Тошнота

Тошнота подкатила как водиться к горлу, слёзные каналы наполнились жидкостью, по внутренним бокам ротовой полости протекли горячими дорожками жидкие слюни. "Бля...". Желудок свернуло первым спазмом, стало сразу понятно: буду блевать. Чтобы не запачкать подошву новых ботинок, я разворачиваюсь в сторону от собеседника и свешиваюсь за край лавочки. В этот момент питательная смесь из морепродуктов и крепкого пива, подправленная желудочным соком, устремилась по пищеводу сначала вверх, а добравшись до горла – вниз. Рот при этом округлился для лучшего прохода. "Лишь бы это быстро закончилось!..". Омерзительные на вид коричневые неоднородные массы, сопровождаемые хлюпающими шлепками, влипли в грязный песок под ногами.

"Отстой, бля!.."

Всё повторилось ещё раз.

И ещё раз.

"Сука! Заебало меня уже блевать!.." С подбородка упала капля жидкой слюны. "О нет! Опять!" На этот раз блевотина всё же попала мне на ботинки. Но уже стало похуй, блевать больше не хотелось, и воздух с облегчением наполнил лёгкие. Организм немного успокоился, удалив из себя излишки ядов и токсинов. Но торжествовал не долго. Я достаю из кармана сигарету, зажигаю спичку: "Сука мозг, попробуй выблевать из меня никотин! Его *** достанешь". Пиво закончилось... Пора подзаправиться.

- Марин, сходи за пивом.

- Ок.

Покладистая девчонка быстро вернулась с прохладным ядом в шести бутылках, и мы продолжили заседать, окружённые моей блевотиной, бычками и крошёным стеклом.

Перед нами раскрылся прекрасный вид на облезлую стену здания напичканного электрическими приборами. На железной двери поверх шелушащейся краски прикручена жёлтая табличка с чёрной молнией по середине: "НЕ ВЛЕЗАЙ – УБЪЁТ!". Мы играли в дарц пустыми бутылками, мишенью была молния, поэтому кругом рассыпаны изумрудно-зелёные осколки.

Первый запал седьмой обоймы глухим шлепком отскочил от горлышка, поддетый зажигалкой. Крышка треснулась об кусочек асфальта у стены, немного прокатилась и упала в небольшую лужицу. Марина вскочила, чтобы подобрать её. От резкого движения с её плеча сдвинулась лямочка розового лифчика. Когда она нагнулась и окунула обломанные ногти в лужу, из-под джинсов выглянула галочка трусов. Она вслепую шарила в мутной воде, ёрзая протекторной подошвой по месиву песка со стеклом. От издаваемого при этом звука расхотелось смотреть на Марину. Пропали все желания, растворились в сером небе. Снова захотелось блевать. "Бля!". Снова потекли слюни, перед глазами запрыгали белые мушки. "Нет!". В надежде погасить приступ рвоты вливаю в себя пиво. Холодная жидкость омыла горло и трубу пищевода, обрушилась в желудок и мёртвым грузом придавила позывы. "Фуф!"

- Марин! На хера тебе эта пробка?!

- Надо, - сосредоточено ответила её жопа.

Глотки успокоили нутро алкогольной прохладой, стало легче дышать, снова появилось желание думать и рассуждать.

- Для чего? – тупо интересуюсь у, разворачивающейся с продирающим подкорку скрежетом, подруги. Она двумя шагами вернулась к лавочке и небрежно приземлилась рядом.

- Буду пальцы развивать, - и она раскрыла секрет обломанных ногтей:

- Ты их гнёшь, что ль?

- Ага, - крякнула в ответ девчонка, с усилием нажимая большими и указательными пальцами на края крышки.

- Ну, гни... – я глотаю последние капли и тянусь за следующей бутылкой, - только ты не правильно это делаешь.

- А как надо? – обратила на меня тёмные глаза Марина. В её голосе проскользнуло лёгкое раздражение, щёки залил румянец.

- А по-другому, - отвечаю я, и запускаю пробку к стене. Она отскакивает и исчезает в траве за лавочкой, - попробуй теперь найди эту.

- Чё ты издеваешься-то?! – немного обижено спросила Марина, вставая с нагретого места, - ты бьёшь бутылки, я гну пробки. На *** так делать?!

- Как?

- Где её искать теперь? Пробку мою?

Трава зеленела тесным густым ковром, шуршала, колыхалась на ветру... "Кайф...". Пиво разливается по мышцам алкогольным теплом. Я вытягиваю ноги, ложу их крестом друг на друга, закидываю руки за голову и впериваюсь заплывшими белками наверх. В небо.

- А ты не ищи. На *** тебе пробка? Выпей лучше пивка.

Марина задумалась, остановив бегающий неспокойный от злости взгляд на густой поросли высокой травы, села обратно на лавочку всё так же, не отрываясь от объекта изучения, тихо и спокойно произнесла:

- Тогда открой его мне, - в этот момент она обернулась и уставилась на стену. Её лицо ничего не выражала в этот момент, мне даже стало немного не по себе.

Небо текло на право. Серые слои плавно и одновременно быстро смешивались, сливались, перетекали один в другой. Тишина стояла неестественно тяжёлая. Она давила, скорее даже подавляла. Марина упорно смотрела в стену. А теперь уже в пустоту. Её мысли ушли далеко отсюда. От этого странного облёванного места. Она обиделась.

Я протягиваю ей только что открытую бутылку, придерживая пробку большим пальцем. Она возвращается в нашу реальность, берёт бутылку из моих рук, ставит себе на коленку, думает. При этом у неё приоткрыт рот, видно кончики белых зубов и влажный язык. Правый уголок рта потянулся вверх в полуулыбку, в глазах зажглись озорные искры. Марина сделала глоток из бутылки, потом второй, поставила её обратно на коленку. Повернулась ко мне лицом, заглянула в глаза, и вдруг резко обхватила прохладными тонкими пальчиками мою шею у основания головы и впилась своим ртом в мои губы. Ошалев от неожиданности, я крепко стискиваю в этот момент зубы и пытаюсь отстраниться. Безуспешно. Гибкая и изворотливая как кошка Марина села на меня верхом и в буквальном смысле прижала моё пьяное тело к лавочке. Её язык проник ко мне в рот. "О нет! У меня во рту воняет блевотиной!". Но ее это не испугало и тем более не остановило. Она изнасиловала меня языком. Она заталкивала его ко мне в рот, пытаясь достать до гланд, одновременно гладила руками по плечам и груди, вцепилась острыми обломками ногтей в ворот свитера. Из её груди вырывались стоны, глаза закатывались, ресницы подрагивали. И вдруг всё резко закончилось. Она перепрыгнула через мою голову и скрылась в траве.

Я, ошарашено моргая, тянусь за новой бутылкой. Марина шуршит в траве, кажется, она заметила там свою пробку. Губы сохли на прохладном ветру. В голове осталось состояние охуевания от инициативы девушки. Я смотрю на пробку на ладони, в голову не приходит ни одной догадки, почему Марина так заморчена на этом куске метала. "На *** ей это всралось, бля?".

Я оборачиваюсь, делая одновременно глубокий глоток, вижу оголённую спину, и зад, торчащий из травяных зарослей. Снова кончается пиво. Осталось только две бутылки. Мысль потерялась в длинной и широкой трещине на стене, пересекающей её немного правее от центра с верху вниз. "Странная трещина. Трещины в стенах всегда ползут снизу вверх, а эта наоборот..."

Оглядываюсь на притихшую подругу. Она стоит, выпрямившись во весь рост и усиленно гнёт. Её лицо сосредоточенно, поза напряжена, на лбу, пересечённом вертикальной морщинкой, выступила испарина, нижняя губа прикушена.

Но через мгновенье она расцветает в радостной улыбке, и воскликнув: "Получилось! Получилось!" – начинает прыгать. Я, обречённо вздохнув и отчаявшись понять её, снова отворачиваюсь и пытаюсь углубиться в размышления о трещине, я хочу утонуть в них и забыть про странную девчонку. Но у меня ничего не получается. Она продолжает прыгать и напевать на глупый мотив: " Получилось! По-лу-чи-лось..."

Она прыгает и прыгает, и поёт... А я никак не врубаюсь – что её так радует; как у неё это получается. Мне тоже хочется улыбаться, но я не могу. Я не могу мыслить трезво, я всегда пью. Мне нравится состояние расторможенности и пустоты в голове, я пью.
 
Когда Марина вернулась ко мне на лавочку, она была разгорячена и активна. Она показала мне согнутую пробку. Широко улыбаясь, она заглянула мне через глаза прямо в душу, словно хотела поделиться со мной своим счастьем. Но я не могу вспомнить есть ли у меня душа, и меня не трогает её забота. Её поступки кажутся мне глупыми, даже тупыми. Я протягиваю ей новую бутылку с алкоголем и открываю себе последнюю. Улыбку с её лица смыл первый глоток, пена потекла из горлышка по испачканным грязью пальцам, а когда она увидела, как я сгибаю и бросаю её пробки в трещину на стене, совсем сникла. Мне стало немного легче, потому что наше настроение теперь стало одинаково паршивым.

- Марин, давай поговорим о чём-нибудь более серьёзном, чем эти пробки, - я смотрю на её профиль, жду ответ.

Но Марина молчала. Технично пила, ровно дышала и молчала. И это её молчание окончательно меня достало! Я больше так не могу!

- Ну, для чего! Скажи, для чего тебе эти пробки!!!

- Тебе не понять, - отвернулась от меня подруга, и, глядя в пространство на право, продолжила, - Потому что это доставляет удовольствие мне и только мне. Тебя это бесит. Но ты не спрашиваешь, зачем и почему я тебя поцеловала, потому что тебе это понравилось.

От её слов, от звучащей в них ненависти, в моей голове произошло замыкание, всё перед глазами заволокло белёсой пеленой, и мир словно остановился. А потом всё закрутилось и асфальт уткнулся мне в нос искристой темнотой.