Отрезать и завязывать

«ОТРЕЗАТЬ И ЗАВЯЗЫВАТЬ»

(Рассказ)

"Рабочий стоит своей зарплаты..."
                С.Кинг

Ему пятьдесят. Ему давно пятьдесят… С самого рождения. Он всегда вяжет… Он вяжет и вяжет без конца… Отрезает и завязывает, снова отрезает и снова завязывает. Весь рабочий день… Конвейер движется быстро. Не поспевая за ним многие этапы, аврально наращивают темп за счёт справляющихся ресурсов, но и им в свою очередь приходят на помощь. Чехарда. Ему не страшно. Он вяжет всю жизнь, и за это время давно научился подстраиваться к чужому ритму. Главное – вовремя отрезать и правильно завязать.

* * *

-Гордей уходит.
-Да что ты говоришь!
-Правда, правда, я тоже слышал.
-Пора уже. Сколько можно… Всю жизнь только и делал, что ничего не делал! Привязывает одну мотню к другой. Как в каменном веке… Он хоть понимает, что, в конце концов, с конвейера сходит?
-Прям!
-Он и не выговорит это, наверное!
-А сам…
-Что?!
-Ладно вам…
-Нет, нет! Давай!
-Валяй, валяй! Выговаривай!
-Хрен с вами! Слушайте! Эс-си-гамма-четырнадцать! Системный блок радиальных инверсий! Синхронного преобразования! Искусственный интеллект – поинт кроссовер! Але!
-Браво!
-Долго учил?
-А как же!
Гоготали долго, пока не дошли до раздаточного автомата, и, с наполненными подносами расселись по всему обеденному залу. Он вошёл одним из последних. Вечно залитые глисеровым пластырем руки держали пустой нержавеющий поднос. Большие безоправные очки из толстых стёкол как всегда глядели на окружающий мир, почти вдвое увеличивая карие уставшие радужки глаз. Пол года назад ему было позволено пользоваться столовой для инженерного состава, и его диабет не брался в расчёт. Привилегия была результатом исключительно возрастных, ветеранских, снисходительно-показательных причин. Поставив на пол свой наполненный пюре поднос, он стал дожидаться освободившегося места. Его окликнули, и под перекаты хохота и звона металла об металл, Гордей направился через весь зал, вежливо улыбаясь в ответ на повисающие в воздухе остроты в свой адрес. Десерт был подан… Люди были удовлетворены… Сев спиной к выходу, он медленно ел, периодически запивая соевый суррогат маленькими глотками тёплого чая. Скоро он будет дома. Ещё только пять часов и всё…

* * *

Компрессоры злобно гудели. Гибро-манипуляторы противно тонко жужжали, как турбинные цанговые держатели в руках молодой несимпатичной леди… Со всех сторон что-то двигалось, приподнималось и ставилось. Рабочие в жёлтых комбинезонах с хроническим постоянством подбегали к внезапно зависшим рукам-присоскам, строчно-лизерным электродам, сотоулавливателям, с головой погружаясь в причины, заставляющие эту неразумную технику саботировать создание разумной.
Гордей брал одну ксоловую нить из стопки уже заготовленных и, известным только ему образом, привязывал Е-ибух-блок к фитерам. Затем отрезал свисающие концы и брался за следующую нить. Работал монотонно, тихо, но здорово. Не раз этот процесс наблюдали и приводили наблюдать, но его движения были до того быстры и замысловаты, что, в конечном итоге, никто ничего не понимал: было два фрагмента, образовывался - один агрегат. Так было тридцать лет. Каждый божий день. Триста шестьдесят пять дней, помноженных на тридцать раз. С поправкой получившейся суммы на количество выпадших дней в високосные годы. Подставьте в опцию «Дано», нажмите «Применить», и ваши карманные мультиицеры высветят ответ плазмой на мониторах, или произнесут его вслух. Кто как любит… А Гордей всё отрезал и завязывал… Как последний раз… Добросовестно и живо… Впрочем, оно того стоило…

* * *

-Заливать пробовали?
-Да!
-?
-Ничего.
-Почему?
-Одни смолы не держат живой процессор, а те, что держат, вскоре делают его неживым. Пытались гелем, но тот шипит, воняет и не ложится.
-И вы так просто об этом говорите?!
-А что я могу…
-Найдите этого Гордея! Немедленно! И пусть он объяснит, почему его узлы и завязки держат, а ваши патентованные вонючки нет! Заплатите ему в двадцать! В тридцать раз больше! Посадите рядом с ним два десятка наших лучших специалистов со всеми смежными высшими учёными степенями! Пусть учатся! Кстати, кто-нибудь считал, сколько времени займёт обход этого участка конвейера?
-Да.
-Ну?
-Около десяти.
-Десяти чего?
-Лет.
-!
Тучный, коротко стриженый человек медленно встал из-за стола и, шатаясь, направился к двери. Открыв её, он, почти повиснув на дверной ручке, обернулся и неожиданно тихо спросил:
-Скажите, как могло произойти, что для создания живого искусственного разума, может быть последнего чуда человеческой мысли, понадобилось прямое участие простых человеческих рук… одного конкретного человека…
Коренастый бледный человек, сутуло сидевший в большом кресле мышиного цвета, продолжал молчать, растерянно глядя на свои обкусанные ногти.
-Позвольте, - снова сказал коротко стриженный, - так кто у кого работает?
И не дождавшись ответа, бесшумно закрыл за собой дверь.

* * *

Плеск воды, стрекот одиноких стрекоз, а так – тишина. Непривычная, но нравящаяся всё больше и больше. Он сидит в некрашеной стекло-полимерной лодке, свесив затёкшую ногу в озеро. Стайка водомерок, до того беспорядочно скользящих рядом, тут же принялись по очереди её объезжать с разных сторон, показывая своё искусство плавающему рядом ручейнику.
Ловко насадив маленькую красную палочку-мотыля, он, не спеша, забросил удочку и, закрепив её в пустой уключине, принялся распутывать большую бороду из еле видимой тонкой хамелеоновой лески. Если скрутить её, ни разу не порвав, этого хватит на полкатушки. А стоит она как новый лодочный мотор…
Гордей легко распутывал умопомрачительные стяжки, хитро посматривая на первую поклёвку. Улов был большой! Вот если бы так с самого утра…






г. Ухта, 8 февраля 2002 г.