Единым росчерком пера
Заборовский нервничал. Пожалуй, даже в самые опасные моменты военного прошлого не испытывал он такого волнения и неуверенности в себе. Даже под Шумлой, когда на его потрепанный в боях и измотанный переходом авангард из семи батальонов катилась многотысячная орда янычар Сераскира Дагистанли-паши, даже тогда не чувствовал бригадир Заборовский нервной дрожи в коленях и предательской слабости рук, одолевших его посреди тишины и спокойствия. Оно и понятно. Волею судеб бывший боевой генерал оказался теперь на другой войне, победа в которой добывалась не в пороховом дыму рокочущих орудий, а за обеденным столом, под звон бокалов да тихий перестук серебряных вилок и ножей. И сегодня предстояло ему на этой войне одержать первую победу или потерпеть первое поражение.
Стараясь взять себя в руки, Заборовский снова и снова повторял заранее заготовленные доводы, старательно выстраивал их в пламенную речь, и даже не заметил, как, звонко цокая подкованными каблуками, в залу вошел его бессменный секретарь:
- Иван Александрович!!! Иван Александрович!!!
- А? Что, пришли? Уже?
- Кто? – секретарь растерянно замер на пороге: растрепанный, нечесаный парик, мятое платье, под мышкой пустая папка, а в руках кипа бумаг. – А-а-а, нет, не видать покудова.
- Так пошто ж ты тревогу трубишь, бестолочь!
- Так ведь… э-э-э… Прощенья просим, но… дело безотложное, - Иван Александрович нахмурил седые брови и кивком разрешил секретарю говорить. – Человечек-то, что из Рима в Петербург через нас следовал, нынче вечером отбывать сбирается. Надо быть с ним бумаги передать, отчеты, ведомости расходные да и… ну… новых трат проекты. Деньжат-то у нас… - секретарь виновато развел руками. – Последнее, почитай, на угощение сие потратили. Нынче жалованье волонтерам новым выдадим и… а следующая оказия, небось, токмо чрез месяц дозреет.
- Ну, так отбывает-то он только вечером. Неужто, вот в сей момент надобно с мелочами этакими.
- Ой, батюшка, Иван Александрович. Нешто я норов этих разбойников морских… хм, корсаров то есть. Нешто я норов их не знаю. Сейчас как вина примут, водочкой его зальют, да на дармовщинку вкуснотищей этакой закушают… До утра ведь не разойдетесь. А нарочный ждать не станет-с, нет. У него окромя наших, еще дела имеются, тожеть государственные и важности не меньшей. Так что… Надобно прямо сейчас.
- Ну, хорошо, хорошо, - Заборовский подошел к притаившемуся в дальнем углу небольшому письменному столику. – Только быстро давай. С минуты на минуту появиться должны, а ждать их заставлять не резон, сам должон соображать. Ну, что там у тебя?
- Отчеты о тратах на содержание миссии нашей. Вот здесь. О деньгах, что на подкуп чинов местных пошли отдельной ведомостью, как вы и приказать изволили. Так, - Иван Александрович торопливо выводил внизу каждого листа размашистый вензель. Секретарь бережно принимал подписанный документ и торопливо протягивал следующий. - Доклады о встречах, беседах, разговорах и результатах оных. Списки волонтеров, что за последний месяц нами завербованы. Вот здесь в уголку. Ага. Вот и все. И осталось токмо одна бумаженция незначительная, - секретарь небрежно бросил на полированную поверхность столика пропахший порохом пергамент. – Надобно пыл одного дерзкого офицеришка охладить. А то уж занемог я с ним битья. Ох, и наглый, ох, и настырный.
- Кто таков?
- Да вот... Некий француз… Как же… - секретарь бросил взгляд в бумагу. – Да, Наполеон Бонапарте, поручик, артиллерист. Набрался наглости и посмел обратиться к вашему превосходительству с прошением.
- О чем просит? – Иван Александрович искоса глянул на большие напольные часы, раздражено поджав губы, пробежал глазами начало прошения и, второпях глотая концы слов, вслух прочел его окончание. - Сделать для меня исключение и в качестве величайшей милости разрешить поступить на служение в русскую армию в том же чине, в коем я состоял на службе у короля Франции».
Заборовский вскинул на секретаря полные изумления глаза.
- Наглец! – поторопился согласиться секретарь. – Это где ж такое видано...
- Да уж, типус нагликус. Это ж надо. Генералы - грудь орденами увешана, род от королевского ведут, и то соглашаются два чина с себя снять. Даже намекнуть на недовольство не смеют. Покорно глаза долу опустив, делают вид, что их устраивает все. А этот, гляньте-ка, не желает головы склонить. Ай, да молодец, как его там... Наполеон Бонапарт.
Заборовский решительно потянулся к перу, удивленный секретарь поспешил подставить чернильницу, и через секунду черное острие прикоснулось к бумаге. Секретарь приготовил прибор для просушки, но знакомого скрежета так и не последовало. Заборовский задумался… На какое то мимолетное мгновение…
И, погрузившись в свои мысли, действительный тайный советник даже не заметил, что в ожидании его решения все вокруг затаило дыхание, замерло, застыло, боясь спугнуть робкую надежду. Перестали тлеть фитили и смертоносные заряды остались в жерлах пушек. Смолкло злобное шипение ядер, не раздавался страшный свит пуль и свирепый вой картечи. Полки замерли на марше и сотни тысяч солдат еще живых, не искалеченных штыком или шрапнелью напряженно ждали решающих известий. На короткий миг перестали реветь еще не лишенные отцов младенцы, с замиранием сердца к судьбоносной тишине прислушивались будущие вдовы. Столицы всей Европы с надеждой взирали на неприметный домик русского посланца во Флоренции. Революционный Париж, беспечная Вена, надменный Берлин, набожный Рим и пылкий красавец Мадрид. Затаив дыхание, ждала старушка Москва, и ее купала озарялись отблесками страшного пожара, которого еще можно было избежать. Ждали Аустерлиц, Варшава, Смоленск, Ватерлоо… Томилось в ожидании Бородинское поле, еще не изрезанное шрамами редутов, не перепаханное ядрами и не заваленное горами трупов. Среди рокота ревущих волн спокойно, терпеливо ждал остров Святой Елены… Замер весь земной шар.
Но уже через секунду колесо истории снова завертелось, в обычном ритме вращая сотни тысяч больших и малых шестеренок. Вошедший лакей, звонко хлопнув в ладоши, громко объявил:
- Сеньор Ламбардо Качиони со своими друзьями.
Так и не успев подписать прошение никому неизвестного артиллериста Наполеона Бонапарта, Заборовский отбросил перо и вернул бумагу довольно ухмыльнувшемуся секретарю. Мир обреченно зашагал навстречу неизбежной трагедии.
А Заборовский, поспешно оттолкнув от себя письменный столик, встал и с приторно-радостной улыбкой на побледневшем от волнения лице зашагал навстречу долгожданным гостям:
- Ступай, дружище, - на ходу бросил он прятавшемуся за спиной секретарю. – Не время теперь ерундой этакой заниматься. По настоящему важные дела поспевают.
Ташкент, сентябрь 2008
Свидетельство о публикации №207101000379
Давно не читал ничего подобного, и хотя на Вашей страничке это единственное произведение, тешу себя надеждой стать Вашим частым гостем.
С искренним уважением
Аякко Стамм 23.10.2007 17:21 Заявить о нарушении
По поводу частого гостя, даже не представляете насколько это стимулирует к работе. Я ейчас заканчиваю работу над повестью. Уже самому не терпится разместить ее здесь, узнать мнение. Но и торопится, думаю, не стоит.
Еще спасибо за мнение. С уважением, Петр
Петр Дубенко 24.10.2007 03:51 Заявить о нарушении