повести о людях. 4

Марья Алексеевна устало откинулась на спинку скрипучего старого кресла. Она была накрыта пледом, её глаза ласкал мерцающий тёплый огонь камина, он сухо потрескивал и свистел. На коленях спал толстый полосатый кот Васька. По стенам в чудном мерцании и бликах огня висели старые фотографии в рамках... На полках пылились книги по медицине, оставленные Марьей со времен студенчества, дедушкина трубка серьезно взирала на нее своим потемневшим пузом.
Марья посмотрела на тикающие часы, на тяжелый бронзовый маятник. Ее клонило в сон, но она знала, что спать нельзя... И непонятная тревога гложила ее эти дни. С тех пор как умерла кремовая фея, прошло около года. Уже около года Марья Алексеевна не работала врачом. Она просто сидела в своем загородном домике перед камином, а днем самозабвенно копалась в огороде. Ближе к ночи она выпивала три чашки чая и провозившись в слишком мягкой просторной постели, засыпала под утро.

Год умиротворения и тихого отчаянья. Год страданий и полного спокойствия. Мысли ее давно канули в небытье, она уже забывала числа и времена года. Не помнила уже имен медсестер и той особенно противной уборщицы, похожей на утку. Иногда, ночами, во сне, к ней прилетала кремовая фея с лысой головой, они тогда смеялись и танцОвали. А больше ничего и не происходило в ее жизни.
Марья подвинулась чуть в кресле и оно предательски заскрипело.
Кот всполошился, высунув круглую морду из-под своих лап и поглядел на хозяйку осоловелыми глазищами.
-Нет, не уходи - тихо сказала она ему, но кот уже встряхнулся и начал потягиваться.
-Эх, ты, зараза - недовольно пробормотала Марья, когда кот мягко спрыгнул на пол и ушел куда-то в сторону кухни.
Без кота ей стало совсем одиноко и холодно - нагретое им место на ее коленях быстро захватил зимний морозец, пробивавшийся в щели с улицы.
Она неловко скинула плед и с трудом поднялась с кресла.
Камин весело трескнул. Марья улыбнулась своим мыслям, точнее абсолютному отсутствию мыслей и пробормотала:
- Апатия, депрессия, безумие, меланхолия и тишинаа... - потом огляделась по сторонам и поняла, что всё это сейчас присутствует в ее доме.
Морозец (тот самый) пробежался по спине и запутавшись в складках свитера перепрыгнул на коленки. Марье вдруг захотелось крикнуть что-нибудь, хлопнуть в ладоши, чтобы разорвать эту тишину, она даже взмахнула руками, но остановившись на полпути, решила, что не стоит.
Не включая нигде света она прошлепала к лестнице, ведущей наверх в спальню.
 Снова прислушалась и прошептала
- Апатия, депрессия, безумие, меланхолия, ТЬМА и тишинаа... - и вздрогнула.

Вдруг, на первом этаже треснуло стекло, послышалась возня. Блики на стенах показались Марье живыми и от страха она на секунду зажмурила глаза. Тишина была разорвана, апатичность громко хлопнула входной дверью и заговорила двумя мужскими хриплыми голосами.
-Ну, что? Ты уверен, что это ТОТ дом? - первый был помоложе, чувствовалось, что ему страшно.
-Уверен е**** б**** ты не видишь разве м*** - второй был старше, скорее всего, уже не раз сидевший и, очевидно, пьян.
Марья Алексеевна зажала себе рот руками, чтобы не закричать.
Она попыталась превратиться в маленькую-маленькую точку.
Тени двух мужчин плясали жуткими бликами на стенах, они приблежались.
- Камин горит! - вскрикул первый, он выронил что-то тяжелое металлическое из рук.
Это что-то громыхнуло о пол и сердце у Марьи Алексеевны громыхнуло о желудок.
-Ё б*** чего? - второй точно был пьян и мало что соображал.
-Камин говорю б** горит!! Есть кто-то в доме!! - с шепота переходя на жалкий плачь проскулил первый:
 - что делать? -
Второй неожиданно оживился:
-Тсссс... Убьем! - прошипел он.

Тень первого вздрогнула, он скособочился и осел. Второй же, наоборот, напрягся, сгорбился и стал продвигаться шпионскими шажками к кухне, в противоположный конец от лестницы, где точно обмякший труп тихо на ступеньках сидела Марья Алексеевна и глотала беззвучно слезы.

Первый отался стоять истуканом посреди команты и смотрел завороженным пустым взглядом на огонь в камине. На вид ему было лет тридцать, если не меньше, заросшие щеки и шея, бритая голова, бессмысленно счастливый взгляд.

У Марьи дрогнуло внутри - он отдаленно напоминал ей что-то знакомое и близкое, будто ЭТО все время витало рядом, но Марья никак не могла ЭТО поймать. Тревога нарастала, второй по пути на кухню свернул в туалет, а позже оттуда донесся громкий пьяный храп.
Первый наконец проснулся от своих мыслей, часто заморгал, отчего выражение на его плоском лице стало еще более глупым. Марья Алексеевна, за все это время никем не замеченная, улыбнулась краем рта. Первый кинулся в туалет, будить "товарища".

Марья резко поднялась и как можно тише прокралась по лестнице наверх, по гибкости и ловкости не уступая кошке, она шмыгнула в спальню, оставив дверь открытой, животом плюхнулась на ковер и залезла под кровать. Дрожащими руками она достала из-под кровати длинный футляр, в котором дед хранил старое-престарое охотничье ружье. Ствол коварно блеснул в лунном свете, Марье показалось, что ружье давно ждало этого часа.


Она почувствовала себя какой-то роковой героиней америкосского блокбастера, щелкнула, сняв с предохранителя. На карачиках проползла клестнице, прислушалась.
Внизу первый оттаскивал грузное храпящее тело второго в зал к камину, взвалил его на диван, едва переводя дыхания.
-"Ноли ноцерэ" - пробормотала Марья Алексеевна и пот проступил у нее на лбу.

Она вспомнила вдруг, как еще совсем девчонкой впервые в жизни ходила в морг. Как резала перву свою лягушку, а потом еще плакала из-за этого недели две - не могла отойти от шока. А как потом она влюбилась в молодого декана их факультета и как целовалась с каким-то ботаником с шестого курса. Как он дарил ей васильки, потому что звали его Васей, а ей это казалось жутко смешным и глупым и, возвращаясь домой, она выбрасывала эти васильки в мусоропровод.
Потом как она завалила сессию и ей грозило отчисление на третьем курсе, как она ухаживала за детьми на практике. Потом, вспомнилась ей первая ее операция, красивый халат, перчатки, анастезиолог Павел Анатольевич и глав.врач Игнатий, который постоянно уходил в запои, а потом она вспомнила первые слова :"нам всем очень жаль", первые смерти у стола, а потом десятки этих смертей.
А потом вспыл у нее перед глазами ее бурный роман с Павлом Анатольевичем. И еще то, что он тоже дарил ей васильки, но только потому, что ему нравилось дарить ей васильки и она ставила их в вазочку в своем кабинете и любовалась на них в свободные минутки.

А теперь с ружьем наперевес все эти серые картинки ее будничной жизни казались ей яркими и чудесными, она блаженно улыбалась своим мысялм.
Наконец-то! Мысли бурным нестерпимым потоком понеслись по ее вискам, затмили ее сознание, будто за этот год они накапливались где-то снаружи, но вот барьеры были сломаны, тишина умерщвлена, и мысли теперь готовы были разломать ее черепную коробку изнутри!
Марья не услышала, как по лестнице бухали тяжелые мужские шаги, не видела она как над ней взмахнула тень. Помнится, она вскрикнула что-то неясное, нечленораздельное и свет померк.


---