Первая любовь или политотдел на страже...

ПРО ЧИСТУЮ И НЕЖНУЮ ЛЮБОВЬ или ПОЛИТОТДЕЛ НА СТРАЖЕ МОРАЛЬНОГО ОБЛИКА СОВЕТСКИХ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ.
(на самом деле грустная история)

Было это в ЦГВ, в славном городке ВМ. Если кому интересно, когда, скажу так – в середине семидесятых.
Служил я тогда, в управлении Н-ской Краснознознаменной дивизии. Был молод, холост, нагл и самоуверен. Не могу сказать, что блистал красотой, но говорят, что симпатичности лишен не был.
Вырос я в нормальном московском дворе и до армии прошёл все уличные «университеты» того времени. Т.е. за плечами было регулярное посещение разных модных в то время молодёжных московских тусовок, типа «Метлы», «Лиры», «Ангары», «Лабиринта», «Жигулей» и пр. Много читал, так что язык был подвешен и правила подхода-отхода знал и умел. Но в то же время с женщинами был робок и несмел, хотя мозги запудривал на раз, если уж подойти решался.
Как и все холостяки жил, я в Мито, в общаге. Большое серое здание рядом со штабом. В первом этаже общаги располагалась столовая для холостяков и прочих беспризорных военно и т.п. служащих. Там же питались и ребята из интерната.
Вот там то я впервые и увидел. Кого? В силу моей сексуальной наклонности – конкретный лесбиян по жизни, не подумайте чего плохого, а просто постарайтесь представить. Молоденькая (десятый класс, значит лет шестнадцать-семнадцать), роста чуть выше среднего, длинные тёмные волосы, немного смуглая кожа, огромные чёрные, нет, не глаза – глазищи. Постоянно - неловкая застенчивая улыбка. Непременно в туго обтягивающих – такие нельзя одеть, в таких надо родиться – джинсах (это при том, что тогда стренчей не было), легкомысленной рубашечке или блузочке типа топика (при размере груди около третьего), обязательно на высоких каблучках. Девушка размера 44, так что пропорции и формы округлостей – впуклостей - выпуклостей представьте сами. Я до этого опускаться не буду. Ибо здесь речь не о сексе, а о чувствах молодого человека, имеющего в то время, смею надеяться, некие моральные принципы. Звали это чудо, скажем так, нет, не будем говорить, нет, всё равно скажу - Даша. И была она дочерью (это всё впоследствии выяснилось) какого-то работника посольства. Какого? Да какая в принципе разница. Если училась в нашем интернате, значит определённо дружественной и братской страны или нашего в Чехословакии. Вообще Болгарского, чего уж тут.
Я немного потерял голову, т.е. потерял конкретно. Влюбился, одним словом, как мальчишка. Хотя именно таковым тогда я и являлся. Было-то мне тогда чуток больше двадцати. Вот.
На обед я приходил всегда в числе первых и, стоя на крылечке, тоскливо потягивал пиво и покуривал, не сводя глаз с крыльца интерната. Ждал, пока появится она, моя мечта, чтобы насладиться видением. Подойти-то стеснялся.
И вот однажды стою, жду. Появляется солнышко. Не идёт, а просто плывёт девочка. И эта улыбка, сводящая с ума и вызывающая томление в чреслах. А я стою за колонной ... и глаз с неё не свожу. Стесняюсь себе потихоньку. На крылечке я, конечно, не один был. Стояли там, кроме прочих, трое парней из 265 полка. Они жили в одной комнате и были все одинаковые – в том смысле, что как из одной, пардон, задницы вылезшие, потому что другим местом таких уродов родить мама не могла. Нет, правда. Всегда какие-то мятые, немытые … вообщем непонятно кто. И вот один из них – лейтенант, между прочим, когда мой нежный идеал поднималась по лестнице. Вид-то был, ребята … Сверху – вниз, а вырез блузочки … а в вырезе всё такое упругое, смуглое, подрагивающее при каждом цоке каблучков …Ой !!! Ну, стой спокойно, смотри и наслаждайся. Нет, этот гамадрил немытый, эта злобная карикатура на офицера, эдак развязно и через губу, не вынимая из своей вонючей пасти обмусоленный окурок Гуцулки:
- Дашк, дай за сиську подержаться !
Громко так, противно. И сразу га-га-га !!! Ну, я и … короче въехал я этому поручику в е… , т.к. лицом его харю назвать трудно. Проглотил он окурок вместе с зубом. Конечно, он не остался безучастным. И хотя я успел несколько отклониться, но задел он меня по носу. Нос у меня слабый по жизни. В результате – у него фингал и разбиты губы, у меня кровь из носа и саднит скула. Мы ж не по разу взмахнули, пока нас растащили. Стоим по углам, раны зализываем.
Даша моя прошла уже в столовую. Я платком каким-то утираюсь, этот тоже. Конечно за кордонами ребят, нас разделивших, обмениваемся мнениями – кто из нас кто. И вдруг солнышко моё яркое выходит обратно и подходит … ко мне, протягивает со своей застенчивой улыбкой мне свой платочек, смочила его, умница. Я прямо чуть не заплакал, ей Богу. Слёзы то навернулись точно.
Вообщем суть да дело, но вечером мы с Дашей отправились на прогулку. А была это ранняя осень. Вторая половина сентября. Тепло, тихо, одним словом идиллия. И стали эти прогулки повторяться достаточно часто. Так как я служил в управлении, то рабочий день был весьма упорядочен, и проблем особых не было со временем по вечерам. Да ещё и все мои ребята в отделе мне сочувствовали. Даже шеф относился лояльно. И вот что самое интересное – не возникало у меня тогда желания проявлять какие-то всякие разные там действия выходящие за рамки платонических отношений. Максимум – за ручку держались, честное слово, не вру. Можете не верить, но так было.
Мы с ней гуляли, в кино ходили. Один раз даже на озеро купаться пошли. Купаться не стали, но позагорали. Сами понимаете, спину я себе сжёг. Когда девушка в купальнике предстала, я … чуть было не ослеп. Но …, повторюсь. Это было светлое чувство, хотя и тяжелая физическая пытка.
Я, почему об этом так подробно. Потому что дальше начинается, ёлка зелёная, колючая, политотдельская грязища, пошлятина и мерзость.
Долго эта идиллия продолжаться, без вмешательства руководящей и направляющей на великие дела и свершения воли и силы, не могла. Мы же ни от кого не прятались. Даже, более того, вели себя, по тем временам и в тех условиях даже вызывающе, хотя ничего такого не делали. Просто дружили девочка и мальчик. Ну и радовались бы, ревнители морали. Так нет, радоваться за других – это ж не партийный подход.
Прихожу однажды я на службу, шеф мрачнее тучи. Задаёт мне вопрос в лоб. Что у меня, мол, с этой девочкой и т.д. Этот разговор происходит при ребятах. Я обомлел сразу-то, что там мекнул, но даже и не пойму – ведь ещё вчера он добродушно подтрунивал, и все было чудесно. Встрял старпом – капитан, и очень хороший мужик. Настоящий старший друг, даже брат, я бы сказал. Вы мол, чего, тащ полковник – не похмелившись. Мы же все в курсе. У человека любовь, а вы тут …. знает о чём. Мы офицеры или где? Какого … ? Он правильный был чувак, хотя и строгий. Шеф фуражкой об стол – в смысле, ёж небритый этому аисту в глотку, мне чего больше всех надо. Нас с тобой … пусть будет Фурманов (это наш начПО) вызывает. Пошли, чтоб ему до конца жизни Ильич на броневике снился с Чапаевым в обнимку …..
Пошли, а куда денешься. От этих не спрячешься.
Что было в политотделе – Вы понимаете. Я хоть и объяснять пытался, и говорить чего-то, и шеф тоже не молчал, но начПО был непреклонен. Вердикт был следующий. Ещё один сигнал и 24 часа – в Союз. Родины-то я не боялся, но это ж значило, что Дашу я больше не увижу никогда. А это мне тогда было …… хуже и горше наказания не придумаешь. Короче поставили мне условие, что сегодня вечером я должен встретиться с ней в последний раз, объясниться и … одним словом прекратить все отношения, а не то раз-два и в тюрьму. И было это сказано безо всяких шуток. Я думаю, что было ему (начПО), в принципе, всё это барабану, но вдруг до начальства политического докатится. Ему ж тогда аллес капут.
Пришли мы от начПО. Рассказал я ребятам. Старпом говорит, а касторки им, детям собачей матери, политодельским, в горло. Договорились мы так, Никаких свиданий на територрии гарнизона и лучше ваще в Мито. Воскресенье твое. С ноля часов и до шести утра понедельника. А в будни – не выёживайся, должен быть примером в соблюдении дисциплины и правил пребывания.
Вечером я Дашеньке мой нежной все объяснил. Оказалось, что всё это пошло из интерната. То-ли воспитательнице девушку вложили, то-ли она сама увидела, но, испугавшись, зело, мало ли чего, радости моей тоже вливание сделала. А та её просто послала, вместо того, чтобы снивелировать ситуацию. Ей-то радости моей, что, максимум от мамы схлопочет, да и то, как показало время, было нереально, ибо мам её была человеком абсолютно нормальным и достаточно лояльным. Подумали мы с ней и решили, что лучше всего будет сделать так, как придумал старпом.
И началось. Я в воскресенье с первым автобусом, это где-то часа в четыре уматывал в Прагу – три с лишним часа в один конец. Радость моя меня встречала. Весь день мы с ней шатались по Праге, вечером я уезжал на рейсовом автобусе, она на посольской машине. Вместе-то нам было нельзя. Настал тогда аллес капут моим мечтам о покупке ковров и люстр. Зарплаты хватало только на любовь и кое-что на одежду. Надо ж было выглядеть.
Но все проходит, да. Родители Дашки заинтересовались – где дочка по воскресеньям пропадает, какие, ё моё, музеи. Девка приходит домой с распухшими губами и несколько, мягко выражаясь, перевозбуждённая. Ну, Дашенька всё маме и рассказала. Короче при очередном моментальном контакте в Мито, т.к. мы всё же урывали у жизни сладкие моменты, я был предупреждён, что в следующий приезд должен соответствовать предстоящему знакомству с родителями. Я – то сначала стреманулся. А потом подумал – куда деваться. Во-первых, контакт с родителями, дело нужное. Если все пройдёт хорошо, то имел я в ввиду политотдел вместе с его руководящей и направляющей. Мне её мама с папой разрешили с дочкой встречаться. Во-вторых, зима началась. И хоть в Чехии она, как Вы помните, мягкая, но всё одно зима.
Короче предстал я перед предками. И видимо понравился. Мы могли целый день сидеть у неё в комнате, но ни разу никто не подумал поинтересоваться, а что там происходит. Очень умные и тактичные люди. Папа даже настоял, чтобы я вечером с девочкой на машине возвращался в Мито, но мы с ней больше любили на автобусе. Во первых дольше, во-вторых без соглядатаев типа водителя или ещё хуже мамы или папы. Добирали вообщем недобранное за день. Даже в Мито опять стали, и гулять и в кино ходить. Это после того, как папа однажды сам приезжал в интернат, дочку навестить, и поговорил заодно с воспитательницей, объяснил, что ничего зазорного в нашей, кхе-кхе, дружбе не видит. А дружба была уже очень крепкая, но обойдётесь без подробностей.
Тут, правда, особист меня попытал – каким образом я с папой познакомился и тыр-пыр, но потом отстал. Он у нас не вредный был, по крайней мере, в этом вопросе.
Потом была весна, у Даши экзамены, выпускной. Меня не позвали. Нет, она предлагала пойти, но я отказался – чего гусей то дразнить. Официального то приглашения от администрации не было. Были даже слёзы, но договорились. И вообще этот роман были на редкость (для меня) бесконфликтный и почти без ссор и выяснений отношений. Просто идиллия.
Было бурное расставание. Три дня (шеф отпустил, учитывая обстоятельства) в Праге мы вообще друг от друга не отлеплялись.
Поехала радость моя учиться дальше, конечно в МГУ. Предполагалось для того, чтобы мы с ней видеться могли.
Были письма, поначалу частые и нежные. Потом пореже – учеба, мол, всё время отнимает.
И вот приехал я в отпуск. В конце года. Не виделись мы с ней около полугода. Полетел я к ней в общагу …
Вообщем, ребята, всё банально. Новая компания, новые друзья. Свободные нравы. Ну, встретились, ну поговорили. Верите, нет, но это была единственная в Москве и последняя вообщем-то встреча.
Вот так!
А я ведь, по большому счёту, погонами и дальнейшей судьбой рисковал. Подойди начальство принципиальнее и …... Уборщиком в общественный туалет не устроился бы.
Вот такая история.