Грустный мотив

Вдоль бесконечных серых стен… мимо каменных тупиков и острых углов зданий... вслушиваясь в гулкие удары собственных шагов по ровному, твердому асфальту… в 23 часа вечера… после корпоративной вечеринки… Вячеслав Борисович идет по Статскому переулку домой…
Тоскливый взгляд его выражает усталость и внутреннюю опустошенность…
- Вы, оказывается, очень веселый молодой человек, - говорил ему сегодня начальник Тиунской корпорации, подписание договора с которой и послужило причиной банкета, - с вами приятно иметь дело. Вы славный парень…
- Взаимно… - жмет он холодную пухлую руку … - вза-им-но…
И, даже сейчас, лишь только вспомнив, Вячеслав Борисович опять стискивает зубы... слова этого человека больно кольнули его. Он ненавидит деловые вечера, ненавидит самодовольные, чопорные выражения на лицах значительных фигур, ненавидит их фальшивое дружелюбие и любезность… но, будучи представителем компании, он вынужден улыбаться, говорить комплименты, шутить и смеяться… Он играет роль, … так искусно,.. что ему верят… постоянно играет… и становится таким же, как все…
О, как это больно, когда маска становится лицом, а лицо маской…- Уголки его губ нервно подернулись – Вот так… Жизнь идет… он занимается чем-то совершенно не нужным, и даже противным ему, и не может (Почему?) жить иначе… Как это все глупо… несправедливо… Как это все… - смотря на черные громоздкие облака, покрывавшие собою все серое пространство неба над городом, думает он, - Что-то не так в этом мире, во всем его строе…
Свернув с пустынного Статского переулка, Вячеслав Борисович оказывается на центральной улице… карнавальная броскость рекламных огней, мутно-серые взгляды прохожих и мертвенность гула городской ночной жизни заставляют его идти быстрее – он спускается в холод подземного перехода… и вдруг замедляет шаг…
Тихая, печальная музыка словно тонкий ручеек в поисках русла витает в тюрьме бетонного коридора, проникает в самое сердце… наполняет его… – и надо только остановиться, поддаться чувству, слиться со звуками зыбких нот… - но не может. Почему-то не может.
Незнакомые Вячеславу Борисовичу люди, будто не слыша музыки, спешно проходят мимо… и он с ними, один из них – он не может остановиться… не может противостоять общему потоку… и он медленно, нехотя идет… мимо…
 А скрипач все играет и играет…
Неожиданно взгляд Вячеслава Борисовича падает на нищего, сидящего на полу, вблизи музыканта. Бездомный, опустив влажные от слез глаза, самозабвенно внимает грустному волшебному сказу скрипки...
И в этот миг Вячеслав Борисович завидует этому нищему, нищему, у которого нет ни дома, ни семьи, ни работы, ни уверенности в завтрашнем дне – ничего… кроме этих щемящих душу звуков, кроме безграничной свободы… бескрайней как само небо...
И это невыносимо – злобно усиливает он шаг, скоро выходит из подземки, осунувшийся и побледневший… спешит скрыться и убежать… от самого себя…
… я не кричу, когда мне больно – я умолкаю, я не бешусь, когда зудит внутри - я усмехаюсь, я не стону – я веки опускаю к земле… Земля в асфальт одета, фонарь прорезал тьму своим лучом, и вместо нор… - дома, в которых замерзаем, и вместо чувств – труха… Я говорю – и это тоже ложь…. Я ухожу – и это тоже странно…
Я умираю – это только правда… Хотя, кто знает… Где правда – ложь уже не разберу… я от себя и ото всех бегу… куда – не знаю…

Придя, домой, Вячеслав Борисович, еще с порога бросив жене Юле «Ко мне не заходить», «Есть не буду», «Спать пока тоже», скрылся за дверью своего кабинета. Работа всегда очень сильно выматывала его, и часто, по возвращении домой он только и делал, что перебрасывался с женой и дочерью парою фраз, ел, и ложился спать… но сегодня не мог. Слишком тоскливо на душе, слишком страшно… и душно, нестерпимо как душно – нечем дышать… Сегодня он вдруг явственно услышал, увидел и даже почувствовал, как Время неустанно перебирает секунды… одну за другой, из одной чаши – в другую, из чаши жизни в чашу смерти… а он только работает, ест и спит… спит и работает… всю жизнь. У него славная семья… Но что он знает о своей семье? Кто они… эти Юля и Даша…? Кто его жена? Кто его дочь? …Чем они занимаются? О чем мечтают?.. У него престижная работа. Он успешный человек… Не успевающий жить. Что он делает с удовольствием? Для души?.. Она молит о чем-то настоящем, высоком, поэтичном, а вместо этого… лишь слизкая немота кругом…
Медленно подходит он к своему столу, спокойным, ничего не выражающим взглядом смотрит на кипу деловых бумаг… перебирает листок за листком… все более и более убеждаясь, что это не то, к чему он стремился… И в этот миг, ему становиться вдруг необходимым сделать что-то… великолепное… свое собственное… высвободиться из-под пуд улыбающейся маски… разорвать круг сдавливаемой грудь обыденщины, вернуть то чувство единения с чем-то нездешним, возникшее в подземном переходе… - Волнение овладело им.
Он выбегает из кабинета, с треском распахивает дверцы кладовки, копошится в ней… - и находит..! Гитару!… - берет ее в руки, нежно, аккуратно…, проведя указательным пальцем по ржавым, спущенным струнам, начинает вдруг смеяться, - осторожно, не прижимая ладов, пробегается пальцами по грифу гитары, гладит изгибы ее корпуса… и все еще смеется, счастливый от неожиданно всплывших в памяти воспоминаний о собственной молодости, бывших тогда свободе и таланте…
- Славик? – подошла к нему Юля, - ты достал из кладовки гитару?! – И тоже по-детски радуясь чему-то, крепко обняла и поцеловала его – сыграешь мне? – И вдруг вспомнив какую-то мелодию, начала тихонечко мурлыкать ее себе под нос…
Вышла из детской комнаты и Даша. Она с любопытством, но и будто с каким-то недоверием смотрит на новый в доме предмет, подходит к нему и боязливо, с оглядкой, рассматривает…
- Папочка, ты научишь меня на ней играть? – наивные, задорно искрящиеся глаза смотрят на него… Что-то родное в этом взгляде… какая-то удивительно добрая и светлая улыбка на ее лице.
 - Конечно! – Обещает он им на каждый их возглас и взгляд… - конечно!

А затем, когда всеобщая радость поутихла, он возвращается в свой кабинет, и, наскоро настроив гитару, пробует играть… но пальцы не слушаются… жуткие дребезжащие звуки издает его инструмент… Он пытается играть легкие мотивчики детских песен, но их простота неприятна ему – не то… Сейчас как никогда прежде ему требуются скорость, многоголосье, свобода фантазии… а не скованное, примитивное бряцанье… не то…
Тяжелое ощущение усталости вновь одолевает его… Слабость во всем теле… свинцовость век… вновь напоминают о себе. Изнеможенный, он вдруг начинает представлять как, смеясь, сдирает с себя кожу… Почему-то непременно смеясь – хотя невыносимая боль снедает его… Демонический хохот надо всем человеческом в нем самом… хохот, который невозможно прекратить… и взгляд… Полный ужаса взгляд выбивается из-под маски разорванного рта… И тогда он вдруг начинает представлять, что плачет – обжигающими, словно лава, слезами. Они засыхают и становятся серой коркой, не доползая и до середины щеки… Смертельно белое лицо… и тихий жалобный стон изнутри этой глыбы самого себя…
- Папа, - вошла в комнату Даша, - научи меня играть…
- Не сегодня…. – подавив неожиданно возникшее отчаянье, не сразу отвечает он.
- Почему?
- Устал очень… заработался…
- А когда же тогда?
- Не знаю, дочурка… не знаю… - пытается он ее обнять, но она вывертывается.
- Когда?
- Может быть, завтра…
Даша еще некоторое время молча стоит рядом, а потом резко вдруг разворачивается на одной ножке и выходит.
Он откладывает инструмент и, уткнув лицо в ладони, неподвижно сидит… Надо ложиться спать… Уже поздно… завтра опять на работу… но и нельзя спать… иначе кто-то черный и злой придет и уничтожит тебя окончательно, насовсем… - Детские страхи… Недетская боль….
Перед ним лежит гитара… Можно взять ее в руки… и попытаться все-таки вспомнить какую-нибудь хорошую мелодию или песню… поиграть гаммы, на худой конец… Можно.. но для этого надо сильно-сильно тряхнуть головой, чтоб пелена сна слетела, глаза отверзлись, слух навострился, сердце запылало… - и не мог. Надо спать. Завтра будет новый день… Возможно, завтра он не так сильно устанет и все у него получится… завтра все будет хорошо… Завтра. Завтра на работу, завтра куча дел… завтра подписание очередного договора… и, значит, завтра он должен выгладить бодрым и жизнерадостным… - Он закрыл глаза: вот оно его долгожданное завтра…
Надо спать… Покойной ночи… А завтра дочка опять посмотрит на него выжидающе, печально улыбнется и уйдет, резко развернувшись на одной ножке…
…И Вячеслав Борисович идет спать, не зная, но, наверное, уже тогда предчувствуя, что однажды, вернувшись домой после работы, он не увидит своего инструмента на оставленном месте.
- Где гитара? – спросит он жену.
- В кладовку убрала, - ответит та.
- Зачем?
- Если понадобится, достанешь… - равнодушно пожмет она плечами.
- Ладно… - не выдавая своей боли, кивнет он.

Безлунная ночь накрыла спящий город.
 2007г.