Буриданова ослица

Посвящается Анастасии Геннадьевне Бандуркиной.

Особую благодарность хочу выразить:
Ивану Кунгурову, за рецензии, замечания и ценные советы.
Ивану Лешакову, за стенографическую помощь и художественное чтение.
Сергею Балакину, за то, что позволил опорочить свое доброе имя.







Я сидела на кровати и мучительно вспоминала события прошлой ночи. Не решаясь взглянуть на часы, я как могла, продлевала замечательное ощущение моего неприсутствия в реальности. Голова болела нестерпимо. Счастливый человек Тимур, ни когда не болеет с похмелья. Так, сегодня должна быть какая-то важная встреча. Жутко важная. Сидеть и завидовать Тимуру можно до посинения, но привести себя в порядок нужно. Ага. Я абсолютно одета и обута. Значит, домой я пришла очень поздно и одна. Тут я вспомнила, что поругалась с Юрой ещё два дня назад, что, собственно и послужило началом запоя. Так. Стоп. Какого запоя? Кто собирается сегодня пить? Я представила рюмку водки. Мне стало очень дурно. Внутренний голос очень убедительно сказал, что пить сегодня никто не собирается. Я доползла до зеркала. Поглядев на то, что в нём отразилось я поняла, что без пол-литра этого зрелища не вынести. Шутка! Я потёрла живот, желудок во всю бунтовал. Так. Очень хорошо. С Юркой я поругалась, поругалась я с Юркой. Нда. И ведь не звонит. А пили мы вчера… с кем-то. Медленно опустившись на пол я, наконец, сняла сапоги. И подняться уже не смогла. В голове пронеслось: вот так и умирают люди творческие, от одиночества и пьянства. Словно в насмешку раздался звонок. В голове моей тоже звенело, и я не сразу поняла, что именно звенело. Четыре варианта: дверь, телефон, будильник или ничего не звенело. На помощь Максима Галкина я не надеялась. Всё-таки протрезвела. Закрыв глаза, прислушалась. Дверь. Будильника у меня нет, а телефон имеет более деликатную звонилку. Я перевернулась на живот, встала на четвереньки и поползла. Вот зачем мне такая большая квартира? Пока доползёшь. … Снова позвонили. Уже более настойчиво. Я была уже в прихожей, когда меня вырвало. С чего бы это? Наверняка опять с овсяного печенья. Искренне надеюсь, что это не Юрка пришёл мириться с цветами и при галстуке. Я этого не вынесу. Но мне стало очень смешно. Хохот окончательно подорвал мои силы, и я упала в то, что до этого находилось в моём желудке. Боже! Что я вчера ела. … От этого разглядывания меня вырвало опять.
 – Ну, я так понял, ты на педсовет не идёшь? – услышала я за дверью ехидный голос.
Мне полегчало. Лёва. Коллега и первый завистник и подсерала. Бывший друг и любовник. Не состоялся ни как то, ни как другое. Но лучше он. Не так стыдно. Я приложила все свои усилия и, вытянув вперёд и вверх правую руку, открыла дверь. Сев спиной к стене я подтянула колени к груди. Как гордо звучит – грудь!
Он хотел войти, но дверь упёрлась в меня, сидящую на полу с поджатыми ногами, и он смог только просунуть голову в проём. Увидел лужу безобразия на полу и на мне (к тому же, видимо, и почуял), подняв вверх бровки сказал «У-у-у-у…», высунул голову обратно и продолжил разговор из-за двери.
 – Через пятнадцать минут у тебя, в смысле у нас, педсовет. Там будет поднят вопрос об отчислении студента Романова Н. А. к всеобщей радости и облегчению.
 – Не дам я вам ни обрадоваться, ни облегчиться. Приведу себя в порядок и поеду. Даже тебя, тварь такую подвезу.
 – В порядок тебя никто уже привести не сможет. Если только опоздать часа на два?
Я молча встала и отправилась в ванную. На своих двоих. Злость всегда придавала мне силы. Физические. А пока нужны были только они. Общение у нас с Лёвой последнее время проходило только в такой форме. Его ехидная рожа любые вещи говорила таким тоном, что хотелось сразу двинуть чем-нибудь тяжёлым и расслабиться. Но я уже когда-то давно ему набила по пьяни морду. Соответственно расслабилась. Ну а не поехать – значит оставить на произвол судьбы своего лучшего ученика. Николай учится у меня на втором курсе и, как говорится в таких случаях, подаёт большие надежды. Правда, весьма несдержан и его выговорами можно обклеить небольшой туалет. По правде сказать, я не считаю это огромным недостатком. Не будь у него такого темперамента его игра была бы ни чем не примечательной. Так мне кажется. Да и на уроках он безупречно вежлив и внимателен. А если он предпочитает всё своё свободное время тратить на различные безобразия – его дело. Что он на этот раз натворил? Кажется, курил в концертном зале. Хорошо, хоть, не испражнялся.
Через десять минут я была переодета и умыта. Даже сама села за руль. Конечно, мы опоздали. Ехали молча, зашли в кабинет завуча тоже молча. Лёва как дурак улыбался. Мол, посмотрите, какой молодец, заехал, напомнил, привёз. А я вот какая какашка, на всё мене насрать.
В полной тишине мы сели за стол. Многие меня здесь не хотели бы видеть. Но увидели. Так им и надо. А ведь Лева мог и не приходить. Я тогда точно бы опоздала. Он-то какие цели преследует? Или у меня мания? Или фобия? А может это даже маниакальность. Я улыбнулась своим мыслям. От моей улыбы многих покоробило. Надо было всё-таки накраситься.
Мысли мои прервал колючий голос нашей верховной курицы – Риммы Фёдоровны. Она же завуч, она же хоровик-дирижёр. Настолько корявый дирижёр, что об этом даже говорить не прилично.
 – Я могу продолжать?
 – Да, да, конечно. Не отвлекайтесь.
Кто-то хихикнул. Причём доброжелательно. Я удивилась. У меня здесь доброжелателей немного. Пара собутыльников. Виолончелист Сашка и баянист Тимур. Мы переглянулись. Конечно они оба как огурчики, а я как помидор после термообработки. Фу, как противно. Я прикрыла глаза и отключилась, настроила своё сознание на упоминание своего имени. Через десять минут его упомянули.
 – Анастасия Владимировна, я, конечно, понимаю, что вы заняты активной концертной деятельностью, но уделять внимание хоть какому-нибудь воспитанию своих учеников вы должны. Идя работать в училище, вы должны были понимать, что здесь важно не только воспитать хорошего пианиста, но привить ему настоящие моральные принципы истинного музыканта.
Сашка опять хмыкнул. Ненавижу, когда говорят о моральных принципах. Особенно весьма сомнительные бабёшки. Скольких хороших педагогов она выжила, что бы это место занять? Спрошу у неё как-нибудь. И меня подсиживает. Боится. У меня аспирантура. У неё стаж. А скоро аттестация. Вот на это и подавим.
 – Кажется, у нас в мае аттестация? – я подняла голову и даже открыла один глаз. – Вы хотите выгнать единственного лауреата на отделении? А сочинский конкурс? Через неделю нам ехать. Документы поданы, деньги выделены.
 – Деньги выделяли и на Тонечку. И документы Марина Ивановна на неё успела подать.
 – И что? Они оттуда шиш с маслом привезут, и Марина Ивановна знает почему. – я уже открыла второй глаз и повернула голову в сторону Мариночки. Какая она злая. Фу. Я даже поморщилась. От игры в гляделки меня отвлекла всё та же Римма. Все притихли. Ждали.
 – Объясните нам, пожалуйста, что вы хотите этим сказать.
 – Я хочу вам сказать, – я заметила, что Марина Ивановна начала краснеть. Ладно, не буду вдаваться в подробности, а то ещё прибьёт. – Сказать вам я хочу, что в жюри будет сидеть Сергей Бротисламович.
 – Болеславович. – поправила меня Римма.
 – Какая разница. У него на Марину Ивановну вполне обоснованная аллергия, и он костьми ляжет, а до второго тура они не доползут.
Риммочка выпрямила спину, вся засияла и начала речь:
 – Анастасия Владимировна, откуда у вас такое предвзятое отношение к конкурсам? Личные отношения ни в коем случае не должны влиять на результаты голосования. У Тони за последнее время произошёл очень большой рост, и я считаю, что комиссия в первую очередь будет оценивать её игру.
 – Римма Фёдоровна, не смешите мои тапочки. Я объезжаю по пятнадцать конкурсов в год. Вы, наверное, последний раз были на открытии конкурса Чайковского. Очень, очень многое изменилось с того времени.
Сашка заржал. Остальные улыбки спрятали. Жополизы. Мне уже было на всё насрать. От начавшихся мыслительных процессов моя голова была не в восторге и бурно на это реагировала. Почему-то мне представилась пустая черепная коробочка, а в ней маленький серый комочек. На очень тоненьких ножках. Он с разбегу ударяется то в затылочную часть, то в лобовую. В данный момент упорно бьется в висок. Как бы не вывалился, бедняга. Ощущение, что вот – вот пробьёт дыру и выпрыгнет. Прямо на стол. Длинной дорогой покажется он ему, если пойдет он прямым путём. Но лишь свернёт он с пути этого неминуемо ёбнеться на пол. Конфуз выйдет. Хотя ничего у вас не выйдет, Риммочка Фёдорочкина. Не уйду я отсюда, пока жива. Где я ещё такой весёлый коллектив найду. Такой сплочённый и высоко-моральный. Да и директор мне очень крупную сумму должен. А кто своего кредитора с работы турнёт. Только полный идиот. А Геннадьич хоть и игрок, но идиотизмом не страдает. Интересно, хоть один идиот от своего идиотизма страдает? Он ведь никогда не сознается в идиотизме. Это для него норма. Соответственно, все гадости и невзгоды мирские он на свой счёт не берёт. Вывод: от идиотизма страдает лишь окружающее идиота общество.
Римма Фёдоровна, видимо забыла, в каком году был первый конкурс имени Чайковского. Обсуждение было замято. Правда, я клятвенно пообещала провести воспитательную беседу с виновником этой перепалки Романовым Николаем Алексеевичем. Сразу после педсовета я занялась его поисками. Я обошла все курилки, заглянула в столовую, в буфет. Зашла в компьютерный класс. Нигде его не было. На вахте меня уверяли, что он пришёл и не уходил ни куда. Они бы уж точно его заметили. Я опять обошла все курилки и кабинеты. Нашла я его в библиотеке. Очень сильно удивилась. Похоже, это даже отразилось на выражении моего лица, так как Николай при виде меня ухмыльнулся.
 – Ты это… ты чё тут делаешь?
 – Книжку читаю.
Я растерялась. Стало как-то даже стыдно, что я о нём так плохо думала. По курилкам лазила, а он как путный в библиотеке сидит.
 – А что за книжка?
 – Ницше. «Так говорил Заратустра».
Я взяла себя в руки. Состроила строгую рожу, и решила начать воспитательную беседу.
 – А книжку «Так говорила Римма Фёдоровна» не хочешь почитать?
 – В смысле приказ об отчислении? Хочу. Всю жизнь мечтал.
Коля со злостью посмотрел куда-то мимо меня. Я поспешила исправить ситуацию.
 – Нет. Всего лишь выговор. И в твоё личное дело он не пойдёт. Но терпение мое трещит по швам. Бегом в класс.
Николай захлопнул книжку и быстрым шагом пошёл сдавать книгу. Я смотрела ему в след. Рост под два метра. Видно, что спортзалом не брезгует. С виду обычный амбал средней недоразвитости. А на самом деле очень тонкий человек. В смысле души. И интеллект выше среднего. Бывают же у природы приколы. Уверенным шагом он пошёл из библиотеки и я поплелась следом. Жутко хотелось пива. В классе я открыла окно и закурила. Свежий воздух немного облегчил мои страдания но всё равно было хреново. Так что ж это вчера мы такое пили? Надо было спросить и Тимура. Прямо на педсовете. Ха-ха. Николай медленно раскладывал на пюпитре ноты. Я тупо уставилась в пространство, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Одно я знала точно: музыку я сейчас слышать не в состоянии. В тайной надежде, что рапсодию он так и недоучил, я попросила её сыграть. Этот поганец артистичным жестом убрал ноты, уселся и с вдохновлённым лицом взял первый аккорд. Наверное, я всё-таки плохой педагог. Потому что в личных интересах остановила урок жалобным «хватит».
 – Вы сегодня неважно выглядите. Болеете, наверное?
Ну вот и ладненько, есть с чего разговор завязать.
 – Болею. Знаешь что? Нам нужно с тобой серьёзно поговорить.
Я поймала себя на том, что говорю как персонаж из мыльной оперы. А ещё очень сильно хотелось куда-то уйти, поэтому я решила плюнуть на все условности.
 – Давай съездим со мной в одно место, а по дороге поговорим.
Николай удивлённо поднял брови – наши контакты никогда не выходили за рамки учёбы и, соответственно, за стены учебного заведения. А зря, наверное. Может вся эта бодяга с пьянками и дебошами по какой-нибудь причине. Типа девушка бросила. Короче, я действительно захотела провести с ним беседу. Не знаю, насколько она будет воспитательная, но помогательная она будет точно.
Николай собрал ноты. Исподлобья посмотрел на меня. Я тоже посмотрела на него. А взгляд, говорят у меня тяжёлый. Особенно с похмелья. Отвернулся. Пошёл к двери. Я за ним следом. Весь путь до крылечка училища мы шли молча. Как два заговорщика.
 – Давно мечтал покататься на вашем джипе. Вам вся мужская половина этой шарашки завидует. Откуда у вас такой?
 – Доход от игорных домов и процент со всех продаж наркотиков в области.
Нести чушь дальше мне не дал Лёня. Подошёл к машине, бесцеремонно хлопнул ладонью по капоту и попросил подвезти.
 – Должочек за тобой. – сказал он и махнул башкой в сторону Николая. – Вот не разбуди я тебя…
 – Лёня, остынь. Я тебе все долги отдала в сорок пятом. Когда Берлин брала. Чтобы твоя толстая жопа в свободной стране родилась. Понял? А у меня сейчас собрание жертв реинкарнации. Так что не по пути нам. Ясно тебе?
 – Да ну тебя. Хоть бы ученика постеснялась.
Он сплюнул, и отвернулся. Не поворачиваясь сказал, что я стерва и пошёл восвояси. Коля стоял с другой стороны машины и всё слышал. Красивая у него улыбка.
 – Клева вы коры мочите. Ха. И Леонида Викторовича вы явно не любите. Почему?
 – Я тут много кого не люблю. Ты сядешь наконец?
 – Это вопрос или предложение?
Я захохотала. От всей души. Со стороны мы смотрелись, наверно двусмысленно. Я поспешила сесть за руль. Николай сел на переднее сиденье.
 – А с кем ты тут пьешь? – спросила я выруливая на проспект.
 – С культурологами.
 – А почему с культурологами?
 – А почему бы и не с культурологами?
Действительно, почему бы и не с культурологами. Я помолчала, а потом очень назидательно сказала:
 – А мы вот с культурологами не пили. Знаешь почему?
 – Почему?
 – Потому что культурологи не пили. И не гримасничай. Ты вот среди них много людей со звёздной болезнью видел? Я нет. Они ведь пока учатся кто? Да никто! Студенты, зелень. Ну кто-то там с потенциалом, кто-то нет. Один хер, они бояться вылететь. Их за пьянку могли турнуть не глядя на их заслуги. Любой человек после школы мог стать культурологом. И лишь единицы становятся музыкантами. И от этого они уже в ВУЗе считают себя незаменимыми. Богами! Если нас выгонят, кого они будут учить? Или, главное по специальности всё играть, а остальное препод уладит. Ты часто такое слышал? Я тебя обидеть не хочу. Без намёков там и всё такое. Мне было ещё хуже. Я была лучшей из лучших. Со всеми вытекающими последствиями. Хотя я тебя понимаю. У нас в училище ты как алмаз в дерьме. И… Ладно, обсирать твоих сокурсников не очень-то педагогично. Тонечка вон на конкурс едет. В курсе?
Николай молча посмотрел на меня. Потом кивнул головой и отвернулся. Я начала думать о конкурсе. Все-таки я много ждала от него. Ну и от Николая в первую очередь.
 – Как у тебя в целом дела? Дома там, с друзьями. С девушкой.
 – Плохо. Хотя нет. Просто нет ни дома, ни друзей, ни девушки. По-этому с ними всё нормально.
 – Логично.
То что родители Николая пять лет назад развелись, я знала. И то что его мать умерла от рака два года назад, тоже. Отец про сына слегка забыл. Молодая беременная жена и крупный бизнес, не до сына. Хотя бы регулярно шлёт деньги. И на том спасибо. Но ведь какая-то жизнь у него должна быть? Я повернулась и пристально посмотрела на Николая. Его лицо абсолютно ничего не выражало. Очень красивое, кстати лицо. Вот характерец у него подкачал. Очень он неудобен в общении из-за своей прямолинейности и грубости. Хорошо. Пойдем другим путём. Я остановилась у первого кафе.
 – Пойдем, чем-нибудь освежимся.
За столиком разговор начала я. Собрала всю силу духа, загнала в угол головную боль и очень официально начала.
 – Коля. Я знаю что ты можешь подумать, что я лезу не в свое дело. Но вот что я расскажу тебе.
В той консерватории, где я училась у педагогического состава была своеобразная метода. Всем ученикам торжественно объявлялось, что они полное ничтожество и бездарность. И то, что они здесь до сих пор учатся, есть ни что иное, как чудо. Нас втаптывали в грязь в зависимости от дарования. Чем ты талантливее, тем больше гнобят. Ну а учитывая то, что я была очень талантлива, мой возлюбленный педагог при видя меня краснел и брызжа мне в лицо слюной крыл меня отборным матом. Это он меня так стимулировал. Что бы я, осознав свою ничтожность бежала рысцой заниматься ещё сильней и упорнее. После каждого удачного выступления он срывал голос на «похвалах». Сам знаешь, недостатки при желании можно найти и у Рихтера. А у бедного студента и подавно. Про неудачные выступления я вообще молчу. Как то раз он сломал об меня стул. Короче, были у нас, конечно те, кто подобную методу оправдывал. А я вот нет. Я считаю, год человека называй свиньёй, он к концу года захрюкает. Вот и я захрюкала. Убедил меня родной мой Андрей Юрьевич в том, что я далбоёб. Много у меня проблем было. Это сейчас уже, конечно, не важно. Важно то, что я урок на всю жизнь вынесла. Если над ухом у овчарки заорать, она вздохнёт только и уши прижмёт, а хомяк какой-нибудь обосрётся и убежит. Люди то разные. Я вот вообще от крика в ступор вхожу. Но палка то о двух концах, Коля. Если я тебя мордой по клавиатуре не возюкаю, это не значит, что ты уже мастер. Ты ещё ученик. Мой лучший ученик, но ещё не мастер. И веди себя достойно. В меру безобразничай, в меру отдыхай и не в меру работай. Ладно, что то я разошлась. Ты ведь меня понял?
Николай всё это время разглядывал свои руки. Я дала ему возможность переварить информацию. Заказала минеральной воды и бутербродов для Коли. Когда принесли заказ, он как будто вышел из оцепенения и глотнул воды.
 – Да, вы правы. Я свинья. Но вы ещё не всё знаете.
Я напряглась. – Меня из общаги выгнали. За… Не важно короче. За свинство.
Я еле сдержалась, что бы не выругаться. Через неделю ехать! Ну если быть точной, через девять дней. И такой конфуз.
 – Когда?
 – Вчера.
 – И где ты ночевал?
 – В училище.
Вид у него был очень печальный. Я пододвинула к нему тарелку с бутербродами.
 – Ешь. Я думать буду.
Николой послушно начал есть. Слишком послушно. Значит давно не ел. Всё это катастрофа. Проблемы быта не должны вообще возникать на пути человека творческого, а уж перед ответственным выступлением и подавно. Взять его к себе жить? Конечно, моя репутация уже не просто подмочена, а мокра настолько, что это уже для всех норма. Но такое… А кто узнает? Я прислушалась к себе. Не найдя в своей душе сомнения а в другом месте склонности к педофилии, я предложила ему кров.
 – Ну тебе то что переживать? Ты язык за зубами держи и всё. Остальное мои проблемы. Мне так спокойней. А квартира у меня большая. Трёхкомнатная. Мне там одной очень скучно. У меня даже тараканов нет. Всё. Возражения не принимаются. Где твои вещи?
 – В училище. Погодите, я как-то это, растерялся. Мне неудобно.
 – Без жилья тебе ещё неудобней будет, – перебила я его. – Вещи заберешь завтра. Всё самое необходимое у меня есть. Поехали.
Николай послушно встал.
Не первый ведь случай в педагогической практике. Кто-то там у кого-то даже под роялем спал. Не помню, правда кто и у кого. Ну да и неважно. Мне так только веселее.
Квартира у меня была улучшенной планировки. Площадью в целый гектар. Спальня, кабинет и гостиная. Вот в кабинете я его и хотела поселить. Там стоял рояль. Там была моя библиотека. Письменный стол и софа. Или хрен там её знает как этот диван по культурному называется.
Мы уже были в лифте, когда я вспомнила о том безобразии, что оставила в прихожей. Я, так ничего и не придумав, встала около двери тупо на неё уставившись. Коля нерешительно топтался сзади. – Вы передумали? – Нет Коля, дело не в этом. У меня там… хлеба нет! – осенило меня. Отправлю его в магазин. – И ничего нет. Совсем. Шаром прокати. На вот тебе мои деньги, – я чуть было не добавила последние деньги, но вовремя прикусила язык. – Купи всё что посчитаешь нужным.
Он пожал плечами и вернулся к лифту. Тот как назло куда-то умчался. Я искала ключи по карманам ровно до того момента пока лифт не раскрылся перед Николаем. Как в жопу ужаленная я понеслась в ванную. Схватила половую тряпку, убрала безобразие в прихожей, бросила грязную одежду в стиральную машину, на кухне увидела целую булку хлеба. Вот блин. Выбрасывать хлеб у меня рука не поднимается. Птичкам отдать? Ладно. Потом решу. Я взяла булку. В шкаф? Найдёт. Спальня показалась мне самым подходящим местом. И тут прозвенел звонок. Я сунула булку под подушку. Если что, ночью съем. – У вас магазин прямо у подъезда. Очень удобно. Я купил хлеб, сыр, колбасу и две булочки. У вас есть микроволновка? Я сто лет не ел горячих бутербродов.
Я проводила его в кухню.
 – Микроволновка есть, а бутерброды я тоже люблю. Сделай мне парочку. И кофе можешь сварить если умеешь, если нет, я сама. Только переоденусь.
 – Лучше вы.
Я пошла в спальню. Обычно дома я бываю редко, поэтому домашнюю одежду я почти не ношу. Но она у меня есть и очень хорошая. Светло коричневые мягкие брюки, кофта балахонного типа и халат очень длинный и широкий. И ко всему этому великолепию белые пушистые тапочки. Вообще-то эти тапочки мне подарила моя лучшая подруга когда мы поругались. Она оставила их на столе с запиской «Видала я тебя в гробу и в белых тапочках». Я когда их надела, то простила ей все обиды и побежала извиняться. Нда. Вот такая вот белая и пушистая я зашла на кухню. Коля стоял перед раскрытым холодильником.
 – Я у вас здесь насчитал восемь кусочков сыра в разных пакетиках и покрытых плесенью. А ещё какая-то сомнительная бурда в трёхлитровой банке. И минералка. – он отхлебнул. – Свежая. – Это святая вода. В Крещение набирала в церкви. А сыр выброси, пожалуйста.
Колю перекосило. – А ничего, что это я так просто хлебнул, святой воды-то? – Да ну тебя. – я подошла к холодильнику. – А! Это когда-то тут огурчики были. – жижа в банке выглядела зловеще. -Я её потом выброшу. Давай есть.
Поглощали мы нехитрую снедь молча. Я думала о том, что необходимо купить и где взять денег. Может у Стасика занять? Стас – это мой муж. Бывший. Дирижёр народного оркестра. Мы познакомились с ним в институте. Очень сильно сдружились. Мне уже тогда показалось странным, что он не домогается меня в сексуальном плане. Но я списала это на нерешительность и неопытность. А после свадьбы выяснилось, что женщины ему не очень нравятся. Но если конечно мне очень надо, то он ради меня может превозмочь себя. Но мне таких жертв не надо было. Короче, он хотел стать нормальным. Думал с помощью меня у него это получится, но природу не перехитришь. Решил, если не удастся стать, то хоть удастся прослыть, так как никто никогда не поверит, что у меня могут быть с мужем чисто платонические отношения. Короче, мы договорились, что при полном соблюдении приличий мы предоставляем друг другу полную свободу. Так и прожили целых пять лет. Так-то вот. Я встала и начала варить кофе. Кофейник у меня был как у Шерлока Холмса. Зеркальный. – В этом кофейнике, Коля, варил кофе ещё мой отец. И того ему значит тридцать два года. – Ну вот что я за человек. Женщинам полагается скрывать свой возраст. Никогда я не научусь кокетничать. – Тридцать два? Вам столько не дашь. Двадцать пять, не больше. – Коля искренне изумился. Вот он умеет вести себя как мужчина. Мне даже приятно стало, не смотря на то, что я предпочитаю подобным заявлениям не верить. – Это я семейными проблемами не обременена и бытом. Потому и молодо выгляжу.
Мы выпили кофе и Коля ушёл в кабинет заниматься. Я убирала посуду. Ладно. Залезу в свою заначку. Надо купить продуктов. Например могу же я что-нибудь приготовить? Или даже постряпать. Да и мыльно-рыльного тоже надо. Я опять переоделась и поехала в банк. Пока стояла в очереди пыталась вызвонить Стаса. Он был вне зоны действия сети. Куда его чёрт унёс? Снимая свои теперь уж точно последние деньги я размышляла о предполагаемых местах пребывания Стаса. С возрастом Стас стал не так щепетильно относиться к своей репутации. Но про него даже никто не сплетничал. В больших городах народ ко многому привыкший. Теперь он даже позволяет себе откровенные намёки и дурацкие шутки по поводу своей ориентации. Правда, сначала все недоумевали по поводу нашего с ним брака. Но когда вылезла моя многолетняя связь с одним известным актёром, то всем всё стало ясно. Я позвонила Настёне. Правда, она сейчас в Париже, но вдруг она знает, где этот хрен шляется. Её мобильный был просто отключён. Мать их за ногу. Ладно. Я купила всё что нужно, и даже больше. Нагруженная пакетами с ног до головы я вернулась домой через три часа. Вот уж не думала, что когда в квартире живёт больше чем один человек, то столько всего надо. Допустим мне пришлось покупать намного больше продуктов. Среди них и полуфабрикаты. И мужской косметики целый пакет. Может я конечно и много лишнего взяла, но как оказалось делать покупки для кого-то куда приятней чем для себя.
Уже в подъезде я услышала этюд Шопена. На встречу мне попалась соседка с первого этажа. Очень интеллигентная старушка не интеллигентно открыла рот. Но молча прошла мимо. Понятно. Думали это я играю. С соседями я здороваюсь и только. Не люблю пустых разговоров о погоде. Но соседей у меня не много и все они люди либо тактичные, либо слишком занятые, либо просто придерживаются моей точки зрения: не о чем говорить – молчи. Вот и сейчас я не стала ни чего объяснять.
Разобрав покупки я прошла в кабинет. Николай выглядел усталым. – Пошли приготовим вместе чего-нибудь на ужин. Хватит с тебя на сегодня. – Вам звонили. Я ничего не понял, но всё записал. – он достал из кармана клочок бумаги – «Юрасик, передай своей зайке что мы со Стасиком – пидарасиком в Москве и завтра приедем гостить. Держите попки на подушке!» Всё. Я сказал, что обязательно подержим и она отключилась. Может номером ошиблись? – Нет, не ошиблись. Это моя подруга Анастасия Захарова. У неё была выставка ив Париже. Она художница. – Не слышал про такую. А почему она подумала, что я Юрасик? – Не знаю. – буркнула я – и про попки на подушке тем более.
Это я конечно врала. Настёна перепутала Колю с Юркой. А про попки, это у неё прикол такой. Означает: ебитесь на здоровье. Но не объясню же я это Николаю. – А пидарасик – это кто? – Станислав Калякин. Дирижёр.
 – А зачем он к вам приезжает? – удивился Коля. – Он мой бывший муж. Будет здесь мастер – классы устраивать. Может ещё что-нибудь устроит.
Николай прекратил расспросы и я спокойно занялась ужином. Он же закурил, и выпуская дым колечками философски изрёк:
 – Иногда случаются такие невероятные вещи, что понимаешь, пути Господни действительно неисповедимы.
 – Это ты о чём?
 – Да так. Обо всём об этом.
Николай пристально смотрел на меня своими зелёными глазами и как-то странно улыбался. Я пожала плечами. Как не крути, а то, что он сейчас здесь меня очень радует. Расставшись с Юркой, я два дня шастала по кабакам с друзьями, только бы не возвращаться в пустую квартиру. Какой бы он дебил не был, а с ним было не так тоскливо. Было с кем ругаться. И было с кем мириться. А мирились мы с ним очень бурно и страстно.
Я нажарила котлет, заварила свежий чай и мы прекрасно поужинали. Разговаривали о конкурсе. Николая особо вдохновлял тот факт, что мы едем в Сочи. Он никогда не был на море. Я стала делиться своими впечатлениями, естественно пристойными, и мы мило провели вечер. Спать легли поздно и я ещё долго не могла уснуть. Во-первых от котлет у меня началась изжога, а выпитое кофе мало того что каждые пятнадцать минут просилось наружу, так ещё и напрочь разогнало весь сон.


 На вокзале было шумно. Я торчала там уже часа три, так как не знала ни номера поезда, ни даже направления. Оба их телефона были в зоне недосягаемости. Николай дома занимался, естественно, проспал все пары.
В половине девятого я уже было отчаялась, но с моей наблюдательной точки на мосту я увидела две идущие фигуры, до боли знакомые. Я спустилась вниз, переходя с шага на бег трусцой. Мы начали обниматься выкрикивая различные междометия. Наконец, эйфория прошла, и Стас критически осмотрев меня поинтересовался:
 – Ты сегодня трезвая? У тебя что-то случилось?
 – У меня закончились деньги. Принимаю пожертвования на возведение памятника нашему попугайчику.
 – Значит те деньги, которые я давал на его спасение от голодной смерти пропали даром? – и, не дожидаясь ответа, полез в портмоне.
Пока он отсчитывал купюры я думала о том, что когда-нибудь это закончится. Зарабатывать больше я буду вряд ли, а вот меньше пропивать постараюсь. Всё моё состояние – это плод трудов моих родителей. Я имею в виду квартиру и машину. А рояль мне подарили благодарные дяденьки нефтяники за сольный концерт в Нефтеюганске.
 – У вас такие скорбные лица в этот момент, – Настёна скорчила презрительную гримасу, – не жмись, Стасик, ещё заработаешь! – и хлопнула его по заднице. Я расхохоталась.
 – Я эти деньги не этим заработал. Ха-ха-ха, как смешно.
 – Ладно, – я миролюбиво похлопала их по спинам, заодно подтолкнув их к стоянке таксистов, которые уже бежали навстречу.
 – Почему ты не на своей машине? Разбила? Сломалась? Потерялась? Утопилась?
 – Нет, Стас, это условный рефлекс собаки Павлова: если едешь на вокзал – бери такси. Вдруг я куда-нибудь уеду почему-либо, а она тут без присмотра. Она ведь мне как родная.
Настёна в это время выбрав, естественно, самого симпатичного таксиста, пыталась объяснить ему куда нам нужно ехать. Она явно забыла, где я живу, и размахивая руками, в красках описывала ему сквер напротив моего дома и сам дом улучшенной планировки. Когда я услышала: «У неё стоит рояль, и вокруг ещё куча места», я сказала шофёру адрес. У симпатичного таксиста оказалась несимпатичная «восьмёрка». Я решила, что я самая хитрая, и сяду последней на переднее сиденье, мои друзья, привыкшие к просторам моего джипа стукались кочерыжками обо всё что можно, когда залезали назад. Я села довольная рядом с водителем, сказала: «Поехали!» На голове у Настёны была немыслимого размера шляпа. Не смотря на то, что она смешно помялась, задний вид она загородила шофёру напрочь.
 – Слезь с моего платья, ****ый придурок. Оно стоит как пять таких драндулетов!
 – Выкинь немедленно эту дешёвку.
Я всегда поражалась бестактности своих друзей. Лицо таксиста стало мрачно-багровым. Я решила спасти положение, сказав:
 – Лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
Тут терпение таксиста лопнуло, и он повернувшись сказал Настёне:
 – Пожилая женщина, а так ругаетесь, – и отвернулся.
Настёна издала звук похожий на бульканье. Наверняка парень-таксист уже совсем не казался ей симпатичным.
 – Ты за баранку там держись, ш-шофёр, – прошипела она и, не найдя больше что сказать, заткнулась в тряпочку.
Таксист остался доволен и включил радио. Дальше мы ехали молча.
* * *

Ключи я забыла дома, поэтому позвонила. Стас похлопал меня по плечу.
 – Ты забыла, что живёшь одна?
 – К ней переехал Юрка, – вставила Настёна.
Николай открыл дверь. В одних трусах. Вот не сволочь ли? Я даже дар речи потеряла. Настёна же тыча в него пальцем сделала сенсационное заявление:
 – Это не Юрка! А кто это? У тебя новый любовник, а подруге и не полслова. – Я ни как не могла остановить этот словесный поток. – Мальчик! – заорала Настёна. – Мальчик! Тебе есть уже восемнадцать? Куда ты скрылся?
Николай стуча босыми пятками по полу улепётывал в ванную комнату. Ясно. Собрался мыться, а тут мы. Но всё равно сволочь. Теперь вот объясни им…
 Я прошла за ним и рявкнула под дверью:
 – Синий махровый халат на вешалке твой! Он новый! С этикеткой! Рядом пакет с … всякой хренью для мужиков!
 – Спасибо. – он что то ещё пробурчал, но за шумом воды я не разобрала. Пошла на кухню хозяйничать. С утра я сварила борщ. Как не странно, но получилось очень вкусно. Я достала всю кастрюлю и поставила на плиту. У этой парочки отменный аппетит. Стас возился в прихожей с чемоданами. Поднимал он их сам. Ни кому из нас не пришло в голову попросить об этом таксиста. Настёна что то ворчала, Стас поддакивал ей шурша пакетами.
 – Какого хера твой хахаль залез в ванную перед нашим приездом? Я грязная как чёрт. – Настёна зашла на кухню, поставив на стол три пакета, один из которых предательски брякнул, села и закурила. – Ну ты даёшь, такой молодой! Сколько ему? Семнадцать?
 – Это мой ученик. У меня с ним ничего нет, ему просто жить негде. Я серьёзно! – Настёна всем своим видом давала понять, что нисколечко не верит моим словам. – Юрка меня бросил, а этого я к конкурсу готовлю.
Стас занёс на кухню сумку побольше.
 – Мои передали тебе овощей и всякие соления. Банки вернёшь. – Он приподнял крышку кастрюли. И заорал – Захарова! Тут суп! Маркашова сварила суп! Или это твой Лолит кулинарит?
 – Нет, это я сварила. А. .
Стас перебил меня криком:
 – Вот! Это точно то что надо! Как он хорошо на тебя влияет! И трезвая, и суп сварила. – он уже инспектировал холодильник – Так: и котлетки, и колбаска. А говоришь денег нет. О! Нашёл. Приворотное зелье! Захарова, глотни – он поболтал бурду в трёхлитровой банке и сунул под нос Настёне.
 – Иди на ***, кретин! – взвизгнула она, отшатываясь. – Чё это такое?
Я отобрала у Стаса банку с прокисшим рассолом.
 – Уймись, ладно? Не любовник он мне. Это мой ученик. Николай Романов. Я же его к вам с концертом привозила, помнишь?
 – У-у-у… – Стас разочарованно протянул. – А я то думал, Мендельсон, Штраус и Камаринская.
 – Нет, у нас тут вальсы Шуберта и хруст французской бабки.
Стас гомерически захохотал. Настёна хлопнула ладошкой то столу.
 – Это фраза, я надеюсь, не имеет ко мне никакого отношения?
Я побежала в туалет выливать жижу. От смеха я выронила банку. Пришлось мыть пол.
 – Так тебе и надо. – констатировала Настёна, разливая суп по тарелкам. – Не будешь надо мной издеваться.
Ну и ладно. Пол давно уже пора было помыть. Вчера убиралась в прихожей, сегодня в туалете и коридоре. Так, глядишь, сделаю уборку во всей квартире. Когда я её последний раз делала?
 – Бедный мальчик этот твой Романов. – заметил Стас помешивая борщ. – Вот представь, приходишь ты в консерваторию – там Нестеров, приходишь домой – там опять Нестеров, ложишься в кровать – там снова Нестеров. Кстати тебе привет от Нестерова.
 – Здорово. Что б он сдох. – я до сих пор при воспоминании своего педагога по специальности вхожу в ступор и наполняюсь непонятной агрессией. – Мне как то сразу захотелось выпить.
В этот момент из душа вышел Коля. В полотенце на бёдрах. Халат он держал в руке. Такой красивой фигуры я ещё ни у кого не видела. Мы в втроем молча уставились на это чудо природы. Плотоядными взглядами буравили совершенную широкую спину. Когда Колька скрылся в кабинете, Настёна медленно протянула:
 – Не выпить. Нет. Нажраться до поросячьего визга. И как можно скорее, а то я за себя не ручаюсь.
 – Я тоже. – добавил Стас. – Маркашова, как ты на это можешь спокойно смотреть? Это же просто противоестественно!
 – Кто бы говорил о противоестественном – проворчала Настя, шарясь в пакетах. – Вот! – она добыла огромный пузырь с чем то мутным. – Настоящая украинская горилка!
Стас мерзким голосом запел песню Сердючки про горилку.
 – Погоди, – я замахала на него руками, – откуда? Должно же быть всякое там Алиготе, Бордо…
Настёна достала шмат сала, пучок зелёного лука, слегка подвявшего, но всё равно аппетитного.
 – На мою выставку приехала делегация с Украины. Ну и преподнесли французской диве экзотики.
 – Это ты что – ли французская дива? – Стас шарил в шкафу в поисках стопарей. – А где те, что нам на свадьбу подарили?
 – Нет, ну что бы из Франции везти этот самопал. – я достала коробку с рюмками. – сало то хоть солёное? Блин! Я фигею, а где круасаны, парфюм…
 – Всё будет. Хватит ворчать, наливай! Малолетке не предлагаем, пусть работает. А вот и он, лёгок на помине.
Николай осторожно заглянул в кухню.
 – Я съезжу за вещами?
 – Конечно! – Я обрадовалась его уходу. Нечего на пьяные рожи трезвому пялиться. В прихожей я вручила ему ключи, так как не была уверена, что мы сможем дойти до двери. – Не задерживайся, а то я буду волноваться. – зачем то сказала я. Коля усмехнулся и вышел. А я отправилась дегустировать «французский сувенир»



Николай зашёл на кухню в тот момент нашего опьянения, когда появление каждого нового лица вызывает бурю восторга. Рожи у моих собутыльников напоминали свёклу, как по цвету, так и по содержанию, поэтому я представляла как выгляжу сама. Настена, свесив на лицо заметно пожирневшую прядь волос, надула щёки, спросила:
 – Шо тебе треба гарный хлопец? – украинский акцент у неё получился весьма сносно. – ходы до мэнэ, сидай, да будем кляузу писать.
 – Кому и на кого? – Стасу свешивать было нечего, он облысел почти полностью в двадцать три года. А то что ещё держалось на его черепе он бережно растил и потом распределял по всей голове. Сейчас плёночка из волос на его голове стояла дыбом. – криворожцам… заморожцам…
Настёна расхохоталась. Мне же было как то не по себе. Такое ощущение, будто меня застукали в процессе онанизма.
 – Турецкому султану. – выручил его Николай.
 – Экий ты однако интеллектуал! Ик! Дай я тебя поцелую! – Стас потянулся к нему, однако я успела закрыть Колю грудью.
 – Ты это… – обратилась я к нему, – иди что – ли спать. Или ты, наверное есть хочешь? Пошли отсюда. – я почти силой вытолкала собутыльников с кухни. .
Мы переползли в гостиную. Я прислушалась к звукам на кухне. Ага, ставит чайник. Ну и ладно, ну и правильно, люди должны есть, кипятить чай, мыть посуду и ложиться спать. Настёна махнула на фото Юрки на столике:
 – Последний герой!
 – Точно. Последний, и уж такой герой, что тошно.
 – И что, он сам сбежал? – удивлённо спросил Стас. Мне показалось, что в его голосе даже не было ехидства. Сплошное искреннее недоумение.
 – Да как вам сказать…его последней фразой было «протрезвеешь – позвони».
 – Ну правильно, всё понятно. Протрезветь мы, то есть вы, то есть ты никак не можешь.
Настёна хлопнула кулаком по столику, фотография упала, но стекло не разбилось.
 – Скажите пожалуйста, какие мы нежные! В конце концов нужно радоваться, что любит, вернее что любим такой, ик, женщиной!
 – Какой женщиной?
Тут меня перебил Стас:
 – Нет, правда! Можно сказать великие умы России склоняли свои великоумные головы пред коленами этой, как там тебя, ну не важно. Короче, какой то сопляк позволил себе уйти от моей жены.
 – Ну если уж на то пошло, то ты тоже ушёл, между прочим, сам.
 – От кого? – Стас с непониманием уставился на меня. Настёна заливисто расхохоталась.
 – Стас, – осторожно начала я, – ты был моим мужем, помнишь?
 – Помню, а я разве ушёл? По-моему ты меня выгнала, точнее твой актёришка намекнул мне, что я надоел ему хуже горькой редьки, а ты вроде была не против. Только почему твой хрен закулисный следом слинял?
 – После прелести нашего совместного проживания втроём наше с ним уединение показалось ему пресным.
 – Я же говорила, ик, он пидор. – Настя не переставала икать.
 – Попрошу без грубости. – Стас укоризненно помахал перед её носом пальцем.
 – Стасик, ты не пидор, ты пидарасик – нежно протянула Настёна и погладила его по голове. – Волосики то все от мужской агрессии вывалились.
Я подняла с полу фотографию, всмотрелась в красивое лицо, которое имела счастье видеть каждое утро на протяжении двух месяцев, и со злостью швырнула её в угол. Грохот отвлёк Настёну от пересчитывания Стасовых волосявок.
 – Ну нет, я этого так не оставлю! – Настёна оторвала от стены, где висела моя коллекция оружия шашку, вместе с гвоздями и куском штукатурки. – Стасик! – прорычала она, – Стас! Стасище! Мы должны отомстить! Если я не отрежу ему яйца, моя душа не найдёт упокоя!
 – Чего твоя душа не найдёт?
 – Ничего её душа не найдёт. – я устала прикрыла глаза и откинулась в кресле.
 – Найдёт! – Настёна гневно махала шашкой, – вот прямо сейчас и найдёт! – она отправилась в прихожую. Долго там копошилась, матюгалась, когда щёлкнул дверной замок я резко вскочила с дивана и заорала:
 – Куда?
Стас же, тоже вскочив, заорал:
 – Я с тобой!
В прихожей мы столкнулись плечами, и я больно ударилась.
Со злостью я отпихнула Стаса и он растянулся во весь рост. Наступив ему на спину я рывком открыла дверь, Стас схватил меня за ногу, и в подъезд я вывалилась. У Настёны никто под ногами не путался, по этому её глухой топот слышался в отдалении. Господи, куда её несёт?! Наконец я услышала грохот. Правильно, горилка первым делом бьёт в ноги. Я наконец смогла подняться, Стас тоже.
 – Бежим по очереди, и быстро! – крикнула я и ринулась вниз по лестнице. Стас зачем то вернулся в комнату. Когда он догнал меня на улице, я поняла за чем, в руках у него была алебарда. Настёна выскочила из-за угла с криком:
 – Где он!?
Самое ужасное было то, что вся эта беготня вызвала во мне жуткий азарт. Здравый смысл вылетел из меня ещё при ударе об косяк, по этому я махнула в сторону центра и крикнула:
 – Он должен быть там!
Бежали мы в домашних тапочках и задники смешно шлёпали о пятки. Наверное мы очень живописно смотрелись. В какой то момент мне подумалось, что шлепков больше чем тапочек, но я не придала этому особого значения. Стасик пыхтел и задавал вопросы типа:
 – Пах-пах-пахчему мы не, уф, не пользуемся, уф плодами цивилизации. Например, уф, лиф, лифтом, или машиной, уф.
 – Надо бросать курить, дыхалка не в ****у.
Тут чёрт дёрнул меня обернуться, сзади лёгкой трусцой бежал Николай. Я отвернулась, потрясла головой, повернулась снова. Николай! В шортах, шлёпанцах и тельняшке! Слава Богу, в руках не было оружия. Интересно, это мы убегаем от него, или он бежит за нами? И куда он-то бежит? Как будто я знаю, куда мы бежим.
Как оказалось, бегать с повёрнутой назад головой опасно для человеческой жизнедеятельности. Первый же канализационный люк был мой. Пролетая на асфальтом, я подумала: «Хорошо что он закрыт». Приземление было восхитительным! Тысяча хлопушек взорвалась и розовые слоники забегали перед глазами. Когда слоники разбежались кто куда, я почувствовала солоноватый привкус во рту и острую боль в локтях и коленях. И такую слабость, что веки сами собой сомкнулись.
Николай истошно заорал: – Стойте!!! – и попытался приподнять меня, но посмотрев на моё лицо, осторожно опустил обратно. – Да стойте же, ёб вашу мать!!!
Это было последнее, что я услышала перед тем как совсем расслабилась и уснула.


Я проснулась в своей постели. Поняла это по ощущению привычного комфорта и запаху. Курева и какой то кислятины. Надо сменить бельё. И перестать курить в постели. Хотя с последним я явно погорячилась. Хотя бы сменить бельё. Я попыталась приподняться, но боль в локтях меня просто парализовала. Я осмотрела свои раны: кожа была содрана, места ушибов припухли, шевелить руками было почти не возможно. То же самое было и с коленями. И ещё я выяснила, что лицом мне тоже больно шевелить. Господи! Что же с лицом то? Все мои ссадины были залиты зелёнкой. Постельное бельё местами тоже. Наверное когда меня мазали я дрыгалась, или тот кто мазал дрыгался. Выкину я это бельё. Почувствовав на себе чей то взгляд, я подняла голову и невольно ойкнула. На полу, в куче какого то тряпья сидел Николай и грустно так на меня смотрел.
 – Доброе утро. – наконец нарушил он молчание. – Как вы себя чувствуете?
Мне было очень неловко. Шея устала держать на весу мою больную голову и я, застонав, откинулась на подушку. Коля подошёл и присел на краешек кровати.
 – Коля! Мне очень стыдно. Я почти всё помню, и мне очень стыдно. – я не знала что ещё сказать, он сидел опустив голову и не глядя на меня. – Коля, тебя кто то обидел может быть из нас, ты уж это, извини… – он, наконец, посмотрел на меня и улыбнулся.
 – Да нет, так то. Я просто устал очень.
 – Ты спал тут? – я мотнула головой в сторону тряпья. Разглядела там плед, покрывало и кучу декоративных подушек. – Почему не у себя?
 – Тетя Настя выгнала меня оттуда, пытаясь зачем то пнуть под зад. В гостиной известный дирижёр спал в обнимку с алебардой. Ну и вас надо было в порядок привести. Вы, правда, сильно брыкались и матерились. Оно и понятно, больно. Куда вас понесло-то?
Я представила, что пришлось пережить ему вчера ночью и покраснела. Я всегда чувствую, когда краснею. Он это заметил и рассмеялся. Тихо так, то интимному. Так, как мужчины смеются в постели над остроумным замечанием партнёрши. От мыслей о постели я стала совсем пунцовая. Как это у меня всегда не вовремя.
Объяснять что либо мне совсем не хотелось. Николай это понял, и поднялся с кровати.
 – Ладно, вам надо помыться и снова обработать раны, я же, с вашего позволения, схожу в аптеку. Есть такая мазь, она как бы… Корче, она вам поможет.
 – Хорошо, – оживилась я, – Возьми деньги там, в верхнем ящике. – я кивнула на тумбочку возле кровати, на которой красовалась булка хлеба. – А это откуда?
 – Из под вашей подушки. – Николай взял пару купюр и засунул в карман джинсов. – Куплю ещё что-нибудь из продуктов.
И вышел. Первым делом я, не обращая внимания на боль, побежала к зеркалу. То, что я там увидела оказалось лучше чем я ожидала, но хуже, чем могло бы быть. Мои тёмные длинные волосы, которые после стараний парикмахера могут пышными волнами ниспадать с плеч, сейчас висели грязными сосульками. Кожа, обычно приятного светло – коричневого оттенка сейчас была какая то зеленоватая и тусклая. Мешки под глазами. Да и сами глаза как то потускнели. Я отковыряла прилипший к носу кусок туши, пощупала ссадину на лбу. Достаточно большая, но терпимо. Глаза у меня чёрные, но говорят они могут сиять как алмазы. И фигура у меня что надо, а я выгляжу как бич. Всё, хватит! Я кинулась в ванную, на пол пути я резко остановилось. А собственно почему это я так запереживала о своей внешности? Ну как же! Скоро конкурс, перед ним выставка у Настёны, куча знакомых, бомонд и всё такоё! Удовлетворившись такой причиной я с удовольствием встала под душ. Так. Какие у меня планы. Сменить бельё, выспаться, в парикмахерскую и к маникюрше. В магазин за обновками? Нет, надо экономить. Перетрясти старое: что то выкинуть, что то постирать. А вот в салон красоты на порцию массажа и всяких там очищений и намазывания выкроить из бюджета нужно.
Булка хлеба с тумбочки исчезла, вместо неё лежали аспирин, мазь, бинт и лейкопластырь. А так же бутылка минеральной воды, стакан, телефон и плитка шоколада. Постельное бельё снято и унесено вместе с другой грязной одеждой. Подстилка с полу тоже исчезла. Вот это да. Квартиру наполнили приятные звуки рояля. Николай играл Моцарта. Я особо не вслушивалась, так как не хотела дома придираться к его игре. Пусть чувствует себя здесь свободно. Хотя он уже вон как освоился. Хозяйничает. Я обработала свои раны. Вот всегда мы так. Напьёмся и чудим. Редко когда обходиться без приключений. Я нашла в себе силы сделать укладку, и сняв халат легла на кровать. Услышав шаги за дверью я закрыла глаза притворяясь спящей. Настёна заглянула, и, что то проворчав, закрыла дверь. Я с удовольствием вдыхая аромат чистых волос и белья заснула крепким сном без сновидений.



Разбудил меня Стас. Было уже часов пять вечера. Я чувствовала себя отдохнувшей и посвежевшей. Стас зашёл с пакетом. Как всегда без стука. Он полагал, что звание бывшего мужа исключает все условности. Я не возражала, так как давно относилась к нему как к брату. Хотя я не знаю как относятся к братьям, так как не имею ни сестёр не братьев. Он достал из пакета коробочку.
 – Это тебе подарок. В Москве зашёл в магазинчик со всякими побрякушками. – он открыл крышку и я увидела золотой браслет с надписью «Анастасия» и парочкой маленьких, но ослепительно поблёскивающих камушков. – И не возражай. У нас ведь юбилей. Десять лет со дня свадьбы. А я чувствую себя всё время виноватым.
 – Почему это? – удивлённо спросила я, разглядывая подарок.
Стас вздохнул, потом взял у меня браслет и надел мне на руку. Погладил по руке и опять вздохнул.
 – Надо было тебя в хорошие руки пристроить после развода. А я бросил тебя на произвол судьбы с этим прощелыгой. Потом ты уехала в эту дыру. А всё потому, что здесь у тебя жильё. А ведь ты могла бы жить со мной в большом городе. Ну и сейчас мы вот с Настенной уедем, а ты тут останешься одна и наверняка будешь пить. И карьера твоя, прости за грубость, накрылась. А я вот уже доцент. И денег у меня больше и известность, а ты ведь в тысячу раз меня талантливее, а гниёшь тут.
Я изумлённо молчала. Стас поцеловал мне руку и отодвинув её полюбовался подарком.
 – Короче, если я вдруг умру и не смогу больше помогать тебе деньгами, я буду первое время в своём гробу спокоен. Ты сможешь продать браслет и несколько месяцев жить ни в чём не нуждаясь. Тут несколько брильянтов.
Не поверите, но первый раз за много лет мой муж довёл меня до слёз. Я разрыдалась неожиданно и для него и для самой себя. На мой рёв пришла Настёна. Открыв дверь она вяло поинтересовалась, не прищемила ли я себе чего. Но разглядев, что я намазываю сопли на Стаса в полуголом виде и нежно обнимая его за шею, она присвистнула и села рядом с нами.
 – Да что у вас тут происходит? Кто то умер?
 – Да, кстати! – Стас отодвинул меня от себя. – Я составил завещание. Не удивляйся, я свои небольшие капиталы и квартиру с дачей оставил тебе. Детей у меня всё равно быть не может, а вот у тебя… Ну а если и не будет, продашь…
 – И купишь кусок хлеба. – Перебила его Настёна. – Он мне в самолёте все уши прожужжал, что он теперь за тебя спокоен, а ещё больше за себя, так как лучше сразу отдать тебе всё и не мучиться.
 – Я так не говорил! – воскликнул Стас. – Тем более ей всё равно придётся ждать моей смерти! Вот ты всегда всё испортишь!
Настёна пожала плечами. Посмотрела на меня более внимательней чем всегда, и приподняла удивлённо брови.
 – А ты хорошо выглядишь, и бельишко сексуальное. О! Я же совсем забыла! – она встала и медленно пошла к двери. Держась за голову.
 – Ты забыла надеть трусы? – Стас встал следом за ней. – Куда ты? С нами можно и без трусов.
Настёна молча вышла. Стас проследовал за ней, на пороге обернулся:
 – Попытаюсь приготовить что-нибудь на завтрак. Там твой квартирант каких-то продуктов принёс, – и вышел.
Я любовалась камушками. Я очень люблю золото. Я вообще люблю очень банальные вещи: золото, розы, духи. Настёна считает, что мне не хватает оригинальности. Может быть. У меня и в репертуаре очень много затасканных произведений. Поэтому на мои концерты с удовольствием ходят все те, кто очень далёк от искусства. Революционный этюд Шопена всегда воспринимается простыми людьми лучше Юморески Шумана. Стазу оговорюсь, что это моё личное мнение. И все могут с ним не согласиться. Мои размышления прервала вернувшаяся Настёна. Так же медленно она прошла через всю комнату и села ко мне на кровать. В руке у неё было несколько пакетов.
 – Ты думаешь я забыла про подругу? Что я оставила тебя без парфюма, белья и какой-нибудь тряпочки?
 – Да я бы не обиделась если бы и оставила, – я подползла к ней поближе и попыталась заглянуть в пакет. Легонько шлёпнув меня по руке, она отодвинулась.
 – Всё по порядку. Во-первых, денег у меня с собой было не много, поэтому на золото с брильянтами не настраивайся. И, главное, обещай мне, что будешь всё это носить, а то ты так никогда не выйдешь замуж. А я хочу ещё понянчиться…
 – Погоди-ка! – перебила я её. – Ну Стас ладно, с его потомством всё ясно. А ты-то почему рожать не хочешь? Почему вы решили, что я вас должна обеспечить наследниками?
 – А кто? Ладно, об этом потом. Короче разбирайся сама – она сунула мне пакеты, а сама упала на коленях перед тумбочкой. – Боже! Какая ты… не знаю прям. Умная, что ли. И аспиринчик, и минералочка! О боже! И шоколадка! Я буду жить!
Настёна сев на пол налила стакан воды и запила ей две таблетки аспирина. Закусила кусочком шоколадки. Достала из кармана халата сигареты а из под кровати пепельницу и закурила. Я же вытряхнула из одного пакета кучу всяких коробочек. Ага, тональный крем, коробочка с тенями, помада, пудра, крем, тушь и пара карандашей. Настёна, когда рядом, всегда делает мне макияж. Конечно, и меня она научила делать это более менее сносно, но то что она творит с моим лицом не поддаётся описанию.
 – Накрасишь меня сегодня?
Настёна не раскрывая глаз кивнула. Из второго пакета я извлекла несколько комплектов белья, очень красивых и откровенных. А из последнего вечернее платье. Светло серый, почти белый цвет. Нежная ткань, какую я никогда до этого не видела, и тем более не знаю названия.
 – Это надо мерить. – Настёна закурила вторую сигарету – Я на показе увидела его на модели очень на тебя похожей. У тебя только титьки больше. По-этому оно на тебе должно лучше сидеть. Меряй скорей. Если оно тебе не подойдёт у меня будет повод повеситься и эта головная боль наконец-то прекратится.
Я пошла в ванную.
 – Оно носится на голое тело! – услышала я в след.
На голое, так на голое.
Когда я посмотрела на себя в зеркало, у меня аж дыхание перехватило. Меня не портило не отсутствие макияжа, ни ссадины и бинты. Это платье было пошито так, как будто с каждой моей выпуклости отдельно снимали мерку. Нда. В таком платье можно горы свернуть. А уж замуж выйти вообще раз плюнуть.
Когда я вышла из ванной, в комнате сидел Стас.
 – Обалдеть! Вот это да! – вскрикнул он и соскочил с кресла. Настёна лишь довольно улыбнулась, но её лицо тут же исказила гримаса страдания.
Я изящно, как мне показалось, присела на кровать и закурила.
 – Ну как я вам?
 – Если бы я уже когда-то не сделал тебе предложение, то я сделал бы его сейчас!
 – Ну вот видишь, – медленно протянул Настя. – Представляешь как оно на нормальных мужиков действовать будет?
 – Я нормальный! Во всяком случае красивая женщина будит во мне восхищение не меньше, чем красивый мужчина! – воскликнул Стас.
Я была, конечно, польщена. Тем более Стас не смотря на свою мерзопакостную внешность действительно любил всё красивое и с азартом коллекционера окружал себя им. Он пришёл позвать нас к завтраку, хотя какой может быть в шесть часов вечера завтрак? Но если люди только что проснулись и едят, то у них завтрак. Короче, они поплелись на кухню, я, сняв шедевр портняжьего мастерства и спрятав его в шкаф, пошла туда же. Не мудрствуя надела махровый халат. Я ведь всё таки у себя дома?
 – Завтра мы с Захаровой едем с утра в отдел культуры. Надо дело делать. – Стас сварил кофе и пожарил омлет с сыром. Ещё на столе красовалась бутылка белого вина. – Сейчас мы поедим как настоящие аристократы. Устриц бы ещё сюда.
 – Ага, – ехидно заметила Настёна, – что бы нам пришлось прятать от тебя Николая.
Я достала красивые бокалы для вина, очистила пепельницу и села за стол. У нас у троих имеется дурная привычка курить за столом.
 – Николай там не опухнет? – Настёна разлила по бокалам вино. – Ему бы уже поесть не мешало. Может хотя бы кофе ему отнесёшь?
 – Вот ещё! – Я с аппетитом уплетала омлет. – Он тут дома, пусть приходит и берёт что хочет.
Настёна удивлённо посмотрела на меня:
 – Вот прямо всё что хочет? Всё-всё? А если он захочет чего-нибудь противоестественного? Например овладеть нами прямо вот тут, под холодильником!
 – Дура ты. ¬
 – Давайте сегодня куда-нибудь сходим. Я так давно тут ни где не был. Можно в ресторанчик какой-нибудь, или в казино! Или просто в баре, где поприличней.
 – Стасик! – Взвизгнула Настёна, – ты читаешь мои мысли! Маркашова, ты как? Готова посыпать песочком танцплощадку?
 – Каким песочком? – не понял Стас.
 – Она имеет ввиду тот песок, который сыпется из наших задниц. – объяснила я ему. – Готова-то готова, но завтра понедельник, вам надо по делам, а у меня уроки.
 – Ну и когда тебя это останавливало? – Настёна, доев, закурила и взяла в руки бокал. – Вдруг как раз в какой-нибудь «Голубой лагуне» за стойкой скучает будущий отец твоих детей.
 – Приличные люди в таких заведениях не ошиваются.
 – А лагуна голубая случайно не из-за…
 – Нет, – перебила его Настёна. – Здесь нет подобных заведений. Сам же не раз говорил – дыра!
 – Ну, вдруг открылось, – грустно сказал Стас. – Не найти мне здесь отца моего семейства.
 – Стас! Иди ты в жопу! – Настёна залпом выпила вино. Я последовала её примеру.
 – Не умеете вы вино пить, колхозницы, – он отпил маленький глоточек и причмокнул губами. Очень у него это неинтеллигентно получилось. – Надо смаковать, чтобы почувствовать весь букет ароматов.
 – Ну так что решили? А может вообще к Виталику ломанёмся? У него там такие мальчики. Правда, только гетероексуалы. Так что ты, Стасик тусуешься.
 – Ну уж дудки. Поедем в приличное место искать для Маркашовой мужа. А к своему Виталику как-нибудь без меня съездите. – надулся Стас.
Я была на распутье. С одной стороны ничего не мешало. Уж во всяком случае никак не пары и дела. За многие годы тренировок мы привыкли все дела делать либо с похмелья, либо перед ним. А что-то всё-таки мешало. Уж не Николай ли? Ну посидит дома один. Поест, почитает на ночь книжку и баиньки. Не буду я с ним нянчиться. Я ему только жильё обещала предоставить а не круглосуточную опеку.
 – Ладно. Рисуй мне лицо, – сказала я Настёне, – и поедем в казино. Там и бар поприличней и ресторан этажом ниже. Стасик, убери тут всякое безобразие, тебе всё равно меньше всего собираться.
 – Вот всегда так, – начал ворчать он, но мы уже были в комнате перед зеркалом.


Выглядели мы очень эффектно. Высокий, лысый мужчина, с маленькими глазками, в очках и в мрачном черном костюме и такой же рубашке. Все пуговицы наглухо застёгнуты, ботинки отполированы до блеска, выбрит до синевы. Единственным ярким пятном на нём был большой красный нос.
Маленькая полноватая блондинка в длинном широком бесформенном платье невероятной расцветки. Красивое лицо с идеальным макияжем и причёска, создающая ощущение ветра там, где его и быть не может. Огромная сумка с кистями и вышивкой. С низу торчали две ноги в сандалиях, от которых бы не отказался и сам Понтий Пилат.
Ну и я. С идеально зачёсанными волосами, нарисованным Настёной красивым лицом и всем, что к нему прилагается, затянутым в малюсенькое чёрное платье. На ногах красовались шпильки на высоченном каблуке. Из украшений известный браслет с монограммой и брильянтами. Обручальное кольцо на левой руке. Ссадины были старательно замазаны тональным кремом
Приехали мы на такси, так как я намеревалась напиться. Машину вызвали на дом по телефону, поэтому приехала иномарка с молчаливым вежливым шофёром. Все остались довольны. И иномаркой и шофёром.
Встречающие нас по пути люди сначала упирались изумлённым взглядом в Настёну, как в самое яркое пятно в округе, потом в меня, как ходячую скульптуру агрессивной сексуальности, а потом в Стаса, как предполагаемого мужчину одной из нас, а так как мужчина был так себе, то на лицах читалось неподдельное удивление.
В казино Стас и Настёна забраковали всех мужиков, обосновав это тем, что просаживающему в подобном месте капиталы доверять нельзя. Я была с ними полностью согласна, тем более, что не видела в округе не одного приличного мужчины. Принеся небольшую дань в кошелёк владельца игорного дома, мы с Настёной удовлетворились маленьким проигрышем и пошли в бар. Конечно со скандалом, так как Стас был человек азартный и верящий в халяву. Ну а так как его капиталы – это почти что уже мои капиталы, то я рьяно кинулась на их защиту.
В баре Настёна ушла танцевать с каким то молодым азербайджанцем, а Стас решил не отпугивать от меня своим видом мужчин и вернулся в игровой зал получив от меня маленькую сумму из собственных средств. Я подумала, что у меня они будут в большей безопасности. Оглядевшись, я заметила в углу компанию мужчин очень солидного вида. Лет так пятьдесят – сорок. В дорогих костюмах, галстуках. Ну и весь прочий антураж соответствовал. Они меня тоже заметили и я поспешила отвернуться, так как меньше всего хотела оказаться в их кампании. Не вышло. Самый мелкий из них отделился и подсел рядом.
 – Скучаете? Могу я угостить даму выпивкой? А может вы позволите пригласить вас за наш столик?
Я растерялась. Дело в том, что подобные заведения я посещаю в больших компаниях. И, соответственно, ни кто ко мне знакомится не лезет. Я вообще не имею подобного опыта.
 – Вы в растерянности? – как будто угадал мои мысли мужчина, – Не бойтесь, мы вас не обидим. Кстати, Андрей.
Он был не высокого роста, в сером костюме, с красным лицом и отвратительно пах перегаром и каким то кислым парфюмом.
 – Настя. – ответила я, так как молчать дальше было уже не прилично.
 – Какое прекрасное имя! Очень приятно.
 – Но за столик я к вам не пойду. – перебила я его. – Мне здесь очень хорошо.
 – Тогда я вас угощу выпивкой. – сказал он, поудобнее устраиваясь перед стойкой.
 – Я не пью. – зачем-то наврала я.
Он, даже не посмотрев на меня, подозвал бармена. Очень приятно было быть услышанной. Я резко встала и быстро пошла в игровой зал. Если так люди ищут мужей, то я пас! И по чему из всей этой компании ко мне подошёл самый омерзительный? Утешая себя тем, что другие ещё хуже, я села за покерный стол. Ну проиграю пару-тройку тысяч, ну и ладно.
Как не странно, но проиграть мне никак не удавалось, выиграть, правда, тоже. Процесс отвлёк меня от мрачных мыслей об одинокой старости. Рядом со мной, по правую руку сидели ещё двое игроков, мужчина и женщина. По разговору я поняла, что это семейная пара. Место слева было свободно. Минут через пятнадцать его занял высокий мужчина в чёрном костюме. Первое что я заметила было то, что он приятно пахнет. Потом я заметила отсутствие обручального кольца на руке. Руки он держал перед собой на столе сцепленными в замок, они попадали в моё поле зрения, поэтому их я могла рассмотреть. Большие, волосатые, широкие, с чистыми, аккуратно подстриженными ногтями. И, наконец, когда он заговорил со мной, я смогла рассмотреть его более детально. Это был мужчина в возрасте, гладко выбритый, с густыми тёмными волосами. Красивое лицо совсем не портили немногочисленные, но глубокие морщины. Он напоминал Джорджа Клуни. Голосом, похожим на те, какими дублируют в кино итальянских мафиози, он спросил:
 – Вы не могли бы помочь мне разобраться в игре? – и очаровательно улыбнулся, обнажая ровные белые зубы. Один зуб, правда, был золотой, но это мелочи.
 – Где? – очень глупо спросила я, так как за созерцанием ходячего символа мужской зрелости упустила смысл вопроса.
 – В игре, – терпеливо повторил он, – вы просто продолжайте играть и по ходу комментируйте свои поступки. Я играл раньше в некоторые разновидности покера, но в казино ни разу.
 – Здесь есть некоторые различия, – я сделала интеллигентное лицо, и, решив брать этого быка за рога, немного повернулась к нему, закинув ногу на ногу. – Вот видите, – я показала ему свои карты, – у меня две пары, но если у крупье нет никакой комбинации, то есть нет игры, я получу лишь обычную компенсацию. Её можно получить даже с самыми плохими картами.
Наконец то я начала проигрывать, на мои две пары у крупье оказался фул хауз и дальнейшая моя лекция была на тему как играть не надо.
 – Н расстраивайтесь! Говорят, что в таких случаях должно везти в любви. – С шальным блеском в выразительных тёмных глазах сказал он. – Пойдёмте, я вас чем-нибудь угощу. А то чувствую себя виноватым.
 – Почему же? – удивилась я. Странно, все мужчины чувствуют себя передо мной виноватыми.
 – Не подсядь я к вам, может быть выиграли что-нибудь.
 – Вот именно что «может быть»! – Я рассмеялась и встала со своего стула, нежно поддерживаемая им за локоть.
Он представился. Звали его Ларин Александр Яковлевич. Он попросил называть его просто Александром. Конечно, чего уж проще. Я сказала, что я просто Настя. Хорошо, что меня зовут не Маша.
Мы спустились в ресторан. По дороге на встречу нам попались Стас и Настёна. Они сделали вид, что меня не знают. Настёна втихаря показала мне большой палец.
За столиком мы завели разговор о литературе. Я имею очень большую склонность к чтению и нашла в нём прекрасного собеседника. Если учесть, что Юра прочитал всего две книги за всю свою жизнь и это были романы Концовой, то я была приятно удивлена. Он тоже.
 – Женщины вашего возраста редко обладают таким интеллектом и эрудицией.
 – Какого возраста? – не поняла я.
 – Вам ведь не больше двадцати? – он пристально посмотрел на меня. – Хотя… Вы очень элегантно и дорого одеты, минимум украшений, тоже не из дешёвых. Это стиль взрослых женщин. Уже успели побывать замужем. Хм. Я думаю, вам чуть больше тридцати.
Я удивлённо подняла брови. Надо же! Кокой наблюдательный. Усмехнулась.
 – В правы. Мне тридцать два. Но, не смотря на ваши лесные замечания о моём интеллекте, ваш возраст мне не определить.
 – Мне сорок семь.
 – Хороший возраст. – Я поковыряла ложкой мороженое. – А как у вас, простите, с семьёй?
 – Я был женат. В разводе уже лет десять. Сын учился за границей и там женился. Недавно у них родился сын и бабушка, то есть моя бывшая жена уехала к ним на постоянное место жительства. Мне они регулярно шлют фотографии.
 – Ух ты! Так вы дедушка, поздравляю! – он поморщился, явно не разделяя моего энтузиазма.
 – С одной стороны это приятно, конечно. Но я не чувствую себя стариком и это противоречие вносит некоторый дискомфорт.
 – У меня нет детей. А в разводе я уже восемь лет. Но у меня сохранились прекрасные отношения с моим бывшим мужем.
 – Он не женился?
 – Нет. – Я не знала, стоит ли посвящать его в Стасиковы проблемы, поэтому замялась.
 – Но вы ведь не питаете к нему никаких чувств?
 – Я и не питала их никогда.
 – Почему же вы поженились? – он искренне изумился.
 – Долго рассказывать. Да и это всё весьма банально.
Я всё таки рассказала. Видимо присутствие на горизонте бывшего мужа не давало ему покоя. Узнав правду он успокоился и даже выразил желание с ним познакомиться. Мы очень много пили и танцевали. Он отлично танцевал и всё выпитое ни как не отражалось на нём. Был очень галантен и имел безупречные манеры. Я просто наслаждалась каждым его к месту сказанным словом. Его прекрасный бархатный голос обволакивал меня, проникая в самую душу и будоража там всё самое сокровенное. Он был владельцем какого то завода. Властность его движений и манера изъяснятся меня просто зачаровывала. Но голову я не потеряла и, как приличная женщина, попросила вызвать себе такси. От провожатого отказалась. Он проявил понимание и, попросив номер телефона, обещал вскорости позвонить. Конечно, я была не против.
 


Я вернулась домой в три часа ночи. Пьяная я была ужасно. В машине совсем расслабилась и еле-еле доползла до квартиры. Дома было очень темно и тихо. Мне показалось это странным, так как Настёна со Стасом обычно производят много шума и никогда не выключают за собой свет. Я прошла в ванную комнату и распустила волосы. Голова устала от шпилек и невидимок. Запустив обе руки в свою шевелюру я закрыла глаза. Боже! Какой замечательный вечер! Какой мужчина! Как это здорово чувствовать себя прекрасной и желанной женщиной. Я сняла платье. Нда, всё-таки очень легкомысленное бельё. Но какое красивое! Надо поблагодарить Настёну. Кстати, почему нет никого дома? Как никого?! А Николай! Я совсем про него забыла. Резко обернувшись я, конечно же увидела его на пороге ванной. У меня перехватило дыхание. Стоя в одних трусах, он был олицетворением мужского желания и страсти. Такой взгляд невозможно ни с чем перепутать. Это был взгляд любящего и дикого мужчины. Вопреки разуму, я поддалась на этот призыв. Какой ужас. Где то в глубине души остатки здравого смысла шептали, что это всё неправильно, и надо прекратить безобразие, но, запретность происходящего распаляла нас всё больше и больше. Может, если бы я не была настолько пьяна… Хотя, что тут говорить. Я всё осознавала и вполне отвечала за свои неприличные действия. Николай шептал что то не членораздельное по поводу моей божественной сущности. Я не возражала. Я вообще не против чего не возражала. Вскоре он уволок меня в спальню. Кстати, я когда то давно в каком-то журнальчике читала, что пик мужской потенции приходиться на пять утра. Думала врут. Ну кому придёт в башку проверять? Оказывается не врут. Николай как с цепи сорвался. Пару раз я пыталась вырваться, что бы покурить. Не тут то было! Вцепился как кот в кусок сала. Наконец, когда уже совсем рассвело, он уснул. Я почти сразу следом за ним, успев лишь подумать, что это не плохой способ бросить курить.
Проснулась я, к сожалению, первая. И на меня навалилась вся горечь содеянного. А потом проснулся Николай и на меня вместе с ним навалились приятные аспекты происшедшего. Я как-то для ознакомления прочитала пару любовных романов и меня удивляло поведение героев-любовников по утрам. Вместо того, что бы с утра по раньше проснувшись бежать в ванную чистить зубы или там, например, опохмеляться, они снова начинали заниматься сексом. Оказывается такое бывает не только в романах. А ещё меня порадовало то, что Николай вёл себя в постели как взрослый мужчина и я не чувствовала себя педофилом. Даже наоборот, по сравнению с его крупным, накаченным телом я как то вся стала меньше и беззащитней. Вот оно как бывает-то.
 – Я умираю с голоду. – сказал Николай, всё ещё не выпуская меня из объятий. Меня это радовало. Если бы он выскочил из постели как ошпаренный, это заставило бы меня усомниться в правильности сделанных мною выводов, о том, что с утра я, оказывается ещё очень даже ничего, что говорит о сохранившейся таки молодости. Мы лежали тесно прижавшись друг к другу и я не испытывала неловкости. А испытывала чувство блаженства и спокойствия. Хотелось вот так вот лежать долго-долго. Вдыхать его запах и обнимать крепко за талию положив голову на грудь. Но обниматься с трупом мужчины, умершего от голодной смерти в мои планы не входило. По-этому я встала и, накинув халат, пошла в ванную. По дороге обернулась, хотела что-нибудь сказать, но не шла ни чего подходящего. Ладно, потом поговорим. А он как то за ночь осунулся. Даже как будто повзрослел. Господи! Уж не первый ли это у него секс? Меня почему то пробрал озноб. Ладно, ничего же страшного нет? Я встала под душ пытаясь вспомнить, что там говориться в статье о совращении малолетних. Так ни чего не вспомнив и ни чего не решив я вышла из ванной. Чувствовала я себя замечательно. Пила я вчера вермут «Мартини», а я после него никогда не болею с похмелья. Да и весь хмель из меня вышиб Николай. Если, конечно, слово вышиб применительно к тому, что он со мной делал. О воспоминаний меня опять пробрал озноб. Может мои старые кости просто продуло? Посмеявшись собственным мыслям я прошла на кухню. Николай, полностью одетый, курил и пил кофе.
 – Очень питательно, – сказала я, не глядя на него. Тоже закурила. Аппетита не было. Со мной такое часто бывает, поэтому лишним весом на мне и не пахнет.
 – Нам, наверное надо поговорить. – тихо сказал Николай.
У меня опять перехватило дыхание. Я отвернулась, посмотрела на свои руки, они предательски дрожали. Интересно, от волнения или от начинающегося алкоголизма? Пусть первый начинает.
 – Я думаю, я могу теперь обращаться к тебе на ты? Или…
 – Можешь. – перебила я его, – но только когда мы будем вдвоём.
 – Значит всё-таки будем. – сказал он весело и быстро вышел.
Я застыла с открытым ртом. Я ничего такого не говорила! Каков фрукт! Догонять его и требовать объяснений я не стала. Когда пила кофе услышала как хлопнула входная дверь. Куда его понесло, интересно знать. Хотя у него, наверное, пары. Кстати, в четыре у нас специальность. И как я теперь буду с ним заниматься? Да нормально! Как прежде. К сожалению сексуальные отношения между учеником и учителем не менее распространены чем совместное проживание. Не в нашем училище, конечно, но вот в консерватории где я училась…
Мои мысли прервал звонок. Я поплелась открывать. На пороге стояла Настёна. Она хорошо выглядела и была явно чем-то довольна.
 – Ты только из казино? – поинтересовалась я.
 – Глупая! – Настёна скинула туфли. – я купила тортик. Пошли, есть что отметить.
 – Так ты была дома? – не отставала я от неё. – Когда?
 – Утром. Мы со Стасом приехали часов в восемь. Увидели в ванной кучу белья, мужского и женского. Хороший комплектик! Твой мафиози, я надеюсь оценил по достоинству. Мы не стали вам мешать. Переоделись и по делам. Однако он с юмором. Семейники с Микки Маусами в его возрасте – это, знаете ли, о-го-го!
Я молча слушала. Значит, они подумали, что я развлекаюсь с Александром. Я облегченно вздохнула. Скрывать от лучшей подруги я ни чего не собиралась, но пока я сама ни в чём не разобралась, то и рассказывать ни чего не буду. А я вчера никаких Микки Маусов не заметила. Может ничего бы и не произошло.
 – А где вы были-то? – я поставила чайник. Настёна закурила.
 – В баре до утра. Стас удовлетворился твоим хахалем. В смысле, он показался ему подходящим и переключился на моего. Мой ему доверия не внушил, по этому, пока мы развлекались, он тихонечко надирался в своём углу. Типа охранял меня. Отрежь мне срочно кусок торта! Ну и как он в постели?
 – Кто? А! – сообразила я, – Александр то? Нормально. И вы до утра танцевали?
 – Почти. Потом пообщались, он обещал позвонить. Со Стасом познакомился. Короче, бухали и всё такое. Да мы просто поняли, что у тебя что то наклевывается, и решили тебе не мешать.
Настёна стала с аппетитом есть торт. У меня же в голове образовалась полная сумятица. Александр вечером позвонит, и что? Я обещала ему, что мы куда-нибудь сходим. Ох. Ну а почему бы и нет? Я ведь никому ничем не обязана. Наверно.
 – А где Коля? – спросила Настёна с полным ртом.
 – С утра на парах. – ответила я закуривая вторую сигарету. От курева, кофе и голода во рту стояла горечь. – Фу. Тяжело.
 – А кому сейчас легко. Да! Кстати, почему не спросишь, по какому поводу банкет? – и не дожидаясь ответа продолжила, – В конце недели у меня открывается выставка. А точнее в четверг. Я боялась, что не успею к твоему отъезду. А оно вот как удачно складывается. Наденешь серое парижское платье. Твой Александр точно сразу же сделает тебе предложение. Стас застрял в отделе культуры, он хочет через пару месяцев сюда с концертами, что то там у него не получается. И ещё в училище поедет. По поводу мастер классов. Там решил тебя дождаться и выпытать грязные подробности прошлой ночи.
Господи! Как хорошо, что они не заглянули ко мне в спальню. Вообще у меня друзья замечательные и не очень-то дотошные. Настёна тут же опровергла мои мысли.
 – А почему он не разулся? Я не видела чужих ботинок в прихожей. Только кроссовки Николая. Ты ведь не любишь, когда гости не снимают обувь.
Я вспотела.
 – Не успел. Накинулся на меня прямо в ванной.
 – В ванной говоришь? Хм. – Настёна пристально посмотрела на меня. – А почему трусы забыл? – Я, во избежании дальнейших расспросов, затушив сигарету пошла переодеваться.
 – Я поеду в училище! – крикнула я уже из комнаты. – Ты чем будешь заниматься?
 – Отсыпаться. Сначала мыться, конечно. Пахну как… Как не знаю кто.
И скрылась в кабинете. Через час я была готова. Собиралась с особой тщательностью. Из зеркала на меня смотрела очень красивая и очень мрачная особа в чёрном брючном костюме и туфлях на высоком каблуке. Волосы я небрежно разбросала по плечам. Губы чуть припухли и это очень мне шло. Нда. Вот влипла.





В училище было очень шумно. Когда я подъехала был обеденный перерыв. Те студенты, кто не был в это время в столовой торчали на улице в связи с замечательной погодой. Конец апреля, а так тепло. И весной пахнет так, что сердце заходиться. Что то оно у меня часто в последнее время трепыхается. Надо бы к кардиологу заглянуть. На крыльце среди прочих торчал Купчин. Я заметила его восхищённый взгляд. Выкинув сигарету он почти бегом подошёл ко мне.
 – Ну ты даёшь! Давно я тебя такой не видел! – В его глазах зажёгся похабный огонёк. – А ты помнишь, как мы когда-то…
 – Не помню. – отрезала я. – Хотя мне приятно, что ты так одурел от моей неземной красоты.
Лёва не нашёлся что ответить и молча пошёл следом за мной. По дороге рассказал парочку не смешных анекдотов.
 – Лёва, отстань. У меня уроки, а я опаздываю.
 – Кто тебя по роже огрел? – спросил он, пытаясь дотронуться до моей ссадины.
 – Я упала. – ответила я, досадуя, что плохо припудрилась.
 – Такая красивая женщина, а …
 – Спасибо за комплимент, Лёвачка. Дальше можешь не продолжать, сама знаю. – он наконец, оставил меня в покое.
Приближаясь к классу я всё больше ощущала слабость во всём теле. Когда у моих учеников нет пар они все находятся в классе. Кто делает письменные задания, кто читает, а кто то может даже тихо в уголочке выпить чаю. Я не возражаю, так как всё это делает в классе очень благоприятную атмосферу. Да и наблюдать за уроком полезно во многих отношениях. Я зашла в класс. Все мои ученики были в классе. Их у меня шесть. Три девочки с четвёртого курса – Лена, Оля и Анжела. Николай со второго, и две первокурсницы – Наташа и Света. Коля читал за моим столом книгу. За роялем сидела Лена. Не очень симпатичная девочка в очках. Очень умная и усидчивая. По расписанию у неё сегодня урок был у первой. Дальше Анжела и Оля. Ну и следом Николай. У первого курса уроков не было. Они сразу же, поздоровавшись вышли. Вообще, девочки меня любили. Часто спрашивали совета и рассказывали о своей личной жизни. Называли даже иногда второй мамой. Мне было очень приятно. Но я никогда не путала личные отношения с работой. Занималась со всеми одинаково и праведного гнева из-за личных пристрастий не сдерживала. Но и за зря ни на кого бочку не катила. Не выучено – плохо. Нет уважительной причины – ещё хуже. Такое повторяется уже не раз – ученик ищет пятый угол в классе. Анжела с Олей на пару переписывали чей-то конспект. Всё шло как всегда. Я взяла себя в руки и поинтересовалась у Коли, что он читает.
 – Заратустру дочитываю. – буркнул он не поднимая головы. Выглядел он очень счастливым. Я облегчённо вздохнула. Никаких томных взглядов и страстных вздохов. Ну и прекрасно. Молодец.
Позанимавшись с Леной час с лишним, я отправила её в фонотеку, а сама пошла курить. Николай вышел следом за мной. Курилка у нас в училище была местом торжества демократии. То есть совмещённая со студентами. Обычно ею пользовались преподаватели только исполнительского и музыкально-педагогического отделения, но иногда забегали и с других. Сейчас там сидели директор с Сашкой, преподавателем виолончели.
 – О! – воскликнул он, увидев нас, – Я как раз о вас вспоминал. Дай мне Колю на завтра порепетировать. Галина заболела, а ему лишняя практика не повредит! А? – он хлопнул Николая по спине, да так сильно, что тот, прикуривая выронил сигарету. – Извини!
Сашка поднял сигарету и спрятал её себе в карман. Я расхохоталась. Коля достал из пачки новую и, отойдя немного в сторону, закурил.
 – Да бери, конечно. Во сколько?
 – Ты когда можешь? – спросил он у Николая.
 – После двенадцати. Вы меня когда послушаете? – спросил он у меня. Мы очень нелепо смотрелись. Я смотрела на Сашку, тот на Колю, а последний на меня. Так и не повернувшись к источнику вопроса я ответила, глядя на Сашу:
 – В два. До двух управитесь?
 – Замётано!
Сашка, кстати его звали Александром Николаевичем Волковым, довольный ушёл, следом за ним Вениамин Геннадьевич, так и не проронивший ни слова. Может, боялся, что я напомню о долге? Я было начала испытывать неловкость, но Николай первый заговорил и, слава Богу, об учёбе.
 – Я вам сегодня Моцарта покажу и рапсодию. Ладно, пойду книжку сдам. Я, кстати, у вас много интересной литературы нашёл. Буду вечера коротать. Когда подойти?
 – Часа через два.
Он бросил в урну бычок и быстро ушёл.
Через два часа мне позвонил Александр.
 – У меня билеты в театр. Спектакль через час, я очень прошу меня извинить, что не предупредил заранее, но был очень занят. Я могу подъехать?
 – Мне очень давно хотелось в театр. Я сейчас закончу урок и подъеду сама. Ничего страшного, что не предупредил заранее.
Мы долго с ним препирались по поводу того, кто за кем подъедет. Мой аргумент, что свою машину я где попало не оставлю, а на двух одновременно ехать в одно место я не посчитала увлекательным, подействовал. Он, оказывается, не предполагал, что у меня может быть машина. Короче, я бессовестным образом сбежала с урока Николая. Прямо из под его носа. Он шёл из магазина в сторону училища, когда я проезжала мимо. Сделала вид, что не вижу. Очень мне было стыдно, но заниматься с ним я была не готова.
В бардачке у меня валялся батончик «Сникерс». С удовольствием съев его и перестала испытывать чувство стыда и голода. Но у меня заболел желудок. Язва у меня точно скоро появиться. Надо на обратном пути купить кефирчику.
Александр стоял на крылечке у входа в шикарном костюме и с шикарным букетом алых роз. Какой элегантный и внимательный. В сторону подъехавшего Лэнд Крузера даже не взглянул. Наверное эта машина не очень мне подходит. Что поделаешь. Мне она досталась после папиной смерти. Наследники делили шикарный коттедж и обрадовавшись, что я не претендую на кусок жилплощади откупились от меня джипом. А я и не возражала. Я к их родовому гнезду не имею никакого отношения, так как покинула его младенцем. А они пусть живут там и радуются.
 Александр, наконец то меня заметил. Заметил и машину. Но, как не странно, сделал комплимент мне, а не ей, как это до него делали многие мужчины. «Шикарная тачка» слышала я от них, а тут на тебе:
 – Вы восхитительно выглядите! Я сожалею, что так внезапно оторвал вас от работы. Но очень захотел снова вас увидеть. Вы преподаватель, как я понял?
 – Да. Может быть мы перейдём на ты? А то мне не ловко.
 – Конечно, как скажешь. – он вручил мне букет и мы зашли внутрь.
Спектакль мне очень понравился. Шла милая комедия. Совершенно не напрягающая не мозги не чувства. Александр рассыпался комплиментами и был очень мил. Он шутил и ни на минуту не давал мне забыть, что я самая красивая. Когда мы вышли из театра было уже темно. В воздухе стоял неповторимый запах весеннего вечера. Густой и невообразимо свежий. Я почувствовала себя очень молодой и мне страшно захотелось целоваться в подъезде. Почему-то именно это действо ассоциируется у меня с юностью. Я закрыла глаза и с наслаждением глубоко вдохнула. Александр подошёл ко мне близко-близко, гораздо ближе, чем он это делал в танце. Я поддалась порыву и обняла его. Воздух пьянил хлеще любого вина и я почти таяла в его объятьях. Нет, он совсем не старик! До безумия красив и сексуален. Я запустила руку в его густую, слегка тронутую сединой шевелюру и почувствовала нежное прикосновение его губ. Я не думала ни о своём возрасте, ни о приличиях, так как рядом с ним чувствовала себя девчонкой и была совершенна честна перед собой. Я вообще ни о чём не думала и ощущение безграничной лёгкости совершенно меня расслабило. Наши поцелуи стали более смелыми и страстными. Наконец, мы оторвались друг от друга.
 – Я чувствую себя мальчишкой. – прошептал Александр.
Я тихо рассмеялась и нежно поцеловала его в краешек губ и тут же отстранилась.
 – Мне надо домой. – почему-то сказала я. Я чувствовала, что сейчас я должна уйти во что бы то ни стало. Александр не стал возражать. Он просто спросил: – Я увижу тебя завтра?
 – Да. Я очень хочу увидеть тебя завтра.
Я быстро пошла к машине. Не оборачивалась, но спиной чувствовала его взгляд.
Уже за рулём я включила сотовый. Буквально через несколько минут он весело заверещал увертюру из «Севильского цирюльника». Звонила Настёна.
 – Да!
 – Где тебя носит? Стас был в училище, там разъярённый Николай метался по классу, а тебя не было. – трагическим шёпотом вещала подруга. – Припёрся Юрка, уже нахамил Стасу и тот сейчас пытается доказать ему, что тот тупой козёл, а Колька вообще распсиховался и закрылся в кабинете. Ты слушаешь?
 – Да, – резко сказала я, – продолжай.
 – Закрылся, значит и врубил на полную громкость какую-то муть. Что-то жутко орущее и дребезжащее. Это всех нервирует. Юрка пришёл осчастливить тебя прощением, если ты сейчас же не приедешь, я начну его потихоньку душить…
 – Я уже еду, – перебила я её. – потерпите там ещё чуть-чуть.
Я отключилась и потихоньку поехала. Ну вот. Волшебный вечер закончился. Юрки мне ещё не хватало, блин, принесла его холера.
Я не торопилась. Зашла в магазин и, как и обещала, купила кефиру. Желудок опять противно ныл. В буфет мы с Александром не пошли, в антракте он рассказывал мне о том, как завод перешёл в его собственность. Он очень интересный рассказчик. Самые прозаичные вещи он преподносил как нечто увлекательное. И голос подходящий. Уж не змей ли искуситель это собственной персоной? Ну посмотрим, чья возьмёт.



Дома орал заполошным голосом «Король и Шут». Не ожидала подобных пристрастий от Николая. Надрывно заходилась скрипочка. «Ты осталась с ним вдвоём, не зная ничего о нём…» Я потёрла виски. Так. Цветы я пока оставлю тут. Надо брать себя в руки. Юрку надо достойно выставить вон. Умерла так умерла. Я улыбнулась своему отражению, говорят, если минут пять принудительно улыбаться, то потом начинаешь улыбаться совершенно искренне. От созерцания идиотски растянутого лица мне действительно стало смешно и я решилась зайти на кухню. «А она, да что она, вечно мне лгала…» донеслось до меня из кабинета.
На кухне сидели Настёна и Стас. С мрачными лицами они что-то пили. Дым стоял коромыслом.
 – Наконец-то! – заорал Стас. – Ты нас с ума сведёшь. Где пропала то?
 – В театре была. А где Юрка?
 – В театре?
 – Я его спровадила. – одновременно со Стасом начала говорить Настя. – Я ему объяснила, что у тебя новый мужик и не прошло и часа, как он это понял. Объясни, что с Николаем происходит?
 «Учтите, что я писаюсь в штаны…» услышали мы истошный крик. Хорошие у меня колонки, мощные, не ожидала.
 – Я так понимаю, он музыку захотел послушать. Пусть. Одиннадцати ещё нет.
 – Я не об этом. – Настёна опять как то очень уж пристально на меня посмотрела. – Он на Юрика странно отреагировал. Сначала грубо так поинтересовался кто он такой. Юрка, конечно, тоже хорош. Я, говорит, кто надо. Короче слово за слово, ***м по столу.
Я пожала плечами.
 – Не знаю я. Моча в башку стукнула. Перегрелся там или … не знаю!
Я открыла кефир и начала пить прямо из пакета. Фу, какая гадость. Друзья с недоумением посмотрели на меня:
 – Ты чего это? – осторожно поинтересовался Стас. – Там, конечно, тоже градусы есть, но…
 – Желудок болит невыносимо. Пойду, помокну под душем и спать.
 – А мы хотели штуку расписать, кстати, спроси, Николай играет? – Настёна оживилась, – на четверых то самое то!
Я заколебалась. В карты я, как уже говорила, играть люблю, но так хотелось подумать и уже что-то решить. Ладно, по решаю потом.
Кивнула головой и пошла в кабинет к Николаю. Открыв дверь, я увидела его лежащим на диване с закрытыми глазами. Казалось, вся сила мужского магнетизма скопилась в этом юноше. Когда я выключила магнитофон он открыл глаза. Вот глаза у Николая особенные. Зелёные. А смотрит он обычно пристально и не мигая. Как змея. И лицо у него в такие моменты застывает, как бы показывая своим примером, как надо реагировать на его взгляд. Я тоже прореагировала, но по-своему.
 – Ты в штуку играешь? – спросила я, присаживаясь к нему на диван. Он улыбнулся.
 – Смотря с кем.
 – Со мной. – Чем ближе я к нему находилась, тем больше меня к нему влекло.
 – Только с тобой? – спросил он, приподнимаясь из лежачего положения. В его глазах вовсю скакали шальные огоньки.
 – Ага, – я резко встала. – На раздевание. Ну так как?
Он утвердительно кивнул и опять откинулся на подушку.
 – Куда ты сегодня пропала? – спросил он как бы небрежно, но я почувствовала, что этот вопрос ему дался с трудом.
 – Была в театре, – честно ответила я. – С хорошим знакомым. Я ведь не первый раз сбегаю с твоего урока, чего ты так всполошился?
 – Хотел поговорить с тобой.
 – Ну вот видишь, всё равно бы урок сорвал.
Я отошла к окошку. На улице было много гуляющих. Из форточки потянуло свежестью. На подоконнике лежала пачка «Честерфилда» и я закурила.
 – Это ты куришь, или я пачку оставила?
 – Я. – он встал и подошёл ко мне сзади. Легонько обнял и зарылся лицом в волосы. Во всём этом было столько чувства, что я не выдержала. Сама прижалась к нему спиной и взяла его руку в свою. Так мы и стояли, пока я курила. А я думала, что многие меня бы осудили за эту связь, но волнует меня теперь не это. А то, что и его и Александра я обманываю. Пока это не криминал. Я пока как бы страхуюсь. Может кто-нибудь из них меня сам первый бросит?
 – Я тебя люблю. – тихо сказал Николай и этим меня окончательно добил. От ответа меня избавил звонок сотового. На дисплее высветился номер Александра.
 – Извини! – Я вышла из кабинета. – Жду тебя на кухне. Слушаю!
 – Привет! – услышала из трубки бархатный голос. – Я приехал домой и стою у подъезда. Я постоянно думаю о тебе. И вот что я надумал. Я приглашаю тебя на романтический ужин.
 – Замечательно. Я согласна. – я закрыла за собой дверь своей спальни.
 – Только я хочу приготовить его сам. – он замялся.
 – То есть, ты приглашаешь меня к себе в гости?
 – Да! Если тебе не покажется это…
 – Не покажется. – я улыбнулась. Какой же он всё-таки воспитанный. – Я с удовольствием к тебе приеду.
 – Нет! Я хочу заехать за тобой сам. Что бы у тебя была возможность выпить немного вина.
 – Хорошо. Во сколько тебя ждать?
 – В семь.
Я назвала адрес и он, пожелав мне спокойной ночи, отсоединился.
Вот так вот. Я сняла костюм, собрала волосы в хвост и сняла бюстгальтер. Натянула тесные светло-голубые джинсы и облегающую чёрную майку. Очень эффектно и удобно. Сразу десяти лет как небывало. Я поправила макияж и пошла на кухню. На столе красовался букет.
 – Я ходил за сигаретами – пояснил Стас, – и заметил в прихожей эту красоту. Кто это тебя так одаривает? Мне прямо завидно.
 – Тебя тоже одаривают. Правда, только на концертах и только женщины, но не всё же коту масленица? – Настёна тасовала колоду.
Стол они выдвинули на середину, расставили пепельницы, сигареты, какое то вино. На кухне у меня стоит музыкальный центр. Из него тихонька лился какой-то разнузданный рок-н-ролл. Короче, атмосфера была замечательная. Николай только буравил взглядом букет, как будто это не прекрасные цветы, а его личный враг. Настёна заметила это, и наклонившись к нему поинтересовалась:
 – У тебя аллергия на розы?
 – Нет. – Сухо ответил он. – Мне надо позвонить.
И быстро вышел из кухни.
 – Слушай, Маркашова! – театральным шепотом начал Стас – мы тут посовещались с Захаровой и решили, что твой Николай тебя того!
 – Чего того? – перепугалась я.
 – Любит. – добавила спокойно Настёна. Стас же, напротив, взволнованно продолжал шипеть:
 – Всё сходиться! И букет он воспринял как личное оскорбление.
Я сделала обмороженную рожу, закурила.
 – Понятия не имею о чём вы.
 – А я скажу, о чём мы, – Настёна усмехнулась. – В ванной лежат трусы, мужские, одна штука. А больше ничего. Как он мог снять трусы, не сняв перед этим костюма? Хотя бы брюк. Трусы нельзя снять, не сняв брюк. – Объясняла она мне как олигофрену. – Вывод. Ночь ты провела с Николаем и не отпирайся!
Мне было очень нехорошо. Тут ещё вернулся Николай. Настёна с грациозностью пантеры подскочила к нему и чуть-чуть стянув с него трико, вытащила на наше обозрение часть семейников с Микки Маусами.
 – Ты что постоянно в одних и тех же трусах ходишь? – изумилась она.
 – Нет. Просто они у меня все одинаковые. – он был, конечно тоже удивлён, но поразил меня полным спокойствием и выдержкой. Казалось, сними она с него и трусы, он бы не начал паниковать и суетиться, а лишь удивлённо приподнял бы бровь. Вот как сейчас.
 – Что и требовалось доказать. Короче, выметайся с моего дивана в кабинете и переезжай к ней в спальню.
 – Я что-то не то сказал? – спросил он глядя на меня.
 – Нет, всё в порядке. – я вздохнула. – Садись. Я раздаю, ты снимаешь.
Николай сел рядом со мной с невозмутимым видом.
Я успокоилась. Всё равно рано или поздно я рассказала бы им. Хотя, одно дело просто один раз переспать с мужчиной, совсем другое спать с ним в одной постели постоянно. Но, главное мне теперь не придется врать хотя бы Стасу с Настёной. А они, в свою очередь, не будут при Николае вспоминать Александра.
 – А с кем ты в театр ходила? – поинтересовался Стас, пытаясь щёлкнуть меня по носу валетом. Я как раз под него сняла. – От кого такой шикарный букет?
Что бы потянуть с ответом я закурила, разлила вино и, выпуская дым, честно ответила:
 – С Александром Яковлевичем Лариным. – и отхлебнула вина.
 – О как! Так вы встречаетесь? – продолжил издеваться надо мной Стас.
 – Нет. – твёрдо ответила я. Николай сидел с каменным лицом.
 – Просто сходили в театр?
 – Да. – я пнула его по ноге. Очень сильно.
 – Ой! – взвизгнул Стас, – ну да, он ведь совсем дедушка. Куда ему за тобой приударять. Ему уже внуков нянчить.
 – Именно. – подтвердила я, одаряя Стаса самой своей лучезарной улыбкой. – У него как раз недавно один родился.
Мне показалось, что Коля слегка улыбнулся. Хотя может мне только показалось, у него часто на лице играет полуулыбка. В час ночи Стас победил, и мы закатили по этому поводу царский ужин. Потом, слегка пьяные и очень довольные пошли спать. Я очень люблю своих друзей. Они всегда с пониманием относятся к моим выходкам и ни когда меня не осуждают. А что может быть лучше надёжного тыла?
Когда я, завёрнутая в полотенце, вышла из душа, Николай сидел в спальне читая книгу. Он вообще, очень много читает. А с виду и не подумаешь. Я легла на кровать. Взяла с тумбочки крем, и начала медленно втирать его в ноги. Николай оторвался от книги и с интересом стал за мной наблюдать. Я прекрасно понимала о чём он сейчас думает и мне это очень нравилось. Наконец, он нарушил молчание.
 – Я так понял, ваши друзья обо всём догадались. Я, правда, не понял как. Ну да это уже и не важно. Если вам… Короче, я могу и убраться отсюда.
Надо же. Не боится, что я могу и согласиться? Хотя, конечно же он знает, что я не соглашусь. Просто он хочет это от меня услышать. Что бы я сама попросила его остаться. Я была в замешательстве. Не в моих правилах что то просить у мужчины. Ну если только у Стасика. Но он не вполне мужчина. С другой стороны он явно мучился от неопределённости наших отношений. А я ещё не была уверена в присутствии у меня каких бы то ни было чувств к нему. Ну не считая всяких там глупостей. А глупости играют большую роль в жизни одинокого человека, лишённого семейных радостей. Я убрала крем и закинула руки за голову. Полотенце сползло слегка оголяя грудь. Николай нервно передёрнулся. Ему очень идёт эта нервозность.
 – Я хочу чтобы ты остался, – сказала я очень, на мой взгляд, властно. Коля улыбнулся. Улыбка мгновенно меняет его лицо, делая его открытым и мальчишеским. Так вот он и остался.
 



За ночь я выяснила, что являюсь его первой женщиной. Он, правда, клялся, что и последней, но я не обратила внимания. Очень он молод для подобных заявлений. В свою очередь Николай поинтересовался о своём месте в моей биографии. Я прервала беседу страстными поцелуями. Больше он таких бестактных вопросов не задавал. Хотя, если честно, то я просто не пересчитываю своих бывших любовников, а заниматься этим лёжа в постели с самым сексуальным парнем из тех, какие у меня были, попросту глупо. Отсутствие опыта компенсировалось отменным здоровьем и физическими данными. У меня этого опыта было хоть жопой ешь, а Николай очень хороший ученик. С утра он не одеваясь встал с кровати за сигаретами. Я смогла его хорошо рассмотреть.
 – Ты, наверное плохо танцуешь?
 – Да. А как ты догадалась? – он повернулся ко мне, закуривая.
Я расхохоталась.
 – Знаешь поговорку: «Плохой танцор, хороший папа»?
Николай застыл с сигаретой в руке. Нет, ну кто в здравом уме на моём месте вчера отправил бы его восвояси? На его лице опять заиграла полуулыбка. Как будто сдерживаемая.
 – Дай мне сигарету, и перестань так на меня смотреть. А то мне ещё чего доброго стыдно станет.
Он опять лёг рядом со мной и протянул мне зажженную сигарету. Ночь была почти без сна. Если так и дальше пойдёт, то я долго не протяну. Не зря я никогда не ставлю уроки с утра. И ученики после обеда более дееспособны, и я. У Николая же с десяти были пары. Он накинул халат и пошёл на кухню завтракать. Когда он вышел, его лежавший на тумбочке сотовый зазвонил. На дисплее высветился просто какой то номер. Мне было лень вставать, но и просто проигнорировать вызов я не могла. Поэтому я ответила. На том конце провода явно растерялись.
 – Колян? – нерешительно поинтересовался мужской голос.
 – Нет. Он завтракает, а телефон он оставил на тумбочке возле кровати. Я валяюсь рядом, поэтому осмелилась поработать автоответчиком.
 – Рядом с тумбочкой?
 – Что? – не поняла я.
 – Валяетесь рядом с тумбочкой? – весело поинтересовался мужчина.
 – Нет, на кровати валяюсь. – честно ответила я.
 – Значит, у Николая появилась девушка. – констатировал голос. – Здорово. И как тебя зовут, прекрасная незнакомка?
 – Откуда вы знаете, что прекрасная? – спросила я кокетливо.
 – Ну, – протянул он, – Сомневаюсь, что мой сын выбрал какую-нибудь посредственную девушку. Так ведь?
Я чуть не выронила от неожиданности трубку. Вот те на! Общаться с отцом Николая в мои планы не входило.
 – Да, – пролепетала я, – ваш сын выбрал очень непосредственную девушку. А вот, кстати и он вернулся. – я увидела на пороге Николая и протянула ему трубку. Он заметил мою растерянность и тихо спросил:
 – Кто?
 – Папа. – тоже шёпотом ответила я. Он усмехнулся и поднёс телефон к уху.
 – Да!. . да, звонил… – он покосился на меня – девушка?. . да, есть… очень красивая… Да? Зачем?. . Не знаю… – он опять покосился на меня и быстро вышел. О чём они говорили дальше я не услышала, хотя умирала от любопытства. Надеюсь Настёнины уши не спят и как всегда бдят.
Я не ошиблась. Когда в одиннадцать утра я выползла на кухню, Настёна пила там чай. Она сразу заявила, что Николай по телефону просил отца приехать, так как ему нужна его помощь.
 – Наверное это хорошо, когда сын просит помощи у отца. Это говорит о моральной зрелости. – Проворчала я, ещё не совсем проснувшись.
 – Давай-давай! Тешь себя бреднями о его зрелости. – строго сказала мне она, наливая в мою любимую кружку чай. – Запомни! Ты спишь со своим семнадцатилетним учеником. Я на твоём месте, конечно тоже спала бы со своим учеником, но… Слушай! Может мне пойти преподавателем в художественное училище? Там таких вот мачо тоже навалом. Мускулистых и волосатых.
Я отхлебнула с наслаждением чай. Как я и думала! Никакого осуждения или чего то в этом роде.
 – Это ты как знаешь. Ты мне лучше вот что скажи. Что мне с ними делать? Меня сегодня Александр на романтический ужин позвал. Господи! – впала я в панику, – он же за мной сюда подъедет в половине седьмого! Надо Николая как-то в это время отвлечь! – Настёна заботливо сунула мне в рот сигарету.
 – Не нервничай. Я могу голой побегать по квартире тряся салом. Это его точно надолго отвлечет. Сможешь спокойно уехать.
 – Я же туда не на пол часа еду! – я затянулась.
 – Ну да. Ты можешь вообще не приехать сегодня. Ты ведь планируешь сегодня с ним того? Мама мия! Ты оставишь нас в одной квартире с разъярённым буйволом? Нам опять придется слушать панк-рок? – и, не нуждаясь в моём ответе, добавила, – Ох! Боюсь не справимся мы со Стасом, даже если вдвоём будем голые бегать. Он так на тебя смотрит, что я боюсь ты влипла.
 – Александр на меня смотрит так же.
 – Ну он старый. – Вяло протянула Настёна. – Разве может он конкурировать с молодым, красивым парнем.
 – Может. – Вздохнула я, – Ещё как может. Не знаю как он в постели, но во всём остальном он безупречен. Добавь к этому большие деньги, положение и ты поймёшь, почему у меня сейчас состояние как у осла этого, как его…
 – Не важно. Ты бы поела. А то одни кости скоро останутся. Запомни! Когда женщина сильно худеет у неё и титьки меньше становятся.
Этот аргумент меня всегда убеждал и я открыла дверцу холодильника. Меня поразила присутствие там всего необходимого. И масло, и соусы, и йогурты. Как у путной хозяйки.
 – А кто продукты покупает? – изумилась я.
 – Николай. Ты не заметила? У тебя бельё постирано, в квартире чисто. Он за собой всегда посуду моет. Он вообще, по-моему, педант. Я у него спросила, откуда у него такая тяга к порядку, а он сказал, от того, что долго жил один. Так-то вот.
А осмотрелась. Действительно, как-то чисто. Надо же. А тапочки у него стоят параллельно и перпендикулярно? Во всяком случае, трусы свои он разбрасывает где попало.
 – Как ты лихо сообразила на счёт нас с ним. Прям, миссис Марпл.
Настёна польщено улыбнулась.
 – Я когда-нибудь в тебе ошибалась? Он в твоём вкусе, живёте вместе, – начала перечислять она, – явно неравнодушен, и ты всё это проигнорируешь? Ха! Ладно, пойду помоюсь, может отмазку какую-нибудь тебе придумаю.
Хоть бы придумала, нервировать Николая в мои планы не входит. А наставлять ему рога, значит входит?



К процедуре наставления рогов я подготовилась тщательно. Чёрное бельё, чулки, туфли на высоченном каблуке. Макияж сделала мне Настёна. Она была в ударе и из зеркала на меня смотрела настоящая секс бомба. Томный взгляд, чувственные губы. Я надела длинное зелёное платье, которое моя мама называет комбинашкой. Дело оставалось за малым – объяснить Николаю куда это я пошла и почему могу задержаться. Мне вообще никуда не хотелось уходить. После репетиции с Сашкой Волковым, Николай, очень радостный пришёл ко мне на урок. Игра в камерном ансамбле всегда поднимает ему настроение. На уроке же он играл из рук вон плохо, но я всё равно была довольна, так как убедилась, что наши с ним отношения не мешают мне учить его. Позанимавшись с ним до четырёх я решила, что хватит зверствовать, и отпустила его домой. Он сказал, что ему надо заскочить к приятелям, а потом он будет заниматься. После того, как он вышел из класса я, порывшись в своих бумагах, нашла тетрадочку с данными на учеников. Я решила посмотреть, когда у него день рождения, чтобы случайно его не испортить. Оказалось, что совсем скоро. Тридцатого апреля. В четверг, когда у Настёны открывается выставка. Значит телец. Ладно, хватит об этом думать. Я ведь не клялась ему в вечной любви. Но попросила его остаться. Если только ради секса, то это жестоко.
 – Не морщи харю. – сказала Настена, нанося кисточкой последние штрихи. – Я должна нарисовать тебе здоровый цвет лица, а то как утопленник. С ссадиной на лбу. Ещё этот зелёный. Не могла другое платье надеть? – ворчала она.
Николай ещё не вернулся. Я волновалась, как бы не запил перед конкурсом. С него станется. И накроется наша поездка к морю медным тазом.
 – Маркашова! – прикрикнула на меня Настя. – Перестань думать. Тебе это не идёт.
 – Я переживаю. Время шесть, через пол часа позвонит Александр и я спущусь к нему. А Николая всё нет, а если я встречу его по дороге. Или у машины? Да даже дома! Хоть бы ну что ли напился! – неожиданно для себя заявила я.
 – Ага. И потрахался по пьяной лавочке с какой-нибудь малолеткой. Парни после потери девственности становятся очень в себе уверенными и демонстрируют свои умения партнёршам помоложе.
У меня всё перевернулось. Такого прилива ярости я не испытывала даже по отношению к Купчину. У меня застучало в висках. Как оказалось мысль о том, что Николай может переспать с другой женщины вывела меня окончательно из себя. Ледяными пальцами я достала сигарету и еле смогла прикурить. Руки дрожали и не слушались. Брови на лице у Настёны поползли вверх.
 – Ты чего это? – изумилась она, – Уж не ревнуешь ли? Ты, конечно, известный собственник, но такого я ещё за тобой не замечала. Если бы ты могла убивать взглядом, то я бы сейчас пала трупом у ног твоих. Ты забыла, что с утра планировала переспать с Александром?
 – Нет. Я ничего не забыла. – гнев требовал выхода, но орать на подругу в мои планы не входило. Я взяла сумочку и не попрощавшись вышла. Захлопнув за собой дверь квартиры я прислонилась к стене. Ждать Александра на улице тоже было не то ни сё. Не сидеть же мне в самом деле в кустах придорожных. Чёрт бы побрал всех этих мужиков.



Положение спасло хорошее воспитание Александра. Он, как и обещал, позвонил и я спустилась к нему. Он ездил на БМВ чёрного цвета. Очень элегантном и неприметном. Машина была ему подстать. На заднем сиденье, на которое я с удовольствием уселась я нашла букет белых роз. Не менее шикарный чем вчерашний.
 – Ты всегда затмеваешь любые цветы!
 – Спасибо. – буркнула я.
 – Что-то случилось? – насторожился он.
 – Семейные проблемы – зачем-то сказала я.
 – Семейные? У тебя ведь нет семьи?
Ну вот дёрнуло меня ляпнуть про семью.
 – Вот это-то я и считаю проблемой. – неловко выкрутилась я.
Хотя доля правды в этих словах есть. Будь у меня муж и трое детей я бы сейчас не мучилась а утюжила подштанники под радостные вопли мамули, которая уже отчаялась увидеть внуков. Если дело пойдёт, то посмотрит на внуков Александра. Ха-ха.
 – Я постараюсь поднять тебе настроение. Кстати, дома я покажу тебе одну маленькую штучку.
Если она такая маленькая, подумала я, то смотри на неё сам. Хотя вряд ли он про то, что я себе представила.
 – Я приготовил её тебе в подарок.
Я улыбнулась. Кто же не любит подарков? Даже маленьких!
Когда мы подъехали к его дому я чуть было не присвистнула. Огромный шикарный коттедж с садом и площадкой для…хрен знает для чего площадка. С первого взгляда не понять. Может для гольфа? Он открыл дверцу и я вышла из машины. Еле удержалась от бестактного вопроса, нахрена ему такой огромный домина.
 – Замечательный дом.
 – Я рад, что тебе нравиться. Для меня это очень важно.
Мы прошли внутрь. Огромная прихожая. Гостиная ещё больше. Может у него клаустрофобия? Хотя большому человеку – большое пространство.
В углу я заметила маленький столик. На нём две свечки и что-то очень красочное. Не уверена, что съедобное. Хотя опять же, кто этих мужчин знает? Александр нырнул куда-то вбок.
 – Чувствуй себя как дома. – донеслось до меня.
Хорошо. Попытаюсь. Только вот дома у меня грязно и уютно, а тут стерильно чисто и как на картинке. Камин, диван, чья-то шкура. Но на всё это можно посмотреть и с другой стороны. Неплохое место для чувственных манипуляций. Я расслабилась и села на диван. Так и есть. Весь этот отталкивающий антураж после более близкого знакомства оказался весьма сексуально притягательным. Александр вернулся с подносом на котором что-то дымилось и источало изумительный запах жаренного мяса. Как-то одна из коллег с ужасом спросила меня о том, как я могу есть мясо мёртвых животных. И обиделась, когда я искренне ответила, что живых есть неудобно. Я не вегетарианец, а книги о правильном питании прошли мимо меня. О здоровом образе жизни тоже, поэтому я закурила не спрашивая разрешения. Какая-то я сегодня агрессивная. Александр не обратил на это никакого внимания.
 – Вообще-то – это всё, на что я способен. – говорил он расставляя приборы и разливая вино, – но друзья говорят, что у меня неплохо получается. Возможно, если бы мне было кому готовить, я бы освоил ещё пару блюд. Ну вот! Прошу к столу.
Я осторожно приблизилась. Красивая посуда, ароматное мясо. В центре стола, как я уже говорила, свечи, две бутылки вина и два блюда. В одном крупно нарезанные помидоры, огурцы и всякая зелень. В другом фрукты. Помидоры в конце апреля всегда настраивали меня на оптимистический лад. Я совершенно искренне выразила своё восхищение. Александр заметно волновался. Странно, не из-за баранины же? А она его не подвела. Помидоры тоже. Настроение моё улучшилось.
 – У тебя правда замечательный дом. Но, прости за бестактность, содержать его в таком порядке весьма сложно? У тебя домработница?
 – Да. Приходящая три раза в неделю. Я редко здесь сорю. – он вздохнул и добавил. – Может, если бы меня тут кто-нибудь ждал…
Я решила рискнуть и спросила его о том, что меня мучило почти с начала нашей встречи:
 – Александр, а почему ты не женился второй раз?
Он помолчал, не глядя на меня, а потом покрутил в руках бокал с вином. Хрусталь очень красиво заискрился. Полюбовавшись, он ответил:
 – Сначала было не до того. Очень много работал, помогал сыну. А со временем становился всё более взыскательным. Я богат, а это делает мужчину подозрительным и циничным. Вот ты, допустим не производишь впечатление женщины, встречающейся с мужчиной только ради его денег.
Он многозначительно посмотрел на меня, и я испугалась, что он может прямо сейчас сделать мне предложение. Я поспешила вставить:
 – У меня очень много других недостатков.
 – Например? – он очень мило усмехнулся. Про то, что я пью, курю, матерюсь и сплю с малолеткой я предпочла не говорить, ограничилась заявлением о том, что у меня дурной характер.
 – Ты преувеличиваешь. Я вижу перед собой прекрасную женщину. Умную, самостоятельную, хорошо воспитанную. С непостижимой тайной.
Я подумала, что моя непостижимая тайна сейчас либо спит пьяный, либо мечется по квартире. А вообще, это он красиво загнул. Про тайну. В каждой женщине должна быть загадка. Стас говорит, что моя загадка в том, как при таком образе жизни я ещё жива.
 – Давай выпьем за что-нибудь. Например, за красоту.
Он, не отрывая от меня глаз, медленно отпил. Я последовала его примеру, помня о замечании Стаса о вине и колхозницах. Чмокать и крякать от удовольствия я не стала, надеюсь, произвела впечатления ценителя. Кажется, в таких случаях говорят о букете? Терпкий вкус, что-то там ещё… Лучше похвалю баранину. В ней я хоть что то понимаю.
 – М! – Александр отставил бокал, – чуть было не забыл! Я же обещал…
Он потянулся к полке и взял оттуда узкую плоскую коробочку. Открыв, протянул её мне. Я увидела в ней цепочку а на ней кулон в виде двух тесно сплетённых букв А. Усыпанный маленькими камушками он невероятно красиво переливался.
 – Я долго думал, что подарить тебе в знак своего восхищения твоей красотой и в ювелирном магазине наткнулся на эту вещь. Весьма символично, не правда ли?
 – Да, действительно. Александр и Анастасия. Спасибо. – тихо сказала я, стараясь не думать о том, как Стас с Настёной будут потешаться над этим «а-а».
 – Можно я надену на тебя?
 – Конечно.
Александр встал сзади меня и я почувствовала прохладный метал на груди. Ловко застегнув застёжку он оставил свои руки на моих плечах.
 – Можно мне посмотреть на себя в зеркало? – спросила я вставая, и, повернувшись, оказалась у него в объятьях.
 – Ты не хочешь немного потанцевать?
Я не хотела, но все приличные женщины всегда хотят танцевать и я согласилась. Он щёлкнул пультом и откуда-то полилась приятная музыка. В очередной раз я убедилась, что отлично танцующий мужчина может заставить женщину забыть об всём.



В более нелепое положение я ещё ни когда не попадала. Александр спал сном убитого праведника. Я сидела совершенно голая на мохнатой подстилке возле камина. Платье моё было порвано. А надёжный Лэнд Крузер был очень далеко заперт в гараже. Незаметно улизнуть я, конечно могла. Только вот до дома я, одетая лишь в одни брильянты, вряд ли доберусь. Хотя, не больно-то и хотелось. Всё равно придется выяснять отношения с Николаем. А какая разница, утром это произойдёт или сейчас? Может он не заметит, что меня нет дома? Если его самого нет дома, то не заметит.
В камине потрескивал огонь, заигрывая со мной языками пламени. Мне было тепло и уютно. Такое ощущение, что на дворе средневековье, а я любовница прекрасного рыцаря. Александр оказался очень чутким и внимательным любовником. Конечно, он не такой выносливый, как…некоторые. Но немногочисленное количество половых актов компенсировалось их качеством. Всё равно, мне было как-то грустно сидеть вот так одной у камина и обниматься со своими коленками. Ну и какое-то не понятное разочарование. Хотя, всё это логично, даже самому опытному любовнику трудно выдержать соперничества с молодостью. А ещё мне не давала покоя мысль о том, что Николай в этот момент где-то шарится. Позвонить я не решалась. Не хотела, что бы Александр слышал мой разговор. Странно, что мне никто не звонит. Ну Стас с Настёной понятно. Они никогда не будут мне звонить, зная что я на свидании. А вот Николай вполне мог. Вдруг меня переехал трамвай? Или что похуже. Неужели ему безразлично, или Настёна права и он спит в объятьях какой-нибудь молоденькой девушки? Надо, кстати расспросить своих учениц о его личной жизни. Лена очень любит пособирать сплетни. Не грех этим воспользоваться. Мысли о предполагаемой измене распалили меня окончательно и я решилась на звонок. Тихонько подползла к дивану, где лежала моя сумочка и достала сотовый. Отползла подальше от спящего Александра и вызвала Настёну. Она почти сразу же ответила.
 – Ты уже всё? – был её первый вопрос.
 – Да. – прошептала я.
 – Он спит?
 – Да.
 – Не хочешь его будить. – констатировала она. – Ясно. Тогда слушай. Николая принесли часов в десять невменяемого. Я докопалась до его приятеля и он раскололся. Они варили абсент, и Николай слегка перебрал. Я проверяю каждые полчаса дышит он или нет. Пока дышит. Стас спит. Я бдю. И бздю. Слушай, если ты сейчас незаметно приедешь, то никто ничего не узнает.
 – Я не могу.
 – Почему? Он так хорош, что ты не можешь оторваться?
 – Нет, – перебила я её, – не на чём и не в чем.
 – Вот как! Хм. Говори адрес, я за тобой приеду на такси.
 – Я не знаю.
 – Чего не знаешь? Адреса не знаешь? – догадалась Настёна. – Выйди на улицу, посмотри.
Не знаю, о чём я думала, но согласилась. За диваном я нашла свои трусики. Надев их и взяв сумочку я тихо вышла из дома закрыв за собой дверь. Ночь встретила меня обжигающим холодом и кромешной тьмой. Если я не найду ни каких опознавательных знаков на этом чертовом особняке, то мне придется здесь замёрзнуть. На хрена я дверь то захлопнула? Моим босым пяткам повезло, что вокруг дома не было снега. Я обошла его кругом светя на стены телефоном. На всех приличных домах есть вывеска с номером и названием улицы. Этот дом был неприличный. Я чуть не заплакала. Ноги закоченели. Да и всё остальное тоже. Утешало лишь то, что я всегда могу позвонить в 112 и они меня спасут. Но это был крайний случай. Сдаваться я не собиралась и попыталась вспомнить дорогу. Не на цветочки надо было пялиться, а по сторонам. Кажется, когда мы заезжали во двор я видела домик охраны.
Хорошо, что я вспомнила о ней раньше, чем увидела. А то испугалась бы до смерти. Мужчина в черном костюме и в чёрной рубашке вынырнул из темноты. Растерянно раскрыв рот он было начал разглядывать мои прелести, но спохватился и отвёл глаза. Я же, не на шутку обрадовавшись, воскликнула:
 – А я как раз о вас думала! Понимаете, моя подруга хочет за мной приехать, а я не знаю адреса. Вышла посмотреть адрес, а дверь захлопнулась. – от холода у меня сводило челюсть, а зубы отбивали ритмичную дробь. – Не могли бы вы назвать мне адрес?
 – Я могу вам и дверь открыть.
 – Нет-нет! – перепугалась я. – Ни в коем случае! Скажите мне адрес и я спокойно уеду.
 – Ну давайте хотя бы пройдём ко мне в…
 – Ну уж дудки, – перебила я его.
 – Вы же совсем замёрзли. Александр Яковлевич с меня три шкуры спустит, узнав, что вы тут окоченели.
 – А вы ему вообще ничего не говорите. Говорите адрес сейчас же, – гневно зашипела я, так как боялась говорить вслух. Опять позвонив Настёне я сунула ему телефон. Он назвал адрес она пыталась что-то ему сказать, или спросить, но он, по-военному чётко доложив моё местоположение, отключился. Она, наверное, подумала, что разговаривала с Александром.
 – Вам ведь всё равно придется идти к воротам. Накиньте мой пиджак хоть что ли.
Я накинула. Он приятно пах и был очень большой и тёплый. Шли мы молча, он чуть сзади как и полагается профессиональной охране. Заметив что я босиком, он воскликнул:
 – Вы же подхватите воспаление лёгких!
Я пожала плечами. Разве это теперь важно? Александр мне никогда этого не простит. Можно сказать, он потерян для меня окончательно и бесповоротно. А мы может быть поженились и у нас были бы дети. А теперь я может и детей никогда не смогу иметь. Ещё чуть-чуть и вся моя репродуктивная система отмёрзнет к чёртовой матери. И только из-за моей глупости и безалаберности. Всё это я, шмыгая носом, высказала охраннику. Он помолчал, а потом предложил:
 – Давайте мы ничего не скажем Александру Яковлевичу. Я работаю у него шесть лет, и меня всё устраивает. А вдруг в данном случае я поступаю неправильно и он с меня спросит? Лучше я останусь не причём. – охранник очень широко улыбнулся и открыл дверь своей каморки. При свете я разглядела, что он весьма симпатичен, с мягкими чертами лица и кошачьей грацией. На вид лет пятьдесят, но телосложение весьма молодецкое. – Скажу, что вы уехали на такси одетая.
 – Но ведь моя одежда…
 – Я уберу. Не волнуйтесь, Александр Яковлевич спит так, что стадо слонов может пройти мимо него незамеченным. Поэтому он и нанял меня на работу. А одежду я спрячу, и отдам вам при случае. – Сказал охранник, протягивая мне одеяло. Такой предусмотрительный, и так всё хорошо придумал.
А тут и Настёна подъехала на белой шестёрке. Увидев меня завёрнутую в одеяло, она воскликнула:
 – Ты что с ума сошла! Не могла предупредить, что голая? Я бы что-нибудь прихватила из одежды!
 – Я говорила. – буркнула я садясь в машину. Помахав на прощание охраннику я подумала, что даже не спросила его имени.
 – Говорила она! Я не слышала ничего такого! Надеюсь, это дурацкое платье не подлежит восстановлению? Кстати, за то, что мне пришлось среди ночи мотаться через весь город расскажешь мне всё в грязных подробностях.
 – Расскажу. Если жива останусь.
В машине я немного отогрелась и с удовольствием закурила.
 – Николаю сильно плохо? – наконец задала я сильно интересующий меня вопрос.
 – Кажется, да. – Настёна поморщилась. – Я уже было подумала о промывании желудка, но без твоего согласия я не решилась. Всё-таки твой мужик.
 – А как спящему человеку можно сделать промывание желудка?
 – Ну не знаю. Может, разбудить перед этим? – пожала плечами Настя. – Только вот как?
 – Какие-то проблемы? – участливо поинтересовался шофер.
Подумав, я решила поделиться.
 – Мой парень нажрался абсента.
 – Где он его нашёл-то хоть? – искренне изумился дядечка.
 – Сами сварили. – проронила Настёна.
 – Вы?
 – Нет. Они. Его друзья.
Шофёр помолчал.
 – Из чего?
 – Наверно из полыни. Из чего ещё можно сварить абсент?
 – Ясно. А парень молодой?
 – Да. Семнадцать.
Шофёр присвистнул и с интересом поглядел на меня.
 – Не боись! – сказал он с улыбкой, – если молодой и здоровый, то выдержит.
 – А если у него что-нибудь болит, а мы не знаем. И не выживет. – вздохнула Настёна.
 – А ты у своей подруги спроси, болит у него что-нибудь или нет! – весело сказал он и заржал. Я отвернулась и даже попыталась покраснеть, но застывшая кровь вяло прореагировала. Может у меня и совесть отмёрзла насовсем?



Николай спал на спине широко раскинув руки. Был бледен и пульс вяло прослушивался. Правда, Настёна утверждала, что это из-за того, что мы слушать не умеем. От тепла меня разморило и я вяло прореагировала на его предсмертный вид. Попросив Настёну посидеть с ним, я пошла в ванную. Пробыв там полчаса и почти отогревшись я, завёрнутая в махровый халат вернулась в спальню. Настёна спала сидя в кресле запрокинув назад голову. Николай находился всё в том же состоянии. Я взяла плед и примостилась у него под боком. Уснула я почти сразу же, совершенно не реагируя на отчаянный храп подруги.
Проснулась я в кошмарном состоянии. У меня болело всё: голова, горло, глаза, нос, уши и каждая косточка. Мне было больно шевелиться и даже думать. Свернувшись калачиком я попыталась снова уснуть, согревшись собственным теплом. Кстати, а где Николай? Николай лежал рядом лицом вниз. Я дотронулась до его плеча и хотела было спросить, как он, но горло не слушалось. Издав сдавленный хрип, я заплакала. Ну вот, чего и следовало ожидать. На конкурс мы не поедем. Моря Николай не увидит, если он вообще жив. Какого хрена я вчера так к нему торопилась, если даже ни чем не смогла ему помочь? Подумаешь, была рядом!
 – Ты чего? – спросил он приподнимая голову. Лохматый и опухший он был забавен и трогателен. – Я тебя расстроил?
 – Нет. – я всхлипнула. – я заболела, и теперь наверняка умру.
 – Заболела? Почему? – он попытался подняться, но на пол пути его лицо перекосило от боли. Он застонал и схватился за голову.
 – О Боже! Что же это вчера такое было то?
 – Абсент.
 – Абсент? Откуда ты знаешь? – и не дожидаясь ответа, пошатываясь вышел из комнаты.
Почти сразу же заглянула Настёна.
 – Блюёт, бедненький! А ты как?
 – Я не блюю. – прохрипела я. – Я умираю от воспаления легких.
 – Не преувеличивай. – вяло отмахнулась она, но пощупав мой лоб всполошилась. – где у тебя страховой полис?
 – Посмотри в тумбочке. В паспорте. Может, обойдёмся чаем с малиной?
 – У нас нет малины. – она сосредоточенно шарилась в документах. – Какой бардак. Ага, нашла. Лежи, я схожу на кухню за градусником и позову на консилиум Стаса.
Я молча проводила её взглядом. Какая она всё-таки хорошая.
 – Николай, кажется блюёт. А ты чего? – спросил Стас заходя ко мне в спальню.
 – Я не блюю. – вяло откликнулась я. Настена села рядом и сунула мне подмышку градусник.
 – Не нравиться мне всё это. – Стасик сел рядом с ней и нахмурив брови начал перечислять: – Николая я не считаю своим достойным преемником, здоровье твоё меня волнует, а твои ночные дефиле заставляют меня волноваться. Может маме твоей позвонить? Пусть приедет, наведёт порядок!
 – Только попробуй! – я даже попыталась подскочить.
 – Тихо ты! – прикрикнула на меня Настёна. – Стас, уймись. Ни кому звонить не надо. Сами разберемся. Два мужика, это не проблема. – она достала градусник – Проблема у нас в температуре 39. 5. Я пошла вызывать скорую.
 У меня не было сил возражать. Скорую, так скорую.
 – Когда я как-то в детстве заболел, мама вывела меня на улицу и облила холодной водой. А потом дома переодела во всё сухое и шерстяные носки. Я проснулся совершенно здоровым.
 – А чем ты болел?
 – Не помню. Простыл.
 – Я не хочу.
 – Зря. – Стас пожал плечами. – По-моему, прекрасный способ.
 – Я пойду на балкон встречать скорую помощь. – Сказала Настёна, заглядывая в комнату.
 – А помнишь, Васька Захаров ангиной болел? А ты за ним ухаживала как родная мать.
Я вздохнула. Стас этого Васю безответно любил, наверное, целый год. За это время мы с ним сдружились. Но никакой склонности к педерастии у Васи и в помине не было.
 – А Коновалов думал у вас роман, и психовал. – продолжил лирические воспоминания Стас. – Почему ты ему не сказала правду? Про меня и Ваську. Сейчас была бы его женой и была бы счастлива.
 – Его пару лет назад посадили за торговлю наркотиками. Вряд ли я была бы счастлива. Да и не любила я его. Так, баловство.
 – А кого любила?
 – Стас, отстань. Не до того.
 – По-моему самое время. Кого-нибудь ты ведь должна была любить из всей этой кучи мужиков!
Я закрыла глаза и отвернулась. Наверное, должна. Но разве это сейчас важно?
 – После твоей смерти я напишу книгу «Маркашова и её мужики». Дико разбогатею!
 – И прослывёшь как самый неудержимый фантазёр нашего времени. – буркнула я.
 – Да. Наверное. Но тот кто тебя знал оценит этот труд по достоинству. Допустим, Леваков наконец узнает, что был обладателем ветвистых рогов.
 – А то он не знает!
 – Не в полном объёме. Он знает только про…
Его прервало появление бригады скорой помощи и Настёны. Запахло медицинским спиртом и медикаментами. Молодая девушка присела на услужливо подставленную Настёной табуретку.
 – Что случилось? – буднично спросила она, раскрывая ящичек.
 – Температура высокая, горло болит, голова.
Она сунула мне градусник, засунула в рот ложку, поворачивая голову на свет.
 – Красное, но без высыпаний. Наклоните вперёд голову. Больно?
 – Нет.
 – Оголите верх. Мужчина, если посторонний, пусть выйдет.
Стас, естественно не вышел.
 – Хрипы.
Она начала что-то быстро писать. Настёна протянула ей молча полис. Я сидела и ждала приговора. В душе теплилась надежда на поездку к морю.
 – 39. 6. – констатировала фельдшер. – сейчас я вам поставлю укол. Но советую вам прокатиться с нами.
 – Нет! В больницу я не поеду. Один раз уже ездила. Давно. Не понравилось.
 – Как хотите. Вызывайте на дом врача. Вам нужен, наверное больничный. – она всё ещё что то писала. Потом протянула мне листок и попросила расписаться. Потом ещё один и ещё один. Когда она протянула четвёртый, я не выдержала: – Надеюсь, я сейчас не подписалась под согласием на эвтаназию?
 – Нет, – засмеялась она. – Это про то, что вы всем довольны и получили от нас вышеперечисленные лекарства.
 – Я ещё ни чего не получала.
 – Сейчас получите. – зловеще пообещала она. – Заголяете… себя сзади.
 – Настя, постой у двери, а то ещё увидит кто ненароком.
Она поняла меня правильно и отошла к порогу спальни. Укол фельдшер поставила мне очень больно. Я жалобно застонала.
 – А что это? – счёл нужным поинтересоваться Стас.
 – Димедрол с новокаином и анальгином. Должно сбить температуру. Ну всё. – она поднялась. – не кутаться, укройтесь лёгкой простынкой, а то вы себе этим одеялом только ещё больше температуру нагоняете. Чай липовый с мёдом. И обязательно врача. Точно с нами не поедете?
 – Точно. – твёрдо сказала я.
 – Ну тогда до свидания.
 – Может зря не поехала? – спросила меня Настёна, когда фельдшер и медсестра, не проронившая ни слова вышли.
 – Может. – меня клонило в сон и я прикрыла глаза.
 – Пойду врача вызывать. Ну и чайник поставлю. – Стас взял мой полис и вышел. Настёна молча села в кресло.
 – Как там Коля? – спросила я, хоть меня это ни сколько ни интересовало.
 – Кажется он куда-то ушёл. Хотя не уверена. Забей, тебе надо о себе думать. Спи.
У меня зазвонил телефон. Он был в сумочке возле Настёны, достав его она посмотрела на дисплей.
 – Александр. Ответишь?
 – Нет. Не хочу. Скажи ему там что-нибудь. – веки мои слипались. Очень хотелось уснуть и обо всём забыть, но я нашла в себе силы послушать, что она будет ему говорить.
 – Да. Настя, но не та, которую вам надо… А у той температура под сорок и она не в состоянии вести разговоры. – голос у Настёны был серьёзный и усталый. Видимо это напугало Александра, так как дальше последовали объяснения, что в принципе ничего страшного, просто простуда и волноваться не надо. Приезжать тоже.
 – Нет, ей нужен покой…Ну чем вы можете помочь?. . . Стакан воды я принесу, а лекарства – она запнулась. – Ещё не известно какие, так как доктора ещё не было…Была скорая…Да присылайте хоть Гиппократа, мне то что?!. . . Она спит…Нет, не будет…Я же сказала, мне всё равно…До свиданья!
 – Фу, какой настырный! Хочет прислать к тебе своего друга врача. Я согласилась.
 – Да хоть пожарников.
Сон, наконец, поборол остатки моего сознания и я крепко уснула.



Когда я проснулась, мне было немного лучше. На часах было четыре вечера и в комнате ни кого не было. Я чувствовала слабость и лёгкое головокружение. Аппетит отсутствовал, а это верный признак того, что болезнь меня ещё не оставила. Да и было бы наивно с моей стороны полагать, что всё это так быстро пройдёт. Так что надо смотреть правде в глаза – на конкурс мы не едем. Может оно и к лучшему?
 – Как ты? – спросила заглянувшая Настёна. – Там тебя дожидается какой-то Хеерман. – Пустить?
 – Я не знаю никакого Хеермана. – удивилась я, – зачем ты пустила какого-то подозрительного…
 – Это обещанный Александром доктор. Очень похож на еврея.
 – А сам Александр? – всполошилась я.
 – Пока только цветы и открытка. Сам будет позже.
 – Какой ужас! Как я выгляжу? А где Николай?
Настёна помолчала, наверно размышляла, как помягче сказать мне что я пугало.
 – Выглядишь ты так, как будто пару недель назад померла, но тебя забыли похоронить. Николай не приходил. Не ссы. Сейчас я тебя подретуширую, и будешь как живая. – Она уже копалась в моей косметичке. – Слушай, я конечно понимаю, такая забота, но по моему личный доктор, это слишком. Кстати, доктор с твоего участка придёт завтра утром. Стас таки вызвал.
Она ловко орудовала кисточкой.
 – Тебе надо переодеться и проветрить комнату.
 – Проснулась? Можно звать врача? – просунув голову в дверь спросил Стас.
 – Через пять минут! – крикнула ему не отрываясь Настёна. – Потерпите всего лишь пять минут.
 – Сколько он уже ждёт? – спросила я, когда Стасик скрылся.
 – Часа два. Надень длинную чёрную комбинацию. – Она стянула с меня махровый халат и тёплую белую майку. Достала из шкафа свежее бельё. – Всё, переодевайся, я кину это в корзину и позову доктора.
Он действительно очень был похож на еврея. Очень представительный толстячёк в очках и с чёрным чемоданчиком. Голос у него оказался приятно мягким, а руки очень ухоженными. Почти женскими с тонкими длинными пальцами.
 – Добрый вечер! Меня зовут Самуил Гедеонович, я хороший друг Александра Яковлевича, и он попросил меня сделать всё возможное для вашего скорейшего выздоровления.
Говоря всё это он доставал из чемоданчика какие-то приборы и инструменты. Как оказалось, он осведомлён о моём ночном переохлаждении и подозревает худшее, но точнее он скажет когда получит результаты анализов. Не успела я удивиться, как он ловко взял у меня из пальца кровь, потом из вены и протянул мне маленькую баночку.
 – Мне надо сюда плюнуть?
 – Нет. – Он вяло улыбнулся. – Вам надо, простите, пописать в эту баночку.
Я поднялась с постели, нашарила на полу тапочки. Кости ломило и меня слегка пошатывало. Настёна очень внимательно слушала рекомендации доктора о моём питании.
 – Мне нужен больничный, и поэтому мы вызвали врача…
 – Не волнуйтесь. Вызов можно отменить, я работаю в больнице и имею все основания выписать вам больничный. Завтра мы опять с вами встретимся и всё будет немного ясней. Но если мои опасения подтвердятся, вам категорически нельзя будет выходить на улицу. Думаю, недели две, не меньше. И постоянный контроль и уход.
Я вздохнула и пошла собирать просившиеся наружу анализы. Когда вернулась, Настёна яро протестовала против сиделки.
 – Я сама могу прекрасно за неё ухаживать. Поживу тут сколько надо и уколы я тоже могу ставить. Правда, только в задницу, но ведь в вену может и не понадобиться, сами же говорили!
Доктор уже собрался. Я протянула ему склянку со своей мутноватой мочой. Он очень ловко пристроил её куда то в свой чемоданчик и громко щёлкнул замочками.
 – Завтра решим окончательно. Я, с вашего позволения, откланяюсь. Все мои рекомендации прошу соблюдать, это очень важно. Больше спать, витамины и попытайтесь поесть. Как я уже говорил жидкая, питательная горячая пища. Рыбная юшка, морс, не увлекайтесь овощами и фруктами. Поноса нам ещё не хватало. – вздохнул он и вышел.
Настёна села в кресло. Я, растерявшись от подобного заявления, стояла пошатываясь посреди спальни.
 – Ложись, подруга. Тебе же сказали, покой! Стас!!! – заорала она. – Кстати, тебе чего-нибудь хочется такого особенного, ну, там артишоков каких-нибудь или креветок в томатном соусе?
 – Курить хочу и выпить. – ответила я ложась под одеяло. – Дай мне сигарету, а то уши пухнут.
 – Что ты орёшь? – Стас зашел в комнату. – Я провожал доктора. Как тебе очередной веник?
 – А я и не заметила, – в дальнем углу комнаты стоял роскошный букет из белых и розовых роз. – А что там в открытке?
 – Читай. – Настёна протянула мне зажженную сигарету, пепельницу и листок бумаги.
«Как только освобожусь – сразу же буду у ног твоих! Безгранично расстроен и обеспокоен! Не смею звонить, боюсь прервать твой сон или отдых. Александр. »
 – Мило. Особенно боязнь меня прервать. – сказала я, затягиваясь. – И доктор очень милый.
 – Да. Действительно. Мы очень хорошо с ним пообщались, пока ты спала. – Настёна что-то писала на клочке бумаги. – Вот, Стас. Тебе партийное задание. Этот список для аптеки, этот для продуктового магазина. Не скупись, Маркашову надо на ноги поднимать. Иди, а то потом поздно будет. Опять будешь стонать, что на улице бандиты и хулиганы, но никто не пытается тебя изнасиловать.
Стас пробежал глазами списки, не обращая внимания на сарказм. Привык за столько то лет!
 – Ладно. А зачем столько пива?
 – Этот Гедеонович сказал, что похоже на бронхит, а ничего так хорошо не лечит бронхит, как горячее пиво.
 – С него же развезёт! – воскликнул Стас.
 – Ну и что? Ну споёт пару песен матом. Зато какой эффект.
Стас ушёл. Я посмотрела на часы, было пятнадцать минут шестого.
 – Как ты себя чувствуешь?
 – Нормально. Лучше, чем было.
 – Тогда рассказывай грязные подробности вашей ночи с Александром. Иначе не буду за тобой ухаживать.
Я усмехнулась. Выбрала таки момент.
 – Нет никаких подробностей. Он стандартен до омерзения. Ничего особенного. Ни каких пикантностей и извращений. Он даже чулки с меня снял.
 – Зачем? – удивилась Настёна.
 – А я знаю? Видимо решил, что это предмет одежды. Кстати, как тебе кулон? Это его подарок.
 – Красиво. Только напоминает предложение покакать.
 – Я так и думала. Это типа Александр и Анастасия. Нет, ты не думай. Он классный любовник. Очень внимательный, нежный. Просто, если его не удастся расшевелить, то всё это будет очень скучно. Ты же знаешь, мне в сексе нравиться антураж. Чем всё это эстетичней, тем больше меня это заводит.
 – Я поняла. Всякие там чулки, кружева, цветочки. Красивые позы, умные лица. Ясно. Он по-любому посчитал это излишеством. А как ему твой бритый лобок?
 – Ты думаешь он заметил? – фыркнула я, закуривая вторую сигарету. – Он к нему и не прикоснулся.
 – В этом есть свой плюс. Можно перестать истязать себя эпиляцией.
 – Я перестану себя ей истязать только в двух случаях. Либо умру я, либо вся моя растительность.
 – Но платье то он тебе порвал. Наступил на подол, или, всё-таки от страсти?
 – Вроде бы от страсти. Хотя, кто знает. Может, отчаялся нащупать замочек? Хрен с ним, с платьем.
 – А как Николай? Кстати, с утра ему было реально плохо. Он наверняка …
Наш с ней увлекательнейший разговор прервал звонок в дверь.
 – Оп-пачки! – Настёна встала с кресла. – кажется началось.
 – Может это Стас чего забыл? – жалобно предположила я.
 – У Стаса свой ключ. У меня, кстати тоже. А Николай свой оставил сегодня утром в прихожей. Крепись, я пойду открывать.
 – Случайно, или?. . – всполошилась я.
 – Случайно. Выпали из кармана вместе с какими то железяками и телефоном.
Я облегчённо вздохнула. Хотя, чего это я так переполошилась? У него нет повода на меня обижаться. А вот у меня есть! За целый день ни разу не позвонить. А, ну да. Телефон то валяется в прихожей. Ну всё равно.
Дверь тихонько приоткрылась. На пороге стоял Николай. Выглядел он отдохнувшим и посвежевшим.
 – Как у тебя дела? – спросил он снимая джинсовую рубашку и кидая её в кресло. Открыв шкаф, он начал там что-то искать. Тьфу ты, совсем забыла, что это теперь не только моя комната. – Анастасия Геннадьевна сказала…
 – Зови её Настёной. Ей будет приятно.
 – Ладно. Она сказала, что у тебя уже был доктор. И что он сказал? – он повернулся и пристально посмотрел на меня. – Замечательно выглядишь. Немного только бледная. Я занимался, не хотел тут под ногами путаться. Кстати, забыл сказать, сегодня вечером сюда заедет мой отец. Он очень хотел увидеть меня перед моим отъездом.
 – Каким отъездом? – не поняла я.
 – На конкурс, в Сочи. Даже если ты не поедешь из-за болезни, я поеду один. Так многие делают. Или ты во мне сомневаешься?
Ещё как сомневалась! Толпа молодых конкурсанток со всего света, море, луна, прочая романтичная муть, а он без присмотра. Да я тут от ревности съем собственные трусы!
 – Обещаю, что не опозорю родного педагога! У меня ведь всё готово, я в форме и настроен на победу!
Я сидела молча с каменным лицом. Лучше умереть, чем сознаться, из-за чего я не хочу его отпускать. Он сел рядом и запустив под одеяло руку погладил меня по ноге.
 – Ты такая горячая! Когда последний раз мерила температуру? – он взял с тумбочки градусник и протянул мне. Я послушно засунула его подмышку. – Ну почему ты молчишь?
 – А что я могу сказать? Ты прав, ты вполне можешь ехать один.
 – Но ты этого не хочешь?
Я пожала плечами.
 – И почему? – голос его приобрёл игривые нотки. Кажется, он начал догадываться о причине моего упрямства. Он приподнял край одеяла и начал потихоньку забираться под него, щекоча мои ноги.
 – Перестань! – веселилась я, отбрыкиваясь, – У меня градусник!
 – А мы его уберём, и другой поставим. Натуральный!
 – Пошляк! Отстань, бессовестный! – Николай уже вынырнул из под одеяла возле меня.
 – Ну и какая у нас температура? 38. 2. Ага. А была какая?
 – 39 с чем то. Не помню.
 – Значит будем лечить. – сказал он, убирая градусник. – Начнём с тайского массажа.





Через час Николай пошёл ужинать. Как только он вышел, зашла Настёна с бульоном и лекарствами. Так же на подносе дымилась кружка с каким то пойлом странного вида.
 – Каждый из нас лечит тебя на свой манер. – усмехнулась подруга, сунув мне в руки поднос, – У меня картины потерялись. Ничего не понимаю. – она села в своё любимое кресло и закурила. – Сегодня утром они должны были быть здесь. К вечеру я должна была их разместить. Завтра же объявлено открытие! Я уже вся испереживалась. Кстати, Стас завтра в училище проводит мастер-классы. Завтра и послезавтра. Потом собирается уезжать. Я ещё поживу, ладно? А то, как ты тут одна?
 – А где Стас? Мне надо с ним срочно поговорить, – я отхлебнула бульона. Может быть проблему с отъездом Николая можно всё таки как-то решить? Например попросить Стаса…
 – Делает тебе фруктовый салатик. Сейчас позову. Заодно опять попытаюсь дозвониться до этих грузоперевозчиков.
Пока пила бульон и ждала Стаса думала, какие аргументы мне привести, что бы он согласился сопровождать Николая. Что ни говори, а это лучший вариант. Во-первых, Стас способен отпугнуть любую бабу. Во-вторых никакой свободы передвижения Николаю от Стаса не добиться. Лично проверено.
Стасик разгуливал по дому в сланцах и полосатом оранжево-жёлтом халате. Костлявые волосатые коленки смешно торчали из под короткого подола.
 – Стас. Мне нужна твоя помощь. – я не стала спрашивать нахрена он нацепил это безобразие. Если я намериваюсь попросить о таком одолжении, то придется терпеть. Если в квартире поселился прекрасный Тесей, то рядом обязательно будет ошиваться какой-нибудь горемычный Минотавр. Я бы даже сказала – Минотавришка.
 – Сколько? – спросил он, облизывая пальцы.
 – Хуже. Дело в том, что Николай хочет ехать на конкурс один. – осторожно начала я.
 – А я тут при чём? Мне его надо отговорить?
Я замялась. Всё-таки просьба не из пустяшных.
 – Не тяни. Говори прямо. Когда я тебе в чём-то отказывал?
 – И сейчас не откажешь? – схитрила я.
 – Как можно в чём-то отказать больной женщине?
 – Съезди на пару недель с Николаем в Сочи. – выпалила я на одном дыхании. Стасик замер с пальцем во рту и при этом выпучил глаза сразу приобретая вид олигофрена. Я с омерзением смотрела на его лицо всё больше убеждаясь в правильности своего решения.
 – Зачем? – наконец спросил он.
 – Стас, умоляю! Я не могу его отпустить одного. Я здесь не смогу жить спокойно. Ты хочешь моей смерти? Меня запросто может хватить инфаркт от переживаний! – Стас колебался. – До сессии вернёшься в свою академию. Сочи, море, воздух, бабы! То есть…короче, кто хочешь и все полуголые!
 – В конце апреля-то?
 – Поедете-то вы в начале мая. Там уже ого как тепло! Стас, ну пожалуйста!
Я умоляюще сложила руки. Постаралась придать своему лицу самое жалобное выражение. Кажется, подействовало. Во всяком случае, Стас перестал пучить глаза.
 – Только объясни толком, почему ты не сможешь тут жить спокойно? И что я там должен делать с ним?
 – Просто следить за каждым его шагом и отгонять от него всех баб в возрасте от пяти до пятидесяти. А лучше вообще всех не зависимо от возраста.
Стас расхохотался.
 – Ну ты даёшь, Маркашова! Не ожидал от тебя такого свинства. Сама-то небось будешь с Александром кувыркаться.
 – И буду! А измены от Николая не потерплю! Не доводи меня, я и так вся на взводе. У меня между прочим температура. Стас, пожалуйста!
 – Ладно! Но это не только из-за тебя. Не обольщайся. Серёга Харанека там тоже будет, так что я, можно сказать, еду повидать старого друга.
 – Вот и славненько! – я одарила его самой своей лучезарной улыбкой.
 – Что у вас тут за совещание! – ворвалась в комнату Настёна. – Ну куда могла деться грузовая газель! Почему ты не пьёшь чай, я тебя спрашиваю?!
Я растерянно смотрела то на Стаса, то на неё. Тут мы услышали звонок в дверь.
 – Ну наконец-то! – прокричала Настёна, возводя руки к небу. То есть к потолку.
 – Это, значит, всё-таки чай? – спросила я Стаса, показывая пальцем на чашку с бурдой.
 – Да. С малиной, лимоном, мёдом и липой.
 – Надо было туда ещё чего-нибудь налить. А то маловато ингредиентов.
 – Я предлагал Настёне спирту влить грамм пятьдесят. Она почему-то отказалась. Нервничает. Ладно, – вздохнул Стас. – Давай билет, завтра съезжу на вокзал обменять. Паспорт твой мне тоже, наверное, пригодиться.
Я полезла в тумбочку. Достав всё требуемое, я не удержалась и спросила, что он так старательно слизывает со своих рук.
 – Йогурт. Я заливал твой салат, когда Настёна меня позвала. Сейчас принесу, оценишь. Даст Бог – не продрищешься.
Сунув документы в карман халата, он спросил:
 – Николаю сама скажешь?
 – Сама. При случае. Что-нибудь придумаю. Только, Стас ещё одна маленькая просьба!
 – Такая же маленькая как предыдущая?
 – Нет. Меньше. Стас, даже если ты проникнешься к Николаю самым светлым и чистым чувством, не рассказывай ему про меня правды!
Стас усмехнулся.
 – Эх, Маркашова. Ты меня постоянно просишь кому-нибудь чего-нибудь не рассказывать. И я тебя хоть раз подвёл? Вот хотя бы вспомни Левакова…
 – Всё! Хватит! – Я замахала на него руками. – Прости, что сомневалась, больше не буду! Неси салат!
Салат мне принёс Николай, он был очень весел.
 – Представляете, приходит мой отец и спрашивает Настю. Дверь открывала Анаста… Настёна, – поправился он. – Ну и подумала, что это к ней. Начала требовать с него картины. Батя в непонятках отпирается. А тут она, не в бровь, а в глаз спрашивает, не пешком ли он из Москвы шёл с её картинами. А он как раз только от туда вернулся. Ну и говорит ей, что конечно не пешком, а на газели. Короче, я когда к шуму прислушался и понял, в чём дело, не выдержал. Вмешался. Она его сейчас там чаем поит и извиняется. Ты выйдешь? Просто поздороваться.
Я, смеясь, ковырялась в салате. Было вкусно, и я решила хоть сколько-нибудь в себя засунуть.
 – Дай мне халат. Выйду. Ты ему хоть сказал, что я болею? Кстати, что ты ему вообще сказал?
 – Ничего. – он накинул мне на плечи лёгкий чёрный халатик. – Вдруг ты хочешь что-нибудь утаить!
 – Конечно хочу!
 – Вообще-то если только из-за моего отца, то не стоит. Он нас не осудит. Мама тоже, кстати, была немного его старше.
 – Немного, это на сколько?
 – На восемь лет. И вместе они прожили пятнадцать лет. – Он открыл передо мной дверь, пропуская вперёд.
С миской салата в руках я прошла на кухню. Не скрою, что очень волновалась. Родителям меня ещё никто не представлял. Точнее, мне всегда удавалось этого избежать.
Отец Николая оказался очень приятным мужчиной с внешностью среднестатистического бандита. Бритый череп, на руках пара каких-то расплывчатых наколок, черты лица мягкие и ничем не выдающиеся. Только когда он улыбнулся я нашла в нём некоторое сходство с сыном. И глаза были тоже зелёные. Вот пожалуй и всё. Больше я ничего общего между ними не нашла.
 – Здравствуй! – он встал мне на встречу. – Алексей. Буду рад, если ты будешь звать меня как-нибудь попроще. Как придется по душе.
Интересно, сколько ему лет? Выглядит он молодо, не смотря на сетку мимических морщин вокруг глаз. Много улыбается.
Улыбался он действительно много, причём совершенно искренне и не по-идиотски, как допустим, Стас. Кстати, что-то его не видно, наверно, снимает оранжево-жёлтое безобразие. Настёна тоже улыбалась, но в купе с беспокойно бегающими глазами это смотрелось странно. Не улыбался только Николай. Он подошёл к плите и заглянул в кофейник.
 – Я сварю кофе. – заявил он. – Настя, зови его Лёхой. Ему нравиться, когда молодые девушки называют его Лёхой. Уж уважь старика! – он хмыкнул и стал мыть кофейник.
 – Старика? – я не знала чему удивляться, тому, что Николай варит кофе, хотя, вроде бы не умел, или такой фамильярности. – А сколько тебе лет? – спросила я, обращаясь к Алексею.
 – Тридцать шесть всего лишь. Ну вам в вашем возрасте все кому за тридцать старики. Так ведь? Можно я закурю?
 – Конечно, курите. – Мне жутко хотелось залепить Николаю пощёчину. А ещё лучше надеть на голову миску с салатом. В таких случаях, говорят, надо сосчитать до десяти и всё пройдёт. Я сосчитала, не прошло. – Действительно, лет пятнадцать назад я тоже так думала. – Николай обернулся. Не обращая на него внимания, я продолжала, присаживаясь за стол – Но когда в марте мне стукнуло тридцать два, то я пересмотрела свои взгляды. – Я лучезарно улыбнулась и достала сигарету. Алексей, ошеломлённый, протянул мне зажигалку.
 – Тебя я в виду не имел. Тебя я имел в виду говоря о молодых девушках. – Николай поцеловал меня в макушку. – Как вариться этот хренов кофе?
 – Давай, я сама. – Я встала к плите.
 – Верите, я никогда бы не подумал, что мы с вами почти эти, как их…сверстники, что ли?
 – Ну, где-то рядом. – Я уже перестала злиться. Я вообще заметила, что не могу долго злиться на Николая.
 – Тебе сделать ещё чаю с малиной? – озабоченно поинтересовалась Настёна.
 – О! – воскликнул Алексей, мне было неуютно называть его Лёхой даже мысленно. – Я знаю прекрасный народный рецепт!
От очередного немыслимого пойла меня спас звонок в дверь. Настёна побежала открывать, я следом за ней тоже заглянула в прихожую. Она открыла дверь и мы увидели замусоленного мужичка в синей робе.
 – Распишитесь в получении груза! – слишком, на мой взгляд громко и оптимистично изрёк он.
И что тут началось! Следом за ним в квартиру вошли два грузчика у которых в руках было по одному огромному полотну, упакованному в какую-то необычную бумагу. Настёна начала махать на них руками и выдирая у них из рук картины, кричала, что не надо их выгружать сюда. На шум из кухни вышли Николай с Алексеем, а из гостиной Стас в костюме и при галстуке. За спинами у грузчиков маячил Александр в светлом свитере и мятых серых брюках. Он пытался пройти, но, как выяснилось, грузчики уже подняли все картины и свалили их в одну огромную стопку возле моей двери. Он просто помахал мне рукой. Я тоже. Покосилась на Николая. Не набросился бы с поцелуями. Он вяло прореагировал на происходящее, на Александра даже и не посмотрел. Спросив у Настёны, нужна ли ей его помощь и получив в ответ чёткое указание маршрута, ушёл обратно на кухню. Его отец, напротив, принял активное участие в скандале. Когда он выяснил, что груз пришёл с большим опозданием, то начал выяснять причины и требовать компенсации, приводя какие-то цитаты из каких-то сводок. Александр тоже не выдержал, но решил вникнуть в суть проблемы с помощью Настёны. Она вцепилась в его руку и чуть не плача умоляла:
 – Сделайте что-нибудь! Заставьте их увезти всё это в художественный музей! Почему они не хотят! Они же грузоперевозчики! Они всегда должны хотеть!
Александр пытался как-то её успокоить, аргументируя тем, что мы что-нибудь придумаем. Грузчики вели себя восхитительно. Двое молча таскали картины, а тот, что с бумажками, в очередной раз объяснял, что из-за опоздания они не могут сделать дополнительного рейса, так как их уже восемь часов ждет какая-то семья.
 – Маркашова! Сделай хоть что-нибудь! – Настёна, чуть не плача умоляюще посмотрела на меня.
Я не принимала участия во всей этой кутерьме, поэтому у меня было время подумать. Да и истерика подруги и для меня и для Стаса не была чем то новым.
 – Алексей, у вас есть права?
 – Да, – отвлёкся он от грузчиков.
 – Возьмите мою машину, погрузите в неё картины, все вместе и с Николаем и Настёной езжайте в музей. Там поможете ей всё это разместить, может даже только Николай, если у вас дела.
 – Хорошо, но боюсь, простой машиной тут не отделаться.
 – У меня не простая машина. – гордо сказала я, направляясь в спальню за ключами. Правда, большой машиной гордиться глупо, но зато как приятно!
Я с умилением смотрела с балкона, как четыре мужика занимаются перетаскиванием полотен. Кутаясь в тёплую шаль, подарок мамы на последний день рождения, я размышляла о нелепости ситуации. Стас с Александром, наверное, как самые старшие стояли возле машины и курили, а Николай с отцом таскали картины, старательно поднятые грузчиками на четвёртый этаж. Настёна кому-то звонила. Я курила и думала о том, что скоро мне придётся что-то решать. И каков будет мой выбор? Они, наконец, погрузились и все, кроме Александра и Стаса отбыли.



Мне таки удалось спровадить Александра до возвращения Николая с Настёной. Стас уехал на вокзал менять билет. Оказывается, воспитанных людей очень просто обманывать. Я сказала Александру, что очень устала и он сразу поспешил откланяться. Вот Николая мне так просто бы не удалось спровадить. Я лежала укутавшись в одеяло, когда они с Настёной вернулись. Николай был за рулём моего джипа на обратном пути. Прав у него нет, но по их словам, другого выхода не было. Что ж, я не стала возмущаться. Просто не было сил. Было двенадцать вечера, когда позвонил Стас, и сказал, что пьёт с Вениамином Геннадьевичем и дома его сегодня не ждать. Я отметила про себя, что он до сих пор те места, где нахожусь я называет домом. Всё-таки, не даром говорят: привычка – вторая натура. Николай был под впечатлением от Настиного творчества, с восхищением описывал особо запомнившиеся полотна. Как выяснилось, она решила выставить мой портрет. Не очень, на мой взгляд удачный. Я напоминаю там себе спившуюся графиню. Но Николаю он очень понравился. Вообще, этой ночью ему пришлось не сладко, он почти не сомкнул глаз. Постоянно прикладывал к моей голове мокрое полотенце, обтирал меня водкой и приносил лекарства. Готовил чай и всякое витаминное питьё. Я не стеснялась его эксплуатировать, так как мне, честно скажу, хотелось проверить, насколько у него хватит терпения. Николай меня удивил. Не разу я не заметила недовольства, или чего-то в этом роде, на его лице. К утру я наконец уснула с чувством умиления и нежности к Николаю. С утра он каким-то образом нашёл в себе силы уйти на занятия. Когда я проснулась, его уже не было и в квартире стояла полная тишина. Настёна, скорее всего тоже уехала, а Стас либо не вернулся, либо уже был в училище. Я подумала, что не плохо было бы сегодня подарить Николаю какой-нибудь подарок, день рожденья, как ни как. Но в таком состоянии ходить по магазинам, даже сгорая от большой любви – нереально. Вот и я ограничилась СМСкой. Правда, очень нежной. Почти признанием в любви. Через минуту Николай позвонил.
 – Спасибо, любимая! Не ожидал. Как ты себя чувствуешь? – услышала я в трубке.
 – Средне. Почти неплохо. Чем занимаешься?
 – У нас сейчас будет сольфеджио. А ты?
 – Лежу, скучаю. Жду доктора. Сейчас пойду на кухню попить. – отчиталась я.
 – Дома никого? Может мне приехать?
 – Нет, я справлюсь. Не волнуйся. Ты когда волнуешься, кажешься очень взрослым и ответственным.
 – Я такой и есть! – весело сказал он. – А молодым придурком я притворяюсь для конспирации. Ну всё, малыш, держись! После пары позвоню.
 – Ладно. – буркнула я, немного опешив и отключилась. Вот ни фига себе! Малыш! Это я, значит, малыш? Нда.
Я поплелась на кухню. Моя квартира сильно изменилась за последние дни. Раньше у меня был образцовый порядок, покрытый слоем грязи. Правда, этот порядок таковым казался только мне, но у многих людей хаос, заполняющий их жилище, имеет чёткую структуру. Особенно у тех, кто долго живёт один. Теперь же мой творческий беспорядок напрочь потерял эту самую структурность, и стал самым что ни на есть настоящим бардаком. Слой грязи постоянно кто-то тревожил и местами взбадривал надписями и отпечатками ладоней. Повсюду валялись чьи-то носки, какие-то кофты и свитера, полотенца и кульки с чем-то непонятным. Початые пачки сигарет, подвявшие и не очень букеты, недоеденные бутерброды и бесчисленное количество чашек с остатками разнообразнейшего питья. Мне вспомнилось, как я жаловалась Николаю на скуку и отсутствие тараканов. Теперь у меня полный дом жильцов и скоро заведутся не только тараканы, но и червячки. Зато потом, когда все они разъедутся…Все? А может кто-нибудь останется? Ну, черви и тараканы точно со мной уже навсегда!
Я выпила чаю и съела бутерброд с колбасой. Курить не хотелось из-за боли в горле. Как здорово иногда просто посидеть дома. Ничего не делать и никуда не спешить. Я вернулась в спальню. Николай спит тут всего две ночи, а ощущение такое, будто он живет тут уже пару лет. В шкафу ровненько висели рубашки и два костюма, стопочкой лежали джинсы, футболки и бельё. Носки валялись по всей спальне, и я уже не сомневалась в том, чьи они. На кресло были небрежно брошены шорты и тельняшка. На кровати валялись чёрная майка и трико. Кажется, Настёна говорила что он педант. Ну, если сравнивать с ней, то да. Педант. Во всяком случае, бросает одежду не где попало, а всегда в одни и те же места. Юрка не перевозил ко мне свои вещи. Я была против. Он частенько оставался на ночь, но у него не было здесь даже зубной щётки. Это была исключительно моя территория, и я была здесь абсолютной хозяйкой. Я, конечно и сейчас хозяйка, но что-то всё-таки изменилось. Вчера вечером Александр не обратил внимания на эти мелочи, но позднее, когда он более освоится, у него должны возникнуть некоторые вопросы. А мне не хотелось бы на них отвечать. Надо прекращать встречаться с ним на моей территории. Меня совершенно не раздражало присутствие вещей Николая. Все они были какие-то родные и в каждой чувствовалось его присутствие. Я села на кровать и взяла в руки майку. Она хранила его запах и, на секунду мне показалось, даже крупинку тепла его тела. Я позволила себе слабость и зарывшись лицом в мягкую ткань закрыла глаза. В конце концов, меня ведь никто не видит? И если мне приятно нюхать его майку, это мои личные проблемы.
Я ненадолго задремала и проснулась от звонка в дверь. Пришли доктор и Александр. Я плотно закрыла дверь спальни и встречала их лёжа на диване в гостинной.
 – Ну и где ваша подруга?! – накинулся на меня с порога Самуил Гедеонович. – Почему вы разгуливаете по квартире, тогда как вам необходим постельный режим?
Еле-еле мне удалось отбиться от сиделки. Александр привёз каких-то продуктов и сам выгрузил их в холодильник. Сидя вместе со мной в гостиной озадаченно хмурил брови внимательно слушая доктора. А тот сыпал прогнозами один из которых был хуже другого. Всё сказанное им сводилось к тому, что если не принять срочных мер по укреплению моего ослабленного иммунитета случиться непоправимое. Как минимум воспаление лёгких с летальным исходом. Сама по себе моя болезнь не страшна, но судя по моим анализам справиться с ней мне будет очень сложно. Витамины, свежий воздух и полный покой! Никаких потрясений, размышлений, тревог. Сплошные положительные эмоции. Говоря это он очень выразительно посмотрел на Александра, а потом, совершенно неожиданно для меня сказал:
 – Саша, вам вдвоём надо срочно ехать отдыхать. Желательно в Африку. Кстати, тебе это тоже будет полезно. Твоя спина…
 – Я понял. – Резко перебил его Александр, поморщившись. – Это не проблема, но выехать мы сможем только в понедельник или вторник.
 – Это не страшно. Мы как раз закончим лечение и подготовимся к реабилитации. Ну, с Африкой я конечно погорячился, – он посмеялся смешно похрюкивая, – Средиземное море! Да, Средиземноморье самый лучший вариант.
Он встал и долго прощаясь со мной и Александром направился к выходу. Пока они обменивались любезностями я размышляла о том, что хочу, но не могу найти причину, что бы не ехать. Отсутствие денег вряд ли прокатит за отмазку, а в нежелание съездить к морю, да ещё и Средиземному никто не поверит. Тем более с шикарным мужчиной.
Вернувшись в комнату, Александр сел рядом со мной на диван и нежно обнял.
 – Я так соскучился по тебе! Прошла всего лишь ночь, а я чуть не умер от тоски! Но скоро мои страдания прекратятся и мы будем просыпаться вместе. Кстати, у тебя есть загранпаспорт?
 – Есть. – я была в растерянности. С одной стороны мне хотелось возмутиться тому, что он даже не спросил хочу ли я ехать. Как будто это само собой разумеющееся. Но с другой стороны ехать-то я хочу! И чего тогда возмущаться?
 – А как же все эти перелёты? Разве они пойдут на пользу моему ослабленному организму? И потом, чего это он у меня такой уж ослабленный? Вовсе не ослабленный.
 – Не будь ребёнком! Докторов надо слушать! Особенно, когда они рекомендуют такие приятные вещи. Не касторку ведь? – он засмеялся и поцеловал меня в лоб. Я не знала, что такое касторка, но решила не спрашивать, так как больше меня интересовало, куда мы поедем.
 – Куда хочешь. У тебя есть атлас?
 – Есть, но я и без атласа скажу. Я хочу в Египет.
 – В Египет? Может куда-нибудь в более цивилизованное место? Там неспокойно и грязно.
Я хотела было сказать что он трус и чистюля, но подумала, что он может обидеться и просто встала и взяла с полки шкафа глобус.
 – Хорошо. Тогда я просто ткну пальцем и всё. Идёт?
 – Идёт. Только если попадёшь в Египет, то это считаться не будет.
Почему он так против Египта? По-моему прекрасное место для туризма и отдыха. Особенно когда есть деньги. Я ткнула и попала во Францию.
 – Вот и прекрасно, – сказал этот пирамидофоб весело. – Я очень рад! Ну а сейчас извини, я пойду. Дай мне, пожалуйста свои документы. Сегодня у нас четверг. Думаю во вторник мы уже сможем вылететь. Раньше никак не получиться, мне здесь очень много дел надо будет успеть сделать.
Я еле нашла свой паспорт. Стас, оказывается был с утра дома. Видимо, он не плохо повеселился ночью. Я нашла в прихожей его заблёванный пиджак, а в кармане паспорта, свой и Стаса, железнодорожный билет и кошелёк. Я понюхала свой паспорт. Колокольчиками он, конечно не пах, но и запахом блевотины не пропитался. Отдала и заграничный. Не знаю, правда, зачем ему оба, но он взял.
 – Я загляну к тебе вечером? Могу, конечно и не успеть, но постараюсь. Если что, то позвоню.
Мы долго с ним прощались. Мне было забавно возбуждать его зная, что он куда-то торопиться. Он всё порывался убежать, но ни как не мог оторваться. Как не прискорбно мне в этом сознаваться, но он всё-таки убежал, а я осталась наедине с болью в горле и мыслями о предстоящем вояже. Настёна обожает Францию. Она ездит туда в год не по одному разу и никогда ей там не надоедает. Что ж, может и мне понравиться? Во всяком случае, пока Николай со Стасом в Сочи я скучать не буду.
Я смотрела в гостиной мелодраму когда вернулась Настёна.
 – Вечером у меня торжественное открытие! – радостно заявила она с порога. – Ты почему не лежишь? Сейчас я тобой займусь. Жаль что ты не сможешь прийти, там так всё красиво. Жаль. И платье ты так ни разу и не одела.
Она заглянула в гостиную. Принюхалась и открыла форточку. Я закуталась в плед. Сунув мне подмышку градусник, подруга пошла на кухню. Пока она там что-то делала, позвонил Николай.
 – Настя пришла?
 – Да, только что.
 – Хорошо, а то я уже хотел ехать к тебе. Тогда останусь позаниматься. Доктор уже был?
 – Был. Всё нормально, но мне нужно санаторное лечение. Или что-то типа того. – Я подумала, что курорты Франции ещё никто не опускал до уровня санатория.
 – Значит, летом планируешь в санаторий? – поинтересовался Николай.
 – Нет, не летом. Еду во вторник.
 – Во вторник? Куда? С кем?
Я пожалела, что вообще заговорила об этом. Слиняла бы потихонечку и обошлась бы без лишних разговоров и вранья.
 – В санаторий, одна. Чего ты всполошился?
 – Да ничего! У меня отец после поездок в санаторий из вендиспанциря не вылазил!
Я бросила трубку. Ну не хам ли! Он тут же перезвонил, я ответила.
 – Любимая прости! Я не хотел сказать, что ты можешь… того…ну, ты понимаешь…
 – Не понимаю. – отрезала я.
 – Ну как не понимаешь! Ты куда-то едешь одна, да ни куда-то, а в самый рассадник престарелых развратников!
Я вообще отключила сотовый телефон. Зашла Настёна.
 – Кто звонил и чего ты так веселишься?
Я рассказала ей про нашу поездку с Александром и про то как Николай заподозрил меня в поимке триппера.
 – Скажите, какие мы нежные! Триппера он испугался! Кстати, во Франции триппер приравнивают к обычному насморку. Пей чай. – она достала градусник. – 37. Не плохо. Выпей эти таблетки. Поесть хочешь?
Я покачала головой.
 – Ты думаешь с моей стороны нормально уехать с Александром?
 – Конечно! – она отпила из своей кружки и закурила. Я последовала её примеру. – Никто и не узнает. Я на твоём месте и Стасу бы не говорила. А то лишит тебя наследства.
 – Нужно оно мне! – расхохоталась я.
 – А вот не скажи. – подруга назидательно подняла вверх палец. – Разбегутся твои мужики, и что тогда? А вообще, помяни моё слово, Александр сделает тебе предложение в первую же лунную ночь.
 – Да ну! – отмахнулась я и начала глотать таблетки. – Что это за горькая гадость?
 – Хрен знает. Доктор прописал, Стас купил, я даю. А если всё таки сделает, то ты что ему скажешь?
 – Не знаю. Смотря сколько перед этим выпью.
 – А какие во Франции ночи!
Я полагала, что самые обычные, но у Настёны было совсем другое мнение. Она начала вспоминать всякие романтические подробности своей недавней поездки, потом перешла на достопримечательности и магазины, которые я непременно должна посетить. Я не заметила, как уснула под её восторженные речи.




К воскресенью я была уже почти здорова. Стас с Николаем уезжали в пять вечера. Коля спокойно отнёсся к тому, что едет с сопровождением. Видимо не заподозрил ничего особенного и поверил в то, что это простое совпадение. К моему отъезду он стал относиться терпимее, но всё равно ворчал, что будет умирать от ревности и беспокойства. Даже пытался уговорить Стаса не ездить в Сочи, а сопровождать меня. Мол, ему так было бы поспокойней. Стас некультурно расхохотался, но сопровождать меня отказался наотрез. Сказал, хитро глядя на меня, что в Сочи у него архиважное дело. Благодаря Настёне Николай с Александром так и не заподозрили друг в друге соперников. Коля подумал, что Александр её любовник, а Саша решил, что у неё взрослый сын, который время от времени тут ошивается.
Когда Николай переезжал ко мне в комнату я мельком подумала, что это к лучшему. Мы быстро наскучим друг другу и потеряем интерес к этим отношениям. Я ошиблась. Наоборот, с каждым днём мы всё больше привыкали друг к другу и я не представляла, как переживу разлуку. Отношения не казались противоестественными ещё и потому, что я не ходила на работу. Николай занимался самостоятельно, в училище, а я дома. Много часов я проводила за роялем и наслаждалась жизнью. Александр постоянно звонил и изредка заезжал попить чаю. Заниматься чем-то интимным средь бела дня в присутствии моих друзей он считал неприличным, а ночью мне нужен покой. Да он и не рвался. Смотрел на меня голодными глазами, но даже не намекнул на то, что мог бы остаться на ночь. Вчера вечером он проговорился, что решил повременить, что бы отдых на море показался втройне приятней. Я была в прекрасном настроении, и поэтому мелькнувшая мысль, что я к такому решению не приходила, умерла в зародыше. При других обстоятельствах я бы закатила скандал. Николай же не обременял себя мыслями о приличиях, поэтому сейчас я лежала в его объятьях, а он нежно гладил меня по обнажённой спине. Его вещи уже были собраны, а Стас ходил по квартире и громко переругивался с Настёной. Мы решили с ней, что она поживёт у меня с месяц, так как положение у меня сложное, а ей торопиться всё равно не куда. Когда Стас в третий раз заглянул к нам в спальню, Николай не выдержал и рявкнул:
 – Мы можем побыть одни?
 – Не можете! Во всяком случае, пока я не найду свои бумаги. Я посмотрю здесь?
 – Смотри сколько влезет. – махнул на него рукой Коля и опять повернулся ко мне. Стас начал методично обшаривать спальню. На нас даже не смотрел, привык уже, наверное.
 – Может хватит уже валяться? Я понимаю, хотя бы трахались, что ли. А то лежите без дела! Яйца надо сварить.
 – Чьи? – с улыбкой спросил Николай.

 – Наши с тобой. В дорогу. Что вы смеётесь? – он шарился под кроватью. – Маркашова, ты хоть изредка моешь пол? Бог ты мой! Ой, чулочек! В сеточку. И моя папка! Ну и как ты это объяснишь?
 – Ты же сам давал мне почитать свою докторскую. Вот я и читала. Перед сном. Стас, уйди уже отсюда, а?
 – Давайте поскорее. Не хватало ещё на поезд опоздать.
Он вышел, отряхивая по дороге коленки.
 – Чем будешь заниматься после моего отъезда?
 – Шопеном. А потом сама начну собираться.
 – Я буду очень скучать. – в который раз сказал он.
 – Не скучай. Будешь мне звонить, слать СМСки. Да у тебя не будет времени по мне скучать. Между прочим, у меня гораздо больше причин для беспокойства. Мужчины в дали от своей женщины творят всякие гнусности.
 – Ты это о сексе? Брось! Я же жил все эти годы без секса…
 – Все эти годы – это ты имеешь ввиду детский садик и среднюю школу?
Николай обиделся. Отсмеявшись, я поцеловала его в спину, которой он ко мне демонстративно повернулся.
 – Ладно, прости, не всё же тебе говорить гадости!
 – Ты знаешь, я совсем не замечаю твоего возраста. Хотя, ты могла бы быть моей матерью. Некоторые рожают в пятнадцать.
 – Нда, рожают. – я поднялась с кровати, накинула халат.
 – Почему ты считаешь, что наша связь – это что-то неправильное.
 – Я так не говорила.
 – У тебя это на лице написано. Ты боишься общественного мнения? – он презрительно скривился, всем своим видом показывая своё отношение к этому мнению. – Или ты боишься, что я тебя разлюблю? В чём проблема? Ты мне не веришь? А может вообще проблема не во мне, а в тебе?
 – В смысле? – не поняла я. – Что ты имеешь в виду?
 – Я не самовлюбленный болван и могу допустить мысль, что ты меня не любишь. Или что у тебя есть другой. Кстати, этот Александр, как там его, мне совсем не нравится.
Я залилась краской. Хорошо, что вы этот момент я нагнувшись искала тапочки.
 – По-моему очень приятный человек.
Этот щекотливый разговор прервал Стас.
 – Сколько можно? Время три. Я надеюсь, ты соизволишь нас увезти? – обратился он ко мне.
 – Соизволю. За рулём не сидела сто лет.
На кухне Настёна устроила настоящий пир. Постряпала блинчиков, пожарила курицу. Что-то у неё кипело, что-то шваркало и пыхтело. Стас упаковывал в кульки провизию в дорогу. Наконец, всё сборы были завершены и мы вчетвером сели в машину. Николай рядом со мной, Стас с Настёной сзади.
 – Ты здорово смотришься за рулём. Не как все женщины.
 – А как смотрятся все женщины? – усмехнулась я, заранее зная ответ.
 – Нелепо. Мне кажется, когда я вернусь, у нас всё будет не так. – неожиданно сказал он. Я посмотрела на него, он был бледен и очень серьёзен. – Я боюсь, что потеряю тебя. Не стоило бы мне уезжать сейчас, когда всё только начинается и ничего ещё не ясно. Но ты ведь не позволишь мне остаться?
Я тоже полагала, что его отъезд многое изменит. Я смогу здраво смотреть на вещи и приму наконец правильное решение. И это решение будет точно не в пользу Николая. А если я сейчас остановлю машину и отменю поездку, а я вправе поступить подобным образом, то весь этот бред будет продолжаться ещё неизвестно сколько времени. А даже если и не бред? Всё равно мне надо остыть и подумать. Пока я молчала Николай нервно мял в руках сигарету. Потом он выкинул её в окно и достал новую. Так же начал её мять и катать между пальцами. Я протянула ему зажигалку.
 – Ты ведь хотел ехать? Сказал, что мне не удастся тебя отговорить и ты настроен на победу.
 – Когда я так говорил я не знал, что эта победа может стоить мне тебя.
 – С чего ты это вообще взял?
 – Ты думаешь я дурак? – он закурил и выбросил в окно зажигалку. – Ты думаешь, я не понял какого хрена тут ошивается этот старый хрыч? Все эти бредни о его романе с Настёной оставь для лохов. Я прекрасно вижу, как он на тебя смотрит и прекрасно понимаю, что пока меня тут не будет у него есть все шансы тебя у меня отбить. За не хер делать. Он, как я понимаю, упакован по полной и обещает стабильность и пристойность. Всем своим омерзительным ****ом.
 – Посмотри в бардачке другую зажигалку. Я хочу курить.
 – Ты меня не слышишь да? – он был на взводе и, как всегда в такие моменты, очень мне нравился.
Стас с Настёной демонстративно громко обсуждали проносящиеся мимо ландшафты и строения. Я чувствовала неловкость, так как понимала, что они всё равно всё слышат, и просто делают вид, что это им не интересно и их совсем не касается. Хотя, их ведь действительно это не касается. Пока я сама шарилась одной рукой в поисках зажигалки, прикуривала и обгоняла автобус пришла к мысли, что прежде всего я его педагог и должна помочь ему как исполнителю. Подобная нервозность может испортить ему всё выступление, а причина не даст ему покоя ни на минуту. Значит надо её устранить. Я вздохнула, и решилась.
 – Успокойся. Я не очень хочу тебе это говорить, но придётся. Я тебя люблю и мне никто кроме тебя не нужен. Ты поедешь на конкурс, а я в санаторий. Одна. И никакого Александра рядом со мной и близко не будет. Ты вернёшься и у нас всё будет по старому, потому что я очень этого хочу. Ты мне веришь?
 – Верю. – тихо сказал он и улыбнулся.
Ну и очень зря, подумала я про себя, паркуясь у здания железнодорожного вокзала.



Вечером мы с Настёной сидели в гостиной и пили чай с блинчиками. Дома было непривычно тихо. Как будто весь шум производили Николай со Стасом. По телевизору показывали какой-то боевик. Мы выключили звук и, время от времени поглядывая на экран, пытались предположить, что там происходит. Настёна листала жирными пальцами глянцевый женский журнал. Я иногда покупаю в супермаркете подобные издания и листаю их перед телевизором или за завтраком. Очень это редко бывает, но вот ведь сейчас мы именно этим заняты.
 – Погляди-ка! Тут написано, что пик мужской сексуальности приходит на семнадцать лет. В смысле там гормонов и желаний. Ты снимаешь самые сливки!
 – Я их уже сняла. В четверг ему исполнилось восемнадцать. Всё пошло на спад.
 – В четверг? А почему мы не справляли?
 – Ну, мы справляли, – я улыбнулась, вспоминая тот день. – просто, он не хотел никому говорить. Но мы его день рождения хорошо отметили. Тем более он был очень злой, а он когда злиться – это что-то!
 – Я видела. В машине, когда сегодня на вокзал ехали. Я даже залюбовалась. У него черты лица как-то заостряются. Становятся чёткими и резкими. Губы как будто играют. Непонятно, толи он хочет улыбнуться, толи скривить гримасу презрения. А глаза становятся на три оттенка ярче и насыщение. И ещё он бледнеет очень эффектно. При этом в теле какая-то вялость и даже замедленность.
Говоря всё это она медленно водила пальцами по воздуху. Я привыкла уже к подобным эмоциональным характеристикам своей подруги, но в который раз поразилась, как она тонко чувствует человеческое лицо. Она гениальный портретист. Я никогда не устану ей это говорить. И сейчас я опять ей об этом сказала.
 – Ну, если меня ещё раз пригласят во Францию, то я тебе, может быть и поверю. Как ты думаешь, он даст мне себя нарисовать? Кстати, я всё никак не могла тебе сказать! Александр купил у меня твой портрет. Он теперь висит у него в кабинете, а у нас с тобой очень кругленькая сумма. Я помню, как ты боялась, что тебя купит какой-нибудь извращенец и будет на тебе сидеть и заломила за него бешенную цену. И он купил! Половина твоя. Поехали завтра за покупками. Тебе надо купить дорожное платье и стильный чемодан. Всякие элегантные мелочи в дорогу. Заодно поднимем из гаража мольберт, а я куплю краски и кисти. Я ничего с собой не привезла.
Она вздохнула и начала облизывать пальцы. Моя подруга очень необычный человек. В обществе она молчалива и очень настороженно относиться к новым знакомствам и компаниям. Но в окружении близких она невыносимо болтлива и активна. В таких случаях я просто слушаю её и киваю, так как вставить слово просто невозможно. Обычно после словесного поноса у неё наступает спад, выраженный некоторой апатичностью и медлительностью. Кончающийся полной молчаливостью и задумчивостью, после которой она идёт либо пить, либо спать. Ну а так как мне очень хотелось с ней сегодня поговорить, то я предложила ей выпить. Мы перебрались на кухню и открыли бутылку вина. Разлив его по бокалам и закурив я начала жаловаться.
 – Я не знаю, что мне делать. Мне пора принимать решение, но я не могу. Я не знаю.
 – Сердце слушай! – Настёна ковырялась под ногтем. – Ты ведь любишь Николая, ты и в машине ему это сказала, ведь так?
 – Я наврала. Я его не люблю. Ведь если бы я его любила, я бы не сомневалась.
 – Да нет, дорогая моя, иногда сразу и не разберёшь, а вот уж когда потеряешь, но тогда уже поздно.
 – Как ты путано выражаешься. – Я усмехнулась, – Может быть. Но ведь тоже можно применить и к Александру.
 – Ты опять запуталась в мужиках?
Я вздохнула и кивнула в знак согласия.
 – Ясно. Все твои проблемы в наличии выбора. Вот если бы на тебя никто не обращал внимания, а потом вдруг внезапно кто-то появился, то ты ни на минуту бы не сомневалась и уже давно была бы замужем. А так ты роешься, как свинья в апельсинах и кукуешь одна. Ну хоть сейчас-то ты определись? Колька тебя любит очень сильно. Это видно невооружённым глазом! Тебя, конечно, много кто так любил, но он не такой как все. Он единственный способен привязать тебя к себе всерьёз и надолго.
 – Я не могу себе позволить долгосрочных отношений с Николаем!
 – Я не понимаю, что тебе мешает?
 – Это же надо постоянно быть в форме! Ещё пару лет и уже не буду выглядеть, как молодая женщина. Понимаешь, я сейчас на грани. Вот-вот я перейду её и уже не смогу по утрам валяться с ним в постели, а буду втихаря, пока он спит пробираться в ванную комнату и там краситься, причёсываться. Я буду считать каждую калорию и, наверное, мне придется перестать пить и курить, что бы замедлить процесс старения. А если он потребует детей? Нет, я понимаю, дети – это прекрасно. Но ведь после родов меня может так разнести, что мама родная не узнает. А я слышала уход за ребёнком отнимает очень много времени. Я просто не буду успевать заниматься собой. Не буду играть! И ради чего такие жертвы? Николай вспыльчивый и иногда бывает откровенно груб. Он не может меня обеспечить. Оно бы и ладно, я могла бы ограничиться варкой борща и кредитами на бытовую технику. Но при этом выглядеть как Мерлин Монро – это уже перебор!
 – С чего ты взяла, что ему надо чтобы ты так выглядела? Может ему нужен борщ и верная добрая жена! Полная и жизнерадостная, с кучей детишек!
 – Ты перегрелась? Ты Николая видела? Он похож на страдающего подобными бреднями? Особенно про кучу детишек?
 – А ты это у него спроси.
 – Так он мне и скажет! «Извини, дорогая, но ты права. Я тебя брошу сразу же, как только тебе перевалит за тридцать пять. А если ты родишь, то сразу после этого!»
 – Три года в постели с таким мачо! – она потянулась, мечтательно закатив глаза. – Игра стоит свеч! Я бы рискнула. Вдруг не бросит? А если и так? Что ты теряешь?
 – Репутацию, доброе имя, может быть работу, – я загибала пальцы, – а главное – возможность брака с Александром.
 – Мне не нравится Александр. Он слишком положительный. Романтические поездки, шикарные букеты, подарки и забота! Тебе не кажется, что он слишком гладко стелет? – она залпом выпила свой бокал и налила снова. Я последовала её примеру. В чём-то она права. Но, может быть, это и есть нормальные отношения, а мы просто от них отвыкли?
Просидев на кухне до полуночи мы так ничего и не решили. Точнее, я ничего не решила. Настёна же упорно стояла на кандидатуре Николая. Я упорно её отвергала в глубине души понимая, что все мои слова это всего лишь слова. А сердце говорит совсем другое. Но разве его стоит в таком случае слушать?


О Николае я перестала думать в самолёте. Так как в самолёте я думаю только о смысле жизни и тленности всего сущего. Не слишком весёлые мысли, но, что поделаешь! Статистика крушений воздушных лайнеров не внушает оптимизма. Александр был бледен и молчалив. Его не то тошнило, не то он тоже разделял мои чувства. Я не рискнула спросить. Я вообще заметила, что не могу обсуждать с ним многие вещи. Особенно интимные, касающиеся личных чувств и ощущений. Рядом с ним хочется казаться человеком без проблем. Эдакой прекрасной женщиной с адекватными реакциями и здравыми суждениями. Без сдвигов. Я всё-таки решила рискнуть:
 – Ты боишься летать? – сказала я скорее утвердительно, чем вопросительно.
 – С чего ты взяла? – он равнодушно рассмеялся раскрывая какую-то папку с документами. – У меня остались кое-какие дела. Не возражаешь?
 – Конечно! – Я улыбнулась и отвернулась от него. Заняться мне было нечем и я попросту уставилась в иллюминатор. Вот значит как. А мог бы спросить, не боюсь ли я. Хотя, что бы это изменило? Не сбегать же в панике по трапу вниз? А это изменило бы моё настроение, ответила я сама себе. Ну и ладно, ну и пусть. Может я выгляжу очень мужественно и ему в голову не может прийти, что я могу боятся. Хотя, я то знаю, как я выгляжу в самолёте.



 – Ты не представляешь, как он играл! – восторженно орал в трубку Стас. – Какая страсть, какая техника! Темперамент, мышление! Я в шоке! Если всё это он проделывает и в постели, то я даже разрешу ему на тебе жениться. Жюри в трансе. Болеславович почти плакал. Говорит, этот юноша либо Бог, либо не на шутку влюблён! Если так пойдёт на втором и третьем туре – первое место ему обеспечено. Долгушин передаёт тебе привет, сказал, что привезёт тебе что обещал через месяц другой. Или с кем-нибудь передаст.
 – Здорово! – я наконец ухитрилась вставить слово в этот поток.
 – Бабы вокруг твоего Аполлона вьются толпами. Но, хоть я и не хотел тебе говорить, всё же сознаюсь. Я сегодня добрый. Ты совершенно зря не доверяешь ему. Я тут на какие хитрости только не шёл, что бы его проверить, и никак! Он вообще никого не замечает. А всё своё свободное время, если он не за роялем, а он постоянно за роялем, так вот, когда изредка он не там, то он со мной и говорит о тебе. Вернее, спрашивает.
 – Что спрашивает? – насторожилась я.
 – Всё! Что ты любишь, что ты ешь, с кем ты спала и почему не выходишь замуж. Какие у тебя любимые фильмы и что ты любишь в людях. Очень интересовался Александром Яковлевичем.
 – Погоди, – затормозила я его. – Помедленнее. И что ты ему рассказываешь?
 – Конечно всю правду. Твой любимый фильм «Титаник» и до него ты была девственницей.
 – Ты придурок. Я тебе говорила об этом?
 – Говорила. Он говорит тоже самое. Ну ладненько. Надеюсь твоя совесть тебе сегодня не даст спокойно спать?
 – Не даст. И не только она. – добавила я, вспомнив об Александре. – Ну ладно, привет ему передавай.
Я отключилась и посмотрела на море. Точнее, куда-то за горизонт. Где-то там далеко Николай, с охапкой букетов идёт в свой гостиничный номер, его все поздравляют и пожимают руку. Говорят ему уйму приятных вещей и в который раз спрашивают у кого он учится и где. Услышав мою фамилию, наверное, широко улыбаются и говорят «как же! Знаем, слышали, вмести были в жюри такого-то конкурса или вместе играли то-то и то-то». Потом интересуются, почему не приехала и долго охают когда узнают о болезни. Говорят, что надо будет обязательно позвонить и тут же забывают об этом. Просят передать привет и желают ему удачи. А ему хочется побыть в тишине одному или, может быть даже не одному, а со мной. И чтобы я сказала ему, что он молодец, но в некоторых местах мог бы быть и по сдержаннее. Потому что наверняка опять взял немыслимые темпы и если бы я его слышала, то опять впала бы в панику. А он бы улыбался и уверял, что больше не будет, что когда он играл, ему казалось, что темп очень медленный, можно сказать рабочий и ему было очень не по себе. Я закрыла глаза и слёзы катились по моим щекам. Лёгкий морской ветерок очень быстро сушил их, но они появлялись снова и снова. Я не хотела этого, но не могла остановиться. Мне до боли хотелось в этот момент быть с ним. В нашем номере зажёгся свет. Александр вернулся из ресторана. Он вышел ко мне на балкон и обнял за плечи.
 – Надеюсь, ты не сильно скучала?
 – Нет. У тебя всё удачно?
 – Да. Даже очень. Но мне не хотелась бы говорить с тобой о делах. Особенно в такой вечер.
Я тоже не хочу говорить с тобой о делах. Я спросила лишь по тому, что так принято. Мне вообще по барабану все твои дела. Особенно в такой вечер.
 – Я арендовал на эту ночь яхту. Переоденься и поехали кататься.
 – Я не хочу. – неожиданно для себя заявила я. И не потому что не хотела, а потому что он в который раз не потрудился спросить меня о моих желаниях. Александра очень удивил отказ.
 – Но ведь я уже всё запланировал! Разве это плохая идея?
Чёрт возьми, он даже не спрашивает почему! Я ведь могу просто плохо себя чувствовать. Я начала считать до десяти, чтобы не надеть ему на голову горшок с цветами. Он пристально смотрел на меня. Во всех журналах пишут: «Говорите друг с другом о том, что вам не нравиться и это поможет вам спасти отношения». Может они правы?
 – Саша, дело в том, что мне тоже хочется принимать участие в планировании нашего отдыха. Тогда не будет таких вот накладок, как сейчас. Мне ведь действительно не хочется кататься. Я живой мыслящий человек и у меня меняется настроение и самочувствие.
Я сказала всё это очень спокойно и тихо. Почти нежно, как психу. Он смутился.
 – Прости. Я как-то не подумал. Прости. Я думал, так будет лучше. Тебе нужно было предупредить меня о том, что ты плохо себя чувствуешь.
 – И желательно было сделать это вчера за завтраком. – я начала выходить из себя. – Чтобы ты успел распланировать всё имея ввиду моё недомогание.
Один, два, три, четыре, пять, шесть…
 – Да. Я идиот. Прости меня. А знаешь о чём я сейчас подумал. Я совсем разучился что-то с кем-то планировать. Столько лет холостяк и ещё больше руководитель. Это дурно отразилось на моём характере. Прости. Чем ты хочешь заняться завтра?
 – Я хочу научиться плавать на таких вот досках с парусом.
 – Здорово. Прямо с утра займёмся. А вечером я приглашаю тебя на ужин в японский ресторанчик. И если ты будешь хорошо себя чувствовать… – он с улыбкой посмотрел на меня.
 – То мы устроим ночную прогулку на яхте! – закончила я за него.
 – Ты самая лучшая! – сказал он, нежно целуя меня в губы.
Нисколько в этом не сомневаюсь.



К вечеру Александр стал какой-то торжественно загадочный. Пригласил меня в ресторан и при этом улыбался как-то по особенному. Это натолкнуло меня на мысли об очередном сюрпризе и я решила подготовиться заранее. А так же я решила сама преподнести ему маленький сюрприз. Достала из шкафа серебристый шедевр портных Франции и, гладя легчайшую ткань вспоминала слова Настёны о том, как я надев это платье сразу устрою свою жизнь наилучшим образом. Неужели она и вправду хочет, что бы я вышла замуж? Это же как то должно ограничить наше с ней общение. Со времён бурной молодости мы почти всё время вместе. Когда я училась в консерватории, она училась в прилегающем к ней училище на вокальном отделении. Ну и рисовала в свободное время. Когда я увидела её работы, то не смогла скрыть недоумения по поводу места учёбы. Через некоторое время, не без моего вмешательства, конечно, она бросила вокал и родители выгнали её из дома. Они очень хотели видеть свою дочь пристойным преподавателем музыкальной школы. Совсем как они. Семь лет она жила у нас со Стасом в комнате общежития. За это время закончила худграф с отличием. Пыталась ужиться со своими однокурсниками, но все попытки оказались тщетными и она отказалась от общаги своего института. Да и мы переживали, видя её постоянно то в слезах, то в панике. Потом, когда мы со Стасом переехали в собственную квартиру, она вернулась к родителям, но там оказалась совсем лишней. Её старшая сестра вышла замуж, нарожала детей и постепенно родительский дом совсем позабыл о младшей дочери, вплоть до того, что не оставил в своём чреве не одной вещички непутёвой дитяти. И она вернулась к нам. Нет, её родители хорошие люди, просто они тоже привыкли к такому образу жизни Настёны. Теперь, когда она там гостит, у них нет никаких проблем и скандалов. А племянники обожают богатую тётю. Так она и живёт: пару месяцев у Стаса, пару у меня, в перерывах между этим у родителей и большую часть в разъездах по миру и у себя в гараже, где у неё отличная мастерская. Гараж ей купил Стас. Заставил отложить некоторую сумму и нашёл в центре подходящее помещение. Тёплое и просторное. Вообще, что бы мы обе делали без Стаса? В далёкой молодости мы посмеивались над его скупостью и вечным расчётом трат, а теперь понимаем, что его благосостояние – это результат экономии и разумного капиталовложения. Наверное, Настёна устала от такого образа жизни. Почему тогда сама не хочет замуж, а с маниакальным упорством выдаёт меня? Конечно, у неё не модельная внешность. Она полновата и в купе с маленьким ростом это смотрится очень забавно. Но большинство женщин имеют какие-то физические недостатки, однако умудряются быть счастливыми в браке. Она говорит, что у неё завышены требования к партнёру, а я думаю что проблема в её комплексах. Когда ей попадается парень с кучей положительных качеств, но не красавец, она заявляет, что слишком хороша для него, а когда парень как картинка, она впадает в депрессию и говорит, что слишком толстая и даже пытаться нечего, она его недостойна. Я здесь бессильна. Мы со Стасом всё-таки надеемся на то, что прекрасный принц найдёт нашу горемычную подругу. И он будет глуховат и недоразвит. Иначе и надеяться не на что.
Я надела платье. Причёску и маникюр я сделала в косметологическом салоне на первом этаже гостиницы. Надела так же новенькие туфельки, купленные в дорогущем бутике и изумительно подходящие к моему изысканному наряду. Из украшений браслет и цепочка с кулоном. Уши у меня не проколоты а кольца я не ношу в силу специальности. Только обручальное на левой руке. Подумав, я сняла его и спрятала в сумочку. Под ним оказалась белая полоска кожи. Ничего себе, как я загорела за эти пять дней! После завтра мы уже летим домой, поэтому Александр решил завтрашний день посвятить шопингу. Я с удовольствием согласилась. А сегодня что-то типа прощального ужина.
Саша зашёл за мной в номер в восемь вечера. На нём был тёмно-серый костюм и ослепительно белая рубашка. Без галстука, и две верхние пуговицы были расстегнуты. Он очень напомнил мне голливудского актёра. Опершись плечом о стенку шкафа он смотрел на меня не отрываясь с неподдельным восхищением. Когда он вот так вот на меня смотрит я прощаю ему очень многое. Так как его взгляд говорит мне, что я самая прекрасная и сексуальная женщина на этой планете и он готов сделать ради меня любые глупости. А что ещё нужно женщине для полного счастья? Остальные проблемы он решил предоставив мне в пользование одну из своих кредитных карт.
На этот раз Александр выбрал ресторан с традиционной французской кухней, под открытым небом. Всё утопало в цветах и вообще имело весьма романтический вид. А отогнала от себя мысль о том, что в таких вот гламурных местечках богатые дяди делают своим тётям предложения. Интересно, Александр не будет нарушать традицию и скажет всё за десертом? А кольцо положит в тортик? Какой он предсказуемый! Посмотрев на него, я чуть было не рассмеялась. Он имел вид первоклассника, который восьмого марта с загадочным видом прячет за спиной руки, а мама делает вид, что не замечает его торжественного настроя.
Я очень не люблю экзотических блюд. Во-первых, я не всегда с уверенностью могу сказать, что из того, что принесли мне на тарелке съедобно. Во-вторых, вкус некоторых блюд вызывает у меня тошноту. У меня вообще проблемы с желудком и я не люблю испытывать его на прочность. Ему хватает и водки. Ну и последняя проблема заключается в способе употребления деликатеса. Поэтому я очень люблю традиционную кухню. Что-нибудь очень простое и ясное, как яйцо. Я говорила об этом Александру, но он почему-то решил, что моя проблема в том, что я не могу позволить себе постоянно есть эту гадость. А вот как только я привыкну к необычному вкусу, то сразу оценю всю прелесть экзотики. Ну, а если учесть, что к таковой я отношу даже маслины и крабовые палочки, то у Александра было широкое поле для деятельности. Вот и сейчас я с грустью смотрела на любезно поставленное передо мной официантом блюдо. То, что мне предстояло съесть напоминало маринованных эмбрионов и совсем не вызывало аппетита. Желудок жалобно заныл и я потянулась к бокалу вина.
 – Погоди, я скажу тост. – Александр взял свой бокал и начал речь. Я, честно сказать обрадовалась. Чем длинней и проникновенней тост, тем дальше отодвигается время принятия пищи.
 – Когда я встретил тебя в казино, я подумал, если я не попытаюсь познакомится с этой женщиной, я буду жалеть об этом всю жизнь. Мне кажется, что это была любовь с первого взгляда. Я это понял, когда встретился с тобой глазами. Таких чёрных глаз я не видел ни у кого. И эта чернота тёплая как летняя ночь и такая же манящая, как звёздное небо. Мне нравится в тебе всё. То, что ты рьяно охраняешь свою самостоятельность и в то же время ты очень нежна и ранима. И рядом с тобой я чувствую себя молодым, сильным и, главное очень тебе нужным. Ты не представляешь, как это для меня важно, чувствовать себя кому-то нужным. Я хочу выпить за тебя.
Он улыбнулся и аккуратненько звякнул своим бокалом о мой. Я сделала несколько глотков. Не скрою, он мне польстил. Я решила тоже что-нибудь ему сказать. Сделаю ему приятно и ещё немного оттяну момент встречи с эмбриончиками.
 – Спасибо, Саша. – я с ужасом смотрела в тарелку и понимала, что сказать мне по сути нечего. Может прослезиться? Эх, была не была!
 – Саша, ну сколько можно кормить меня этой гадостью? Чем я так перед тобой провинилась? Мне что бы перебить этот мерзкий вкус приходится пить в два раза больше вина. Я так и спится могу! Мне во сне докторская колбаса снится. Там хоть и попадаются крысиные хвостики, но я их с детства ем и уже привыкла, а эта гадость …что ты ржёшь, я серьёзно!
Александр с умильным выражением лица наблюдал за моим бунтом.
 – Я тебя обожаю. Знаешь, я так-то и до этого не сомневался в правильности своего решения, а сейчас я уверен в нём на все сто процентов. – он достал из кармана маленькую коробочку. – Выходи за меня замуж.
 



 – Какой у тебя изумительный загар!
 – На больничном я посещала солярий. У меня выявилась нехватка витамина Д.
Купчин с восхищением смотрел на меня. Мы стояли с ним возле училища и вот уже минут пятнадцать он сыпал комплименты.
 – А по-моему у тебя выявился богатенький хахаль. Может, наконец выйдешь замуж?
 – А почему тебя это беспокоит? – я вертела головой в разные стороны. Николай с минуты на минуту должен был подойти к училищу. Он позвонил и сказал, что уже дома и как только примет душ, сразу подъедет ко мне. Мне было очень плохо. От мыслей о нём меня бросало то в жар, то в холод.
 – Я перестану надеяться и верить. Ты перестанешь быть для меня недоеденным пирожком.
 – Чем? – я расхохоталась. Пирожком меня ещё никто не называл.
 – Ну, знаешь, – начал он, явно смутившись, – Когда изо рта выдирают пирожок…
 – Лёва, ты чего? Кто у тебя что выдрал?
 – Ну как ты не понимаешь! То, чем насладился в полной мере оставляешь легко и без сожаления. А то, что только распробовал, но чем не наелся вдоволь, будешь помнить всю жизнь. И будешь при случае пытаться доесть.
 – Вот значит как. – не смотря на неудачное гастрономическое сравнение, его слова произвели на меня впечатление. Я представила Николая и сердце заныло. Я ведь никогда его не забуду. Если воспользоваться Лёвиными понятиями, то этот пирожок я только понюхала. Самый сладкий, желанный и родной пирожочек. И сегодня я должна ему сказать, что выхожу замуж за другого. И, наверное, так же я должна буду сказать ему, что не люблю его и мы больше никогда не увидимся. Ласковый майский ветерок нежно трепал мои кудри и лёгкую ткань белого брючного костюма. Весна уже полностью пришла в город и начала планомерную работу по озеленению.
 – Посмотри, Лёва, как почки набухли. – Я оперлась о колонну на крыльце и закурила. Не «Честерфилд», как обычно, а изящную длинную «Вокъю». – А я ведь и правда замуж выхожу. За очень солидного бизнесмена. Который меня очень любит и очень богат. Так-то вот.
 – Я так и думал. – он вздохнул и достал свою неизменную «Золотую Яву». – Ты очень изменилась за последние три недели. На тебе налёт роскоши, любви и всего такого. Я рад за тебя. При том условии, конечно, что ты его любишь?
Наверное я слишком долго молчала. И лицо у меня было не очень подходящее для этого разговора о любви, потому что Лёва удивлённо приподнял брови и протянул:
 – Не понял! Маркашова? Что это за игра в Анну Каренину?
 – Причём тут она-то? – раздражённо спросила я. Очень я напрасно дала Лёве повод залезть не в своё дело.
 – Ну как… – растерялся он. – Не помню. О! Твой лауреат идёт!
От этого заявления меня прошиб пот, я повернула голову и увидела Николая идущего по дорожке к училищу. В руках у него была чёрная папка и красная роза на длинном стебле. Он хорошо выглядел и улыбался одной из своих самых обаятельных улыбок. Я не отрываясь смотрела в его сторону, Лёва сделал ему на встречу несколько шагов, растопырив руки.
 – Прими мои искренние поздравления!
Николай не обращая на него никакого внимания подошел ко мне очень близко, обнял и поцеловал прямо в губы. От этого мне стало совсем не хорошо. По телу как будто прошёл электрический ток, а ноги стали совсем ватные. Какой же он наглец, и как я по нему соскучилась!
 – Привет, любимая. Ты прекрасно выглядишь! Здрасте, Лев Викторович. – он протянул ему для рукопожатия руку, а Лёва стоял неинтеллигентно открыв рот и растопырив руки. Наконец он пришёл в себя и пожал руку Николая.
 – Как съездил? – спросил он медленно, не сводя с нас изумлённого взгляда. – не возражаете, если я всё таки спрошу? Во избежании всяких недоразумений?
 – Я не возражаю, спрашивайте сколько влезет. – Николай полуобнял меня за талию. Мне кажется, что так как в этот момент я не краснела никогда.
 – Ты за него замуж собралась? – пролепетал он, тыча в Николая пальцем.
 – Ты собралась за меня замуж? – перебил его Николай. – Вот приятная новость!
 – Лёва, уйди пожалуйста, нам с Колей надо поговорить. Один на один. – Лёва всё стоял не двигаясь с места. – Убирайся отсюда! А то я сделаю что-нибудь страшное!
Лёва медленно пошёл в училище, всё время оборачиваясь и буравя меня своим изумлённо-ошарашенным взглядом. Ну всё, работы я лишилась.
 – О каком замужестве шла речь?
 – Какого хрена ты поцеловал меня в его присутствии?
 – А что, у тебя с ним что-то есть? Почему он так на тебя смотрел?
 – А как бы ты смотрел на педофила? – от возмущения меня распирало на части.
 – Причём тут педофилы? Он смотрел на тебя как на свою собственность и меня это взбесило! Так о каком замужестве он говорил?
 – В первую очередь он преподаватель этого училища, и я тоже! Ай! Чёрт! – я обожглась сигаретой, дотлевшей до фильтра. Николай быстро взял меня за руку и поднёс её к губам. Начал нежно целовать мои пальцы приговаривая:
 – Ай-я-яй! Ну и зачем так орать? Всё равно рано или поздно все узнают.
 – Ты соображаешь, что ты говоришь? – у меня стучало в висках. – Узнают что? То, что я сплю со своим учеником?
 – Спишь? Только спишь? Ты со мной только спишь? – орал Николай. – А может узнают то, что мы друг друга любим и, например, даже поженимся? Или ты собралась замуж за кого-то другого?
 – Давай будем орать друг на друга в машине. – тихо предложила я, еле-еле взяв себя в руки.
 – Я вообще не хочу на тебя орать. – тоже тихо сказал он и опять начал меня целовать. Ну что он со мной делает. Мимо проходили студенты. Правда, с других факультетов, поэтому они вяло реагировали на наш концерт, а многие вообще не обращали на нас никакого внимания. Из училища вышел Лёва и пройдя мимо нас буркнул, что Римма идёт домой. Я отскочила от Николая как ошпаренная.
 – Поехали домой. – Я открыла машину и мы быстро сели. Из училища действительно вышла Римма Фёдоровна, бросила неприязненный взгляд на мою машину и начала медленно спускаться со ступенек. Хорошо, что у меня тонированные стёкла.
Всю дорогу я отвлекала Николая расспросами о конкурсе. Он с неохотой отвечал на мои вопросы и вяло делился впечатлениями.
 – Стас показался мне полным дебилом и провокатором. Я еле выдержал его общество. А что, этот Александр заходил к тебе?
Всё-таки, как это не удобно, когда у человека напрочь отсутствует чувство такта. Я мало знаю людей, которые вот так, не стесняясь, задают неудобные вопросы прямо в лоб. Да ещё и смотрят не отрываясь в глаза. Хорошо от игры в гляделки меня избавила необходимость следить за дорогой. Если я сейчас ему совру, то потом мне в два раза сложнее будет решиться сказать правду. А я хочу её говорить?
 – Да, заходил.
 – Ты же мне обещала, что его рядом с тобой не будет! – начал он опять заводиться. – Что, трудно было сделать так, что бы его тут не было? Или хотя бы наврать!
Мы как раз подъехали к дому и вышли из машины. Я выбрала удобный ракурс и отвесила Николаю звонкую пощёчину. На бледном лице чётко проступил след от моей ладони. Он молча пошёл вслед за мной в подъезд.
В лифте трудно держать дистанцию и прятать глаза, даже если очень обижен. Как только двери закрылись, он прижал меня к стене и начал целовать. Хорошо, что у нас приличный дом и никто в лифте не гадит. Наверное тому причина домофон и минимальное количество детей. Николай всё ни как ни мог решить, что ему со мной делать: убить сразу или перед этим, всё-таки изнасиловать. Уже когда мы зашли в квартиру он определился и потащил меня в спальню. Я, естественно, не сопротивлялась.
Когда длительное время в постели имеешь дело с мужчиной преклонного возраста, будь он даже в неплохой форме, молодое тело кажется ещё более привлекательным, чем оно есть на самом деле. Нет, Александру такой конкуренции не выдержать. Хотя, благодаря материальной поддержке может и выдержит.
 – Я очень по тебе скучал. Я думал о тебе каждую минуту. Всё время представлял как я приеду, как вдохну опять аромат твоих волос, почувствую вкус твоих губ. Я…я безумно тебя ревную и хочу как-то, не знаю…чтобы у меня были какие-то права на тебя, что ли?
 – Ага, письменные свидетельства и документация.
 – Что-то типа того. – он потянулся за сигаретами и пепельницей. – Давай поженимся.
Я не ожидала ничего подобного, была сильно ошарашена. Молчала, пока закуривала. Дальше молчать было нельзя.
 – Если ты сейчас не согласишься, это будет означать, что у тебя есть другой. – он пристально смотрел на меня. Я молчала как партизан. Ну что за нелепость!
 – Ты варвар. – выдавила я из себя.
 – Я варвар? А мне кажется, что ты от меня что-то скрываешь. И что как раз ты – варвар.
 – Да, нам надо серьёзно поговорить. – решилась я.
 – Говори. – Николай сел на кровати и закурил. Молча смотрел на меня ставя в совершенно не ловкое положение. Хочешь не хочешь, а заговоришь.
 – Понимаешь, Коля, я уже в таком возрасте, когда вопрос о семье стоит очень остро. Или она сейчас появится, или уже ни когда не появится.
Он посмотрел на меня как на дуру, но я всё-таки решилась продолжить.
 – И спутника жизни хочется иметь… – я замялась. Как же это трудно говорить! – Хорошо стоящего на ногах. – Щёки мои полыхали пламенем. Коля всё так же молчал. Я вздохнула и как в омут головой. – Александр Яковлевич сделал мне предложение и я согласилась.
Я много чего ожидала от Николая, но такой реакцией он меня поразил до глубины души. Он просто встал, молча оделся и вышел. Я тоже молчала, так как считала что всё что было нужно я сказала, а говорить больше посчитала ниже своего достоинства.
И вот тут мне стало по настоящему плохо. Так плохо, что я даже не смогла заплакать. Сидела на кровати и курила сигарету за сигаретой. Мне кажется прошла целая вечность, прежде чем дверь моей спальни отворилась. На пороге стояла Настёна. А я и не надеялась увидеть там кого-то ещё.
 – Привет. Ты ему сказала?
Я кивнула.
 – А он что?
 – Ушёл.
Она понимающе кивнула и села в кресло.
 – Чем хочешь заняться?
 – Надо купить свадебное платье. Поедешь со мной?
 – Поеду, конечно. А ты уверена?
 – Если бы я была не уверена, Николай был бы сейчас здесь.
 – Ладно. Пойду переоденусь. – она встала и пошла к двери.
 – Он предложил мне выйти за него замуж.
 – А ты? – она обернулась.
 – А я сказала, что выхожу замуж за другого.
 – Я всегда поражалась твоему хладнокровию. Ты даже к стоматологам ходила с каким-то мстительным удовольствием. А может ты мазохист?
 – Скорее уж садист.
 – Да нет, Маркашова, ты мазохист. – она многозначительно посмотрела на меня и вышла. Может она и права.




Вернувшись домой поздно вечером, нагруженные до ушей пакетами с покупками мы не нашли в квартире ни одной вещи Николая. Я перерыла всё, что можно – ничего. Ни записки, ни бумажки. Ничего. Как будто его тут и не было никогда.
 – Прекрати рыться! Он вычеркнул себя из твоей жизни.
Зазвонил мобильный. Александр весело поприветствовал меня и сказал, что подъедет через полчасика.
 – Милый, я купила свадебное платье и всякие аксессуары. Мне бы очень хотелось всё это примерить в спокойной домашней обстановке, а ты при этом будешь совсем некстати.
 – Ох уж мне все эти суеверия. Может мне и невесту до свадьбы видеть будет нельзя?
 – Если бы ты на такое согласился…
 – Никогда! Я приеду завтра с утра. Ты дозвонилась до своей мамы?
 – Нет ещё. Сотовый отключён, сейчас постараюсь дозвониться на домашний.
 – Обязательно дозвонись. Неловко будет знакомится с ней на церемонии. Ну тогда до завтра. Целую, любимая.
 – Ага. Тоже того, целую.
Я со вздохом отложила сотовый в сторонку.
 – Как ты думаешь, где он сейчас?
Настёна молча пожала плечами. Она достала из пакета моё свадебное платье. Очень красивое и несусветно дорогое. Именно о таком я мечтала когда-то давно. И о таком женихе я тоже мечтала, только уже в более зрелом возрасте.
 – Туфли, по-моему не очень. – она деловито рылась в покупках. – Одевайся, я хочу на тебя посмотреть ещё раз как следует. Зря отказалась от розового. Тебе он к лицу, да и не девочка уже в белом выходить. Ещё и в фате.
 – В фате нельзя выходить беременным. Мне можно. Сейчас покурю и оденусь.
 – Когда у тебя были последние месячные?
 – М-м. Не помню. Давно. Да брось! – отмахнулась я от неё. – Сколько раз мы с тобой били ложную тревогу! Сама же говоришь, я не плодовита и мои яйцеклетки вяло тащатся по трубам, шарахаясь от каждого сперматозоида.
 – А ты ничего такого не чувствуешь? Необычного?
 – Чувствую. Я выхожу замуж за богатого, красивого мужика и уже несколько дней не пила ничего спиртного. По-моему очень необычно. И ещё более необычно то, что я не прыгаю от счастья.
 – Ещё бы. Выгнала любимого человека и наверняка от него беременна. Я всегда такие вещи чувствую. Я своей сестричке сказала о её беременности раньше всех.
 – Да ну тебя! – Я затушила сигарету и начала примерять наряд. – Невеста – это ворох белых тряпок с торчащей посередине красной счастливой мордой. Давай устроим девичник. Выпьем пару пузырей водки, наймём мускулистого стриптизёра, деньги у меня есть, много. Потом изнасилуем его по очереди, или сразу, как попрёт. Потом можно что-нибудь сломать или разбить. Например пару окон в родном училище. Всё равно меня теперь с работы выгонят. Купчин наверняка проболтается.
Настёна замерла с широко распахнутыми глазами и туфлями в руках.
 – Ты это серьёзно? Давно я тебя такой не видела! С института. Ты вообще в порядке?
 – Да, я в порядке. Скоро я буду порядочной дамой при солидном муже. Когда ты будешь ко мне приезжать мы будем с тобой сидеть в беседке моего особняка, тянуть через соломинку коктейль и наблюдать как толстые мужики ходят с палочками вокруг луночек, называя это игрой в гольф и сопровождая шлёпающим звуком толстых…
 – Я поняла! Хватит! Я тоже уже хочу нажраться!



Настёну очень зацепило моё предложение насчёт стриптизёра. У нас в городе два стриптиз-бара, один в крупном развлекательном комплексе в центре города. Очень дорогой и приличный. Второй находиться ближе к окраине и славиться всяческими непотребствами. Мало того, что все посетители упиваются до поросячьего визга и норовят кого-нибудь побить, так ещё и обслуживающий персонал предоставляет самый различный спектр услуг. Мы, конечно же отправились туда, естественно, на такси.
Я очень не люблю наблюдать на улице пьяных размалёванных баб. Очень уж омерзительное зрелище. Кособокая из-за каблучков походка, короткая, перекрученная винтом юбчонка, порванные колготки, поплывший макияж на раскрасневшемся лице, сумочка и всякие побрякушки на руках нелепо мечущихся в поисках опоры. Что может быть ужасней? Посему я для себя решила: если тянет на уличные приключения – выглядеть надо соответственно случаю.
Я надела чёрные джинсы с массивным кожаным ремнём и чёрную майку. Волосы собрала в хвост, макияж у меня качественный. Косметика, купленная не в супермаркете, а в самой Франции не имеет особенности перемещаться по лицу. На ногах кроссовки, в карманах деньги и телефон. Даже если я упьюсь до того, что усну в придорожной канаве, выглядеть я в ней буду весьма гармонично. Как будто всегда там лежу. Настёна оделась также, только сверху накинула джинсовую курточку. Ну и цветовая гамма у неё была повеселее и всякие лохмушечки на срезах. Парадокс, но будучи полноватой, она тяготеет к нежно-голубенькому, я же, имея модельную внешность предпочитаю чёрный.
У этого бара было приятное название «Околоток». Мы неплохо знали хозяина, Виталика Сергеева, большого любителя тяжёлого метала и хрупких блондиночек. Настёна приложила свою гениальную руку к оформлению его заведения и не взяла с него платы. Просто попросила встречать её тут как дорогого гостя. Ну Виталя и старался. Мы сильно подружились и не раз выползали отсюда в самом непотребном виде. Он оказался приятнейшим собеседником и мы время от времени к нему заглядывали, для своего удовольствия и отдыха. Правда, тайком. Такой дружбы не понимал даже Стасик. Оно и понятно. Виталя имел очень отталкивающую внешность: был толстый, высокий и очень волосатый. Чёрные курчавые волосы торчали ото всюду. Из носа, из ушей плавно переходя в усы и бороду. На голове они были собраны в огромный спутанный пучок. Как то мы увидели его по пояс голым, и Настёна в шоке начала бормотать что-то про атавизм. Улыбка его больше напоминала звериный оскал, а зубы были жёлтые и некоторые отсутствовали. Маленькие коричневые глазки всегда весело блестели, слава Богу оба и там где надо, то есть в верхней части головы. Рядом с ничем не примечательным носом. Силища у него была неимоверная. Он очень любил неожиданно налететь на меня и, схватив двумя огромными лапами, подбрасывать вверх. После таких экзекуций у меня неделю ныли рёбра. Окружающие дали ему ласковую кличку Потапыч и старались держаться от него подальше. Очень уж он имел необычные привычки.
Сегодня Виталика в баре не было. Мы молча сели за самый дальний столик. Я заказала водки и сок. Здесь совершенно невозможно разговаривать: грохот от музыки такой, что уши сворачиваются а мысли бегут в панике кто куда. Обслуживающий персонал у Виталика отличный. Улыбчивый и многообещающе раздет. У шестов, правда танцуют только девочки, но к столикам с посетителями женского пола подходят исключительно мужчины. По пояс голые и весьма симпатичные. Их же можно купить за определенную плату на определённое время. Подошедший к нам волосатый худосочный блондин явно пришёлся Настёне по вкусу. Когда он принёс заказ, Настёна ощутимо пнула меня по ноге.
 – Подойди к нам через полчасика. – сказала я ему прямо в ухо, засовывая купюру в карман джинсов. Он кивнул и отошел.
 – Клёвый парень! Давай его снимем! Ну пожалуйста! – орала она. Я кивнула. Мне было безразлично. Во всяком случае пользоваться его услугами я не собиралась, а вот для подруги…
Через полчаса непрерывного пития мы были уже никакие. Подошедший парень долго не мог понять что мы хотим от него. Меня сильно тошнило, а Настёна постоянно хихикала. Наконец они пришли к консенсусу и поднялись на второй этаж, где располагались подсобные помещения. Я осталась внизу, так как меня тошнило всё сильнее и я не была уверена, что вид мужских гениталий не спровоцирует рвоту. Настёна практиковала такие развлечения уже не первый раз, поэтому я была за неё спокойна, а вот за себя нет.
Я вышла на улицу и закурила. Мне стало немного легче. В толпе стоящих у крыльца молодых людей и девушек я заметила громадную фигуру Витали. Он тоже заметил меня и поспешил на встречу.
 – Какие люди! Бог ты мой!
Он попытался меня обнять, но от него сильно пахло потом, перегаром и какой-то копчёной рыбой и еле сдерживаемые позывы прорвались таки на свободу.
 – Батюшки родные! Что ж тебя так полощет? Не с моей ли водки?
Я утвердительно кивнула. Я стояла к нему спиной сильно наклонившись вперёд, а он одной рукой держал мои волосы, а другой нежно гладил по спине. К нам подошли его приятели и он начал галантно нас знакомить.
 – Вот о ней я вам как раз вчера рассказывал. Уважаемый педагог, а развлекается как все нормальные люди. Вот видите, как ей сейчас хорошо. – он захрюкал тряся толстым пузом. – А где наш Малевич?
Я показала пальцем наверх, так как говорить ещё не могла.
 – Коньки отбросила? – озабоченно уточнил он, ненадолго переставая хрюкать.
 – Трахается. – выдавила я из себя.
 – А ты почему не трахаешься? – он снова начал трястись и хрюкать.
У меня кружилась голова и я попыталась опуститься на четвереньки, но Потапыч держал мою шевелюру мёртвой хваткой. Поэтому я просто прильнула к его бедру.
 – Сколько раз говорил: красивые бабы должны трахаться а не водку кушать. Хочешь я тебя познакомлю с приличным мальчиком?
Мне всё-таки удалось сползти на землю. Состояние у меня было полуобморочное. Виталик поднял меня и перекинул через плечо. Кровь прилила к голове и мне стало совсем плохо. Я попыталась сопротивляться, но это был дохлый трюк.
 – Сейчас попьёшь водички и будешь как новенькая. Или лучше пива? – он по-отечески похлопывал меня по жопе. – Куда тебя девать-то?
Я собралась с силами и громко попросила положить меня на травку. Он так и сделал, правда, слегка приложил меня головой о камень, но хуже уже всё равно некуда. Уселся рядом и сунул мне в рот зажженную сигарету. Я с удовольствием затянулась, так как табак перебил мерзкий привкус во рту. Кто-то попытался сесть рядом, но Виталя послал его подальше. Положил мне под голову свою куртку и что-то убрал с лица. Я даже не хочу думать что.
 – У меня девичник. Вот.
 – Ясно. Значит замуж собралась. – Он сделал знак охраннику и тот скрылся в баре. Через пару минут он вернулся с четырьмя бутылками пива. – Глотнёшь?
Я сомневалась, что уже готова, но взяла открытую бутылку «Эфеса». Очень я люблю это пиво.
 – Теперь, наверное, совсем заглядывать перестанешь. И так последнее время всё реже.
 – Да нет. Найду время для старого друга.
 – Не такого уж и старого. – обиделся он. – Знаешь, какая девочка мне вчера в любви признавалась? – он грустно вздохнул. Наверное дальше признаний дело не пошло.
Из входной двери вывалилась Настёна. Вертела головой в разные стороны, видимо пыталась разглядеть в темноте меня. К ней подошёл всё тот же охранник и показал рукой в сторону наших кустиков.
 – Ты чего тут разлеглась? Привет, Потапыч, как дела?
 – Нормально, а наш профессор блюёт дальше чем видит.
К бару с треском подъехали три мотоцикла, один из которых был с люлькой.
 – О! – протянул Виталя. – Мне пора. Жаль-то как, а? Такая оказия, и не могу вам компанию составить. Вот как ко мне без предупреждения заваливаться.
 – А мы и не к тебе. Мы к твоим мальчикам. Очень уж они у тебя сладкие! – Настёна расхохоталась, и легонько шлёпнула Витальку по пузу. – Давай, байкер. Дуй навстречу ветру! А мы к тебе ещё заглянем, не бзди.
Когда он ушёл, Настёна подсела ко мне поближе.
 – Чего это ты так расслабилась? – она взяла бутылку с пивом и сделала несколько больших глотков. Я последовала её примеру и меня опять вырвало. Сначала выпитым пивом, а потом уже начало рвать желчью. Так плохо мне ещё никогда не было. Настёна чувствовала себя превосходно. Выглядела тоже. В глазах ещё играли шальные отблески всяких глупостей, а на лице нет-нет, да и появлялась глупая улыбка. Недалеко от «Околотка» был круглосуточный аптечный пункт. Туда мы и потащились. Я почти висела на ней, так как ноги подкашивались. Аккуратно положив меня на лавочку она побежала за чем-нибудь, что сможет облегчить мои страдания. Видимо, там совсем не было народу, так как вернулась она очень скоро. Сунула мне в руки бутылку с прохладной минеральной водой. Сама же свою вылила и достав из кармана маникюрные ножницы начала отрезать низ.
 – Ты чё делаешь? Воронку? – перепугалась я.
 – Нет. Это будет мисочка.
 – А! Теперь мне всё понятно. Мисочка. И как я сразу не догадалась?
 – Не выёбывайся. Сейчас будешь делать тест на беременность.
 – Сдурела? Как я его буду тут делать?
 – Молча. – она протянула мне кособоко отрезанную часть пластиковой бутылки. – Пошли в кусты. Поссышь туда и все дела.
Я совсем не горела желанием делать этот дурацкий тест, но у подруги был очень грозный вид. Время было три часа ночи и темнота стояла кромешная. В кустах, которые я выбрала для осквернения приятно пахло свежей зеленью. Я наступила на стеклянную бутылку и чуть не упала, громко чертыхаясь я сделала всё, что от меня требовалось и, протянув Настене мочу, начала застёгиваться. Она уже распаковала тест-полоску.
 – Посвети телефоном.
Я посветила. Она сунула полоску в мочу и посчитала до десяти. Потом достала её и пошла к лавочке. Села и начала пристально её рассматривать. Я села рядом. В одной майке мне было очень холодно и я начала громко икать. Попыталась покурить, но каждый ик приходился на затяжку и дым попадал куда-то не туда. От волнения меня стало трясти ещё больше и я, не выдержав, спросила:
 – Ну что там?
Настёна посветила телефоном.
 – Ну что я говорила! – торжественно изрекла она. – Поздравляю, ты беременна. Две чёткие и ясные полоски.
Я потеряла дар речи. По спине побежали омерзительные мурашки, оставляя за собой след липкого холода.
 – Ты уверена? – еле пролепетала я.
 – Абсолютно. Сама посмотри.
Я посмотрела. Действительно. Две хорошо просматриваемые полоски.
 – Как ты думаешь, кто отец?
 – Понятия не имею. – она закурила и протянула мне пачку. Я показала ей потухшую сигарету. – А ты?
 – Я тоже не имею понятия. А как это можно узнать?
 – Сделать анализ ДНК.
 – А как это?
Настёна пожала плечами. Я тупо уставилась в темноту. Настёна щёлкнула у меня перед носом зажигалкой. Я закурила.
 – Тебе бы курить бросить. Пить ты и так не сможешь. Видишь, как тебя полощет. У тебя будет девочка. У кого на первых месяцах токсикоз, у тех рождается девочка. Я где-то читала.
 – Что-то мне совсем нехорошо. Вызови такси, надо домой ехать.
Настёна кивнула и начала дозваниваться. От страха прошла икота. Меня это очень порадовало. Хотя бы потому что больше радоваться было нечему.
В машине мне стало совсем плохо и я еле сдерживала рвоту. Да уже и блевать-то было нечем. Выбравшись наружу и присела на бордюр у газона и опустила вниз голову. Глубоко дышала и думала об апельсинах. Мне иногда помогает такой способ отогнать дурноту: надо представить рыхлую пористую шкурку, брызгающую на пальцы когда ты её снимаешь, сочные дольки…
От стены отделилась тень.
 – Что с ней? – услышала я до боли знакомый голос Николая. Сердце ёкнуло и начало забывать о своих прямых обязанностях. Мне стало не хватать воздуха и темнота перед глазами стала зеленоватая, а потом и вовсе исчезла вместе со способностью мыслить.



Очнулась я дома от резкого запаха лёжа на диване в гостиной. Рядом, на полу сидели Николай и Настена. Настёна водила у меня перед носом ваткой, смоченной, наверное, нашатырем. Хотя не уверена.
 – Вот блин ты меня напугала. Я думала в обморок только в мексиканских сериалах падают. Пойду выпью карвалолчику, или чего покрепче, если найду, конечно.
Я молча смотрела на Николая. Он очень плохо выглядел. Казался старше лет на десять. Мня очень заинтересовало то, как я сейчас выгляжу, но встать с дивана не было сил. Ладно, хрен с ним. Не на симпозиуме.
 – Я не хотел поступать в училище. И музыкой не очень хотел заниматься. – Неожиданно начал Коля. – Хотел на физкультурный в институт поступать. Но из десятого класса пришлось уйти. Да и мать хотела…Перед смертью всё настаивала…Ну решил, почему бы и не попробовать. Ты на первое сентября не пришла. Странно так было, а на следующий день такая появляешься, вся из себя, но видно, блин, что с такого похмела…Я подумал, вот веселуха. В музыкальной школе учительницы были другие. В очках и на все пуговки застёгнуты. Я не знаю, когда я в тебя влюбился. Может даже и с первого взгляда. И музыку полюбил только потому, что отождествлял её с тобой. Ни с кем не встречался, всё думал, вдруг ты узнаешь и…А хрен знает чего боялся. Глупо. Ни на что ведь и не надеялся. Мечтать – да, мечтал. Но предпринять какие-то шаги в реальности боялся. Боялся, что будешь смеяться, или вообще переведёшь меня в другой класс. А потом ты меня жить к себе позвала. О таком я даже не мечтал. Нет, соблазнить я тебя даже и не думал. И в трусах тогда бегал чисто случайно. Просто ловил кайф от того, что могу тебя получше узнать, как ты живёшь, с кем общаешься. С кем, бляха муха, постоянно пьёшь! А в ванной не сдержался. Ты ведь простая женщина. Это ты думаешь, что ты вся такая важная: педагог, старше меня на пятнадцать лет и всё такое. Для меня ты просто женщина. Красивая баба. Я, конечно, зря раскатал на тебя губу. Я действительно не могу тебе ничего дать кроме любви. Понимаю, этого мало. Я сегодня пометался, попсиховал. Хрен знает. Не могу я без тебя. Раньше мог. Потому что знал – между нами ничего не может быть. А теперь я знаю что может и никогда не смогу сам от этого отказаться. Торчал у подъезда, боялся зайти. Вдруг, думаю у тебя этот хрыч старый ошивается. Ты когда в обморок упала я чуть ума не лишился. А когда тебя на руках нёс было такое желание, – он усмехнулся, – убежать куда-нибудь с тобой и спрятать, что бы никто не нашёл.
Я молча слушала его и плакала. Тихонько так. От безысходности. В дверь позвонили. Я посмотрела на часы, было пол пятого утра. Странное время для визитов. Николай пошёл открывать. Гостиная у меня находится ближе всего к входной двери, поэтому мне было слышно всё, что происходило в прихожей.
 – Где она? – грубо спросил Александр.
 – В гостиной. А ты чё припёрся с утра пораньше? – нагло заявил Николай. – Какие-то проблемы?
Я в ужасе вжалась в диван. Какого хера он действительно припёрся?
 – Мальчик, дай пройти.
 – А вот если не дам, тогда что?
 – Я не понял, ты вообще в уме? – тихо спросил Саша.
Николай молчал. Через несколько секунд Александр заглянул в гостиную. Он казался очень встревоженным и с порога выпалил:
 – Настёна позвонила и сказала, что ты узнала о беременности и тебя хватил удар. Я тут же примчался. Это правда?
 – Ты беременна? – Николай побледнел больше обычного, легонько оттолкнув Александра в сторонку прошёл в комнату и не отрываясь смотрел на меня. Я собрала всю свою силу воли и сказала им правду, от которой они остолбенели на несколько минут.
 – Да, я беременна. От кого-то из вас. От кого точно – не знаю, так как спала с вами одновременно. – Для пущего эффекта я пожала плечами и развела руки в стороны.
Первым обрёл дар речи Александр. С криком: «Щенок!» он схватил за горло стоящего со счастливой мордой Николая и пригвоздил его к стене. Николай стукнулся затылком, но как-то умудрился вывернуться и заехать Саше кулаком в лицо. Брызнула кровь, Саша одной рукой зажал нос, другой со всего маху съездил Николаю по уху. Но тот увернулся и удар прошел как бы вскользь, и пока по инерции Александра несло вперёд, он успел поднырнуть под него и повалить на пол. Квартира у меня большая, мебели мало и два бугая могут свободно барахтаться на полу в своё удовольствие. По силе они были равны и кажется даже получали удовольствие от этого безобразия. Мне же наоборот совсем не хотелось лицезреть это кровавое побоище, сопровождаемое азартным сопением. Визжать и бегать вокруг них я посчитала унизительным. Нащупала возле дивана пепельницу, хорошо, что они натыканы у меня по всей квартире, и прицелилась ею в хреновых бойцов. Но, решив, что вряд ли они заметят это, запустила её в зеркальный шкаф напротив. Эффект был потрясающий. Как в кино. Сотни мелких осколков очень красочно посыпались вниз с мелодичным звоном. Пыхтящие соперники замерли в объятьях друг друга, Настёна замерла в дверном проёме. Кровь из носа Александра ритмично капала за шкирку Коле. Я воспользовалась паузой и громко произнесла:
 – Вон отсюда оба. – они не шевелились, – Я говорю, убирайтесь вон! Сейчас же!
Александр встал первый и приподнял за ворот рубахи Колю. Тот резко вырвался и пнул Александра под коленку. Тот очень комично бухнулся на одно колено. Что-то у него там громко хрустнуло. Они наконец вышли. Как не странно, но сразу потеряли интерес друг к другу. Александр закрылся в ванной а Николай в кабинете. Почти сразу же квартиру наполнили нежные звуки второй части патетической сонаты Бетховена. В гостиную осторожно зашла Настена.
 – Вот как вышло то, блин. Я не хотела.
 – А чего ты хотела, когда звонила Александру? Тихого семейного завтрака на котором мы втроём подбирали бы имя ребёнку? – зашипела я на неё.
 – У Кольки вид, будто он поросёнка разделывал. Живого. Ну не кипятись. Я ведь как лучше хотела. Подумала, что это поможет вам разобраться во всём. Нда, нехорошо получилось. Пойду чаю поставлю.
Через пятнадцать минут зашёл Александр. Я пила горячий чай, а Настёна заметала осколки. Он молча посмотрел на неё и она гордо подняв веник удалилась, прикрыв за собой дверь. Я сосредоточилась, настраиваясь на самое худшее.
 – Можешь счесть меня слишком самоуверенным, но я уверен, что этот ребёнок мой. Мы проводили с тобой очень много времени вместе и я никогда не предположил бы наличие факта измены, но если уж так… – он вздохнул и потёр посиневшую переносицу. – Не скрою, мне это очень неприятно, но, я думаю, ты просто начала новые отношения, не успев толком закончить старые? – видимо ему очень хотелось верить в это. Я кивнула и он заметно приободрился.
 – Я не смогу оставить тебя в таком положении. Пятьдесят процентов – это очень много. Я имею ввиду вероятность отцовства. И мысль, что рядом с тобой будет ошиваться этот молокосос не даст мне покоя. Тебе сейчас как никогда нужен покой и…ну, Самуил Гедеонович завтра подъедет и всё скажет. – он по-мальчишески шмыгнул носом и вытерся рукавом. – Я всё сказал. Теперь тебе решать. А с Николаем я поговорю, и он никогда больше тебя не побеспокоит. Ну так как?
Я молчала. Мне нужно было подумать. Чего скрывать, я была напугана своим состоянием, неизвестностью и всем тем, чем бывают напуганы женщины в первые недели беременности. А Александр, несмотря на свой непрезентабельный вид обещал спокойствие и решение всех проблем.
 – Ты пока подумай, а я ещё немного помоюсь. – он зачем-то поклонился, и вышел.
Я закрыла глаза. Николай всё играл. Теперь Лунную сонату. Хорошие у меня соседи. Терпеливые. Неожиданно всё стихло. Из кабинета доносились голоса Николая и Саши. Как я не прислушивалась, не смогла разобрать ни слова. Они долго разговаривали, почти час. Я уже было начала думать, не играют ли они там в карты, поставив меня на кон?
Хлопнула входная дверь. Я насторожилась. Дверь гостиной тихонько приоткрылась и я увидела усталое лицо Александра.
 – Николай снял с себя всю ответственность за происшедшее и обещал никогда не искать с тобой встреч.
На следующий день я узнала от Купчина, что Коля забрал документы и уехал из города. А через две недели я стала Лариной Анастасией Владимировной.



Эпилог

Во дворе нашего дома построили отличную детскую площадку. За те два года, что я здесь не жила мало что изменилось. Так же чисто и солнечно. Правда, убрали магазинчик и вот площадку построили. Интеллигентная старушка разбила очаровательный цветник и в данный момент что-то выкорчевывала оттуда зелёненькой лопаткой в изумительно сшитом клеенчатом фартуке. Тоже зелёненьком. Я пообещала ей, что на следующий год мы с Анюткой присоединимся к ней в этом добром деле. Сейчас уже конец августа, поздно. Соседи встретили меня с радостью. Сказали, что очень соскучились по хорошей музыке. А когда увидели мою дочку, так и вовсе расцвели. Как я уже говорила, детей в нашем доме очень мало. Ну и вообще мало кто может спокойно смотреть на полуторагодовалое чудо с ярко зелёными глазищами и чёрными кудряшками. Нда, вопрос об отцовстве отпал сам собой уже через несколько недель после рождения Ани. Ни у меня, ни у Александра в роду нет ни кого с такими глазами. А о том, у кого есть, мы предпочли не вспоминать. Ну, он предпочёл. Я же его вспоминаю всегда, когда вижу свою дочь. Нет, Александр не выгнал меня из дома. Пока я была на сносях он активно занялся политикой и весьма преуспел в этом деле. С каждым днём я видела его всё реже и реже. Но меня это скорее радовало, чем наоборот. Я чувствовала, что он всё так же меня любит, но трещина, что прошла между нами ещё перед свадьбой часто давала о себе знать. Александр замыкался в себе и надолго пропадал из дома. Потом, вроде бы опять всё становилось на свои места. Я не придиралась к нему. Во-первых была занята ребёнком, во-вторых приехала моя мама и мне не было скучно. Тем более я стала очень богатой женщиной. После рождения Анютки Саша совсем скис, всё-таки надеялся, что ребёнок будет его. Мне-то без разницы, чей ребёнок! И маме тоже. Как-то купая внучку, она сказала чудную фразу: «Чей бы бычок не прыгал, тёлочка то наша». Александр сперва сел в депутатское кресло, а потом наметился в кресло мэра. И наверное попадёт. Но я уже не буду женой мэра. Я попросила у него развода. Он сначала не желал ничего слушать, но когда я сказала, что лучше развестись сейчас, чем потом портить ему предвыборную программу, задумался, а через неделю согласился. По закону мне полагалась половина его многочисленного имущества, но я решила ни на что не претендовать и скромно попросила обеспечить меня на всю мою оставшуюся жизнь. Он открыл на моё имя счёт в банке и ежемесячно он пополнялся какими то процентами с завода. Меня это устраивало. Его тоже. Видеть дочь он, несмотря на то, что это не его дочь, всё таки возжелал, и еженедельно появлялся у нас в гостях с каким-нибудь медведем или куклой. Я не возражала. Как не странно, но Саша искренне любил Аню, а она его. Вот только я его не любила.
Николай сдержал слово, и за эти два года я ни разу его не видела. Уже даже больше, чем два года. Я пыталась его найти, но все мои попытки оказались безуспешными. Кто-то из его однокурсников говорил, что он вроде бы ушёл в армию по контракту. Но точно никто не знал. Я даже пыталась позвонить его отцу, но, как часто это бывает с абонентами мобильных телефонов, он сменил номер. Да и что бы я ему сказала?
Настёна теперь колесит по миру в сопровождении того стриптизёра из «Околотка». Тот ещё фрукт, но они счастливы. Он заразил её како-то заразой и она теперь никогда не сможет иметь детей. Но от этого их отношения стали ещё крепче. Хоть всё это как-то неправильно, я всё равно за неё рада. Она за меня нет. Постоянно корит меня за то, что прогнала Николая. А я слабо защищаюсь тем, что он сам ушёл. Хотя это не правда. Если бы я не хотела, он бы не ушёл.
У Стаса всё по прежнему. Денег стало ещё больше – волос ещё меньше. Я перестала обращаться к нему за материальной помощью и обидела его почти насмерть. Приходится брать деньги, круглые суммы Аньке на мороженное. Наверное, ему это очень нужно.
Машина у меня всё та же. Только добавилось сиденье для малышки и куча плюшевых попутчиков. Ну и к Виталику по кличке Потапыч я так ни разу и не заглянула за эти два с лишним года.
Анютка бегала вокруг грибка с песочком. Я сидела рядышком и щурилась от солнца. Забыла надеть солнцезащитные очки и мысленно ругала себя за этот промах. Представляю, сколько после этой прогулки у меня добавится морщин. Выглядела я хорошо. Помогли большие деньги, домработница и кухарка. Сейчас, конечно, я сама справляюсь с хозяйством. Очень уж оно у меня маленькое. Ну и мама приезжает гораздо чаще.
Во дворе остановился милицейский УАЗик. Я удивилась и немного встревожилась. В нашем дворе это редкость. Из него ловко выпрыгнул мужчина в форме ОМОНа. Что-то показалось мне в нём смутно знакомым и я пристально всматривалась в его коротко остриженный затылок. Наконец, он повернулся и я увидела его лицо. Передо мной стоял Николай. Он широко улыбнулся и направился ко мне. Анютка замерла глядя на приближающегося незнакомого дядю. Коля присел рядом с ней и ещё шире улыбаясь сказал:
 – Ну привет, дочка, вот и твой папа вернулся. Навсегда.