Продолжение путешествия в город Осташков

Остановились далеко за городом. Из машины быстро вынесли рюкзаки, палатки, каны и сумки. Водитель неторопливо развернулся на автобусе, и два раза просигналив нам, уехал. Теперь мы были одни. Лишь остывающая, после июльского дождя, дорога, да лес.
Нас оглушила тишина.
Но вот где-то сверху захлопала крыльями ночная птица, заскрипели ветки, прошелестела стрекоза. Зашуршал лес муравьиными дорожками.
Слух начал постепенно переключаться на другие звуки, те, что в городе не услышишь.
Теперь можно было видеть то, что до этого времени заслонял электрический свет дорожного фонаря: Чуть дальше распушистились молодые сосны. Цвет хвои был от салатового по краю, до темно-болотного на низком лапнике.
Кажется, сделаешь шаг от асфальта, всего только и надо перешагнуть канаву, и замкнется за тобой строй, сплетутся ветки. И не было тебя, автобуса, и пропахшей бензином дороги. Только лес стоит.
Я шагнул в сторону и остановился.
Передо мной как-то неровно, по белесой паутине рассыпались капли дождя. Тронешь рукой, зазвенит тихо, и останется в руке водой. Да встревоженный паучок осматривает свою ловушку, перебирая тонкие нити. Он меня не видит, я для него слишком большой – заслоняю половину неба.
С местом мы определились быстро: - лучше, чем берег Селижаровского плеса, прикрытого от автотрассы холмами, нельзя было и найти. Сосны стоят близко к берегу, некоторые корни, поросшие сизоватым мхом, уходили прямо под камыши. Чуть дальше от воды стоят березы и осины. Комаров нет, что очень радовало.
Видно, что народу здесь бывает немного, только местные, но им нужны лишь ягоды да ранние грибы. И потому валежника много. Бронзовые пощипанные ветром, маленькие веточки хрустели под ногами.
Костер разжечь удалось быстро. Палатки поставили в пяти шагах от озера.
Через несколько минут мы уже вполне ощущали запах свежезажаренного мяса. Нет, это не шашлык – специй, да и опыта маловато – просто мясо на углях. Лучок, огурцы, помидоры, нарезанные по всем правилам, были разложены на тарелках. Бутылка запотевшая, водочка прохладная, льется медленно, красиво.
Присев к дереву, я смотрю на небо. Выглядит это так, словно давешнее покрывало выстирали в хлорке, и теперь оно пошло пятнами. Облака неторопливы, цепляются за каждую макушку сосен, застревают в сетке веток.
Подобрал несколько старых листьев. Но тронешь их пальцами, и они осыпаются черным песком, остаются только прожилки да черенок.
Артём со всей силы воткнул топор в сосну. Теперь по лезвию скатывается капля. Вокруг шум, песни, смех, а она дрожит, но не падает. Ожидание затягивается. То ли рано, то ли сила притяжения мала.
Я подобрал каплю на палец, смотрю как она темнеет. Попробовал ее на вкус. Обычная сосновая смола.
В детстве нам часто говорили, что янтарь – это та же смола, только разница в несколько миллионов лет.
Неожиданно под руку подвернулся дубовый листок. Я огляделся. На вершине холма стоял широкий дуб.
Взобравшись наверх, я заметил, что ствол дуба почернел от пожарища. Даже в ночных сумерках кора выделялась чернотой. Широкий, не меньше метра в толщину, дуб, поскрипывая, качал ветками на ветру. Будто появились у него лишние детали, и он не знает куда их пристроить. А они-то и не мешаются, просто напоминают о себе. Так и стоит на опушке, с обугленной корой.
Уходя, я едва не оступился. У меня под ногами был, уже полуосыпавшийся окоп. Жирной змеёй он петлял по краю холма. По всем правилам пехотной науки от основного окопа были вырыты места для пулемётов и отходные линии. Только теперь я начал замечать сосны, что росли по краям, тоже обуглены понизу.
Видать жестокие бои здесь были.
А в поле зеленым мехом клонится трава, лишь лилово-фиолетовым пятном выделяется цветы со странным названием «медвежьи ушки».