Куда уходят пароходы? просто еще одна история

 

Куда уходят пароходы?
Они лишь миг тому назад
мечтой мешали с солнцем воды...
И разве кто-то виноват,
Что их сменили огороды,
которые в окне стоят?

Мечту сменили на капусту,
«сосед соседа уважай!»
И унавоженная густо
приносит тучный урожай
Земля, вбирая воды с солнцем.
Мечтой не будешь сыт,
 А жаль…
 

 Не знаю уж, что побуждает людей садится за руль собственного авто, удобство, скорость, престиж, но меня вынудило к этому непреодолимое желание быть в изоляции. Находиться среди людей с каждым днем все мучительнее. Утомили они меня своей глупостью. Когда-то мне нравилось быть в гуще лиц, тел, стилей и манер. Изучать, брать на заметку, слушать, внимать, наблюдать – все казалось таким настоящим. Скука – то, что теперь овладевает мной, когда я оказываюсь в толпе или компании. По-настоящему живой я ощущаю себя лишь среди близких людей, нанизанных на одну со мной родственную нить – очень ограниченная цепь - маленькие драгоценные бусы – оберег, красные капельки вокруг, рядом, там, где пульсирует жизненная жилка. Остальное – обволакивающий поток пустоты и суеты. Даже когда нахожусь лицом к лицу к этому потоку, лицо мое обращено в обратную сторону – внутрь себя. К счастью в своей душе я пока еще не обнаруживаю пустоты. Остальное – пыль: скорей в убежище!.
 Но иногда все же приходится выбираться из логова, передвигаться по городу, взаимодействовать с окружающим миром. И я поборов себя, заплатив не малые деньги, записалась-таки на курсы вождения, чтобы со временем свести к минимуму неудобства, связанные с этой тягостной необходимостью. Предвкушая то благословенное время, преодолевая технологический идиотизм, я терпеливо и упорно довела дело до победного конца. И она - моя собственная передвижная раковинка - маленькая бэушная окашка (то что я смогла себе позволить), не обманула надежд и не разочаровала. В конце концов, Запорожец ли Мерседес ли –не все ли равно. Главное - быть ВНУТРИ… Не даром УЛИТКА, МЕЧТАЮЩАЯ О ЗВЕЗДАХ – самый дорогой и близкий мне образ.

 

 1

- Убью!!! – Вцепившись в горло Зацепину, что есть мочи, взревел Самсоныч. – Да, я тебя!.. Да, ты у меня!!..
 Зацепин занес над Самсонычем, сжатый в ярости кулак!
- Не-е сме-ей!!! – Завизжала Киса.
 Трудно было представить, что эти чужие друг другу люди, непримиримые враги когда-то в далеком почти уже не вообразимом студенчестве были закадычными друзьями. О таких тогда говорили: «Водой не разольешь»...

 2
 А как все начиналось!

 Кеша, Иннокентий влюбился в свою будущую жену Милочку с первого взгляда. Девушка была и вправду необыкновенно хороша, до сих пор он не понимал, за что ему невысокому, длинноносому, нищему студентику выпало счастье быть выбранным ею, ведь столько вокруг толпилось более красивых и устроенных парней. Он был мальчиком из многодетной семьи, единственным, младшим. Его сестры всегда жалели его, таким он им казался маленьким и уязвимым. И вдруг такое везение!
 Особенную гордость испытывал Кеша, когда они с Милочкой ходили в гости. Молча с приветливой улыбкой на правильном лице сидела она с краю стола и больше ей ни чего не нужно было делать, все равно она была королевой. Она словно светилась вся, излучая мягкий внутренний свет. Но не так мягка она была в суждениях. Будучи очень требовательной к себе, внутренне она предъявляла суровые требования и другим. И люди это чувствовали, и ни какая грязь не касалась ее жизни. Иннокентия она, несомненно, любила, прежде всего за его добрый характер и любя старалась помочь ему расти над собой, хотя бы стремится к идеалу, если уж достичь его невозможно (тут она была реалисткой).
 Высокая планка их отношений одновременно и восхищала и подавляла его. С тоской догадывался Иннокентий, что совершенством никогда не станет и непременно рано или поздно разочарует ее, и все же старательно пытался соответствовать, и понимал, что все его усилия не приносят желаемых результатов. Все равно призрак идеального мужчины, которого только и заслуживает эта чудесная, необыкновенная женщина (а его Милочка несомненно таковой и являлась), не зримо присутствовал в их жизни, с презрительной усмешкой взирая на свое жалкое подобие с недосягаемой высоты. И это невысказанной болью и тайной ревностью отзывалось в сердце Кеши.. Даже то, что Милочка не спешила подарить ему ребенка, о которым он так страстно мечтал, подспудно удостоверяло его в том, что он не достоин своего счастья. И все же! И все же это было счастье! Находясь рядом с ней, ловя на себе ее внимательный взгляд, слушая назидательные речи, он испытывал райское блаженство. Жизнь была прекрасна! Все у них было впереди.

 3
 Третьей страстной привязанностью Иннокентия после Милы и мамы ( любящих сестер он воспринимал как данность), был его закадычный студенческий друг Васька Зацепин - гулена и балагур, и сердцеед к тому же. Было в Ваське помимо привлекательной наружности нечто такое, что заставляло всех женщин без исключения в его присутствии подтянуться, подобраться, навострить ушки, не зависимо от возраста и семейного положения обостряло в каждой из них женскую сущность. Лишь одну известную Иннокентию женщину оставляли равнодушными Васькины чары – его Милочку. И это делало ее в глазах влюбленного мужа еще более необыкновенной. В людях Мила ценила совсем другое. Остальные женщины, стоило Зацепину появиться в их поле зрения – в экспедициях, на практиках, на отдыхе в отпуске и на службе - тут же словно с ума сходили. Вешались на него все: и сотрудницы, и студентки, и деревенские девки и бабы - и все ему сходило с рук. В общем, он был тот пострел, что везде поспел.
.
 При этом Васька, не упуская случая на стороне, умудрялся быть хорошим семьянином.
 Был он и отличным товарищем. И однажды на деле доказал это, рискуя собственной жизнью ради, угодившего в опасную ситуацию Иннокентия. Случилось это в непростой по условиям экспедиции на Дальнем Востоке. Задетый за живое поддевками старших товарищей второкурсник Кеша отправился в сопки, один в непогоду и заблудился. В довершении всего попал он в руки двух беглых зеков, польстившихся на казенную двустволку, которую Иннокентий для большей уверенности прихватил с собой, покидая лагерь... После рискованного приключения, чуть было не стоившего Самсонычу жизни, Васька Зацепин спасший его тогда, стал ему почти что братом.
Закадычные приятели были неразлучны. Вместе вступили в охотничье общество, одновременно обзавелись новенькими ружьями. А позже и женились (тогда уже новоиспеченные младшие научные сотрудники Иннокентий Самсонович и Василий Анатольевич) в один день, как и пообещали друг другу еще в студенчестве.
 В глазах окружающих Самсононыч и Зацепин (отчество к Ваське так и не пристало) не смотря на очень разные характеры, а может и благодаря этому, были единым целым.

- Ты чего! Зачем отказываться от удовольствия, когда само в руки плывет! Один раз живем, - изредка по-дружески подтрунивал над своим целомудренным товарищем Зацепин более ушлый в этих делах. - Нечего теряться! Оглянись вокруг, посмотри сколько возможностей!
- А как же семья? – Отмахивался Иннокентий.
- Семья – это святое! Семьи это касаться не должно. - Авторитетно констатировал Василий.
 Самсоныч не разделял подобный способ существования, измены были не для него. Изменить Милочке? Не возможно! Да и зачем? В тайне он не без снисхождения думал, что Ваське просто не посчастливилось повстречать такую женщину, при которой потребность в других отпала бы сама собой. В душе, сочувствуя Васькиной жене, не осуждал и друга.

 Но капля камень точит. Все строже и требовательнее становилась к его недостаткам боготворимая жена, все больше чувствовал он пропасть между собой и тем идеалом, который она себе нарисовала, к которому по ее мнению он должен был стремиться… Через себя не перепрыгнешь. Милочке нужен был сильный мужчина, такой, каким он никогда не будет, как бы не пыжился…
 4
 Появление в начале учебного года новой сотрудницы практикантки Кристины он сразу и не заметил. В тот момент его страхи лишиться Милочкиной благосклонности и неуверенность в себе достигли апогея. А Киса была типичная «серая мышка» - убогая, исполнительная, какая-то вся несчастненькая и тихая - полная противоположность его Миле. К тому же привычное пребывание в тени всеобщей притягательности Зацепина надежно уберегало Иннокентия от излишних соблазнов.
 Именно поэтому, когда в разгар зимы начальство командировало его в район с Кристиной в качестве помощницы, ни одна «задняя» мысль не посетила его.
 А дальше все случилось банальнейшим образом. Стояли трескучие морозы. В захолустной полупустой гостинице царил, пробирающий до костей, колотун. После работы заняться было совершенно не чем, и Самсоныч, дерябнув для сугреву сто грамм беленькой, по уши закутался, в выданные администраторшей дополнительные одеяла и завалился спать. Из забытья его вывел тихий, но настойчивый стук. Что-то срочно понадобилось его спутнице, занимавшей комнату напротив. Не включая света и не сильно заботясь о своем внешнем виде, он открыл дверь.
- Разрешите мне посидеть у вас, - слабым голосом, почти шепотом сказала Киса,- мне страшно и холодно одной…
- Ну-у.. – неопределенно протянул Самсоныч. Общение с Кисой его не слишком вдохновляло. Честно говоря, с большим удовольствием он снова нырнул бы в свою нагретую постель.
 Она же, истолковав его замешательство по своему, прошла, присела к нему на кровать… А потом он и сам не понял как все содеялось… Из-под ее кое-как запахнутого халатика показались голые, круглые коленки и на него словно какое-то затмение нашло...

 …Вот уже и слухи поползли по институту, а он все не воспринимал эту связь, как что-то весомое, реальное. Отношения у него были с Милочкой. А это так - досадное недоразумение, которое вот-вот само собой рассосется за своей очевидной нелепостью. Его, конечно, мучили угрызения совести: к своему удивлению, он оказался первым мужчиной Кисы, и это тронуло его и слегка польстило. Но мысли о расставании с Милой он не допускал. Сознавая свою долю ответственности перед юной девушкой доверившейся ему «старому козлу» ( в душе он был беспощаден к себе) он не мог решиться ни на что, что бы помогло ему выйти из сложившегося тягостного положения. Даже самому себе он не признавался, каким откровением для него стала страстность Кисы в постели… Что конечно не чуть не умалило его чувств к жене, напротив, в его глазах сделало ее еще более недосягаемой… Он просто не знал что делать.

 Мила же, в свою очередь, до поры с высоты своей чистой самоуверенности была недосягаема для сплетен….

 5
- Да ты рехнулся! Что ты делаешь? Семья - это семья! Побаловал и будя. Брось ты это дело, пока не поздно. Не углубляй, зачем это тебе? - Зацепин не одобрял этой опасно затянувшейся связи. - Как же Мила? Узнает - не простит.
- Ты не понимаешь, все не так просто, - в сердцах говорил Иннокентий, всей душой желая, что бы его искушенный друг выдал ему какую-нибудь чудодейственную панацею, - я в тупике..
- Да тут и понимать то нечего. Действуй по умному. Шлюшку эту свою по боку да поскорее, пока тебе есть еще что сохранять.

 Однажды во время одного из таких разговоров мимо кабинета, в котором пересиживали свои «окна» Зацепин и Иннокентий, неслышно проскользнула Киса. Услыхав их возбужденные голоса, отчетливо доносившиеся из-за приоткрытой двери, распознав в их речи и свое имя, она воровато огляделась. Ей везло, в разгар лекций в коридоре никого не оказалось, тогда она притаилась за дверью и прислушалась.
- Да сравни ты их трезво! – Не стесняясь в выражениях, с чувством говорил Зацепин. - На кого ты позарился? Ни кожи - ни рожи, тупая как пробка, не ужели сам не видишь?! Я таких отлично знаю, вцепится с мясом не оторвешь - клещ!
 При этих словах кровь бросилась в лицо Кисы. Спустя мгновение она справилась с собой, побледнела, выдохнула, словно спортсмен перед решающим броском и, придав лицу обычное, робкое, меланхоличное выражение, глубоко вдохнув, появилась на пороге…
- Простите, - тихо произнесла она, - зам. просил передать, что отчет ему нужен до конца этой недели…
- Да, да, - виновато пряча глаза, засуетился Самсоныч, - спасибо, спасибо, а мы тут немножечко поспорили.. – совсем уж не к месту начал оправдываться он, пытаясь понять слышала она что-нибудь или нет.
 Но по ее такой же, как и всегда покорной манере ничего нельзя было распознать. Она лишь пуще прежнего втянула шею, сжалась и, не поднимая глаз, направилась к выходу. Лишь на пороге на мгновение вскинула она глаза прямо в лицо Зацепина, он все понял и промолчал. Ему тоже было немного не ловко, все же в этот миг ловелас в нем преобладал и при других обстоятельствах говорить нечто подобное какой-никакой, а все-таки женщине он бы не стал.
 Киса же, оставив друзей один на один с их неловкостью, испытывала вполне определенные чувства: раз и на всегда она возненавидела Зацепина!
- Ну, я тебе еще покажу… - Мстительно процедила она сквозь зубы, как только осталась одна.

 6
 С того дня действуя скорее интуитивно (логика не была ее коньком), но методично, она начала подтачивать, перетирать, ослаблять прежние привязанности Иннокентия, подспудно, как бы невзначай исподволь питая и поддерживая слух о неразрывной роковой связи между ней и Самсонычем. В редкие же встречи с ним стараясь быть еще более податливой, превращая их общение в апофеоз вседозволенности, используя любую возможность растравить в нем с одной стороны обиду на гордячку жену
( Самсоныч в минуты близости не стеснялся рассказывать ей о своих печалях, она же всегда внимательно его слушала), с другой недовольство более удачливым во всем другом.

 …Откинувшись на смятые подушки после только что отшумевшего безумия, едва отдышавшись, тыльной стороной ладони стирая выступивший на лбу пот, Самсоныч ничего не чувствовал кроме блаженного опустошения. По началу он еще стыдился той распущенности, какую позволял себе с Кисой наедине. С Милой он всегда себя контролировал, он слишком уважал ее, да и она не допустила бы подобных вольностей. Он в собственных глазах выглядел смешным, когда против своей воли пытался представить на месте покорной, не очень опрятной, бесстыжей Кисы свою Милочку. Ему становилось самого себя противно. После близости с Кисой он всегда испытывал чувство гадливости, иногда после особенно порнографических, с его точки зрения, переживаний даже отвращение. Но проходило совсем не много времени, и он снова искал встречи с ней. Она ни разу не оттолкнула его, вызывая в нем все большую зависимость. И как типичный зависимый он искренне полагал, что в любое время сможет прекратить это порочное пристрастие. Стоит только выбрать для этого подходящую минуту и подобрать верные слова! Но ни слова, ни минута не подбирались… Так шли дни...

- Она тебя не ценит. Ты сам не знаешь, какое ты золото, – тем временем напевала ему Киса, - она совсем задавила тебя, сделала из тебя подкаблучника. Я женщина, я знаю, если б любила, принимала бы тебя таким, как ты есть. Вот для меня ты самый лучший… Конечно я ни на что не претендую… и не надеюсь… Просто мне обидно, что такого человека, опускают ниже плинтуса.
- Я люблю ее. Она самая лучшая женщина на свете, и не тебе о ней судить. - Не слишком церемонясь, отвечал он.
 Поджав губы, Киса обиженно думала: «но трахаешься-то ты со мной». Поборов же в себе первый естественный порыв, по-прежнему, ласково и грустно произносила:
- Ну и пусть, зато я, в отличие от нее, л ю б л ю тебя… сигаретку хочешь?
- Да конечно, и от кофейку бы не отказался.
- Ты знаешь, как мне нравится угождать тебе, - с этими словами она суетливо соскальзывала с кровати и, накинув на голое тело простенький застиранный халатик, спешила на кухню.
 Глядя на ее «фанерную» спину, угловатые плечи, нелепую, далеко не соблазнительную, подчеркнутую не высоким ростом, фигуру, по азиатски кривоватые, довольно волосатые ноги, одной частью своего существа Иннокентий трезво оценивал ее очевидную не красоту. Другой же, чувствуя себя при этом полным скотом, с новой силой желал ощутить власть и могущество, которые своим присутствием безвозмездно дарила ему эта женщина.

 Милочка в его жизни по-прежнему оставалась все на том же высоком пьедестале.
 
 7
 Но все тайное, как говорится, становится явным. Так или иначе, нашлись бы добрые люди, и слух о связи Самсоныча и Кисы дошел бы и до Милы.
 Теперь это было всего лишь вопросом времени. Словно в угаре день ото дня Самсоныч становился все более ненасытным, неосторожным и дерзким в своей связи с практиканткой.
 Однажды один из старейших сотрудников кафедры, к своему изумлению, застал младшего научного сотрудника Иннокентия Самсоныча и практикантку Кристину прямо в лаборатории в совершенно не двусмысленном положении. Киса вскрикнув, на ходу одергиваясь выбежала из кабинета, Самсоныч же ненавидя самого себя, по-дурацки пошло, попытался сгладить конфуз, глупо и противненько хихикая: «сам ведь мужик, понимаешь как это бывает…» Старой закалки заслуженный ученый, недавно отметивший бриллиантовый юбилей их с супругой совместной жизни, многие годы прослуживший верой и правдой устоям и идеалам своего научного заведения, оторопело со все возрастающим негодованием взирал на то, как на его глазах эти идеалы попираются представителем молодого поколения... В конце концов, Самсоныч не выдержав собственного унижения, проорал:
- А пошли вы все к черту! Я вовсе не обязан ни перед кем отчитываться!.. – и хлопнул дверью.
 Разразился жуткий скандал.
 Вечером и Киса закатила ему свою первую истерику:
- Что я теперь буду делать!?.. Жизнь моя погублена!.. - Отворачивая от него свое смятое отчаянием, распухшее от слез лицо кричала она. – Нет, не смотри на меня, я уродина! Уходи, оставь меня! Мы не будем больше видеться! Я уеду, куда глаза глядят, уеду! – Она с усилием отталкивала его, когда он, не совсем соображая, что делает, пытался расстегнуть ее кофточку. Завязалась борьба, но длилась она не долго, Киса все же уступила, продолжая тихо лить слезы, поддалась… и вот уже ее всхлипывания превратились в необузданные стоны, смешавшись с его шумным дыханием…
 Уходил Самсоныч с еще более гадким, чем обычно ощущением. Предчувствие, что прежний, дорогой ему мир вот-вот обрушится и отсутствие воли что-либо изменить, делали его несчастнейшим из людей. Домой он в этот день шел как на Голгофу или, если сказать точнее, с ясным пониманием того, что приближается тот страшный час, когда «с каждого спросится по грехам его».
 Дома Мила прямо в лоб задала ему роковой вопрос, и у него не хватило духу отрицать свою вину.
- Мне не то противно, что ты сделал это, - сказала Мила, - тут другое. Я не раз говорила тебе, что людей определяют их поступки. Для одного, как, например, для моего двоюродного брата ( она любила в качестве аргументов приводить эпизоды из жизни родственников и знакомых), поступок - это в двадцать лет после армии добровольно завербоваться в Чечню, что бы не свалится иждивенцем на шею стареющей матери, по возвращении из горячей точки купить грузовую машину, кормить семью и самостоятельно зарабатывать себе на учебу. Для другого ( как для нашего соседа) поступок – это в тридцать пять лет ради жены и сына отказаться от сладкой жизни альфонса. И не известно, какой из этих поступков потребовал большего героизма. Пусть один из них вызывает уважение и восхищение, а другой лишь презрительную усмешку. Все же это поступки. Ты же оказался не способен даже на это. С глаз моих спала пелена - ты безнадежен. Ты не предатель, ты просто никто. Вон из моей жизни!
 Приговор был вынесен.
 Отныне Самсоныч на всегда был вычеркнут из ее списков. Произошло то, чего он так боялся.
 Милочка предпочла остаться в гордом, чистом одиночестве. Забегая немного вперед, добавлю: ввиду ее неоспоримых достоинств, ненадолго.
 
 8
 Самсоныч, словно, загнанный в красные флажки зверь, от безысходности, окончательно прибился к Кисе, которая вопреки явной неприязни окружающих, доверчиво и радостно демонстрировала всем свою полную зависимость от него.
 
 День ото дня Киса набирала все большую силу. Методично посыпая солью раны обмякшей, обезволенной души Самсоныча. А он уговаривал себя: «Ну что ж будем теперь жить, а что делать, я же ведь обязан о ней позаботиться..»
- А давай родим ребеночка. – Словно за соломинку хватаясь за эту мысль, говорил он Кисе, чувствуя, как жизнь теряет для него всякий смысл. - Все бы тогда изменилось! - Он искренне надеялся, что ребенок заполнит собой тот вакуум, что образовался вокруг него после разрыва с Милой.
 Большинство их общих друзей, поддерживая Милу, отвернулось от него, еще больше ополчившись на Кису. Киса же инстинктивно угадывала: по мере того как слабеет влияние бывшего окружения, растет взаимное недовольство друзей, все больше укрепляются ее Кисины позиции.
 Один Зацепин по инерции еще какое-то время продолжал поддерживать Самсоныча, пытаясь дружескими, откровенными советами спасти, вырвать друга из лап разрушающей его жизнь зависимости. Но, как известно, «ночная кукушка дневную перекукует». В ход шло все, каждое лыко было в строку. Каждая нечаянная мелочь записывалась Кисой в счет Зацепину и в нужный момент озвучивалась.
- Ты только посмотри, он тебе завидует, неужели ты не замечаешь? – Не упускала ни одной возможности Киса, - ты слишком добрый, а он этим пользуется. Если бы ты знал, что он говорит о тебе за глаза! Меня прямо переворачивает, а ты его защищаешь. Уж не ему бы тебя поучать. «А судьи кто?» Себе-то он побольше позволяет.
- Это верно, - соглашался Самсоныч.
- Он всю жизнь за твой счет выезжает, да посмеивается. Вот и на участке, обрати внимание кому лучшая земля досталась?
- Она же у нас общая…- недоумевал Иннокентий.
- Как бы не так! Чьих детей там площадка, чья теща его цветами засадила.
- Однако как ты все вывернешь иногда..
- Да если бы я. Мне просто виднее, как они пользуются твоей доверчивостью. Дурят тебя, спекулируя дружбой…
 Кеша сам удивлялся, как это он раньше не замечал таких очевидных, бьющих в глаза вещей. Их отношения с Васькой стремительно разрушались.
 В конце концов и Зацепин, сочтя бывшего товарища безвозвратно потерянным для нормального, адекватного общения, после нескольких не лицеприятных при людных стычек, грозящих ему самому нежелательными разоблачениями ( ведь нет худшего врага, чем бывший друг), отступился и вслед за остальными на всегда вычеркнул Самсоныча из списка близких людей.
 
 9
 Тем ни менее бывшие друзья продолжали существовать «в одной связке», вынужденные общаться и на работе (после разразившегося скандала Самсоныча, опорочившего свою должность, не выгнали совсем, а пожалев только понизили, этим лишь усугубив его унижение). И вне работы, на даче, от которой Мила из чувства справедливости, отказалась в пользу бывшего мужа, ведь это было их совместное с Васькой приобретение – два соседних участка, не имевших между собой границы, по поводу чего в прежние времена они шутили: «У нас БЕЗГРАНИЧНЫЕ владения!» Словно сросшиеся на век сиамские близнецы, все больше тяготились они обществом друг друга, не имея сил ни прекратить противостояние, ни разорвать все туже затягивающийся узел зреющей вражды.
 Летнее пребывание бок о бок лишь обострило конфликт.
 В этот раз на дачу Самсоныч впервые привез с собой Кису.
 Киса столбила завоевания. Она ждала ребенка, о котором так мечтал Самсоныч, и который, как он надеялся, примирит его окончательно с новой пусть и нежданной жизнью, вдохнет в нее новый смысл. Живота еще не было видно, срок был маленький. Но не смотря на то, что Киса не однократно, ссылаясь на суеверия, убеждала Кешу как можно дольше все держать в тайне, сама же она и позаботилась о том, что бы новость разлетелась во все концы. Обозревая свои владения, Киса бдительным оком следила, что бы интересы будущего наследника ни в чем не были ущемлены.
 

 10
 Истинным камнем преткновения стал клочок когда-то общей земли.
 Раньше, когда они еще были друзьями, они мечтали, что на пограничной территории своими руками построят городок для детей и внуков и, состарившись, пожиная плоды своей достойной полной радостей жизни, теплыми летними вечерами, сидя на завалинке, будут наблюдать за тем, как растут и мужают их отпрыски.
 У Самсоныча дети пока не завелись. У, и в этом обскакавшего его, Зацепина подрастали сын и дочь – полный комплект. Так уж сложилось, что лишь члены его семьи пользовались общим участком. Маленькие Зацепины целыми днями возились там. И Самсоныч, не смотря на зудение Кисы, до поры не придавал этому значения. Но вот однажды Киса ворвалась в дом с воплем:
- Дождались!..
 Оказывается, теща Зацепина львиную долю общего участка раскопала под картошку: времена наступили трудные, семья разрослась.
- Смотри, Кеша, а ты не верил! Как только прознали о том, что у тебя ребенок будет ( и кто только им разболтал?), поспешили прихватить участочек. – Плаксиво пищала Киса. - Надо что-то делать! Потом не докажешь, что там твоя доля была. Наш сын еще не родился, а они его уже обворовывают!
 И задетый за живое Самсоныч в один из обычных ни чем не примечательных дней съездил в район и зарегистрировал весь спорный кусок земли на себя. Благо в то время закон позволял сделать это. Многие тогда жили по принципу: «кто успел тот и съел».
 Вечером этого же дня победоносная Киса потребовала от Зацепиных освободить участок!
 С полуоборота, Зацепин отослал ее куда подальше. Рыдающая Киса бросилась в дом.
- Знал бы я, что так будет, не стал бы его вытаскивать из той передряги! - После стычки в сердцах заявил родным Зацепин, - лучше бы он сгинул тогда!..
 В этот момент к нему подлетел изрядно накрученный Кисой Самсоныч:
- Выметайся с моей земли! – Заорал он во все горло.
- Да ты совсем ошалел что ли?! – оторопел Васька, - и не подумаю, я одного навоза туда тонну перетаскал. С какой стати?
- С той, что это МОЯ земля!
- Докажи!
- На! Смотри! - И Самсоныч ткнул в лицо Зацепина свежие бумаги.
 Вглядевшись в них, и поняв их значение разъяренный Васька с криком:
- Ну, ты и сволочь! Жидовская морда, пляшешь под дудку этой б..и еще не разродилась, а уже и здесь лапу наложила! Да что б ей пусто было!.. – Выхватил бумаги, разорвал их и швырнул в лицо Самсонычу!
 Зацепин и раньше, не стесняясь в выражениях, открыто обвинял Кису, прицепившуюся к Самсонычу на подобие паразита, в его идиотском, самоубийственном поведении. И она до поры терпеливо сносила подобное поругание. Но сегодня, услыхав
последние слова Зацепина, она демонстративно, страдальчески вскрикнула и, пошатнувшись, схватилась за живот.
- Заткнись! – Уже не орал, вопил Самсоныч! - Ты говоришь о матери моего будущего ребенка!
- Да ты еще и дурак! Хорошая парочка из вас получилась, и детки подстать будут!..
- Убью!! – Истошно по-звериному взревел Самсоныч. – Да ты у меня!. Да я тебя!..
 Зацепин в ярости занес над Иннокентием булаву своего крепкого видавшего виды кулака!
- Не сме-ей! – Пронзительно завизжала Киса и кинулась в избу!


 11
 …Киса скрылась в избе и через мгновение появилась на пороге, держа
в руках охотничье ружье.. Мужики катались по земле. Кровь на их лицах смешалась с грязью. Киса, едва преодолевала желание выстрелить в лицо врага, но остатками своего возбужденного разума понимала, что может попасть не в того - в своего мужчину, и в бессильной ярости выпустила всю обойму в небо. И тут Зацепин сник…Все вокруг замерло… Только Самсоныч продолжал исступленно лупить по обмякшему, прекратившему сопротивление телу противника. Тупые удары, дико звучали в воцарившейся тишине, монотонно вбивая в сознание обступивших поле битвы соседей то, что их разум отказывался принимать.
- Аа-а! Сдался! – в упоении вторил своей ненасытной злобе Самсоныч, - Я, Я победил!!.
 Ошарашенные свидетели оцепенели. Даже у природы словно перехватило дыхание.
 Все давно чуяли: тучи сгущаются. Многие предчувствовали беду, день ото дня наблюдая со стороны за усугублявшимся противостоянием. Пока оно подобно лавине неуклонно, неостановимо, набирало силу, кое-кто еще пытался вмешаться, желая разумным словом погасить нелепые стычки старинных товарищей. Но были вынуждены поспешно отступить, едва унося ноги, из-под обвала непримиримой вражды, черной дырой втягивающей в себя каждого неосмотрительно приблизившегося к ней. Чувство самосохранения подсказывало: находиться рядом с конфликтом небезопасно. Пророчили, что добром все это не кончится, но так, как бы к слову для разговора сгущая краски, в общем-то по-настоящему не допуская, что ситуация может выйти за пределы возможного.
 И вот на их глазах в считанные секунды сбывались все самые страшные, невозможные опасения.
- Кешааааа.. – Тихо с каким-то животным подвывом позвала мужа Кристина.
 Самсоныч остановился. Внезапно восстановив в памяти события последних мгновений, он сходу накинулся на супругу:
- Ты что наделала, дура!?.
- Кешочкаа, миленькиий это не я, не я, я в воздух… - словно побитая голодная сука заскулила она, опускаясь на колени, трясущимися руками протягивая ему бессмысленное, остывающее оружие.
 Парализованные прежде зрители, опомнившись, кинулись к Зацепину, бездыханно распростертому на земле.
- Скорую, врача! – Засуетились люди.
 Иннокентий безучастно стоял тут же, инстинктивно отталкивая разбитой рукой ползающую вокруг Кису, пытавшуюся припасть к нему и своим мельтешением мешавшую постигнуть случившееся.
 Кто-то сведущий констатировал:
- Кончено.. Сердце, наверное… - И все вдруг отступили, оставив на поле сражения этих двоих.
 Иннокентий Самсоныч тупо смотрел на то, что еще минуту назад вызывало в нем такую бурю страстей. Его сознание еще не приняло реальности. Но всем своим изболевшимся нутром он ощутил, что ком острой ненависти, рвущейся наружу не находит больше выхода, не в кого было исторгнуть всю эту обжигающую душу ярость, теперь она изнутри разрывала его самого… С силой сжав вскипевшие в висках вены он закинул голову к стремительно мрачневшему, тяжелому небу, и по-звериному взвыл...
 
 Небесные хляби разверзлись, размазывая по лицу Самсоныча смешавшуюся с кровью грязь, а у ног его, раскинув руки, словно в полете, странно, блаженно улыбаясь, лежал Зацепин…

 «…Они лишь миг тому назад мечтой мешали с солнцем воды…»


 Вот такая вот история, одна из множества других...

 И все-таки, как же это здорово, что есть у меня моя раковинка, в которой могу я укрыться от маразма жизни!
 Что еще человеку нужно в этом безумном мире?..