Тяготение

ТЯГОТЕНИЕ

«Ибо любовью тел является тяготение,
стремятся ли они тяжестью своей книзу,
или легкостью вверх: так тело весом,
как душа любовью, влечется туда,
куда бы не влеклась». Августин.


Клим сидел в портике академии основ безопасности жизнедеятельности, ожидая Инструктора. Каждый землянин, который обладал уже определенным весом, то есть, как говорили в доисторические эпохи, который достиг совершеннолетнего возраста, обязан был проходить инструктаж по технике безопасности существования на земле. Вес этот измерялся очень просто: то, что имеет человек реально, умножалось на то, чем он обладает психически или духовно и на скорость его существования; произведение и определяло возраст человека, его, как говорили сейчас в науке, «тяготение». Клим не знал, какое у него тяготение. Ему об этом никто не говорил. Сегодня утром отец сказал ему, что тому следует идти сюда.
Самое удивительное, что встречал в своей жизни Клим практически каждый день, это было исчезновение людей с лица земли. В небе, над головою человека, разверзалась черная дыра, похожая на раскрытую пасть, и как будто всасывала человека в себя. С криками о помощи многие люди исчезали в ней. Эта дыра появлялась то тут, то там. Иногда, их было одновременно несколько десятков, сотен и даже тысяч. Однажды он видел человека, который радостно шел по улице. Он остановился возле лотка с фруктами, взял красное яблоко, один раз откусил от него. Съесть яблоко он так и не успел: над его головою вдруг, откуда ни возьмись, появилась черная дыра, в которой он и скрылся. В другой раз Клим видел женщину, которая о чем-то расспрашивала другую женщину. И посередине их разговора с одной из них произошло то же само, что и со всеми остальными. Другая же в ужасе побежала куда-то, все время, глядя в небо. Бывало также, - об этом только ходили слухи, - что черная дыра ещё и выплевывает из себя людей. Рассказывали, как одного человека она уже начала в себя всасывать, но он что-то закричал, и она его отпустила. Ему повезло. Он остался жив, потому что упал с небольшой высоты и упал в море.
Также в эту черную дыру исчезали и машины, и дома, и самолеты. Один раз мужчина, сидя за рулем мини-автомобиля, - большими машинами уже никто не пользовался, - подъехав к платной парковке, вдруг, вместе с автомобилем исчез в черной дыре. Другой, как только занес в дом пианино, дом сорвало с фундамента; он же еле успел из него выскочить. Как-то Клим видел на улице страшную картину: полный мужчина, взглянув на свои часы, вдруг стал срывать с себя одежды, оставаясь совсем голым. Снова, взглянув на них, он несколько успокоился. Хотел, было поднять с земли одежду, как тут же отбросил её в сторону. Ещё через минуту он в ужасе закричал, что-то предполагая недоброе, которое с ним должно случиться. И действительно над ним вдруг образовалась черная дыра. Мимо него проходила женщина. Увидев её, он кинулся к ней; обхватил её руками, моля ту о помощи. Женщина так же, как и он перепугалась, но все её попытки оттолкнуть от себя голого мужчину, так ни к чему не привели. Они вместе исчезли с лица земли, осыпая друг друга проклятьями. Во множестве случалось и такое: люди хватались за какое-нибудь дерево или столб и держались за них, пока силы их не покидали вовсе. Все эти картины походили на то, как кролик с криком устремляется в пасть к змее. Эту черную дыру люди, поэтому, в обиходе называли «космической змеёй», или «космическим змеем», или «галактической Горгоной». Галактическая Горгона потому, что во многих случаях на обреченных нападал столбняк; они будто каменные стояли и с ужасом смотрели вверх, не в силах оторвать своего взгляда от этого зрелища. Всё это было так удивительно. Клим точно знал, что люди предчувствует появление, этой проклятой черной дыры. Обо всем этом он и размышлял, дожидаясь, какого-то таинственного Инструктора. В портик вошел Инструктор. Одет он был в легкую, почти прозрачную тогу. На внешний вид щуплый, маленький и худой, с острым носом, живыми темно-зелеными глазами, без единого волоса на голове он производил на Клима, действительно, странное ощущение, ощущение какой-то неуверенности или даже страха. Инструктор сел напротив него, несколько времени внимательно смотря на Клима своим жестким взглядом.
- Сюда, - заговорил Инструктор, - не все люди приходят. Всё зависит от того, как поступают родители со своими детьми. В нашем мире есть всего лишь два пути, по которому они могут направить своих детей; первый – сюда, второй – выгнать в мир. Здесь получают кое-какие знания, там – не получают ничего или получают абсолютное незнание. Давно наши предки условились между собою, что так должно быть всегда. За первые шаги детей ответственность несут взрослые. И этому есть своя причина. Я тебе расскажу о ней, что и будет являться моим инструктажем. Ты получишь знание о нашей жизни, вместе с этим, ты узнаешь о том, чего не знают многие другие, а дальше как с этим поступать, уже воля твоя. Итак, ты должен знать следующее. С самого своего основания земля обладает магнитными свойствами, так называемым, земным магнетизмом. Вследствие действия которого, всё что находится на земле, всё это как бы притягивается ею к себе и поэтому, ни люди, ни вещи не падают с поверхности земли в космос. Но ты замечал, что сейчас людей заглатывает черная космическая дыра. Началось это давно. Тогда еще сила земного тяготения была более мощной, чем сила космической гравитации, вернее, они были практически одинаковы, поэтому древние люди совершенно не ощущали на себе их действие. Единственное, что не притягивалось к земле в те исторические времена – было всё духовное и эфемерное, легкое, которое парило абсолютно свободно в воздухе.
Тысяча тяготений тому назад наши предки активно осваивали природу; особенно то, что находится в земле. Вследствие чего, сила магнитного притяжения земли стала уменьшаться. А люди стали больше и больше всего потреблять, обладать чем-то многим. Поэтому тяжелые предметы уже не держаться на поверхности земли. Мы вычислили, при какой величине тяготения материальные объекты падают с поверхности земли. То есть теперь космос поглощает с земли не что-то духовное, а исключительно материальное. Также мы обнаружили, что у человека коэффициент тяготения гораздо выше, чем у простой вещи. Это обусловлено его душевным строением. Всякое материальное тело, к которому приложено нечто духовное в разы увеличивает свою массу. Встречалось тебе, я надеюсь, как людей вместе с их домами и автомобилями поглощала в себя черная дыра. Духовное – это всё, что есть внутри человека, включая сюда, и мысли, и горести, и радость, и печаль, и знание, и общение.
Ты можешь, к примеру, реально не обладать вещью, но если ты помыслишь о её обладании, то её масса сразу же станет и твоей массой. Всё это имеет свой собственный коэффициент. И от скорости протекания этих процессов этот коэффициент также зависит. Я тебе выдам сегодня прибор, - «тяготометр», - который ты должен всегда носить на запястье. Он будет показывать тебе, твой индивидуальный уровень тяготения. Смысл работы его прост: от номинала в тысячу единиц тяготений будет отниматься количество тобою потребляемого, и прибавляться количество тобою израсходованного, тобою отданного. Но не забывай, что бедный, ничего не имеющий, но вожделеющий многого, обладает массой даже большей, чем тот, который всё это уже реально имеет. Или, к примеру, в жарком климате коэффициент твоего тяготения будет больше, чем в холодном, но в последнем тебе понадобиться одежда. Нам неизвестно до сих пор как можно избавить нас от этого несчастья. Все наши помыслы бесплодны. Мы приобретаем знания, а знания самые тяжелые вещи в мире. Теряем много ученых, но никак не можем остановить этот опасный процесс, так как мы медленно, зато уверенно вымираем. И ничто уже нас, наверное, не избавит от этого страха. Итак, всё, чем ты желаешь обладать, всё это ты можешь получить абсолютно бесплатно, даром, даже монеты и те тебе с легкостью выдадутся в любом банке.
Инструктор вынул из-под своей тоги прибор и застегнул его на запястье левой руки Клима. В нём сразу же замигала красная лампочка. Уловив, недоуменный взгляд молодого человека, Инструктор объяснил ему, что по воле родителей, инструктируемое дитё, посредствам полученных от Инструктора знаний, становится взрослым гораздо раньше, чем остальные.
- В каждой знающей семье, - сказал Инструктор, - имеется и семейный тяготометр, который измеряет совокупный вес семьи. По его уровню взрослые и делают вывод, когда её должен покинуть ребенок.
- А как же это узнают те, у которых нет тяготометра? – удивился Клим.
- Если у них нет его, то совсем не значит, что они этого не чувствуют внутри себя. Во всякого человека вживлен биологический тяготометр. Только одни, как мы, знаем это конкретно и точно, а другие знают об этом же самом на уровне своих чувств, поэтому и поступают соответственно. Например, они не позволяют своим детям приводить домой своих друзей не потому, что знаем мы, а потому, что они внутри себя тяготятся присутствием в их доме посторонних и прочее, в том же духе. Поэтому ты обязан хранить молчание о предназначении этого прибора. Говори всем, что это часы или просто браслет. Тем более он ничем не отличается от них. Больше нет никаких ограничений. Если захочешь встретиться со мною, то нажми на эту кнопку (он показал, на какую), и я получу от тебя сообщение. Ну, вот, в принципе, и всё для начала. Скоро тебе принесут идентификационную пластиковую карточку, которая будет являться тебе и ключом от нового твоего жилища, и твоим личным банковским счетом, и паспортом.
Инструктор ушел, оставив Клима наедине со своими мыслями. Размышления его прервала женщина, вошедшая в портик. Средних тяготений дама, вполне сохранившая свою привлекательность, в такой же легкой одежде, в какую был одет Инструктор, правда, более женственного вида, села на мраморную лавочку, напротив Клима.
- Меня зовут Лейла. Как тебя зовут, мне не интересно. – вдруг сказала дама, извлекая, своими длинными и красивыми пальцами, из сумочки пачку сигарет. – Я сдаю сегодня экзамены в Академии, студентка, ха-ха-ха, великовозрастная…ну, да ладно. Папашка твой, я смотрю, все-таки избавился от тебя. Они горазды на это.
- Послушайте, Лейла, - оскорбился Клим, такому вальяжному обращению с ним, - не могли бы Вы поприличнее себя вести.
- Скоро, мой юный друг, твои приличные манеры сыграют с тобою злую шутку, поверь мне. Куришь?
- Нет. – несколько сконфузившись от такой завязки разговора, проговорил он.
- Мечтаешь долго жить? Ха-ха-ха! Ну-ну, мечтай. Жаль, конечно, что от тебя, это совсем не зависит. Когда-нибудь, это проклятье свыше появится над тобою, и ты исчезнешь с лица земли, так и не поняв, до конца, что ты вообще здесь делал.
- Все мечтают жить долго.
- Чушь! Ты слишком мало тяготился на земле, чтоб рассуждать об этом. Видел ли ты, хоть раз в своей жизни умирающего своею смертью человека? Не видел. Я видела, и не одного. Как только они понимают, что все-таки умрут, и умрут здесь на земле, они завидуют тем, кого поглотила черная дыра. Потому что в неё улетают живыми, и никто не знает, что с ними становится. В такие моменты умирающим лучше оставаться живыми, летящими в неизвестность, в черную дыру, неважно в ад или рай, лишь бы быть живыми.
- Странно, я никогда не думал об этом.
- Хе, ещё бы, тебе думать об этом. Как будто у тебя других дел не было. Скакал по земле как молоденький сайгак по горным кручам, и горя не знал. Пока, папуля твой, тебе свинью не подсунул.
- Ничего он мне не подсовывал. Так нужно.
- Кому? Тебе?
- Послушайте, я вас прошу, перестаньте оскорблять моего отца.
- Я его не оскорбляю, - как отрезала, ответила Лейла. – Все так поступают, со своими детьми. Дети – это лишнее тяготение, которое увеличивает личное тяготение каждого. Всем есть дело, только до самих себя, а до остальных, лишь только тогда, когда остальные могут принять на себя частицу этого не своего тяготения. А родители, и подавно. Как из известной античной притчи о взрослом дубе, и его дубке, который вырастал возле него, от его же жёлудя.
- Это неважно, зато, теперь, у меня есть выбор.
- Да, есть – только один, каким образом умереть. И то – это не медицинский факт. Тяжело больные плотью, иногда, выбегают из больниц на улицу, хватают все подряд что под руку попадется, чтоб унестись в космос, и увы, у них ничего не получается. Страх внутри сжигает их тяготение, они становятся легкими, чем сильнее страх, тем легче становится человеческий дух. У больных отсутствует аппетит, но они через силу едят, даже не пережевывая пищу, чтоб отдаться этой дыре, но все же умирают ещё на земле.
- А мертвых, разве не забирает дыра к себе?
- Нет, мертвые остаются здесь. Хочешь остаться на земле, сделайся мертвым.
- Как это? – у Клима все внутри затряслось.
- Ну, умри, ради кого-нибудь, все, какая-никакая польза от тебя будет.
- Почему я должен умирать за место кого-нибудь?
- А я видела, как двое влюбленных взялись за руки, и счастливые, глядя глаза в глаза, друг другу, в белых одеждах, уносились в черную дыру. Надо же, как романтично, и как глупо. Тебе не кажется?
- Мне кажется, что это нам кажется, будто бы они счастливые туда унеслись. На самом же деле, они могли и вовсе не заметить того, как их втягивала в себя дыра. Они, просто, любили друг друга и в любовании самими собою, ничегошеньки и не заметили.
- Может быть, и так. Только человек и свои-то любовные страсти и переживания еле-еле переносит, но из жадности своей ещё и других в себя дуром впихивает. С другой стороны, всё лучше, чем эти скопцы, закупоренные в бункерах с книгами, и прочим хламом.
- Почему лучше?
- Как тебе сказать…Что хорошего в том, чтоб срезать с себя плоть, дабы остаться исключительно духами, и как призраки жить вечно? Да, и вещи, только и делают, что увеличивают тяготение человека, который ими обладает. Другого в них нет ничего. А они плоть с себя срезают, а книгами сверху обрастают. Другое дело люди: они, одновременно, и наполняются, и опустошаются. Нужно, правда, знать, кто и к чему приспособлен. Стакан воды не дольешь в полное ведро, а из пустого ничего не выльешь, и стакан не наполнишь.
- Ты хочешь сказать, что нужно быть с людьми?
- Да, хочу сказать именно это. Весь вопрос состоит в другом: с какими людьми нужно быть…
Прервал их разговор крик, который доносился с площадки академии, находящейся прямо перед портиком. Над ней висела черная дыра, переливаясь темно-синим туманом, и с серой дымкой по краям, она как бы ждала того, как из дверей академии выбежит жрец, и исчезнет в ней. Это было похоже на жертвоприношение. Если чей-то срок уже наступил, то непреодолимая сила влекла его на улицу, в какие бы катакомбы человек себя не определял. Бывали случаи, когда сильные мира сего, приказывали замуровать себя на время в стену, пока тяготение их выровняется, но и это не помогало: либо в склепах находили трупы, либо и вовсе в них никого не было. Правда, такие случаи были редкостью. В норме у человека просто появлялась какая-то нужда, чтоб выйти на улицу. Ничего плохого такие желания не предвещают, поэтому, как только жертва черной дыры появлялась на воздухе, тут же раскрывалась перед ним космическая пасть, и всё в дальнейшем происходило по известному сценарию.
- Ужасно! – воскликнул Клим. – Это какое-то безумие…
- А мне нравится смотреть на неё. – со спокойным выражением лица произнесла Лейла.
- Как вам может нравиться такое, ума не приложу.
- Да, давно уже я пристрастилась смотреть на то, как космическая змея поглощает людей. В других-то случаях её нет. Только в такие вот моменты она и появляется. Страшная, уродливая, зияющая дыра, несущая смерть. А может и не смерть: просто, исчезновение. Особенно мне нравится смотреть на неё тогда, когда люди собираются в толпы. Горгона всенепременно там появляется. Люди тогда тупо смотрят на неё, ожидая, что последует за этим. «Только бы не меня» - думают они. А может, и вообще не думают. Но избирательно дыра из них извлекает по одному, а бывает по нескольку сразу. Один раз видела, как они цеплялись друг за друга, дрались сами с собою, братья с сестрами, мужья с женами, друзья с друзьями. Они рвали и терзали самих себя, проклятья сыпались на их головы, кто-то, отцепившись, от обреченного с облегчением переводил дух, а это оказывалась его мать или сестра…
- Не рассказывайте мне больше об этом. Противно слушать вас и ваши рассказы. Как будто у нас нет других тем для разговора.
- О, да ты, я гляжу, тонкокож. Побледнел, губы трясутся, руки дрожат, холодный пот, наверное, течет. Брось! К этому невозможно привыкнуть. Нужно говорить, говорить и говорить. Молчать и думать об этом ещё хуже. Зато, тяготение уменьшается в разы, только от одной мысли о дыре. Подумай о радостях, о любви, о прелестных переживаниях…У тебя есть любовница?
- Да. Была.
- Почему была?
- Зачем она мне сейчас. Тем более, она ничего не знает об этом.
- Я тоже когда-то ничего не знала, и не хотела знать. Но по прошествии долгих тяготений я пришла в эту академию, чтоб учиться.
- Это возможно?
- Конечно. На воротах в академию имеется кнопка рядом с табличкой, на которой написано «Курсы познания природы космической дыры». Нажимаешь на кнопку, и учишься.
- Я бы ни за что не пошел на них.
- Не пошел бы, но теперь пойдёшь.
- Откуда, такая уверенность?
- Все, кто хоть что-нибудь узнавал о ней, приходят когда-нибудь к этому.
- Все равно, лучше говорить о любви.
- Расскажи.
- Это не разглашается.
- Ты считаешь её своею?
- Прекрати. Неужели ты хочешь уменьшить моё тяготение?
- Оно само будет уменьшаться, и без моего хотения. Тебе разве Инструктор не сказал, что закон равновесности до сих пор не открыт? Твоя любовь быстрее тебя отправит в космос, чем я.
- Как нелепо…
- Всё в мире создано нелепым и бестолковым, даже люди.
- У моей девушки, - Климу захотелось перевести разговор на другую тему, - длинные светлые волосы, голубые, небесного цвета, вечно улыбающиеся глаза, стройный стан и веселый и беззаботный смех, который как бы озаряет всё её лицо. Она прелестна, молода и восхитительна. Мы часто с ней вместе проводили время. Так было мило, а ты говоришь все создано нелепым.
- Говорю. И где это всё, что ты тут нафантазировал? В прошлом? А может, не было и вовсе ничего такого, о чем ты говоришь…Просто, юношеский максимализм. Впрочем, это неважно. Родители есть у неё?
- Да. Они суеверны. Она мне рассказывала, что её предки верят в то, что космическая змея удаляет с лица земли грешников, что у неё есть разум, который точно знает, кто грешит, а кто нет, и что там, куда она их затаскивает – ад. У них в доме есть алтарь, на котором они сжигают траву, чтоб дом был в постоянном тумане. Тогда, как они думают, Горгона их не увидит, и они не увидят её.
- Не повезло твоей любви.
- Почему?
- Они скоро выбросят её вон, в мир, а она не будет понимать, зачем. Когда-то, таким же образом, поступили и со мною. Правда, я благодарна своим предкам за это.
- А я нисколько не благодарен.
- Тебе бы лучше, наверное, было, как и прежде тяготить их своим присутствием, чтоб быстрее отправить их в космос?
- Прекрати, слышишь! Я совсем не такой, каким ты меня воображаешь.
- Можно подумать, ты знаешь, каким я тебя себе воображаю? Я тебя вообще не воображаю. А ты, когда заметишь, что твое собственное тяготение начнет убывать в моменты твоих воображений, например, о своей любовнице или ещё о чем-нибудь, тогда ты по-другому запоешь.
Климу пришла в голову ужасная мысль. Он тут же посмотрел на свой тяготометр, и увидел, что с его счета уже списалось 50 тяготений. «За такой короткий срок, 50 тяготений!!! – кричал он внутри себя, - Что же будет в будущем?». Он встал с мраморной лавки, и быстро начал ходить взад-вперед.
- Не мельтеши. – вдруг одернула его Лейла. – Чем быстрее ходишь, тем больше тяготений с тебя списывается: скорость, однако, не следует никогда забывать.
- Да, да, да – быстро проговорил Клим, также быстро вернувшись на свое место. Но, ноги его так и продолжали лихорадочно выстукивать по полу. – Что же делать, что же делать, что же делать? – тихо повторял он сам себе.
- Перестань для начала трястись, и успокойся. Ничего страшного, пока не случилось. Вот когда у тебя на счетчике останется всего 50 тяготений, тогда будет все совсем по-другому.
- Заткнись! – заорал Клим. – Слышишь, замолчи!
- Посмотри еще раз на свой прибор, мой мальчик. – спокойно, как ни в чем не бывало, посоветовала ему Лейла.
- Что!? – с раскрытыми от ужаса глазами смотрел он, то на тяготометр, то на Лейлу. – Ещё десять…
- Именно, ещё десять. Хорошо, что не на сотню обладаний тебя опрокинуло.
- Мне, это ненужно, совсем ненужно, зачем, к чему все это, - обхватив, руками голову говорил Клим. – К чертям собачим, этот прибор, - вдруг прокричал он, снимая тяготометр с запястья, и бросая его на пол в угол портика.
Лейла не обращала на Клима никакого внимания. Она смотрела в даль. Там, вновь появилась космическая змея, причем она не редкость было огромных размеров: «С каждым разом они все больше и больше» - прошептала она. Клим посмотрел в ту сторону, куда смотрела Лейла. Через мгновение он уже пристраивал тяготометр на то же самое место, откуда он его снял.
- Не суетись…
Лейла не договорила до конца фразу, так как в портик вошла молодая девушка. Оценивающе осмотрела обреченный внешний вид Клима, быстро окинула взглядом Лейлу, и только после этого поздоровалась с ними. Лейла, в свою очередь, также с интересом рассматривала неожиданную посетительницу. Девушка была моложе неё, но и совсем уж молодой её нельзя было назвать. По её виду трудно определялось, сколько она уже тяготится на земле. Хотя, по выражению лица можно было подметить, что достаточно.
- Вы ждете Инструктора? – спросила Миля (так её звали)
- Нет. Мы с ним уже виделись. – ответила ей Лейла. - А тебя, детка, неужто тоже мамочка сюда направила?
- Нет. – совершенно, не обращая внимания, на тон Лейлы, отвечала она. - Я порядком уже тяготилась без предков.
- Понятно, надоело.
- Да. Надоело. Кому, интересно, не надоест. – Миля внимательно посмотрела на Клима. – Простите, вы здоровы?
- Вполне. – резко ответил тот.
- Вы уверены?
- Послушайте, что вам нужно?
- Просто вид у вас такой же, как у больного интегральной лихорадкой.
- Я абсолютно здоров. – отодвигаясь, подальше от Мили, пробурчал Клим.
- Я бы так не сказала. Вам нужно срочно обратиться к врачу-инструментальщику.
- Оставь его в покое. Он просто в ужасе. – включилась в разговор Лейла.
- И что его, так напугало?
- Космическая змея.
- Тогда нужно обратиться к вирусникам – это по их части. Он, наверное, узнал что-то ужасное, бедолага.
- Послушайте, как вас там, Миля, не могли бы оставить меня в покое. Вы же тоже пришли, что-нибудь разузнать?
- Да. Я пришла на инструктаж перед поступлением в академию.
- Ха-ха-ха, - истерически засмеялся Клим, - вот вы сейчас узнаете, и тоже заболеете интегральной лихорадкой, причем, лихорадкой никогда не вылечивающийся, как у этой манерной Лейлы…О! всезнающая Лейла.
- Парень сходит с ума. Но это временно. Со всеми так.
- В самом деле? – Миля еще более внимательно всмотрелась в Клима. Его вид, действительно, ей не нравился; зло смотрящие глаза, руки в постоянном движении, отрывочные фразы, да и вообще, этот человек уже почему-то не казался ей тем, кого она встретила, когда вошла в портик, и которого она с первого взгляда определила человеком положительных тяготений. И ей вдруг захотелось уйти. – Я, наверное, пойду…приду в следующий раз…как-нибудь позже.
- Смотри, будь осторожнее, когда выйдешь за пределы портика, - как обычно спокойно проговорила Лейла.
- А что? – спросила Миля, останавливаясь, у самого порога.
- Космический змей, однако, не терпит всех этих «туда-сюда-обратно». Гляди, выйдешь за периметр портика, и он тут, как тут. До того как ты пришла, мы видели одну такую картину.
- Ха-ха-ха, - смеялся Клим, - иди, давай, топай ножками, топай.
Миля в раздумьях постояла возле выхода из портика. Поразмыслив, она все-таки вернулась на свое место.
- То-то, вернулась. – в отместку ей повторил Клим.
- Успокойся, - вновь одернула Клима Лейла. – Так, кто тебя подвигнул в академию?
- Случай. Мою любимую кошку проглотило это чудище. У меня была белая и пушистая кошка, вымирающий уже тип, их осталось всего ничего. Она резвилась в палисаднике и поймала там мышь. Вместе с мышью, они слетели с земли. Ладно, люди, но кошка-то в чем виновата?
- А причем здесь «виновата»? – удивилась Лейла.
- Говорят, что тех, кто в чем-то виновен, забирает к себе космический змей.
- Феноменально! – поддержал разговор Клим. – Этот старый индюк жжет траву на алтаре и верит в то, что Горгона приходит к грешникам. Но кошка-то с мышью, как здесь стыкуются? Что кошка согрешила в том, что поймала мышь, а?
- Кошки, между прочим, лучше даже, чем люди. – ответила ему Миля.
- Лучше, хуже, а все одно – пшик, и в космос.
- Странно, Клим, что ты так быстро изменяешься, - задумчиво проговорила Лейла, - очень странно. На своем веку тяготений я мало встречала подобные экспонаты. Знаешь, ты испаряешься на глазах.
- Как это – испаряешься на глазах? – воровато оглядывая себя, проговорил Клим. Несколько времени он смотрел на тяготометр, и, наконец, облегченно вздохнул: - Фу-ты, все в порядке…никакого испарения.
- Ты это узнаешь по часам? – наивно спросила его Миля.
- Нет. Я распознаюсь по внутреннему биоритму. – отмахнулся от её вопроса Клим.
- Неужели, и этому здесь учат? - не отставала от него Миля.
- Его ещё не научили. – вместо Клима ответила Лейла.
- А тебя?
- Меня научили.
- Скажи, не рассказывают случайно здесь о стране монахов-скопцов, которым благоволит космический змей? Говорят, что они жертвуют ему самое свое ценное достояние, и он, в благодарность за это, оставляет их в покое?
- Есть такое мнение. Только никто не знает, где находится эта страна. Но еще рассказывают, что они приносят в жертву змею вполне живых и целых людей. И замечено, что после жертвоприношения, несколько тяготений космический змей вообще не появляется в округе. Подмечали, что люди, у которых лимит тяготения исчерпывался, все же не поглощались Горгоной, а еще тяготились некоторое время: причем, они даже не ощущали на себе воздействия этого самого тяготения. Вроде как, только таким образом и можно испытывать счастье.
- А как они выбирают жертву, - заинтересовался словами Лейлы, Клим.
- Они не выбирают. Черная дыра сама выбирает.
- Известно, как? – спросила Лейлу, Миля.
- Нет, неизвестно…это секрет жрецов.
- Надо уходить отсюда. – взволновано проговорил Клим. – Какого черта я здесь торчу. Пакостное местно. Тебе не кажется? – спросил он Милю.
- Нет, не кажется.
- Потому, что ты ни чего не знаешь.
Миля поежилась. Ей не особенно было уютно в компании двух людей, которые что-то знают такого, чего она не знает. Чтобы как-то скрыть свое волнение, она обратилась к Лейле:
- Лейла, а Вы ничего не замечаете?
- Нашла, кого спрашивать! – встрял в разговор Клим. – Она с этими заодно…
Лейла не дала Климу закончить речь:
- Замечаю только одно, что кому-то отсюда невтерпеж убраться. Наберись терпенья, Клим, у тебя все еще впереди. И не пугай девушку.
- Они и так, перепуганная. Куда ей еще пугаться. Одна ты, Лейла, у нас вся такая спокойная, серьёзная и знающая. Аж, зябко рядом с тобою находиться. А на дворе, между прочим, жара несусветная.
- Это мрамор холодит. Мне тоже зябко. – произнесла Миля.
- Не обращай на него внимания, Миля, у него действительно лихорадка – болезненное нетерпенье…
Их разговор прервал жрец, вошедший в портик. Он слегка поклонился Лейле, узнал цель визита Мили, а Климу сообщил, что тому некоторое время еще придется подождать, пока тому сделают идентификационную пластиковую карту.
- Нельзя ли их поторопить? – нервно задал Клим вопрос Инструктору.
- Карты делает компьютер, а ему нужно время, чтоб нанести на тяготометрическую полоску Ваши данные. Не беспокойтесь, все скоро устроится.
Жрец ушел.
- Всё скоро устроится! – передразнил его Клим. – Неужели нельзя было продумать все детали! Мне порядком осточертело здесь находиться.
- Ты можешь, - сказала Лейла, - уйти, не дожидаясь карты.
- Как же я уйду? Куда?
- В пустоту. – задумчиво произнесла Лейла. – В сладкое никуда, где ничего нет. Или ты желаешь как и все остальные обзавестись домом, семьей, деньгами, чтобы устроить своё земное счастье?
- Да, представь себе, желаю. И ничего не вижу в этом дурного.
- Надо же, - почему-то развеселилась Миля, - а мне совсем не показалось, что у тебя такие обыкновенные взгляды на жизнь. Со стороны ты мог бы казаться особенным.
- Нужна мне эта кажимость. Что за дело – особенность.
- Нет, Миля, ты ошибаешься: он как все. Теплый халат, комнатные тапочки, кресло у телевизора, компьютер, который будет обслуживать его, еда, люди вокруг, обреченные на существование, в котором все равны, одинаковы, в котором всякий только и надеется лишь на одно: как бы прожить дольше ближнего своего, дольше, следовательно, лучше. Скука! тягостная скука!
- А что ты предлагаешь?
- Брось все, Клим, все брось. – как-то возбужденно заговорила Лейла. – И дом, и пластиковую карту, и деньги, сбрей с себя все лишнее, отрежь себя от мира, стань голый, чистый, даже одежду свою выбрось, наплюй на Инструктора, на меня, на всех, загуби свою жизнь вообще, и иди, куда глаза глядят.
- И что будет дальше?
- Никто не знает. Зато ты оставишь себе любовь и свободу.
- Ты сумасшедшая! – закричал Клим. – Ты безумна! Я знал это, что ты ненормальная.
- А мне нравится. – согласилась с Лейлой Миля. – В этом что-то есть.
- Ну, вот и делай так, как она тебе советует. Я же без ваших светов как-нибудь обойдусь.
В портик вошел тот же самый жрец. Выдал Климу карту.
- Пройдете, эту площадку, - сказал жрец, показывая рукою на ту площадку, где космический змей совсем недавно проглотил другого жреца, - и там, сразу по выходе из неё, ваше бунгало. Будьте здоровы.
Клим прошептал, что-то, типа «спасибо. Перед выходом из портика он остановился возле Лейлы.
- Почему ты так смотришь на меня? – спросил он её.
- Помнишь о пороге?
- Помню.
- В твоем случае, я бы постаралась побыстрее добраться до бунгало. – она посмотрела на небо, и добавила, - Мало ли, что может случиться в такую дурную погоду.
Клим обвел присутствующих каким-то печальным взглядом, будто бы он прощался с ним навсегда. Покрутил в руках карточку, о чем-то размышляя, смотря на неё. Потом резко сунул её в карман и торопливо вышел из портика, направляясь туда, куда указал ему Инструктор. Начался дождь. Откуда ни возьмись, налетел ветер. Клим почувствовал, что идти ему стало тяжело, силы покидали его с каждым шагом. В центре площадки он остановился, чтоб перевести дух. Подняв голову вверх, он увидел над своею головою космического змея. Исчезая, с лица земли, Клим успел лишь подумать: «Я так и не успел полюбить и не познал, что такое свобода».