Фанат Гарри Поттёра

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ООС и отсебятина, противоречащая историческим фактам!
-------------------------


Дело было на презентации фильма «Безглазый Ужас». Пока Азия Ардженто изъяснялась с папарацци, представители голливудско-рокерского бомонда тусовались в ожидании просмотра ужастика и самого главного – последующего фуршета. Лив Тайлер попозировала перед объективами, а когда папарацци устремились фотографировать Роба Зомби, с Лив поздоровался Мэрилин Мэнсон, на вопрос «как д-д-дела?» ответив:
– Хорошо, спасибо. Выиграл судебный процесс против епископа всея Швейцарии – он на меня подавал за аморальное поведение, требовал отменить мой концерт… Скоро опять на гастроли поеду, только альбомчик «Ешьте меня, пейте меня» допишу… А у тебя?
– Я тут п-под-думала… Над-до б-бы мне нап-писать к-книгу. Не д-д-детектив, к-конечно, а св-в-вои м-мемуагы. Сначала эт-то М-мие в голову п-пгишло. Но у нее, как всег-д-д-да, б-быстго пег-гегог-гело. А я п-пгиз-з-зад-думалась – мне бы нанять как-кого-ниб-будь жуг-налист-та. Я б-буду ему гассказ-зывать случаи из св-воей жиз-з-ни, а он б-буд-дет на магнит-тофон записывать и пот-том з-з-за меня книжку п-писать. Все акт-тегы так д-делают, я чем хуже.
– Хочешь, я тебе Нила Страуса подгоню? – спросил Мэрилин. – Он журналист «Роллинг Стоуна». Ты читаешь «Роллинг Стоун»?
– У меня д-д-дислексия и я не ум-мею чит-тать и п-писать.
– Тогда тебе больше всех надо.
На следующий день Мэрилин привел к Лив толстого очкарика в пиджаке-галстуке.
– Добрый день, прекрасная миссис Тайлер, – пробасил новприбывший.
– Рекомендую, Нил Страус, зубастая акула пера, придворный биограф Голливуда! – пафосно возгласил Мэрилин.
– Сэр, вы меня обеспечили уже второй клиенткой!
– А п-пегвая к-кто? – спросила Лив.
– Моя бывшая, Дженна Джеймсон, актриса – я ей тоже его подогнал!
– Ой, я ее з-з-знаю, – сказала Лив. – М-мемуагы ее, к сож-жалению, не читала – д-д-дислексия!
– Я рад всем желающим пиарить его услуги, потому что он за меня писал мои собственные мемуары «Долгий трудный путь из ада»!
– Б-б-бедный нильский стгаус, тяжелая у него габ-бота! – прикольнулась Лив.
– Кстати, я книжечку приволок, – сказал Мэрилин. – Ты-то, Лив, смотришь в книгу – видишь фигу, так может, кого из бесчисленных родственников напрягать станешь, озвучат для неграмотной мемуаристки шедевры почтенного Нила. Ну вы тут договаривайтесь о стоимости его трудов, а я в студию побегу, – и кум испарился.
Страус попросил 15 тысяч. Взял с Лив аванс и написал за нее расписку. Лив поставила крест. Включив диктофон, Страус начал расспросы, и уже вечером прислал актрисуле факс с черновиком.
Факс приняла Мия – она пришла к сестре помочь по хозяйству.
– Эт-то я к-книгу п-писать начала, – объяснила Лив, – с п-помощью Нила Ст-тгауса. П-почит-тай вслух!
И Лив стала кормить сыночка грудью, а Мия ей озвучила:
«Глава первая: Моя прибацанная семейка.
Родилась я 1 июля 1977 года в Нью Йорке. Я научилась разговаривать только в 9 лет. Мама вместо сказки на ночь рассказывала мне, как наводить порчу и приворот. Но у меня нет способностей к черной магии, совершенно не разбираюсь. В детстве мне сделали три операции – вытаскивали из желудка руки, ноги и головы кукол Барби – я любила раздевать кукол, брить им головы, раскусить их и глотать. Зачем-то меня отдали в школу. У меня дислексия, я не умею читать и писать, и на уроках я развлекалась тем, что плевала в одноклассников. Когда мама рассталась с мужем, мне было десять лет. Мы приехали к вечно бухому Стивену Тайлеру.
– Столько лет не виделись, вот и повод выпить! – сказал Тайлер. – Ты зачем приехала? А это что за приблуду привела?
Мама предъявила ему меня и сказала:
– Это от тебя, она такой родилась потому, что ты не просыхаешь! Это ничего, что в свидетельстве о рождении написано «Лив Тоддовна Рандгрен», надо переоформить свидетельство о рождении, что она Лив Стивеновна Тайлер, твоя наследница!!!
 – У меня уже есть наследница! Чего от меня? Была бы от меня, ты б мне еще б тогда сказала, 11 лет назад! – завопил батя. – Ты мне что, мерещишься? Не надо было с утра пить, такие глюки посещают… Сгинь, сгинь, тьфу на тебя! Привидение…
Оказалось, что дома еще и Сиринда Фокс – тогдашняя жена Тайлера. Она была очень похожа на мою маму – тоже высокая кареглазая крашеная блондинка, и тоже актриса. Вбежав в комнату, она заорала:
– Этот пьяный тюфяк в полном неадеквате, так тут я еще есть! Мия, беги сюда, посмотри, какие родственнички понаехали!!!
Из зала появилась раскормленная, большеглазая, большеротая девчонка на год младше меня, в пышном розовом платьице с рюшками и бантиками.
– Чего, мам? Я тут «В мире животных» смотрю! Вот подзаработаю денег и заведу себе стадо галапагосских черепах!!! А это что за потерпевшие?
– Посмотри, как они похожи! – возопила мама, хватая Мию за руку и ставя ее рядом со мной. – Одно лицо, зеркальное отражение! Они точно сестры…
– Они не капельки не похожи, Мия вообще на батю похожа – губы, подбородок, нос, а твоя приблуда неведомо на кого! – возразила Сиринда, от ярости покрываясь красными пятнами.
– Через столько лет – привела! Мало ли у тебя было любовников! Решила ко мне подкатиться, бо я при деньгах! – зашумел батя.
– Признай своего ребенка! ПОРЧУ НАВЕДУ!!!
– А вы что, ведьма? – спросила Мия. – Врете, тетенька! Колдуй, баба, колдуй, дед, колдуй, серенький медведь…
– Иди отсюда со своей дочуркой, пока я полицию не вызвала, – надрывалась Сиринда.
– Нет, она правда ведьма, – мрачно информировал батя. – Она занимается черной магией. Так проклинает, что ой-ой-ой. Она меня привораживала, следы подметала, волосы мои над блюдцем сжигала, сам видел.
И батя испугался, что мама его проклянет. Он признал меня, и с тех пор моя фамилия – Тайлер. Впрочем, на нас с Мией он особо внимания не обращал. Он ведь рок-певец и редко бывает дома. Вечно бухой батя возил с собой по гастролям бензопилу и распиливал гостиничную мебель. А еще он возил с собой удлинитель, и когда Aerosmith выбрасывали из гостиничных окон телевизор, он у них летел работающий, включенный, на удлинителе, и приводнялся в бассейн, чтоб взрывчик побольше был и отдыхающих граждан осколками окатило. По ночам батя и его группа: дядя Джо Перри, дядя Вадя, дядя Гадя и дядя Жадя бухали, до трех часов дня батя храпел, а когда подрывался, брел на чердак и стрелял из охотничьего ружья в стенку, чтоб проснуться. Потом – литр водки на грудь, и батя снова бодрый и резвый.
Я, конечно, жила с мамой, и всю эту светлую радость сосуществования с батей знала только со слов Мии. Сестра была помешана на животных. Тетка Сиринда не разрешала ей приводить в дом безродных дворняг, и Мия ограничивалась просмотром передач и сбором энциклопедий и журналов о животных. А потом пересказывала мне прочитанное и просмотренное.
Мама подала на алименты, и батя платил. Сиринда пересеклась с Рандгреном, и выяснилось, что мама сделала мне два свидетельства о рождении и получает алименты на меня сразу от двух мужчин, только батя платит на «Лив Тайлер», а Тодд – на «Лив Рандгрен». Сиринда сообщила в полицию, и маму могли посадить за мошенничество, но мама подкупила судью и в результате он ей присудил получать алименты только от бати.
Мама Сиринду и без того недолюбливала. А после такой заподлянки мама сделала ей порчу. И батя бросил Сиринду и женился на тетке Терезе, очень похожей на маму и Сиринду. Бате нравились только такие женщины. А Сиринда заболела злокачественным раком. Только ей одну опухоль удалят – в других органах появляется (от чего она и скончалась в больнице через несколько лет). К тому же ее дочурка подросла непутевой девахой. Мия всегда была ужасно влюбчивой, хотела всем нравиться, всем помочь, всем сделать хорошо, а уж мужиков – так вообще всех осчастливить. В старших классах слабая на передок Мия стала принимать амфетамины для похудения – ей просто не приходило в голову, что надо меньше кушать. Вскоре у нее развилась зависимость от этих таблеток – как наркоманка, только кайфа нет. Во время ее блужданий по рок-концертам какой-то клабер угостил ее другими таблеточками, уже глючными. Она так ненавидела себя, что резала себе руки и грудь битыми бутылками, ржавыми консервными банками, батиными бритвами и кухонными ножами. Сделала себе 11 татуировок, сама себе пирсинг прокалывала. Короче, батя положил ее в наркодиспансер. И пока она там валялась, Сиринда пробила ей работку моделью и подъехала к дочурке в больничку с передачкой и радостной вестью, что нашла ей работу! «Я тебя об этом не просила, я не хочу в бордельное агентство! Противно! Ни за что!» – «Мисюсик, нельзя ж отказываться, я столько нервов вытрепала, ходила, просила, уже заплатила – твою фотосессию напечатают в журнале Flare, твое дело – только сфотографироваться!» Прямо из наркодиспансера Мия отправилась в модельное агентство – она стала лицом фирмы «Одежда для толстяков», и я каждый день проезжала мимо небоскреба, украшенного огромным бигбордом с портретом сеструхи и рекламой «Одежды для толстяков». Меня завидки съели. Моя мама сказала: «Фе! Толстожопые модели очень редко нужны. У меня тоже есть кое-какие связи – покажу тебя Бернардо Бертолуччи, ты у меня красавица, будешь актрисой».
Мама познакомила меня со знатным кинорежиссером Джеймсом Мэнголдом и его съемочной группой. Я бросилась в киношный мир, как в омут с головой. Я стала замечать, что все присутствующие мужики от меня без ума…» Всё!
– Ой, Мило на гог-гшочек п-пгосится! М-мия, п-пгинеси гогшок.
– Ты зачем весь сор из избы выносишь??? Я, конечно, в порчу не верю, – продолжала Мия, – но вы все злыдни, вся моя родня с батиной стороны! А больше всех ты, приблуда! Это я-то слаба на передок??? Это ты, когда на съемках, под всех мужиков ложишься, и раньше это было никому не интересно, а после съемок «Властелина» эти хмыри, Арагорн, Леголас и Мерри, начали в прессе декларировать, какая ты доступная…
– Гогшок пгинеси, я ск-каз-з-з-зала! А то он на теб-бя покакает!!!
– Лив, ну может наконец скажешь, от кого из них ты забеременела? А? Я-то знаю, что ты со съемок «Властелина» беременная вернулась.
– Я сама не з-з-знаю. Их же неск-колько б-было. По д-документ-там, он сын Снусм-м-м-мумгика, а б-б-биологически – как-кая г-газница? Главное – Снусм-мум-м-гик д-думает, что от него.
– А мы с тобой знаем, что нет.
– А т-ты м-мне что, з-з-з-завидуешь, чт-то у м-меня ест-ть геб-бенок, а у т-тебя нету???
Мия отмахнулась, услышав стандартное возражение: когда нечего ответить на конструктивную критику, всегда говорят: «А ты мне что, завидуешь, что у меня есть…»
В дверь затрезвонили. Лив впустила в дом худощавого белобрысого мальчика – но при ближайшем рассмотрении выяснялось, что Тадж Тайлер – ходячая иллюстрация пословицы «Почему блондины красят корни волос в черный цвет».
– Лив, можно я за твоим компом посижу?
– М-можно. Я д-даже н-не з-з-знаю, как его вк-ключать!
– Я дома порно качал и заразил вирусами сначала свой комп, потом и Челсин, – мотивировал попрошайничество Тадж.
– Опять порнуху качаешь? – спросила Мия, заглянув брату через плечо.
– Фанфики про Драко Малфоя. В стиле СЛЭШ!.. эх, если б он в жизни был такой, как в этих фанфиках… – и Тадж воткнул в системный блок флэшку, загромождая USB фотографиями смазливого блондина. – Говорят, Том Фелтон будет играть Джеймса Бонда, – минуты через три сообщил он. – Фу, ну тут он с девкой, эту фотку я себе не возьму!
– А ты типа фанат? – спросила Мия.
– Драко Малфой – парень моей мечты, – торжественно поведал сестрам Тадж. – Так хотел бы познакомиться! Признался бы ему в любви… У меня есть домашний адрес этого Тома, но я ему писем не пишу. Это бессмысленно. Надо бы лично встретиться…
– З-з-заб-будь! – фыркнула Лив. – Вок-гуг тв-воего люб-бимчика таб-буны девок тусуются, з-з-зачем ему т-ты?
– А по-моему, никакущий мальчик, – присмотрелась Мия. – Белесый, прыщавенький…
– Не моги хаять моего ненаглядного Малфоя… У него рост 185, выше вас, он победил в голосовании «Кто в «Гарри Поттёре» самый сексуальный», и ему 18 лет, а шансы у меня есть! Когда табуны приставучих девиц надоедают – тогда и хочется разнообразия, вот!
– Отк-куд-да ты эт-то всё з-з-знаешь! Не из-зоб-бгажай из себ-бя мног-гооп-пытного, у т-тебя в-всего од-дин б-был…
– Может, кому-то и надоедают, – сказала Мия, – но это всё индивидуально. От человека зависит.
– Тебе так Драко не нравится?
– Мне нравится Хагрид! – изрекла Мия. – У меня с ним много общего. Рост, фигура, любовь к животным.
Тадж загромоздил фотками горячо любимого Малфоя всю флэшку и ускакал. Мия тоже отправилась домой – пятерых собак кормить и выгуливать.

* * *
Лив уложила своего младенца на гладильную доску, рядом с кучей белья и утюгом. Мия схватила Мило на руки и осторожно потрогала утюг. Еще не остыл, но уже не украшает загребущие руки ожогами. Поднырнув под развешенное на веревке посреди комнаты белье, толстуха обнаружила Нила Страуса. Целью прибытия Мии была помощь в приготовлении нового навороченного блюда, но при виде биографа намерение Мии преобразилось в вопрос:
 – Лив, ты Мило выгуливала?
– Эт-то ты св-воих соб-бак выгулив-ваешь, а я св-воего геб-беночка… вот и хог-гошо, что п-пгедложила св-вои услуги, б-беги Мило, ложи аккугатненько в колясочк-ку… Пампегсы и д-дет-тское пит-тание зайди ему куп-пи, вот теб-бе д-деньги! А я п-пока с нильским стгаусом потусуюсь!
– Кладу я его! – поправила Мия. – А в кенгуру удобнее!
– На теб-бя мое кенг-гугу не налаз-зит! – справедливо заметила Лив.
 Предвкушая неудобство перемещения по магазину с громоздким предметом на колесиках, Мия удалилась, толкая перед собой голубую коляску.
– А вы, миссис Тайлер, что-нибудь слышали про знатного русского классика Александра Сергеевича Пушкина – до того, как вас пригласили на роль Татьяны Лариной? – включил диктофон Страус.
– Нет. Я геально об-блажалась с эт-тим Онегиным! Мне ск-каз-зали, что эт-то типа местный плейб-бой, а я иггаю д-девушку, кот-тогая в него в-влюб-билась. Я на пгесс-к-конфег-генции ск-каз-з-зала, что я еще оч-чень м-молод-да и считаю, что эт-то неп-пгилично – газ-з-зд-деваться п-пегед камегой, в п-пост-тельных сценах участ-твов-вать, а гежиссег и в-вся съем-мочная ггуппа стала над-до мной см-меяться… Я ж не з-знала, что оно гусская классика 19 в-века и т-там всё жутко целом-муд-дгенно. Мне т-так неп-пгиятно всп-поминать, как они об-б-хо-хотались! А что? Я д-должна в-всякое ст-тагье з-з-знать? П-поз-запгошлый в-век, д-да еще и Госсия! Эт-то не совгем-менно…
– Ну что ж, консерватизм – враг прогресса, а стагнация и творчество еще более несовместимы, чем гений и злодейство…
– Чаво?
– Написал я по материалам нашей с вами вчерашней беседы главу. Я думаю, мы ее назовем «Эльфоёбы».
– Гы! Ну, чит-тайте.
«Снимали «Властелина» на территории Новой Зеландии, где полно сказочных лесов и невероятно голубое небо. Неудивительно, что съемки растянулись на 18 месяцев. Актеры пили пиво, ходили блевать в соседние кусты, сжигали лесные массивы и просто ничего не делали. Режиссер картины Питер Джексон не отставал, играя у себя в трейлере в компьютерные игры. Иногда актерам приходилось раскачивать фургончик, чтобы выманить его на съемочную площадку. Когда это не помогало и хитрый Джексон не выманивался, то в ход шли металлические ломики, пивные бутылки и шампуры от шашлыков. Местные жители пытались воровать реквизит, а когда их ловили и били им морду, они ходили жаловаться в полицию, что приехали американцы и уничтожают природу. К буйным киношникам приходили новозеландские омоновцы, но Джексон угостил их пивом и предложил сняться в массовке в роли орков. Они согласились. По роли мне надо было скакать на лошади, но я не умею ездить верхом, поэтому я каталась на газонокосилке, а лошадь потом на компьютере подрисовывали. Мне говорили, что толкиенисты в интернете поплевывали: я в роли Арвен нисколько не похожа на образ в книге. Но Гэндальф сказал мне, что в книге Арвен не произносит ни одного слова! И вообще, почему Толкиен почти ничего не пишет о женщинах? Сам виноват, что пришлось дописывать! Снусмумрик ждал меня, как солдата из армии, и каждый день писал мне электронные письма, которые я все-равно не могла читать, потому что у меня дислексия и я не умею обращаться с компьютером, да и времени не было: возле моего вагончика мужики в очередь выстраивались, чаще всего у меня ночевали Арагорн, Леголас и Мерри. Это был всего лишь зов плоти: съемки «Властелина Колец» длились 18 месяцев, я же не могла столько времени жить без мужчины! От моих услуг отказался только Фродо – раскомплексовался, что он мне ростом по пояс. По ночам я видела страшные галлюцинации, у меня были припадки дрожи и лихорадка, я кричала и стучала в стену спальни, вот мужики и прибегали. А с Гэндальфом у меня были самые теплые отношения – он был мне как отец! И он приходил ко мне и читал мне вслух что-то невероятно длинное и нудное, пока я не засну. Потом выяснилось, что это он Толкиена читает. Я даже пожалела, что у моей матери ничего с ним не было – а то бы переоформили отцовство с Тайлера на Гэндальфа. Но, к сожалению, у мамы ничего с ним не было и быть не могло: Гэндальф – старый гомик.»
– Еще доп-пишите, что мой м-меч ст-тоил 3 т-тысячи, – сказала Лив. – А К-кольцо В-в-всев-власт-тья п-пгодали на аукционе за… б-блин, заб-была.
– Ой!
Это в открытое окно влетел камушек и припечатал Страуса в лобешник. Обиженно моргая и потирая синяк, придворный биограф устремился к окну с криком:
– Гопник малолетний, вали отсюда, – но Лив бросила взгляд на стоящего под окном метателя:
– Эт-то мой м-младший б-бгат Тадж, у нас б-батя од-дин, а мат-теги газные, – и устремилась впускать гостя. – З-з-зачем кам-менюками кид-дался? Хог-гошо, что нильскому ст-тгаусу в лоб-бешник попал, а если б в м-мою меб-бель?
Тадж был представлен Страусу и допущен к компьютеру, а Лив сбегала в кухню сделать Нилу марлевую примочку из спитого чая на раскровяненный лоб. Страус яростно пробормотал:
– Милый мальчик… Ну, миссис Тайлер, а вы сама что-нибудь слышали о Толкиене с его нетленкой – до того, как вам предложили роль Арвен?
– Воб-бще нич-чего не слышала. Оч-чень уд-див-вилась, когд-да мне ск-каз-з-зали, что эт-то самая з-з-знаменит-тая и изд-дав-ваемая книга в миге п-после б-биб-блии и тысячи ролевиков во всем миге иг-гают в иггы по Т-толкиену.
– Я читал фанфики в стиле слэш по Толкиену. – сообщил Тадж. – Мне самого «Властелина» читать не интересно, там одна война!
– А м-мне эльфийск-кий яз-з-зык понгав-вился! – жизнерадостно заявила Лив. – Я его д-даже в-выучила! Мне Гэнд-дальф в-в-вслух чит-тал, а я п-повт-тогяла! В-вот, п-послухайте: «О Элб-б-бегет г-г-гиг-гтониэль, селевген генна миг-гиэль…»
– О! Гэндальф! – восхитился Тадж. – Лив, ты же с ним подружилась, так? Гэри Олдмена ты тоже знаешь… что я говорю, он там по роли уже давно помер! Вот Гэндальф-то мне и поможет!
– Эт-то ч-чем он т-тебе пом-может?
– Потому что теперь он играет Дамблдора! Напросись к нему в гости во время съемок очередной серии «Гарри Поттёра»! И меня с собой возьми в Англию! Он и познакомит меня сама знаешь с кем…
– С Вольдемортом, что ли? – не понял Страус.
– Нет, с Драко Малфоем, – сказал Тадж. – Можно организовать! Школу закошу! Мама с тобой меня отпустит! Помоги мне, Лив!
Старшая сестра задумчиво поковыряла в ухе.
– Я при исполнении своих фанатских обязанностей… и Англию увижу, и своего любимого! – глаза и щеки Таджа запылали энтузиазмом. – Ты снималась в Англии, батя туда на гастроли ездил, Снусмумрик тоже, Мия – на неделю высокой моды, короче, все были по работе, один я тут сижу, ничего не видел…
– Кто-то в д-двегь ломится, – сказала Лив. – Эт-то М-мия уже п-пгишла?
Открылась дверь, и прибыл Снусмумрик.
– Это кто? – изумился он, устремив взгляд на Страуса. – Для тебя вроде как староват…
– Нет-нет, я журналист, а вы, стало быть, мистер Лэнгдон?
– Он самый…
– Нед-догаз-з-зумение – ггуппа из тгех букв! То п-пгиедете, то уед-дете… Ты ж оп-пять на гастголи п-поехал! Св-валился, как снег на голову! П-почему не п-пгед-дупгед-дил?
– Ну, мы ж с тобой больше не пара, с тех пор, как я сменил ориентацию…
– Д-да, но офиц-циально мы все еще м-муж и жена!
– Миссис Тайлер, так ваш муж решил поголубеть и больше с вами не живет – почему сразу не сказали??? – укоризненно возопил биограф.
– Т-тебя что, посгеди гастголей из ггуппы выкинули? – проигнорировала Страуса Лив.
– Угадала! Главный нас всех разогнал! Мы только что из Гонконга…
– Оп-пять у него с голосом эт-то самое?
– Не. Голос у Резнора частично восстановился, какие-то лекарства попил, к фониату походил, сипит там чего-то, а Intercope Records ему такую неустойку вломили за сорванные гастроли, что вот мы и поехали в Азию. Тут другое. На концерте Аарон шваркнул в зал микрофонной стойкой, хлобысь охраннику по черепушке! У потерпевшего кровяша, сотрясение мозга, снял побои в полиции… И подал в суд. Знаешь, на кого?
– На А-агона.
– А теперь не угадала! На главного…
– А на Гезнога-то з-за что? Эт-то ж не он кид-дался!
– Типа, это с благословения главного группа инструменты раскокивает и в публику обломки швыряет… Типа, он должен за всех отвечать. Ну, тут главный нас и разогнал.
– А п-почему он всех газ-з-зогнал? З-заменил бы гит-тагиста, т.е. од-дного бы А-агона пговод-дил.
– А это он объяснил, чтоб нас не вовлекать в суд с Intercope Records. Потому что главному еще один судебный процесс грозит, на этот раз со звукозаписывающей компанией.
– Не п-поняла.
– Главный нарушил авторские права рекорд-лейбла. Он еще до официального выхода альбома «Year Zero» выложил все песни в интернете. И сейчас говорит: «Я встречался с представителями рекорд-лейбла, спросил, почему мои альбомы стоят чуть ли не полтинник??? Кто это купит – за такие деньги???» А они ему отвечают: «Пусть поклоннички раскошеливаются!» Ежику понятно, что никто за 50 долларов не покупает, главный с этих дисков ничего не зарабатывает. Вот главный и вывалил все записи в инет и в каждом интервью призывает: «Не покупайте альбом! Скачивайте его из сети бесплатно!» Короче, отнимает у звукозаписывающей компании доходы… Он даже до того дожил, что кидает флэшки с песнями в общественных туалетах после концертов.
– Ни фига себе!!! – поразился Тадж. – Все рокеры говорят, если у них кто-то украдет еще не изданный альбом и выставит в интернет, они очень расстраиваются, их как бы ограбили, кто теперь этот альбом купит, если его даром скачать можно. Кто-то даже просил: «Если вы уже скачали мой новый альбом, все-равно купите диск, Христа ради, а то я разорюсь». А мистер Резнор сам в интернет выкладывает и еще рекламирует!!!
– Перед фанатами добрость свою изображает, – отозвался Снусмумрик.
– Так если не хочет играть по правилам Intercope, пусть себе собственную звукозаписывающую компанию покупает. – сказал Нил Страус.
– А у Резнора была своя. «Ничтожная звукозапись». Утонула во время наводнения в Новом Орлеане.
– Пусть новую купит! – фыркнул Страус.
– А у него денег столько нету. У него ж в Новом Орлеане всё имущество утонуло. Пришлось начинать с нуля. – пояснил Снусмумрик.
– Я не понимаю его поступки. Если бы он канавы копал, а по вечерам играл на кухне на гитаре и записывался бы на домашнем двухкассетнике, тогда понятно: интернет – единственный способ обнародовать свое творчество. А так – у мистера Резнора есть своя аудитория, зачем ему в сетке… Мужичок с прибабахом. – резюмировал Тадж. – А я так и не понял, почему он вас всех уволил?
– Чтобы мы не судились с Intercope. Если менеджмент лейбла подаст в суд, чтоб на него одного, а не на всю группу Nine Inch Nails. Потому что главный оба альбома, и «With teeth», и «Year Zero», записал самотужки. Он сыграл по очереди на всех инструментах и потом все это свел. А когда ему понадобилось ехать на гастроли, тогда для живых выступлений он и нанял нас всех, то бишь меня, Аарона, Твигги и Алекса. Мы не работали с ним в студии, он все делал один, и не выставляли в инет песни. Мы здесь ни при чем. Это он уволил, как он сам объяснил, чтоб нас в суде не трогали. Как сказал главный, мы не виноваты и не должны быть замешаны в его разборках и проблемах.
– Ох ты ж ни фига себе… – повторил Тадж. – Кто ж так делает??? Альбом без группы?! И не подумаешь, что сам. Так профессионально в плане звука… Хотя мне и не нравится, слишком депрессивно. И тексты все об одиночестве. Правда ему никто не помогал??? Удивительно!
– Его бывший барабанщик – мой предшественник Грол помогал, и пара звукооператоров. А так всё самотужки. Как говорил главный, он все свои альбомы один сделал. Сделай сам, очумелые ручки. Ну и пусть Резнор мается, если нравится, а я-то теперь безработный!!!
– А з-зачем п-пгишел? А, Снусм-мум-м-гик? Я так п-поняла, что не м-мигиться.
– Квартиру я снял, адрес такой-то, а сюда пришел – у тебя мой компьютер забрать!!! Давай, Тадж, вылезай из-за моего писюка!
Малолетний свояк выскочил, обиженно хлопая ресницами, а Снусмумрик развил бурную деятельность в поисках коробок из-под монитора и системного блока.
– Не ищи, я их в-выкинула. З-зачем они мне? В хоз-зяйстве не п-пгигод-дились… Эх, Снусм-мум-м-гик! Хоть бы п-поинт-тегесовался, как я тут живу, мы же тв-воя семья, тв-в-вои жена и сын…
– Лив! Я тебе сколько раз говорил: рокер и семейная жизнь – несовместимые вещи! Вот твой батя – ни с кем не уживается…
– Не моги сгав-внивать себ-бя с б-батей! Мой б-батя с женами погасстав-вался, но не б-бгосил своих чет-твегых дет-тей, его на м-мужиков не пот-тянуло!
– Тесть – это другое поколение. Старшее. Я не такой.
– Д-да, ты б-бессовест-тный, п-под-длый… – Лив заревела.
– Лив, помоги блок поднять! Вручную в машину ко мне понесем, ни одной коробки в доме нет!
– Ты м-мне не п-помогаешь – и я теб-бе не б-буду… Хлюп, хлюп…
– Миссис Тайлер, не плачьте, другого еще найдете, вы молодая, красивая, состоятельная кинозвезда – о чем вам волноваться…
– Мистер Страус, Тадж, помогите!
– Не п-помогайте ему, п-пусть сам т-тащит… – прохныкала Лив.
Снусмумрик поволок системный блок на выход, но Тадж подставил ему ногу, и свояк с оглушительным воплем рухнул на пол, уронив блок себе на ногу. Лив засмеялась сквозь слезы.

* * *
Счастливый Тадж прискакал домой:
– Мама! Мы с Лив едем в Англию в гости к ее старшему другу сэру Яну Маккеллену, который с Лив во «Властелине» снимался, он играл Гэндальфа, а сейчас Дамблдора…
– А надолго, сыночек?
– Недели на две…
– Это долго, Тадж, я так волноваться буду! Дня на три я бы отпустила, на выходные, а две недели – это страшнэ!
– А как же я! – завопила Челси.
– А тебе учиться надо, двоечница, у тебя экзамены! – ответила Тереза. – А ну марш делать уроки! Тадж свои уже сделал! Ты старшая, а он лучше тебя по физике-химии успевает и грамотнее пишет. Ничего не будет, если он пару дней пропустит, он наверстает, а тебе прогуливать нельзя. Тадж, иди помогать Челси. Дисциплинируй ее.
– У меня будет такой шанс с Фелтоном пообщаться, – мечтательно протянул Тадж, когда брат с сестрой уселись, обложившись тетрадками. – С Драко Малфоем то бишь.
– Ты надеешься с ним познакомиться??? Так, я сейчас составлю гороскоп, есть ли будущее у ваших отношений. Когда твой Фелтон родился?
Челси включила свой компьютер-кладбище вирусов, а именно программу «Сам себе астролог», но прога зависла. Челси не расстроилась, притащила все свои книжки по астрологии, разложила таблицы и принялась вычислять, что звезды предрекают Таджу.
– Челси, ты чем занимаешься вместо уроков! – прикрикнула Тереза, заглядывая в комнату к детям.
– Чем обычно. Астрологией. Зачем мне, мама, физика и химия, если я собираюсь стать астрологом?
– Выкинь эту дурь из головы!
– Вытряхни из банданы! – перевел Тадж.
– Астрологи мало зарабатывают, их много, бездельников, прибиваются шарлатаны к редакциям, сочиняют гороскопы с потолка, все места в газетах уже расхватаны, где ты работать будешь??? Я найму профессора из колледжа, будет твоим репетитором – ты будешь изучать историю и право, пойдешь в юридический колледж и будешь работать адвокатом или нотариусом!
– А юристу зачем физика с химией?
– У тебя должен быть хороший аттестат!
– Хорошо, щас допишу гороскоп и сделаю задачки! Наконец-то ушла… Тадж, у твоего Тома Сатурн вошел в пятый дом и стоит против эклиптики Марса, Меркурий закрывает Юпитер, а Венера с Луной вошли в неблагоприятное…
– А по-человечески можно?
– Хорошо. Опуская производственную терминологию, озвучиваю результат: из-за такого несчастливого сочетания звезд у Тома Фелтона есть предрасположенность к преступлениям, сексуальным извращениям и психическим заболеваниям, и звезды говорят, что ему к 27и годам грозит насильственная смерть!!!
– Челси, не гони беса!
– Это правда! Вот таблица, сам посмотри!
– Не верю! Это тебя завидки съели, что я поеду в Англию, а ты – нет. Мама! Мамааа!
– Что, деточка? – прибыла Тереза. – Кушать захотел?
– Нет, мама. Когда мы повезем компьютеры в сервисный центр?
– Что, других проблем нет??? Деньги девать некуда?
– Да, ты за писюком не сидишь, он тебе не нужен, а нам с Челси надо!
– Тадж, ты бы лучше за хлебом и фаршем сбегал, и масло у нас кончилось. Вот тебе деньги, сдачу принесешь!
Тадж вышел за калитку и вспомнил, что Снусмумрик со своими претензиями на компьютер помешал ему скачать из интернета перевод его любимой песни Рамштайна «Zwitter». Мама со своим хавчиком подождет, а Тадж решил прогуляться к Снусмумрику и скачать наконец перевод. Тадж уже столько раз слушал этот аморальный шедевр, что выучил всю песню наизусть, совершенно не понимая, о чем там поется. Он шел по лос-анджелесской улице, слушая плеер и громко подпевая:
– Ich bin ein sch;nes zwei Geschlecht, zwei Seelen unter meiner Brust, zwei Geschlechter – eine Lust! Ich bin der sch;nster Mensch von allen, ich sehe wunderbare Dinge, ich kann mich selber Rosen schicken. Ich bin allein, doch nicht allein, ich kann mit mir zusammen sein, und schlafe abends mit mir ein, konnte mich schon selbst befruchten. Zwitter, Zwitter, Zwitter, Zwitter ich bin!
– Тьфу, придурок! – возопил прохожий, шарахаясь от Таджа. – Ты что поешь, идиот… (Мужик был эмигрантом из Германии.)
Прибыл Тайлер-младший к свояку, Снусмумрик приоткрыл дверь и выглянул. Тадж потребовал:
– Дай за компом посижу!
– Ты мне подножку подставил, я упал, а теперь хочешь, чтоб я тебе писюк предоставил?! Не плюй в колодец, вылетит – не поймаешь!
– Извини! Это я нечаянно, я не хотел!
– Пошел вон! – и Снусмумрик захлопнул дверь перед его носом.

* * *
Ян «Гэндальф» Маккеллен встретил Лив в лондонском аэропорту.
– А чумод-дан мой волочь не пом-можете?
– Нет, не помогу. Эй, носильщик! Возьмите… Это твой братец?
– Здрасте, сэр! А правда, что вся съемочная группа живет в здании Хогвартса?
– Это раньше был родовой замок одного графа, а когда его убили грабители, замок перешел в собственность государства, теперь там музей. Нашему трудовому коллективу любезно предоставлено разрешение ночевать там во время съемок. Вам тоже места хватит, мне директор картины из уважения к августейше дарованному мне дворянству и званию народного артиста Англии разрешил вас на пару дней приютить.
Машина Маккеллена неслась по дороге. Тадж выглядывал в окно, ухмыляясь во весь рот и фотографируя местность, пока Лив и Гэндальф обсуждали роли и гонорары.
– Забыл тебя предупредить – в замке нет ни света, ни газа, ни отопления, кто там будет модернизировать памятник архитектуры! Только канализация есть и водопровод. Так что мы всем трудовым коллективом деньги сдаем и посылаем кого-нибудь в город, и нам коробки с едой привозят. Как приедем, сдай деньги, а то голодать будешь вместе с братцем.
– А как мы на «Власт-телине» в ва-ва-вагончиках жили, тоже б-бо-зна-чем питались, – согласилась Лив.
– Тут тебе не раздолбайство, как у Джексона (земля ему пухом), что одну сцену отсняли – а потом долгий простой и шатание, а сценаристы сидят и ждут вдохновения. Тут мы целый день заняты, у меня роль больше, чем в предыдущих сериях. Так что времени нет тебя развлекать.
– Сами расчехлимся, – сказал Тадж.
– А что тут общее с «Властелином» – тоже омоновцы. Они съемочную группу от малолетних фанаток защищают, стоят тут на входах и выходах из замка и во дворе, и бдят, а то уже был случай нападения агрессивных поклонниц на мужиков.
В момент прибытия непрошеных гостей снималась сцена «В избе Хагрида», так что с основной толпой киношников Лив познакомилась позднее, когда подъехал мини-фургон с коробками с уже готовыми продуктами, и оголодавшие киношники ринулись разбирать свои заказы. Тадж схватил пакет с хот-догами и устремил взгляд на выстроившихся в очередь детишек – одни в мантиях, другие в цивиле. Мимо него проскакал юнец в шипастых браслетах и умопомрачительной футболочке со скелетом и надписью «Хоть давите меня танком, все равно я буду панком», и заработал локтями. Так отпихнул Ширли Хендерсон, что она еле удержалась на ногах и закричала:
– Рэдклифф, куда прешь? Очередь!
– ****ы получишь! Я тут Гарри Поттёр, а остальные все, пошли к чертовой матери…
– В очередь становись, звездун самовлюбленный!
– Анархия – мать порядка!
Вокруг замка шатались поттероманки с фотоаппаратами, а некоторые на деревьях с биноклями висели – Рэдклиффа высматривали. Звезда сериала выхватил самую большую коробку с ланчем и удалился. Омоновцы тоже обзавелись ланчбоксами и снова заняли свои посты. Посторонних, к которым относились и Лив с Таджем, к съемочной площадке на полкилометра не подпускали.
«Хогвартский» замок напоминал огромную гостиницу без удобств. Завхоз поселил Лив и Таджа на четвертом этаже в крохотной комнатушке возле туалета, где стояли только кровать, шкаф и один стул. Это была единственная свободная комната. Лив даже понравилось, что их комната – возле туалета: мимо все время кто-нибудь пробегает, чем не повод познакомиться. У пробегавшего осветителя Лив одолжила кипятильник и, высовываясь из комнат, предлагала выходящим из нужника орлам выпить чайку. И так за один день уже четверых переловила. Тадж ей не мешал – бегал по замку с фотоаппаратом, высматривая, что в фильме компьютерное, а что настоящее. Пришел к выводу, что только древние стены, которые никто не позаботился электрифицировать. А когда стемнело, Лив пошла к новому знакомому – помрежу просить свечку. По темному коридору полоснул луч фонарика – кто-то крался в туалет. Вернулась наощупь, стала искать мобильник – нету мобильника.
– Кто-то из твоих общателей спер, – мудро заметил Тадж.
– З-зачем им? Тут д-даже з-з-загядить н-негде.
Опять луч фонарика прорезал темноту. Лив выскочила из комнаты со свечой в руке, почти вслепую протянула загребущую руку и ухватила кого-то за рубаху.
 – А-а-а! Убивают, насилуют! Помогите! – судя по голосу, Лив попался кто-то из малолетних актеров. Фонарик со стуком упал на пол. Тадж примчался на помощь сестре, наступил на фонарик, подобрал микросветило и поднес к лицу пойманного. Лив таскала за волосы высокого прыщавого блондина лет 18и.
– Ты у м-меня м-моб-бильник ук-гал! Вог!
– Нет, я не брал, я только пописять ходил… А-а-а! Отпустите… Какой моби… Вы ваще кто-о-о?
– Лив, немедленно отпусти его! – возмутился Тадж. – Завтра утром поищешь, может, ты просто в темноте не заметила. Зачем на прохожих в темноте-то кидаться? Солнышко, она тебя не поранила своими когтями?
– Щеку поцарапала, – проскрипел блондин, которого Лив все еще придерживала за рубашонку. – Может, отпустите, а?
Лив разжала когти.
– Отдай фонарик, а, – прогнусавил белокурая бестия.
– Мы на твой вопрос не ответили, – сказал Тадж. – Мы приехали из Америки в гости к сэру Маккеллену. Он перетер с директором картины и с завхозом, и нас поселили в этой кочегарке возле нужника.
– Внуки Маккеллена?
– У него н-нет в-внуков, – сказала Лив, – он… ну, как Элт-тон Джон.
– Нет, мы не внуки. Моя сестра Лив Тайлер (которую прости, пожалуйста, она буйная) снималась с ним во «Властелине» – играла Арвен, они там скорешились, вот она в гости на три денечка напросилась, а я увязался.
– Офигенно, – буркнул Том, щупая оцарапанную щеку. Тадж стер кровь с его лица, жалея, что он не собака – тогда бы слизнул.
– Я еще в школе, – продолжал фанат, – Тадж Тайлер. А где твоя комната?
– На втором этаже.
– А покажешь, где это?
– Отдай фонарик, говорю.
– Не отдам, – хихикнул Тадж. – Это ж прикольно – ночью по замку с фонариком шуровать. Я днем себе устроил экскурсию по интерьеру, но тут же заблудишься. Пошли.
Лив скрылась в своих апартаментах.
– Я-то не заблужусь, – сказал Том. – Я тут уже в шестой серии снимаюсь…
– Знаю, – сказал Тадж. – У меня пиратский DVD со всеми 5ю сериями. А на съемках 6й лично поприсутствовать счастье привалило.
– Не жалеешь, что вообще сюда подъехал? Замок отстойный. Сквозняки, света нет, я здесь все время простываю, питаемся одними бутербродами. Капец.
– И поэтому в каждой серии – новый режиссер, как по книге – каждый год новый препод. – прикольнулся Тадж. – Не выдерживают, да? Я считаю, лучше всех Коламбус был.
– Конечно, он! Во-первых, он меня утвердил, когда я приходил пробоваться на роль Гарри Поттёра. Ну не на Поттёра, на Малфоя, и на том спасибо. И хоть как-то меня снимал, а после третьей части меня вообще не показывают! Вроде снимают, а при монтаже вырезают…
– Козлы, – гневно подтвердил Тадж, – а мы, зрители, страдаем, нам показывают сплошного Рэдклиффа.
Том аж споткнулся, и Тадж поддержал его.
– Ненавижу Рэдклиффа! Панки – это хамский сброд, они ничем не отличаются от гопников!
– Я видел, как он всех расталкивал, когда хавчик привезли. Еще и орал. Совсем обнаглел.
– Панкующий мудак!
– А вы с ним не дрались?
– Тут лестница, пошли. Нет, это по роли я с ним собачусь, а в реале вообще стараюсь с ним не разговаривать. Он слов-то других не знает: «панк», «анархия» и одни матюки.
– А старшие как?
– Взрослые нормальные люди. Один Рэдклифф – не человек. Коламбус из-за него с нами не работает. Сказал, или он, или я. Ну, кинокомпания решила заменить режиссера. Этот припанкованный – лицо брэнда, ненавижу. Его тут только за мордаху держат, даже голос его не подходит, его другой озвучивает. Он подо мной живет.
– А ты с кем-нибудь дружишь? Из местных.
– Нет. У каждого свои тараканы.
– Настоящий Малфой!
– Стараюсь соответствовать! Вот, пришли!
– Комнату-то свою покажи! О, нормально, мебель терпимая, даже ковер! А у нас с Лив кочегарка – одна кровать продавленная и шкаф, дверцы отваливаются. – Тадж плюхнулся в кресло. – Завтра работаешь?
– Ага. Реву в туалете Плаксы Миртл.
– Роль выучил? – ухмыльнулся Тадж.
– Выучил-выучил. Как подумаю, что опять при монтаже вырежут и потом себя вообще в кадре ни разу не увижу, тут и обрыдаюсь.
– А на что ты гонорар потратил?
– На машину. Сдал на права, мне ж уже 18 есть. Ноутбук купил с интернетом. Посвети, – Том попытался рассмотреть в карманное зеркальце царапину на щеке.
– Гримерша замажет.
– Так болит.
– Сеструха у меня коза, кинулась на прохожего, прям Рэдклифф в юбке.
– Это как бы я залез в темноте к вам в комнату, гробильник бы там нашарил? Гопница!
– А у вас в Англии тоже есть гопники?
– Спросил! Гопников – как говна!
– У нас в Лос Анджелесе тоже гопоты, как это самое. Я по себе знаю, я ж хожу в футболке «Рамштайн». Тебе нравится Рамштайн?
– Равнодушен.
– А что ты слышал из Рамштайна?
– Ну, хиты главные. Я музыку не особо люблю.
– А что ты любишь?
– Баскетбол. Я ж высокий, сам играю.
– Молодец. – сказал Тадж. – А я спортом не занимаюсь. Я больше музыкой интересуюсь, потому что у меня отец рокер и соответственно все его знакомые – рокеры. А твои родители кто?
– Актеры, а то как бы я с семи лет сниматься начал! Пристроили…
– А мои хотят, чтоб я психологом стал… Я раз сказал им, что хочу пойти в пед на немецкую филологию, типа, переводчиком, мама раскричалась, что у меня вся голова Рамштайном забита, а переводить эмигранты могут, кому нужна такая профессия. – Тадж взглянул на часы: – Что вы тут вообще после заката делаете?
– Ведем образ жизни по суточным биоритмам, как собачки. Спать валимся… если ночью съемок нет.
– А кто-нибудь квасит?
– Гэри Олдмен квасил, пока его по роли не убили.
– А Лив говорила, на съемках «Властелина» все всё время квасили. Даже омоновцев напоили.
– А тут омоновцы круглосуточно стоят, от фанаток сторожат! Иногда сменяются… Это у тебя татуха?
– Да-а-а!!!
– Покажи. «Не подам руки ментам». Ха-ха-ха-ха!
– А у тебя есть татуха?
– Нету.
– А у меня еще есть, прикольная, только на таком месте, что увидит только близкий человек.
– Это ж где? – прикольнулся Том.
– А вот станешь моим близким человеком – увидишь!!!
– Это от тебя нас тут всех омоновцы сторожат!
– Нет, все остальные мне не нужны, я – фанат твоего Драко Малфоя. Я вообще фанат высоких блондинов арийского типа.
– А я не ариец.
– Зато натуральный блондин, а я вот осветляю. Кстати, об арийском… хочешь, дам Рамштайн? У тебя тут ноутбук есть с колонками, есть на чем слушать.
– С собой, что ли, носишь? Талисманом.
– Щас в нашей комнате лежит. Сбегаем?
– Там твоя сестра!
– Не бойся, я с тобой, защищать буду.
Они прогулялись на четвертый этаж за диском. Том заглянул в Ливину комнату, освещая фонариком. Луч света выхватил лежащую на койке дислексичную актрисулю, руки за головой, ноги в джинсах и кроссовках не помещались на лежанке, и Лив сложила их скрещенными на спинку кровати.
– Ск-кучно-сучно, – сказала она. – К «Г-гэнд-дальфу» сход-дить, что ли? Опять ты?
– Лив, дай мне мою сумку, – сказал Тадж, – спасибо. Ну мы пошли.
«Похоже, Тадж близок к осуществлению своей мечты. Они только встретились и уже вдвоем среди ночи по замку лазят». – подумала Лив.
Вернувшись в берлогу «Малфоя», включили ноутбук, Тадж вытряхнул содержимое сумки и обнаружил там косметичку сестры, зубные щетки, женское белье, свой плеер, свои носки, Ливин мобильник, наконец, извлек из сумки куклу Арвен – точь-в-точь Лив во «Властелине Колец», и уставился на нее.
– Это кукла вуду… Ты представляешь себе, что это Лив… Ты втыкаешь иголки ей в сердце, с каким удовольствием ты выкручиваешь ей руки и ноги, – Том вывернул куколке ручонки, раздвинул и заломил ей ноги, – ты откусываешь ей голову, а-а-а, – зарычал он и укусил куклу Арвен за шею.
«Меня б ты так, как эту куклу», – размечтался Тадж, но не озвучил свои мысли, а поставил диск и включил песенку.
– Nun, liebe Kinder, ich bin die Stimme aus dem Kissen. Ich hab euch etwas mitgebracht, hab es aus meiner Brust gerissen. Mein Herz brennt…
– Я принес тебе кое-что ночью… это мое сердце, я его вырезал у себя из груди, мое сердце пылает, – адаптированно перевел Тадж.
– Рамштайн среди ночи врубил! Не знал, что ты этих полупидарков слушаешь!
Том и Тадж синхронно обернулись в сторону двери. На пороге стоял Дэн Рэдклифф. По жизни он ни одной книжки не прочитал, так что очки носил только в кадре.
– Иди гуляй! Слушаю что хочу! – откликнулся Том.
– Дай клей, белесый! Я знаю, у тебя есть! Ты свои ботинки подклеивал…
– Нюхать?
– Нет. Ирокез ставить.
– Тебе режиссер по-турецки сказал, чтоб в кадре никакого нефорского прикида?
– А меня это всё ****, тут всё как в средневековье, еще и гусиным пером писать заставляют! Гарри Поттёр – современный чувак, что он, музыку слушать не может? И выглядеть как панк. И у режиссера в голове вава, и у художника по костюмам. Выруби Рамштайн!
– Я потише сделаю, – сказал Тадж.
– А ты кто? – спросил Дэн.
– Фанат. Из Америки приехал.
– Фелтон, дай клей!
– Тадж, посвети. Надыбал! Вот, держи. Клей «Момент».
Рэдклифф достал из кармана расческу и сделал на голове воронье гнездо.
– Может, поможешь, или так и будешь стоять истуканом? Я причесываюсь, а ты лей клей на черепушку! А ты свети!
Через пять минут на голове у Рэдклиффа встопорщился праздничный ирокез.
– А завтра меня ни гримерша, ни парикмахерша цивильным не сделают. – с довольным видом произнес звезда сериала, рассматривая себя в зеркальце.
– Сорвешь съемки!
– Нет, добъюсь усовершенствования образа Гарри Поттёра. Привнесу свое. Я – творческая личность, а не манекен ходячий. Я тут звезда, мне всё можно!
– А как голову мыть будешь? Так и будешь ходить? У тебя там вши заведутся.
– Панки грязи не боятся, – заявил Рэдклифф и ушел, не прощаясь.
– Чума, – вздохнул Том, запирая за ним дверь.
Тадж заерзал на месте. Только начал в любви признаваться, а тут помешали.
– Ну, завтра мы поприкалываемся, как его в божеский вид приводить начнут. Но это его проблемы.
– А меня на съемочную площадку не пустят, даже близко подойти не дадут…
– А ты на дерево залезь, как некоторые борзые фанатки делают!
– Зачем на дерево? Я уже в твоей комнате сижу!
– Ну и что ты хочешь.
– Тебя. Я тебя обожаю. Я о таком, как ты, всю жизнь мечтал.
– Ой, нужен ты мне! Я тебя первый день знаю, потом ты уедешь. Оно мне надо?
– Жалко! – сказал Тадж. – Я ведь только твоего внимания прошу. Хоть на один вечер. Я б тебе с удовольствием дал…
– От нужен ты мне… – закатил глаза Том.
– А у тебя кто-то есть?
– Нет, – признался Том.
– А можно я тебя хоть потрогаю?
– Ну ладно, потрогай, только в штаны не лезь.
Тадж обнял его и поцеловал. Слегка, без языка, потому что целоваться он не умел, и Том вывернулся:
– Сидели, нормально тусовались, надо ж тебе было все испортить. Иди гуляй, а?
– Нет сегодня настроения? Ну если захочешь, то знаешь, где меня найти, – сказал Тадж. Он запихал в сумку рассыпанные вещи. Том протянул ему диск. – Себе оставь.
Тадж почапал по коридору, придерживаясь за стену и освещая себе путь мобильником. Пока взбирался по лестнице на четвертый этаж, позвонила Мия:
– Твой Мило витаминизированную детскую смесь поел и красными пятнами покрылся. Что я ему должна дать, такое – не аллергенное?
– Ничем помочь не могу, – откликнулся Тадж.
– А, это ты! Вы в замке?
– Да, тут света нет, я в потемках бреду.
– А Малфоя видел?
– А я от него.
– Ну и как? Он тебя не послал?
– Еле-еле разрешил себя поцеловать, и выставил за дверь.
– А что я говорила!
– Да! Ты накаркала!
– Я не каркала, просто нельзя же вот так сразу на человека бросаться. Есть такие, что соглашаются осчастливить на один вечер жаждущих фанаток, которые сами предлагают, а эти пользуются моментом, но это взрослые и уже развращенные рокеры, а ему 18 лет, он мальчик, ему надо было бы привыкнуть к тебе, а ты с порога про это самое! Вы ж не собаки.
– Сама к рокерам после концертов пристаешь, а мне тут морали читаешь!
– А где Лив? Она мне своего ребенка оставила, там развлекается, а я от ее младенца ни на шаг отойти не могу, а то моя доберманиха облизывается, живой обед, мясо!
– Тренируйся, чтоб знала, что делать, когда свой будет!
– Ага, от кого?! Муж меня выгнал, мне скоро 29, а я до сих пор одна. Так где Лив?
– У нас в кочегарке возле туалета, нас вместе поселили, места нет.
– Блин! Что вы там делаете? Никого не знаете, люди работают, вы там совершенно левые, никому не нужны, только помешать можете. Или Лив там на какую-никакую ролишку напрашивается? Я не могу подобрать ей подходящего персонажа. Думаю, режиссер то же скажет. Пусть мне перезвонит, а то я на этот международный роуминг с Англией кучу бабок просадила.
На следующее утро переснимали сцену «В избе Хагрида», потому что Рэдклифф вчера забыл слова и разорался прямо в кадре, только пленку испортил. Высоченный толстяк в парике и с фальшивой бородой, как у Фридриха Барбароссы, хоронил мешок картошки (который впоследствии с помощью компьютерной графики превратили в гигантского дохлого паука) и поминал питомца, соображая на троих с преподом по зельеварению и Гарри Поттёром. Собралась вся съемочная группа, пришли готовые к трудовому подвигу актеры, гримерша умазала их пудрой, уже и фанатки заняли наблюдательные посты на деревьях, только Рэдклифф куда-то делся, и режиссер вызванивал его по мобильнику:
– Дэн, где ты бродишь? Беги немедленно!
Тадж тоже висел на дереве, последовав доброму совету Фелтона. Оттуда он и увидел, как, путаясь в долгополой мантии и звякая цепями и шипарями, Рэдклифф ковыляет на съемочную площадку. Ухохатываясь, Рэдклиффа сопровождали другие звезды сериала – рыжий Гринт, белокурая бестия Фелтон, брюнетка Хендерсон и спесивая Уотсон. Через каждые пять шагов звездун останавливался и позволял им потрогать свой пушистый ирокез.
– Дэн, я тебе в двести двадцать пятый раз говорю – поснимай свои панковские шмотки! На концерты в таком ходить будешь, а не на работу! Роли учишь абы как… Дэн, что ты со своими волосами сделал??? – ужаснулся режиссер, а помреж, операторы, осветители, гримерша и «Хагрид» дружно покрутили пальцами у виска.
– Не видите – праздничный ирокез. И вы ничего со мной не сделаете, это клей «Момент», он не смывается!
Режиссер отправил Рэдклиффа в ванную, а конвоировать его приказал помрежу и гримерше.
– Они у него жесткие, на клею, вы не смоете, – сказала Уотсон. – Смотрите, я трогаю, даже не гнется! – Она попыталась расшатать ирокез, и у нее в руках остались два куска.
– А-а-а! – завопил Дэн. – Что ты сделала, дура! – он отскочил, и весь ирокез обсыпался с его буйной головы, только над ухом остался торчать один клок.
– Эй, там! Эй вы, там! На деревьях! Фанаты! – закричал Гринт. – Продаются волосы нашей звездочки, Дэна Рэдклиффа! Цена божеская, два фунта клок, то есть кусок! – и стал подбирать обсыпавшиеся остатки ирокеза, а Хендерсон помогала.
– Макс, скорее неси этому придурку парик! – закричал режиссер. Ассистент ускакал, а Дэн, топая ногами, завизжал:
– Эмма, это ты виновата, идиотка, лысого из меня сделала! На фига меня хапала!
– Это ты идиот, намазался клеем! – отозвалась Уотсон.
– И ты виноват, Фелтон, это ты мне клей на бошку лил!
– Сам попросил!
– А если они не вырастут, – зарыдал Рэдклифф, мацая свою лысую черепушку. – Сволочи, это вы все виноваты, чё вы тут стоите ржете? Чё вы вообще тут делаете, стоите смотрите на меня? Все гопники, хлюп, хлюп, хлюп! – он попятился назад, достиг операторского крана и уселся на землю, прижавшись спиной к штативу и громко рыдая и матюкаясь.
– Ну был панк, стал скинхэд, это тоже круто, – сказала Уотсон. – Не парься! Ха-ха-ха…
Съемки были сорваны. С древес полетели фанаты, моментально раскупив у предприимчивого Гринта куски ирокеза, фотографируя на чмобильники паникующую съемочную группу, а несколько девиц окружили Рэдклиффа, утирая ему слезки и упрашивая не плакать. Он отмахивался, как от мух, закрывался рукой от вспышек фотоаппаратов и чмобильников, пока злорадствующие коллеги фоткались с фанатами. Тадж Тайлер при слезании с сосны изодрал в клочья джинсы и футболку «Рамштайн», приобретя припанкованный вид, но не постеснялся лохмотьев и поприветствовал Фелтона, попросив помрежа сфоткать его в обнимку с любимым актером.
– Опять ты, – сказал Том.
– А что еще делать? Сестра с Маккелленом в город в кафешку поехала. – Они картинно обнялись, ухмыляясь во весь рот при воспоминании об облажавшемся Дэне, щелкнула вспышка, и Тадж успел шепнуть Тому: – Я тебя все еще хочу!
Том манерно сморщил носик, а Хендерсон, которая ближе всех стояла, прыснула:
– Вау, Том, ты себе парня нашел?
Том пожал плечами. Не подтвердил, но и не опроверг.
– По сценарию ж Малфой с Плаксой Миртл реветь должны, а у нас наоборот… – простонал режиссер. – Вон отсюда, мелочь пузатая! Устроили мне тут дурдом. Фанаты, вон, я сказал! На деревья! Щас парик придет, приведем это рыдающее убожище в божеский вид – нет, не сделаешь ты, Рэдклифф, себе карьеру с твоей придурью, кто тебя снимать будет, позорник! Лишние, с площадки!
Том и Тадж тоже относились к лишним и удалились в замок.
– Не всех дурных война убила, – все еще веселился Том. – Ты видел, как он ревел под операторским краном?
– Я смотрел только на тебя. Вживую тебя сейчас при дневном свете увидел. Ты такой красивый, когда улыбаешься, – гнул свое Тадж. – Лапочка, ну так бы и съел!
– А у тебя что днем, что ночью – одно на уме, – отмахнулся Том.
– Я бы тебя всего облизал… – несся дальше Тадж. – Я никому такого не говорил! А о тебе я так долго мечтал и фантазировал, что не стесняюсь вслух высказать свои чувства.
Том поднял брови и не придумал, что ответить. Тадж был рад и тому, что на три веселых буквы не посылает. Он решил, что Том стесняется, колеблется, надо продолжать психологическую атаку. Они прибыли в помещение, декорированное под «хогвартскую гостиную», и Тадж спросил:
– Можно я тебя еще поцелую?
– Сюда идут!
Мимо прошествовали два невзрачных мужичка, в которых без париков и не узнать двух знатных черных магов.
 – Это кто?
 – Как кто? Правый – по роли мой папаша, а левый – по роли профессор Снейп!
Только скрылись за дверью, Тадж немедленно приклеился к Тому.
Похоже, Фелтон был из тех стеснительных мальчиков, которым все-равно, с кем целоваться. Сам инициативу никогда не проявит, а если предложат – согласится. В этот раз поцелуй был качественнее. Длиннее, мокрее. Во время поцелуя Тадж погладил белокурую бестию по черепушке, провел пальчиками по шее и, дразня, проник ему под рубашку, надеясь, что у Тома гормоны взыграют от его игривых прикосновений. Том не знал, что и делать. Стремно малёхо. Кажется, Тадж утверждал, что предпочитает быть девочкой. Но все-таки он мальчик. Он с облегчением прервал поцелуй, услышав шаги и девичьи голоса, и оба блондина нырнули за дверь туалета. Хоть бы в женском нужнике схорониться, но увы, девочки направлялись именно в туалет! Том и Тадж спрятались кабинке, прикрыв дверцу – на беду, там еще и шпингалет был сломан, Тому пришлось придерживать, а дверца кабинки была низенькая, пацаны были вынуждены присесть на четвереньки, чтоб их головы не торчали. Тадж немедленно воспользовался моментом и начал щекотать Тома, а тот даже возразить не мог – девочки застукают.
– Эмма, такая грудь, что на нее нечего обуть…
– Ширли, это так грубо! Фу. Застегни мне лифон.
– Дурочка, радуйся, что ты совсем плоская! Можешь носить что хочешь, корсеты, топики без бретелек, платья с голой спиной, а ты, дурашка, комплексуешь, шапку и шарф в лифон подкладываешь…
– Это ты мне завидуешь, что у меня главная роль, а ты за весь сериал пару раз порыдала в нужнике привидением, никто на тебя внимание не обратил...
– Вот щас пойду и всем расскажу, что у Эммы груди на самом деле нет, что ты подкладываешь, народ обхохочется!
– Ширли, глянь! Там кто-то сидит.
– Это пацанячьи кроссовки! Это… у нашего Фелтона такие. А ну вылазьте, извращенцы! В женском туалете за девочками подглядываете! А второй кто? Прибъю, гады!
Эмма дернула дверь, сломанный шпингалет поддался, и Том упал вперед, Эмме и Ширли под ноги, а Тадж – назад, прямо на очко.
– Я ж говорила, Том гомик, – завизжала Ширли, – они сюда не за нами подглядывать, а другим заниматься прилезли!
– А ну вылазь, хам, ты подсматривал! – гнула свое Эмма и дернула Тома за руку, а он оттолкнул ее обеими руками в грудь, и у Эммы разошелся замок на кофточке, и из лифчика вывалился шарфик, который она только что туда засунула.– Кааазел!!! Бей их!
Эмма вцепилась в волосы Тому, а Ширли запнулась об Таджа и кувыркнулась на пол. Том вырвался и ускакал в коридор, и Эмма в расстегнутой кофточке погналась за ним, стегая его шарфом. Ширли выскочила следом, улюлюкая: «Уотсон облажалась! Фелтон гомик!», и тут в коридоре показался Дэн. Том схватил его за руку и спрятался за его спиной, Эмма потянулась к Тому, и они стали бегать вокруг Дэна, она с криком: «Козел!», а он: «Убивают!» Дэн присел и прикрыл голову руками, и Эмма перепрыгнула через него, и у нее вывалилась и шапка. Она бросила шарфик на пол и обеими руками замолотила Тома по щекам и ушам. Дэн быстренько сориентировался, подобрал шапку, натянул на лысую голову, замотал шарфом свое облысение, и ускакал. Через полминуты он привел режиссера и продемонстрировал им побоище.
Фелтона и Уотсон растащили, умыли, подгримировали, Ширли Хендерсон после такого веселья еле изобразила положенную по роли Плаксы Миртл постную рожу. Словом, отсняли эпизод.
А после обеда за Таджем пришла Лив.
– Д-делать тут н-нечего, – сказала она. – Г-гади чаво такие н-неуд-добства тег-петь.
– Ага. – сказал Тадж. – Ничего достойного занесения в твои мемуары.
Они попросили Маккеллена подвезти их в Лондон и вечерним рейсом вылетели в родной Лос Анджелес.