Шаги по коридору

Какой короткий коридор. Всего пять шагов. Она точно это знает… Всего пять шагов и нужно принять решение. Пять шагов, которые, возможно, изменят ее жизнь. Пять шагов, за которыми ад или освобождение.

Шаг. Это первый. Самый легкий, потому что всего первый и еще можно повернуть. Или просто пройти мимо. Оставить все как есть.

Облака – смешные воздушные перины - сопровождают их на пикник. Три студентки педагогического решили отметить успешное окончание первого курса, отправившись за город, к реке. Она среди них. В легком трикотажном сарафане яркого голубого цвета. Короткие светлые волосы послушны ласке ветра и топорщатся забавными рожками, отчего она кажется совсем девчонкой, подростком с корзиной в руке. Красной шапочкой, бегущей к бабушке. Оставив продукты на песке, девчонки раздеваются до купальников и с радостным визгом шлепаются в воду с невысокого обрыва. Плавают, брызгая друг на друга, ныряют, кувыркаются, распугивая стайки любопытных рыбок. А когда возвращаются на берег, у оставленных вещей сидят трое местных парней и уплетают их нехитрые припасы. Самый здоровый встает, вытирает руки о свои штаны и с масленой улыбкой идет прямо к ней.
- Какая лялечка, как раз мне на закуску.
Она испуганно отступает к воде, прячется за девчонок. Потом стремительно бежит к своим вещам, пытаясь надеть сарафан. Двое других хватают ее, наваливаются сверху. Она кричит, ей страшно. Но тот, здоровый, уже зажимает ей рот потной жирной ладонью, пахнущей копченой колбасой. Их колбасой, которую они приготовили для пикника. И остальные руки шарят по ее телу. Девчонки кричат, парни хохочут. Она совсем выбилась из сил, но продолжает бороться. Закрывает глаза, из-под ресниц тут же предательски выбегает слеза, щекочет щеку, добирается до уголка губ. И вдруг тяжесть, что навалилась на нее, ослабевает, потом становится еще легче. Она слышит шум драки и только потом открывает глаза. Высокий симпатичный парень, отбросив удочки в траву, сидит на здоровом и отчаянно колотит его по голове. Двое других налетают сверху, но тот только отмахивается от них, отбрасывая по очереди, и продолжает бить. На его лице злость. И что-то еще… У здорового бежит кровь с носа. И тогда она кричит: «Хватит!». Парень послушно встает, отряхивает одежду. Троица тут же, прихрамывая, убегает, уже из-за деревьев пригрозив, что расплата будет неминуемо. Парень нежно смотрит на нее и спрашивает:
-Испугалась?
Она кивает головой, не в силах вымолвить ни слова.
-Не бойся, я с тобой, - улыбается он.

Шаг. Второй. Может все-таки вернуться? Она мечтала об этом столько лет и теперь снова испугаться, поддавшись редким приятным воспоминаниям? Нет, она сделает этот шаг! Или все-таки…

Фата спадает по плечам белым облаком. Белое платье, белые розы, ярко-синее небо над головой. Сегодня ее день. Она самая счастливая девушка на свете. Он смотрит на нее и в глазах любовь. Любовь и еще что-то… Вечер тянется долго, нестерпимо долго. Гости пьют, танцуют, веселятся. Он сжимает под столом ее руку и нежно гладит пальчики. Их колени касаются и от этого внутри какое-то странное тепло. А гости снова орут – Горько! – и они снова целуются у всех на глазах. И он прижимает ее к себе так близко-близко, что она чувствует его даже несмотря на неудобный, узкий, впившийся в тело корсет. И ноги в новой обуви горят огнем, но она все равно самая счастливая. Только вечер длится слишком долго. Очень долго. А потом их с двусмысленными шутками провожают в снятый на ночь номер в гостинице. В ее голове уже шумит от усталости, ноги просто не держат, глаза слипаются. Но он так смотрит на нее… А когда дверь в номер закрывается и голоса в коридоре наконец смолкают, он начинает осторожно распутывать шнуровку ее платья, словно развязывает подарок, полученный на день рождения. Он возбужден и с каждой минутой становится все нетерпеливей. А ее уставшее тело отказывается играть в эту игру. Она просто ждет, смирившись, что будет дальше. Он ругает это чертово подвенечное платье, которое не может никак победить и просто начинает рвать его. Усталость мгновенно слетает с нее и наваливается страх. Она, почему-то вспоминает тот день, когда они познакомились и три пары грязных рук, шаривших по ее телу. Но его уже не остановить, он срывает остатки платья, толкает ее на кровать и, быстро раздевшись, накрывает ее своим телом. Словно почувствовав ее состояние и дрожь, говорит: «Тс-с-с, не бойся, моя девочка». Нежно целует ее в шею, ключицу, накрывает ладонью грудь. И она чувствует, как тепло от его руки несет ей успокоение и негу. Он любит ее, он не сможет сделать ей больно, он… Его вторая рука разрывает тонкий шелк белых трусиков, бросает их на пол и быстро раздвигает ее ноги. Она чувствует его пальцы в себе. От этого и страшно и приятно одновременно. Низ живота окутывает тяжестью. А он продолжает ее целовать, дыша все чаще. А потом она чувствует, как его зубы впиваются в ее грудь. Она вскрикивает от неожиданности и боли. Но он ее не понимает. «Тебе нравится?» - шепчет он и продолжает теребить зубами ее соски. Она изгибается, сводит колени, пытаясь отодвинуться от него, но это распаляет его еще больше и он приподнимается, еще раз с силой разводит ее ноги и резко входит в нее. От боли у нее перехватывает дыхание. А потом она кричит, царапая его спину и роняя слезы. Он сжимает ее рот рукой, шепчет: «Ты такая горячая, только тише, мы же в гостинице, а не дома», - и продолжает двигаться в ней резкими быстрыми толчками. Она чувствует, что простынь под ней становится мокрой и липкой от крови, но уже ничего не может сделать. Зажимает зубами нижнюю губу и терпит, терпит, терпит…

Шаг. Третий. Она сделает его. Ведь это середина. Это самый важный шаг. Если она не отступит сейчас, то потом будет двигаться только вперед. Она сделает его, во что бы то ни стало.

День такой мрачный и дождливый. Дождь пеленой застилает от нее все хорошее, рисуя мир только серыми красками. Она входит в кабинет врача, и сердце тоскливо сжимается от предчувствия. Проходит совсем немного времени, она выходит и тихонько притворяет за собой белую крашеную дверь. Та новость, которая ошарашила ее там, за дверью, постепенно находит в душе свою полочку, переходя в разряд приятных сообщений. И тогда она бежит домой, к нему, чтобы поделиться радостью. Ну, конечно, радостью, а как же иначе. У них будет малыш! Маленький родной человечек! И теперь ей будет не так одиноко. И теперь ее кто-то будет любить нежно. А он… Возможно, он перестанет ее бить, ведь она станет матерью его сына. Ну, или дочери. Да, он бил ее несколько раз. Один раз он ударил, когда она не успела к его приходу приготовить ужин. Второй раз разозлился, что она не отвечает в постели на его ласки должным образом. Он просто не понимает, что за все это время ей только больно. Она не чувствует ничего, кроме боли. А его бесит это, он становится очень грубым, обзывает ее, говорит, что не хочет видеть ее кислого выражения лица, поворачивает к себе спиной, с силой прижимает ее голову к подушке и долго, очень долго, она ощущает его твердые удары, словно рвущие все внутри. Но теперь, если она беременна, возможно, он перестанет делать это так? Чтобы не повредить ребенку. Возможно, он будет с ней более ласковым или вообще не будет больше трогать. Потому что ночи она уже просто ненавидит. Несколько раз она пыталась уйти, но он удерживал ее, просил прощения, говорил, что любит, что изменится. Да и некуда ей уходить. Просто некуда. И вот теперь шанс изменить существование. Она вбегает в квартиру и в глазах ее столько счастья. В его глазах настороженность. И что-то еще. Он сидит в кресле, и она забирается ему на руки, как ребенок, прижимает голову к груди и шепчет:
- Ты скоро станешь папочкой.
- Не понял, - он отстраняет ее и внимательно всматривается в глаза.
- Ну, что же тут непонятного, глупенький. У нас будет ребенок.
Он отталкивает ее, одним рывком встает из кресла и начинает мерить комнату огромными шагами.
- Ты должна избавиться от этого, - наконец решительно произносит он.
- От чего, от этого? – в ее голосе звучит надежда на то, что она просто чего-то не поняла.
- Только не строй из себя дуру. От ребенка!
Она растерянно хлопает ресницами, глаза начинают предательски блестеть.
- Ну подумай, подумай хорошенько! Куда нам сейчас ребенок? Рано еще. Ты сама как дитя неразумное, у меня только карьера вверх пошла. Бросить все коту под хвост? Уйти с головой в грязные пеленки?
Он не дает ей сказать и слова. Опускается на колени перед ней и продолжает более ласковым голосом:
- Мои родители не станут помогать, ты же знаешь. Тебе вообще помочь некому. И потом, я из тебя еще женщину нормальную не сделал, а ты уже хочешь стать матерью. Я хочу, чтобы ты была только моей, понимаешь? Ребенок заберет тебя у меня, мы не сможем нормально заниматься любовью…
И тогда она впервые решает высказать ему все в лицо.
- Но мы и так занимаемся любовью не нормально!
Он умолкает, смотрит на нее отрешенно-испуганно, а она, еще не поняв, что заплатит за этот его испуг в глазах, продолжает:
- Мне плохо с тобой, мне больно с тобой! Неужели ты этого не чувствуешь? Не понимаешь? Какой же ты мужчина, если не понимаешь этого?
Он со всей силы бьет ее в висок кулаком. Она падает вместе с креслом набок, даже не поняв толком, что произошло. Теряет сознание. А он отшвыривает кресло в сторону и продолжает бить ее, лежащую, уже ногами.
Придя в себя в больнице, она практически не чувствует своего тела и почти не помнит, что было. Он утверждает, что она упала с лестницы, а она понимает только одно, что теперь никогда не сможет иметь детей.

Шаг. Четвертый. В ней уже почти нет неуверенности. Воспоминания ведут ее, не давая сомневаться, не давая остановиться ни на шаг.

В школе, где она работает, вечеринка. Учителя готовятся, носятся с какими-то идеями по коридорам, она, как всегда, отказывается принимать участие, ей нельзя задерживаться. На нее смотрят с непониманием. Кто-то с осуждением. И тогда она решается. Первый раз за все это время. Ее подбадривают, хлопают по плечу. Теперь она точно одна из них, коллектив не любит, когда кто-то живет мимо. Жить в обществе и быть свободной, как известно… Но она думает обо всем этом только до первого бокала шампанского. А потом ей становится легко и не важно. И она носится со всеми этими неугомонными коллегами, тоже придумывает какие-то конкурсы, танцует и совсем не думает о нем. Даже когда идет домой около десяти часов вечера, даже когда открывает дверь своим ключом. Он ждет ее под дверью. И только увидев его глаза, на нее наваливается страх. В них ярость и что-то еще.
- Где ты была, шлюха?
- Я… На работе, у нас было мероприятие. Извини, что не предупредила. Сама не ожидала, что задержусь.
- Не парь мне мозги, ты пьяна! С кем и где ты была?
Дальше оправдываться бесполезно, но она все равно пытается. Он снова бьет ее. По лицу. Она чувствует, как лопается кожа на скуле, как по губам и из носа течет кровь и думает, что ей завтра на работу, в класс, где сидят дети. Она старается не кричать, потому что знает, насколько это его распаляет. Не сдерживается, после очередного удара непроизвольно вскрикивает и тогда он заводит ее руки ей за спину, держит их одной рукой, а второй начинает срывать с нее одежду. Она извивается, пытаясь освободить руки и оттолкнуть его. Он впивается в ее губы, и вкус крови придает ему еще больше сил. Он швыряет ее на большой дубовый стол в комнате и, даже не обращая внимания на сопротивление, стаскивает колготки вместе с трусиками, задирает ее ноги себе на плечи и, больно вцепившись в грудь, врезается в нее, твердый, словно стальной, заполняя слишком много внутри, намного больше, чем она может вместить. Его толчки становятся все настойчивее и быстрее. Он поднимает лицо вверх, закрывает глаза и продолжает, продолжает свои движения. Добирается рукой до ее лица, размазывает большим пальцем кровь по губам, вновь делая больно. Потом сжимает ее за горло. Ей уже все равно, она даже согласна, чтоб это закончилось вот так, одним лишь сжатием руки, но его пальцы ползут вниз и, задевая соски, спускаются к животу. Она ощущает что-то странное и изгибается под ним. Он в удивлении открывает глаза, снова возвращается к соскам, сжимает их пальцами. Еще один мощный толчок. И тут что-то происходит. По ее телу пробегает непонятная дрожь и в самом низу живота взрывается шарик наслаждения. Катится по всему телу испепеляющей волной и застывает стоном на раскрытых губах. Он отшатывается от нее, и удивление сменяется отвращением. И тогда она встает, натягивает на себя остатки одежды и начинает собирать свои вещи. Этот первый в ее жизни оргазм, словно придает ей силы. Она не знает куда идти, но готова слоняться всю ночь по улицам, лишь бы не быть больше вещью в его грубых руках. Она попросит директора школы пожить в классе, она что-нибудь придумает, но больше не останется здесь. Ни-ког-да! Она уже почти добегает до двери с небольшой сумкой, в которой самое необходимое, но тут ей в висок врезается что-то холодное и очень неприятное. Она испуганно отскакивает и поворачивается. У него в руках пистолет. Черный, поблескивающий силой и равнодушием.
- Ты не уйдешь. Запомни, ты от меня никогда не уйдешь. И даже если решишься, я тебя из-под земли достану, сука.
Он говорит негромко, но от его голоса и взгляда мурашки по спине. Сумка сама падает из рук.

Шаг. Последний. Пятый. Самый важный. Еще можно вернуться обратно. Но она делает этот шаг быстро. Очень быстро, чтоб не передумать, чтоб больше не сомневаться.

В бокал сыплется светлый порошок. Кристаллики яда взрываются пузырьками и тут же тают, оседая по стенкам и дну бокала. Жидкость успокаивается. Она решительно открывает дверь и с улыбкой смотрит на него.
- Милый, твое любимое вино.
В его глазах нет ничего. Только то, что она так и не сумела разгадать. Он протягивает руку…