает какое-то осеннее чувство…

Была весёленькая командировка в Моздок.
Ехали очень долго. Уже появились звёзды, а мы всё ехали. Невероятно клонит в сон. Любая мысль становится длинной и вязкой. Но я продержался.
В Моздоке жаркая степь. Пахло разными цветами, и в этом букете запахов особенно выделялась полынь с ароматом страданий. Прохладная тень порхала неуловимо как бабочка.
После дневной жары природа преображается и начинает благоухать всеми соками.
Нет уж, в Моздок я больше не ездок.
В общем, не хочется об этом, но вернулся оттуда я совершенно обессиленным. Потом сразу взял отпуск. Совершенно никто не был против. Почти за один день всё получилось: подготовил документы, взял билеты, собрался и вечером же уехал.